Geum.ru

Н. И. Фалеев Цели военного наказании Диссертация

Вид материалаДиссертация

Содержание


Австрия. § 25. Системы и цели воинских наказаний в XVI в.
§ 26. Влияние шведского военно-уголовного законодательства.
Подобный материал:
1   ...   17   18   19   20   21   22   23   24   ...   65

Австрия.

§ 25. Системы и цели воинских наказаний в XVI в.


В1508 году, в царствование Максимилиана I, отряды ландскнехтов получили первые воинские артикулы3. Отличительной чертой их (равно как и прежде изданных артикулов для артиллерии Фридриха III) является полное отсутствие регламентации: законодатель, очерчивая сферу вредных для армии деяний и указывая обязанности военнослужащих, отказывается дать какой-либо исчерпывающий перечень уголовных кар, предоставляя это судье. Хотя некоторые из статей закона и указывают положительно, что запрет того или другого деяния санкционирован угрозой телесного наказания или лишения жизни, но эта угроза имеет общее значение, а сами наказания только намечены, без указания размера их и формы применения.

Артикулы Максимилиана I юридически сохраняли свою силу вплоть до 1570 года, но фактически они перестали существовать уже с момента издания Каролины; эта последняя была наиболее полным законодательным актом; в его составлении принимали участие лучшие юридическая силы. Понятно поэтому, что её постановления должны были отразиться и на военно-уголовном праве1, находившемся в ту эпоху в зародышевом состоянии; мало того, они являлись обязательными и для военнослужащих и именно постольку, поскольку они дополняли собой действовавшее тогда военно-уголовное законодательство; в виду этого Каролина часто целиком заносилась на страницы современных руководств в corpus juris novissimum, corpus juris Liinig'a, в Kriegsbuch Fronsperger'a2. Помимо этого в царствование Карла V был издан ряд отдельных законов, дополнявших и изменявших артикулы Максимилиана I.

В 1570 году появляется кодекс Максимилиана II. Этот новый законодательный акт выходит в свет под руководством техника-юриста3, положившего в основание его как образец постановления Каролины; преступления разделяются на воинские и общие, принята известная система наказаний; каждое карательное средство поставлено в определенные рамки.

Издание артикулов Максимилиана II отразилось на истории развития идеи устрашения.

Придавая лишению жизни выдающееся значение, воинские артикулы совершенно умалчивали о видах казни, отсылая к своему первообразу Каролине. Мы считаем излишним останавливаться на постановлениях этого кодекса о смертной казни: это защита идеи устрашения, к тем шаблонным видам казни, которые были знакомы и другим законодательствам, Каролина присоединила еще свои, наиболее утонченные – посажение на кол, четвертование изуродованного тела, колесование и т. д. и т. д. Отсюда понятно, что воинские артикулы были бессильны изобрести новые способы и им оставалось пользоваться уже готовыми. Все изложенное в значительной мере относится и к телесным наказаниям.

Среди обесчещивающих воинских наказаний совершенно самостоятельное положение занимали удаление из армии и шельмование, появившиеся под влиянием римского права. Первое представляло собой позорное лишение воинской чести, соединенное с потерею всех служебных и некоторых общегражданских прав, и вечное изгнание из армии; второе влекло за собой лишение всех прав военных и общегражданских.

Имущественные наказания артикулов Максимилиана II точно так же носили следы римского права: как римский воин за известные нарушения лишался своего снаряжения, так и ландскнехт обязан был отдать в казну свою лошадь, вооружение и снаряжение.

Лишение свободы имело значение не исправительной меры, а устрашительного средства, направленного к изоляции военнослужащего, к предупреждению дурного примера.

Эта карательная система, имея целью "состояние лучшего боевого духа и насаждение древней германской дисциплины"4, стремилась искоренить преступление путем уничтожения преступника и устрашения его товарищей. Ни о какой другой задаче военно-карательной деятельности не могло быть и речи: как говорил Валленштейн, воинское наказание служило тому, чтобы уничтожением невинного устрашить виновного1. Сама процедура лишения жизни и исполнения телесных наказаний совершалась при торжественной обстановке: солдаты, построенные в две шеренги, отдавали честь своему осужденному товарищу, который обходил ряды и прощался с ними; после этого палач умерщвлял виновника2. Иногда сами товарищи преступника исполняли над ним смертный приговор в виде римского "fustuarium": ландскнехты строились шпалерами, на одном конце которых становились два знаменщика, а к другому концу подводили виновного; профос наносил осужденному три удара по спине, после чего преступник пробегал сквозь строй, при этом каждый наносил ему рану копьем или мечем, пока тот не падал на землю или пока знаменщики, которые имели право выйти к нему навстречу, не прикрывали его знаменами3.

Впрочем артикулы Максимилиана II знали и дисциплинарные наказания; однако, напрасно стали бы искать в них каких-либо начал исправительного воздействия: преследуя задачи устрашения, эти меры отличались от наказаний только количественно и применялись по усмотрению военачальствующих лиц, фельдмаршалов и полковников, бесконтрольно осуществлявших свою власть.

§ 26. Влияние шведского военно-уголовного законодательства.


Дальнейшее развитие воинских наказаний во всех германских государствах совершается под живым и неотразимым влиянием законодательства Густава Адольфа4. В самом деле, в век жестокой дисциплины, в эпоху уничтожающих человеческое достоинство воинских наказании появляется образцовая армия, состоящая из наилучших членов общества, подчиненная образцовому воинскому правопорядку и наделенная мягким – по своему времени – военно-уголовным кодексом. Понятно, армия Густава Адольфа должна была вызывать удивление и подражания.

Неправильно было бы думать, что система наказаний, принятых в кодексе шведского короля, отличалась мягкостью или гуманностью. Наоборот, мы встречаемся со многими типичными для того времени видами военно-уголовных кар. Так, смертная казнь занимает в кодексе выдающееся положение, не забыты телесные и правопоражающие наказания. Но все они выступают как средства для достижения иных целей, иных задач.

Смертная казнь совершалась посредством расстрела, повешения и обезглавливания. Густав Адольф, сын своего времени, не мог отказаться от идеи полезности воинского наказания для государства; он также стремился предупредить развитие преступности в армии грозными наказаниями; но устрашая толпу, он не забывал и преступника и, лишая его жизни, не подвергал его мучениям. Густаву Адольфу не трудно было ввести наиболее выразительную форму смертной казни – децимацию; эту меру он считал вполне целесообразной: оставшиеся после децимации в живых лишались своих знамен, изгонялись временно из лагеря и обязаны были в течение известного времени исполнять позорный работы в войсках: очистку лагеря и т. п.

Отсечение руки, упомянутое в кодексе в качестве телесного наказания, как последствие изгнания из армии, применялось только в случаях насилия со стороны подчиненного над начальником. Мы вполне присоединяемся к мнению Фрициуса, что подобное наказание, хотя и имело место в кодексе, тем не менее не применялось, так как оно слишком мало соответствовало характеру карательной системы и целям воинских наказаний; занесено же оно было в кодекс исключительно ради угрозы.

Другой вид телесных наказаний – прогнание сквозь строй Gassenlaufen – имел также незначительное применение; исполнение его совершалось посредством розог, а не палок или оружия, чем и отличалось оно, например, от французского passer sur les picques.

В кодексе Густава Адольфа были особенно развиты воинские наказания против чести военнослужащего: сюда принадлежали: объявление лишенным чести (Ehrlosigkeitserklaerung), соединенное с позорным изгнанием; далее – наказания, соединявшие в себе поражение чести с лишением свободы: таковы заключение в тюрьму, заковывание, сажание на деревянную лошадь Лишение чести влекло за собой потерю всех служебных и некоторых общегражданских прав, причем назначалось за преступления, несоответствующие военному достоинству. Заключение в тюрьму появляется с характером наказания, имевшего в виду цели исправления, и после отбытия наказания виновный снова возвращался в строй для несения службы. Заковывание в железо обыкновенно сопровождалось содержанием на хлебе и воде; оно применялось в тех случаях, когда военнослужащий совершал какой-либо противонравственный проступок: оскорблял хозяев квартиры, не являлся к богослужению и т. п1. Сажание на деревянную лошадь было дисциплинарной мерой.

Наконец, упомянем о денежных взысканиях: конфискации, штрафах и вычетах из жалованья.

Дисциплина и воинский правопорядок шведской армии основывались исключительно на древнеримском принципе: любви к отечеству и святости долга военной службы. Военнослужащий, вступая в ряды армии, клялся исполнять предначертанный земным государем военные обязанности, как отблески божественных повелений. Долг воина был долгом святым, не дающим места никаким уступкам в интересах практической пользы; воин призывался к охране господства права, к защите государственного союза людей, церкви, жизни, здоровья, свободы и имущественной неприкосновенности граждан. Отсюда понятно, что нарушения долга военной службы представляли собой неповиновение воле Бога. Отправление правосудия являлось актом справедливости, осуществляемым представителем государственной власти в интересах самой справедливости, как "отблеска божественного". Раз совершено было правонарушение, принцип справедливости требовал воздаяния, восстановления правопорядка, уничтожения неправомерной воли. Применяя к виновнику наказание, государство исполняло свой долг; уничтожая неправомерную, восставшую волю, восстанавливалась справедливость.

Все немецкие историки утверждают, что воинский порядок Густава Адольфа основывался на этических началах; Фрициус передает рассказ о том, как король, по жалоб одного крестьянина, приговорил своего солдата к смертной казни за кражу коровы, и когда приговор был произнесен, Густав Адольф положил свою руку на голову осужденного и проговорил: "Иди, мой сын; если я тебя не накажу, то не только тебя, но за тебя и всех нас накажет Бог"2. В этих словах яснее всего отражается взгляд Густава Адольфа на преступление, как на нарушение божественных требовании, и на наказание, как на возмездие, осуществляемое в виде земного отмщения за нарушение божеских законов.

Но воинское наказание, будучи актом божеского возмездия, вместе с тем не исключало и реальных целей; на первом месте были поставлены задачи общего предупреждения и устрашения, выражавшиеся, с одной стороны, в угрозе уголовного закона, а с другой – в исполнении наказания. Что касается осуществления угрозы, то оно было поставлено в должные рамки: все лишнее, не ведущее непосредственно к цели, было отброшено.

Последующее военное законодательство немецких государств создалось под влиянием артикулов Густава Адольфа. Но законодатели, принимая форму этих законов, заимствуя формы и виды воинских наказании, изменяли их, сообразно отдельным свойствам той или другой войсковой организации, и невольно, уклонялись от основания, на которых покоилось шведское право. Забывая или даже не понимая задач военно-карательной деятельности Густава Адольфа, австрийские законодатели тем не менее стремились внешне согласовать свои определения с шведскими артикулами. Таковы были военно-уголовные законы Фердинанда III (1642 г.) и Леопольда I (1665 г.), которые, придерживаясь идеи устрашения, устанавливали жесткие наказания; система наказании зачастую напоминала собой древне-германский талион; встречалось сожжение, колесование, прожжение языка, клеймение и т. п. Зато те же артикулы, следуя законодательству шведского короля, очерчивают положительными признаками преступные деяния и за каждое из них определяют наказание.

Таким образом, значение шведского военного права проявилось только на внешней форме немецких артикулов, ничуть не затрагивая их содержания.