Ских ловцов губок возвращалась из своих традиционных мест промысла в Северной Африке домой на остров Сими, находящийся неподалеку от Родоса, когда налетел шторм
| Вид материала | Документы |
- Аналитика событий в Северной Африке и на Ближнем Востоке Под редакцией Сергея Кургиняна, 4763.04kb.
- Реферат Культура Египта, Индии и Китая, 433.93kb.
- Итоги Второй мировой войны 14 Список литературы, 662.17kb.
- Положение России в современном мире Россия и страны СНГ, 303.09kb.
- Столица Куала-Лампур Крупные города, 265.11kb.
- Окладникова Е. А. Символы ценностных доминант «локальных цивилизаций» Северной Америки, 117.99kb.
- Африка глазами европейцев, 35.85kb.
- Урока в 7-м классе Тема урока: «Африка. Географическое положение. Исследования материка», 52kb.
- Н. В. Гоголь (размышления читателя), 178.03kb.
- Николай Иванов «Шторм», 4702.1kb.
ПОТЕМКИНСКИЕ ДЕРЕВНИ... НЕ ИЗ КАРТОНА! 367
мость. По окончании войны Зейме снова вернулся в Европу; там он сумел дезертировать, но вскоре попал в руки новых вербовщиков — теперь уже прусских. Однако на этот раз ему удалось освободиться — кто-то внес за него залог
в 80 талеров. Зейме отправился в Лейпциг, стал преподавателем, позднее уехал
в Прибалтику, был домашним учителем, потом секретарем у русского генерала
и министра фон Игельстреме и вместе с ним переехал в Варшаву. Его интересовали русская история и политика, и потому он написал о Екатерине II, правительнице, на службе у которой состоял в течение нескольких лет.
Когда в издательстве «Алтона» вышло в свет сочинение Зейме «О жизни и
характере российской императрицы Екатерины II», в Гамбурге была напечатана и биография князя Потемкина. Поначалу, правда, не отдельной книгой, а в
виде серии статей в журнале «Минерва», «журнале истории и политики» (1797—
1799). Эта биография — один из первых образчиков того, что в наши дни называют «убийственным журналистским пасквилем». Имя автора не было указано.
Лишь впоследствии выяснилось, что им был саксонский дипломат по имени
Гельбиг. В 1808 г. его стряпню перевели на французский язык, в 1811-м — на
английский, а позднее и на ряд других языков; его измышления приобрели
широкую популярность и стали основой для всей последующей клеветы на
Потемкина; некоторые из россказней Гельбига не только дожили до наших
дней, но и роковым образом повлияли на политику.
Россказни были вовсе не безобидными; речь шла не только о растраченных
деньгах, не только о домах из картона, дворцах из гипса, миллионах несчастных
крепостных, коих переодевали в крестьян и вкупе со стадами скота спешно
перегоняли из одной «потемкинской деревни» в другую. Нет, ложь была страшнее: когда спектакль, разыгранный ловким мошенником, завершился, сотни
тысяч бедных жертв его, влачившихся из одной деревни в другую, были якобы
обречены на голодную смерть. Всю эту ложь, поведанную саксонским дипломатом и явленную публике в той злополучной серии статей, превративших Григория Александровича Потемкина в лживого шарлатана, разоблачил лишь российский ученый Георгий Соловейчик, автор первой критической биографии
Потемкина. Произошло это спустя почти полтора века.
На самом деле Потемкин являлся одним из крупнейших европейских политиков XVIII столетия. На протяжении семнадцати лет он был самым могущественным государственным деятелем Екатерининской России. Многое из созданного им сохранилось и поныне, потому что он занимался чем угодно, только
не показной мишурой. Когда участники той самой инспекционной поездки,
продолжавшейся не один месяц, приехали осматривать Севастополь, строительство которого Потемкин начал всего за три года до этого, их встретили в
порту сорок военных кораблей, салютовавших в честь императрицы. Когда же
они осмотрели укрепления, верфи, причалы, склады, а в самом городе — церкви, больницы и даже школы, все высокие гости были необычайно поражены.
Иосиф II, император Священной Римской империи, инкогнито участвовавший
в этой поездке, дотошно все осматривавший и, как свидетельствуют его записки, настроенный очень трезво и критично, был прямо-таки напуган этой выросшей как из-под земли базой русского военного флота.
Между тем строительство Севастополя — лишь один факт в череде разнообразных, достойных уважения деяний, совершенных Потемкиным, а город этот —
лишь один из целого перечня городов, основанных князем.
368 100 ВЕЛИКИХ ЗАГАДОК ИСТОРИИ
Естественно, не все из задуманного Потемкину удалось реализовать. Слишком обширны были его замыслы. И все же многое, начатое им, выдержало
проверку временем. Об этом свидетельствуют записки одной англичанки, непредвзятой наблюдательницы, посетившей в конце XVIII в. Южную Россию и
объездившей всю территорию, обустраиваемую Потемкиным.
Вот что, например, Мери Гатри, по роду занятий учительница, писала о городе
Николаеве всего через пять лет после того, как он был основан: «Улицы поразительно длинные, широкие и прямые. Восемь из них пересекаются под прямым
углом и вместить они способны до 600 домов. Кроме того, имеется 200 хижин, а
также земляные постройки в пригородах, заселенные матросами, солдатами и
т.д. Имеется также несколько прекрасных общественных зданий, таких как адмиралтейство, с длинным рядом относящихся к нему магазинов, мастерских и
т.д. Оно высится на берегу Ингула, и при нем располагаются речные и сухие доки.
Короче говоря, все необходимое для строительства, оснащения и снабжения провиантом военных кораблей — от самых крупных до шлюпок. Доказательством
служит тот факт, что в прошлом году со здешних стапелей сошел корабль, оснащенный 90 пушками. Упомянутые общественные строения, так же как прелестная церковь и немалое число частных домов, сложены из изящного белого известнякового камня... Прочие дома —деревянные... Количество жителей, включая
матросов и солдат, достигает почти 10 000 человек».
Почему же в эту историю с «картонными деревнями» поверили не только
иностранцы, но и россияне, и даже придворные? Все объяснялось прежде всего
тем важным положением, которое занимал Потемкин. У фаворитов императрицы никогда не было недостатка в завистниках. Образовывались целые партии их
сторонников или противников. В особенности это относилось к Потемкину, ведь
он, как никто другой из длинной череды любовников императрицы, влиял на
политику России. Недоброжелатели считали, что назначение в Крым — это своего рода отставка для него, но когда они убедились, что за несколько лет он проделал там невероятное и что его влияние и на Екатерину, и на политику страны все
так же велико, тогда враги его с новой силой воспылали завистью к нему.
От Екатерины не могли утаиться наветы на князя Потемкина. Она злилась,
досадовала, но никак не руководствовалась ими. По возвращении в Царское
Село она писала Потемкину: «Между Вами и мной, мой друг, разговор короток.
Вы мне служите, я Вам благодарна. Вот и все. Что до Ваших врагов, то Вы Вашей
преданностью мне и Вашими трудами на благо страны прижали их к ногтю».
После той поездки на юг она написала ему много благодарственных писем.
И Потемкин отвечал: «Как благодарен я Вам! Сколь часто я был Вами вознагражден! И сколь велика Ваша милость, что простирается и на ближних моих! Но
пуще всего я обязан Вам тем, что зависть и зложелательство вотще силились
умалить меня в Ваших очах, и всяческие козни против меня не увенчались
успехом. Такого на этом свете не встретишь...»
Это письмо было написано Потемкиным 17 июля 1787 г.; тогда ему было
47 лет. Он пребывал на вершине карьеры, начавшейся тринадцать лет назад,
когда Екатерина выбрала его своим фаворитом. Впрочем, выделила она его
задолго до этого, в тот решающий для нее день, 28 июля 1762 г., когда свергла
своего мужа, императора Петра III, и провозгласила себя «императрицей и
самодержицей всея Руси» (низложенный император был вскоре убит). В то время Потемкину было 23 года, он происходил из родовитой, но небогатой семьи.
ПОТЕМКИНСКИЕ ДЕРЕВНИ... НЕ ИЗ КАРТОНАІ 369
Он принял активное участие в дворцовом перевороте. Ведущую роль в этом
предприятии играли братья Орловы, с которыми гвардейский унтер-офицер
Потемкин был дружен. В день переворота Екатерина переоделась в офицерский мундир, и тут Потемкин — так впоследствии рассказывал он сам — заметил, что на ее сабле не оказалось темляка, тогда он предложил ей свою собственную саблю. Племянник Потемкина, позднее писавший о нем, считал, что
эта история выдумана; он указывал на то, что Григорий Потемкин занимал тогда
слишком низкий чин и его оружие не подошло бы императрице.
Было ли это или не было, но в тот день квартирмейстер Потемкин наверняка
чем-то снискал расположение Екатерины. Ведь его имя значилось в составленном ею списке тех сорока человек, что поддержали ее во время переворота.
Первыми здесь были названы братья Орловы. Один из них, Алексей Орлов,
6 июля 1762 г. в Ропше, по-видимому, и убил низложенного императора. Потемкин также был в то время в Ропше, но вряд ли он участвовал в убийстве. Во
всяком случае о нем никогда не вспоминали в связи с этим событием. Иначе бы
непременно его наградили куда щедрее. В списке значилось лишь следующее:
«Квартирмейстер Потемкин: два полковых чина и 10 000 рублей». Это было немного. Сорока своим сторонникам Екатерина раздарила в общей сложности
более миллиона рублей. В честь коронации Потемкин получил серебряный сервиз и четыре сотни душ в Московской губернии.
Души, т.е. крепостные, в те времена в России были не в цене. Стоили они
дешево, и владельцы продавали, обменивали их, отдавали в залог — так, словно
это были неживые предметы. Объявления, помещавшиеся в петербургских и
московских газетах, дают довольно точное представление об их стоимости. Ребенка можно было купить порой за десять копеек. Молодая служанка из крестьян стоила примерно 50 рублей. За умельца, знатока своего дела, платили гораздо больше. Так, повар, например, стоил около 800 рублей. Музыкант обходился не менее дорого. Но даже эти крепостные, наделенные явными талантами, стоили куда меньше, чем породистая собака. Так, например, за молодую
борзую в Петербурге давали в те времена 3000 рублей. Тогда как за 10 000 рублей можно было при случае приобрести в собственность 20 музыкантов.
Поскольку крепостные в России были столь дешевы, русский аристократ
легко мог завести себе раз в пять больше слуг, нежели западный человек, занимавший то же положение. Со своими четырьмя сотнями душ Потемкин вовсе не
был богачом. У людей богатых крепостные исчислялись тысячами, у некоторых
вельмож одних только домашних слуг и лакеев насчитывалось до восьмисот.
Вскоре после коронации Екатерины Потемкин получил звание камер-юнкера. Итак, он официально вошел в круг придворных. Этим он обязан был
прежде всего братьям Орловым. Они протежировали ему. Он был их хорошим
приятелем, разговорчивым, остроумным, находчивым; он легко умел имитировать других; он был любителем выпить, завзятым игроком, легко и без сожаления делавшим долги. Что касалось их самих и их собственного будущего, то
Орловы надеялись на то, что Екатерина выйдет замуж за одного из них — Григория, человека очень привлекательного: на протяжении многих лет он являлся ее
любовником, императрица родила от него троих детей. Поэтому братья Орловы
были очень заинтересованы в смерти Петра: только овдовев, императрица могла вновь выйти замуж. И вот, вскоре после смерти Петра, Григорий Орлов начал
наступать на Екатерину.
370 100 ВЕЛИКИХ ЗАГАДОК ИСТОРИИ
Орловы — их было пятеро братьев — происходили не из родовитой семьи. Их
дед был всего лишь простым солдатом; за особую храбрость его произвели в офицеры. Все пятеро братьев также слыли изрядными храбрецами, ухарями. Они
были воплощением гвардейского духа. Григория обожали. Во время Семилетней
войны в кровопролитной битве под Порндорфом (против прусской армии Фридриха II) он, молодой лейтенант, был трижды ранен и все же продолжал командовать своими солдатами. Тогда-то началось его восхождение. В ту пору, когда Потемкин только появился при дворе, Григорий Орлов считался, несомненно, самым могущественным — после правительницы — человеком в империи.
Он был уверен, что власть его и его положение крепки. Однако когда он и
его братья заметили, что императрице все больше нравится молодой Потемкин,
когда до них дошел слух, передаваемый при дворе — говорили, что Потемкин
как-то раз бросился Екатерине в ноги, поцеловал ее руки и пролепетал признание в любви, — тогда они решили преподать дерзкому сопернику урок. Григорий и Алексей потребовали от него объяснений; этот разговор, проходивший на
квартире Григория во дворце императрицы, вылился в драку. По-видимому, тогда Потемкин тяжело повредил себе левый глаз (в результате он его лишился).
Потемкин был глубоко уязвлен. Он удалился от двора. В течение полутора
лет жил анахоретом. Все это время он много читал, в особенности его интересовали богословские труды. Итак, разгульная жизнь внезапно сменилась вдумчивым уединением в тиши рабочего кабинета. Причина подобного переворота
крылась не только в увечье, полученном им, но и в самом характере этого
человека. Для Потемкина было характерно бросаться из одной крайности в
другую. В студенческую пору он выделялся успехами. Его даже отметили золотой медалью и в числе двенадцати лучших учеников Московского университета
направили в Петербург, дабы представить императрице Елизавете. Но именно с
того самого момента, когда он добился наивысшего отличия, он вдруг изменился, стал пренебрегать занятиями, и через пару лет «за леность и нехождение в
классы» его изгоняют из университета.
Прошло полтора года после драки с Орловыми, и Потемкин вновь появился
при дворе — не он этого хотел, за ним прислала Екатерина. Он был произведен
в камергеры, и теперь его стали титуловать «ваше превосходительство». Однако, когда разразилась первая Русско-турецкая война, Потемкин отправился в
действующую армию.
Он не раз отличался в сражениях и потому быстро продвигался по службе,
его наградили орденами Св. Анны и Св. Георгия. Его начальник, генерал Румянцев, писал в своем рапорте императрице о том, что Потемкин «сражается, не
щадя себя»: «Никем не побуждаемый, следуя одной своей воле, он использовал
всякий повод, дабы участвовать в сражении».
Это произвело большое впечатление на Екатерину. Когда Потемкин, получив отпуск, прибыл в Петербург, императрица дала ему аудиенцию, а, прощаясь, разрешила ему присылать письма лично ей. В письме от 4 декабря 1773 г.
она дала ему понять, что и впредь не хотела бы порывать с ним: «Поскольку со
своей стороны я стремлюсь сберечь честолюбивого, мужественного, умного,
толкового человека, прошу Вас не подвергать себя опасности. Прочитав это
письмо. Вы, быть может, спросите, с какой целью оно было написано. На это
хочу Вам ответствовать: дабы в Ваших руках был залог моих мыслей о Вас,
поелику всегда остаюсь безмерно благоволящая Вам Екатерина».
ПОТЕМКИНСКИЕ ДЕРЕВНИ... НЕ ИЗ КАРТОНА! 371
Потемкин увидел в этом, как пишет его биограф Соловейчик, «желанное
приглашение» и тотчас помчался в Петербург; совершилась «революция в алькове».
Теперь ему незачем было страшиться нового столкновения с Орловыми.
Григорий Орлов попал у императрицы в немилость, ибо однажды она обнаружила, что он ей неверен. Тогда и Екатерина завела себе нового любовника. Им
оказался гвардейский офицер Александр Васильчиков, молодой, миловидный
человек, но ничего выдающегося в нем не проглядывалось. Орлов — в ту пору
его не было в Петербурге, — узнав о новом фаворите, впал в бешенство, к тому
же Екатерина лишила его занимаемых им должностей (впрочем, вслед за тем он
поразительно быстро успокоился). Прошло немного времени; теперь придворные и иностранные дипломаты стали уделять все внимание лишь Потемкину,
занявшему место невзрачного Васильчикова.
Посланники, пребывавшие в Петербурге, известили о смене фаворита все
европейские правительства. Ведь случившееся было не только частным делом
российской императрицы, но означало перемену в политическом руководстве,
перемену, которая могла иметь важнейшие последствия. Даже слабый, ничтожный фаворит все равно играл серьезную роль. Ведь как-никак он был важным
государственным сановником. Он был старшим флигель-адъютантом и занимал ряд значительных военных постов. Он жил во дворце императрицы. Его
комнаты располагались прямо под ее личными покоями и соединялись с ними
лестницей. Все его расходы оплачивались из государственной казны, и, естественно, он получал жалованье.
Подобную систему ввела не Екатерина, а императрица Анна Ивановна, дочь
царя Ивана V; при содействии гвардии она была провозглашена императрицей
в 1730 г., после смерти Петра II. Своим фаворитом и соправителем она сделала
шталмейстера, курляндца Эрнста Иоганна фон Бирона. Преемницы Анны на
русском троне переняли традицию выбора фаворитов. Своего расцвета подобный принцип правления достиг несомненно при Екатерине. За 44 года у нее
перебывал двадцать один любовник, и всякий раз появление нового фаворита
приводило в тревогу посланников иноземных дворов.
Восстание Пугачева стало самым серьезным внутриполитическим кризисом
за все время правления Екатерины. Лишь ценой огромных усилий все-таки удалось разбить бунтовщиков. Пугачев был пленен и в январе 1775 г. казнен в Москве. Чтобы ничто не напоминало о нем, деревню, где он родился, велено было
сровнять с землей, а дома отстроить на другом месте, сменив также название
поселения. Теперь это местечко было названо в честь Григория Александровича
Потемкина — так как он необычайно отличился при усмирении восставших.
В это время Потемкин — уже десять месяцев он был фаворитом Екатерины — постепенно забирал бразды правления в свои руки. Оставаться одним
лишь любовником государыни было ему мало, хотя и без того ему жилось вполне славно. Он занимал очень высокие посты, был членом Тайного совета, вицепрезидентом Военной академии в ранге генерала. Он был возведен в графское
достоинство. Екатерина наградила его высшими российскими знаками отличия и позаботилась даже о том, чтобы иностранные правительства также отметили его. Так, из Пруссии он получил «Черного орла», из Польши — «Белого
орла» и «Святого Станислава», из Швеции — «Святого Серафима» и из Дании — «Белого слона». Правда, Франция отказалась удостоить его «орденом
372 100 ВЕЛИКИХ ЗАГАДОК ИСТОРИИ
Святого Духа», а императрица Мария-Терезия, которая не могла терпеть «эту
бабу», Екатерину, не захотела произвести Потемкина в «рыцари Золотого руна».
Версаль и Вена отделались вполне резонными объяснениями: подобных знаков
удостаиваются-де последователи Римской католической церкви.
Однако совсем иначе было с немецким княжеским титулом, который высоко ценили в России. Екатерина просила Иосифа II даровать Потемкину этот
титул. Мария-Терезия вновь была против, но Иосиф стал возражать своей матери и в конце концов добился ее согласия: в марте 1776 г. Григорий Александрович Потемкин получил титул князя Священной Римской империи. С тех пор он
был «князем», «Светлейшим», «Его светлостью».
Ежемесячное жалование его составляло по приказанию императрицы
12 000 рублей. При этом все его расходы покрывались за счет государственной
казны; время от времени Екатерина преподносила ему щедрые денежные подарки. Одаривала она его и ценными вещами, например, шубами, драгоценностями, сервизами. Заботилась она не только о нем самом, но и о его родственниках. Его мать переехала в Петербург, за ней последовали его братья, племянницы и племянники. Все они получали чины и должности. Самого князя прославляли и осыпали хвалами честолюбивые литераторы.
Чего еще не хватало ему? Он не получил орден Подвязки. Король Англии,
Георг III, отклонил просьбу и даже, более того, как сообщал из Лондона в Петербург российский посланник, «не только отказала, но и счел сие дело возмутительным...». Чего недоставало ему еще? Его биограф. Соловейчик, уверен,
что с конца 1774 г. Потемкин перестал быть любовником Екатерины и стал ее
законным супругом. Его, человека, истово верующего, уязвляла незаконность
их отношений, и потому «бывшая принцесса Софья Фредерика Августа Анхальт-Цербстская, ныне ее величество императрица российская Екатерина II,
вдова покойного императорского величества царя Петра III, по своей собственной доброй воле вышла замуж за Григория Александровича Потемкина всего
через несколько месяцев после того, как он стал ее фаворитом».
Действительно ли состоялась свадьба, нельзя сказать наверняка. Соловейчик убежден в этом. Так же считают еще два русских историка. Но лишь на
основании косвенных улик. Доказательств нет. К уликам относятся многочисленные любовные письма, в которых Екатерина именует Потемкина своим
«супругом» или «мужем», а себя называет «супругой». Наиболее значимо из этих
писем следующее, цитируемое Соловейчиком: «Мой господин и любимый супруг, сперва хочу сказать о том, что меня больше всего волнует. Почему Ты печалишься? Почему доверяешь больше Твоей больной фантазии, чем осязаемым
фактам, кои все лишь подтверждают слова Твоей жены? Разве два года назад не
связала она себя священными узами с Тобой? Разве с тех пор я переменила
отношение к Тебе? Может ли статься, что я Тебя разлюбила? Доверься моим