Geum.ru

Посвящается Васюнину Владимиру Николаевичу

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   14
Глава 1.3. Усть-Омчуг.


После прибытия в Магадан папа узнал, что его назначили на новую должность – главным инженером Тенькинского горнопромышленного управления с административным центром в поселке Усть-Омчуг. Поэтому нам пришлось срочно отправляться к месту новой службы отца. Поскольку к тому времени он пользовался большим авторитетом у руководителей Дальстроя, его направляли на наиболее сложные участки работы. Мама моя тоже была уже опытным специалистом, и ей предложили должность заведующей родильным отделением местной больницы, на что она с радостью согласилась.

Здесь я сделаю небольшое отступление в своём рассказе, чтобы прояснить некоторые названия, которые уже использовал или буду дальше использовать. Прежде всего, о понятии Дальстрой. Фактически это сокращение слов дальнее строительство, но не только. По существу этой аббревиатурой обозначалась огромная территория, охватывающая часть Якутии, Чукотку и часть Хабаровского края. Это было как бы государство в государстве, со своими неписаными законами и своеобразным территориальным делением, основу которого составляли горнопромышленные управления. Центрами таких управлений были поселки или малые городки, а территория определялась, преимущественно тем какие и сколько полезных ископаемых на ней уже добывалось, или могло быть обнаружено в будущем. Основу рабочей силы таких управлений составляли заключенные, размещаемые в специальных лагерях. Количество лагерей тоже учитывалось при определении территориальной площади того или иного управления. Во главе Дальстроя и горнопромышленных управлений стояли, как правило, работники Министерства внутренних дел. Несмотря на то, что в каждом лагере был свой начальник, за общее состояние дел в лагерях данного управления отвечал его руководитель. Он же, конечно нес ответственность и за состояние всех производственных, бытовых и других дел управления. Административным и культурным центром Дальстроя был г. Магадан, поэтому, когда говорят Колыма или Колымский край, имеют в виду Дальстрой периода с 1936 по 1953 годы. После 1953 года Дальстрой был фактически ликвидирован, и все стало как бы на свои места. Однако лагеря и заключенные продолжали существовать многие годы, хотя условия содержания в них начали улучшаться.

Вот такая историческая справка, Вовка! Рассказал я тебе об этом для того, чтобы ты немного представлял, в каких условиях работал твой прадед и рос твой дед. Скажу сразу, что мой папа никакого отношения к МВД не имел, но по долгу службы приходилось ему возглавлять и горнопромышленные управления. Не могу сказать, что такая работа приходилась ему по душе, ведь он был, прежде всего, инженером и весьма талантливым.

Моей маме тоже пришлось иметь дело с заключенными, одно время она заведовала лагерной больницей. Из её рассказов я знаю, как много делали врачи для того, чтобы всеми правдами и неправдами облегчить участь тех, кто сидел в лагерях. Ведь было очень много людей, которые попали туда несправедливо, а было много и тех, кто отсидел по два десятка лет и уже не мог выжить в суровых условиях Колымы. Если тебе захочется узнать побольше об этой стороне жизни людей, сделавших очень много для роста благосостояния нашей страны, то советую тебе прочитать «Колымские рассказы» писателя В. Шаламова.

Теперь настало время рассказать о нашей жизни в Усть-Омчуге. Расположен этот поселок в 200 км севернее Магадана на реке Омчуг, отсюда и название. По приезде туда папе выделили шикарную, по тем временам, трехкомнатную квартиру со всеми удобствами. Представь себе, Вовка, что у меня была теперь своя комната. К дому, в котором мы жили, прилегал участок земли, где можно было выращивать лук, морковь, редиску. Это было что-то вроде маленького огородика. Выделили нам и домработника – дядю Федю, который уже закончил отбывать свой срок заключения и оставался на Колыме в ссылке. Это был замечательный человек, как говорится – мастер на все руки. То, что он прекрасно знал, как обрабатывать и ухаживать за землей, меня мало интересовало. Гораздо больше мне нравилось его умение делать всякие игрушки из дерева, но больше всего он поразил меня, изготовив лук со стрелами почти как настоящий. С этим луком можно было даже охотиться на мелкую дичь, главное, чтобы она подпустила тебя на близкое расстояние. А ещё дядя Федя делал из ивовых ветвей всевозможные свистульки, даже что-то вроде свирели. Умел он плести и корзины для сбора ягод и грибов, так что я многому от него научился.

В Усть-Омчуге я пошел первый раз в первый класс. Учеба давалась мне легко, ведь в отличии своих сверстников читал я не по слогам, а бегло, т.е. здесь у меня не было никаких проблем. С арифметикой тоже все было в порядке, по всей вероятности сказались способности к точным наукам, унаследованные от папы. Камнем преткновения для меня стало чистописание, а это уже наследство от мамы. Подчерк у неё, впрочем, как у большинства врачей, был отвратительный, и это передалось мне. К моему счастью чистописанию, по которому я имел постоянную, но твердую тройку, скоро пришел конец. Кстати, это у меня была единственная тройка за все время обучения в начальных классах.

Я с большой теплотой вспоминаю свою первую учительницу - Славину Христину Александровну. Тогда мне она представлялось старенькой, старенькой, и только позже я понял, что было ей лет сорок или сорок пять, значит сейчас мне как минимум лет на пятнадцать больше. Христина Александровна любила меня и при расставании подарила на память книжку. К сожалению, во время нашего окончательного переезда на материк книга эта потерялась. Несмотря на всю любовь ко мне моей первой учительницы, я часто получал от неё четверки по поведению, уж очень большой я был непоседа, да и девочек за косы любил дергать, уже тогда проявляя интерес к слабому полу. Ничего более существенного о годах учёбы в Усть-Омчуге припомнить не могу. Зато сохранились в памяти некоторые эпизоды из жизни родителей, да и моей тоже.

Отчетливо помню, как на маму напал какой-то бывший заключенный или «зек», как их все называли. Возвращались мы с мамой домой, скорее всего, от гостей. Дело было зимой и, хотя происходило это часа в три дня, темень стояла ночная, не надо забывать, что жили мы на Крайнем севере. До нашего дома оставалось около десяти минут ходьбы, как внезапно из-за кустов на краю дороги выскочил мужчина и бросился к маме. Я шёл немного позади неё и, возможно, это нам помогло, потому что когда я с диким рёвом выскочил из-за маминой спины, нападавший сам растерялся. Он успел только выхватить из маминых рук муфту и бросился бежать. Происходило всё это рядом с помещением милиции, куда мы сразу и обратились. По горячим следам нападавшего нашли буквально в течение получаса. Впрочем, тамошняя милиция знала прекрасно, где и кого в таких случаях надо искать.

Хорошо помнится ещё одно происшествие, когда мы с папой ходили в баню и прямо на наших глазах один бывший «зек» зарезал другого. Эта ужасная картина и сейчас стоит у меня перед глазами, хотя тогда я и не успел толком испугаться. Должен сказать, что у нас, а точнее у папы было при себе штатное оружие, пистолет системы «Вальтер». Однако по существующим тогда законам применить его он мог только в случае угрозы для его жизни, да потом ещё долго надо было бы доказывать, что такая угроза действительно существовала. Так что хотя у твоего прадедушки имелось даже три пистолета: «Вальтер», «Браунинг» и «ТТ», толку от этого было не много. Кстати, мама терпеть не могла, когда отец брал с собой «Браунинг». Это прекрасный пистолет, но очень уж громоздкий и из-за этого задний карман папиных брюк вечно оказывался разорванным.

Но больше всего в мою память врезались вечера, когда папа и мама уходили в гости, а я оставался на попечении дяди Феди. В таких случаях к нему тоже приходили гости такие же, как и он домработники и домработницы. Конечно же, они накрывали стол, выпивали, закусывали, но не это было главное. Потом все начинали петь русские народные песни, иногда под гитару, но чаще всего под баян. Прежде чем меня отправляли спать, я успевал послушать их пение. Именно тогда я и полюбил эти песни, а пели они про бродягу, «который Байкал переехал», про тонкую рябина, что никак не могла «к дубу перебраться», о том, что «Есть на Волге утес…», про могучий дуб («Среди долины ровныя…») и многое другое. Именно с тех самых пор я и полюбил эти песни. Сейчас их практически не исполняют, а так хотелось бы послушать. Кстати, твой прадедушка тоже любил петь подобные песни. Голос у него был приятный, да и слухом его Господь не обидел, в отличие от моей мамы и меня.

Был ещё интересный эпизод с участием нашей собаки по кличке «Тайга». В поселке многие имели собак и, как правило, это были немецкие овчарки, которые содержались в специальных питомниках, где их дрессировали для несения караульной службы в лагерях. Часть собак отбраковывалась либо по возрасту, либо по другим причинам, и тогда их предлагали взять населению, когда за плату, а иногда и просто так. Именно из таких собак и была наша «Тайга», за которой «ухаживал» очень сильный и красивый кобель «Ральф». Принадлежал он начальнику нашего управления Волкову Всеволоду Викторовичу, а тот был в дружеских отношениях с моим отцом. Так вот, выходим мы однажды утром на веранду нашего дома, а она вся покрыта пятнами крови. Оказывается ночью «Ральфу» пришлось устроить на веранде целое побоище с пятью или шестью кобелями, которые тоже добивались благосклонности нашей «Тайги», ничем вообще то непримечательной собаки. Всех своих соперников «Ральф» конечно же, разогнал, но и сам пострадал не мало, ему так потрепали уши, что в последствии он оглох. К сожалению именно глухота и стала причиной его гибели. В Москве, куда впоследствии переехали Волковы, «Ральф» попал под колеса машины. Но насколько коварны особы слабого пола, ведь «Тайга» впоследствии ощенилась, но с «Ральфом» эти щенки не имели ничего общего.

Кстати, гораздо позже в 1971-72 г.г. я и мама были в гостях у Волковых в Москве и, конечно же, вспомнили этот прискорбный эпизод из жизни наших собак. Но встречались мы не из-за этого, просто мама просила Всеволода Викторовича оказать ей помощь в обмене тбилисской квартиры на квартиру в Подмосковье. Он все сделал и благодаря этому у твоего папы на данный момент имеется, пусть и однокомнатная, но своя квартира.

Теперь мне хочется рассказать об одном значительном для моего папы событии, связанном с его производственной деятельностью. Я говорил уже, что папа был главным инженером управления, а, кроме того, имел богатый опыт по организации, так называемых направленных взрывов. Такого рода взрывы проводятся с целью переброски очень большой массы грунта с одного места на другое. Руководство управления в это время очень беспокоили весенние разливы реки Омчуг, которые не только представляли угрозу для населения, но и затопляли уже разрабатываемые или подлежащие разработке залежи полезных ископаемых. Тогда твой прадедушка и предложил произвести направленный взрыв, но не обычный, а сложный, с тем, чтобы одновременно проложить новое русло для реки и воздвигнуть защитную дамбу, предохраняющую от новых угроз затопления.

В соответствии с расчетами моего отца, взрыв должен был быть очень мощным и поэтому население домов, расположенных наиболее близко к месту взрыва, эвакуировали на другой край поселка. В числе таких жителей оказались и мы сами, да и вообще семьи всего руководства управления. Взрыв должен был произойти в 10 часов утра, и все с нетерпением ожидали этого момента. Когда прогремел взрыв, и пронеслась ударная волна, оказалось, что пострадали только стекла в окнах некоторых домов. А к 12 часам дня пришло сообщение, что все запланированное свершилось и теперь осталось только провести дополнительные работы с помощью средств малой механизации. Все поздравляли моего отца, потому что в условиях вечной мерзлоты такие взрывы ранее не проводились. В дальнейшем к помощи отца в организации подобных проектов обращались неоднократно. Последний раз в конце 50-х годов при прокладке дороги, соединяющей центр г. Тбилиси с новым жилым районом Сабуртало.

Начиная с 1952 года, когда я учился в третьем классе, папа стал брать меня с собой в командировки. Как я любил эти поездки словами не передать. Ездили мы на служебной машине марки «Победа» с водителем дядей Борей Обычно для таких поездок со мной папа выбирал август, потому что было ещё тепло и уже не было надоедливых комаров. Да и Колымская фауна в это время была необычайно красива. Только представь себе, Вовка, сопки, покрытые растительностью, которая переливается всеми цветами радуги, а на горных вершинах лежит белый, белый снег. Надо быть художником, для того чтобы передать эту красоту.

Брал меня папа в короткие командировки, чтобы мы успели обернуться за сутки. И все равно мама волновалась за меня и всячески пыталась отговорить отца от подобных экспериментов. Но он считал, что такие поездки полезны для меня, ведь, кроме того, что они сближали нас, я узнавал при этом много нового о том, как живут и работают в тяжелых условиях люди. Такого рода знания дорогого стоят. Однажды мне удалось даже спуститься в шахту и своими глазами увидеть, что такое работа горняков в условиях вечной мерзлоты. При этом надо помнить, что большинство из них были заключенными. После одной из таких поездок я получил в подарок настоящую шахтерскую каску с лампочкой и аккумуляторной батареей.

В 1952 году к нам в гости приехала тетя Жека, которая уже три года работала на Колыме и была руководителем крупной геологической партии. Она ещё долго проработала на Крайнем севере, вышла там замуж, родила двух дочерей – Светочку и Наденьку, а они приходятся тебе двоюродными бабушками. Ну, о них речь будет ещё впереди, а в тот приезд тетя Жека привезла с собой шкуру огромного бурого медведя. Его подстрелили её сотрудники, потому что это был медведь-шатун, представлявший опасность для людей.

В эти годы папа с мамой старались уделять мне как можно больше времени, хотя было его у них не так уж и много. Ведь работали тогда шесть дней в неделю, а рабочий день, как у папы, так и у мамы был не нормированный, т.е. с работы они возвращались и в восемь и в десять часов вечера. И все-таки папа находил для меня часок другой, естественно в воскресение. Помню, как он по памяти рассказывал мне новеллы О. Генри, которые тогда по каким то причинам не издавались. Особенно запомнилась мне одна новелла, а именно «Обращение Джимми Валентайна». В последствии я прочел почти все вещи О. Генри, но эта новелла так и осталась самой любимой.

А мама пыталась привить мне любовь к поэзии, читая стихи А. Блока. Тогда мне очень нравилось стихотворение, в котором есть такие строчки: «В голубой далёкой спаленке твой ребенок опочил. Тихо вылез карлик маленький и часы остановил». В нашей библиотеке есть и Генри и Блок, так, что ты всегда можешь, если захочешь, познакомиться с произведениями этих писателей.

На этом буду заканчивать рассказ о нашей жизни в Усть-Омчуге. В феврале 1953 года папе и маме предоставили отпуск на целых шесть месяцев, и у нас появилась возможность отправиться всей семьей на материк. Летели мы самолетом, но не обычным рейсом, потому что самолет этот перегоняли в Москву на капитальный ремонт. Командир экипажа был хорошим папиным знакомым и поэтому согласился взять нас на борт. Больше всех, конечно же, был доволен я, ведь лётчики позволяли мне заходить в кабину и даже сидеть в кресле пилота, когда полет проходил в режиме автопилотирования. Вот только мама все время очень боялась этого полёта, ведь самолет направлялся на ремонт. Но ничего с нами не случилось, и через четверо суток мы благополучно приземлились в Москве в аэропорту Внуково.

В Москве мы пробыли две недели, навестили своих родственников и поездом отправились в Тбилиси.


Глава 1.4. И снова Тбилиси.


Столице Грузии уже более 1500 лет. Это один из красивейших городов, которые я когда-либо посещал. Пытаться передать словами его красоту не возможно, это надо видеть. Хочется надеяться, мой дорогой внук, что когда-нибудь ты посетишь этот город. Тогда перед твоими глазами предстанет стремительно несущая свои воды Кура, с грозным Метехским замком на левом берегу и остатками «седой» от древности крепости Нарикала – на правом. Взойдёшь на Мтацминда с её знаменитым Пантеоном и красивейшим фуникулёром, восхитишься открывающимся с её вершины видом на вечерний Тбилиси. Не перечесть всего, чем может восхитить этот город. Да и очень многое связывает меня с ним. Здесь нашли свой последний приют мама и папа, жили и живут многочисленные родственники. Здесь прошли годы моей юности, в этом городе я работал и учился, здесь приобрел и потерял одного из лучших друзей.

Однако вернемся в 1953 год. Как только мы приехали на место, возник вопрос, что делать с моей учебой, ведь я должен был окончить четвертый класс. Поскольку поселились мы у бабы Капы, а недалеко от её дома находилась 21-ая мужская школа, то туда меня и определили. Нет, Вовка, я не оговорился, именно в мужскую школу. В те годы в Грузии ещё сохранялось раздельное обучение для мальчиков и девочек.

Как только я начал учёбу, мама и папа отбыли отдыхать в г. Пятигорск, а я остался жить с бабушкой. Скажу прямо, что ничем примечательным период обучения в 21-ой школе мне не запомнился. Сама учёба, как и ранее, давалась легко, тем более что от занятий грузинским языком меня освободили.

От этого периода моей жизни в памяти остались два момента. Первое, что поразило меня так это отношение учителей к ученикам. Кроме обычных и привычных наказаний типа удаления из класса, вызов родителей и т.п., здесь применялись телесные наказания. Выглядело это так. Учительница, мужчин учителей почему-то не было, заставляла провинившегося ученика вытянуть над партой руки, а потом несколько раз ударяла по ним длинной, толстой линейкой. Честно говоря, было не столько больно, как обидно, причём обидно до слёз. Применялся и совсем уж непонятный для меня метод наказания – временное исключение провинившегося из школы. Для некоторых это было не наказание, а праздник.

Другое событие, запавшее в мою память, связано с 5 марта 1953 года – днём смерти И.В. Сталина. Всем пионерам, а я уже был в их числе, приходилось в день похорон стоять по 2 часа в почетном карауле у бюста Сталина, который установили в актовом зале нашей школы. Поскольку все мы во время этой церемонии рыдали, впрочем, как и взрослые, то зрелище было потрясающим. О том, кто такой И.В. Сталин я тебе рассказывать не буду. Даже сейчас историки и прочие специалисты не могут придти к однозначной оценке роли и места этого «вождя всех трудящихся» в истории нашей страны. Если хочешь, Вовка, разбирайся сам. Зато о пионерах могу кое-что тебе пояснить, тем более что с этим понятием ты уже сталкивался, когда смотрел мультфильмы про Чебурашку.

Давным-давно, когда ещё твой прадедушка Коля был маленьким, а наша страна называлась Союзом Советских Социалистических Республик, была создана специальная детская организация. В неё принимали самых лучших учеников. Название этой организации было «Пионерская организация имени В.И. Ленина», а тех, кого в неё принимали, называли пионерами. Вообще то пионер это английское слово «pioneer» и означает оно «первый» или «первооткрыватель». Поэтому и считалось, что пионеры должны быть первыми в учебе, поведении и в других школьных, да и не только школьных делах. Однако со временем в пионеры стали принимать почти всех школьников, за исключением самых отъявленных хулиганов. Самым приятным в этой организации было то, что на летние каникулы пионеры могли выезжать в пионерские лагеря, пожалуйста, не путай с лагерями для заключенных. Пионеры очень весело проводили время, ходили в походы, жгли костры, играли во всякие игры. По крайней мере, так было у нас на Колыме. Впрочем, у твоего папы, возможно, совершенно другие впечатления о пионерском детстве.

Да, забыл сказать тебе, что В.И. Ленин это тоже «вождь и учитель», но уже «всех народов». Ну, и хватит об этом.

Как я уже писал ранее, жили мы вместе с бабой Капой. Наша однокомнатная квартира находилась по улице Клары Цеткин на первом этаже двухэтажного дома. Из нашей квартиры можно было выйти прямо на огромный балкон, одно из любимых мест для игр детей, живущих не только в нашем доме, но и по соседству. Все эти дома располагались так, что образовывали большой двор, в котором мы играли в войну, в казаки-разбойники, лазали по подвалам, играя в прятки. Во дворе росло несколько фруктовых деревьев, но до конца созреть фрукты не успевали, потому что мы обрывали и съедали их ещё до того.

Было у нас и ещё одно увлечение. Дело в том, что на втором этаже нашего дома жил директор Тбилисского театра юного зрителя, и под его руководством мы ставили настоящие спектакли. Нам очень нравилось самим принимать участие в изготовлении костюмов, подготовке декораций, а самое главное исполнять роли. На представления собирались родители и просто соседи и, по окончании спектакля, награждали нас бурными аплодисментами. Сразу скажу тебе, Вовка, что уже тогда проявилось отсутствие у меня артистического таланта, а потому стать артистом театра или кино я и не пытался.

У одного из жителей нашего двора имелась домашняя киноустановка, и иногда по вечерам он демонстрировал для всех кинофильмы, от чего и взрослые и детвора пребывали в восторге. Правда баба Капа была лишена этого удовольствия, потому как уже тогда очень плохо видела, настолько плохо, что не могла сама даже в магазин сходить. Все необходимые покупки, особенно по части продовольствия, делал я, благо свободного от учёбы времени у меня было достаточно. Письменные домашние задания готовились мною ёщё в школе, а для дома оставались только устные предметы, но благодаря моей хорошей памяти много времени это не отнимало.

Почти каждую неделю я навещал бабулю Тамару, ходил в гости к тёте Нине и к маминой подруге Нателе, у которой была дочка Нана, очень красивая с великолепными косами. Она была старше меня лет на шесть и относилась ко мне как к маленькому. А ведь я был тайно влюблен в неё, но к моему счастью об этом так никто и не узнал. Вот так я впервые влюбился в десять лет. Жили большинство наших родственников и знакомых довольно близко. Так до бабули Тамары пешком можно было добраться за двадцать минут, ещё столько же уходило на дорогу к тете Нине и к Нателе. Дальше всех жил мой дядя Гига, к нему надо было добираться на троллейбусе и на дорогу уходило минут сорок.

Вот так мы и жили, пока не вернулись из Пятигорска мама и папа. К этому моменту занятия в школе закончились, я успешно сдал экзамены и был переведен в пятый класс. До окончания отпуска родителей оставалось ещё два с половиной месяца, и возник естественный вопрос, что делать дальше. Надо сказать, что папа с мамой получили в качестве отпускных достаточно большую, по тем временам, сумму денег. На них можно было купить небольшой дачный домик в окрестностях Тбилиси и в придачу автомобиль. Однако родители решили, что мы потратим эти деньги на путешествие, что мы и сделали.

Первым делом мы отправились в Батуми, где сели на теплоход «Россия». По тем временам это был самый комфортабельный теплоход на Черном море. Трехпалубный, с одним или двумя бассейнами, каютами люкс, всевозможными барами и ресторанами, он производил потрясающее впечатление. Для меня купили билет в одноместную каюту и я места себе не находил от восторга, а когда обнаружил у себя в каюте спасательный пробковый жилет, то был просто вне себя от гордости, ведь это приобщало меня к миру взрослых.

Конечной целью нашего путешествия на «России» был, хорошо знакомый тебе, город Ялта. Плавание наше было очень интересным, ведь по пути в Ялту мы заходили и в другие порты, совершали экскурсии по городам Поти, Сухуми, Туапсе. На самом теплоходе с удовольствием купались в бассейне, а по вечерам смотрели кинофильмы или выступления артистов. Когда мы пришли к месту назначения, то решили остановиться в Ялте дней на десять. Нам удалось снять комнату почти на берегу моря, и с утра я и папа бежали купаться. Мама плохо переносила солнечные лучи и поэтому редко составляла нам компанию. Правда у неё был шикарный китайский противосолнечный зонтик, но она брала его с собой, когда мы выходили в город и осматривали его достопримечательности. Моей мечтой было взойти на гору Ай Петри, но для мамы это было бы весьма затруднительно, поэтому папа отговорил меня от этой задумки. Десять дней пролетели быстро и мы, взяв такси, отправились в Севастополь. Для обычных граждан посещение Севастополя было невозможным делом, т.к. в то время это был закрытый город. Но папино удостоверение работника Дальстроя оказалось достаточным для того, чтобы наше такси пропустили на главную базу Черноморского флота.

И, вот, мы въехали в Севастополь, прославленный город-герой. Первое, что поразило меня, это белизна города, дома которого были построены из ракушечника. Город был уже почти весь воссоздан после войны, а вот возрождением его занимался мамин двоюродный брат Арчил Викторович Геловани или дядя Ачико, как я его называл. Это был замечательный человек не один раз, сыгравший решающую роль в моей судьбе, но об этом расскажу позже. А сейчас могу только сказать, что именно у Геловани мы и остановились. Жил он вместе с женой Кето Владимировной и сыном Виктором, который, как тогда, так и сейчас остался для меня просто Викой, хотя теперь это известный учёный, академик Российской академии наук. Хочу сказать тебе, Вовка, что если тебя захочется подробно ознакомиться с жизнью А.В. Геловани, твоего, как никак родственника, ты сможешь сделать это, прочитав книгу «Маршал созидатель», которая имеется в нашей библиотеке. В частности, из неё можно узнать, что с шести лет маленький Арчил рос в семье твоего прапрадедушки вместе с бабой Кети.

Поскольку в то время мне было всего одиннадцать лет, на меня ошеломляющее впечатление произвело посещение боевых кораблей Черноморского флота, которое для нас организовал дядя Ачико. Ну, и, конечно же, я был в восторге от экскурсий по местам боевой славы Севастополя. Особенно тех мест, которые были связаны с героической обороной города ещё во время русско-турецкой войны 1854-56 г.г. Очень нравился мне памятник погибшим кораблям, возле которого детвора любила плавать, а, особенно, нырять с его постамента. К сожалению, всему, даже самому хорошему, приходит конец. Подходил к концу и наш отпуск, пора было возвращаться в Тбилиси. Это время, проведенное вместе с отцом и мамой, навсегда врезалась в мою память, как одно из лучших в моём, в общем, счастливом и интересном детстве.

Как и на чем, мы возвращались в Тбилиси, я совершенно не помню. В столице Грузии мы пробыли недели две, затем папа и я отправились в Усть-Омчуг, а мама осталась в Тбилиси на курсах усовершенствования врачей. До Москвы мы долетели самолетом, а потом поездом направились в г. Хабаровск. Путь предстоял нам не близкий, но интересный, ведь по дороге мы должны были посетить множество городов. К сожалению, запомнились мне только два Новосибирск и Хабаровск. В Новосибирске папа купил для мамы китайскую шкатулку, инкрустированную перламутром, ту самую, в которой ты так любишь копаться. А Хабаровск запомнился трехдневным ожиданием лётной погоды, да ещё своеобразным расположением города, который раскинулся как бы на двух сопках. Но вот дали, наконец, погоду и мы вылетели в Магадан, а оттуда на папиной служебной машине выехали в Усть-Омчуг. Близилось первое сентября, начало нового учебного года.