Название : " Проклятые "
| Вид материала | Документы |
- Литературе "проклятые вопросы" и предлагает свои варианты ответов, 6918.49kb.
- Списки летнего чтения по истории Русь и Византия., 29.61kb.
- Название зачеркнуто, 3503.04kb.
- Отчет о прохождении преддипломной практики в (название организации), 41.94kb.
- 40-е 50-е поиск ответов на «проклятые» вопросы эпохи история как трагедия, история, 27.25kb.
- Сильвия Браун Бог, творение и инструменты для жизни, 3072.68kb.
- Темы: Премьера на «Домашнем»! Сериал «Проклятые короли», 120.64kb.
- Книга 1 Серия: Атлант расправил плечи 1 «Атлант расправил плечи. Книга, 5440.13kb.
- Название проекта, 1045.5kb.
- Название учреждения, 420.86kb.
– Мы воевали на стороне Криса, когда он предъявил права на эту землю. Когда Крис полюбил Ран и решил венчаться, мы решили, что это воля божья. Дети Рании наследуют землю своих предков и справедливость будет восстановлена. Потом появился ты. Рания только потому не убила тебя, что боялась, что ее грех падет на детей. Ну, а все остальное ты знаешь…
– Крис знает, кто вы?
Молчание в ответ.Он не рискнет будущим наследников князя даже в разговоре со мной.
– Простите, хозяин, можно мне прилечь? Я устал…
Хабиб вздрагивает всем телом, словно я ударил его. Нет, его имя теперь прежнее –хозяин.
– Как пожелаешь. Ты в этом доме теперь такой же хозяин, как и я…
Я ложусь на жесткую поверхность, подсовываю под голову тоненькую подушку. Нельзя иначе. Как он сказал… «Делать так, чтобы не возобновлять боль». Да душу раздирает такая боль, что даже кричать нет сил. Даже просто вырваться нет сил. Хабиб садится в ногах и осторожно касается моих заледеневших ступней.Е го руки горячие, мне становится теплее. Но мне все равно.
– Ты был прощен за все, Снежок. Неужели ты этого сам не понимаешь? Тебе не в чем раскаиваться. Ты искупил свою вину. Да и невелика она была. Скорее всего, чьи-то злые слова, павшие проклятием.
– Почему ты так считаешь? – Мне не хочется спорить с ним.
– Да просто потому, что я не настолько великий лекарь, чтобы излечить изломанную спину и вернуть мужскую силу через неполные два месяца. И уж, тем более, никакими снадобьями я не смогу добиться, чтобы меня полюбили.
– Тебе это так важно? Но есть же Нун…
– Верно. Но Нун дает мне ощущение радости, а с тобой я ощущаю себя живым. Я ведь уже очень долго живу здесь один…
– У тебя есть семья?
– Братья и сестры. Но они далеко. Лишь Рания рядом.Так было определено.
– Кем?
– Старшим в роду в то время, когда я был всего лишь наследником. Теперь старшинство мое. Если я умру, его наследует мой младший брат.
– А дети? Жена? Или у вас жены?
– У нас разрешено и то, и другое. Но у меня никого нет. И не было никогда.
– Почему?
– Так было определено.
– Не понимаю.
– Я тоже многого не понимаю в ваших законах, хотя изучал их.
Я пытаюсь представить, как это – жить одному все свою жизнь, охраняя мифическое право на земли. Никогда никого не любить. Подчиняться каким-то странным законам и знать, что никто никогда ни за что не спросит. Но продолжать жить и соблюдать их. Ох, как страшно-то! Белая снежная безжизненная пустыня, заполненная сбором крупиц ненужных знаний, воинскими забавами, легкими отношениями с женщинами. И ничего впереди. Только смерть с гордым сознанием выполненного долга!
– Хабиб!
От охватившего меня ужаса я вскакиваю и вцепляюсь в него изо всех сил.
– Да ведь это так страшно!
– Что именно, Снежок, что страшного в моей жизни?
Я теряюсь с ответом, не знаю, что сказать, только понимаю сердцем, что это несправедливо и неправильно, – заставлять его так жить. Тычусь в его плечо лбом и только повторяю:
– Ох, Хабиб, так не должно быть, не должно!
Он повторяет эхом:
– Не должно… А ты говоришь, что не прощен… Глупый Снежок, если ты понимаешь это, то, видимо, сердце твое живо.
Я торопливо целую его губы, чтобы согреть заснеженную пустыню, разогнать тучи в его сердце. Не могу удержаться. Умом все понимаю, но удержаться не могу. Вижу совершенно растерянные черные глаза, странно стеклянно поблескивающие, и целую длинные ресницы, тонкие гибкие брови, виски, его белые волосы.
– Снежочек мой, что же ты вытворяешь-то?
От его теплого и полного какого-то детского удивления голоса я совершенно теряю голову, мы валимся на пол, благо, что там какой-то мех подстелен. И не можем встать и дойти до его ложа очень долго.
Я слышу только его задыхающийся, счастливый, прерывающийся голос:
– Снежок, Снежок, мой Снежок! Люблю ведь!..
Наверное, бывают дни, которые помнишь всю жизнь. Горестные дни забываются, стираются из памяти, оставляя за собой только неосознанные слезы. Когда же ты счастлив, то каждое событие прячется в драгоценную шкатулку и потом эти сладкие мгновения можно вынимать из нее и рассматривать долго, словно разноцветные драгоценности, любуясь бликами на стенах и гранях камня.Те дни… Они остались драгоценными камнями. Когда мне худо или мы ссоримся по пустякам, я вынимаю свои драгоценности и они разгоняют мрак в наших сердцах.
Эти дни… Они были наполнены светом, разговорами и любовью. И еще… Снежная пелена исчезла к утру первого нашего совместного дня. Хабиб водил меня по своему дому и на псарню, в зверинец с дикими ярко-желтыми пятнистыми кошками,к оторых он называл леопардами, на конюшню и в курятник, в котором жили далеко не куры, а дивные птицы с радужными хвостами и резкими голосами – павлины. Преходящие слуги у него, конечно, были, но я долго не видел их. Они деликатно давали мне возможность привыкнуть к дому. А в те дни подходы к дому и вовсе были завалены остатками снега. Мы разбирали мою одежду,р ассматривали подаренное им мне оружие. Немного пытались фехтовать, и он все время поддавался, боясь, что я сорвусь и надорву спину. Я злился, а он целовал меня и смеялся.
Несколько раз в гости приезжала Нун. Так вышло,что я на время уступал ей права на Хабиба, а сам отправлялся спать. И они обязательно будили меня, чтобы приласкать и немного поиграть со мною. Потом я засыпал снова, а они продолжали свои любовные игры до утра. Почему-то так вышло, что я не ревновал Хабиба к Нун, а она с удовольствием ласкала и целовала меня, не считая соперником. Просто мы занимали разное место в жизни хозяина, и были нужны ему оба. Она очень смеялась, когда узнала, что данное ею мне прозвище Снежок оказалось любимым у Хабиба.
Дни шли и ничто не омрачало их. Я стал постепенно забывать прошлое…
Дверь провалилась в дом с грохотом под напором штурмующих ее людей. Мы только что болтали у очага, но Хабиб привычно рванул из-за пояса саблю, зашвыривая меня к себе за спину. Ну уж нет, я тоже далеко не ребенок! Я схватил меч со стены. И обернулся на жуткий, угрожающий голос Хабиба.
Перед нами стоял Крис. Лицо было белым от сдерживаемого бешенства, осунувшимся, похудевшим. Но в глазах полыхнуло огромное удивление, когда он разглядел лицо Хабиба.
– Ты?!! – Он прорычал это.
– Убери людей…
Вот тогда я впервые увидел любимого в ярости. Обычно спокойный, терпеливый, разумный Хабиб стоял перед Крисом, держа оружие в боевом положении. Нужно было только размахнуться. Скулы пылали алым румянцем, ноздри раздувались, как у капризного породистого коня. Окаменело лицо. И глаза… Яростный их блеск ослеплял.
Крис резко повел головой и воины мгновенно испарились из дома, только холодный ветер задувал из опустошенного дверного проема.
– Я думал, что ты вернулся домой. Давно уже…
– И оставил Ран в полной твоей власти, учитывая, что ты творил эти пять лет? Нет, я всегда был здесь!
– И решил задачу другим способом – забрав у меня его?
– Ты же знаешь, до чего дошло дело! Или ты хотел, чтобы в доме пролилась кровь? Ты-то куда смотрел столько времени, князь?
– Не твое дело!
– Нет, мое! И ты это знаешь!
Крис резко замахивается плетью. Слава Богу, у него хватает разума не обнажить меч.
– Крис, прошу!
Мне удается встать между ними. Если кто-то и начнет бой, то первым пострадаю я. И я очень надеюсь, что они оба это понимают.
Князь изо всех сил старается сдерживаться, когда обращается ко мне.
– Эйвин, я знаю, что произошло, но я не виню тебя. Все бывает. Не надо бояться наказания, возвращайся. Мальчишки больше близко не подойдут к твоим покоям.
– Крис, не надо!
– Он же держит тебя заложником, защищая своих племянников, Эйвин, пойми это! Я заберу тебя и уеду. Вот и все.
– Крис, оставь меня здесь. Я не хочу возвращаться. Оставь. И прости меня, если сможешь…
– Что?!!
Хабиб молчит, низко опустив голову, скрывая глаза. Сабля опущена до самого пола. Он не хочет ни нападать, ни защищаться.
– Крис!
Князь отчаянно мотает головой, словно животное на охоте пытается сбросить охотничью сеть, опутавшую его.
– Хабиб, пожалуйста, дай нам немного поговорить наедине.
Крис вздрагивает от моего обращения, а хозяин перемещается ближе к двери. Там холодно, но, похоже, он просто боится, что князь схватит меня за руку и уволочет силой.
– Крис…
Мой друг поднимает голову и внимательно смотрит на меня. Из всего, что я помню из детства, у Криса остались только зеленовато-синие глаза да широкий смешливый рот, который сейчас и улыбается-то редко.
– Я люблю его, Крис…
На лице моего друга такое смятение чувств, что я просто и не знаю, как вести себя. Оторопелое изумление, испуг, смех, полная растерянность. Но вот признаки снова зарождающегося гнева. Брови сурово сходятся на переносице.
– Ты знаешь, кто он?
– Брат княгини Марии… Сарацин… Мой возлюбленный…
– Ты же всегда…
– Иногда боги смеются над нами, Крис. Я с ним по своей воле, меня никто не принуждал. И мне очень хорошо с ним. Пожалуйста, оставь нас в покое.
– Ты не понимаешь,Эйвин!
– Крис, я с ним уже почти три месяца. Я не знаю, что будет с нами дальше, но пока он дает мне счастье. Я очень прошу…
Крис упрямо наклоняет голову, разглядывая мое лицо. Потом переводит взгляд на одежду, потом почему-то на мои босые ноги и на пол, застланный войлоком и мехом.
– Твои волосы сильно отросли. И снова стали виться…
Я киваю.
– Взгляд стал человеческим и на лице румянец…
Я неловко пытаюсь улыбнуться.
– Боли исчезли? И еще…
Я вспыхиваю, словно девственный мальчишка, но здесь нельзя лгать.
– Да…
– Его травы?
– Не знаю. Он говорит, что просто вышел срок моего проклятия.
– Возможно…
Крис молчит, упрямо наклонив голову. А я смотрю на него и вспоминаю первый день нашего знакомства, когда незнакомый мальчишка вступился за меня и больно отмутузил одного из моих старших братьев. Крис мог быть любым, но он любил справедливость. Тогда… Прошло слишком много лет.
– Хорошо. Господин Хабиб, вы можете не прислушиваться в нашему разговору, а подойти поближе.
Мгновенно хозяин оказывается возле нас. Крис зло усмехается.
– Я узнал много нового. И самое главное из всех известий – вы сумели научить любить Эйвина. Я этого сделать не сумел, как ни пытался…
– Крис…
– Помолчи немного… Он останется с вами, в вашем доме. Преследовать за его похищение кого-либо я не буду, обещаю. Но не приведи господи, узнаю, что у вас что-то не так, не взыщите – убью на месте.
Тонкие брови Хабиба внезапно иронично взлетают вверх. Если вспомнить, что происходило с Ран эти четыре с половиной года, то угрозу должен как раз озвучивать он, а не Крис.
– Я знаю, что виноват перед Ран, вами и Эйвином. Если вам достаточно моих извинений, то я сейчас приношу их. Если хотите поединка, то…
– Мой господин, кто же будет вызывать на поединок собственного князя, да еще и зятя вдобавок! Мне достаточно…
– Крис, я прошу простить меня за все…
Слова царапают мне горло. Но я немало попортил ему крови, пытаясь отомстить за свою судьбу. А, оказывается, в ней просто должен был появиться Хабиб.
– Ладно, Эйвин. Просто будь счастлив!
Крис резко поворачивается и твердо идет к выходу. Все решено, что еще делать-то в этом доме!
– Мой князь, пусть ваши люди приставят дверь туда, откуда они ее высадили. Все-таки осень, зима скоро!
Тихое ругательство в ответ. Крис даже не повернулся. Но десяток ражих молодцов немало повозились, чтобы посадить обратно на петли тяжеленную дубовую дверь. По-моему, Хабиб очень повеселился, глядя на их усилия. Наконец и они ушли…
А к вечеру пошел снег. Мой хозяин выскользнул за порог, окликнул меня. Я выглянул из восстановленной двери и получил ощутимый удар в плечо круглым холодным шариком. Заорал от неожиданности и обиды, швырнул его обратно, но не попал. Через минуту Хабиб уже целовал поврежденное место, держа шарик в руке.
– Ты же спрашивал, что такое снежок? Ну вот он, мячик из снега…
– Или я?
– Или ты, – блаженно соглашается Хабиб, прерывая поцелуй. И снова начинает целоваться.
Ладно, пусть так и будет. Тихий снег, мягко ложащийся на землю, смешные мячики из него. Сердце изо льда, которое сумел растопить сарацин… Боги любят пошутить… Лишь бы шутки хорошо заканчивались.