Geum.ru

Название: Хроноворот моей памяти

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   24   25   26   27   28   29   30   31   ...   34

Я встал и, подойдя к Поттеру, поцеловал его в губы. Он с жаром ответил на поцелуй, хотя понятия не имел, чем его заслужил.

 

***

Я нашел Иону в ее комнате, в которой девушка проводила не так уж много времени, и удивился, застав ее за сбором немногочисленных пожитков.

– Решили сменить жилище?

Она поприветствовала меня кивком и продолжила складывать сумку.

– Нет, мистер Снейп. Просто прибираюсь. Легче выкидывать сразу всем скопом. Сейчас такие времена… Неизвестно, что может случиться завтра, а я не хочу оставлять после себя беспорядок.

Я не мог не заметить, что она очень раздражена. Ее бледные руки так утрамбовывали одежду, что ткань почти трещала, выражая возмущение хозяйки нарядов.

– Разве в случае смерти вам будет не все равно, что произойдет с вашими вещами?

– Не знаю. Я не помню, умирала ли раньше.

– Какие мрачные мысли. Может, для них еще рано? Я пришел поговорить с вами о Кристиане.

Она кивнула.

– Ну, расскажите мне о нем.

Я ухмыльнулся.

– Вообще-то, это я должен был попросить вас о нем рассказать. Вы же были одними из самых первых членов Сопротивления и, кажется, дружили.

– Дружили? Да, наверное. Что же такого вам о нем рассказать? Кристиан мертв, а значит, больше не существует. Вы любите разговаривать о несущественном? Да, он был хорошим человеком, верным своим личным идеалам, но иногда, как все мы, совершал фатальные ошибки. Поговорите о нем с Эдмондом. Хотя я сомневаюсь, что этот разговор сможет убедить его быть менее жестоким с людьми, которые его ценят.

Я сел в одно из кресел в ее комнате, поразившись обилию в ее апартаментах белых вещей. Вообще-то, этот цвет должен был радовать глаз, но меня отчего-то наводил на мысли о саване.

– Что-то случилось?

Иона покачала головой.

– Ничего. Просто если я буду болтать лишнее – ускорю свой процесс расставания с любимыми платьями.

Признаюсь, что ровным счетом ничего не понимал. У Эдмонда всегда были отличные отношения с этой девушкой. Он часто интересовался ее мнением, словно в тех бредовых фразах, что она порой произносила, действительно видел особый смысл.

– Знаете, я не люблю загадки. И понятия не имею, о чем вы говорите и чего боитесь.

– Знаю. Кристиан тоже не понимал. Я просила его не заключать сомнительных сделок с собственной совестью, но он не послушал меня и стал ритуальной жертвой. Все, что творится вокруг, очень похоже на ритуал, правда?

– Нет.

Она выпрямилась, гневно на меня посмотрев, а потом подошла к двери и выглянула в коридор. Убедившись, что там никого нет, она закрыла ее на ключ, а потом, обернувшись, тихо заговорила:

– Вы будете меня слушать, Снейп? Попытаетесь понять?

Я пожал плечами. У меня возникло скверное ощущение, что ничего хорошего она не расскажет.

– Не знаю. Вы же доверяли Эдмонду. Что он сделал?

Она закрыла глаза.

– Это место… Вам нравится это место?

– Вы о замке? – я честно задумался.– Не знаю. У меня с ним связано слишком много противоречивых воспоминаний.

Она кивнула.

– Draco Dormiens Numquam Titillandus. Дракон не может спать вечность… Вас просят не будить его, вы стараетесь, но рано или поздно время его пробуждения все равно приходит, и тогда наступает час великих свершений или бед.

– Я полагаю, вы сейчас рассуждаете в переносном смысле?

Она никак не отреагировала на мои слова.

– Львы, змеи, барсуки и даже орлы… Все могут жить у логова спящего дракона, согретые его теплом, но когда чудовище пробуждается, оно изымает свою кровавую плату за постой, за их покой, что он берег, отпугивая охотников, и пожирает несчастных животных, а потом снова погружается в сон. Львы, змеи, барсуки и даже орлы… Никто не спасается от его голода. Дракон спит долго, для него еще не пришло время бодрствовать, однако, его будят, тревожат намеренно.

Эти слова не подходили ей. Еще никогда на моей памяти она не рассуждала, выбирая настолько бредовые понятия. Так загадочно могла бы в былые времена вещать уличная провидица, пытающаяся на базарной площади выманить пару монет у доверчивых магглов. Иона всегда казалась мне особой, склонной к более тонким эффектам. Все ее проделки и туманные разговоры несли в себе хоть тень смысла.

– Что вы пытаетесь сказать мне?

Она открыла глаза.

– У вас, в отличие от меня, еще есть шанс. Покиньте замок, мистер Снейп, сделайте это тайно, иначе вам не спасти того, кто вам дорог. Змея затеяла опасную игру, и она вас подобру не отпустит. Она разбудит спящего дракона, заставит смелого льва принять бой, и он будет повержен. Лев – не феникс, ему не возродиться из пепла... Орел не сможет уберечь его, потому что для того, чтобы заставить льва сражаться, должна пролиться и его кровь тоже… Змея не отступится. Она уничтожит тот мир, который мы все знаем. Я умоляла ее одуматься, но змея жестоко наказала меня за эту попытку. Она никого не боится, кроме человека, много раз рожденного в час кота. Змеи склонны к почтению перед мудростью, а она не знает, сколько ее можно было накопить за такое количество жизней.

Это высказывание меня шокировало. Слишком много попаданий в мое существование. Намеки… Эта женщина имела скверную привычку много читать.

– Много раз? Говорят, у кошки всего девять жизней.

Луна устало улыбнулась.

– А кто их может точно сосчитать? Восемь, три, двенадцать – какая разница? Главное – гарь. От ваших рук все еще пахнет чьим-то сгоревшим прошлым. Фальшивым, но ведь змея не слепа, она, как никто, умеет сопоставлять факты. Вязь имен, которые вы для себя и других выбираете; объем знаний, коим вы обладаете, – больше, чем может существовать у кого-либо. Змея не чужда мистики, даже несмотря на то, что вылупилась из яйца рациональности. Однако ей понадобилось обсудить свои догадки, чтобы подтвердить или опровергнуть эти странные предположения. Собеседница, наверное, разочаровала. Она сказала, что вечная память – это все еще не вечная жизнь. Постулат, из века в век манящий всех безумцев. Запомните: змея утратила страх перед всеми, кроме кота. Осмелится тот выступить против нее – будет погублен.

– Эдмонд боится меня? Он ищет вечную жизнь? Иона, вы сейчас говорите загадками, которые звучат как бредовые идеи. Вы можете рассуждать нормально?

Я злился. Ненавижу отсутствие конкретики. Если меня о чем-то предостерегают, то лучше было бы услышать последовательность доводов. Она покачала головой.

– Я не самоубийца. Ищите смысл в моих словах или уходите. Мне уже неважно, чем все это закончится, – она задумалась. – Впрочем, если вы хотите конкретных фактов… – она подобрала очередные бессмысленные слова. – Вы найдете их, если накануне Рождества вспомните о том, кто знает об этом месте больше, чем все другие, и пройдете путем, по которому вас не раз вело собственное сострадание.

Она еще удивляется, почему ее считают сумасшедшей? Я задал Лавгуд еще сотню вопросов, но она только молча продолжала собирать вещи, как будто меня вообще не было в комнате, и я вынужден был уйти, терзаемый очень нехорошим предчувствием. Больше всего меня, как ни странно, волновало то, что кто-то может догадываться о природе моих воспоминаний, и даже не столько бесил тот факт, что это Малфой, которого девушка так упрямо обзывала змеей, – сколько то, что Поттер сможет узнать о нем. Почему именно это так меня волновало?

 

***

– Что?

Я резко проснулся от того, что меня трясли за плечо. Вопрос, кто именно это мог сделать, в моей голове больше не возникал.

– Прости, ты снова кричал. Точнее – ругался.

На этот раз мне не требовалось уточнять, что именно мне снилось. Я помнил. В голове под раскатистый храп дракона все еще кружились львы, орлы и барсуки, а хитрый уж наблюдал за ними, греясь на камне. Кажется, все это происходило в час кота, и они отплясывали по десять кругов каждый, отчего я чувствовал, что на самом деле схожу с ума. Меня бесили все эти расплывчатые попытки создать подобие истины.

– Холодно.

Поттер встал и зашлепал босыми ногами по полу, чтобы подкинуть в камин дров. Растрепанный, завернувшийся в порыжевший плед, – ну чем не лев? Вот только мне не хотелось думать о том, что это снова наша с ним война. Пусть та, что была в прошлом, навеки останется последней. Он ничего не знает, не умеет и ни у кого не может быть причин снова желать принести его в жертву. Даже у меня. Тем более – у меня.

Он немного пошевелил угли кочергой и обернулся.

– Так лучше?

Все же у него совершенно колдовские глаза. Они помимо воли вытягивали из меня ответ.

– Да. Хорошо.

Поттер кивнул и снова забрался на диван. Тот был таким узким, что мальчишке приходилось лежать немного на мне. Впрочем, меня это почти не раздражало, только когда его волосы забивались в нос, иногда хотелось чихнуть, но я относил это к мелочам.

– Я разбудил тебя?

Он покачал головой. Вернее, поерзал ею по моему плечу.

– Нисколечко. Я еще даже не засыпал.

– Почему? Не устал за день?

– Устал. Ты же разрешил этой девочке прийти, и даже дверь не запер.

– Собирался сбежать? Мне пересмотреть свое решение?

– Нет, я не выйду из комнаты, и подбирать прутья с ней было здорово. Просто…

– Что не так?

– Не хочу говорить, – он накрылся пледом с головой. Я, неожиданно для самого себя, его пощекотал. В этом мальчишестве было что-то невероятно забавное. Поттер захихикал, но отстранил мою руку. – Ты даже в лице меняешься, когда я начинаю об этом рассказывать. Не хочу, чтобы ты думал, что я псих.

– Я так не думаю. – Почти правда, даже если мне самому она не нравится.

– Хорошо, я расскажу. Когда мы сегодня работали, я назвал ее Минервой. Не знаю, почему это имя всплыло в голове. Она удивилась, я соврал что-то про то, что она немного похожа на мою знакомую, но потом сколько ни смотрел на нее – все время перед глазами стояла худая пожилая женщина в очках. Я ей даже фамилию про себя вроде как придумал: Макгонагалл. – Моя рука, поглаживавшая его спину, застыла. Я был в ужасе. Поттер, кажется, тоже – потому что он начал безудержно покрывать поцелуями мое плечо. – Тебе это не нравится. Я не хотел говорить… К черту все это. Мне не нужны эти идиотские мысли, если они тебя расстраивают. – Он взял мое лицо в ладони и с жаром зашептал: – Не было, Северус… Ничего такого не было, я все выдумал. Это была шутка… – он осекся. Его лоб прижался к моему плечу и он замолчал. Потому что мы оба знали, что это была правда.

Не веря в то, что мой голос может звучать так ровно, я спросил:

– Такое уже случалось?

– Никогда.

Он дал слишком поспешный ответ.

– Такое уже случалось? – повторил я.

Он затряс головой.

– Нет.

– Ну хватит уже.

Когда он заговорил, его голос звучал монотонно.

– Ну да, странные мысли постоянно лезут в голову. Этот парень, Рэндом. Ему больше подходит имя Сириус, и, кажется, я как-то неправильно к нему привязан, необъяснимо, будто знаю его сто лет. Эту блондинку – Иону – должны звать Луна, я помню ее другой, не такой взрослой, и мне при взгляде на нее словно чего-то не хватает. У нее должно быть что-то… В голове крутится слово "дурацкое" – кажется, вот увижу это и точно пойму – она. Ее парень… Ну этот, со шрамом на лбу, его я тоже как будто немного помню. Не имя, а совсем другое лицо, и как что-то горит у него на голове, и ощущение, что я уже не могу смотреть на это и ничего не делать. А еще мне смешно, потому что имя того парня, что спас нас тогда от инквизиторов, написано первым словом в девизе замка. Но я не слишком понимаю, почему это весело, однако уверен, что в мире есть человек по имени Рон, который вдоволь посмеялся бы на эту тему. Таких странных мелочей очень много… Они все время кружатся вокруг меня, как назойливые мухи, меняют все вокруг.

Он вспоминает. Это уже невозможно отрицать. Я помню, как начинается этот процесс – всегда с каких-то мелочей. И первыми вспоминаются детали той жизни, с которой все началось. Со мной это всегда происходило в гораздо более раннем возрасте, но кто знает… У каждого своя судьба, и я сейчас не хочу спрашивать, за что ему все это. Впервые это с ним происходит, или он, как и я сам, – неприкаянный скиталец от жизни к жизни? Неважно. Не хочу знать… Ничего не хочу. У меня такое чувство, словно я снова наказан, только никак не могу вспомнить, что же за такой огромный грех я совершил в той жизни, за который все время расплачиваюсь. Помнил же о нем всегда, а сейчас никак не могу отыскать его в тоннах своего прошлого, что непомерным грузом лежит на душе.

– Подвинься.

– Нет, – его руки цепляются за меня еще сильнее, – не хочу.

– Подвинься, – что-то в моем голосе заставляет его послушаться.

С выражением беспомощности на лице он смотрит, как я встаю с постели и иду к окну. Как же холодно… Что-то ледяное пробирает до костей, и кажется, что мне не согреться, даже если я подожгу этот чертов замок. Уже не страшно. Ужас покинул меня в самый неподходящий момент, потому что даже я вынужден признать, что есть вещи, противопоставлять себя которым бессмысленно. Мне не переиграть судьбу. Черт, я только сейчас понял, что все это время я только и пытался, что сделать это, потому что не Поттера желал спасти от проблем и разочарований, а себя. Неважно, как и почему, но он вернулся в мою жизнь и стал той яркой вспышкой, которая заставила меня понять – я не хочу умирать. И забывать… я тоже ни черта не хочу. Мои воспоминания – мой яд, но именно они делают меня тем, кто я есть. Боль и одиночество – оно не в них, там ведь есть и что-то очень хорошее… Просто я никогда его не искал. Раньше, до того, как он сказал, что я ему нужен. И я поверил. Оказывается, мне не нужна смерть. Наоборот – я жажду жизни больше, чем кто-либо. И не в этом гребаном мире, гибели которому я так желал. Мне нужно место, где снег по-прежнему будет белым, а море – чистым. Моя маленькая личная вселенная, способная родиться из вспышки света, который Поттер каким-то образом протащил в мою жизнь. Вот только из нее еще ничего не родилось, а она уже гаснет, и мне… Мне лучше бы по-прежнему ничего не знать о своих желаниях.

– Это пройдет.

Он стоит сзади, качаясь с пятки на носок, и боится ко мне прикоснуться. Чего боится? Надо делать это сейчас, пока у него еще есть такое желание. Я поворачиваюсь и кладу руку ему на плечо.

– Неважно.

Он обнимает меня так, что почти больно, а я только и могу, что гладить его по спине. Мои мысли неподвижны. Я не хочу думать о том, что будет. Сколько времени уйдет на восстановление его памяти? Месяц? Неделя? Несколько дней? Как же я не хочу этой новой боли. Так почему делаю все, чтобы в полной мере ее почувствовать? Мне бы бежать от него, пока все еще так, как есть, но я знаю, что и шагу назад не сделаю, потому что… Потому что если бы он сейчас спросил меня, что я чувствую, кажется, мне не пришлось бы раздумывать над ответом. Но Поттер молчит, и это хорошо. Однажды признав, что мои чувства навсегда изменились, я уже не смогу себе лгать. А мне никак нельзя без этой привычки.

 

***

– Что это?

Лонгботтом быстро собирал со стола какие-то бумаги. Я этим утром был слишком рассеян, чтобы дать оценку его поспешным действиям.

– Ничего, просто кое-какие личные расчеты и заметки. Что с нашим зельем?

Он явно пытался сменить тему, но даже это было не в состоянии разбудить во мне любопытство.

– Нужно еще три дня на приготовление, а так оно почти готово. Думаю, на этот раз мы все сделали безошибочно.

– Хорошо. Значит, скоро Алан придет в себя, – он сам себе кивнул. – И мы, наконец, получим нужные сведения.

– Получим.

Разговор у нас отчего-то совершенно не клеился. Я, вроде бы, даже старался настроиться на общение, чтобы не возвращаться мыслями к Поттеру, но ничего не получалось.

– Сведения, которые содержатся в его машине... Как Эдмонд собирается их использовать?

Сол ухмыльнулся.

– Банковские системы, коды к сканерам слежения, карты станций телепортации, новейшие разработки маггловского оружия… Ну как вы думаете, к чему нам это? Думаю, он устроит массированную хакерскую атаку на магглов. Все их системы полетят к черту, на их восстановление даже с помощью Советов других стран уйдут годы. Им все это время будет совершенно не до нас. У Сопротивления будет шанс укрепить свои позиции и даже, если нам повезет, немного передохнуть.

– Звучит не слишком глобально для планов Эдмонда.

Сол неожиданно сухо добавил:

– А иных возможностей у него нет.

Этот резкий ответ, как ничто иное, убедил меня, что план "В" у Малфоя существует, но его правая рука и самый могущественный из сторонников не очень-то его одобряет. Это был, по меньшей мере, странный расклад. Сначала подружка Лонгботтома обзывает Люциуса змеей, а вот теперь и Невилл ведет себя странно. Неужели в тронном зале королевства не так спокойно, как мне думалось? Мне казалось, что это трио верхушки Сопротивления прекрасно ладит между собой.

– Что ж, нет – так нет.

Моя покладистость Лонгботтома успокоила.

– Вы последите за зельем без меня? Я буду приглядывать за ним ночью, а то сегодня днем у меня масса дел.

– Это не составит труда.

– Хорошо. Эдмонд просил меня проверить защиту замка. Я ее тестировал неделю назад, но он хочет, чтобы мы вместе еще раз все осмотрели и подумали о том, как ее усилить.

– Защиту замка? Мне казалось, вы не вносили никаких изменений, только поддерживали древние чары.

– Да, это так, но нас всегда волновал тот факт, что существует единый магический клубок всех заклинаний. Если его разрубить, мы все окажемся по уши в дерьме. Заклятье ненаходимости спадет, и спутники засекут нас за минуту.

О защите Хогвартса я знал все, потому что сам был его директором, и мог в полной мере оценить, насколько дешев был трюк Дамблдора с аппарацией из собственного кабинета. Все же ему нравилось казаться величайшим волшебником, хотя достаточно было просто ослабить пару ниточек в существующем клубке магических энергий. Для этого даже не нужно было, чтобы замок признавал тебя своим хозяином – просто надо было знать, где на каменном полу кабинета выписан невидимый силовой узор, и иметь некоторые познания в том, как управляться с такого рода магией.

– Нельзя перенести охранную печать, не разрушив ее.

Лонгботтом кивнул.

– Кажется, что нельзя, а на самом деле это просто еще одна загадка, над которой необходимо поразмыслить. Эдмонд хочет найти ответ, даже понимая, что это займет кучу времени. Думаю, он так волнуется после убийства Кристиана. Колби очень давно жил в замке, еще в те времена, когда все только исследовали его секреты. Он все знал о защите и о том, как она работает.

– Это причина, по которой Иона оставила свой пост подле тебя?

Он кивнул.

– Да. Эдмонд не может торчать в своих комнатах двадцать четыре часа в сутки, у него масса других дел, и когда он ими занят, в его покоях дежурит Иона.

Я подумал о том, что Невиллу, наверное, было непросто проводить по двадцать четыре часа в день рядом с женщиной, которая рассуждает о спящих драконах. Такую наверняка было очень сложно принимать… Почему меня так тянуло порассуждать о человеческих взаимоотношениях и сложностях в них? Не думать о Поттере. Это единственный приказ, которому я собирался следовать.

Уходя, Лонгботтом впустил в лабораторию Бес, которая тут же начала делиться со мной своими успехами в конструировании метел. Я готов был говорить сейчас о чем угодно, а потому благосклонно внимал ей пять минут, пока в лаборатории не возник перепуганный домовой эльф.

– Мистер Сол просит мистера Снейпа немедленно подняться наверх, в кабинет директора. Он сказал: дорога каждая секунда.

По его несчастной физиономии было понятно, что снова произошло нечто ужасное.

– Запрись. Никого не впускай, – приказал я Бес и побежал к двери, предоставляя девчонке возможность подробнее допросить вестника. – Потуши огонь под зельем.

Иногда я доверяю собственной интуиции, и сейчас она подсказывала, что это не интрига с целью выманить меня из лаборатории. Слишком тревожно было на душе… Такое чувство, что случилось нечто непоправимое.

Я несся по коридорам с такой скоростью, что, казалось, преодолел расстояние, отделявшее подземелья от кабинета директора, всего за пару минут. Горгулья была сдвинута в сторону, я поднялся по лестнице и застыл на пороге распахнутой двери. Белое платье Луны было мокрым от крови, даже рассыпавшиеся по полу светлые волосы казались алыми. Ее грудь была проткнута как минимум пятью метательными ножами. Помимо этого, я заметил следы рубящего проклятия. Плохо… Лонгботтом сидел рядом с ней и шептал всевозможные исцеляющие заклинания. С отчаяньем, хаотично, даже те, что могли вывести прыщи. Я подошел и опустился на корточки рядом с ним, прикоснулся к шее девушки. Потом отвел в сторону занесенную над ней руку Сола.

– Мне очень жаль.

Он оттолкнул меня.

– Нет! Нет, вы не то говорите! Мы должны отнести ее вниз. Если сейчас остановим кровь и поместим ее в раствор с моим зельем, то найдем способ ее исцелить. Помогите мне. Нужно…

– Мы не остановим кровь, Сол… Удар пришелся прямо в сердце. На мертвых исцеляющие заклятья не действуют.

– Не то… Вы говорите не то. Есть способ. Он всегда есть, нужно только хорошо поискать, нужно… – он закрыл лицо руками и замолчал, а когда через минуту заговорил, его голос звучал глухо и тихо. – Простите. Не знаю, зачем я вас позвал, просто на секунду мне показалось, что глаза меня обманывают, и, возможно, кто-то… Возможно, вы увидели бы что-то иначе.

Я не умею утешать, а потому только повторил:

– Мне жаль.

– Это война, мистер Снейп, – он убрал ладони, его глаза оставались пустыми и отрешенными. – На войне всегда убивают. Никто не может точно сказать, что движет людьми и отчего в мире столько войн… Я, мне кажется, знаю ответ. Некто, гонимый жадностью или страхом, не видит чужой боли, не считает павших, пока горе не придет в его собственный дом. Те, кто затевают войны, стоят над ними так высоко, что горю до них не дотянуться. В этом корень всех бед: по счетам всегда должны платить те, кто сильнее. – Стекла в окнах задрожали, я понял, что Лонгботтом накапливает в себе магию. – Идемте, мистер Снейп. У войны есть еще одно отвратительное проявление – зов мести. Чем сильнее в твоих ушах он звучит, тем скорее битва становится бойней.