Гачев Г. Национальные образы мира. Космо-Психо-Логос

Вид материала

Содержание

Эрос - в природе, секс - в городе
Человек - дерево

Подобный материал:

1 ... 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 49

огонь - тот, что греет, но не светит - недаром у

Тютчева:

И сквозь опущенных ресниц

Угрюмый, тусклый огнь желанья)

пошел из ночи агрессией на день, почернил людей, их

тела и глаза (смуглая, черноглазая итальянка: черные

глаза - это глаза ночные, и на дню - те что не

светят, а блестят: они у страстных женщин: у Зинаиды

Вольской, у Катюши Масловой - <черные, как смо-

родина>, у Настасьи Филипповны), и завладел днем и

светом, и стал дневным откровенным занятием: неда-

ром сказано о <полуденной живости и неге>. А здесь -

полнощная бледность и <не белы снеги>. Но в стране

полнощной происходит подобная же агрессия, выход

за положенные пределы и распространение - только

теперь света и духа - на ночь и Эрос, Здесь солнце

светит, а не греет, огонь заменен на свет. Значит, на

дню - полное царство духа, стыдливости, а Эроса да-

же видом не видать, секса слыхом не слыхать (тогда

как на юге нега и полуденная). Но и ночью Эрос не

предоставлен сам себе, а его домен уязвлен со всех

сторон и обуживается: ночь долга зимой - вот бы

где разгуляться! - да больно холодна: люди промер-

зшие, зябкие, воздух стерильный, уж совсем обесте-

лесненный, чистый свето-воздух, да и ночь не темна,

а все блестит на снегу. На природе, значит, нельзя -

вся чувственность скована, а в избе - уж хоть бы

успеть просто разогреть-ся - где уж там до сексуаль-

ного разгорячения доходить! И, войдя с морозцу, не

бабы хочется, а водочки выпить - нутренность об-

жечь, а не кожу потереть. Душа-то глубоко затаи-

лась, в комок сжалась, как кащеева игла = жизнь-

смерть, - хоть там бы ее оживить, А до поверхности

тела, до кожи и допускать ее, душу-то, нельзя: расте-

чется, беспомощной станет в неге, а туг ее мороз да

снег - хвать! - и укокошат.

Нет уж, и помыслов таких, чтоб о бабе, нет, -

а выпить! И влага-то сама огненная русская - про-

зрачная, ясная, светлый зрак (тогда как вино - как

черные глаза - темный огонь). Пропитается ею чело-

век из нутра - и дух воспарит в веселье сам собой,

но не то, чтоб тело пропитать, все его поры оживить:

его-то оставит без внимания, в водке независимо от

тела и чувственности дух празднично живет, А пове-

селился, разгулялся - и спать повалился, сам - как

особь - как был в телогрейке и тулупе.

Недаром извечная, заматерелая ревность существу-

ет между русской бабой и водкой, и, по словам одного

русского мыслителя, белая магия последней забивает

черную магию первой. И белая молочная влага спермы

словно растворяется, дистиллируется в прозрачной яс-

ноглазой влаге водки - и не может быть эротического

напора: уведен он...

Итак, зимняя ночь отобрана у Эроса и холодом, и

снегом, и водкой. Ну, а летняя?

А наше северное лето -

Карикатура южлых зим...

(Пушкин)

Лето = тепло, но не знойное, а мягкое, умеренное -

чтобы разогреться, но не разгорячиться. Дни огромные

по продолжительности: Божий зрак заливает далеко и

в пространстве и во времени - и

Одна заря сменить другую

Спешит, дав ночи полчаса.

Опять негде Эросу разгуляться - весь он на виду,

нет ему тьмы. Что же остается? И прежде всего жен-

щине?.. Вот тут уж путей несколько. Один - перестать

уповать на сгущенность, и напор, и острую радость,

но растечься, расползтись, так же как и свет, ровным

неопределенным маревом - неясности, жалости; и тог-

да женщина русская, белобрысая красавица: красивая,

глаза озерные - как русалка, завораживающая север-

ная красавица, но водяная она - холодноватая, кровь

рыбья. Она тоже светит, но не греет -

Как эта глупая луна

На этом глупом небосклоне -

такова как раз Ольга в <Евгении Онегине>.

Но Ольга - низменный, бытовой вариант белотелой

русской красавицы. В ее возвышенном типе - это <ле-

бедь белая>, <сама-то величава, выступает словно па-

ва>, <а во лбу звезда горит>: светлоокая она - и уво-

дит душу в северную космическую бесконечность, от-

рывает от узкой земности - и, именно видя такую

красавицу, замерзают русские ямщики в метелях среди

степей: цепенеют и, завороженные, к ней уносятся,

так же как и поэт Блок - вслед за снежными девами.

Это - русский вампир. Если юго-западная женщина-

вампир (Клеопатра, Тамара,..) загрызает плоть мужскую

и пьет его кровь - это бешеное разъяренное лоно, -

то русская озерно-глазая красавица завораживает так,

<что не можно глаз отвесть>, - и свету божьего боль-

ше не взвидишь - т.е. действует через глаз и свет,

пронзает лучом и приковывает, цепенит - и руки опу-

скаются, и ничего делать не хочется и невозможно -

только о ней думать, глаза ее видеть - и так смерть

наступает: через душу пронзенную и плоть, как тряпка,

заодно уволакивается.

Другой путь для Эроса - и одновременно тип рус-

ской женщины - это уход вглубь, под пресс тянучей

жизни, угнетение, долготерпение, сосредоточение - и

катастрофический взрыв с разметанием все и вся. Это

Татьяна Ларина, Катерина в <Грозе> Островского, Анна

Каренина. Эти, как правило, полагаю, черноглазы. А в

русском Космосе среди рассеянного света и белизны

особенно потрясающе наткнуться на блестящий черный

глаз: если здесь Эрос выжил - значит, страшная в

нем сила взрыва затаена. В галке на снегу увидел Су-

риков архетип страстной женщины в России (боярыни

Морозовой). В ней и страшная сила - раз одно пятно

жизни соперничает с саваном смертным, - но и начало

темное, злотворное и трагическое. Недаром эти жен-

щины одновременно, как правило, и бледны и худоща-

вы (тогда как русская женщина первого типа, <лебедь

белая> - полнотела и румяна, и глаза голубые: в ней

Эрос равномерно растекся ровным теплом), А в этой

эротический огнь ушел с поверхности тела, оттянулся

от кожи - зато в самую душу, святую святых проник,

там порохом затаился - и только в глазах умеющему

видеть в себе знак подал. Никто - ни она сама - об

этой своей силе не знает: рядом с откровенной кра-

сотой Ольги о Татьяниной страстности лишь по кос-

венным признакам можно судить. Недаром Татьяна лю-

бит русскую зиму, снега и свет - это в ней потреб-

ность остужать внутренний огнь, просветлять хаос го-

ворит.

ЭРОС - В ПРИРОДЕ, СЕКС - В ГОРОДЕ

И вообще секс невозможен на природе: в открытом

пространстве, на лоне природы живет Эрос; секс же

располагается в помещении, в городе, где среди обож-

женной земли зданий, асфальтов, машин единственное,

что осталось от живой природы, от ее лона, - это

лоно женщины; и к нему приникает испитой среди ог-

не-земли горожанин и доит его, секс, доит - чтобы

проверить: жив ли я еще? - в чем засомневаешься

среди дневного механизма работ и автоматизма науч-

ных установок. Поэтому город = царство женщины:

здесь все для нее, тогда как в деревне легче жить

мужчине, а бабе труднее. И прав Позднышев в <Крей-

церовой сонате> Толстого, говоря о <властвованье жен-

щин> в городской цивилизации: <Женщины, как цари-

цы, в плену рабства и тяжелого труда держат девять

десятых рода человеческого. А все оттого, что их уни-

зили, лишили их равных прав с мужчинами (имеется в

виду равное право воздерживаться от полового обще-

ния, а не права юридические. - Г.Г.). И вот они мстят

действием на нашу чувственность, уловлением нас в

свои сети. Да, все от этого. Женщины устроили из

себя такое орудие воздействия на чувственность, что

мужчина не может спокойно обращаться с женщиной.

Как только мужчина подошел к женщине, так и подпал

под ее дурман и ошалел>.

Но отчего чувственность так развивается в городе?

Чувственность есть тонкость и раздражимость нашей

оболочки, как чувствительность есть тонкость внутрен-

ней организации. Но где тонко, там и рвется, Унеж-

ненный состав вещества в горожанине связан с тем,

что с человека цивилизация в своем развитии все про-

должает сдирать естественно защитные природные по-

кровы, скальпирует его, продолжая курс на замену ес-

тественного панциря, шкуры и даже кожи - искусст-

венным покровом белья, одежды, домов, так что в пер-

спективе может исчезнуть оболочка, отделяющая на-

шу внутренность от внешней среды, чувственность мо-

1Толстой Л.Н. Собр. соч. М.: ГИХЛ, 1953. - Т. 12.

С. 25.

жет слиться с чувствительностью - и совершенно ли-

шенные самозащиты человеческие существа будут вы-

даны на поруки их разуму, труду и искусству, которые,

сорвав оболочку, будут внедряться и дальше, стремясь

заменить природные органы - сделанными. Уже и сей-

час в итоге усилий медицины человек во многом со-

стоит из протезов, и не только там, где это очевидно

(зубы), но и шире: одежда наша - протезы: шапка -

протез волос, обувь - протез подошвы: более того,

поскольку наше здоровье контролируется врачами и мы

принимаем лекарства, у нас уже полупротезные легкие,

сердце, желудок, пищевод и т.д. В итоге - гомункулюс

как воплощение Homo sapiens.

Итак, развитие чувственности связано с цивилиза-

цией. Если человек, которого обдувают ветры, облива-

ют грозы, обретает закаленную кожу - шкуру, кото-

рую нелегко прошибить: лишь напору Эроса, страсти

он поддается, то есть необходимому, - то тонкокожий

горожанин есть прибор более чувствительный, на него

мелкие раздражители действуют: шорох платья, улыб-

ки, мимолетный взгляд - и он восхищается, возгора-

ется (везде здесь чувственность: огонь в крови и зуд

в коже - возжигается от чувствительности: от прель-

щения взгляда и слуха); но чем больше впечатлитель-

ность, тем слабее реакция, и душа горожанина раздер-

гивается в свистопляске множества раздражителей и

мелких аффектов. Душа же живущего среди природы

более защищена и цельной остается, При дублености

кожи крестьянина - большая разграниченность внут-

ренней и внешней жизни: жизнь души имеет в теле и

ограду более крепкую, да и само тело - охранник, в

силу грубости своего состава не посягает вовлекать

духовную субстанцию в свою жизнь и заботы.

Горожанин же более тотален: чувствительность бо-

лее сращена с чувственностью - между ними взаимо-

проникновение. Но потому и внутренний мир горожа-

нина подвержен свистопляске желаний, стремлений -

этим языкам <геенны огненной> (город и есть матери-

ализованная <геенна огненная>, ибо он весь есть -

печь, из обожженных камней составленная), и нет в

нем сосредоточенности. Чувствительность в нем силь-

нее, зато чувства слабее.

Но и нельзя ничего сказать, что здесь хорошо, что

плохо. Может, вселенная новую породу в людях вы-

водит, утончая предварительно состав их вещества (так

что цельный человек - крестьянин так и останется

прекрасной, но особой породой), чтобы мысль источа-

лась из него как естественное отправление. Ведь у ми-

фических ангелов тоже, видимо, нет силы чувств -

незачем: нет дуализма души - тела; зато их тела эфир-

ны, из света ума сотканы...

Таким образом, у нас явились еще основания для

различений. Значит, русская природа - по характеру

в ней ночи и дня, по составу стихий - склонна вы-

светлить Эрос, огненность в нем заменить на светлость,

негу - на нежность, страстность - на жалость,

Теперь взглянем на русский Эрос с точки зрения

типа городской жизни в России: то есть какой панцирь

цивилизации нарастает на теле русского человека и ка-

кова, соответственно, чувственность русской женщины.

Что город существенно связан с властвованием

женщины, обнаруживает и русская история. Древняя

Русь знает женолюбца Владимира. Русское государство -

сладострастника и садиста Ивана IV. Все это восточный

принцип многоженства. Но только построили Петер-

бург и установили <российскую Европию> - империю,

как замелькали женщины-императрицы с фаворитами

и любовниками, пока не воссело на русский престол

неистовое лоно Екатерины II - женщины заемной,

привозной: принцессы Ангальт Цербстской, из немет-

чины, которая своей влагой европейски освятила рус-

ское государство, заменив и оттеснив слезы перенос-

ных икон крестьянских - христианских чудотворных

Божьих Матерей, - Матушка Императрица!..

Но именно городская культура новоевропейских

(после античности) народов Запада ставит в центр жен-

щину: культ Прекрасной дамы - и вокруг нее одной

резвятся на турнирах и поединках мужи-рыцари. Если

Восток знает гарем и сюжеты, основанные на перипе-

тиях выбора мужчиной из нескольких женщин (сюжет

восточной поэмы Пушкина <Бахчисарайский фонтан>

строится на треугольнике: один он и две оне), то для

западноевропейской культуры, от Тристана и Изольды

и далее, типичен треугольник: одна она и два мужчины

в связи с ней. А Дон Жуан недаром в Испании возник -

на стыке европейской и мавританской культур: только

в нем, естественно, восточный принцип статического

сосуществования разного в пространстве (в гареме -

одновременно много женщин) заменяется на европей-

ский фаустианский принцип: времени, последователь-

ности и изменения: женщины Дон Жуана не одна ря-

дом с другой, а одна - вслед за другой; и он ветрен,

как женщина (да, Дон Жуан - женственен): движется,

отталкивается, развивается - склонен к изменам и пе-

ременам, как ветер мая. И это лишь кажется, что он

женщин выбирает и меняет - это они выбирают и

меняют, пропускают сквозь свой строй западных ло-

веласов и казанов.

В русской же литературе (Россия - стык Европы

и Азии) характерны перекрещенья западных и восточ-

ных треугольников:

Рогожин ___________- Настасья Филипповна

Князь Мышкин -< . Аглая

Ганя Иволгин-

Вронский

Китти

Левин

Обломов ._____________ Агафья Пшеницына

Штольц -"""""-- Ольга Ильинская

Анна Каренина -- Каренин

Вронский

Китти

Анна

Левин

Вронский

Китти

Анна (восхищение

возможность).

В <Братьях Карамазовых>

Митя - Грушенька

~~~~~~~~- Катя

Катя -Митя

~~~~~~~~~~~Иван Карамазов

Грушенька .-- Митя

~~~~~~0тец Карамазов и т.д.

Такие же аморфные комбинации у Чехова:

Нина Заречная - Тригорин

"Треплев

Тригорин -- Аркадина

Нина Заречная

Характерно, что романизация древних русских пре-

даний, сюжетов, их переработки на европейский лад

связаны с введением второго мужского персонажа.

Так, Бородин в либретто оперы <Князь Игорь> добав-

ляет фигуру распутного князя Галицкого, домогающе-

гося любви Ярославны (как женихи Пенелопы), а Мей

- Римский-Корсаков одаривают псковитянку Веру Ше-

логу греховной страстью и прелюбодеянием,

ЧЕЛОВЕК - ДЕРЕВО

И ЧЕЛОВЕК - ЖИВОТНОЕ

Исходный для России тип Эроса - в Древней Руси,

старозаветной. Фактов у нас почти нет, ибо и так уж

мало дошло (<мало слов доходит до меня>, по словам

Пимена-летописца) из минувшего, а про это - вообще

ничего, ибо это - сфера табу для письменного слова,

разве что косвенное просочится. Так что единственный

путь нам остается: домыслы и реконструкция на основе

некоторых зацепок.

Тип поселения - деревня. Дом из дерева, изба,

сруб - что это для Эроса значит?

Юрта кочевья - из шкур и кошмы: пища - из

животных: мясо, молоко; тепло и свет - от сала и

жира их, И человек живет в шкуре животного - и в

нем животная - низовая - душа, естественно, разви-

тее - и плотская жизнь: глаза черные, страстные, тело

полом сочится, ибо животные все - половы. Потому

видеть женщины - даже куска тела ее - не может:

возгорается! - и чтоб предохраниться от повсюминут-

ного истечения и сгорания, женщину - с глаз долой:

чадрой-паранджой снизу доверху она прикрыта, вклю-

чая и лицо, и верхнее отверстие - рот.

Жилье из дерева говорит о ближайшем соседстве

не с животным, а растительным царством. Изба по В.

Далю: <истопка, истпка, истба, изба>. Значит: и стены

из дерева, панцирь, шкура человеческая - и нутро:

огонь - свет и тепло - тоже деревянный, а не жир-

но-сальный. Значит, излучает из себя лучина - луч,

свет солнечный, воздушный, горний (тогда как свет от

жира-сала - свет утробный, огонь гееннский, адски-

сковородочный), Дерево в сродстве с человеком -

тем, что вертикально: от земли к солнцу тянется, есть

срединное царство между небом и землей, и крона его

= голова, а ноги = корни, И его жизнь - неподвижное

вырастание во времени, сосредоточение - податли-

вость и самоотдача. Соответственно, и человек, в лесу,

от леса, при дереве и деревом живущий (тот, что лы-

ком шит), - более светло-воздушен, чем земен; ритм

его жизни более связан со временем и циклами: ведь

если животное всегда равно себе - один вид имеет,

то дерево - то земно и сочится, то голо, и лишь

еле-еле душа в теле теплится под корой: долготерпение

ему пристало, чтоб когда-то еще стать атаманом... -

ждать своего часа.

Животное само движется, а мир стоит. Для дерева

наоборот: все кругом исполнено движения, а оно не-

зыблемо - зато чутко ветры слышит, тогда как живо-

тное полно собой, себя, свое нутро в основном слышит,

эгоистично.

Дерево бесполо: особь здесь не чуется именно как

половинка - полом (как самец и самка животного),

но, с одной стороны, самостоятельно, само собой про-

жить может <среди долины ровныя на гладкой>' вы-

соте (недаром в народе похвальное слово: <самостоя-

тельный мужчина>, да и женщина тоже - <свой па-

рень>): а с другой стороны - как член множества:

рощи, леса - т.е. артели, общины, мира.

Итак, это от дерева добродетели русского человека:

<стойкий характер>, <терпение> (тогда как у западных

народов - деятельный характер, у южных бурный,

нетерпеливый) и <ясный ум> = светлоокость, глаза

озерные - круглые, чистые, тогда как у кочевых -

черные, раскосые: в бока мира и вниз, как у животных,

глядящие - траву искать, землю высматривать, А лес-

ным - вверх глядеть: птицу на ветвях стрелять.

И от дерева - в русском человеке и женщине верх

важнее низа: лицо, глаза, <плечь широкая>, <грудь вы-

сокая>, белая, шелест умной речи; у русской деревен-

ской красавицы верх разодет разнообразно, а низ -

длинной, монументальной, как ствол - без всяких шту-

чек, толстой, как кора, тканью прикрыт, У женщины

же южной (у народов ислама, Индии и тропиков), ког-

да она убирает тело для танца = ритуального продви-

жения по космосу, - живот и бедра становятся сре-

доточием: гибкость и змеиность их движений и пласти-

Blog

Гачев Г. Национальные образы мира. Космо-Психо-Логос

Содержание