Н. И. Фалеев Цели военного наказании Диссертация

Вид материала

Диссертация

Содержание § 69. Оценка наказаний лишением отдыха. Глава VI. Телесные наказания. § 70. Оценка телесных наказаний.

Подобный материал:

• Становление теории авиации: эпистемологический анализ, 368.29kb.
• Диссертация на соискание учёной степени кандидата юридических наук, 1614.07kb.
• Портрет Дориана Грея»), А. Камю («Посторонний»), Р. Брэдбери («Наказание без преступления»)., 350.82kb.
• Свобода и несвобода в бытии, 2069.65kb.
• «военного коммунизма», 55.38kb.
• Институционализация террологии в россии как философско-эпистемологическая проблема, 773.75kb.
• Механизм уголовно-правового регулирования режима военного положения, 651.42kb.
• Парадигмы образования в социокультурном пространстве современного российского общества, 783.53kb.
• Государственное управление системой высшего военного образования в современной россии, 417.84kb.
• Роль Президента Российской Федерации в формировании системы государственного оборонного, 399.31kb.

§ 69. Оценка наказаний лишением отдыха.

Обращаясь к оценке их с точки зрения целесообразности, следует заметить, что, будучи по существу своему и тяжести низшими из всех воинских наказаний, они получают наибольшее распространение в армии. Это обстоятельство заставляет особенно внимательно отнестись к ним. Нельзя не признать, что карательное значение этих мер невелико; они не могут иметь на виновника устрашительного воздействия, а иногда даже теряют свойство наказания, особенно в обоих случаях, когда, благодаря малочисленности нижних чинов команды, им приходится беспрерывно нести службу и наряды. Но, помимо этого, взыскания этого рода далеко не удовлетворяют интересам военной службы. В самом деле, лишая виновного необходимого отдыха, отнимая у него возможность восстановить таким образом свои силы, государство подрывает работоспособность армии и ее членов, действует негигиенично, переутомляет виновных. Наконец, не всегда и не для всех они имеют одинаковое значение; благодаря этому, они лишаются свойства равномерности—необходимого условия целесообразного наказания.

Единственно положительною чертою этих наказаний является их быстрота и удобоисполнимость — свойства полезные, но не настоятельные.

Наконец, возможность приспособлять и индивидуализировать эти наказания в зависимости от физических свойств объекта представляется свойством фиктивным, так как необходимо помнить, что законодатель отказывается применять эти меры к виновным в порядке судебного рассмотрения, а ограничивается дисциплинарною властью начальства, а, следовательно — не дает возможности контролировать наложение взыскания и степень чувствительности к нему объекта наказания.

Неравномерность этого наказания коренится не только в указанных условиях, но даже в самом существе всех этих карательных мер, которые регламентируются законодательством слишком неопределенно. В виду этого вполне возможны случаи применения одного и того же взыскания, но с разным карательным его содержанием, тем более что наряд на службу может обнимать собою и наряд в караул, и на легкое дежурство по команде и т. п.

Таким образом, все вышеизложенное приводит к убеждению, что законодательная постановка наказания этого рода представляется далеко несовершенной и неудовлетворяющей требованиям целесообразности наказания, а потому остается пожелать или совершенной отмены их, или возможной реорганизации на иных началах.

Глава VI. Телесные наказания.

§ 70. Оценка телесных наказаний.

Под наказаниями телесными в науке права разумеются такие карательные меры, которые своим ближайшим и непосредственным объектом имеют телесную неприкосновенность военнослужащего. В зависимости от средств, которыми располагает карательная власть для осуществления этих наказаний, они разделяются на членовредительные и телесные наказания в узком значении слова. Последние, в свою очередь, распадаются на наказания: лишением свободы, когда таковое имеет в виду лишь причинение физических страданий, наложением знаков (клеймение) и нанесением ударов.

В течение ХХ ст. телесные наказания испытывают процесс вымирания. Впервые они исчезают из законодательства Франции, затем германских государств, Аппенинского полуострова, Австро-Венгрии и Англии.

Первый протест против телесных наказаний раздался у нас в царствование Александра, но только в 1856 году император Александр II решительно высказался против них в повелении об ограничении прогнания сквозь строй. Через 6 лет после этого кн. Орлов составил записку о телесных наказаниях в армии и внес ее в комитет, учрежденный для рассмотрения проекта устава о наказаниях, указывая на необходимость отмены этого наказания, а в 1862 г. комитет генерала Сухозанета остановился на рассмотрении вопроса о телесных наказаниях без суда. Результатом этого было появление проекта положения о взысканиях по правилам военной дисциплины, который, с одной стороны, ограничил наказание розгами до 50 ударов, а «при явной необходимости» — до ста, но не иначе, как по особому о том приказанию, а с другой — ввел особый разряд штрафованных, которые и подлежали телесному наказанию без суда. Вслед за тем 17 апреля 1863 г. было издано Высочайшее повеление об отмене шпицрутенов и о замене этого наказания впредь до устройства военных тюрем розгами до 200 ударов¹.

Телесное наказание может служить для замены лишения свободы и в качестве самостоятельного наказания. Как замена, телесное наказание должно, невидимому, служить той же цели, т. е. исправлению виновного. Но это соображение парализуется тем, что между заключенным и телесным наказанием, по самому существу их, нельзя провести никакой аналогии, так как эти меры несоизмеримы: с одной стороны — известный режим, приноровленный к требованиям психического воздействия на заключенного, с другой — непосредственное физическое воздействие на его тело.

Поэтому, будучи совершенно объективным и сопоставляя мнения различных военных начальников, высказанные у нас в 1861 г. и повторившиеся в самое последнее время, можно видеть, насколько удовлетворяет это наказание самому представлению об идее исправления.

Защитники телесных наказаний для армии в 60-х годах указывали, что «масса нижних чинов, по степени их развития, понятиям и побуждениям, не более как дети, которых удерживает от проступков один лишь страх телесного наказания. Детей наказание телесное не губит, а исправляет. Так должно смотреть и на солдат, между которыми наказание розгами не считается ни постыдным, ни оскорбительным»¹. Вместе с тем указывали и на устрашение, достигаемое посредством наказания, при чем утверждали, что с отменою его «и самая дисциплина между нижними чинами будет ослаблена»².

Соображения противной стороны³ заключались в следующем: «телесное наказание убивает в солдатах самолюбие и унижает их в глазах не только товарищей, но и обывателей, с которыми они имеют сношения»; вместо ожидаемого исправления, солдат теряет уважение к своему званию и к самому себе; резко отделившись этим наказанием от товарищей по службе, не видя в них более сочувствия и доверия к себе, он по необходимости сближается с людьми испорченной нравственности и увлекается дурными примерами. Следствием всего этого бывает то, что наказанный раз телесно вскоре впадает в новый проступок, начинает пьянствовать, воровать и, опасаясь взыскания за это, бежит со службы. Побывав на свободе, бежит второй раз и в это время уже не устрашает его наказание... Исправление такого человека действительно тогда становится трудным»... «Наказание розгами кладет на солдата пятно унижения и отчуждает его от прочих товарищей — беспорочно-служащих»; число проступков уменьшается там, где нет места телесному наказанию, и что иностранная армия существует и без телесных наказаний⁴. Наконец, существовавшее в войсках предпочтение нижними чинами телесного наказания «по секрету» отданию под суд — считали ненормальностью, а в ограничении телесных наказаний видели не «ослабление, а закрепление дисциплины»⁵.

Принципиальных защитников телесные наказания не находят и в наше время; если же и раздаются голоса в их пользу, то исключительно в интересах второстепенного, практического характера. Противники указывают, что наказание розгами не соответствует духу современных армий и почетному званию солдата, выдвинутому принципами общеобязательной воинской повинности; что подвергнутый наказанию остается равнодушным к низшим дисциплинарным мерам, что физическое устрашение не может подействовать так же, как воздействие на нравственную сторону военнослужащего; но сама мера является крайне жестокою не только в отношении лиц, подлежащих наказанию, но и в отношении исполнителей; что сознание собственного достоинства и чести развито в народной массе, из которой комплектуется армия, и что, наконец, существование телесных наказаний в карательной системе показывает, что «власть слишком слаба, чтобы поддерживать военный порядок и дисциплину средствами вразумительными, требующими труда, времени и затрат».

Таким образом, на основании этих указаний, почерпнутых из практики начальствующих лиц, исправительное значение телесного наказания должно подвергаться большому сомнению. Рассмотрение отдельных свойств этого карательного средства приводит к такому же убеждению.

Безнравственность этого наказания стоит вне всякого сомнения. Но такой взгляд — приобретение сравнительно недавнего времени. В первичную эпоху существования постоянных армий телесное наказание являлось самым обычным средством воздействия, не смущавшим карательную совесть. С поступлением в ряды армии солдат терял все права личности и превращался в орудие, а если присоединить к этому, что комплектование рядовой массы происходило из низших слоев общества, порою даже преступных элементов, или освобожденных от наказания под условием вступления в службу, то необыкновенное распространение телесных наказаний станет понятным. Из тех благ, которыми пользовался человек, жизнь и телесная неприкосновенность были самыми дорогими в сравнении со свободой, честью и т. п. Два последних блага могли интересовать только привилегированные классы населения. Для человека, не имевшего прав личности, вышедшего из простого сословия и дрожавшего за свою жизнь и тело, ничего не было устрашительнее мер, направлявшихся на то и на другое. Карательная власть считала эти меры удобными для себя, так как они, при незначительных затратах, были наиболее решительными и удобными. Однако, по мере того, как значение личности выдвигается все более, телесное наказание превращается в меру, поражающую не только право телесной неприкосновенности, но и честь лица, — в меру позорную.

Великая французская революция своей декларацией прав человека и гражданина высоко поставила человека и решительно отвергла телесное наказание; ее дело довершила революция 1848 г. Что касается нашего права, то сравнительно долгое существование телесных наказаний объясняется наличностью крепостного права, с его отрицанием личности. С момента возбуждения вопроса об отмене крепостничества, выплывает вопрос и об ограничении телесного наказания, как необходимое следствие своей причины. Однако решительный удар наносится ему введением всеобщей воинской повинности, которая указала, что каждый, вступающий в ряды армии, является защитником Престола и Отечества, лицом, обладающим большими правами, нежели гражданин. И раз явилось признание прав личности, требуется отмена розги — подтверждение этого признания. Что прежде было больно только физически, становится больно и нравственно: устрашительная мера приобретает свойство позорного наказания.

Итак, безразличная в нравственном отношении мера в начале исторической жизни армии, благодаря признанию человеческого достоинства и нивелировке сословных различных телесное наказание в наше время признается наказанием безнравственным, способным развратить не только наказываемого, но и наказывающих.

Одним из свойств, которым телесное наказание обладает в полной мере, является быстрота, удобоисполнимость и дешевизна. Эти свойства настолько выдвигают значение этого наказания, что противники телесных наказаний вообще считают их полезными для военного времени¹, при чем некоторые признают розги мерою целесообразною и находят возможным предоставить власть определения размера наказания начальникам частей. Доказательств такому положению обыкновенно не приводится, и необходимость этой меры вытекает из опыта начальников, которые, однако, не всегда одинаково оценивают эту меру и, ссылаясь на тот же опыте, высказываются иногда отрицательно. С теоретической точки зрения, быстрота и удобоисполнимость наказания, если не противоречат другим свойствам, дополняют важность меры и служат ее целесообразности. Но, в сущности, раз телесное наказание оскорбляет и развращает преступников и наказывающих, если в условиях мирной обстановки оно подрывает почетное значение солдата, как защитника отечества, то в военное, когда эта защита осуществляется реальным образом, еще позорнее и обиднее для военнослужащего подвергнуться этому наказанию. Быстрота и удобоисполнимость наказания — требования карательной роскоши; нравственность наказания — требование карательной необходимости, при чем последним нельзя жертвовать в пользу первого.

Телесное наказание должно быть признано удовлетворяющим требованиям экономичности. В самом деле, оно не отрывает нижнего чина от боевой или строевой работы, оставляет его в рядах армии, вызывает незначительные расходы для осуществления. Но экономичность эта только кажущаяся. С одной стороны, применение к виновному телесного наказания, при современном нравственном развитии нашей армии, кладет на виновного пятно и парализует «дух мужества и геройства», угнетает его душевное состояние и может служить поводом к совершению новых преступлений, так как сознание обиды у наказанного не может исчезнуть, ибо применение кары убеждает его, что исполняемая им служба государству не имеет достаточной ценности в глазах власти.

С другой стороны, телесное наказание действительно является рассадником новых преступлений. Не только в наше время, но даже в первой половине XIX ст. в армии бывали часто случаи, когда осужденный к телесному наказанию совершал новое преступление, с целью избегнуть этого наказания и подвергнуться хотя бы и лишению жизни¹. Из всего этого видно, насколько телесному наказанию можно приписывать свойство экономичности.

Столь же призрачно свойство гибкости, делимости и приспособляемости телесного наказания. Невидимому, телесные наказания в широкой мере допускают индивидуализацию наказания: мало того, что размеры его можно приспособить к различным оттенкам виновности лица, но даже и к возрасту, телосложению виновного, — оно допускает возможность и легкость перехода от низших размеров к высшим. Но и эти свойства не безусловны: прежде всего, крайне трудно установить восприимчивость данного субъекта к наказанию и его интенсивности как с моральной, так и с физической точки зрения: что для одного является легкою болезненностью, то для другого может иметь тяжелые последствия, установить который заранее нельзя, и желание приспособить меру к наказываемому останется проблематическим.

Но, помимо этих условий, коренящихся в нравственной и физической организации наказываемого, самое осуществление наказания не может находиться постоянно в одних и тех же пределах: все зависит от силы и ловкости исполнителя наказания и от сознания им важности лежащей на нем мысли. При существовании в нашей армии шпицрутенов, в частях войск исполнение наказания имело неодинаковые физические последствия, при чем в обществе существовало даже подразделение войск по степени болезненности в них исполнения наказания. Из этого следует, что свойство приспособляемости телесного наказания не имеет за собой никаких положительных данных.

Чтобы установить, действительно ли телесное наказание, следует выяснить некоторые внешние условия применения этого наказания. Если рассматривать его, как один из элементов дисциплинарной власти военного начальства, то наказание получает непрочную постановку: отсутствие регламентации может вести к «усмотрению и произволу». Благодаря этому, телесное наказание, будучи по своему существу действительным, в том смысле, что одновременно поражает и честь человека, и честь военнослужащего, и его право телесной неприкосновенности, — теряет, однако, свойство неизбежности, или, верные говоря, становится карательною мерою произвольною по случаям применения: не всякий проступок может быть обложен телесным наказанием, но всякий из них фактически может вызвать применение этой меры. Данные практики в нашей армии указывают, что наказание это назначалось и за деяния безразличные с точки зрения уголовного закона, и за деяния случайные, неосторожные, за проступки дисциплинарные и деяния, составляющие уголовно наказуемые и, потому, выходящие из сферы компетенции военного начальства нарушения¹.

Таким образом, из изложенного легко видеть, что телесное наказание, как дисциплинарная мера² - и как заменяющее наказание, отжило свое время. Оно уже не вырождающийся институт, а давно умерший и, по недоразумению, только непогребенный остаток старого военного права³.

В воинском уставе о наказаниях телесное наказание не упомянуто в числе воинских наказаний. Однако существование его в виде исключительной меры в отношении состоящих в разряде штрафованных придает ему значение юридического последствия перевода в разряд штрафованных, при чем это последствия находится в скрытом виде — in potential, и для его реального осуществления необходимо или новое суждение со стороны суда (в отношении заключенных в дисциплинарных частях)⁴ или со стороны военного начальства, по поводу совершения штрафованным дисциплинарные™ нарушения. Не делая большой ошибки, телесное наказание при переводе в разряд штрафованных можно уподобить следующему: перевод есть условное осуждение к телесному наказанию, которое и должно быть применено после совершения нового проступка.

Как мера, служащая для замены, телесное наказание не имеет большого распространения. В местностях, где не устроено военных тюрем, оно заменяет для нижних чинов одиночное заключение в военной тюрьме, при чем для состоящих в разряде штрафованных в этом случай определяется в размере 20 - 500 ударов розгами⁵. Кроме того, ст. 271 устава предоставляет суду право заменить содержание в отдельных карцерах также розгами в размере 100 - 300 ударов в отношении нижних чинов, содержащихся в дисциплинарных частях⁶.

В дисциплинарном порядке телесное наказание осуществляется в размере 15-20 ударов, при этом ротному командиру представлена власть подвергать наказание розгами в низшем размере, батальонному - в количестве 25 ударов¹, командиру полка—в высшем размере².