Н. И. Фалеев Цели военного наказании Диссертация

Вид материала

Диссертация

Содержание § 44. Цели наказаний лишением прав. Временное удаление из армии Лишение служебных преимуществ Увольнение от службы

Подобный материал:

• Становление теории авиации: эпистемологический анализ, 368.29kb.
• Диссертация на соискание учёной степени кандидата юридических наук, 1614.07kb.
• Портрет Дориана Грея»), А. Камю («Посторонний»), Р. Брэдбери («Наказание без преступления»)., 350.82kb.
• Свобода и несвобода в бытии, 2069.65kb.
• «военного коммунизма», 55.38kb.
• Институционализация террологии в россии как философско-эпистемологическая проблема, 773.75kb.
• Механизм уголовно-правового регулирования режима военного положения, 651.42kb.
• Парадигмы образования в социокультурном пространстве современного российского общества, 783.53kb.
• Государственное управление системой высшего военного образования в современной россии, 417.84kb.
• Роль Президента Российской Федерации в формировании системы государственного оборонного, 399.31kb.

§ 44. Цели наказаний лишением прав.

На основании предшествующего, все наказания лишением прав можно разделить на следующие группы.

Наказания, имеющие в виду:

1. изгнание виновного из армии,
   
2. временное удаление его из армии
   
3. лишение тех или других преимуществ служебного характера или чина, должности и звания.
   

Изгнание из армии представляет собой бессрочное наказание, лишающее виновного права находиться в рядах армии и пользоваться правами военнослужащего. Государство как бы считает осужденного неспособным нести почетные обязанности службы; а отсюда - изгнанию должен быть присущ в большей или меньшей степени позорный характер.

Военнослужащий, совершивший известное правонарушение, свидетельствующее о его непригодности к службе в армии, вызывает, как указано выше, естественное недоверие, как лицо, могущее совершить правонарушение и в будущем.

Если им совершено чисто воинское преступное деяние, например, такое нарушение своих обязанностей или злоупотребление своими полномочиями, что относительно дальнейшего пользования виновным теми же полномочиями возникает опасность для государства, то, чтобы отнять у виновного всякую возможность совершать преступления, государство, в силу необходимости, вынуждено лишить виновного его служебного права, т. е права на службу или права находиться в рядах армии.

Если военнослужащим совершено общее преступление, тяжесть которого оценивается или в зависимости от свойств этого деяния, или от тяжести карательной угрозы, то правопоражение имеет место в силу того, что виновный, засвидетельствовавший свою опасность для правопорядка общегосударственного, становится опасным и для правопорядка воинского. То же правопоражение может наступить и в тех случаях, когда военнослужащим совершен целый ряд хотя и не тяжких преступлений, но доказывающих или его неспособность к несению обязанностей службы, или нежелание подчиняться требованиям правопорядка, что равно вызывает в карательной системе презумпцию опасности этого военнослужащего.

Таким образом, целью изгнания из армии является обеспечение воинского правопорядка путем удаления виновного из той сферы, где он может совершать нарушения.

К карательным мерам этой категории в Германии принадлежат: Entfernung, Verlust des Offiziertitels, Dienstentlassung и AintsviTlust. Все эти наказания бессрочны. Они безусловно влекут за собой удаление виновного из армии. Однако императору предоставлено разрешать принятие удаленного на службу в армию; но это принятие не представляет собой юридического последствия наказания, а осуществляется по усмотрению главы армии и ходатайству осужденного в порядке помилования и реабилитации¹.

Во Франции и Бельгии degradation militaire и destitution преследуют ту же цель. Французский кодекс смотрит на лишение чести, как на позорное наказание, также препятствующее виновному вступить на службу. В своем докладе Langlais указывал, что "la degradation militaire peine la plus grave aux Rudorff yeux de I'armee²". Поэтому и сам обряд лишения чести носит позорный характер: виновный выводится перед строем; ему читается приговор, а затем командующий офицер произносить "N, vous etes indigne de porter les armes; au nom du peuple francais, nous vous degradons³". Этот обряд, совершаемый во имя нации, товарищами военнослужащего, которые как бы лично отвергают виновного, имеет в виду воздействовать и на преступника, и на окружающих в смысле устрашения, хотя конечной его целью является удаление виновного. Ради того, чтобы обряд лишения чести был более действительным, закон предписывает, после произнесения формулы, снять с осужденного все военные отличия и ордена, а затем - если он офицер - преломить над головой его шпагу и обломки бросить на землю.

При составлении французского кодекса в законодательном корпусе постановления о destitution вызвали большие споры, при чем меньшинство, в числе которых находились ген. Petiet и Legrand, полагало необходимым не лишать офицеров пенсии, так как подобное лишение являлось бы конфискацией собственности, приобретенной службой и гарантированной самим законом; Legrand признавал даже, что лишение пенсии представляет собой второе новое наказание, налагать которое государство не имеет ни права, ни нужды. Деституция по французскому праву препятствует вступлению когда бы то ни было вновь ни службу, допуская противное в порядке помилования¹.

Австрийское право относит к этой категории Ausstossung, Cassation и Entlassung. Отметим, что осуждение виновного к Entlassung не исключает для него возможности снова занять публичную должность; но для вступления в нее требуется соизволение главы государства, а для другой службы разрешение надлежащего министерства².

По нашему уставу позорным и бессрочным лишением служебных прав являются:

исключение из службы с лишением воинского звания для нижних чинов

исключение из службы с лишением чинов в соединении с высшими исправительными наказаниями, или не за воинские преступления для офицеров³.

Все они влекут за собой лишение права поступить вновь когда-либо на государственную службу или на общественные должности.

Те из правопоражающих наказаний, которые только временно удаляют виновного из армии, построены на несколько иных основаниях. Если в наказаниях первой категории преимущественное значение получает задача удаления виновного ради обеспечения воинского правопорядка, причем сам виновный мало или даже вовсе не интересует карательную власть, то в наказаниях второй категории объективные интересы, интересы правопорядка, пользуются равным значением с интересами субъективными - воли преступника. Таким образом, государство, удаляя виновного из армии и тем обеспечивая воинский правопорядок, вместе с тем предоставляет нарушителю возможность исправиться, обещая при доказанном исправлении снова принять его в ряды армии.

Эта цель наиболее колоритно отражается в нашем праве, которое устанавливает:

1. исключение из службы за воинские преступления, лишенные позорного характера,
   
2. отставление от службы
   
3. увольнение co службы.
   

Необходимо иметь в виду, что две формы исключения из службы были установлены Высочайше учрежденным совещанием, "сообразно с особыми потребностями военной службы", при чем совещание, между прочим, высказалось за то, что в тех случаях, когда исключение назначается за чисто воинские преступления, было бы желательно не "простирать строгость наказания до того, чтобы пресечь исключенному всякую возможность к служебной деятельности и к возврату через новую усердную службу утерянных им прав"; в виду этого было признано "возможным и полезным" установить, что исключенные в этих случаях могут, по усмотрению начальства, поступать снова на службу через три года и рядовыми⁴. Такое постановление сохранилось и в действующем уставе⁵.

Останавливаясь в частности на данных нашего устава, нельзя не придти к выводу, что постановления его об исключении из службы являются наиболее неудачными, искусственными и казуистичными. Как уже указывалось выше, исключение из службы с лишением чинов поставлено в лестнице наказании на две степени выше исключения без лишения чинов, и все различие этих карательных мер сводится, таким образом, к придатку – лишению чинов. По ст. 40 устава, исключенные из службы принимаются вновь в нее рядовыми, безотносительно к тому, лишены они чинов или нет. Если в данном случай имело место лишение чинов, то, естественно, при приеме на службу исключенный вступает рядовым, но устав, что уже вовсе не логично - требует того же самого и от исключенного без лишения чинов. Словом, последний, при приеме на службу, подвергается новому праволишению, как бы наказанию за исправление своего поведения. Это недоразумение явилось плодом желания составителей устава привести воинские наказания в возможное соответствие, что, разумеется, было почти невыполнимым, последствия же наказания, или вернее - его сущность оставалась незатронутой.

Наконец, наш устав присоединяет к исключению из службы потерю особенных прав и преимуществ, лично и по состоянию осужденного ему присвоенных, т. е. потерю многих публичных прав. Необходимость такого придатка была вызвана желанием составителей установить исключение из военной службы согласно с наказаниями по уложению за преступления по должности, при чем, однако, они упустили из вида самое серьезное,- а именно различие по существу воинских и общеслужебных преступных деяний; условия военной службы создают совершенно особые классы нарушений, единственно возможных на военной службе, как, например, нарушение караульной службы и др. Если за подобные деяния назначать исключение из службы, так как военнослужащий нарушил свои военные обязанности, то едва ли необходимо признавать его неспособным к занятию вообще общественных должностей, при отправлении которых ему уже никогда не придется быть в качестве караульного начальника. При последнем пересмотре воинского устава о наказаниях¹, постановления его об исключении из службы были признаны "гуманными и отвечающими требованиям военной службы", хотя и страдающими существенными недостатками, из которых, главным образом, указывали на отсутствие строгого разграничения преступлении "гнусных" и чисто воинских. Как те, так и другие наш устав облагает одним и тем же наказанием, что не могло считаться нормальным, почему проект и предлагал ввести два вида исключения из службы с лишением чинов. Первый должен был носить название старое (действующего устава), а второму предполагалось дать название "увольнения от службы с лишением чинов". Но при дальнейшем рассмотрении проекта было установлено: "исключение из службы вообще" и "исключение из службы военной". Первое обозначало собой неспособность виновного вообще к несению публичных обязанностей, второе – только обязанностей военной службы. Как известно, проект не получил дальнейшего движения, и поэтому частичные улучшения, вводимые им, не могли получить осуществления.

Временное удаление из армии (отставление от службы), по своему существу имеет много общего с исключением из службы, почему наши составители всегда рассматривали оба эти наказания параллельно. Чтобы уяснить себе значение того и другого, следует иметь в виду, что военно-уголовный устав 1839 года знал отрешение от должности и исключение из службы, как наказания, присуждаемые по суду и в дисциплинарном порядке. При этом указывалось: "ежели кто отрешен или исключен без суда и уголовного следствия, то таковой считается токмо отставленным от службы²". Эти постановления на практике возбуждали ряд сомнений, почему 16 января 1857 г. был издан приказ по военному ведомству, в котором предписывалось, чтобы в конфирмациях по военно-судным делам, при увольнении чиновников со службы по распоряжению начальства в Высочайших приказах были употребляемы следующие выражения: "исключается из службы с тем, чтобы впредь в оную не определять", "отставляется от службы", "увольняется от службы". В первом случае для виновного наступало вечное лишение права вступления на службу, во втором – срочное лишение в течение трех лет, в третьем – без указания причин виновный удалялся административной властью. В таком виде предстал этот вопрос на разрешение военно-кодификационной комиссии в 1865 году, которая и остановилась на нем весьма подробно¹. В основание своих работ комиссия положила постановления уложения о наказаниях, регламентирующие правила об исключении и отрешении чиновников.

С этой точки зрения она смотрела и на проект Капгера, который, помимо указанных уже правоограничений, устанавливал еще ряд других, а именно:

что только исключенный из службы за преступление, совершенное из корыстных видов или с обманом, лишается права участвовать в выборах,

что исключенные из службы за дурное поведение могут быть принимаемыми рядовыми, когда по истечении трех лет от времени исключения последует засвидетельствование местного начальства о непорочном их поведении,

что находящиеся в отставке и впоследствии попавшие под суд должны считаться исключенными или отставленными от службы и подлежать всем указанным последствиям.

Первое, как несогласное с уложением, было отвергнуто, так как отступление от уложения по особенностям военного быта не оправдывалось комиссией; второе являлось правилом не уголовного свойства, но было уже помещено в своде военных постановлений и, наконец, третье не должно было иметь места в виду того, что оно явствовало из смысла самых постановлений об исключении и оставлении от службы. "Нельзя не признать", говорилось в журнале совещания, "что допущенное против уложения изменение в наименовании последнего наказания, а именно, оставления от службы, вместо отрешения от должности, имеет свое основание, так как через это более явственно выражается само существо наказания". В виду этого совещание, утвердив проект комиссии, постановило, что при совершении чисто воинского преступления исключенный может быть принят на службу рядовым на правах вольноопределяющих также сочло необходимым удержать третъе правило проекта Капгера относительно отставных офицеров и выделило исключение и отставление от сяужбы в самостоятельную группу наказаний для офицеров.

Эта историческая справка позволяет видеть, что постановления воинского устава заимствованы из уложения настолько, что даже были выделены из общей лестницы. Основанием этому служило соображение, что «так как все наказания будут назначаться преимущественно за преступления по службе, то нет надобности вводить их в общую лестницу наказаний, а правильное, применяясь и к порядку, принятому в общем уложении, определить их в особой статье²».

Лишение служебных преимуществ

Действующий устав в ст. 44 дает крайне неясное определение существа отставления от службы. Он отмечает, что отставлене не сопровождается лишением чинов, орденов и других знаков отличия, а также прав и преимуществ, свя-занных с чинами, но влечет за собою потерю прочих прав и преимуществ, службою преобретенных, а также лишение права в течение трех лет со времени отставления поступать снова на службу государственную или общественную. В уставе не имеется указаний на существо меры—«потери прочих прав и преимуществ по службе» и для установления такового необходимо обратиться к ст. 5, п. VII, где отмечается, что отставление от службы сопровождается ограничением лишь некоторых прав и преимуществ. Отсюда видно, что только это праволишение и имеет место при удалении, выражение же ст. 44 «потеря» должно признать только редакционною неточностью. Необходимо заметить, что действующий устав сообщает отставлению от службы слишком мало уголовно-политическаго значения. Все содержание наказания сводится к временному уда-лению виновного из армии, каковое удаление и является един-ственно реальным, действительным злом для виновнаго. Что касается присоединения к нему лишения права вступать вообще на государственную службу, то здесь вполне примеимы те соражени, которые были высказаны нами вопроса об исключени из службы. Едва ли в этом случае можно и на недоверие государства, вызываемое престулленим к его совершителю, так как отставление назначается за такия воинския престу-пления, которыя далеко не могут опорочить военнослужащего, как лицо, способное к отправлению государственной или общественной службы. Лишение же «прочих прав и преимуществ по службе» для лица, находящагося вне службы, т. е. воспрещение производства по линии и ограничение права на получение ор-денов, приводитъ к тому, что это поражение теряет свою действительность. Наконец, нельзя не отметить также и еще одной странности, допускаемой нашим уставом, а именно—срочности этого праволишения, определяемой в три года. Невольно напрашивается вопрос, почему именно три года, а не один, пять или десять. Есля законодатель имел в виду исправление виновнаго, то принятие его вновь на службу может иметь место только после засвидетельствования этого исправления. Но в данной обстановке и при данных условиях такое засвидетельствование немыслимо, так как в течение своего стажа—трех лет— виновник не может вступить ни ,в какую государственную или общественную службу, а следовательно и доказать свое исправление и способность снова воспользоваться своим положением военнослужащаго—офицера. Таким образом, закон, не справляясь со степенью безопасности отставленнаго для воинского правопорядка, разрешает принять его через три года и тем самым может сделать дурную услугу правопорядку. Что касается трехлетняго периода, то едва ли надо отмечать, что установление такового покоится на произвольном основании. Лучшим доказательством этому служит указание той же 44 ст. на возможность принимать офицеров, отставленных от службы, в военное время, не выжидая трех лет. Это свидетельствует, что результатами своего наказания государство не интересуется.Еще менее целесообразно отставление от службы в применении к лицам, находящимся в отставке, которыя, подвергаясь этому наказанию, лишаются единственной выгоды и преимущества—права вступать на службу, так как остальныя праволишения для отставных не имеют никакого значения. Все это позволяет желать, чтобы в будущем отставлению от службы было придано другое, более целесообразное значение.

Увольнение от службы представляет собою высшее дисиплинарное взыскание для офицеров или чиновников и для сверхсрочных унтер-офицеров. Закон-указывает, что в случаях, когда дисциплинарные взыскания окажутся безуспешными, они могут быть увольняемы от службы порядком дисциплинарным¹. С одной стороны, можно предположить, что увольнение от службы, по своей природе, отличается от природы наказания тем более, что главный военный суд² высказал мысль, что увольнение не составляет дисциплинарного взыскания, а является мерой административной, применение которой предоставляется не суду, а исключительно начальству. Однако, с таким толкованием согласиться невозможно на следующих основаниях.

1) Увольнение от службы помещено в главе о дисциплинарных взысканиях, и предполагать, что законодатель намеренно поместил сюда не дисциплинарную, а просто административную меру, не представляется возможным; эта мера хотя и не отмечена ст. 33, перечисляющей дисциплинарныя взыскания, тем не менее она стоит тотчас же за ними и является высшею дисциплинарною мерою. Эта мысль находитъ себе подтверждение также и в том, что ст. 66—69, регламентирующая подробности увольнения, входят в главу VIII устава, озаглавленную «о порядке наложения дисциплинарных взысканий».

2) Применение ее обусловливается по закону безуспешностью других дисциплинарных взысканий и усмотрением начальства. Хотя в приказе по в. в. 1884 г. № 136 и было постановлено, что увольнение наступает даже в случаи неудовлетворительной аттестации офицера¹, но такое расширение смысла закона является произвольным и только обнаруживает стремление практики свести дисциплинарное взыскание на степень административной меры.

3) Наконец, при увольнении офицеров от службы, помимо собственнаго их желания, следует руководствоваться не ст. 760—762 1 кн. III т., а дисциплинарным уставом² .

4) Помимо всего этого, увольнение упомянуто два раза в воинском уставе, в качестве санкции к ст. 197, 198 и 238, а отсюда следует, что эта мера есть наказание, применяемое не только в дисциплинарном порядке, но и по суду. То обстоятельство, что в лестнице исправительных наказаний и дисциплинарных взысканий оно не имеет места, не может оказывать влияния на самое существо меры, а должно быть объяснено обычной в нашем законодательств неточностью и неполнотою редакции. Увольнение от службы офицеров и чиновников совершается Высочайшими приказами. Но увольнению предшествует изследо-вание о проступке и поведении виновного, по распоряжению ближайшего начальства, и предложение ему подать просьбу об отставке. Если бы прошение в назначенный срок подано не было, то представление начальства об отставке представляется главному начальнику военного округа или командиру корпуса вместо с произведенным исследованием, выпиской из журнала взысканий и послужным списком. Окончательное решение об увольнении от службы принадлежит командиру корпуса относительно обер-офицеров и начальнику округа относительно штаб-офицеров. Затем представление направляется к военному министру³.

Интересно отметить, что офицеры и чиновники, увольняемые по распоряжению начальства, сохраняют право на получение выслуженной ими пенсии, но награждение их следующим чином и правом ношения в отставке мундира может иметь место только в случае ходатайства о том начальства⁴ .

Офицеры, подвергнутые увольнению, не зачисляются в запас, а подают в отставку так же, как и исключенные и отставленные от службы⁵ .

Увольнение сверхсрочных унтер-офицеров совершается по приказу начальника дивизии. Уволенные, в силу этого, оставляют армию и переходят в запас или отставку⁶.

В западно-европейском праве все карательныя меры, имеющие целью временное удаление виновного из армии, допускают обратное вступление на службу только в порядке помилования или реабилитации.


К карательным мерам, направленным против служебных благ военнослужащего, относятся и такие воинские наказания, которые, будучи по существу поражением известных прав, в то же время не удаляют виновного из армии и от службы. Такие наказания представляются наиболее удобными и наиболее целесообразными в условиях военного быта. В самом деле, нарушение военнослужащим требований воинского правопорядка, не свидетельствующее об испорченности виновного и абсолютной непригодности его к несению обязанностей службы, создает для государства совершенно особыя задачи: не имея надобности удалять виновного вовсе от службы, оно вместе с тем имеет повод сомневаться в его безупречном соблюдении всех требований спужбы. В виду этого оно считает наиболее удобным для себя оставить его на службе и, не поражая навсегда его прав, вместе с тем отнять у него на более или менее продолжительное время его должность, чин или звание, чтобы, путем лишения виновника известных материальных благ, заставить его относиться к обязанностям службы более добросовестно; при этом, раз виновный засвидетельствовал свою пригодность к пользованию отнятыми пра-вами, государство снова возвращает ему преимущества, не огра-ничивая возвращения таковых какимъ-либо сроком.

К таким мерам относятся: в Германии — Amtsverlust, Degradation и Versetzung in die zweite Klasse, Entferung von Charge; в Австрии — Degradierung und Versetzung in eine mindere Soldclasse; в Швейцарии — destitution для нижних чинов, suspention du grade и perte du grade; во Франиіи — retrogradation, cassation, suspension de la commission, renvoi a la 2-e classe; в Белыии — privation du grade, degradation, retrogradation и retrogradation a la 2-e classe; в России — отрешение от должности, удаление от должности, смещение на низшие должности, смещение на низшие степени и оклады; разжалование и лишение звания; ограничение и потеря некоторых прав и преимуществ по службе, неудостоение к производству и перевод в разряд штрафованных.

Все перечисленные здес меры имеют своей целью поставить волю виновного в соответствие с требованиями правопо-рядка, не удаляя его от службы, но только устраняя его из той сферы, в которой им было совершено нарушенbе, или вернее—отнимая у него фактическую возможность нарушать право-порядок в области предоставленных ему ранее преимуществ. Следовательно, содержание этих карательных мер исчерпывается лишением какого-либо служебного права. Постановления нашего воинского-устава очень мало удовлетворяют началам целесообразности, поэтому мы и остановимся на рассмотрении их в самых общих чертах.

К наказаниям для офицеров и чиновников наше законо-дательство относит: отрешение от должности и удаление от должности. Различие между этими двумя карательными мерами заключается только в способах назначения наказания и реаби-литации, т. е. отрешение от должности совершается по суду¹, удаление от должности в порядке дисциплинарном²; отрешенный от должности реабилитируется с особого Высочайшего соизволения, по засвидетельствовании начальства об отлично-усердной его службе; удаленный от должности властью начальства. Существо той и другой меры состоит в лишении офицера тех прав и преимуществ, которыя связаны с занятием данной должности.

Отрешение от должности представляет собой совершенно исключительное наказание в отношении только тех военно-служащих, которые занимают в армии какия-либо должности; в отношении всех других отрешение не применяется и должно в каждом отдельном случае быть заменено равносильным наказанием, а именно: гауптвахтой от 1 до 3 месяцев, так как по 4 п. примеч. прил. к 8 ст. отрешение соответствует 5 ст. военной тюрьмы, а эта последняя в свою очередь — гауптвахт³ . Точно также и удаление от должности может быть применено к лицам, занимающим должность: ротным, батальонным командирам и т. д.

Отрешение от должности вовсе не было знакомо, равно как и в проекте военно-кодификационной комиссии оно неупоминалос. При рассмотрении проекта в соверщании, по инициативе Константина Николаевича, были предложены на обсуждение вопрос: не будет ли полезно ввести в устав отрешение от должности, при этом было указано, что удаление от командования частью в порядке положения о дисциплинарных взысканиях не имеет того значения, как формальное отрешение по приговору суда, а «между тем сие последнее наказание, являясь как средняя мера между отставлением от службы и взысканиями с оставлением на службе, весьма чувствительно в известном служебном положении и весьма уместно в применении к некоторым нарушениям и упущениям по службе¹». В том же совещании военным министром было высказано, что отрешение от должности уже применялось и ранее, как самостоятельное наказание по суду². Таким образом, явилось постановление об отрешении от должности.

В сущности, эта мера наиболее действительная в отношениении поражаемых благ и наиболее целесообразная в инте-ресах достижения цели частнаго предупреждения. Будучи подвергнутъ серьезным материальным невыгодам, виновный воз-держивается от нарушения требований военной службы и дает возможность государству, по удостоверении в его безупречности, возвратить ему потерянные права. Но серьезность этой меры возбуждает значительныя сомнения в том отношении, что дисциплинарное осуществление удаления от должности не может дать больших гарантий правильности ее применения. Чем важные затрогиваемыя ее права, тем, в интересах целесо-образности наказания, должно осторожнее и относиться к ним, а дисциплинарное осуществление нельзя сравнивать с судебным решением.

Отрешение от должности помещено вне лестницы наказаний для офицеров. Это объясняется тем, что в работах по составлению воинского устава оно постоянно являлось в качестве исключительной меры которой не придавали особенно серьезного карательнаго значения.

Тот же характер и содержание носят: смещение на низшие должности унтер-офицеров и смещение на низшие степени и оклады для ефрейторов и бомбардиров. К сожалению, в уставе не имеется какого-либо указания на возможность реабилитации. Надо полагать, что таковая все-таки возможна.

Действующее военно-уголовное законодательство многих европейских государств знаег особое правопоражение — разжалование. Сущность этой карательной меры явствует из самаго ее названия; оно предполагает, в качестве объекта наказания, лицо, занимающее в армии известное положение его над общею рядовою массою нижних чинов. Сюда принадлежат офицеры, чиновники и те нижние чины, которые имеют какие-либо звания, сопряженныя или с властью, или с внешними отличиями. Наше право знает разжалование — в отношении офицеров³ и лишение звания — в отношении нижних чинов⁴ ; в других государствах это наказание примняется только к нижним чинам. По нашему уставу, разжалование является карательною мерою, применяемою по суду, лишение же звания — дисциплинарным взысканием; в Германии⁵— разжалование приминяется к нижним чинам по суду; в Австрии⁶ —по суду и в дисциплинарном порядке; пофранцузскому, бельгийскому и итальянскому уставам в дисциплинарном порядке.

Наш военно-уголовный устав знает разжалование с лишением или без лишения дворянства. Проект Капгера повторил эти постановления, хотя в объяснительной записке и отметил неудобства этого наказания: «большая часть из всех разжало-ванных или по немолодым летам, или по непривычке к трудам, мало способны к солдатской службе и не могут выносить ее трудностей; сверх того, они, как недовольные своим положением, имеют невыгодное влияние на окружающих их нижних чинов».

Военно-кодификационная комиссия, на основании этого, оста-новилась на вопросе о том, следует ли вносить в проект оба вида разжалования. При этом только два члена⁷, указывая, что такое наказание глубоко укоренилось в нашей судебной практике и что оставление его в лестнице исправительных наказаний безусловно желательно для замены наказаний уголовных, полагали нужным сохранить его.

Однако, большинство членов признало, что разжалование должно быть наказанием «за преступления чисто-воинские, не унижающия военного звания,—наказанием, которое не может касаться никаких прав сословных, а обращение в ряды армии лишенных прав по происхождению безусловно оскорбляет звание рядового¹» ; наконец, как говорилось в Высочайшем повелении 2-го апреля 1861 г., «несовместимо с достоинством службы и с честным званием солдата обременять ряды армии такими разжалованными, которые по предосудительному свойству преступных их деяний должны подвергнуться лишению принадлежащих им прав состояния». В виду всех этих соображений, совещание установило разжалование, как наказание за «упущения по службе», которые не заключают в себе ничего позорного в нравственном отношении.

Так родились действующие постановления устава о разжаловании.

С момента разжалования, офицер перестает быть таковым и обращается в рядового, пользующегося особыми правами по состоянию, так как он не теряет при этом приобретенных чинами и орденами прав дворянства или почетного гражданства². Закон допускает реабилитацию, т. е. производство наказанного в «офицерский чин», при условиях: 1) отличного военного подвига, или Высочайшего соизволения о несчитании понесенного штрафа препятствием к наградам, 2) по истечении трех лет и 3) при безпорочной и усердной службе после разжалования³.

Однако, едва ли разжалование может служитъ исправлением для виновного. Если это положение верно в отношении лица, дорожащего службой и только начавшего таковую, то оно со-вершенно несостоятельно для лиц давно служащих, для кото-рых разжалование влечет потерю даже прав на пенсию⁴; но и здесь действительность наказания парализуется возможностью Всемилостивейшего прощения. Однако, помещение офицера, нарушившего обязанности службы, в ряды нижних чинов, с од-ной стороны обращает звание рядового не в то почетное звание, о котором говорит наш закон, а в звание, которое с равным правом носит и безпорочный нижний чин и нарушивший запреты воинские офицер; с другой—есть полное основание предполагать, что разжалованному трудно будетъ настраивать правомерно свою волю в тех условиях, куда он попадает.

В виду всего этого разжалование офицеров является, по нашему мнению, наказанием, не имеющим значения серьезной уголовно-политической меры.

Другое дело — разжалование нижних чинов: здесь виновный возвращается в ту среду, откуда вышел, между ним и рядовой массой никогда не было той пропасти, которою отделяются офицеры и нижние чины; поэтому он в сущности только лишается одних служебных преимуществ, не меняя среды.


Наш устав знает ограничение⁵ и потерю⁶ некоторых прав и преимуществ по службе; первое — для офицеров, второе — для нижних чинов. Сходство между этими обеими карательными мерами замечается и по целям наказания, и по свойствам поражаемых благ: сюда входит ограничение права на получение знаков отличия, воспрещение производства для офицеров и лишение унтер-офицерского или ефрейторского звания и права на прибавочное жалование—для нижних чинов. Эти наказания, по примеру западного права, не применяются в качестве самостоятельных мер и являются следствиями других наказаний.

Нельзя не заметить, что блага, поражаемые этими наказа-ниями, в большинстве являются проблематическими. В самом деле, получение знаков отличия в будущем парализуется для нижнего чина постановлением закона о случаях отличного подвига или прощения, для офицеров — о воспрещении производства лишь впредь до особого засвидетельствования начальства об отличном подвиге или усердной или безпорочной службе. Таким образом, это наказание поражает не реальные блага и выгоды военнослужащего, а блага будущего недействительные, гадательные, не для всех и не в одинаковой мере имеющие значение. В этом — наиболее слабая сторона правоограничения этого рода, которая делает его крайне неудовлетворительным, хотя, очевидно, устанавливая таковое,законодатель имел в виду посредством праволишения подействовать на виновного в смысле исправления и дать ему возможность приобрести потерянные права в будущем, при хорошей службе или отличном подвиге. Среди правопоражающих наказаний для нижних чинов особым значением пользуется перевод в разряд штрафованных — по нашему уставу, во второй класс — по германскому, французскому и бельгийскому и в разряд наказанных — по итальянскому.

Перевод в разряд штрафованных существовал в первой половине XIX ст. в Баварии, Ганновере, Пруссии и других государствах Германии. Особенно рельефным представлялось ганноверское законодательство, которое лишало виновного известной доли свободы учреждая над ним постоянный надзор всех служебных преимуществ знаков отличия прав на производство, на занятие караулов во дворце, быть конвойным и ординарцем и т. п имя штрафованнаго заносилось на особую черную доску с надписью «разряд штрафованных» висевшую всегда в казарме на видном месте; при погребении штрафованнаго лишали воинских почестей. Перевод в класс безпорочных совершался по усмотрению начальника дивизии, в виду исправления виновного, совершения им подвига, или за безупречное поведение в течение полугода¹ .

В Англии перевод в разряд штрафованных был установлен в 1854 г. в целях ограничения телесного наказания. Состояние в этом разряде обусловливало собою обязательное применение телесного наказания только в случае совершения второразрядным побега, буйства, неповиновения, насилия против старших, пьянства, растраты, воровства, членовредительства и других постыдных деяний. С отменою телесных наказаний смещение было отменено.

В нашем праве перевод в разряд штрафованных — явление сравнительно недавнего времени. Первое упоминание о нем встречается в проекте положения о взысканиях по правилам военной дисциплины. Составители проекта, стремясь к ограничению телесного наказания без суда и к возвышению нравственного духа армии, предполагали разделить всех нижних чинов, не пользующихся особенными правами по состоянию, на два разряда, с тем, чтобы наказанию розгами без суда подвергались только состоящие в разряде штрафованных². Параграф 14 проекта устанавливал, что «нижние чины, неизъятые по закону от наказаний телесных, могут быть подвергаемы розгам не иначе, как после перевода в разряд штрафованных и только по содеянии им вновь проступка, или по положительному предписанию закона, или в тех случаях, когда для строгости примера полковой командир или высший начальник признает необходимым соединить наказание розгами с переводом виновного в разряд штрафованных». В первое время эта мысль проекта показалась действительно выдающеюся, способною, если не уничтожить, то значительно уменьшить число случаев применения телесного наказания. Порукою тому составителям было законодательство западно-европейских государств. Мера эта была одобрена в. кн. Константином Николаевичем, который находил ее «справедливою» и требовал «немедленнаго разделения» нижних чинов на два разряда. Такого же мнения держались и другие высшие начальники. Однако, раздавались голоса, которые указывали на опасность самой меры, так как «приведение иной в исполнение послужитъ источником укоров товарищей лиц, попавших в разряд штрафованных», что для службы эта мера будет безполезна, а для нравственности нижних чинов положительно вредна, что соединение в одно место большого числа порочных будет означать корпорацию, составляемую гласно, приказами начальства, что на штрафованных ляжет пятно позора, и солдаты будут их чуждаться, что перевод в разряд трудно обезпечить законностью¹ и т. п. Однако, это наказание получило признание и было перенесено в устав о наказаниях, в качестве дополнительной меры к заключению в военной тюрьме, и самостоятельного наказания для нижних чинов срочной службы.

По уставу изд. 1900 г, перевод в разряд штрафсшанных является дополнительным наказанием к дисциплинарным и одиночной , и самостоятельным за ряд маловажных проступков² . Послеследствия перевода таковы: виновный лишается унтер-офицерского и ефрейторского звания, прав на получение знаков ; отличия, кроме случаев ,совершения отличного подвига, прав на прибавочное жалованье³, он не уудостаивается преимуществ, приобретаемых безпорочною службою, не может быть произведен в унтер-офицеры или ефрейторы, ее назначается в почетный караул, а также постовым и посыльным к начальствующим лицам и за старшего⁴. Однако, помимо этих ограничений, необходимо отметить еще и такие, которые являются естественным следствием недоверия, возникающего к порочному лицу: состоявшие в разряде штрафованных ни в каком случае не переводятся в гвардию⁵ , не назначаются в роту дворцовых гренадеров⁶ отдельный .корпус жандармов и в госпитальную прислугу⁷ ; штрафованные не могут быть учителями молодых солдат⁸, часовыми на важных постах, имеюших казенный интерес⁹, препровождать арестантов¹⁰, занимать какие-либо должности находиться в командировках, требующих благонадежности¹¹ и пользоваться временными отпусками¹² . Однако, самым тяжелым последствием перевода в разряд штрафованных является лишение права на изъятие от телесного наказания даже в гражданской жизни по увольнении виновного в запас или отставку, если во время службы он не удостоился прощения штрафа¹³ .

Наш закон допускает выбытие нижнего чина из разряда штрафованных не ранее года, при условии беспорочной службы и разрешения со стороны полкового командира¹⁴. Годичный срок, впрочем, может быть сокращен в виде награды за примерную храбрость, отличное поведение или вследствие «иных, особо уважительных причин», но в этом случае с разрешения корпусного командира—в мирное и начальника дивизии—в военное время. Но годичный срок изменяется, если перевод в разряд штрафованных назначается, как заменяющее одиночное заключение наказание; в этом случае переход в безпорочнослужащие может быть совершен по прослужении в нем не менее года сверх срока, на который увеличено пребывание в разряде¹⁵.

Наоборот, нижние чины, состоящие в дисциплинарных частях, находятся в более привилегированном положении: на основании «положения о дисциплинарных батальонах» ¹ начальники дисциплинарных частей должны сообщать подробные сведения о поведении освобожденных из заключения в те части войск, откуда они прибыли, а о выдающихся по нравственным качествам нижних чинах особо сообщают командиру части; что касается заключенных, увольняемых в запас, то право реабилитации таковых принадлежит начальнику дисциплинарной части.

Таким образом, получается странный порядок вещей: виновный в наиболее тяжких нарушениях дисциплины и воинского правопорядка и осужденный к отдаче в дисциплинарные части при зачислении в запас может быть переведен в разряд безпорочнослужащих, в то время как нижние чины, совершившие менее значительные проступки и подвергшиеся или одиночному заключению, или только переводу в разряд штрафованных, как наказанию самостоятельному, в случае зачисления их в запас ранее установленнаго для реабилитации срока, несмотря на все старание заслужить прощение, должны уходить, оставаясь штрафованными. Однако, для казаков закон устанавливает другие правила: состоящим на льготе, переведенным в разряд штрафованных во время нахождения их на действительной службе, в указанный годовой срок для прощения зачисляется время, проведенное на дьготе, если они, по удостоверению станичных обществ и засви детельствованию атаманов отделов, при хорошем поведении будут отличаться исправным исполнением лежащих на них воинских обязанностей².

При пересмотре устава в начале 90-х годов вопрос о переводе в разряд штрафованных был снова возбужден. Начальники частей и лица военно-судебного ведомства высказали пожелание о перенесении всех постановлений о нем в устав о наказаниях. При этом условии, разумеется, достигалась известная стройность системы. Но существо самого наказания не возбуждало споров и разногласий, как «полезная мера, не отрывающая солдата надолго от несения службы³» , при чем даже предполагалось, вместе с переводом в разряд штрафованных, подвергать виновного немедленно телесному наказанию. Особого внимания заслуживает в этом отношении мнение московского военно-окружного суда, который предлагал установить, что «вне нахождения на действительной военной службе состояние нижних чинов в разряде штрафованных не дает права подвергать их телесному наказанию⁴».