Geum.ru

Б. Х. Гошокова к проблеме профессионального самоопределения студентов-психологов

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   8   9   10   11   12   13   14   15   16

Примечания:

  1. Багаутдинова Н.Г. Высшая школа сегодня и завтра: пути преодоления кризиса. – М., 2003. – С. 23.
  2. Основные направления перестройки высшего и среднего специального образования в стране. – М., 1987. – С. 25.
  3. Герчикова В.В. Современное высшее образование: функции, реализация, перспективы. – Томск, 1988. – С. 43.
  4. Ефремов Л.Г. Стратегические приоритеты в развитии университетов Республик – субъектов Российской Федерации. – Чебоксары, 1998. – С. 72.
  5. Высшая школа России: состояние и проблемы развития. – М., 1993. – С. 9.
  6. Международное сотрудничество высшей школы: направления развития и совершенствования. – Л., 1988. – С. 12.
  7. Глобализация и образование: сборник обзоров. – М., 2001. – С. 101.
  8. Катровский А.П. Формирование и развитие территориальной структуры высшего образования в России. – М., 2003. – С. 137.
  9. Глобализация и образование: сборник обзоров. – М., 2001. – С. 109.



Проблемы социального взаимодействия российского и северокавказского социумов в контексте реформ

60-х годов XIX века

П.А. Кузьминов

SOCIAL INTERACTION PROBLEMS OF RUSSIAN AND NORTH-CAUCASIAN SOCIETIES IN THE CONTEXT OF REFORMS IN 1860-s

P.А.Kuz’minov


Отмена крепостного права в России в 1861 г. поставила на повестку дня освобождение зависимых сословий у горцев. Реализация социальных преобразований встретила открытое сопротивление консервативных сил горского социума, что вылилось в восстание 1866 г. в Абхазии, в 1867 г. в Кабарде, в 1868 г. в Адыгее. Эмансипация зависимых сословий у народов Северного Кавказа способствовала социокультурному сближению народов региона и интеграции общества.


The abolition of serfdom in Russia in 1861 put on the agenda the liberation of the mountain-dwellers’ dependent estates. The realization of the social reforms met with open resistance of the conservative forces of the mountain community. That resulted in the revolt in 1866 in Abkhazia, in 1867 in Kabarda, in 1868 in Adygei. The emancipation of the North Caucasian peoples’ dependent estates assisted the social and cultural accord of peoples in the region and integration of the society


Процесс военного и политического покорения «мятежного Кавказа» не решал проблему социокультурной интеграции центра и периферии. Нужны были иные «нити», «скрепы» (В.О. Ключевский), которые прочно объединили бы народы Кавказа с Россией. Главным в этом процессе была проблема преодоления цивилизационных расхождений и дисбалансов между российским и горским социумами и социально-культурного синтеза [1], остро стоявшая как перед российской администрацией, так и перед горской элитой. Сближение и устранение мнимых и явных противоречий, возможно, было только на основе знания, открытости, доброжелательности как стратегии взаимоотношений народов региона. В большей или меньшей степени это ощущали, и по мере сил и возможностей выполняли, все звенья администрации и лучшая часть горской интеллигенции.

Траектории сближения российского и горского обществ усилили кризис горского социума (В.Х. Кажаров). Чиновники военно-окружных управлений, всё активнее вмешиваясь в сферу социальных прав горской знати, вытесняли её из традиционных «ниш». Поддержка горской знати кавказской администрацией уходила в прошлое, поскольку необходимо было расширить социальную опору и не допустить рецидивов военного противостояния, для чего предполагалось «уравнять» все население региона в правах и обязанностях по отношению к правительству.

Развитие и углубление разносторонних многоканальных связей в середине XIX в. между русским населением Предкавказья и горскими этническими общностями ставило перед Кавказской администрацией более сложные задачи, чем «умиротворение», т.е. военное покорение, горцев. Необходимо было создать такую систему политических отношений, которая исключила бы саму возможность горцам решать возникающие проблемы с помощью оружия. Военные репрессии, уничтожение аулов, посевов хлеба, скота, страх, безусловно, не могли стать основой для мирного сотрудничества горского и российского обществ. Нужна была долговременная продуманная политика, позволяющая жителям гор уютно чувствовать себя в рамках новой социально-административной системы[2].

Для проведения институциональных преобразований нужен был профессионально подготовленный, гибкий, адекватно реагирующий на «вызовы», идущие от горских обществ, аппарат управления. При этом задача административной организации покоренного пространства имела приоритетное значение, поскольку первым шагом «приобретения» новых регионов было «построение административной вертикали, доходившей до самого отдаленного ущелья»[3].

Формируемая система управления на Северном Кавказе должна была решить ряд задач: во-первых, она должна была преодолеть судебно-административную раздробленность и создать единую централизованную организацию власти, наладив постоянные связи кавказский периферии с центром империи; во-вторых, постепенно ослабить и ликвидировать законодательную, исполнительную и судебную власть горской владельческой верхушки; в-третьих, ослабить влияние шариата и провести модернизацию норм обычного права, с целью подготовить постепенный переход горских народов к единому российскому судопроизводству и законодательству [4].

В 1860 г. Кавказская линия как военно-административное подразделение Кавказского наместничества была ликвидирована, а все пространство Северного Кавказа было поделено на Дагестанскую, Кубанскую и Терскую области и Ставропольскую губернию. Области, в свою очередь, были разделены на округа. Этнический принцип, положенный в основу административно-территориального деления Северного Кавказа, в 1860-х годах привел к тому, что «в регионе впервые возникли административные границы, легитимные для российской государственности. До этого существовали лишь этнические границы, установленные скорее по праву сильного, нежели освященные традицией или имеющие сколько-нибудь существенное формально-правовое закрепление. Новые этнические границы также появились по праву сильного, но теперь они сопровождались тем административным, государственным оформлением, которое послужило зачатком нынешней этнополитической конструкции региона»[5].

Новая система управления создавала реальные возможности инкорпорирования традиционных общественных институтов горцев, прежде всего на аульном уровне, в административно-правовую систему Российского государства. В «Положении о сельских (аульных) обществах в горском населении Терской области», утвержденном наместником Кавказа 30 сентября 1870 г., «четко прослеживается стремление приблизить местное управление в горских обществах к мирскому управлению центральной России» [6].

Эти преобразования подготовили соответствующие административно-правовые условия для проведения глубоких социальных изменений у народов Северного Кавказа. Системное проведение земельных преобразований на Северном Кавказе [7] ускорило и процесс социального освобождения.

В 1861 г. в 49 имениях Ставропольской губернии насчитывалось 15 453 душ обоего пола [8], которые после обнародования Манифеста Александра II 20 марта 1861 г. получили личную свободу. Как известно, Манифест от 19 февраля 1861 г. не распространялся на народы Северного Кавказа. Но в 1864 г. произошло освобождение зависимых крестьян «азиатского происхождения, находящихся во владении разных лиц, приписанных к Терскому казачьему войску», поскольку на холопов горских феодалов, служивших в армии, было распространено «Положение» 19 февраля 1861 г. Они освобождались наравне с дворовыми людьми центральных губерний, то есть без земли. Зависимые крестьяне, принадлежавшие казакам-кабардинцам, были освобождены бесплатно, но и без земельного надела. Поэтому они были переселены в Кабардинский округ. По нашим подсчетам, таким образом было освобождено 326 д.об. п. [9].

В 1865 г. распоряжением М.Т. Лорис-Меликова была запрещена продажа холопов в другие области. Администрация в Дагестанской, Терской и Кубанской области стала поощрять освобождение холопов без выкупа. Типичная для мусульман практика освобождения крестьян за «спасение души» приняла широкий размах.

Предписанием вел. кн. Михаила Николаевича от 16 апреля 1866 г. в Тифлисе был создан Особый комитет по освобождению зависимых сословий у северокавказских народов, председателем которого наместник назначил своего помощника генерал-адъютанта А.П. Карцова [10]. На первом заседании 4 июня Комитет выработал общие принципы освобождения крестьян. Комитет признал, что в трех областях количество зависимых сословий разное, причем наиболее многочисленны они в Кабарде, Осетии и у адыгских народов Северо-Западного Кавказа. Здесь существовали три формы зависимости: административная, поземельная и личная. Административная и поземельная зависимость ликвидировались в ходе земельной реформы, укрупнения аулов и назначения в них старшин.

Созданный механизм освобождения крестьян в целом работал слаженно и продуктивно. Материалы о существовавших в участках и округах зависимых сословиях, видах, формах и степени зависимости крестьян от владельцев, цифровые данные о сословиях, подлежащих освобождению, проекты освобождения от сословий собирались местной администрацией, анализировались в областной сословно-поземельной комиссии и передавались начальнику области. Последний обобщал весь материал и со своими замечаниями и заключением отправлял в Комитет Карцова, откуда подготовленные документы передавались на утверждение наместнику Кавказа.

Несмотря на то, что при выработке условий освобождения за основу были взяты нормы адата, эмансипация зависимых сословий была встречена враждебно значительной частью владельцев. Особенностью социальных отношений горских народов было наличие у них большого числа бесправных холопов (караваши, кулы, кумаяги, унауты, ясыри и др.), которые выполняли все хозяйственные работы в доме владельца. Домашний труд считался постыдным делом, утверждали владельцы, поэтому «ни одна свободная женщина ни за какую плату не согласится взять на себя обязанность унаутки, считая ее не свойственной свободной женщине» [11]. Укоренившийся в веках обычай стал нормой не только для княжеской элиты, но и для других сословий, включая зависимые сословия, многие их которых также имели холопов. В соответствии со сложившейся традицией каждый житель Кабарды «стремился приобрести себе холопов и их работой обеспечить спокойствие свое в жизни, и тот между нами считался в нужде, подчеркивали владельцы, кто не успевал купить себе холопки»[12].

Освобождение холопов создавало сложную ситуацию для владельцев. Этническая ментальность не позволяла владельцу брать в руки орудия труда. Но потеря зависимого населения лишала их спокойного существования в будущем. Не имея возможности остановить начавшийся процесс и не желая остаться без рабочих рук, владельцы стали подавать прошения администрации с просьбой уйти в Турцию. Но они были отклонены.

Кавказское Горское управление, на основании представленных материалов начальником Терской области, подготовило положение о порядке разрешения крестьянского вопроса в округах. 1 октября 1866 г. наместник Кавказа великий князь Михаил Николаевич подписал распоряжение начальнику Терской области начать мероприятия по ликвидации зависимых отношений, «сообразуясь с желанием населения края». В 9 пунктах детализировался порядок работы окружной и областной администрации по освобождению зависимых сословий. Примечателен первый пункт, в котором говорилось: «Объявить всем владельцам крестьян в Кабардинском округе, что правительство, предварительно всяких обязательных мер по решению крестьянского вопроса, приглашает владельцев самих к освобождению своих подвластных путем добровольных соглашений»[13].

Начало реформы в Кабарде было назначено на 18 ноября 1866 г. В укрепление Нальчик были приглашены представители всех аулов Кабарды и Балкарии. Сюда же прибыл начальник области генерал-адъютант М.Т. Лорис-Меликов. При стечении большого количества людей был отслужен торжественный молебен в церкви и мечети и объявлено предписание Его Императорского Высочества от 1 октября о начале освобождения зависимых сословий. Представители лучших дворянских семей Кабарды отправили наместнику Кавказа телеграмму с выражением преданности и признательности [14] Содержание телеграммы было доложено Александру II, который поблагодарил кабардинский народ за начало важного дела и выразил надежду на его скорое завершение.

Несмотря на то, что администрация последовательно защищала интересы собственников, владельцы не могли смириться с потерей холопов. Праздничные мероприятия 18 ноября 1866 г. не остановили радикально настроенных владельцев, и они подали М.Т. Лорис-Меликову «прошение о переселении их в Турцию, немедленно по освобождении холопов». Начальник области не предал значения этому факту, но недовольство по освобождению крестьян усиливалось. 16 декабря 1866 г., узнав о прибытии наместника Кавказа вел. кн. Михаила Николаевича в Георгиевск, собственники крестьян подали ему прошение, в котором, опираясь на известные в Кабарде указы императоров 1771 г., 1860 г. и 1861 г., гарантирующие их права, поставили вопрос об «оставлении за ними тех прав, которыми пользовались наши предки», или «разрешить выселиться в Турцию с крестьянами, которые пожелают, а если это невозможно, то нам одним, владельцам». Основным аргументом выселения было их убеждение в скором разорении, и в этом случае «легче быть работниками людей, не знающих нас, нежели крестьян наших» [15]. К прошению были приложены оттиски печатей князей и дворян Кабарды. Через несколько дней другая группа владельцев подала наместнику в станице Александровской устное прошение той же просьбы. В ответ наместник заявил, что ни остановить освобождение, ни переселиться в Турцию им никто не позволит.

Подача не санкционированных окружной и областной властью прошений, стала предметом разбирательства. Изучение вопроса показало, что владельцы, подавшие прошение, совершили подлог. К прошению они приложили подписные листы с оттисками печатей, которые собирались в июле 1866 г. по поводу условий освобождения зависимых крестьян и были поданы М.Т. Лорис-Меликову в Кисловодске 8 августа.

Для допроса в Нальчик были вызваны 7 человек, в которых начальник округа видел угрозу спокойствия в крае. Они отказались и, собравшись до 200 человек 17 января 1867 г. на р. Шалушка, по старинному кабардинскому обычаю зэпэбаш дали клятву не изменять друг другу, быть твёрдыми до конца и не выдавать организаторов подачи прошения. Требование начальника округа разойтись по домам было игнорировано. Напротив, они заявили, что «если не получат от Его Высочества наместника позволения на переселение, то доведут свою просьбу до императора и будут просить всех, кого можно, до тех пор, пока их всех не перевешают, т.к. без холопов им жить нельзя» [16]. Обстановка осложнялась тем, что начался великий пост мусульман – ураза, во время которого принятая клятва считалась священной.

Известия о выступлении владельцев на Шалушке усилились с распространением в регионе слухов о событиях в Сухуми. 26 июля 1866 г. там произошло открытое восстание, направленное против подготовки крестьянской реформы. Подавив восстание, правительство организовало переселение 20 тыс. абхазцев в Турцию [17]. Логика кабардинских собственников в данном случае была совершенно понятна: если это возможно в Абхазии, то почему невозможно здесь?

23 января Цура Тавкешев, один из лидеров оппозиции, отправил телеграмму наместнику Кавказа, в которой просил дать ответ на поданное прошение о переселении в Турцию или разрешении прибыть в Тифлис. В ответ А.П. Карцов потребовал от начальника области не допустить прибытия депутатов в Тифлис. 22 января штаб войск Терской области предписал командиру 6-го батальона «двинуть стрелковую роту в ст. Зольскую и оттуда на Нальчик. Командиру 20-ой пехотной дивизии быть готовым двинуть 3 стрелковые роты №77 Тенгинского полка к Александровке и Нальчику. Командиру Владикавказского казачьего полка немедленно двинуть третью сотню в ст. Александровскую, а четвертую по первому требованию. Командиру 1-ой конной батареи Терского казачьего войска немедленно двинуть в ст. Зольскую взвод батареи, для следования к укр. Нальчик. Командиру 1-ой бригады Т.К.В. немедленно двинуть две сотни казаков в ст. Зольскую, для дальнейшего следования на Нальчик [18]. В целом было задействовано около тысячи военнослужащих, не считая тех, чьи казармы располагались на территории Кабарды. Эту внушительную группировку командующий назвал «небольшим числом войск» [19].

Пытаясь перехватить инициативу, полковник А.А. Нурид назначил после окончания уразы общий народный сбор в Нальчике. На него были приглашены владельцы аулов, старшины и почетные люди округа. Видимо, обстановка была так накалена, что даже эта, в общем-то всегда верная часть знати не рискнула выполнить приказание начальника округа. Более 400 человек решили ехать во Владикавказ, чтобы встретиться с начальником области. Получив об этом информацию, М.Т. Лорис-Меликов отдал команду войскам войти в пределы Кабарды. Узнав об этом, владельцы разъехались по домам [20].

Арестовано было 46 активных участников событий. В административном порядке осудили 29 чел. на срок от 3-х месяцев до года. 11 человек выслали во внутренние губернии на неопределенный срок «до завершения в крае преобразований». Трое ссылались в Россию навсегда [21]. Все участники событий были оштрафованы на 10-100руб. сер. Общая сумма составила 10 720 руб. [22]. Всего было взыскано, по данным С.Н. Бейтуганова, 10 340 руб. [23]. Безусловно, это было консервативное по характеру движение, которое адекватно отреагировало на вторжение инородной силы в устоявшийся уклад жизни, на потерю социальных ориентиров, на перспективы достойной жизни в будущем.

Понимая, что освобождение зависимых подрывает основы хозяйства владельцев, да и сам освобожденный остается без средств к существованию, администрация Кавказа оказала некоторую помощь участникам реформы.

В рапорте от 14 марта 1867 г. начальник Кабардинского округа А.А. Нурид доложил начальнику области, что освобождение холопов завершено. В Кабардинском округе за бесплатное освобождение 771 крестьянина 174 владельца получили 40 тыс. руб. Одновременно каждой освобождаемой семье безобрядных холопов, не имеющей материальных средств, выдавалось 10-25 руб. на обзаведение хозяйства. Всего им выплатили 15 тыс. руб. [24]. Общий объём средств на реформу в Терской области равен 152 тыс. руб., что «составляет менее 6-ти рублей на душу» [25].

События в июле 1866 г. в Абхазии [26], в январе 1867 г. в Кабарде [27], в апреле 1868 г. в ауле Ходзь на Кубани [28] наглядно показали, что процесс взаимодействия элит, касающийся собственности и глубинных ментальных установок, связанных с использованием труда безобрядных холопов, даёт сбой, но изменить ситуацию уже было невозможно.

По официальным данным в Терской области было освобождено в 1866 – 1867 гг. 23 976 чел.; в Дагестане – 4 830 рабов и 2 тыс. чагар были освобождены в 1866 – 1868 гг. и около 60 тыс. райят – в 1913 г.; в Кубанской области – 16 500 чел.

Таким образом, примерная численность освобожденных крестьян на Северном Кавказе в 1866 – 1869 гг. составила около 63 тыс. чел., а вместе с райятами 1913 г. – 123 тыс. чел.

Реформы у народов Северного Кавказа были задуманы и проведены правительством России как серия последовательных действий, вносящих новые формы социальных отношений в горский социум. Метаморфоза этих мероприятий была в том, что, завоевав и подчинив народы Северного Кавказа, правительство взяло на себя социально-политическую инициативу реформ и провело их, опираясь на военную силу. Но качество преобразований, амплитуда их действий, динамика процесса, запас «прочности», заложенный в них, несмотря на негативную реакцию некоторых владельцев, был, по-нашему мнению, в целом выше, чем в России. Несмотря на свободу действий, после завершения Кавказской войны, администрация края внимательно отнеслась к проблеме ликвидации зависимых отношений и создала условия для развития новых общероссийских гражданских отношений. В процессе проведения реформ складывался реальный механизм социокультурного сближения и взаимопонимания.

ПРИМЕЧАНИЯ:
  1. Боров А.Х. Северный Кавказ в российском цивилизационном процессе. -Нальчик, 2007.- С. 7.
  2. Подробнее см.: Боров А.Х. Указ. соч; Кузьминов П.А. Траектории сближения: утверждение России в степном Предкавказье в конце XVIII – первой половине XIX вв. // Кавказский сборник. Т. 4. - М., 2007 и др.
  3. Битова Е.Г. Балкарские общества в административно-политической системе Российской империи XIX века // Кавказский сборник. Т. 1 (33).-М., 2004.- С. 83.
  4. Подробнее см.: Блиева З.М. Становление российского бюрократического аппарата на Северном Кавказе в конце XVIII – первой трети XIX в. -Владикавказ, 2001; её же. Российский бюрократический аппарат и народы Центрального Кавказа в конце XVIII – 80-е годы XIX века. - Владикавказ, 2005; Малахова Г.Н. Становление и развитие Российского государственного управления на Северном Кавказе в конце XVIII – XIX вв. - Ростов-на-Дону, 2001; Бобровников В.О. Военно-народное управление в Дагестане и Чечне: история и современность // Россия и Кавказ сквозь два столетия. - СПб., 2001; Казначеев А.В. Развитие северокавказской окраины России (1864-1904 гг.). - Пятигорск, 2005; Калмыков Ж.А. Интеграция Кабарды и Балкарии в общероссийскую систему управления (вторая половина XVIII – начало XX века). - Нальчик, 2007 и др.
  5. Цуциев А., Дзугаев Л. Северный Кавказ 1780-1995: история и границы. - Владикавказ, 1997.- С. 9.
  6. Битова Е.Г. Модернизирующие реформы на Северном Кавказе и местная политическая традиция: отторжение или адаптация // Res publica. Альманах социально-политических и правовых исследований. Вып. 1.- Нальчик, 2000. - С. 173.
  7. Подробнее см.: Кузьминов П.А. Особенности аграрной политики России на Северном Кавказе в начале 60-х годов XIX века // Научная мысль Кавказа. -2006.- №3.
  8. ГАСК. Ф.1279. Оп.1. Д.3. Л.44.
  9. ЦГА КБР. Ф. Р – 1209. Оп. 7. Д. 32. Л. 87-111.
  10. ГАКК. Ф.774. Оп.1. Д. 653. Л.1.
  11. РГИА. Ф. 1268. Оп. 11. Д. 138. Л. 14.
  12. Там же. Л. 13об.
  13. ГА РСО-Алания. Ф.12. Оп. 6. Д. 1242. Л. 50.
  14. Крестьянская реформа в Кабарде // История Кабардино-Балкарии в трудах Г.А. Кокиева. Нальчик, 2005. - С. 734.
  15. ЦГА РСО-Алания. Ф. 53. Оп. 1. Д. 1968. Л. 3, 4.
  16. Там же. Л. 14.
  17. История Абхазии. - Сухум, 1991.- С. 168-188.
  18. ЦГА РСО-Алания. Ф. 53. Оп. 1. Д. 1968. Л. 29, 30.
  19. Там же. Д. 880. Л. 97.
  20. ЦГА КБР. Ф. 2. Оп. 3. Д. 11. Т. 1. Л. 68об, 69.
  21. Там же. Л. 82, 82об.
  22. Там же. Л. 74об.
  23. Бейтуганов С.Н. Кабарда в фамилиях. Нальчик, 1998. С. 148.
  24. ЦГА КБР. Ф. 2. Оп. 1. Д.1683. Л. 1-2об.
  25. ГИА. Ф. 1268. Оп. 11. Д. 138. Л. 42.
  26. История Абхазии. С. 181.- Сухум, 1991.- С. 181.
  27. История многовекового содружества. К 450-летию союза и единения народов Кабардино-Балкарии с Россией. - Нальчик, 2007.- С. 201; Бейтуганов С.Н. Кабарда: история и фамилии. - Нальчик, 2007. - С. 139-146.
  28. Афашагов А.Х. История аула Ходзь.- Майкоп, 1998. - С. 28.