Geum.ru

Аналитический отчет о результатах исследования «Преодоление ксенофобии в сми»

Вид материалаОтчет
Подобный материал:
1   ...   5   6   7   8   9   10   11   12   13
[140]. Далее следует итоговый комментарий журналистов: «Вдобавок, все кавказцы не имели разрешения на торговлю, то есть продавали снедь нелегально»[141]. Таким образом, авторы, используя прием «сверхобобщения», рассмотренный выше[142], с помощью негативного примера деятельности конкретного продавца, переносят свойства отдельного человека сначала на всю этническую группу (азербайджанцы), а затем на метаэтническое сообщество (кавказцы) в целом. Фактически данная публикация в несколько измененной форме воспроизводит и иллюстрирует примерами распространенный в массовом сознании россиян стереотип, выражающийся в ерническим высказывании «Дикий народ – эти дети гор». Вполне очевидно, что на страницах печатных СМИ недопустимо использование не только этнически окрашенных пренебрежительных ярлыков типа «басмачи», но и таких обидных выражений, как «замухрышка», особенно, когда они применяются для характеристики определенной этнической группы или ее отдельных представителей. Приведенные примеры (в особенности публикации в «Московской правде») подпадают, на наш взгляд, под действие статьи 282 УК РФ и могут квалифицироваться как материалы, «унижающие национальное достоинство», пропагандирующие в скрытой форме этноцентризм (превосходство «своего» этноса, неполноценность «других» этнокультурных групп), и должны караться предусмотренными в законе экономическими санкциями.

В репортаже о взрыве на Тверской журналисты «МК» Юлия Гришина, Дмитрий Болгаров, Сергей Машкин, Вадим Ампелонский, Марина Гриднева сочли нужным цитировать выкрики задержанной террористки: «Аллахом клянусь, нажимала кнопку. Жалко не сработало… Я скорее за собаку замуж выйду, чем за русского!…»[143]. Легко предсказать, какую реакцию вызывет у читателя с русской идентичностью цитирование подобных этнически обидных высказываний террористки, которая, вне зависимости от реальной ситуации, вполне определенно маркирована в сознании большинства обывателей как «чеченка» и «мусульманка». Соответственно, такая публикация, вне всякого сомнения, является конфликтогенной и может рассматриваться как пример возбуждения «национальной» и «конфессиональной» вражды.

В отличие от «Московской правды», журналисты «МК» не «зацикливаются» только на внутрироссийских проблемах «этнического криминала», терроризма и нелегальной иммиграции. На страницах этой газеты периодически «достается» и представителям дальнего зарубежья. Например, немцам: «”Гитлер капут!” Такие обидные окрики на улицах европейских городов и постоянные ассоциации с агрессивными блондинистыми сверхчеловеками, потопившими в крови пол-континента, окончательно достали немцев. Нация решила менять имидж. Федеральные власти начали серию компаний по улучшению образа Германии за рубежом. И не придумали ничего лучше, как поменять образ железного нациста на веселого полупедераста-полубабника. Ставшие уже традиционными берлинские лав-парады наряду с жестким домашним порно призваны стать новой визитной карточкой страны. Плюрализм, толерантность, терпимость и открытость по отношению к сексуальным меньшинствам – вот сегодняшние и завтрашние идеалы страны философов, романтиков и технократов прошлого…»[144]. Данная статья, не являясь в принципе конфликтогенной или ксенофобской по содержанию, тем не менее, выглядит таковой по форме и по стилю, поскольку содержит ряд оскорбительных для немцев этнических характеристик и выражений.

Многие публикации в «Комсомольской правде» буквально изобилуют пренебрежительными и оскорбительными этнически окрашенными интенциями. В этом проявляется не столько ксенофобская направленность соответствующих материалов (это характерно скорее для «Московской правды»), сколько избранный редакцией грубовато-скабрезный стиль изложения. Сергей Пономарев, например, украшает газету такого рода поэзами: «Татарин, муж ты иль не муж? В казанской главный кто семейка? Надень для фотки наляпуш – татарский наша тюбетейка!»[145]. Как мы уже отмечали, ксенофобия чаще всего транслируется в рубрике «Почта КП». В письме некоего Д. Гришанова по поводу легализации проституции походя вербализуется расизм самого дурного толка: «Даже если в постели с негром поймали – это еще не проституция, а просто легкое поведение»[146]. Некий Сергей, комментируя ситуацию соблазнения несовершеннолетней москвички беженцем из Абхазии, разражается в письме «праведным» гневом, сочетая кавказофобию с блатным жаргоном: «Хочешь любить несовершеннолетнюю, мотай в свои горы и воруй там невест в 15 лет!»[147]. Другая читательница негодует на засилье иноэтничных «чужаков», являющееся, с ее точки зрения, причиной упадка русской культуры: «…Вам выгодно, чтобы русские не знали, что с ними происходит: алкоголизм, деградация, пошлость и повальная проституция… Пока у власти стоят магомеды и абарцумяны мы это явление не изживем…»[148]. И так далее. Такой отбор писем для публикации (даже если они действительно принадлежат читателям, а не «состряпаны» журналистами, что вполне вероятно) никак нельзя считать случайным, поскольку он очевидно односторонен и тенденциозен. В любом случае отсутствие журналистского комментария к такого рода публикациям может означать, что редакция солидаризируется с позицией автора письма. Что, конечно, говорит не в пользу редакции.

Помимо прямых оскорблений, в публикациях периодически встречается завуалированное пренебрежение или ирония по отношению к представителям той или иной этнической группы, которые можно считать конфликтогенными в той степени, в которой они способствуют формированию негативных этнических стереотипов. Например, Елена Короткова в статье «Ельцина отлили в золоте» пишет: «Не меньше душевного трепета в наших собратьях по СНГ вызывает образ первого российского президента… Год назад в его честь назвали киргизскую гору. В очередной приезд на Иссык-куль его также без подарка не оставили. Один местный богатей заказал позолоченное изваяние первого российского президента. И когда Борис Николаевич прибыл на отдых, ему был продемонстрирован бюст во всей красе. Точеные черты позолоченного лика, высокий лоб, орлиный взор слегка раскосых киргизских глаз…»[149]. В данной заметке завуалирована не только ирония, но и известное уничижительное отношение к среднеазиатским соседям. В другой статье того же издания («МК») Марк Дейч умело и профессионально «анатомирует» криминальную ситуацию в Приморском крае, однако допускает явно саркастическое высказывание по отношению к «лицам кавказской национальности»: «Одним имиджем сыт не будешь. И потому один из славных сынов Кавказа регулярно навещает  руководство крупных водочных фирм»[150]. Как и в предыдущем случае публикация содержит скрытый негатив. Завуалированное пренебрежение присутствует и в статье корреспондента «АиФ» Максима Чижова, в которой автор исследует «рыночную» экономику: «На вопрос «Откуда товар?» смуглые продавцы вбрасывали разные версии. Для меня черешня приехала из Азербайджана. Для женщины, подошедшей к прилавку через две минуты после меня, - из России. На вопрос, хозяин он или продавец, золотозубый кавказец после некоторой паузы отвечал: «Конечно, я хозяин. Сам привез, сам отвез, сам продал…»[151].

В третий, наименее опасный, тип публикаций, отнесенных нами к данному разделу (11-му пункту классификатора), мы включили статьи не конфликтогенные по сути, но содержащие некорректные в этническом контексте выражения или высказывания. Неожиданный пример дает обычно чрезвычайно корректный «Коммерсант». Искусствоведческая статья Лидии Масловой «Итальянский Чехов и австрийский Кустурица» написана в каком-то странном стиле «богемного стеба», неуместном для солидной газеты, и содержит такую фразу: «С тремя австрияками из Вены приехала югославка…»[152]. Автор, наверняка, знает, что уместнее было бы писать об австрийцах, как и то, что «югославка» - это не этноним, а в настоящее время даже не политоним.

Материал Анны Орловой в «Комсомолке-толстушке» посвящен деятельности так называемых «литературных рабов», которых известные авторы детективов массово используют для написания своих текстов. Журналист пользуется распространенным клише, называя этих «рабов» «неграми»:  «Материальный стимул у “негров” слабый – 45 у.е. за авторский лист. Потому “негры” в основном живут в бывших союзных республиках…»[153]. Хотя в данном случае пренебрежительный термин «негр» используется не для обозначения расовой группы, употребление его некорректно, так как в массовой сознании он вызывает вполне определенные антропологические ассоциации.

Оксана Нараленкова в позитивной в целом статье в «Вечерней Москве», рассказывая сюжет нового фильма немецкого режиссера Каролине Линк «Нигде в Африке», также допускает некорректное выражение по отношению к представителям  негроидной расы: «Герои… из немецко-еврейских интеллигентов превращаются в африканских фермеров и учатся земледелию и скотоводству в экстремальных условиях у местных лиц “негритянской национальности”…»[154]. Впрочем, эта досадная деталь не разрушает в целом толерантный дух статьи.

Последние примеры не являются образцом конфликтогенных публикаций, а скорее свидетельствуют о небрежности и недостаточной этнологической грамотности журналистов, следствием чего становится неадекватное использование терминов.

Нередко вполне нейтральное или даже толерантное содержание статьи бывает «испорчено» оскорбительным для определенных этнокультурных или расовых групп заголовком, придуманным журналистом совсем не с целью кого-то оскорбить, а исключительно для броскости, для привлечения внимания читателя к своему материалу. В качестве примера приведем статью Анны Пальчевой в «Коммерсанте», в содержании которой можно усмотреть скрытый расизм и «унижение достоинства» афроамериканцев, главным образом, из-за ее названия - «Черных успокоили газом». Далее следует повествование: «Около 300 афроамериканцев в течение двух суток держали в страхе остальное население Бентон-Харбора, поджигая дома, вытаскивая людей из проезжавших автомобилей и избивая их. Возмущение чернокожих вызвало трагическое происшествие в минувший понедельник…»[155]. К сожалению, отсутствие злого умысла не делает такого рода публикации менее конфликтогенными.

Статья Ольги Бакушинской в «Комсомольской правде» по содержанию являет собой редкий пример толерантного отношения к гастарбайтерам. Автор публикации предлагает объективно оценить приток трудовых мигрантов в Москву и акцентирует внимание на позитивных аспектах присутствия и деятельности в столице приезжих из регионов России и стран СНГ: «Москвичам хочется ездить в автобусах, но не хочется их водить, хочется ходить по чистым тротуарам, но не хочется их подметать, хочется жить в новых домах, но не хочется их строить. Для справки: пресловутые украинцы и таджики возводят не только элитные высотки, но и вообще все новые дома в городе, а все троллейбусы водят жители бедных городов и поселков нашей же Российской Федерации»[156]. Однако название статьи - «Лимита приносит пользу, но пусть это делает незаметно?» - звучит оскорбительно и пренебрежительно по отношению к приезжим, особенно, если учесть, что не каждый читатель обратит внимание на вопросительный знак в конце заголовка. К сожалению, в стиль цитируемой газеты вписывается именно такой заголовок, и нейтральное «приезжие» в названии публикации, вероятно, вызвало бы недоумение или, во всяком случае, не привлекло бы внимания постоянных читателей «Комсомолки», привыкших к специфическому сленгу любимой газеты, видимо, рассчитанному на молодежную аудиторию определенного сорта.

 

Публикации, соответствующие 12-му пункту нашего классификатора – «Утверждения о физической, интеллектуальной, духовной или моральной неполноценности этнической группы, ее фрагментов или отдельных представителей» - тесно связаны с предыдущим разделом. Интенции, утверждающие в открытой или завуалированной форме идею о неполноценности того или иного сообщества по этническому признаку, часто содержат уничижительные и оскорбительные выражения, и наоборот, обидные высказывания в адрес той или иной этнокультурной группы или ее представителей – намеки на интеллектуальную или моральную неполноценность последних (что демонстрируют приведенные выше примеры из «Московской правды» и «МК»). В сущности к данному разделу можно смело отнести большую часть рассмотренных в предыдущих разделах («криминал», «терроризм», «стереотипы») публикаций «Московской правды» (отчасти – «КП», «АиФ» и «МК»), в которых «культурные» москвичи противопоставляются «невежественным», «ущербным» в духовном, нравственном и физическом смысле приезжим «инородцам» (вспомним, например, публикации о распространении гастарбайтерами опасных заболеваний!).

Важно подчеркнуть: журналисту не обязательно самому разделять идею о неполноценности той или иной этнической группы, чтобы заронить ее в массовое сознание. Чаще всего это происходит вследствие небрежности, ненароком, нередко даже – помимо воли автора публикации. Ярким примером служит статья Галины Метелицы «Маньяки», посвященная проблеме серийных убийств и изнасилований женщин на северо-востоке столицы, опубликованная в «Аргументах и фактах». Автор выносит в подзаголовок, набранный крупным жирным шрифтом, следующий конфликтогенный тезис: «Гастарбайтеры – потенциальные насильники». Объяснение этому сомнительному и весьма провокационному посылу мы находим в конце статьи. Оказывается, по данным московского МУРа, более половины изнасилований в столице действительно совершаются гастарбайтерами. Представитель правоохранительных органов, к мнению которого обращается автор публикации, поясняет: «Как правило, эти люди приезжают без жены или подруги… Работают долго. Естественно, единственным развлечением для многих являются спиртные напитки. Под их воздействием появляется потребность в женской ласке. Если знакомая дама отвечает отказом – вспыхивает ссора, которая нередко заканчивается чьей-либо смертью». Далее Г. Метелица задается вопросом: «почему же проживание в мегаполисе превращает "скромных трудяг" в настоящих монстров?». В поисках ответа автор – надо отдать ей должное – пытается проанализировать глубинные причины сексуально-агрессивного поведения трудовых мигрантов и обращается с этой целью к мнению специалистов-психологов. «По мнению старшего научного сотрудника Института психологии РАН Аллы Купрейченко, большой город оказывает дополнительное воздействие на психику человека: "Уровень агрессии здесь гораздо выше, чем в малонаселенных пунктах. Различные факторы: скученность проживания, более жесткий ритм жизни, не очень благоприятная экология – все это пагубно влияет на психику человека… У коренных жителей города с годами вырабатывается своеобразный механизм защиты от раздражающих факторов… А вот у вновь прибывших такого механизма нет, поэтому им приходится особенно тяжело"». Безусловно, желание автора статьи разобраться в глубинных причинах социально опасного поведения определенной категории приезжих заслуживает всяческого поощрения, как и обращение к мнению специалиста-психолога, дающего вполне профессиональную и адекватную оценку ситуации. Однако здесь же автор цитирует слова другого «специалиста» - сексолога, к.мед.н. Ю. Прокопенко, которые придают проблеме этнический аспект и совсем не выглядят профессиональной оценкой. Медик делает следующее неожиданное заключение: «…как правило, большая часть приезжих – субъекты с "пограничной", неуравновешенной психикой. На их поведение накладывает отпечаток и собственная культура. Так, короткая юбка или обтягивающие брюки для москвички – всего лишь дань моде, а, скажем, для молдаванина это уже прямое приглашение…"»[157]. Во-первых, заявление о том, что большинство приезжих – «субъекты с неуравновешенной психикой», мягко говоря, выглядит произвольным и не имеющим под собой оснований. По меньшей мере, для таких заявлений необходимы данные массовой психиатрической экспертизы мигрантов, которой, насколько нам известно, не проводилось, и итоговое заключение соответствующих специалистов. Во-вторых, различия в восприятии моделей поведения, стиля одежды и проч. жителей столицы и мигрантов могут быть и в большинстве случаев обусловлены не этнокультурной дистанцией между ними, а различными условиями первичной социализации, связанными с социально-культурными различиями между городом и деревней, центром и глубинкой. Таким образом, возникающие у определенной категории мигрантов психологические фрустрации имеют не этническую природу, а социальную. В этом смысле культурные дистанции, разделяющие москвича и приезжего из таджикской или российской глубинки будут вполне сопоставимы, равно как минимальны – различия между русским жителем Москвы и молдаванином из Кишенева. Попутно заметим, что, если из центральноазиатских республик к нам действительно приезжают мигранты в основном из села, то из Молдавии, Украины и Белоруссии едут в Москву преимущественно горожане. Так что пример, приведенный Ю. Прокопенко, неудачен вдвойне. Главное же заключается в том, что слой трудовых мигрантов в большинстве своем пополняется за счет самого низкостатусного, беднейшего, люмпенизированного населения как «ближнего зарубежья», так и российских регионов. Естественно, что уровень преступности в этой социальной среде будет намного выше, чем среди представителей более высоких социально-статусных ниш, вне зависимости от этнической принадлежности тех и других. Рассмотренная статья в очередной раз свидетельствует о необходимости хотя бы минимального этнологического ликбеза для журналистов. Элементарные знания в области этнологии помогли бы автору в этом конкретном случае отличить специалиста, на мнение которого стоит ссылаться, от дилетанта и непрофессионала.

Другой характерный пример «этнической» конфликтогенности публикации как следствия неверно расставленных акцентов дает нам «Московский комсомолец». Заметка в криминальной хронике повествует о чудовищном убийстве, совершенном на «бытовой почве». Для полноты впечатления приведем ее обширный фрагмент: «Ожог от сигареты стал причиной кровавой бойни, которую устроили гастарбайтеры в центре столицы. Итогом стали два трупа и пожар в доме… Преступление было совершено в подвале дома…  Здесь устроили общежитие приезжие из Молдавии и Украины, выполнявшие подсобные работы для фирмы «Теплотехник». Одну из комнат занимал украинец Станислав Бардыгин. Мужчина ранее был судим за изнасилование и кражу. В ночь на 24 мая 2002 года Бардыгин принимал гостя – теплотехника Ивана Воротынцева. Первоначально трудяги коротали время за спиртным, а затем Бардыгин решил посмотреть телевизор. Гость же хотел продолжить вечеринку и попытался привлечь внимание хозяина ударом по спине. В результате Бардыгин обжег лоб сигаретой. В ярости он схватил со стола нож и пырнул обидчика… Утром Бардыгин попытался разбудить Воротынцева, чтобы тот составил ему компанию в выпивке. И лишь затем понял, что тот мертв. В это время в комнату пожаловал приятель Бардыгина, 31-летний украинец Александр Андруцкий, слесарь-сантехник этой же фирмы. Мужчина, в прошлом мясник, взялся помочь приятелю. Столовым ножом он отрезал голову у трупа. Друзья решили сбросить несчастного в реку… Но тут в комнату заглянул друг Воротынцева Юрий Иванов… Он стал следующей жертвой приятелей. Андруцкий нанес Юрию 15 ударов топором и дважды пырнул ножом. Затем преступники оставили бездыханные тела в комнате и подожгли жилище…»[158]. Если бы не этническое маркирование преступников (украинец Бардыгин, украинец Андруцкий), заметка ничем не выделялась бы из других (к несчастью, теперь нередких!) сообщений о бытовых убийствах в столбце криминальной хроники. Скорее всего, автор публикации термином «украинец» хотел подчеркнуть даже не этническое, а территориальное происхождение преступников (с Украины). Однако читательской аудиторией (или, во всяком случае, ее частью) осознанно или неосознанно, конечно, будет воспринят этнический ярлык и соответствующая негативная установка («украинцы – преступники, убийцы»). Складывается такое впечатление, что в ряде случаев журналисты этнически маркируют героев своих материалов (то есть «приписывают» им ту или иную этническую идентичность) не только без определенного умысла, а даже без всякого смысла, просто по привычке. «Национальность» по старой, до конца еще не изжитой «советской» традиции входит в стандартный «официальный» набор информации о человеке, наравне с полом, возрастом, профессиональной принадлежностью, местом работы. Эта традиция является следствием «стихийного примордиализма» (о чем мы уже писали выше), связанного с пониманием «этноса» как устойчивого, объективно существующего, относительно замкнутого сообщества, к которому каждый индивид «приписан», то есть принадлежит изначально, по рождению (или по записи в паспорте). Конечно, примордиализм (как и противоположный ему конструктивизм) является всего лишь теоретическим концептом в науке и неведом большинству «служителей пера». Однако лежащий в его основе подход к «этносу» и этническому («национальному»  - на языке советского обществоведения) на протяжении десятков лет определял принципы государственного устройства нашей страны, ее  «национальной» политики и, отчасти, идеологии, в результате чего стал имманентной характеристикой массового сознания и имплицитно влияет на восприятие и интерпретацию этнических сюжетов подавляющей частью российских обывателей. Журналисты – не исключение, напротив, на страницах печатных изданий в полной мере отражены все заблуждения, стереотипы и страхи нашего общества.

Таким образом, именно «стихийный примордиализм» лежит в основе большинства случаев некорректного освещения журналистами этнических сюжетов. Образно выражаясь, им больны и общество, и пресса. Вот пример, наглядно это демонстрирующий. Корреспондент «Московской правды» Артем Туманин сообщает о том, как группой подростков было совершено нападение на гражданина Китая, в результате чего последний был избит и утратил магнитофон. В данном случае показательны и мотивы нападения, и то, как журналист описывает эту ситуацию: «…16 июня… гражданин Китая… в Филевском парке встречался с русскими знакомыми, чтобы обменяться кассетами фольклорной музыки. В руках дипломат нес магнитофон «Панасоник». В это время на одной из скамеек отдыхала компания молодых людей. Увидев китайца, подростки стали выкрикивать оскорбления в его адрес и обзывать иностранца «атипичной пневмонией»