Пушкин. Избранные работы 1960-х1990-х гг. Т. I

44 «Писатели-декабристы в воспоминаниях современников». Т. 2, М., 1980, с. 246, 248.

45 «Библиотека великих писателей под ред. С. А. Венгерова». Пушкин. Т. IV, СПб., 1910, с. XXIII.

46 О Пушкине. Статьи и заметки В. Е. Якушкина. М., 1899, с. 53–54. В дальнейшем – «О Пушкине». Следует уточнить, что такая перемена произошла в Пушкине раньше, «бунт и революция» перестали «нравиться» ему еще до Декабря, и исход восстания утвердил его в этом.

47 Н.  Пиксанов. Дворянская реакция на декабризм (1825–1827). – В кн.: «Звенья. Сборники материалов и документов по истории литературы, искусства и общественной мысли XIX века», вып. II, М.-Л., 1933, с. 148.

48 «Литературное наследство», т. 16–18, 1934, с. 10.

49 И. Н. Розанов. Пушкин – певец свободы. – В кн.: «А. С. Пушкин. 1799–1949. Материалы юбилейных торжеств», М.-Л., 1951, с. 112.

50 Б. Мейлах. Пушкин и его эпоха. М., 1958, с. 375–376.

51 Б. Мейлах. Художественное мышление Пушкина как творческий процесс. М.-Л., 1962, с. 163. Речь идет о стихотворении «Нет, я не льстец, когда царю» – ответе автора «Стансов» на упреки в лести и неискренности, – написанном в 1828 году.

52 Там же, с. 161.

53 Выразительная деталь. В декабре 1826 года Пушкин получил от Бенкендорфа письмо, в котором шеф жандармов передал «высочайшее мнение» по поводу написанной Пушкиным по указанию царя записки «О народном воспитании»: «Его величество... заметить изволил, что принятое Вами правило, будто бы просвещение и гений служат исключительным основанием совершенству, есть правило опасное...» Вряд ли можно сомневаться, что строки стихотворения «Друзьям»: «Я льстец! Нет, братья, льстец лукав: Он горе на царя накличет... Он скажет: просвещенья плод – Разврат и некий дух мятежный!» – есть прямой ответ и на высочайшее замечание, открытый и рискованный спор с властью.

54 Б. Мейлах. Художественное мышление Пушкина..., с. 163.

55 Подобный привкус слышится во французском подстрочнике Ростопчиной, где «...свобода Вас примет радостно у входа» переведено: «свобода вас встретит, радостная, на пороге вашей гробницы» (не повлияло ли «И пусть у гробового входа...»?). Но Ростопчина вообще привнесла в перевод немало мистики.

56 Д. Д. Благой. Творческий путь Пушкина (1826–1830). М., 1967, с. 14–15, 139.

57 «Летописи государственного Литературного музея», кн. I. Пушкин, с. 539.

58 «Тринадцатая Всесоюзная Пушкинская конференция. Тезисы докладов». Л., 1961, с. 8.

59 П. Щеголев. Пушкин. Очерки. СПб., 1912, с. 227–228.

60 См: Стихотворения Александра Пушкина. Сост., подготовка текста и примеч. С. Бонди. М., 1967, с. 59.

61 Цит. по: Д. Д. Благой. Творческий путь Пушкина..., с. 45.

62 За три дня до казни декабристов Пушкин писал Вяземскому: «Жду ответа (речь идет о прошении, поданном поэтом на высочайшее имя. – В.Н.), но плохо надеюсь. Бунт и революция мне никогда не нравились, это правда; но я был в связи почти со всеми и в переписке со многими из заговорщиков. Все возмутительные рукописи ходили под моим именем...» (XIII, 286).

63 Ю. М. Лотман. Александр Сергеевич Пушкин. Биография писателя. М., 1981, с. 139.

64 См.: Н. Пиксанов. Дворянская реакция на декабризм..., с. 181.

65 С. С. Ланда. Я вижу некий свет. СПб., 1999. Напечатанная в этой книге работа о разговоре Пушкина с императором не могла появиться, когда была написана. Много лет спустя в «Новом мире» (1985, № 12) появилась статья Н. Эйдельмана «Секретная аудиенция» о разговоре поэта и царя, где приводятся факты, показывающие, как Николай пытался стать «реформатором» и как он не смог преодолеть сопротивление «аппарата».

66 Илья Фейнберг. Читая тетради Пушкина. М., 1981, с. 298.

67 «Стихотворения Александра Пушкина», с. 59.

68 Вряд ли исход разговора был бы таким благополучным для Пушкина, если бы беседа развивалась так, как представляет это Ю. Лотман. Он считает, что Пушкин «умолчал относительно своих глубоких сомнений в декабристской тактике и решительно подчеркнул единомыслие, сказав, что если бы он случился в Петербурге, то 14 декабря был бы на Сенатской площади». Слова Пушкина пересказаны здесь в общей и отвлеченной форме; в результате остается непонятным, какого же рода «договор» мог состояться между царем, недавно казнившим и сославшим мятежников, и поэтом, «решительно подчеркнувшим единомыслие» с ними. Между тем такой «договор» имел место, и Пушкин, судя по «Стансам» и вообще дальнейшему поведению, расценивал его как «мир» достойный и почетный. К тому же нам хорошо известно о глубоких расхождениях Пушкина с декабристами по крайней мере с 1822–1823 годов. О «подчеркивании» «единомыслия» с ними речи в беседе быть не могло. Ю. Лотман обходит вниманием тот факт, что отважное заявление Пушкина носило никак не политический, но исключительно этический характер: «...все друзья мои были в заговоре, и я не мог бы не участвовать в нем». Думается, полное содержание ответа на вопрос Николая (которое Пушкин, разумеется, не хотел предавать огласке) могло быть примерно таким: у нас разные взгляды, но это мои друзья, и я не мог бы не быть с ними. Такой ответ был не только отвечающим действительности, не только достойным, но и в высшей степени соответствующим рыцарскому характеру поэта.

69 «Стихотворения Александра Пушкина», с. 53.

70 Д. Д. Благой. Творческий путь Пушкина..., с. 144–146.

71 Близка к истине была Ростопчина, написавшая для Дюма: «меч свободного человека». А Дюма перевел: «с оружием в руках»...

72 Многие декабристы принадлежали к древним дворянским родам, а некоторые, как С. Волконский, вели родословную от Рюрика.

73 «Возвращение меча» толковал как «гражданскую реабилитацию» Н. Пиксанов. Из тех, кто пытался анализировать послание, лишь А. Слонимский (60-е годы) подошел к правильному пониманию, но, связанный предвзятым пониманием стихотворения как «прокламации», остановился на «революционном» толковании: «И если «братья» отдадут им «меч», то именно как воинам свободы (римский меч – намек на шпаги, переломленные над головами декабристов в знак лишения чинов и дворянства)» («Мастерство Пушкина», М., 1963, с. 52–53). И. Дьяконов: «Пушкин... выражает надежду на их освобождение и возвращение им «меча» чести, т.е. дворянской шпаги» («Пушкин. Исследования и материалы», т. Х. Л., 1982, с. 92).

74 Ср. у Д. Благого: «Надеждой на... «милость» царя к томящимся на каторге декабристам поэт хочет «разбудить» в их сердцах «бодрость и веселье».

75 Ср.: «доходит мой свободный глас» – «Освободил он мысль мою» («Друзьям», о царе), – наблюдение Д. Благого.

76 Обосновывая традиционную «радикальную» трактовку послания, А. Слонимский писал: «Какая свобода р а д о с т н о примет заключенных? Очевидно, свобода п о б е д и в ш а я» (из контекста анализа ясно, что – вооруженным путем). Но «свобода победившая» – совершенно несостоятельный аргумент, попросту тавтология, вроде «горячего огня» или «присутствующего наличия». Не победившей свободы не бывает, не победившая свобода – это свобода, которой нет и которая поэтому никого не может «принять» – ни радостно, ни грустно. Суть определения «радостно» не просто в «победе», а в том именно, каким путем победила свобода; ведь Пушкин знает и другую свободу – не радостную, не мирную, а страшную и окровавленную: «Ты видел вихорь бури, Падение всего, союз ума и фурий, Свободой грозною воздвигнутый закон, Под гильотиною Версаль и Трианон, И мрачным ужасом смененные забавы...» («К вельможе», 1830).

77 Восемь лет спустя Пушкин писал жене: «На т о г о я перестал сердиться, потому что, toute reflexion faite (в сущности. – В. Н.), не он виноват в свинстве, его окружающем...» (XV, 159).

78 Ю. П. Суздальский. «Арион» Пушкина. – В кн.: Литература и мифология. Л., 1957, с. 17.

79 Ср.: « Иные парус напрягали, Другие дружно упирали в глубь мощны веслы»: в этом «противоборстве», которое одновременно и движет корабль, и направляет его ход, точно схвачена физическая суть движения судна, когда парус и весла как бы и в самом деле «борются» между собою. Именно такой образ динамического противоборства-взаимодействия правительства с оппозицией – в стихотворении «К вельможе»: «Здесь натиск пламенный, а там отпор суровый, Пружины смелые гражданственности новой».

80 См.: Б. Томашевский. Пушкин, кн. 1. М.-Л., 1956, с. 161–170.

81 «А. С. Пушкин в воспоминаниях современников», М., 1974, т. I, с. 83.

82 Там же, с. 365.

83 Там же, с. 148.

84 Ситуация не удивительная и не единственная; вспомним хотя бы Толстого, еще молодым начавшего с идеи просвещения солдата, затем всего народа, а потом перешедшего к идее социального переустройства и наконец – к необходимости создать «новую религию», только без Бога...

85 Д. Благой метко замечает, что претензия Черни, обращенная к Поэту: «Нет, если ты небес избранник...» и т.д., явственно соотносится с финалом стихотворения «Друзьям»: «А небом избранный певец Молчит...»

86 Б. Мейлах. Художественное мышление Пушкина.., с. 168–169.

87 Б. Бялик. Да были ли горы-то? В. Непомнящий. Опираться на достигнутое наукой; Г. Макогоненко. Обратимся к пушкинскому поэтическому тексту. – «Вопросы литературы», 1985, № 7.

88 Характерна деталь сегодняшнего быта: как-то уходит из него простое и наивное определение «плохой человек», заменяясь более трезвым: «сложный человек»... Тем самым учрежден как бы запасный выход для всякого, кто, поступив плохо, желает выглядеть сложно.

89 Р. Гальцева, И. Роднянская. Журнальный образ классики. – «Литературное обозрение», 1986, № 3, с. 57.

90 Подробнее обо всем этом я писал в «Новом мире» – 1971, № 10 и 1974, № 6.

91 Эта мысль, в иной форме и иной связи (по поводу так называемого «протеизма» Пушкина), в 70-х гг. высказана М. Новиковой; см. ее статью «Испытание» в кн.: Марина Новикова. Пушкинский космос, м., «Наследие», 1995 (серия «Пушкин в ХХ веке», вып. 1).

92 Вот, например, моему знакомому, жителю села Махры Анатолию Ивановичу Игнатову, не нравится «Анна Каренина» (то бишь не нравится героиня, но большой разницы между нею и книгой он не видит). Разговор с ним мне сразу вспомнился, когда я получил письмо от одной читательницы-филолога (к сожалению, не подписанное): «По-моему, мысль Толстого была – «виновата, но заслуживает снисхождения», а из нее сделали образец для подражания, и вот уже сто лет ей взасос, взахлеб подражают... твердят: любви надо отдаваться не думая, всецело, безраздельно, а все остальное – муж, сын, дом – да гори все синим пламенем! Как-то никто не замечает, что главная черта Анны – эгоизм. Вынь да положь! Вот приспичило увидеть сына, и все ломи, круши! Не только в голову не взошло, а что будет за такое вторжение няне, швейцару... а сын? Сын? Какой удар по его эмоциональной структуре! Она ворвалась, все перебулгачила и удалилась «переживать», а ребенку восьмилетнему, матерью брошенному, как жить после такого визита?»

Тут я и вспомнил мнение Анатолия Ивановича об Анне.

– Дура она! – сказал он уверенно. – Сменила глаз на бельмо – и под поезд! (Последние два слова нарочито театрально.)

Что ж, разве нет резона – и большого резона – в этих двух простых и прямых суждениях филолога и крестьянина?

93 Д. С. Лихачев. Заметки о русском. – «Новый мир», 1980, № 3, с. 34.

94 «В зиму 1934–1935 года, – пишет Б. Шергин, – ...я читал и рассказывал о Пушкине в квартире пинежанки С.И. Черной. Я на опыте знал, что как сама С.И. Черная, неграмотная, но обладающая поэтическим даром, так и земляки – гости ее, в особенности даровитейшая А.В. Щеголева (сумская поморка), не замедлят отразить слышанное в ярких пересказах. Эти пересказы, впечатления, отображения слышанного, своеобразно понятого, реплики, афоризмы, отрывочные, но эмоционально насыщенные и поэтически образные, послужили материалом для компоновки «пинежского» рассказа о Пушкине» («Океан-море русское», с. 286). Привожу рассказ с сокращениями.

95 Упряг – мера рабочего времени в крестьянстве в прежнее время, от отдыха до отдыха, – примерно треть рабочего дня (примеч. Б. Шергина).

96 Д. С. Лихачев. Заметки о русском, с. 17.

97 С выходом книги С. Л. Абрамович «Пушкин в 1836 году (Предыстория последней дуэли)». Л., 1984, опирающейся как на труды предшественников, так и на собственные разыскания автора.

98 См. в кн.: Изборник. М., 1969, с. 9.

99 На холмах Грузии лежит ночная мгла;

Шумит Арагва предо мною...

100 См. статью Н. Берковского о «Повестях Белкина» в его книге «О русской литературе». Л., 1962.

101 До последнего времени изучение пушкинских сказок сводилось к узкоспециальным фольклористическим аспектам (источники, язык, стиль и пр.); в этом своеобразно и невольно отражалась традиция недооценки серьезного и самостоятельного значения этой сферы пушкинского творчества.

102 Однако именно к «намекам» – мотивам социальной критики и сатиры – и сводила, по существу, все содержание сказок Пушкина исследовательская традиция, что, без сомнения, связано с бытовавшим долгое время упрощенным пониманием содержательной стороны фольклора.

103 См.: В. Я. Пропп. Фольклор и действительность. – «Русская литература», 1963, № 3.

104 См.: Э. В. Померанцева. Судьбы русской сказки. М., 1965, с. 20–23.

105 Из пушкинской записи сказки «про царя Султана».

106 Здесь можно лишний раз вспомнить, что опорные категории столь совершенной системы сценического реализма, как система Станиславского, – «метод физических действий» и «предлагаемые обстоятельства», – восходят к Пушкину.

107 В рукописи сказки о мертвой царевне есть удивительный рисунок. Это погрудный портрет... пса Соколки. Ниже шеи – воротник какой-то одежды, собачьей морде приданы черты сходства с человеческим лицом, над открытым лбом жидкие волосы, на щеках густые бакенбарды. Пес – чрезвычайно важный персонаж сказки – яркий символ верности и самоотверженности.

108 Такое определение условно: фольклор не «стоит на позициях» жестокости, а констатирует ее наличие в жизни.

109 А. Ахматова. Последняя сказка Пушкина. – «Звезда», 1933, № 1; то же в кн.: Анна Ахматова. О Пушкине. Л., 1977.

110 С наброском о кораблях с ветрильцами «будто бабочкины крильцы» соседствует по времени фрагмент, напоминающий пышные гравюры полулегендарного мира Олеария и по образному строю близкий сказке о Салтане:

Чу, пушки грянули! крылатых кораблей

Покрылась облаком станица боевая.

Корабль вбежал в Неву – и вот среди зыбей

Качаясь плавает как лебедь молодая.

111 В черновиках этот образ еще пытается утвердиться: «Войско к морю царь приводит», «На бреге дальном Рать побитая лежит». В беловом тексте – рудимент: «Лихие гости Идут от моря»; в финале – уподобление седого Звездочета «лебедю».

112 «30-е годы для Пушкина, – пишет Ахматова в своей статье, – эпоха поисков социального положения. С одной стороны, он пытается стать профессиональным литератором, с другой – осмыслить себя, как представителя родовой аристократии. Звание историографа должно было разрешить эти противоречия».

113 «В 1834 году Пушкин знал цену царскому слову», – справедливо пишет Ахматова, связывая «Сказку о Золотом петушке» с этим обстоятельством. Ср.: «Отпереться я готов От моих от царских слов» (черновик «Сказки о Золотом петушке»).

114 «Без политической свободы жить очень можно; без семейственной неприкосновенности... невозможно: каторга не в пример лучше» (Письмо жене 3 июня 1834 года).

115 У Ирвинга казни нет: талисман перестает действовать, а астролог исчезает вместе с пленницей – христианской принцессой.

116 Верные мысли относительно служебной роли фольклоризмов, необычной функции просторечия в «Сказке о Золотом петушке» были высказаны в статье: М. Шнеерсон. Фольклорный стиль в сказках Пушкина. – «Ученые записки ЛГУ», 1939, вып. 3.

117 Ю. Н. Тынянов. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977, с. 226.

118 Вообще в сказке только три названных цвета: золотой в начале, кровавый в середине и белый в конце.

119 Начальный эпизод «Рукописи, найденной в Сарагосе» Пушкин переложит в стихотворении 1836 года «Альфонс садится на коня».

120 Ср. ситуацию любви «при мертвом» в «Каменном госте».

121 Никаких восьми дней у Ирвинга не было.

122 Старичок хотел заспорить. Но с могучим плохо вздорить», – написано в черновом варианте предшествующего эпизода. Эпитет «могучий», неуместный, казалось бы, в применении к Дадону, отсылает к «Подражаниям Корану» и этим объясняется:

123 Ср.: «...упек меня в камер-пажи под старость лет» (1834).

124 «И в край далекий полетел С веселым призраком свободы» («Кавказский пленник», 1821); «Когда за призраком свободы Нас Брут отчаянный водил « («Кто из богов мне возвратил», 1835).

125 Вспомним триумфальное возвращение из ссылки Пушкина спустя два месяца после казни декабристов.

126 Ср.: «Закричит и встрепенется».

127 Как известно, интересовался он «формой цифров арабских» и символикой чисел (см. «Пиковую даму»), среди которых восьмерка с ее формой скрученного круга есть символ конца («день восьмый» в апокалиптике – конец света).

128 В церковнославянском тексте псалма 7: «Обратитъ ся болb-знь на главу ему, и на вb-рхъ ему неправда его снидетъ». «Слово «вb-рхъ» в данном случае означает голову либо имеет близкое значение «темя» (см.: Д. С. Лихачев. Поэтика древнерусской литературы. Л., 1971, с. 187).

129 Истолковывается, означает.

130 Ср.: в Коране мотив «усиления заблуждения» как кары.

131 См.: Историко-литературный анализ стиха о Голубиной книге. Исследование В. Мочульского. Варшава, 1887, с. 146. Там же – о цитированном выше сочинении «о всей твари».

132 Свод вариантов стиха о Голубиной книге см.: П. Бессонов. Калики перехожие. М., 1861, с. 269–378. См. также: Сборник русских духовных стихов. Составлено В. Варенцовым. СПб., 1860, с. 234 и др.

133 Напечатан в кн.: Материалы и исследования по изучению народной песни и музыки, т.1, 1906, с. 26.

134 Необходимо отметить: а) в ряде вариантов стиха Голубиная книга «выпадала» «посреди поля Сарачинского», в «библейских», восточных землях, «по стороны святого града Иерусалима»; б) Пушкин отошел от орфографии, принятой в «Сказке о мертвой царевне»: «Сорочина в поле спешить» – и написал так, как записано в списках Стиха о Голубиной книге: «В сарачинской»; в) в одном из вариантов стиха (Псковская губерния) эта книга, также «выпавшая» «на той на земле