Geum.ru

Ских ловцов губок возвращалась из своих традиционных мест промысла в Северной Африке домой на остров Сими, находящийся неподалеку от Родоса, когда налетел шторм

Вид материалаДокументы

Содержание


Судьба княжны таракановой
356 100 Великих загадок истории
Судьба княжны таракановой 357
358 100 Великих загадок истории
Судьба княжны таракановой 359
360 100 Великих загадок истории
Подобный материал:
1   ...   44   45   46   47   48   49   50   51   ...   75


Но если даже мы, имея в своем

распоряжении давно рассекреченные государственные архивы XVIII

столетия, не можем сказать ничего

определенного по этому поводу, то

что должны были думать современники? Ведь слухи о детях Елизаветы и Разумовского с конца 1760-х

гг. ходили по всей России.


Сколько же у тайного брака

императрицы было «плодов»? Говорили разное: у Елизаветы от Разумовского родились сын и дочь; два

сына и дочь; две дочери и сын. Точно, естественно, никто ничего

сказать не мог.


По поводу сына Елизаветы и

Разумовского, «князе Тараканове»,

ходили слухи, что этот «князь» всю

Княжна Тараканова жизнь провел в одном из монасты

СУДЬБА КНЯЖНЫ ТАРАКАНОВОЙ


355


рей Переяславля-Залесского, горько сетуя на свою судьбу, и умер в начале XIX в.

Правда, по другой версии, фамилия его была Закревский и он сделал себе блестящую карьеру в Петербурге, став тайным советником и президентом медицинской коллегии.


Но, конечно, самой романтичной легендой стала судьба княжны Таракановой — дочери Елизаветы и Разумовского. В этой легенде переплелись истории,

по крайней мере, двух женщин, выступавших под этим именем. Одна из них,

Августа Тараканова, более известна под именем инокини Досифеи, вторая —

легендарная красавица Елизавета Тараканова, запечатленная на хрестоматийной картине Г. Флавицкого.


Но этим количество «княжон Таракановых» не исчерпывалось. Молва утверждала, например, что в нижегородском посаде Пучеж долгое время жила и в

1839 г. умерла дочь императрицы Елизаветы Петровны и графа Разумовского,

известная под именем Варвара Мироновна Назарьева. Большую часть своей

жизни она прожила инокиней при Пушавинской церкви Пучежа, пользуясь

большим уважением жителей.


Таинственная монашка, известная как «княжна Тараканова», жила отшельницей и умерла в московском Никитском монастыре в начале XIX столетия.


Предания о «дочери Елизаветы и Разумовского» рассказывали в женских

монастырях Арзамаса, Екатеринбурга, Костромы, Нижнего Новгорода и

Уфы — сюда в разное время привозили на жительство загадочных женщин,

«принадлежавших к высшему сословию». Как правило, эти женщины были

«умалишенными», что не мешало народной молве окружать их всевозможными легендами.


Почему дочь Елизаветы и Разумовского получила фамилию Таракановой,

достоверно неизвестно. Предполагали, что происхождение фамилии связано с

местом рождения графа Разумовского — слободой Таракановкой (никогда в

реальности не существовавшей). Другие исследователи считают, что фамилия

Тараканова произошла от искаженной фамилии Дараган: известно, что родная

сестра графа А. Г. Разумовского Вера Григорьевна была замужем за казачьим

полковником Е.Ф. Дараганом. Ихдети были привезены в Петербург и жили при

дворе. Не исключено, что отсюда родилась эта фамилия: Дараган — Дараганова — Тараканова.


Легенда о княжне Таракановой гуляла по России и Европе более полувека. В

Европе, а затем в России начали появляться публикации, авторы которых словно старались превзойти друг друга в сочинении небылиц. Нагромождению слухов вокруг имени княжны Таракановой положил конец член московского Общества истории и древностей Российских граф В.Н. Панин, который обратился

к Александру II с предложением рассекретить материалы следствия по делу

княжны Таракановой. Эти материалы были опубликованы В.Н. Паниным в

«Чтениях в Обществе истории и древностей Российских» (1867 г., кн. 1).


В начале 1770-х гг. в Европе объявилась молодая женщина весьма привлекательной, по отзывам современников, наружности и весьма неясного происхождения. Впрочем, ее происхождение и подлинное имя так и остались тайной.


Не исключено, что она была родом из Германии. Позднее некоторые уверяли, что она была дочерью трактирщика из Праги, а другие говорили, что она

дочь нюрнбернгского булочника. Сама себя она называла по-разному: Франк,

Шель, Тремуйль и т.д.


356 100 ВЕЛИКИХ ЗАГАДОК ИСТОРИИ


Загадочной женщине было около 20 лет, но многие указывают, что она была,

по крайней мере, на семь лет старше. Настоящий ее возраст и, следовательно,

дата рождения также остались невыясненными.


Все современники в один голос утверждают, что незнакомка была очаровательна: она имела весьма привлекательную наружность, хотя и косила на один

глаз, «отличалась быстрым умом и не лишена была некоторого образования».


Где именно побывала до 1772 г. авантюристка, назвавшаяся зимой 1773/74 г.

Елизаветой II (по имени своей матери, императрицы Елизаветы Петровны),

неизвестно. А. Г. Орлову она говорила, что из России она через Ригу и Кенигсберг поехала в Берлин, где открылась Фридриху II. После этого, сообщал Орлов

императрице Екатерине II, она «была во Франции, говорила с министрами, дав

мало о себе знать».


Если сопоставить дошедшие до нас версии, которые выдвигала самозванка,

то ее биография выглядела следующим образом. В младенческом возрасте «дочь

Елизаветы Петровны» вывезли сперва во Францию в город Лион, а затем в

Голштинское герцогство, в город Киль. В 1761 г. она вновь оказалась в Петербурге, но Петр III, взойдя на престол и опасаясь своей конкурентки, выслал ее

в Сибирь (или в Персию). Тогда-то она и узнала о своем происхождении, но,

опасаясь возвращаться в Россию, принялась странствовать по Европе, чтобы

добиться признания своих прав.


Первые реальные следы незнакомки обнаруживаются в Берлине, откуда

она через Гент и Лондон в 1772 г. прибыла в Париж. Здесь она именовала себя

Али Эмете, княжна Владимирская с Кавказа (в некоторых письмах она именует себя еще «владетельницей Азова, единственной наследницей весьма древнего рода Волдомиров»), и утверждала, что чрезвычайно богата, так как владеет

«персидскими сокровищами». При даме состоял некто барон Шенк, вероятно — ее любовник, человек с крайне сомнительной репутацией, продувная бестия, как выяснилось впоследствии — использовавший «Али Эмете» в качестве

орудия «для разных обманов». Вскоре вокруг загадочной дамы образовался кружок из еще нескольких подобных аферистов и шулеров.


В Париже «княжна Владимирская» жила на широкую ногу, завела знакомство со многими влиятельными и не очень влиятельными людьми, среди которых, в частности, оказался польский эмигрант, великий гетман литовский Михаил Огинский, который искал в лице Франции союзника в деле восстановления независимости разделенной и поглощенной соседними державами Польши.

Но до начала «польской интриги» с самозванкой в главной роли было еще далеко. «Можно утвердительно сказать, что Огинский ни в это время, ни после не

побуждал ее наименоваться дочерью императрицы Елизаветы Петровны», —

пишет граф В.Н. Панин.


Бурная жизнь «княжны Владимирской» в Париже окончилась тем, что она

совершенно запуталась в долгах и была вынуждена бежать во Франкфурт-наМайне, где ее, однако, сразу посадили в тюрьму. Ее выручил граф Ф. Лимбургский, по уши влюбившийся в авантюристку и всерьез хотевший жениться на

ней. Пользуясь его сердечным покровительством, она около полутора лет прожила в его графстве Оберштайн.


В декабре 1773 г. впервые пронесся слух, что под именем «принцессы Владимирской» скрывается прямая наследница русского престола — княжна Елизавета Алексеевна Тараканова, дочь Елизаветы Петровны и ее фаворита графа


СУДЬБА КНЯЖНЫ ТАРАКАНОВОЙ 357


Разумовского, плод их законного, хотя и тайного, брака. Вполне вероятно, что

первопричиной, заставившей самозванку принять на себя имя «княжны Таракановой», была элементарная потребность в средствах, сопровождавшая ее всю

жизнь, и всю жизнь она была в долгах, как в шелках. Граф Лимбургский, несмотря на любовь к авантюристке, деньгами ее не баловал, зато у него была

одна струнка, на которой можно было ловко сыграть: дело в том, что граф имел

притязания на Голштинию (Шлезвиг-Гольштейн) — «родину русских императоров», маленькое герцогство, имя которого так часто появляется на страницах

русской истории XVIII столетия...


Судя по всему, граф Лимбургский в принципе ничего не имел против такого

превращения своей любовницы, хотя и предостерегал ее от необдуманных действий. Но возле «княжны Таракановой» уже появился некто, прозванный «мосбахским незнакомцем» и который при ближайшем рассмотрении оказался небогатым и незнатным польским шляхтичем-эмигрантом Михаилом Доманским, связанным с так называемой Генеральной конфедерацией. Эта встреча

для Елизаветы оказалась судьбоносной и — роковой...


Но сначала — несколько слов о ее новых покровителях.


В 1768 г. король Польши Станислав Август Понятовский заключил с Россией

Варшавский договор о вечной дружбе. Многие положения договора вызвали неудовольствие польских магнатов. Пользуясь поддержкой Австрии и Франции,

16 (29) февраля 1768 г. противники короля создали в городе Бар (Подолия) конфедерацию и объявили Станислава Понятовского низложенным. Король и Сенат

Речи Посполитой призвали на помощь русские войска. Конфедераты обратились

за помощью к Турции, но султан отказал им и направил указы крымскому хану и

молдавскому господарю, запрещающие им вмешиваться в польские дела.


В разгроме конфедератов решающую роль сыграл А.В. Суворов. После поражения вожди Барской конфедерации в августе 1772 г. бежали в Германию и

Францию, где основали Генеральную конфедерацию. Почти 10 тысяч пленных

конфедератов были отправлены во внутренние районы России. Около 7 тысяч

конфедератов, в том числе их предводители — граф Потоцкий и А. Пулавский,

находились в Казани.


Пленные вожди конфедератов пользовались большими привилегиями. А.

Пулавскому, например, для проживания был предоставлен дворец. После начала пугачевского восстания Екатерина II обещала конфедератам освободить их,

если они примут участие в борьбе с повстанцами. Множество знатных шляхтичей-конфедератов добровольно выступили на стороне правительства.


Иное дело — рядовые конфедераты. Ни от своих начальников, ни от русского правительства они ничего хорошего не видели и охотно вступали в ряды

пугачевской армии. Это лишний раз подчеркивает глубоко социальный характер пугачевского движения. Показательно, что польский генерал-конфедерат

С.К. Станиславский, перейдя на русскую службу, зверски расправлялся с солдатами-конфедератами, которые в той или иной форме проявляли симпатии к

пугачевским повстанцам.


Зимой 1773/74 г., когда «принцесса Елизавета» путешествовала по Европе, эмигрантские лидеры Генеральной конфедерации начали разрабатывать бредовые планы вторжения в Россию, стремясь использовать начавшуюся войну России с Турцией. План конфедератов предусматривал комбинированное наступление на Россию с трех-четырех сторон. Одну из главных ролей, по их расчетам, должен был


358 100 ВЕЛИКИХ ЗАГАДОК ИСТОРИИ


сыграть Пугачев. Конфедераты планировали установить с ним связь через А. Пулавского, который какое-то время находился в лагере Пугачева. Но Пугачев и

пугачевцы, как и всякие истинно русские люди, испытывали большую неприязнь

и подозрительность к любым иностранцам, и Пулавский, ничего не добившись,

отстал от пугачевцев. Никакой реальной почвы под планами конфедератов не

было — эмигранты не имели ни сил, не средств, ни весомой международной поддержки. Зато в наличии была «законная наследница русского престола»...


В свою очередь, самозванка, когда в Европу стали приходить известия о

восстании Пугачева, развила бешеную активность. В 1774 г. она стала распускать слухи, что Пугачев — ее родной брат и действует с ней заодно. Затем она

стала говорить, что это ее родной брат по отцу, «князь Разумовский», принял имя

донского казака Пугачева и поднял восстание для возведения законной претендентки на русский престол. Но чем ближе ей казался российский престол, тем

настойчивее она отделяла себя от родства с Пугачевым. В 1775 г. она уже заявляла английскому посланнику в Неаполе, что Пугачев не ее брат, а донской казак, получивший заботами ее матери императрицы Елизаветы Петровны «блестящее европейское образование».


«Трудно со всей определенностью утверждать о наличии непосредственных

связей «Елизаветы II» и ее сторонников с планами беглых вождей конфедератов. Но то, что деятельность тех и других не просто совпадала по времени, но и

перекликались — несомненно», — считает А.С. Мыльников, автор книги «Искушение чудом: «русский принц», его прототипы и двойники-самозванцы».


Конечно, польские эмигрантские круги оказали решающее влияние на перерождение международной авантюристки в самозванку «княжну Тараканову». Не

исключено, что и саму мысль назваться дочерью императрицы Елизаветы подал

ей Михаил Доманский, который еще в 1769 г. слышал от какого-то русского

офицера, что Елизавета Петровна имела дочь от тайного брака с Разумовским.


Близость Михаила Доманского с самозванкой вскоре переросла в нечто большее. Во всяком случае, он стал наиболее преданным ей человеком. А в начале

1774 г. возле «княжны Таракановой» появляется фигура покрупнее — князь Карл

Радзивилл, маршал Генеральной конфедерации, воевода виленский, личность,

весьма популярная среди шляхты.


Переписка самозванки с Радзивиллом началась еще в 1773 г. Характерно, что

в одном из писем Радзивилл называет ее «призванной провидением для спасения

Польши». А первая встреча «княжны Таракановой» с Радзивиллом состоялась в

Венеции, в доме французского консула. В Венецию самозванка прибыла в конце

мая 1774 г. под именем графини Пинненберг. Ее окружала небольшая свита, в

числе которой находились Доманский, полковник барон Кнорр, ставший «гофмаршалом» ее «двора», английский авантюрист Монтегю и другие.


Радзивилл довольно прозрачно намекнул самозванке, что она может быть

весьма полезной для интересов конфедератов. Так как она как «законная дочь

покойной русской императрицы Елизаветы Петровны» имеет неотъемлемое

право на русскую корону, то конфедераты готовы оказать ей помощь, а взамен,

став русской императрицей, «Елизавета II» должна будет вернуть Речи Посполитой Белоруссию и заставить Пруссию и Австрию восстановить Польшу в

пределах 1772 г.


План действий, разработанный польскими эмигрантами при участии французских доброхотов, был таков: самозванка с Радзивиллом и группой польских и фран


СУДЬБА КНЯЖНЫ ТАРАКАНОВОЙ 359


цузских добровольцев отправляются в Константинополь, где под знаменем «княжны Таракановой» создается польско-французский добровольческий корпус, во главе

которого «княжна» прибывает на театр военных действий русско-турецкой войны

и обращается к русской армии как «законная наследница престола»...


Бред, конечно. Но игра в этот бред захватила самозванку, как малое дитя.

Она рассылала в разные страны письма, в которых уверяла, что в России у нее

множество приверженцев и т.п. Она снова начала вести привычную ей роскошную и веселую жизнь, и ее дом в Венеции быстро приобрел репутацию «веселого». В результате — снова долги, нехватка средств, отчаянные попытки раздобыть деньги.


В июне 1774 г. корабль с самозванкой, Радзивиллом и добровольцами на

борту наконец отправился в Константинополь, но из-за непогоды и дипломатических осложнений вся команда надолго застряла в Дубровнике (Рагузе),

поселившись в доме французского консула.


В Дубровнике самозванка продолжала вести «веселую жизнь» и одновременно играть роль «русской наследницы», которой, похоже, сильно увлеклась.

Ее «неосторожное» поведение неоднократно приводило Радзивилла в отчаяние.

Начались первые ссоры.


Тем временем у самозванки созрел план установить связь с командованием

русской эскадры, находившейся у берегов Италии. «Постараюсь, — писала она

10 июля 1774 г. одному из своих корреспондентов, — овладеть флотом, находящимся в Ливорно; это не очень далеко отсюда. Мне необходимо объявить, кто я,

ибо уже постарались распустить слух о моей смерти... Я издам манифесты,

распространю их по Европе, а Порта открыто объявит их во всеобщее сведение.

Друзья мои уже в Константинополе, они работают, что нужно».


Находясь в Дубровнике, самозванка так объясняла свои права на русский

престол: «Я родилась в 1753 году и до девятилетнего возраста жила при матери.

Когда она скончалась, правление Русской империей принял племянник ее,

принц Голштейн-Готторпский и, согласно завещанию матери моей, был провозглашен императором под именем Петра III. Я должна была лишь по достижении совершеннолетия вступить на престол и надеть русскую корону, которую

надел Петр, не имея на то права. Но через полгода по смерти моей матери жена

императора Екатерина низложила своего мужа, объявила себя императрицей и

короновалась в Москве мне принадлежащею древней короной царей московских и всея России».


Появление новой самозванки не на шутку всполошило Екатерину II. Самозванка ведь не просто выдавала себя за дочь Елизаветы Петровны, но и заявляла права на российский престол. «Явление миру очередной «законной» наследницы российского престола лишний раз напоминало об узурпации трона Екатериной и в конечном счете подрывало на Западе престиж Северной Семирамиды», — пишет Н. Павленко.


Екатерина II предприняла энергичные меры по обезвреживанию самозванки. Она повелела графу А.Г. Орлову, находившемуся с русской эскадрой в Средиземном море, арестовать княжну — «поймать всклепавшую на себя имя во

что бы то ни стало» — и переправить ее в Россию. «Если это возможно, — писала

императрица Орлову, — приманите ее в таком месте, где б вам ловко бы было

посадить на наш корабль и отправить ее за караулом сюда». В случае провала

этой затеи Екатерина даже разрешила Орлову бомбардировать Дубровник из


360 100 ВЕЛИКИХ ЗАГАДОК ИСТОРИИ


корабельных орудий: сперва надлежало потребовать от городских властей выдачи «твари», а если они откажутся, «то дозволяю вам употребить угрозы, а буде

и наказание нужно, что бомб несколько в город метать можно».


Разрабатывая план ареста самозванки, Екатерина и Орлов были озабочены

захватом находившихся при ней бумаг. В одном из писем к Орлову княжна

сообщала, что у нее есть копии с подлинных завещаний Петра I, Екатерины I и

Елизаветы. А в августе 1774 г. самозванка прямо заявила Орлову, что собирается

опубликовать в европейских газетах названные документы, которые, в особенности завещание Елизаветы Петровны, якобы подтверждают ее права на русский трон. По мнению историка В.П. Козлова, эти бумаги явились плодом коллективного творчества польской эмиграции, выступавшей за восстановление

разделенной Польши, «но возможно, что в какой-то степени к составлению

«завещаний» мог быть причастен и Голштинский двор, и кто-то в России, заинтересованный в возведении на русский трон представителей этой династии».


Тем временем раздоры в стане самозванки становились все серьезнее. В

Дубровник приходили известия, что турецкая армия разгромлена и Турция ищет

мира с Россией. Какой уж тут «добровольческий корпус»! Франция, неверный

союзник конфедератов, вызвалась стать посредником в русско-турецких мирных переговорах. Вдобавок, не было денег: итальянские банкиры отказали самозванке в финансовой помощи.


Взбешенная «княжна» написала письмо турецкому султану, требуя от него

продолжать войну, но Радзивилл даже не стал отправлять это письмо. Он уже

понял, что попал в глупейшее положение, связавшись с этой дамой. Противники Радзивилла в руководстве Генеральной конфедерации подняли головы, на

него посыпался град упреков. Вдобавок, бывшие с ним польские и французские добровольцы, раздраженные беспутной самозванкой и бесцельным сидением в Дубровнике, списывались с Парижем и Венецией и получали оттуда от

своих приятелей «самые неудовлетворительные известия» о самозванке. А французский резидент в Венеции «осмелился отозваться о ней весьма странным

образом»...


Короче говоря, акции «княжны Таракановой» упали до нуля, и когда пришло известие о заключении Кючук-Кайнарджийского мира между Россией и

Турцией, Радзивилл стал думать только о том, как спасти собственное лицо.


Конфедерация ссорилась с Радзивиллом, Радзивилл — с «княжной». Самозванка в отчаянии пыталась обрести почву под ногами. Ее прежняя затея — овладеть русским флотом в Средиземном море — не давала ей покоя. Через англичанина Монтегю она пересылает личное письмо графу А. Орлову. К письму были

приложены манифест от имени «Елизаветы II, Божиею милостию княжны Российской» и копия подложного «Завещания императрицы Елизаветы Петровны»,

в котором Елизавета якобы завещала права на русский престол своей дочери. В