Начав свою карьеру как социолог, Жан Бодрийяр род в 1929 г

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 ... 38

моде или средствах массовой коммуникации. Бесконечно отражаются друг в друге

производительные силы и производствен-ные отношения, капитал и труд,

потребительная и меновая стоимость: это и значит, что производство растворяется

в коде. А закон ценнос-ти состоит сегодня не столько в возможности обменивать

все товары согласно всеобщему эквиваленту, сколько в гораздо более радикаль-ной

возможности обменивать все категории политической экономии (и ее критики)

согласно коду. Все детерминации <буржуазного> мышления были нейтрализованы и

упразднены материалистическим пониманием производства, которое свело их все к

одной общеистори-ческой детерминации. Но и оно, в свою очередь, нейтрализуется и

по-глощается переворотом элементов системы. И если прежние поколе-ния мечтали о

докапиталистическом обществе, то мы начинаем гре-

66

зить о политической экономии как об утраченном объекте, и ее дис-курс является

сегодня столь сильной референцией именно потому, что она утрачена.

*

Маркс: <Те виды труда, которые могут использоваться только как услуги, поскольку

их продукт неотделим от своего исполнителя, и которые тем самым не могут стать

автономным товаром, образуют ничтожно малую массу в массе капиталистического

производства. Поэтому здесь от них можно отвлечься, отложив их рассмотрение до

главы о наемном труде> (<Капитал>, гл. VI, с. 234). Названная глава <Капитала>

так и не была написана: проблема, задаваемая данным разграничением, отчасти

совпадающим с разграничением производи-тельного и непроизводительного труда,

совершенно неразрешима. Марксистское определение труда с самого начала трещит по

швам. Например, в (I, 253) читаем: <Труд является

производи-тельным, если он производит свою противоположность [капитал]>. Отсюда

логически следует, что если труд начинает воспроизводить сам себя, как это и

происходит сегодня в масштабе всего <совокупно-го рабочего>, то он перестает

быть производительным. Таков непред-виденный вывод из определения, которое даже

мысли не допускает, чтобы капитал мог укорениться в чем-либо ином, кроме

<производ-ства>, - например, в самом же труде, очищенном от производительно-сти,

в труде <непроизводительном>, как бы нейтрализованном, где зато капиталу как раз

и удается перехитрить опасную детерминирован-ность <производительного> труда и

приступить к установлению свое-го реального господства уже не только над трудом,

но и над всем обществом. Пренебрегши таким <непроизводительным трудом>, Маркс

прошел мимо действительной неопределенности труда, на ко-торой и зиждется

стратегия капитала.

<Труд является производительным лишь в том случае, когда он производит свою

собственную противоположность [капитал]> (Gr., I, 253). При этом парадокс в том,

что по собственному же определению Маркса все большая часть человеческого труда

становится непроиз-водительной, но это явно не мешает капиталу упрочивать свое

гос-подство. Фактически труд не бывает двух или трех видов1, все эти

1 Маркс с иезуитским лукавством сам почти признает это, вводя понятие

совокупного рабочего: <Продукт превращается вообще из непосредственного продукта

индивидуального поизводителя в общественный, в общин продукт со-вокупного

рабочего, т.е. комбинированного рабочего персонала, члены которого ближе или

дальше стоят от непосредственного воздействия на предмет труда.

Поэтому уже самый кооперативный характер процесса труда неизбежно расши-ряет

понятие производительного труда и его носителя, производительного ра-бочего.

Теперь для того, чтобы трудиться производительно, нет необходимости

непосредственно прилагать свои руки; достаточно быть органом совокупного

ра-бочего, выполнять одну из его подфункций. Данное выше первоначальное

опре-деление производительного труда, выведенное из самой природы материального

производства, сохраняет свое значение в применении к совокупному рабочему,

рассматриваемому как одно целое. Но оно не подходит более к каждому из его

членов, взятому в отдельности> (<Капитал>, II, 183/184 [К.Маркс, Ф.Энгельс,

Сочинения, т. 23, М., Госполитиздат, 1960, с. 516-517. - Прим. перев.]).

67

хитроумные и надуманные разграничения были подсказаны Марксу именно капиталом,

который сам никогда не был так глуп, чтобы в них верить, и всегда <наивно>

преодолевал их. Существует только один вид труда, только одно его действительно

фундаментальное определе-ние, и на беду именно оно оказалось упущено Марксом.

Ныне все разновидности труда подводятся под одно-единственное определе-ние - под

нечистую, архаичную, оставленную без анализа категорию труда/услуги, а вовсе не

под классическую и якобы универсальную категорию наемно-<пролетарского> труда.

Труд/услуга - не в значении феодальной службы, так как этот труд утратил смысл

обязанности и взаимности, которым он обла-дал в контексте феодализма, а в том

значении, которое и указано у Маркса: услуга неотделима от того, кто ее

предоставляет; этот аспект архаичен при продуктивистском воззрении на капитал,

по фундамен-тален, если понимать капитал как систему господства, систему

<закре-пощения> человека трудовым обществом, то есть таким типом поли-тического

общества, где она образует правила игры. Именно в таком обществе мы сегодня и

живем (если только оно не было таким еще и во времена Маркса): всякий труд

сливается с обслуживанием - с трудом как чистым присутствием/занятостью, когда

человек расхо-дует, предоставляет другому свое время. Он <обозначает> свой труд,

подобно тому как можно обозначить свое присутствие или пре-данность. В таком

смысле предоставление услуги действительно не-отделимо от предоставляющего ее.

Предоставление услуги - это от-дача своего тела, времени, пространства, серого

вещества. Произво-дится ли при этом что-нибудь или нет - не имеет значения по

сравнению с этой личной зависимостью. Прибавочная стоимость, ра-зумеется,

исчезает, а заработная плата меняет свой смысл (мы к этому еще вернемся). Это не

<регрессия> капитала к феодальному состоя-нию, а переход к реальному господству,

то есть к тотальному закаба-лению и закрепощению человеческой личности. К этому

и направле-ны все попытки <ретотализировать> труд - они стремятся сделать

68

его тотальным услужением, где личность услужающего будет все ме-нее и менее

отсутствовать, все более и более включаться в процесс.

В этом смысле труд больше не отличается от других видов практики, в частности от

своей противоположности - свободного времени, которое, предполагая такую же

степень мобилизации и при-ставленности к делу (или же отставлеиности от

производственного дела), оказывается ныне точно таким же оказыванием услуг1 - за

каковое по всей справедливости полагалась бы и оплата (что, впрочем, тоже не

исключается)2. Короче говоря, лопается не только надуман-

1 Свободное время - это, так сказать, форма <сложного труда>, в том смысле что

сложный труд, в отличие от простого, по определению смыкается с обслуживанием

(солидарность услуги и услужающего, неэквивалентность никако-му времени

абстрактного общественного труда, неэквивалентность никакой зарп-лате,

воспроизводящей рабочую силу). Маркс сам разглядел бы все это, если бы глаза ему

не застили производительный труд и многочисленные разграничения, призванные

спасти производительного труженика как субъекта истории. Так же и Маркузе,

вместо того чтобы строить фантазматические картины свободного време-ни

(<Доведенное до совершенства овеществление энергии человеческого труда могло бы

разбить овеществленные формы, обрубив цепи, связывающие индивида с машиной...

Полная автоматизация в царстве необходимости открыла бы новое измерение -

измерение свободного времени, в котором произошло бы самоопре-деление частного и

общественного существования человека> -- <Одномерный человек> [Герберт Маркузе,

Одномерный человек, М., REFL-book, 1994, с. 48. - Прим. перев.]), мог бы понять,

что система, с ее техническим прогрессом и автома-тизацией, сама производит

свободное время как радикальную форму овеществле-ния рабочей силы, как

законченную форму времени абстрактного общественного труда, и делает это как раз

симулируя обратным образом не-труд.

Другой вид <сложного> труда - это учеба, переквалификация, школа и т.д. Есть

соблазн анализировать все это также в терминах прибавочной стоимости,

реинвестирования капитала в знание и учебу, постоянного капитала, который

до-полнительно присоединяется к простому труженику. Смит: <Человек, обученный

ценой больших затрат труда и времени, может быть уподоблен дорогостоящей

машине...>. Неверно. Образование, обучение, школа - это не особые, косвенные

формы капиталовложений. Они непосредственно представляют собой обществен-ные

отношения порабощения и контроля. Капитал в них не стремится к сложному труду,

он несет в них абсолютные убытки, жертвуя огромной частью своей <приба-вочной

стоимости> ради воспроизводства своей гегемонии.

2 Уже сейчас это реализовано в пособии по безработице (во Франции те-перь - в

течение года после увольнения). Еще дальше идет проект уже практи-куемого в

некоторых странах <отрицательного налога>, который предусматривает минимальный

базовый заработок для всех - домохозяек, инвалидов, безработной молодежи, -

исчисляемый исходя из потенциального трудового вознагражде-ния. При этом

безработица как критическое положение (со всеми своими полити-ческими

последствиями) просто-напросто исчезает. Труд становится результатом

добровольного выбора, я зарплата - визой на существование, автоматически

впи-сывающей человека в социальное устройство. Капитал по-прежнему предполагает

оплату по найму, но только на сей раз в ее чистой форме - очищенной от тру-да, -

как означающее, очищенное от означаемого (следуя соссюровской анало-гии),

которое было лишь его эпизодическим историческим содержанием.

69

ное разграничение производительного и непроизводительного труда, но даже и

разграничение труда и всего остального. Больше просто не остается труда в

специфическом смысле термина, и Маркс вообще-то правильно сделал, что не стал

писать посвященную ему главу <Капи-тала>: она была заранее обречена на неудачу.

Как раз в этот момент трудящиеся начинают именоваться <производственными

агентами>; терминологические сдвиги по-свое-му важны, так и этот новый термин

антифрастически обозначает ста-тус человека, который уже ничего больше не

производит. Уже и <специализированный рабочий>3 был уже не трудящимся, а просто

рабочим по отношению к тотальной нерасчлененности труда. Он имел дело уже не с

определенным содержанием труда и не с некоторой специфической зарплатой, но с

обобщенной формой труда и с полити-ческой зарплатой. С появлением же

<производственного агента> воз-никает наиабстрактнейшая форма, куда более

абстрактная, чем старый, заэксплуатированный до смерти <специализированный

рабочий>: по-является трудовой манекен, мельчайший сменный модуль, базовый

прислужник принципа ирреальности труда. Гениальный эвфемизм: человек больше не

трудится, а <обозначает труд>; наступает конец культуры производства и труда,

откуда и берется a contrario термин <производственный>. Для такого

<производственного агента> харак-терна уже не эксплуатация, делающая его сырьем

в трудовом процес-се, а мобильность, взаимозаменимость, делающая его бесполезным

при-датком основного капитала. Термин <производственный агент> зна-менует собой

предельный вариант <рабочего, стоящего рядом с производством>, о котором писал

Маркс.

*

Данная стадия, на которой <процесс движения капитала пере-стает быть

производственным процессом>, является также и стадией исчезновения фабрики: на

фабрику становится похоже все общество в целом. Фабрика как таковая должна

исчезнуть, труд должен утра-тить свой специфический характер, и тогда капитал

сможет преобра-зиться, распространив свою форму до масштабов всего общества.

Поэтому для анализа того реального господства, которое ныне осу-ществляет

капитал, необходимо зафиксировать исчезновение конкрет-ных мест труда,

конкретного субъекта труда, конкретного времени общественного труда, необходимо

зафиксировать исчезновение фаб-

3 Этой категорией фактически обозначались неквалифицированные, под-собные

рабочие. - Прим. перев.

70

рики, труда и пролетариата1. Отошла в прошлое стадия, когда обще-ство было

филиалом, надстройкой фабрики, виртуальной резервной армией капитала. Теперь

принцип фабрики взрывается и размазывает-ся по всей поверхности общества, так

что различие между ними ста-новится <идеологическим>: поддерживать в

воображаемом револю-ционеров существование фабрики как чего-то специфического и

при-вилегированного - это просто ловушка, которую ставит им капитал. Труд -

повсюду, потому что труда больше пет. Тут-то он и достигает своей окончательной,

завершенной формы, своего принципа, воссоеди-няясь с другими принципами,

исторически выработанными в других социальных пространствах, которые

предшествовали мануфактуре и служили ей образцом, - таких как приют, гетто,

больница вообще, тюрьма, все места заточения и сосредоточения, которые

выработала наша культура на своем пути к цивилизованному состоянию. Впро-чем,

сегодня все эти места тоже утрачивают свои определенные гра-ницы, растворяясь в

глобальном обществе, потому что форма приюта или тюрьмы, предполагаемая ими

дискриминация теперь заложены во все социальное пространство, во все моменты

реальной жизни2. Все это по-прежнему существует - фабрики, приюты, тюрьмы, школы

- и, вероятно, будет существовать всегда как знаки разубеждения, от-

1 Смещение стратегии капитала от экономического процесса к процессу более

широкому наглядно прослеживается в социальной эволюции жилища.

Первоначально жилище рабочего было всего лишь его звериным лого-вом, филиалом

фабрики, местом, функционально предназначенным для воспроиз-водства рабочей силы

и стратегически сохраняющим свою принадлежность фаб-рике и предприятию. Жилище

само не инвестировано формой капитала.

Мало-помалу жилище инвестируется как отмеченное пространство-время в рамках

процесса прямого и всеобщего контроля социального пространства; это место, где

воспроизводится уже не труд, а сим жилой быт как особая фун-кция, как

непосредственная форма общественного отношения; воспроизводится уже не труженик,

а жилец как таковой, пользователь. Ведь именно <пользова-тель>, вслед за

пролетарием, сделался идеальным типом промышленного раба. Он пользуется

материальными благами, словами языка, сексуальностью, даже и трудом (рабочий,

<производственный агент>, становится пользователем своей фабрики и своего труда

как индивидуального и коллективного оборудования, как общественной службы), он

пользуется транспортом, а равно и своей жизнью и смертью.

Пользование, то есть присвоение потребительной стоимости, - эта

децентрированная, экстенсивная стратегия, направленная по всем азимутам, -

такова высшая форма самоуправления социального контроля.

2 Такова и калифорнийская кибернетическая утопия, растворяющая в себе мегаполис

третичного сектора: работа доставляется на дом с помощью ком-пьютера. Труд

распыляется, проникая во все поры общества и повседневного быта. Перестают

существовать не только рабочая сила, но и пространство-время труда; отныне все

общество представляет собой один сплошной континуум цен-ностного процесса. Труд

сделался образом жизни. В борьбе против такой вездесущности капитала,

прибавочной стоимости и труда, связанной с их исчезновением как таковых,

бесполезно возрождать заводские стены, золотой век фабричного производства и

классовой борьбы. Отныне рабочий лишь питает собой вообража-емое борьбы, подобно

тому как полицейский - воображаемое подавления.

71

влекающие от реального господства капитала к чему-то воображаемо материальному.

Так церкви всегда существовали для того, чтобы скрыть смерть Бога, или же тот

факт, что Бог повсюду (что то же самое). Всегда будут существовать природные

заповедники и индей-ские резервации, чтобы скрыть, что ни животных, ни индейцев

больше нет, что мы сами все стали индейцами. Всегда будут существовать за-воды и

фабрики, чтобы скрыть, что труд умер, что производство умер-ло, или же что оно

теперь всюду и нигде. Ибо сегодня бесполезно бороться с капиталом в

детерминированных формах. Зато если ока-жется, что он теперь ничем не

детерминирован, что его абсолютным оружием стало воспроизводство труда как

чего-то воображаемого, тогда, значит, и сам капитал вот-вот испустит дух.

ЗАРАБОТНАЯ ПЛАТА

В своей законченной форме, не соотносясь более ни с каким определенным

производством, труд больше не находится и в отноше-нии эквивалентности с

заработной платой. Зарплата представляет со-бой эквивалент рабочей силы

(нечестный, несправедливый эквивалент, но это неважно) только в перспективе

количественного воспроиз-водства рабочей силы. Она совершенно лишается этого

смысла, когда начинает санкционировать собой сам статус рабочей силы, обозначая

повиновение диктуемым капиталом правилам игры. Она больше ни-чему не

эквивалентна и не пропорциональна3, она представляет собой таинство вроде

крещения (или же соборования), делающее вас полно-

3 Понятие прибавочной стоимости просто не имеет больше смысла в при-менении к

такой системе, которая от воспроизводства рабочей силы, порождаю-щей прибыль и

прибавочную стоимость, перешла к воспроизводству всей жизни в целом,

перераспределяя или даже заранее впрыскивая в нее весь эквивалент общественного

сверхтруда. С этого момента прибавочная стоимость оказывает-ся всюду и нигде.

Нет больше ни <непроизводительных издержек капитала>, ни, обратно, <прибыли> в

смысле ее одностороннего присвоения. Законом системы становится отрекаться от

нее и перераспределять ее, лишь бы она обращалась в обществе и лишь бы каждый

человек, пойманный плотной сетью этого непрестан-ного перераспределения,

сделался держателем, а вся группа - самоуправляю-щимся держателем прибавочной

.ru/bodri001/00000002.phpЧасть 2 из 6 - Бодрийяр Жан. Символический обмен и смерть«««Назад | Оглавление |

Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано:18%

стоимости, тем самым глубоко вовлекаясь в по-литический и бытовой порядок

капитала. И точно так же как прибавочная сто-имость не имеет больше смысла с

точки зрения капитала, она не имеет его и с точки зрения эксплуатируемого.

Разграничение между долей труда, возвращающейся к нему в форме зарплаты, и

излишком труда по имени <прибавочная стоимость> больше не имеет смысла

применительно к трудящему-ся, который вместо воспроизводства своей рабочей силы

с помощью зарплаты за-нимается воспроизводством всей своей жизни в процессе

<труда> в расширен-ном смысле слова.

72

ценным гражданином политического социума капитала. Помимо того, что зарплата и

доходы трудящегося дают капиталу средства для эко-номического капиталовложения

(кончилась эпоха наемного труда как эксплуатации, наступает эпоха наемного труда

как акционерного участия в капиталистическом обществе - то есть стратегическая

функция трудящегося смещается в сторону потребления как обяза-тельной службы

обществу), на сегодняшней стадии зарплаты/статуса преобладающим оказывается

другое значение слова <вложение> [investissement]: капитал облекает [investit]

трудящегося зарплатой как некоторой должностью или ответственностью. Или же он

дей-ствует как захватчик, который осаждает [investit] город, - глубоко

охватывает его и контролирует все входы и выходы.

Мало того, что капитал посредством зарплаты/дохода заставля-ет производителей

Blog

Начав свою карьеру как социолог, Жан Бодрийяр род в 1929 г