Посвящается Васюнину Владимиру Николаевичу
| Вид материала | Документы |
| Глава 2.1. Университет. |
- Л. кутузов практическая грамматика английского языка москва вече 1998, 3371.48kb.
- Документ скачан с, 337.38kb.
- Посвящается Бойкову Владимиру Петровичу мастеру, 179.94kb.
- Иванову Андрею Николаевичу анкета, 106.63kb.
- Ульеву Алексею Николаевичу до 12 сентября 2011 года. Каждому оу 1 раз в 2 недели (первый, 26.54kb.
- Владимир Ерохин вожделенное отечество, 4083.96kb.
- Менжерес Александру Николаевичу. Менжерес А. Н. доклад, 385.08kb.
- Посвящается Василию Макаровичу Шукшину Автор: Квасова Алла Викторовна, учитель русского, 117.32kb.
- Конкурс патриотической песни «Отечеству посвящается», 65.25kb.
- Посвящаю моим родителям: Синельниковым Владимиру Ивановичу и Валентине Емельяновне, 4923.21kb.
П
риложение
прижим
Индигирка
12
11
13
К милиции
18 15
14
14
7
17 6
4
5
19
3
2
к дому Славы
Найденова
1
Условная схема центральной части поселка Усть-Нера в 1956- 59 г.г. с указанием наиболее памятных мест.
1. Дом дирекций. 2. Дом, где жил Пеканов. 3. Наша 1-ая квартира. 4. Магазин. 5. Столовая. 6. Почта. 7. Общежитие шоферов. 8. Стадион. 9. Здесь работала мама.10. Здание горного управления, здесь работал папа. 11. Наша 2-ая квартира.12. Здесь жил Марик Дынкин. 13. Здесь жила Галя. 14. Интернат для мальчиков и
девочек. 15. Наша школа. 16. Дом культуры. 17. Место преступления.18. Место задержания преступника.
19. Наш «штаб»
Часть 2. ЮНОСТЬ.
Глава 2.1. Университет.
Прошло уже два года, как я завершил первую часть моих записок. Прочел их твой папа и сказал, что я должен продолжить начатое, что я и делаю с большим удовольствием. Но прежде чем взяться за это мне хотелось бы сделать небольшое отступление и рассказать тебе следующее. При написании предыдущей части своего повествования, мною была пропущена довольно существенная деталь, характеризующая обстановку, в которой протекало мое детство, да и детство моих товарищей. Речь идет об играх, в которые мы играли в пятидесятые годы и о которых современная детвора или вообще представления не имеет, или слышала только их названия. Игры делились на «мужские» и смешанные. Впервые играли, как правило, только мальчики, а в остальные и мальчики и девочки. К «мужским» относились: «жестка», «чика», «пристеночек» и лапта. В смешанные входили: «штандер», казаки-разбойники, прятки, «чиж», «круг» и многие другие. «Чика» в чем-то напоминала игру в бабки. На кон каждый из игроков ставил монету, например десять копеек, а затем все по очереди старались с определенного расстояния попасть в кон и разбить его. «Чика» и «пристеночек» были играми азартными, т.к. игра велась на деньги. Проигрывали не очень много, поскольку ставкой была мелочь, и выигрыш удачливого игрока мог быть не более 1-2 рублей. Самый дорогой билет в кино по тем временам стоил 50 копеек. Остальные игры были более подвижные и требовали от участников быстроты, ловкости и меткости. Русская лапта немного похожа на бейсбол. При игре в «штандер» и «круг» тоже требовался мяч, но это были более спокойные игры, для проведения которых не требовалось много места. Своего рода это были «салки», когда необходимо было ловить мяч и попадать им в других игроков. В «жестку» можно было играть где угодно. Для нее необходим был кусочек кожи с пришитым к нему грузилом или небольшой мешочек, заполненный горохом, фасолью или чем-нибудь подобным. Это и была «жестка». Чаще всего в нее играли на переменах. Необходимо было, стоя на одной ноге, другой подбрасывать «жестку» как можно дольше, не роняя ее на землю. Кто больше всех совершал таких подбрасываний, тот и выигрывал. Некоторые из этих игр потом, будучи взрослым, я видел в кино. «Пристеночек» - в фильме «Уроки французского», а «жестку» - в фильме «Зимняя вишня» Очень было приятно, как будто вернулся в детство. Как это не странно, но часть этих игр перешла из детства в мою юность, о чем я постараюсь написать позже. А сейчас можно продолжить свой рассказ, с момента, когда мы покинули Усть-Неру.
Итак, я с мамой прилетел в солнечный Тбилиси в середине июля 1959 года. Остановились мы у моей бабушки, а твоей прапрабабушки, Тамары. Она жила возле проспекта им. Плеханова в переулке им. Чодришвили. Местными жителями он назывался просто "Собачьим переулком". После встреч со всеми родственниками собрался семейный совет, на котором решался главный вопрос, а куда мне идти учиться дальше. Поскольку наибольшие способности у меня проявились в математике и физике, то остановились на кандидатуре Тбилисского государственного университета им. И.В. Сталина. Для принятия такого решения был еще один веский довод. Врачом санчасти университета работала моя троюродная тетя Дзабули. Кроме того, деканом физического факультета был еще один наш родственник, фамилию которого я уже не помню, но он в дальнейшем сыграл немаловажную роль в моей жизни. Мне, честно говоря, в то время было совершенно все равно где и на кого учиться, поэтому я никаких возражений против такого решения не имел. Началась подготовка к экзаменам. Собственно говоря, специально готовиться я решил только к сдаче экзамена по английскому языку. Готовил меня мой двоюродный дядя Ираклий Шенгелия, которого все домашние называли просто Кучучи. Это был высокообразованный человек, знавший более десяти языков и обладавший исключительными способностями к преподаванию. Забегая вперед, скажу, что он обучил английскому языку и твоего папу, да так, что этих знаний хватило папе не только для того, чтобы в школе иметь пятерки, но и в институте он тоже получал отличные оценки. Впрочем, справедливости ради, надо заметить, что твой папа был гораздо способнее меня в плане изучения языков. Впрочем, и мне хватило четырех дней занятий с Кучучи, для того чтобы отлично сдать вступительный экзамен.
О дяде Кучучи стоит рассказать подробнее, настолько это был неординарный человек. Его отличали высокая интеллигентность и необыкновенная скромность во всем, в том числе и в одежде. В Тбилиси у него была обширная библиотека с очень редкими книгами. Именно там я познакомился с великолепным изданием романа Д. Дефо «Приключения Робинзона Крузо» на английском языке с прекрасно выполненными иллюстрациями. Он мог свободно читать, писать и говорить на таких языках, как английский, немецкий, французский, итальянский. Знал даже древнегреческий язык и латынь. У нас дома имеется одна из написанных им книг – «Народно-разговорная латынь». Когда он готовился к защите докторской диссертации, то три месяца прожил у нас в городе Юбилейный и именно тогда Кучучи занимался с твоим папой английским языком. Впрочем, занимался он тогда и со мной, готовил к сдаче экзамена кандидатского минимума по английскому языку, который я успешно сдал на пятерку. В то время он был широко известным ученым, занимал пост ректора Тбилисского института иностранных языков, но ни на его поведении, ни на манере одеваться это никоим образом не сказалось. Вообще, с его одеждой доходило до курьезов. Жил он у нас зимой и носил такую старую шапку из заячьего меха, что на нее смотреть было страшно. Но сколько мы ему не предлагали купить что-либо другое, более соответствующее его общественному статусу, наш доктор так и уехал домой в этом заячьем треухе. А с каким удовольствием и умением он готовил для нас жареную рыбу, до сих пор при воспоминании об этом его фирменном блюде слюнки текут. Вот таким, простым, любящим всех, Кучучи навсегда сохранился в нашей памяти. Мне очень хочется, Вовочка, чтобы и ты знал, какие неординарные люди были в твоем роду.
Но вернемся к моим вступительным экзаменам. Остальные предметы я сдавал хорошо, хотя те, кто поступал вместе со мной, предрекали мне полный провал. Дело в том, что уже тогда в Тбилиси для подготовки к сдаче вступительных экзаменов родители прибегали к помощи специальных педагогов-репетиторов. Без этого поступить в любой Вуз, а тем более в университет считалось делом невозможным. А я приехал из какой-то глухомани, репетиторов, если не считать Кучучи, у меня не было, и потому все, с кем я вместе сдавал экзамены, считали мои стремления обреченными на провал. Но, вопреки прогнозам, я проходил все дальше и дальше, пока дело не дошло до сдачи основного экзамена – физики. Казалось бы, здесь не должно было быть повода для беспокойства. Принимать экзамен должен был мой родственник – декан физического факультета, да и знал я предмет хорошо за исключением одного раздела – оптики. Все дело в том, что когда я учился в дневной школе, мы этот раздел еще не проходили, а когда перешел в вечернюю школу рабочей молодежи, то там его уже завершили. Вот и остался у меня этот пробел надолго. Короче говоря, пришел я на экзамен, вытянул билет и полностью на него ответил. Выслушал меня мой родственник и говорит: «Я могу вам поставить четверку, а если хотите пятерку, то необходимо ответить на дополнительные вопросы. Согласны?» Мне бы согласиться на четверку, а я решил отвечать дальше. Задает он мне вопрос как раз из раздела оптики, и я поплыл. Хорошо, что хоть на тройку выплыл, и это вместо четверки. Расстроился, конечно, а все мои домашние просто впали в транс, как же так, родственник поставил тройку. Впоследствии выяснилось, что произошло недоразумение. Он считал, что к нему придет сдавать экзамен абитуриент по фамилии Меунаргиа, ведь именно эта фамилия была у моей мамы, да и у тети Дзабули. Ни о каком Васюнине этот родственник и понятия не имел. Вот так я потерпел полное фиаско при поступлении в университет. Не хватило всего одного балла и именно из-за тройки по физике. Казалось, что все потеряно. Но жизнь умеет преподносить не только неприятные сюрпризы. Именно в этом году руководством университета было принято решение открыть при физическом факультете вечернее отделение, на которое в первую очередь принимали тех, кто не добрал одного балла при поступлении на дневное отделение. В числе таких счастливчиков оказался и твой дедушка, став, таким образом, студентом Тбилисского государственного университета.
Казалось, что все вопросы с моей учебой были решены, но выяснилось, что это далеко не так. Для того чтобы учиться на вечернем отделении, необходимо было где-нибудь работать. Естественно, что для решения этой проблемы опять собрался семейный совет. После обсуждения многочисленных вариантов моего трудоустройства, было решено остановиться на варианте, предложенным тетей Дзабулей. По ее просьбе меня приняли на работу в университет младшим садовником. Да, да, Вовочка, именно садовником, поскольку при университете был огромный и очень красивый сад, в котором было много цветов, декоративных растений, кустов и различных деревьев. Среди последних особо выделялись роскошные кипарисы, которые в последствии доставили мне массу хлопот и неприятностей, но об этом рассказ еще впереди. Работа садовника итак не очень-то легка, а так как я был младшим садовником, на меня возложили самые неприятные обязанности. Первым делом я должен был утром, при восходе солнца, и вечером, при его заходе, поливать цветы. Дело в том, что если поливать цветы, когда солнце уже поднялось высоко, то они могут получить ожоги. Если учесть необходимость во время поливки таскать за собой шестидесятиметровый шланг, наполненный водой, по всей территории сада, площадь которого была не менее чем футбольное поле, то станет ясным, почему дождливые дни очень скоро стали для меня самыми радостными. Когда идет дождь, причем достаточно сильный, цветы в поливке не нуждаются. Кроме поливки я должен был заниматься окапыванием деревьев, подрезать кустарник и помогать старшему садовнику при работе в оранжерее.
В общем, трудился я весь день в поте лица своего и уставал, конечно, но ведь «был я молод, имел я силенку», поэтому к началу лекций, которые были у нас четыре дня в неделю, полностью восстанавливался. Вовочка, ты можешь спросить, что же я делал зимой, когда цветы поливать не надо. В Тбилиси надо! Ведь в этом южном городе зимы очень теплые. Конечно, зимой работы по поливке было гораздо меньше, но прибавлялась еще одна обязанность, связанная с тем, что в Тбилиси зимой иногда выпадает снег, редко правда, но выпадает. А снег ложится на верхушки деревьев, которые под его тяжестью начинают прогибаться. Для одних деревьев это не страшно, после того как снег растает, их верхушки свободно распрямляются, но у других, особенно кипарисов, верхушки, так и останутся согнутыми, если сразу после того, как выпадет снег, его не отряхнуть. Для того чтобы проделать это, нужно взять длинный бамбуковый шест, упереть его в середину ствола и раскачивать дерево до тех пор, пока не опадет с верхушки весь снег. Именно этим мне пришлось заниматься в январе 1960 года, когда в Тбилиси всю ночь валил мокрый, липкий и тяжелый снег. Я очень старался, отряхнул почти все кипарисы, но три, самых важных, пропустил. Почему самых важных? Да потому, что они росли перед окнами кабинетов ректора и проректора университета, т.е. под окнами начальства. Скандал был ужасный, ведь ничего уже нельзя было исправить. Так и стоят эти кипарисы с согнутыми верхушками, возможно и до сей поры. По крайней мере, когда я последний раз приезжал в Тбилиси в 1993 году, они еще так и стояли. Сей неприятный эпизод и послужил одной из причин моего последующего увольнения с этой работа, которая мне уже через полгода порядком надоела. Но об этом позже, а сейчас пора переходить непосредственно к моей учебе.
Первая лекция состоялась у нас в начале сентября 1959 года, точнее должна была состояться. В нашей группе было восемнадцать человек самых разных возрастов. Мне, самому младшему, было семнадцать лет, а самому старшему из нас, Степе Шаумяну – двадцать пять. Именно он, когда мы полчаса безрезультатно прождали нашего первого лектора, предложил пойти куда-нибудь всей группой. Тут выяснилось, что у одной из наших девочек, звали ее Женя, сегодня день рождения, поэтому мы и направились к ней домой почти в полном составе. Так зародилась хорошая традиция всем коллективом отмечать дни рождения и праздники, которая сохранилась на все время, пока я учился в университете.
В общем, группа у нас подобралась очень дружная, хотя по составу это был сплошной интернационал. Учились у нас русские, грузины, армяне, азербайджанцы, евреи и даже один курд. Курды – это такая немногочисленная народность, представители которой переселились из Ирана в Грузию очень давно. В большинстве своем они были малообразованными людьми и работали грузчиками, дворниками, т.е. занимались неквалифицированным трудом. Однако и среди них бывали исключения, и чем дальше, тем все больше и больше курдов «выбивалось в люди».
К лекциям и практическим занятиям мы все относились достаточно серьезно, но если преподаватели опаздывали более чем на двадцать минут, вся группа дружно покидала стены университета и отправлялась гулять. Со временем большинство лекторов смирилось с этим, и старались не опаздывать. На переменах наши мальчики позволяли себе возвращаться в детство и играли в уже знакомую тебе «жестку», а на большой перемене умудрялись даже играть в футбол, но только с маленьким мячом. В качестве футбольного поля мы использовали просторный зал университетского подвала. Вот так протекали первые месяцы моей учебы на физическом факультете. В октябре моя мама, а твоя прабабушка Кети, уехала обратно в Усть-Неру, я же переехал жить к ее брату - моему дяде Гиге, поскольку бабуле Тамаре со мной было уже трудно справляться. Жил дядя Гига в новом районе Тбилиси, называвшийся Сабуртало, вместе со своей женой тетей Нетой и сыном Капитоном. От их дома до университета необходимо было добираться на троллейбусе, а от дома бабули Тамары я ходил в университет пешком, и требовалось мне на весь путь минут двадцать пять.
У дяди Гиги для меня выделили отдельную комнату, точнее это была утепленная лоджия, где я только спал или занимался своими делами, например, готовился к занятиям в университете. Жили мы очень дружно, но держал меня дядя, как говориться, «в ежовых рукавицах». Он тщательно следил за тем, чтобы я регулярно готовился к лекциям, не разрешал мне долго задерживаться на встречах с товарищами и т.п. Возвращаться домой я должен был не позднее 11 часов вечера, иначе неприятный разговор был обеспечен. Работал он в то время начальником школы тренеров Грузии, благодаря чему мне был обеспечен проход в служебные ложи стадионов «Динамо» и «Локомотив» на все футбольные матчи, которые я с удовольствием посещал в свободные от занятий дни. Вообще, он очень тепло ко мне относился, но считал, при этом, что немного строгости мне не повредит. Справедливости ради надо заметить, что, точно также он относился и к своему сыну – Капитону.
Тетя Нета в молодости играла в баскетбол, впрочем, как и дядя Гига. Ей приходилось выступать даже за сборную Грузии. В то время когда я поселился у них, она работала тренером по баскетболу в Тбилисском политехническом институте. С тетей у меня сложились очень теплые отношения, которые остаются такими и до нынешней поры. Она всегда заступалась за меня в тех случаях, когда я задерживался дольше отведенного мне времени. Довольно часто по воскресным утрам мы отправлялись с моей тетей на рынок. Использовала она своего племянника, в основном, как дополнительную рабочую силу, но и учила меня, как правильно выбирать зелень, овощи, фрукты. В дальнейшей жизни мне все это очень пригодилось. Она очень прилично говорила на грузинском языке, в отличие от меня, и, прежде чем купить тот или иной товар, долго торговалась с продавцами. Вообще, она не начинала делать покупки пока не обойдет весь рынок, и, поэтому, наши поездки никогда не длились менее двух часов. Иногда, когда у тети Неты было много домашней работы, мне приходилось отправляться на рынок одному, и она всегда удивлялась тому, что я возвращался через час или полтора. Все объяснялось тем, что не мог же я торговаться столько, сколько она, да и моего скромного запаса грузинских слов на это не хватало, не говоря уже о моем смущении. В свое оправдание я старался убедить тетю Нету в том, что одному мне просто удается быстрее ходить по рынку. Не знаю, насколько убедительными ей казались мои объяснения, но качество продуктов, которые я привозил с рынка, ее полностью устраивало. Вот так мы жили и не тужили, пока не случилось то, чего я никак не ожидал, а вот дядя Гига считал произошедшее со мной вполне закономерным.
Вовочка, учеба в высшем учебном заведении это совсем не то, что учеба в школе. Ведь в университете никто не вызывает тебя к доске, не проверяет домашних заданий, которых там вообще не бывает. Студенту предоставлена полная или почти полная самостоятельность в вопросе подготовки к сдаче экзаменов, которые проводятся два раза в год, зимой (зимняя сессия) и весной (весенняя сессия). Хочешь, конспектируй лекции, не хочешь – занимайся по учебникам. Иногда бывают лабораторные работы, но это совсем не то, что школьные контрольные. А я, как и все другие, к такой самостоятельности еще не был готов, что не преминуло сказаться при сдаче первой же зимней сессии. Первым экзаменом у нас была физика. Шел я на него без всякого трепета потому, что считал себя хорошо подготовленным. Да и все наши ребята во мне не сомневались, особенно слушая мои уверенные ответы на те или иные возникающие у них вопросы. Но когда подошла моя очередь сдавать экзамен, и я вытянул билет, то с ужасом понял, что ни на один из вопросов не в состоянии ответить что-либо вразумительное. Мне надо было бы сесть за стол, успокоиться и хорошенько подумать над вопросами, но я просто взял и вернул билет преподавателю, выйдя после этого из аудитории. Естественно, что в результате мне была поставлена вполне заслуженная двойка, и я отправился домой, где меня ждала неприятная встреча с дядей. Между нами состоялся разговор на повышенных тонах, после которого я собрал свои вещички и отправился жить в «Собачий переулок». Сразу же ко мне приехала бабуля Тамара, которая все это время жила у своей второй дочери – тети Нины. Я продолжал сдавать остальные экзамены и достаточно успешно. Затем пересдал и физику, но после двойки рассчитывать более чем на три балла не приходилось. Прожили мы вдвоем с бабулей Тамарой около месяца, а затем приехала тетя Нета и уговорила меня вернуться к ним. Для приличия я немного поартачился, но потом согласился с огромной радостью, хотя и не собирался высказывать ее в открытую. Говоря по правде, жить с тетей Нетой, дядей Гигой и Капитоном мне было во всех отношениях лучше, ведь я привык к ним как к своей семье. В общем, и целом инцидент между мной и дядей Гигой был на этом исчерпан.
Шел февраль 1960 года. К этому времени мне опостылела работа садовником, и надо было что-то предпринимать для изменения сложившейся ситуации. Как и обычно, для решения моего дальнейшего трудоустройства был созван семейный совет, на котором один из наших родственников предложил помочь мне с устройством на новую работу. Предложение я воспринял с нескрываемым удовольствием, ведь на новом месте я должен был работать электриком, а это все-таки намного ближе к физике, чем садовник. Вот так я и начал трудиться на четвертой дистанции зданий и сооружений Закавказской железной дороги в качестве электромонтера. Вовка, пусть тебя не пугает столь длинное и не очень вразумительное название. Говоря проще, в мои основные обязанности входило следить за исправностью освещения на лестничных клетках, чердаках, в подвалах и других местах общего пользования в тех домах, где проживали тбилисские железнодорожники. Если возникали какие-либо простые неисправности, то я должен был их устранять, а в более сложных случаях вызывать специальную бригаду ремонтников. Поскольку с электротехникой я был хорошо знаком, то уже через месяц меня утвердили в должности с окладом 650 рублей, что, по тем временам, было очень приличной суммой, ведь работал я на полставки, т.е. только половину дня, чтобы оставалось время для подготовки к занятиям.
Помимо основных обязанностей, на выполнение которых у меня уходило, как правило, два утренних часа, мне поручали и другие работы, из которых самым неприятным было оказывать помощь бухгалтерии домоуправления при выписке жильцам квитанций по оплате жилищно-коммунальных услуг. Хорошо, что это приходилось делать только два-три дня в месяц, но у меня и до сих пор сохранилось стойкое отвращение к деятельности подобного рода. Гораздо более интересной, хотя порою и нудной, являлась другая работа по обслуживанию электрического подъемника, с использованием которого маляры нашего домоуправления проводили покраску фасадов всех зданий, принадлежащих Управлению железной дороги. Здания эти в высоту имели не менее четырех этажей, а иногда были и повыше. Для покраски их фасадов в подъемник загружались емкости с краской, покрасочное оборудование и инструменты, а также и сами маляры, после чего подъемник с помощью электрической лебедки поднимался на заданную высоту. Включал лебедку и управлял ею твой дед, который, по команде маляров поднимал или опускал подъемник. Делать это надо было плавно, без рывков и точно по заданной высоте. Такая работа не требовала особых умственных способностей и, как я уже говорил, была несколько нудной. Вместе с тем при ее выполнения я попутно получал знания о методах окраски различных поверхностей, о способах смешения красок для получения нужного оттенка или, как принято говорить у маляров, нужного колера и о многом другом, что связано с проведением наружных малярных работ. В дальнейшей жизни мне эти знания очень пригодились. Кроме того, у меня еще сложились и очень хорошие отношения с нашими малярами, они делились со мной своими профессиональными секретами и иногда позволяли мне самому осуществлять покраску. В итоге я овладел еще одной специальностью. Почему-то большинство маляров по национальности были армяне и, в конце концов, я научился немного понимать армянскую речь, что тоже в дальнейшем мне не помешало. Проработал я на этом месте полтора года, почти до того самого момента, когда меня призвали в армию, но рассказ об этом еще впереди.
Учеба в университете продолжалась своим чередом, отношения с дядей Гигой стали намного теплее, ведь он видел, что я уделяю занятиям должное внимание, да и со своих гуляний всегда возвращаюсь в указанное время. Правда, здесь была одна хитрая уловка со стороны моих товарищей, о которой дядя и не догадывался. Просто когда мы чувствовали, что на общественном транспорте я никак не успею вовремя попасть домой, ребята останавливали такси, которое довозило меня до проспекта им. Важа Пшавела, где проживал дядя Гига, за пятнадцать минут. Стоило это удовольствие полтора рубля, и не было для моих друзей столь уж обременительным.
Приближалось время весенней сессии, и я усиленно готовился к сдаче экзаменов с учетом уже имеющегося печального опыта. На этот раз все завершилось благополучно и я не получил ни одной тройки, т.е. сдал экзамены только на хорошо и отлично. Поскольку и Капитон сдал экзамены в школе без троек, дядя Гига решил, что мы оба заслуживаем поощрения. В качестве такового он обеспечил нам обоим, конечно же, вместе с тетей Нетой, летнюю поездку на берег Черного моря. Я взял на работе отпуск, и мы отправились отдыхать в поселок Леселидзе, где тогда располагалась спортивная база олимпийской сборной СССР. Так как тетя Нета в то время была уже заслуженным мастером спорта по баскетболу, то мы купили курсовки на эту базу, т.е. получили право питаться в столовой вместе со спортсменами, пользоваться необходимым инвентарем и играть на спортивных площадках. Для проживания мы снимали в поселке частную комнату. Помимо отдыха и развлечений на самой базе мы часто ездили на различные экскурсии. Во время одной из таких экскурсий я познакомился с девушкой, которая жила по соседству с нами, и немного увлекся ею. Мы вместе ходили в кино и на танцы, а потом я провожал ее домой. В дальнейшем тетя Нета часто подсмеивалась над моим увлечением, но дяде Гиге мы ничего не рассказали.
Особое впечатление на меня произвела экскурсия на озеро Рица. Это одно из красивейших мест в горной части Абхазии с чистейшим воздухом и не менее чистой водой. Посетили мы там и одну из местных достопримечательностей – бывшую дачу И.В. Сталина. О том кто это такой я писал тебе ранее. В общем, отдохнули мы прекрасно и полные сил вернулись в Тбилиси, где меня опять ожидала работа, а с сентября и учеба в университете на втором курсе физического факультета.
Занятия в университете проходили уже гораздо легче, но появился новый предмет – грузинский язык, который давался мне с большими трудностями. Пришлось нам обратиться за помощью к одной из многочисленных родственниц моей мамы. Она была учительницей и преподавала грузинский язык, давая при этом и частные уроки. Так к работе и занятиям в университете прибавилась еще одна нагрузка. Два раза в неделю мне необходимо было посещать занятия по грузинскому языку, но это пошло мне только на пользу, как в плане общего развития, так и в плане сдачи соответствующего экзамена в университете. Не могу сказать, что по этому предмету я проявил блестящие знания, но заслуженную трудовую тройку мне удалось заработать. По всем остальным предметам, как в осеннюю, так и в зимнюю сессии я получил только отличные и хорошие оценки.
Летом 1961 года я взял на работе отпуск и полетел в гости к маме, т.е. в свою родную Усть-Неру, где меня ожидала радостная встреча не только с твоей прабабушкой Кети, но с моими школьными товарищами и учителями. Летел я сначала на новом, по тем временам, большом и комфортабельном самолете ИЛ-18 до Якутска, а далее, на маленьком и стареньком ЛИ-2, до Усть-Неры. Но, как это иногда бывает при полетах на самолетах, без происшествий мое путешествие в родные сердцу места не обошлось. Дело в том, что ЛИ-2 это ни что иное, как военно-транспортный самолет ДС-3, разработанный американской фирмой «Дуглас» еще в 30-х годах. О том, как я летел в детстве на самолете этой фирмы, было рассказано в первой части моих записок. На основе ДС-3 нашими конструкторами в начале 40-х годов и был создан пассажирский самолет, получивший название ЛИ-2.
Лету от Якутска до Усть-Неры на самолетах такого класса было около двух часов. Первый час нашего полета прошел вполне нормально, а затем я, к своему удивлению, почувствовал, что наш самолет начал снижаться. Ранее я не один раз летал по этому маршруту, и мне было хорошо известно, что никаких промежуточных посадок до самой Усть-Неры не должно быть. Именно поэтому я понял, случилось что-то неладное, но не стал подавать вида. Все другие пассажиры летели в первый раз и поэтому не придали никакого значения потере высоты нашим аэропланом. Минут через пятнадцать ЛИ-2 приземлился на каком-то маленьком аэродроме, который предназначался для приема самолетов малой авиации, таких как АН-2 и ему подобных. Как нам объяснили уже после приземления, у нашего «лайнера» отказал один из двух двигателей. На устранение возникшей неисправности механикам понадобилось около суток. К нашему невезению оказалось, что на этом аэродроме вышла из строя рация, предназначенная для дальней связи, поэтому пилоты никуда не могли сообщить о том, что с нами произошло. Только следующий день мы благополучно взлетели, и через сорок пять минут совершили мягкую посадку в Усть-Нерском аэропорту. Конечно же, все встречающие нас были взволнованы происшедшим, и мне долго пришлось успокаивать маму, которая очень переживала за меня.
В это время в Усть-Неру, по счастливому совпадению, приехало много выпускников нашей школы разных лет, в числе которых оказался и мой друг Володя Пеканов, о котором я много писал ранее. Мы посоветовались друг с другом и с учителями, и решили организовать вечер встречи, как приехавших выпускников, так и тех, кто оставался жить в поселке. Местом проведения встречи местное руководство определило недавно построенный Дворец культуры, пришедший на смену нашему старенькому, деревянному дому культуры. Следует сказать, что за два года, прошедших после окончания нами школы, весь облик Усть-Неры сильно изменился в лучшую сторону. Было построено много жилых зданий, причем двухэтажных, начали строить новую школу, которая должна была придти на смену нашей развалюхе. Благоустроили стадион, на котором появились раздевалки для спортсменов и даже душевые кабинки.
Еще во время полета и нашей вынужденной посадки я познакомился с одной корреспонденткой из Москвы, которая летела в Усть-Неру, для того чтобы собрать материалы о якутских золотоискателях. Она собиралась написать об этом целый очерк для какой-то московской газеты, по-моему «Комсомольской правды». Мы для нее оказались просто настоящей находкой, поскольку нам было, что рассказать. Вот только очерка этого я так никогда и не увидел, а вот Володя возможно и читал его, т.к. по нашим наблюдениям московская корреспондентка оказалась к нему очень не равнодушной. Именно Пеканов пригласил ее на встречу наших выпускников, которая продолжалась всю ночь. Ведь дело было еще летом, когда солнце почти не заходит за горизонт, а по сему разошлись мы только ранним утром, для того, чтобы хоть немного выспаться и набраться сил для следующих встреч.
Провел я в Усть-Нере десять дней и заметил, что не только облик нашего родного поселка изменился за время моего отсутствия, изменилось и поведение людей, особенно молодежи. Если раньше мы, я имею в виду мальчиков, не позволяли себе каких либо бранных слов в присутствии девочек, то сейчас нередко подобные слова можно было услышать и от них самих. Позволяли себе девочки, и курить, и выпивать понемножку. К сожалению, до Усть-Неры начала докатываться мутная пена современной «цивилизации», уже во всю захлестнувшая к тому времени «большую землю». Лично мне это не нравилось тогда, да и теперь не доставляет никакого удовольствия. Впрочем, справедливости ради надо отметить, что и твой дедушка не был уже тем «тюхой-матюхой, который уезжал из Усть-Неры два года назад. Одет я тогда был в костюм, перешитый из отцовского, с брюками шириной 42 сантиметра и чуть ли не в сапогах. Теперь на мне были узенькие брючки, цвета морской волны, небесного цвета пиджак из материала букле, усыпанного мелкими белыми крапинками, и узконосые, на высоком каблуке туфли. Этот пиджак был прозван моими тбилисскими товарищами «звездным» по аналогии с «лунным» жилетом, столь красочно описанным в романе И. Ильфа и Е. Петрова «Двенадцать стульев». Наверное, благодаря такому экстравагантному одеянию Усть-Нерские старшеклассницы не обделяли твоего деда своим вниманием во время его непродолжительного пребывания в родных для сердца местах.
Когда я только прилетел в Усть-Неру, то мама сообщила мне не очень приятное известие. В период нашего с ней пребывания в Тбилиси, в Усть-Нере произошло наводнение. Такого рода стихийные бедствия случались здесь и ранее, причем наводнения были и очень сильными. В этот раз его можно было отнести к средней категории, но, т.к. наш дом располагался возле самой Индигирки, то квартира, в которой мы жили, была наполовину затоплена. Пропало много ценных вещей, а среди них и мои школьные дневники, которые я вел с седьмого класса. Каким бы чудным подспорьем они послужили при написании первой части этих записок, а без них оставалось полагаться только на свою память. Думаю, что она меня не подвела, а если где-то и подвела, то не очень сильно.
К сожалению, время моего пребывания в Усть-Нере подошло к концу и я, распрощавшись с мамой, с учителями и школьными товарищами, отправился в обратный путь. Полет проходил без происшествий и благополучно закончился в Москве. Здесь я задержался на несколько дней, прожив их на даче своей одноклассницы, которую звали Света Яценко. Дача находилась в Мытищах, и таким образом мне впервые удалось побывать в местах, где впоследствии я прожил большую часть своей жизни. Ведь от Мытищ до нашего Юбилейного можно за полчаса пешком дойти. После кратковременной остановки в Москве твой дед вылетел в Тбилиси и, несколько часов спустя, попал в крепкие объятия дяди Гиги и тети Неты.
Поскольку я знал, что в этом году подлежу призыву в армию, то заранее уволился с работы. Как впоследствии оказалось, этот шаг был ошибочным, ведь если бы меня призвали непосредственно по месту работы, то сейчас у твоего дедушки выслуга лет была бы на два года больше, а это, как никак, на шесть процентов увеличило бы размер моей пенсии. Но разве в молодости о таких «прозаических» вещах думаешь?
Учебу в университете я продолжил до ноября 1961 года, т.е. до вызова меня в военкомат, где, к моему удивлению, мне была предложена отсрочка от призыва в этом году. Я никак не мог понять, чем вызвано такое решение военкома и узнал об этом только три года спустя. Оказывается, моя мама написала очень подробное письмо Н.С. Хрущеву, который в то время был фактическим главой нашей страны. В этом письме она рассказывала о том, что сын является ее единственной опорой в жизни, т.к. отец его скончался, и просила дать мне возможность завершить учебу. Письмо это, по видимому, было прочитано, но, естественно, не самим Хрущевым, а его порученцами, и в военкомат пришло соответствующее распоряжение, которое, как я думаю, и послужило причиной предложения мне отсрочки. Однако к тому времени я окончательно и бесповоротно решил идти в армию. Учеба мне уже начала надоедать, я чувствовал, что теоретическая физика это не мое призвание, да и в Тбилиси мне жить и работать, не очень хотелось, не совместимым, по своему характеру, я оказался с этим городом, как не прискорбно было это сознавать.
Наступило 11 ноября 1961 года, и я вместе с другими призывниками, прибыл на тбилисский железнодорожный вокзал к месту нашего отправления для прохождения действительной воинской службы. Провожала меня любимая тетя Нета. После долгих объятий и прощаний сопровождающие нас офицеры, дали команду на погрузку, и пассажирский поезд помчал молодых ребят навстречу незнакомой жизни.
Вовочка, прежде чем перейти к описанию дальнейших событий, связанных с моей службой в армии, мне хотелось бы рассказать тебе немного о некоторых своих тбилисских товарищах. Так, например, рядом с домом бабули Тамары жил Андрей Потрясов, очень интересный и начитанный парень. Будучи моего возраста он успел прочитать «Капитал» Карла Маркса, очень трудное произведение, которое мне удалось осилить только лет через пять. Однажды мы с ним попали в крайне неприятную историю. На нас напала группа хулиганствующих молодчиков возле кинотеатра «Амирани» (в переводе на русский – «Ударник»), который находился на проспекте им. Плеханова. Только благодаря его находчивости и решительности нам удалось вырваться из кольца нападавших хулиганов и благополучно добраться домой. Впрочем, и твой дед не ударил в грязь лицом, применив к противостоящей стороне свои боксерские навыки. К сожалению, после армии я так и не сумел встретить Андрея, хотя знал, что одно время он проживал в Москве.
Другим моим товарищем был Боря Каменский, с которым и твоя бабушка немного знакома. Можно сказать, что благодаря его приезду в Одессу, где я оказался после службы в армии, мы и повстречались с бабой Леной. Более подробно я расскажу об этой удивительной истории в другой главе. Сейчас, когда я пишу эти строки, Борис сменил фамилию на Небиеридзе (это фамилия его матери) и известен как крупный кинорежиссер, снявший в Киеве на киностудии им. Довженко достаточно большое количество кинофильмов, в том числе и с участием многих известных артистов. К сожалению, с 1964 года мы с ним встречались только два раза, да и то на очень короткий период времени. Ну, а с конца семидесятых годов мы вообще с Борисом не виделись. Все мои попытки выйти на него через Интернет, потерпели фиаско.
В числе моих ближайших товарищей был и Робик Адамян, знакомство с которым произошло при довольно странных обстоятельствах, о которых я еще расскажу. Впрочем, это не помешало стать нам впоследствии настоящими друзьями. Как это не странно, произошло это во время нашей службы в армии, хотя служили мы на расстоянии тысяч километров друг от друга. Именно благодаря его усилиям я оказался в Одессе после завершения срочной службы. Но рассказ об этом еще впереди.
На этом я и завершаю главу, посвященную моей учебе в Тбилисском государственном университете.