Название: Хроноворот моей памяти

Вид материала

Документы

Подобный материал:

• Название воркшопа, 141.03kb.
• Классный час приглашаются папы, дедушки. На доске оформлена выставка «Герои в моей, 86.75kb.
• Светлой памяти моего друга, моей жены, посвящаю эту вещь, последнюю, над которою, 790.87kb.
• Доклад на тему «История моей семьи», 44.14kb.
• Оптимизация подсистемы памяти ядра ос linux для вк эльбрус-3s с поддержкой numa, 72.52kb.
• Краткое содержание Общее представление о памяти. Понятие о памяти. Значение памяти, 621.95kb.
• 1. Общие представления о памяти. Круг явлений памяти, 754.68kb.
• Название мероприятия, 48.25kb.
• Жди меня. Ты помнишь, Алёша, дороги Смоленщины, 16.21kb.
• Название Спецификация, технические характеристики, 574.12kb.

– Черт, значит, Дидобе может быть сейчас кем угодно?

– Ну, все не так плохо, – многозначительно сказал мне Лонгботтом, и он был прав. Присмотревшись к человеку, мы со своей памятью времен могли узнать его даже под зельем. Жаль, что я не обратил внимания на Диану тогда, в теплицах. Все это могло бы уже закончиться.

– А вот мне не дает покоя вопрос, как она покинула мой кабинет. – сказал Малфой. – Впрочем, возможно, сейчас это не так уж важно. Теперь там Нильсон и Лемма, а нам хватит рассиживаться и пора заняться делом. Действуем так, как запланировали. Думаю, это наилучший вариант. Особенно если учесть, что она не дура и прекрасно знает, чего мы добились, убрав из замка потенциальных заложников.

В этот момент мой мозг порадовал меня неожиданным озарением. Честно говоря, я уже не ожидал от него такого. Мне казалось, уход Поттера поверг интеллект в подобие спячки.

– Черт…

– Что? – насторожился Люциус.

– Я знаю, как она вышла из кабинета. Эта девчонка нас переиграла. Она оставалась в твоих комнатах все время. На меня или на тебя она напасть не решилась, но потом я ушел, попросив Лемму сменить меня. Они с Дианой вместе долго работали в теплицах. Она бы не насторожилась при появлении этой девушки и подпустила бы ее к себе.

– Но она жива…

– Именно. Ты в совершенстве владеешь тремя Непростительными, так отчего решил, что сейчас агентов учат хуже? Учитывая, как ловко девчонка в Архиве применяла Круцио, на Империо она тоже, скорее всего, вполне способна. Для нее это был отличный шанс получить шпиона в наших рядах. Она все знает.

– Почему она не убила Лемму и не отключила защиту уже тогда?

– Из-за меня. Я отправил Дейзи в кабинет, решив, что лишний человек не помешает. Наверняка Диана и околдованная Лемма что-то наврали старухе, но им пришлось вызывать Нильсона, чтобы сделать вид, что они следуют приказам. Дидобе – не дура, думаю, она предпочитает не терять надежды выбраться из замка живой.

– У нас все еще есть шанс. Ты сказал, что опять поставил защиту, и там снова Нильсон. Он не дурак и сильнее Леммы как маг… Так просто она не пойдет, даже имея сообщника. – Однако, противореча сам себе, Малфой встал.

Я вспомнил Горация Слагхорна, который сегодня прошел мимо меня, не сказав ни слова, не отпустив ни одной своей сальной шуточки, не задав ни единого навязчивого вопроса. Он просто взял бутылку и скрылся в спальне Люциуса.

– Да она уже в кабинете! Дидобе с самого начала знала, кто будет его сторожить. После ужина, внеся свое имя в списки, она исчезла, потому что Дианы больше нет. Эта девица, скорее всего, убила Нильсона и превратилась в него. И прошло уже достаточно времени, чтобы…

Словно подтверждая мои слова, стены замка дрогнули, и по спине прошел холодок. Не знаю, как остальных, но меня просто пронзило острое чувство незащищенности.

Люциус длинно и витиевато выругался. Его фраза заканчивалась:

– … тебя Мерлин, Снейп. Ну почему ты не мог додуматься до всего этого раньше? – Он посмотрел на Лонгботтома. – Сол?

– Идите. Я готов, выиграйте мне хотя бы пятнадцать минут.

Малфой кивнул, и мы с ним бросились в коридор.

 

***

– Без паники, – осадил Люциус своих сторонников, бросившихся к нему за объяснением происходящего. Похоже, люди подобрались действительно не робкого десятка, потому что мгновенно собрались, ожидая приказов. – То, что мы больше не скрыты от магглов заклятьем ненаходимости, не значит, что они смогут применять на территории замка свое высокотехнологичное оружие. С помощью телепортов инквизиторы переместятся только к воротам. У нас есть еще несколько минут, чтобы подготовиться к обороне.

– Они могут просто уничтожить нас со спутника.

– И лишиться такого количества сырья для телепортов? Отказать себе в возможности собрать столько информации о нас? Магглы слишком жадны. Скорее всего, в бой будут пущены специальные подразделения Инквизиции – люди, способные к схватке без помощи маггловского оружия. Они опасны, ваш козырь – держаться на расстоянии и атаковать с помощью магии. Займите позиции у окон. Если враг все же проберется в замок, а это, несомненно, рано или поздно случится – используйте каждую комнату, как укрытие, атакуйте их снова и снова.

– Сэр, – единственная женщина в нашей компании уже снимала мешковатую куртку, чтобы та не стесняла ее движений. – Помощи ждать нам неоткуда?

– Единственное, откуда она может прийти, – это из леса. Вы этого хотите?

– Нет, – высказался высокий мужчина. – Там наши жены и дети.

– Тогда постараемся сделать все возможное, чтобы выдержать атаку. Шанс у нас все еще есть. – Малфой повернулся ко мне: – Северус…

Я кивнул и сказал, желая подбодрить этих людей, похоже, всерьез намеренных не сдаваться до самого конца.

– Я выкурю ее из твоего кабинета и восстановлю защиту замка. Потом присоединюсь к вам, и мы вместе добьем магглов, отрезанных от возможных подкреплений. Окажемся в осаде, но все же в относительной безопасности.

Малфой улыбнулся.

– Принеси мне голову Дидобе. А теперь – по местам, – скомандовал он остальным. – Я встречу врагов у парадного входа, и, смею вас уверить, мой прием они сочтут очень жарким.

Я бросился к лестнице, потому здесь уже не происходило ничего из того, что меня хоть немного могло касаться. Откуда такие мысли? Наверное, подсознательно я уже предполагал, какой конец будет у всего этого. Не просчитываемый до конца? Бесспорно. Возможно, все изменится в очередной раз, и судьба, признав, наконец, что снова наделала ошибок, начнет безжалостно дергать нити из несовершенного полотна, пытаясь придать ему новый вид. Что-то исчезнет навсегда. Может быть, даже я, наконец, сломаю хроноворот своей памяти и отправлюсь в жизнь, где меня ждут лишь чистые, белые, как снег, листья. Я что-то напишу на них. Идей много, но вот опыта их воплощения – нет…

Пробило полночь. Наступил новый день из череды тех, от которых я ничего не жду. И все же… Мне легко, куда легче, чем было вчера. Пусть я никогда не боялся смерти, но теперь, когда у меня не осталось даже целей, сама жизнь отчего-то растеряла надо мной всякую власть.

Мир, так или иначе, нынче изменится. Мне необязательно убивать Уизли, чтобы увидеть это. Тогда что я делаю? Все просто: я стремлюсь доказать – уж не знаю, себе или Лонгботтому, – что людям иногда дано справиться с судьбой, и им необязательно умирать, когда ей того хочется, или во всем полагаться на магию. Наверное, сами по себе мы тоже чего-то стоим, если очень постараемся. Может, не избежим новых жертв или боли, но сделаем все возможное, чтобы гнева в нас стало намного меньше. Если для того, чтобы спасти десяток людей, мне нужно прикончить Дидобе и восстановить защиту, я это сделаю, а потом… Потом можно будет и начать менять мир, только постепенно и своими силами. Не получится? А я пытался? Нет. На самом деле – нет, а, значит, – пока не попробую, не узнаю ответа. Отчаиваться еще рано, да и некогда, собственно.

 

***

Я снимал свои заклинания осторожно, но когда последнее спало с двери в кабинет, мне пришлось сделать шаг в сторону. Ножи были брошены с такой силой, что пробили несколько сантиметров дерева, и концы лезвий, направленные на меня, предостерегали от поспешности.

– Вы не войдете, – голос был звонкий, женский.

Я осторожно прижался к стене. На узкой лестнице не такой уж простор для действий.

– Зелье кончилось?

– Мистер Снейп? – она рассмеялась. – Зелье не кончилось. Просто теперь нет смысла вкалывать себе эту гадость. Неприятные ощущения, знаете ли.

– Вообще-то, его пьют.

– Раньше пили. То, что сделал Колби, слишком слабое, так что приходилось доставлять его прямо в кровь. Знаете, а я предполагала, что это будете вы. Тот, кто обо всем догадается и придет за мной.

– Почему?

– Я вам с самого начала не понравилась, не так ли? Пыталась произвести впечатление, но ничего не вышло. Не зря вы следили за каждым моим шагом.

Вообще-то, она была не права. Как раз именно я так неподобающе увлекся Поттером и создаваемыми им проблемами, что все, что мог, упустил из виду. Но перед ней я в своих ошибках каяться не буду.

– У нас дилемма. Тельма, или как мне называть вас… Дидобе?

– Зовите как угодно. Я непривередлива. Я носила уже столько имен, что они не имеют для меня никакого значения. Насчет дилеммы – согласна. Вам нужно пройти внутрь и восстановить защиту, мне – не пустить вас в комнату, пока мои коллеги полностью не захватят замок. – В этот момент прозвучал взрыв где-то на западе, и Дидобе добавила: – Кстати, я, в отличие от вас, стою у окна. Похоже, только что началось веселье.

Что ж, это означало только одно: мне следует поторопиться.

– Знаете, мне ведь не нужен неповрежденный кабинет – я могу вызвать Адский огонь. В замке очень толстые стены, каменный пол не должен сильно пострадать.

– Потеряете время, – идея ей, судя по голосу, совсем не понравилась. – И вы не сможете хорошо его контролировать в таком замкнутом пространстве.

– Смогу. Если выгорит еще часть коридора – это не такая большая потеря. Древняя печать уцелеет в огне, а что до времени… Выбора вы мне все равно не оставляете. Думаю, Эдмонд способен продержаться пару часов. Вы же видели его в действии. Так вот – это была с его стороны еще довольно скромная демонстрация способностей.

– Пару часов? В одиночку? Против элитной группы Инквизиции? Не смешите меня.

Я усмехнулся.

– Даже не пытаюсь. Ваша элитная группа слишком привыкла к своему современному оружию, а оно здесь не сработает. Даже если у бойцов есть опыт, позволяющий обходиться без него, не думаю, что их навыки всерьез можно противопоставить магии.

– Их много, а он один.

– Один? Вы зря сбрасываете со счетов еще шесть человек, что его прикрывают. К тому же, не стоит забывать о Соле. Ваш приятель Рэндом уже, к сожалению, не сможет ничего рассказать о том, каков Сол в бою, но это ли не показатель? Если даже Заколо против него не выстоял…

Она хмыкнула.

– Заколо? Да этот неудачник разве что так назывался. Он с детства был шлюхой: вся его полезность состояла в смазливой физиономии и умении вовремя кого-нибудь завалить. Взбалмошный идиот. Не понимаю, как ему вообще удавалось так долго оставаться в живых? Просто ума не приложу. Но и тут ему не повезло, – она некоторое время помолчала, видимо, обдумывая ситуацию. – Впрочем, в чем-то вы, несомненно, правы. Сгореть заживо не входит в мои планы. Как насчет честной дуэли? Победителю достанется комната с печатью.

– Честной? – я усмехнулся. – Ваши методы заставляют усомниться, что вам знакомо значение этого слова.

– Да бросьте. Вы хорошо делаете свое дело, а я – свое. Мне оплачивают достижение цели, а не набор средств, которыми я предпочитаю пользоваться. Самые лучшие – те, что эффективны.

– И хорошо платят?

Не то чтобы меня это волновало. Я понимал: Джинни ведет беседу в попытке затянуть время. Мне это было не на руку, но я все же позволил вовлечь себя в нее, обдумывая имеющиеся в моем распоряжении варианты.

– Зависит от того, что вам нужно. Меня оплата устраивает. Сами никогда не думали стать добровольно сотрудничающим? При ваших способностях, мистер Снейп… Уверена, что смогу добиться для вас хороших условий. Что скажете? Из нас бы вышли прекрасные напарники.

Я и Уизли? Вместе? Никогда, ни в одной из жизней, ни за какие блага мира. Она вызывала у меня слишком острое чувство отторжения.

– Вынужден отказаться. Не люблю магглов.

– А кто их любит? Просто невозможно отрицать тот факт, что будущее – за ними, а не за нами.

– Кто знает? Я не провидец.

– Я тоже, но это могу сказать и без того, чтобы заглядывать в хрустальный шар. На их стороне – численный перевес и все достижения прогресса. А что на вашей? Чокнутые корыстолюбцы вроде Эдмонда, которых волнуют только личные цели? Монстры, как Сол, изменившие самой природе волшебства? Упрямые дурочки вроде девчонки-анимага, которые еще во что-то там верят? А может, вы надеетесь, что стоит позвать – и к вам примкнут обитатели гетто? Такие, как этот ваш Алан? А что – они удобны, уже обучены многим навыкам, да вот только есть одна проблема… Эти люди – трусы. Среди них только один из тысячи готов рискнуть и обменять свое пусть убогое, но стабильное существование на шанс освободиться из-под власти магглов.

– Такие трусы, как вы?

Мой вопрос задел Дидобе, и она яростно возразила:

– Нет! У меня с ними нет ничего общего! Если я на кого и похожа, мистер Снейп, то это на вас.

Какое абсурдное предположение.

– Нет. Не думаю.

– О, поверьте, прежде чем внедриться в Сопротивление, я изучила не только отчеты Рэндома, но и досье, которые есть в Совете на его членов. Вам удалось меня поразить, мистер Снейп. Я даже готова признать, что была заинтригована.

– Что же вас так заинтересовало, что вы начали искать между нами общность?

Я закончил анализировать потоки воздуха в коридоре. С одной стороны, хорошо, что сквозняк нырял под дверь кабинета, а не вырывался из-под нее, с другой – моя идея с Адским огнем была крайне опасна в исполнении. Комната вспыхнет быстро, но пострадает еще пол-этажа, а я смогу добраться до печати не раньше, чем через пару часов, когда все выгорит. Если только… План, возникший в голове, мне понравился. Стоило попробовать воплотить его в жизнь. Определенно.

– Вы, мистер Снейп, по природе своей – лишенный целей и стремлений наблюдатель. Выполняете для Сопротивления работу, которая щедро оплачивается и позволяет жить так, как вам вздумается. Но при этом вы лишены какой-либо мотивации для ведения войны. Для вас она – всего лишь заработок, и в этом мы похожи. Повстанцы так же чужды вам, как мне – магглы, просто нам сейчас удобнее по разные стороны баррикад.

– И это все?

Задав вопрос, я на цыпочках спустился вниз по лестнице и тихо назвал имя, которое запомнил, так как его обладатель чаще других прислуживал Эдмонду. Рядом со мной тут же возник испуганный домовой эльф. Я прижал палец к губам, он кивнул, показывая, что понимает необходимость соблюдать тишину.

– А разве мало? Мне ведь тоже плевать на Совет, просто они выгодны. У меня нет никакого желания уничтожать себе подобных. Просто это единственное, чему меня с самого детства учили, а значит, это тот способ, которым я беру от жизни все, что мне нужно.

– А что вам нужно, Тельма? – проговорив это вслух, я присел на корточки и тихо зашептал эльфу в его большое ухо: – В кабинете наш враг. Ваш народ может свободно оказываться в любой комнате замка, в отличие от нас, волшебников. Единственный шанс спасти Хогвартс и его обитателей – это выгнать эту женщину из покоев директора. Если вы наброситесь все вместе и хотя бы вытолкаете ее в коридор, то тут я сам справлюсь. Сделаете?

Эльф так же тихо ответил, прижавшись мордой к моей щеке.

– Я поговорю с остальными. Это займет немного времени. Но, думаю, многие согласятся.

– Как я узнаю о вашем решении?

– Я скоро вернусь, – эльф исчез, а я прислушался к тому, что отвечала мне Уизли. Быстрее бы они что-то решали. Я уже не мог игнорировать достигающий моих ушей шум далекого сражения. Судя по всему, нападавшие уже проникли в Хогвартс. Это подтверждали и слова Дидобе.

– … решает сила. Жаль, что вы не видите того, что вижу я. Это почти красиво. Сверкающие воронки телепортов за воротами замка. Зарево пожара. Вспышки взрывов… Отсюда инквизиторы, выходящие из порталов, похожи на красных крыс. Их так же много, они такие же юркие. В гетто тоже живут крысы, только серые, и они умеют колдовать. Люди, маги… Нет никакой разницы. Когда сталь входит в тело, все хрипят одинаково, а на лицах написан один и тот же ужас. Знаете, обычно я считаю трупы волшебников, которых уничтожаю по приказу, чтобы потом отправиться в город и убить столько же магглов. Это мой способ поддерживать вселенское равновесие, вот только он не идеален… Их все равно больше.

В ее словах звучала горечь. Нет, она не могла вызвать во мне сочувствие, но все же… Эта Дидобе отчего-то снова напомнила мне рыжеволосую девочку из первой жизни. Та очень хотела свою мечту, своего героя. Что стало бы с ней, если бы она его не получила? Джинни Уизли превратилась бы в циничную кокетку, заставляющую каждого нового мужчину платить за то, что однажды она оказалась отвергнута единственным, кто был ей по-настоящему нужен? Наверное. Я, кажется, даже был свидетелем начала этого процесса, вот только Поттер вовремя его остановил своим странным неумением предавать кого-либо. Наверное, когда-то давно они действительно были жизненно необходимы друг другу. Она давала ему семью и собственную зависимость, желание с ним быть. Уизли многое делала для того, чтобы он улыбался. На это вообще не каждый способен – так беззастенчиво признаваться: "я тебя люблю"… Пусть не словами, а поступками, но даже в их откровенности люди вроде меня усматривали что-то постыдное. Я не верил ей. Настоящая искренность – слишком хрупкая, она имеет глупость прятаться, чтобы не быть невзначай растоптанной. Мне трудно понять тех, кто ее не бережет, а Джинни Уизли относилась к своим чувствам весьма безответственно. Впрочем, мое отношение к любви далеко от общепринятых норм. Возможно, для кого-то приемлемо лечить свою бурлящую на поверхности страсть во все новых и новых объятиях, но я – не из их числа. Предпочитаю болеть, а не тратить себя на бессмысленные поиски фальшивых лекарств. Хотя жизнь все расставила по своим местам, доказав, что такие, как она – открытые и поверхностные в своих чувствах, добиваются взаимности куда чаще, чем те, кто, подобно мне самому, бессилен и нем.

– Больше? А как же качество существования?

– Вы считаете жизнь волшебников качественной? Пора смириться – магглы все равно перемелют нас в жерновах своего существования. Однако можно приспособиться, устроиться… Это куда более надежный способ выжить и сохранить себя. Они ведь не уничтожат нас. Мы для них слишком ценны.

– Как ресурс. Люди очень неразумно расходуют свои ресурсы. Оглянитесь вокруг. Состояние этого мира – лучшее тому доказательство.

– На наш с вами век его еще хватит, этого самого мира. А кого волнует, что будет потом.

Какая отвратительная позиция. Наверное, моя погоня за забвением была самообманом. То, что произошло между мной и Поттером, как ничто иное доказало – я не хочу умирать. Мне нужен этот мир, я хочу видеть его обновленным и чистым, потому что тоскую по белому снегу, и мне нравится надеяться на то, что еще можно отыскать синее море.

– Значит, все это только для того, чтобы прожить отпущенное вам? Нет, мы совершенно разные люди.

– Ну почему же только это? У каждого есть личные цели, мои даже, наверное, покажутся вам вполне благородными. Я родилась в гетто. У меня есть семья. Мать, отец, сестра и два брата. Не так много, но за пределами колонии такого количества родных не было бы. Магглы ведь поощряют волшебников к размножению. Есть даже определенные бонусы за каждого ребенка.

– Сырье… – напомнил я.

– Возможно. Но обратите внимание, как мало детей у членов того же Сопротивления, а ведь замок – одно из самых безопасных мест в Англии, если он не был вообще единственным безопасным местом до этого часа. Мы вырождаемся не потому, что волшебники укорачивают свою жизнь в телепортах, а вымираем тут, за пределами отведенного нам магглами места в мире. Люди боятся иметь детей. Они не хотят обрекать их на страдания и гонения, подобные тем, что уже выпали на их долю. В гетто наша раса наоборот продолжает множиться, пусть, будучи ослабленной, но она выживает. Сейчас не нужно сопротивляться. Нужно наращивать нашу численность, и однажды…

– О, так вы все же идейный борец.

– Как хотите. Но я верю, что наш час придет, и это время будет отмерено не такими гордецами, как ваш Эдмонд. Вы знаете, что он служил Совету?

– Знаю.

– Забавно. И при этом вы все еще верите ему? Рассказать, сколько магов он уничтожил? Больше, чем я еще за десять лет успею. Нас как агентов готовили по его отчетам по проведенным операциям. И меня, и ныне покойного Рэндома. Знаете, как мы между собой его называли? Машина смерти. Думаю, каждый, кто хоть раз взглянул в его личное дело, мысленно дал себе слово, что никогда, ни при каких обстоятельствах не будет столь бессмысленно жесток.

– Ваши забавы с магглами гуманны?

Я отчего-то представил, как она пожимает плечами.

– Оправданны. Вы же тоже практичный человек и понимаете, что всему в этом мире есть свой счет. Все сложено, взвешено, и если есть такие, как мы, значит, это нужно для того, чтобы шестеренки мироздания продолжали вращаться. Дидобе всегда выбирают из детей, живущих в гетто. Принцип выбора предельно прост: тех, кто прошел предварительные тесты, запирают в одном помещении. Сверху за не пробиваемыми заклятьями экранами усаживаются наблюдатели. Все, что нужно, – это всеми силами сражаться с себе подобными. Иногда испытуемым везет, и комиссия определяется с выбором на первых минутах поединка. Выбранный ею ребенок отправляется в лабораторию, а остальные возвращаются к своим семьям. Но иногда они все никак не могут решить, и бой все длится и длится… Я радовалась, когда мне пришло извещение, что мои данные подошли для второго тура испытаний. Никто же не знает, что там, в лаборатории. Слухов ходит много, почти все они создаются магглами и построены на том, что это привилегия. Все радуются, оказавшись в числе избранных, потому что если победишь – семью не трогают. Они становятся заложниками твоей лояльности, поэтому их не отправят на станцию телепортов, не станут вживлять другие приборы и делать поисковиками. Это же хорошо? Хорошо… – Она сделала паузу, а потом продолжила: – Я не хотела никого убивать, просто защищала свою жизнь, а они, те люди за экранами, все не останавливали бой. Тогда я поняла, что остался один выход… Я пережила в лаборатории и страх, и ужас, и отчаянье, но они только сделали меня сильнее. На своем коротком веку мне довелось уничтожить многих. Я уже не помню ни лиц, ни имен. Мне снятся только те двенадцать детей, вместе с которыми я тогда вошла в ангар для второго тура испытаний. Они умирали и умирали, а меня все никто не пытался остановить… Тогда это было еще возможно, а теперь я – то что я есть. Думаете, сожалею? Нет. Кто-то должен… На мой век непокорных магов хватит. Что будет дальше? Понятия не имею. Я выжила, а значит, выживет и мой народ. По их законам, медленно вырастая, воспитывая в себе отсутствие страха перед болью, убивая всякое сострадание. Этот ваш лидер… Ведомый своей гордыней, он не понимает: победа – не в попытке сохранить достоинство. Она в том, чтобы перешагнуть через него.

В этот момент рядом со мной появился домовой эльф. Он поднял вверх руку с растопыренными пальцами и, загибая их один за другим, начал отсчитывать секунды. Лучший ответ на вопрос, поставленный Уизли. Возможно, гордость – не достоинство, но она укоренилась в каждом из нас. Даже эти существа еще чувствуют себя вправе выбирать, кому и как служить. Она тоже выбрала. Я представил маленькую девочку, запертую в комнате с другими, не менее испуганными детьми. Это потом она выдумала себе цели, чтобы как-то оправдаться, карала тех, кто причинил ей боль, а тогда вряд ли вспоминала о маме с папой и размышляла об устройстве мира. Ей просто очень не хотелось умирать, и мне жаль ее… На самом деле жаль. Не Джинни Уизли, а Дидобе, и это сочувствие очень искреннее, оно с белого листа. Возможно, я был не прав, упрекая Поттера. Любые перемены нужно начинать с себя. Это болезненно, чертовски сложно, но иного пути в будущее нет.

– Мне вас жаль.

– Себя лучше пожалейте…

Эльф загнул последний палец, и я выскочил в коридор, услышав, как Уизли разразилась неприличной для женщины бранью. Я как раз успел занять удобную позицию, когда наверху хлопнула дверь. Похоже, эльфам удалось выгнать ее из комнаты, но анализировать ситуацию времени не было. Свое появление в коридоре Дидобе предвосхитила, выпустив из дверного проема за статуей горгульи десяток ножей. Я увернулся от них и ответил Ступефаем. Девушка кубарем прокатилась по полу и тут же встала на ноги. Мы замерли, глядя друг другу в глаза. Я – в дуэльной стойке, она – чуть отведя назад руку, в которой было зажато три метательных кинжала.

– Лихо у вас вышло, – отдала должное моему плану Уизли. – Видимо, придется заняться вами, мистер Снейп, а ушастые твари пусть сидят в комнате. Защиту им все равно не восстановить, не так ли?

– Так. Поэтому прошу прощения, но я не позволю надолго меня задерживать.

Я снова использовал Ступефай. Она увернулась и метнула три ножа, впрочем, тоже промахнувшись, за этим последовало ее фирменное Круцио. Я укрылся за доспехами и понял, что она двигалась довольно неловко. Я предположил, что раны, нанесенные ей вампиром, еще до конца не зажили, и грудь девушки под одеждой стягивала тугая повязка. Ожоги и другие повреждения Кристиан устранил, но не эти порезы.

– Как, будучи такой неловкой, вы справились с Ионой?

– Распылила в замочную скважину снотворное. Она вдохнула немного, но достаточно, чтобы я оказалась быстрее. – Дидобе снова меня атаковала. На этот раз она метнула ножи с такой впечатляющей скоростью, что я вынужден был перемещаться почти бегом. – Улучшили впечатление о моих навыках?

– Немного.

Я послал в нее Аваду, она упала на живот, уходя от зеленой вспышки.

– Обязательно заберу себе палочку, как только вас прикончу.

– Нравится идея, что мне не нужно приближаться к вам, чтобы убить?

Она кивнула, подпрыгивая почти под потолок и метая новую партию ножей.

– Очень. Терпеть не могу контактные поединки. Круцио.

Попала. Сила, которую она вложила в заклятье, была такова, что меня отбросило назад. Я поднялся, чувствуя, как боль рвет тело на части. С трудом поднял руку, чтобы снять чары, а Дидобе уже бросила нож. Успею?..

– Джинни, нет!

Какого… Закончить мысль я не успел. Поттер выскочил откуда-то из-за моей спины и заслонил собой, раскинув в стороны руки. Секунда – и его тело вздрогнуло, когда в него вонзилась сталь.

– Не надо, – все еще непонятно кого уговаривал он, оседая на пол.

– Джинни? – Дидобе на миг застыла, растерянно глядя на мальчишку. Мне хватило этого мгновения, чтобы, превознемогая боль, послать в нее зеленый луч. Она так и упала, с застывшим выражением изумления на лице. Рассеять сотворенные ею чары уже не составило никакого труда. Я сделал несколько шагов и опустился на колени рядом с Поттером, удерживая его за плечи.

– Что ты тут делаешь? – Я осматривал рану. Опасная, но не смертельная. Нож угодил в живот. Вытаскивать его сейчас было бы глупо, лучше использовать заживляющее зелье одновременно с извлечением лезвия. Надо отнести мальчишку в лабораторию Сола, там есть нужные лекарства – Очень больно?

– Ничего.

Он врал. Ощущения, должно быть, были ужасными.

– Господи, ну какого черта, Поттер? Откуда в тебе столько тяги к саморазрушению? Ты же покинул замок.

Он слабо улыбнулся. Может, и правда ранение не так серьезно, раз он еще способен состроить на лице такое непоколебимое упрямство?

– Не ругайся слишком громко. Я тебе, между прочим, жизнь спас. – Он сам себе довольно кивнул, разве что не поаплодировал. – Ну да, покинул. Но знаешь, столько мыслей в голове крутилось, что они не дали мне далеко уйти. Я немного побродил в округе и вернулся к воротам, но их уже закрыли. Думал пройти в замок через лес, но заблудился. Некоторые подробности прошлого еще как в тумане, и дороги я не нашел. Пришлось вернуться, а тут уже такое творится… Ты иди. Там все плохо. Инквизиторов очень много, часть уже пробилась на первый этаж, и в лесу что-то горит. Кажется, они догадались, что наши скрылись там, и начали его прочесывать. Иди, ты должен…

– Заткнись. Я никому ничего не должен. Обними меня за шею.

Я закинул его руки себе на плечи, но он не стал держаться за меня. Гребаный идиот. Как будто для меня сейчас что-то, кроме него, имело значение.

– Не надо, Северус. Помоги Малфою… Помоги, для тебя же это важно.

Я покачал головой. Нужно было сказать что-то строгое. Если он не прекратит маяться своей извечной дурью, я не смогу аккуратно его донести.

– Поттер, ну хоть раз будь нормальным человеком. Сейчас я перенесу тебя в подземелья, перевяжу, а потом помогу всем, кому захочешь. Но только потом.

Он погладил меня по щеке.

– Столько жизней прожито… Вроде, все хорошо, даже правильно. У меня почти все было – семья, дети, даже любящие родители, но чего-то всегда не хватало. Совсем немножечко, совсем малость, но без нее мне так и не удавалось почувствовать себя счастливым. В этой жизни это "что-то" было. Странно, да? Мама и папа снова погибли, работа дерьмовая, кругом такой ужас, а вот я встретил тебя – и стало так хорошо… – Он закрыл глаза. – Мне никогда не было так тошно, как в тот момент, когда вернулись воспоминания. Снова вокруг меня умирали уже знакомые люди, мир менялся только к худшему, и ты тоже… Ты оказался таким подлецом… Я так и подумал: он подлец! Хотелось тебя ударить, наказать за все, что случилось. А потом… – Слова давались ему с трудом. – Потом я решил, что буду вести себя достойно. Просто вычеркну тебя из своей жизни и пойду дальше. А ты взял и зачем-то сказал это свое дурацкое "да". Я так злился, а потом подумал, что ты не хотел меня им оскорбить. Возможно, это было твое самое главное слово, и тот Гарри… Он же – тоже я, только не обремененный памятью. Хороший ведь был мальчишка.

Я кивнул.

– Хороший.

Поттер улыбнулся.

– Знаешь, он тебя очень любил. Так сильно, что у него от этого чувства голова кружилась. Ждать тебя целыми днями было нетрудно. Уже то, что ты возвращался, делало его каждый раз счастливым. Он ночами не спал, потому что не мог насмотреться на тебя. Своего единственного близкого человека в этом враждебном мире. Как же хорошо ему было… Но не только оттого, что он больше не один. Ему было важно, с кем он. Возможно, если и ты, и я изгоним всех своих демонов и попробуем начать все сначала, из этого выйдет что-то хорошее. Я тоже хочу начать с чистого листа, Северус. С тобой.

– Это непросто, – тихо сказал я. – Очень непросто.

Он кивнул.

– Знаю. Мы попробуем?

– Обязательно говорить об этом сейчас? Тебе нужна помощь.

Поттер не спорил.

– Она необходима и тебе тоже. Северус, давай друг другу помогать?

Я нахмурился.

– Пока ты только усложняешь мне жизнь.

– Вот ведь... – Он все же обнял меня за шею. – Так лучше?

– Просто изумительно.

Я осторожно поднял его и быстро зашагал по коридору.

Поттер продолжал улыбаться.

– Значит, мы договорились?

– Заткнись, все потом. Тебе нужно беречь силы. Сначала вынем нож, залечим раны, а потом я тебя придушу за это чертово спасение. Я бы справился.

– Ну и придуши… Мы все равно встретимся, лет через сто – сто пятьдесят, и тогда я страшно отомщу. Кто знает, спасся бы ты без меня? Зато сейчас – точно остался цел.

– Ты глупо рисковал, понятия не имея, что я могу, а чего – нет.

– Возможно. Но как вышло – так вышло. Видимо, настало мое время о тебе позаботиться.

Я нахмурился.

– Больше никогда не смей так проявлять свою заботу.

Он задумался, словно решая, давать ли такое невыполнимое обещание или нет. Я уже приготовился ругать его и дальше, но Поттер, проявив чудеса непоследовательности, изумился:

– Тихо здесь, да?..

Я удивился его словам. Весь замок трясло, снаружи вовсю грохотали взрывы.

– С ума сошел или слуха лишился?

– Нет, тебя я же слышу… Просто странно. Твой голос – и больше ничего. И живот не болит. Наверное, так происходит потому, что я сделал что-то хорошее… То, что должен был.

– Совсем не болит? – Я ощутил, как по спине пробежал предательский холодок. – Поттер, расскажи подробнее, что ты чувствуешь?

– Ничего. Тело как будто немеет. – Его язык заплетался. – Спать хочу. Как ты думаешь, будет нормально, если я часочек посплю? – Он запнулся. – Идиотская мысль, да?

Я положил его на пол и, нагнувшись, осторожно понюхал нож, торчавший из раны. Запах был еле уловимый, но незнакомый мне, какой-то ненатуральный, с горькими нотками. Черт… Решив, что это будет все же меньшим риском, я выдернул нож из раны. Мальчишка даже не поморщился, только кровь хлынула сильнее. Она была слишком яркая и пенилась, хотя легкое было не задето. Я попытался ее остановить, заклятье помогло, но все обстояло хуже некуда. Почему мне не пришло это в голову? Ну конечно, такая опытная убийца, как Дидобе, должна была действовать, нанося жертве максимальный урон. Лезвия своих ножей она обработала каким-то незнакомым мне маггловским ядом. Господи, что это за гребаный мир без безоара! Нужно было найти противоядие, срочно! Но какое? Что-то я сомневался, что Уизли использовала средство, отравление которым легко предотвратить.

Поттер все понял по ужасу на моем лице.

– Яд, да?

Я сжал его плечо.

– Ничего, мы справимся. Лежи здесь, я принесу лекарства и противоядия.

Может, аппарировать из замка? Защита снята, так что у меня получится. Вот только куда? Где срочно достать наномашины, и справятся ли они с его повреждениями? Для этого нужны специальные медицинские чипы, настроенные на противодействие последствиям отравления. Но я даже не знаю, что это за яд. Лучше использовать зелья – больше шансов.

Я хотел встать, но Гарри удержал меня за руку.

– Северус, не надо. Не хочу умирать тут совсем один. Останься…

Я попытался отнять у него ладонь.

– Совсем спятил? Ну кто тебе позволит умереть?

– Ты. – Он сжимал мои пальцы так, словно в его теле появились новые, неведомые мне силы. – Мы оба понимаем – ничего не изменишь. Знаешь, как медленно бьется сердце? Я чувствую, что для меня на этот раз все заканчивается. Не уходи.

Я прижал руку к его груди. Он был прав. Я взмахнул палочкой – его аура была почти черной. Не больше пары минут, ни черта не успею сделать. Почему? Почему все так? За что мне опять это? Я ведь готов сейчас ради него на все, на что угодно. Зелье Лонгботтома? Нет, оно не остановит действие яда. Но, может быть, он что-то может? Должен же он был за свои гребаные жизни научиться хоть чему-то такому, на что не способен я!

– Выход будет, – я снова поднял Поттера на руки, следя, чтобы рана не начала опять кровоточить. – Поттер, мы непременно...

Он улыбнулся.

– Делай что хочешь. Я бы тоже для тебя все сделал.

– Ты уже многое натворил.

Я бежал, не разбирая дороги.

– Наверное, – он слабо коснулся моей щеки. – Это неважно. Будет еще одна жизнь… А эту я уж постараюсь запомнить. Ты только не теряйся снова. Не проходи мимо, и я обязательно найду тебя… – Он замолчал. Руки, обвивавшие мою шею, совсем ослабли. – Сегодня Рождество, помнишь? Обожаю Рождество. Только я так и не придумал, что же тебе подарить.

Я, сам от себя этого не ожидая, попросил:

– Не умирай. Останься.

Мои губы коснулись его лба. Гарри вздохнул.

– Не получится. Но, говорят, последнее желание человека должно исполняться. Я его для тебя загадаю. Хочу, чтобы пошел снег. Знаешь, мне он никогда не нравился. Я не любил холод, но что-то в нем есть… Самое большое изменение во мне за эту жизнь: я теперь люблю твои вечно ледяные руки и немножко – снег.

Он замолчал.

– Хватит говорить ерунду…

Я пробежал еще несколько шагов, прежде чем понял, что даже ее он больше не скажет, и замер, скованный поселившейся во мне скорбью. Лицо Гарри было таким спокойным и умиротворенным, словно он уснул и видит какой-то особенно прекрасный сон. Я тоже хотел оказаться в нем. Перестать дышать, чтобы мысли ушли и ничего не болело. Почему он ушел? Куда? Мне надо было отпустить былую потерю, чтобы утонуть в новой? Я даже думать об этом не хотел, целуя его губы и обещая:

– Мы еще встретимся…

Этой вере было на чем основываться. Я знал, что сделаю все от меня зависящее, чтобы найти его, чтобы добиться новой встречи. А если не получится? Я не сдамся, я буду искать Гарри снова и снова, только уже без отчаяния и злости. То, что у нас было – пусть странно и недолго, – такого чувства, как гнев, не заслуживает.

Осторожно я устроил его на подоконнике одного из окон. Усадил в привычную позу, в которой он часто надолго замирал, терпеливо ожидая моего возвращения. Последний раз коснулся губами виска.

– Дождись…

Возможно, я вновь увижу его очень нескоро. Тут еще много дел. Я буду жить, что-то менять, как бы мне ни хотелось поторопиться к нему навстречу. Мой долг сейчас – остаться, ведь я хочу, чтобы мир изменился к лучшему. Чтобы, встретившись снова, мы разбирались только с тем, что же нас связывает, а не с очередными войнами. Я все сделаю для этого, а если не справлюсь… Мы потом вместе что-нибудь предпримем.

Я бросился вниз по лестнице, сжимая в руке волшебную палочку. Мстить за свое горе и убивать мне не хотелось. Была только странная потребность спасать.

 

***

Когда я спустился в холл, то потрясенно замер. Весь пол был красным от покрывавших его тел, облаченных в униформу соответствующего цвета. Выбитые двери и часть обрушенной стены перекрывало мутное защитное поле, из-за чего в холле царил полумрак. С улицы доносились крики, ругань и звуки взрывов.

– Скоро обойдут, – я вздрогнул – настолько непривычно хриплым был голос говорившего. – Я поставил несколько щитов в коридорах первого этажа. Восточное и западное крыло захвачены – значит, все остальные мертвы.

Я пригляделся. Рядом с разбитыми часами у стены стоял Малфой. Я подумал, что не заметил его, потому что он был одет в черное, но потом понял, что это не так – его серые вещи стали темными от пропитавшей их крови. Бледное лицо Люциуса свидетельствовало, что не вся она принадлежала нападавшим.

– Доигрался?

Этот вопрос он проигнорировал, глядя на свой щит.

– Минут десять еще продержится. Кстати… До начала боя тут пробегал твой мальчишка. Я не сказал ему, где тебя искать. Может, еще бродит по замку…

Я покачал головой.

– Нет. Он меня нашел.

– Вот, даже так… – похоже, все нужные ему сведения Малфой считал с моего лица. – Каждый вправе решать, рядом с кем ему умереть. Раз ты здесь – значит, Дидобе уже на том свете. Почему же ты не восстановил защиту?

– А ты действительно этого хочешь? – я беззлобно добил: – Ублюдок.

Он слабо кивнул.

– Ах, да… Желания… С ними всегда так чертовски сложно. Есть лишь один способ изменить все и сразу. Я дал себе слово, что мой сын будет жить в лучшем мире. Я никогда не нарушаю обещаний, которые даю самому себе. У меня все получится… Всего-то и надо – что пойти и умереть. Помоги мне. Мы должны успеть. Инквизиторы подожгли лес. Ты же не хочешь, чтобы жертв стало больше?

Я подошел к нему, протягивая руку. Малфой странно качнулся. Я думал, что уже ничто сегодня не заставит меня ощутить ужас, но ему это удалось. Правая нога Люциуса, которую я сначала не разглядел из-за сваленных на полу тел, была отрублена чуть ниже колена. Рваная рана на боку представляла собой месиво из плоти и ткани. Его правая рука не двигалась совсем, обугленная воздействием какой-то кислоты. Эдмонд остановил кровь и, видимо, применил обезболивающие чары, но исцелить его повреждения без нужных зелий было невозможно.

– Черт, – сказал я.

Он тихо хмыкнул:

– Еще нет, но на том свете меня вряд ли ждут райские кущи. Ближе подойди, – я приблизился еще на шаг, и он здоровой рукой оперся на мои плечи. – Нам нужно в подземелья. Сол…

Я перебил его:

– Я знаю, куда тебе нужно.

Малфой снова улыбнулся и кивнул. Его что, действительно забавляло все происходящее?

– Это многое упрощает. – Мы кое-как добрались до лестницы. Люциус взглянул на ступеньки. – Левитируй меня. – Я направил на него палочку. Заклинание оторвало его тело от земли, и мы быстро спустились вниз. – Удобно…

Исходя из этого замечания покачивающегося в воздухе Малфоя, я решил, что демонстрировать гордость, или что там у него было вместо нее, Люциус не будет, и пошел вперед, позволяя ему плыть перед собой. Когда мы достигли барельефа с изображением Слизерина, тот уже был предусмотрительно сдвинут в сторону.

Стоило сделать шаг в комнату – и я решил, что исходящая от печати сила, которую я чувствовал раньше, была сущей безделицей по сравнению с тем, что происходило сейчас.

Изображение спящего дракона горело белым пламенем. Таким ярким, что оно слепило глаза. Я скорее угадал, чем увидел очертания фигуры находившегося в его центре человека. Только когда зрение немного привыкло, я заметил, что перед ним на треноге был установлен тот предмет, который я видел раньше, вот только внутри него уже что-то находилось, и исходящие от контейнера трубки заканчивались полыми иглами, впившимися в голову того, кто отвечал за все творимое вокруг безумие. Содержимое из миниатюрной копии той ванны, в которой столько дней провел Драко, вливалось в человеческое тело, и я теперь понимал, в чем заключается этот процесс. Так своеобразно Лонгботтом вытряхивал нужные ему данные из машины, которая раньше была встроена в руку Алана.

– Эй! – Для болтающегося в воздухе человека Малфой проявлял слишком много активности. – Я пришел.

Невилл улыбнулся, вытирая со лба кровь. Кажется, тот поток магии, в котором он находился, оказывал влияние на материю. Его одежда дымилась, а сережки, стягивающие шрам на лбу, сбегали по лицу маленькими серебряными струйками.

– Вижу.

Из-за вибраций воздушных потоков, попавших во власть вырвавшихся на волю магических энергий, в ушах стоял гул, и мы не расслышали слов – скорее, прочли их по губам

– Снейп, я должен встать, – приказал Люциус.

Я уже собирался взмахнуть палочкой, но Лонгботтом отрицательно покачал головой.

– Не надо. Живи… – В его глазах уже начали плясать молнии, но он сдерживался из последних сил, не отрывая взгляда от лица Малфоя.

Я мог предположить что-то подобное. Это странное существо, пережившее очень долгую череду перерождений, не умело быть по-настоящему жестоким. Древний король, не раз отдававший свою жизнь в попытке как-то примирить человечество, так и не смог эгоистично выпрашивать у мира что-то в награду для себя. Я знал, что он не заберет с собой в забвение единственное дорогое существо, бывшее ему одновременно и чуждым, и близким. И нелюбимым сыном, и необходимым, как воздух, возлюбленным. Ради него он мог растратить все остатки своей души, но никогда не потребовал бы ответной жертвы. Он просто стоял и смотрел, и я понимал – это его последнее истинное желание. Всем хочется, прежде чем навсегда закрыть глаза, видеть только самое важное – лицо или оттиск единственно бесценной для тебя души, без которой вечные скитания были бы по-настоящему мучительны.

Насытившись зрелищем, он закрыл глаза и попросил:

– Уходите, пока можете…

Я собирался, но Люциус слабо коснулся моей руки.

– Сними чары. – Я взмахнул палочкой, и, кое-как удерживаясь за меня, он устоял на одной ноге. – За все нужно платить… Рождением нам не дано управлять, но насчет смерти… Тут всегда есть выбор, где умирать и с кем. – Малфой сорвал с груди цепь, что удерживала его волшебную палочку. – Так к ней и не привык.

Он аппарировал в центр печати и обнял Лонгботтома за талию, чтобы устоять. Тот вздрогнул, открывая глаза, но Люциус лишь прижался губами к его виску и стер со лба пот, кровь и металл, кажется, даже не замечая, что его собственные раны открылись после перемещения, и кровь заливает пол. Он что-то тихо сказал, все с той же грустной, но очень искренней улыбкой. Я впервые видел такую – у Малфоя было не так уж мало лиц, но никогда раньше ни одно из них не выглядело таким честным и чистым. Невилл обнял его сильнее и взглянул на меня.

– Идите.

Я понял, что он сдерживает печать из последних сил. Возможно, было бы не так уж плохо… Но я дал обещание и был намерен его сдержать. Этот день принадлежит не мне. Хроноворот моей памяти должен продолжать существовать. Так долго, как это будет нужно, чтобы я смог разобраться, в чем мое будущее, смогу ли я сам написать его на чистом пергаменте.

Эту мысль я помню, а вот остальное из воспоминаний почти стерлось. Я не добежал даже до выхода из подземелий, когда все вокруг утонуло в ослепительной снежной белизне. Холодным этот свет не был – наоборот, он обжигал, испепелял меня самого и все вокруг. Камни осыпались прахом, рвался, как бумага под ногами, пол, и это было так… Не больно. Несмотря на душивший жар, боли я не ощущал. Моя душа захлебнулась, потерялась в горечи, но не страдала. Последнее чувство, имевшее смысл, было ощущением ребенка, которого выбросили из колыбели… Как там пела Лили о детках и ветках? Меня нес куда-то горячий ветер, а я не смыслил, что сокрыто в нем – прошлое, или это уже перемены.

 

***

Конь подо мной был весь в мыле, но я беспощадно гнал его через лес, потому что чувство утраты, поселившееся во мне, требовало этой гонки наперегонки с ветром. Внутри все онемело от горя… Я не чувствовал, как ветви деревьев беспощадно хлещут по лицу, не жалел старого боевого товарища, что не раз на своей спине выносил меня, раненого, с поля боя. Сейчас он гнал в попытке обогнать мою боль, даже тихим ржанием не жалуясь на то, как шпоры впиваются в бока, раздирая их в кровь.

– Пожалуйста, сэр Бедивер, вы должны…

Этот голос преследовал меня. Он был во всем: шорохе сочной листвы, пении птиц, преступно голубом небе… Мир вокруг цвел, он пах весной и жизнью, не замечая моего одеревеневшего сердца. Долг… Какое ужасное слово, какое мучительное. Долг… Я сделал выбор. Это было легко. Чистое сердце, что потребовало моей преданности, легко пленило мой непокорный нрав. Все, что он делал, о чем рассуждал, – находило отклик во мне. Не будучи сам от природы наделен такой силой духа, я нашел в нем свой путь, цель, что каждому необходима для того, чтобы существовать, не сожалея о бессмысленной трате отпущенного тебе времени.

– Мой господин, – задумчиво говорил Мерлин. – Сажать за один круглый стол таких разных "животных" – опасная блажь.

Он улыбался… Единственный господин, которому я мог вверить свою судьбу, только пожимал плечами.

– Львы спокойны и благородны, когда сыты; зоркие и прозорливые орлы, обзаводясь гнездами, ни о чем так не беспокоятся, как об их сохранности; трудолюбивым барсукам, чтобы примириться, достаточно дела по душе, и они обретут покой. Даже змей можно согревать своим теплом.

– Все равно укусят, – сказал мудрый маг.

Король кивнул.

– Возможно. Я думаю, однажды так и случится, но это не повод их уничтожать. Змеи на редкость хитры: прежде чем природа в них возьмет свое, они могут принести немало пользы. Я готов оплатить ее возможным предательством. – Он обернулся, и его задумчивая улыбка имела больше смысла, чем все сказанные слова. – Сэр Бедивер, что же вы замерли на пороге? Входите, друг мой… Мы же не смутили вас своими разговорами?

Я не лукавил. Несмотря, на то, что лживость была одной из непреодолимых черт моего характера, рядом с ним она истлевала, будто способностей лгать не было вовсе.

– Смутили, мой король. Я пытаюсь соотнести себя с одной из упомянутых вами тварей.

Артур кивнул. Свет из сводчатого окна заливал комнату, и в нем он казался таким белым… Сияющим. В этом ослепительном горении его души было так легко не заметить грусти, поселившейся в глазах.

– Вам незачем обращать внимание на мои слова. Есть люди, цели и стремления которых настолько неопределенны, что я не чувствую себя вправе как-то осмыслить их мотивы, выбрать то место, что принесет им радость. Они только сами в состоянии решить, что же им нужно.

Я склонил голову.

– Служить вам – моя цель. Ваш мир – мой мир.

Король подошел и опустил ладонь мне на плечо.

– Я благодарен судьбе, Бедивер, за то, что сегодня именно таков ваш выбор. И, поверьте, меня не опечалит, если однажды вы покинете меня, отыскав свой путь.

Свой путь... Не это ли – самая сложная из задач? Иногда у нее даже нет решения. Мой конь пал, едва мы преодолели заколдованный лес. С чувством острого сожаления я стер пену с его губ и зашагал к озеру, прижимая к своей груди последнюю в этой жизни ношу. Она жгла мне руки так же сильно, как ощущение от кожи перчатки, когда, сжимая мои пальцы, он прошептал:

– Друг мой, вы должны это сделать. Я дал слово обнажать этот клинок только во имя правого дела и вернуть Экскалибур Владычице Озера, когда придет мой срок. Кто знает, смог ли я сдержать главную из моих клятв?.. Не знаю, но прошу: не лишайте меня права на последнюю волю. Многие не поймут это решение, захотят присвоить силу Экскалибура, но мой последний приказ вам – избавьтесь от меча. Он должен исчезнуть со мной. Есть вещи, которые мир пока не готов принять. Возможно, однажды… Впрочем, это уже будет новый век и новый король. Пусть он тоже не будет совершенен, и от его наивности и веры в людей бед будет больше, чем от добрых дел, что он станет творить… Если мне есть что ему завещать, пусть это будет не предостережение от возможного самообмана и не этот клинок. Единственное, что на самом деле важно – это те, с кем ты проживаешь жизнь. Надеюсь, у него будет такой верный рыцарь, как вы. Недоверчивый, всегда во всем сомневающийся, но преданный настолько, что никому, кроме него, мне и в голову не пришло бы вложить в руки остатки своей чести, всего, чем я старался быть, но не смог.

Мои руки… Ничего в них не было особенного. Я никогда не считал себя сильным, не заслуживал места за его столом. Все, чем я был до встречи с ним, можно было считать пустотой. Он наполнил меня. Мыслями, сомнениями, светом, в который я в силу долгого блуждания во тьме так и не смог до конца поверить. С ним это все ушло. Ничего не будет больше: ни надежд, ни господ.

Выйдя на каменистый берег спокойного в своем извечном безразличии к судьбам людей озера, я поднял руку.

– Артур возвращает дар.

Меч в ножнах, украшенных прозрачными, как истина, драгоценными камнями, взлетел вверх, а воды Вателина лишь на миг вспенились, рождая безобразное щупальце, что обвило рукоять... В этот миг я без сил рухнул наземь, поняв, что все, чем я жил, умерло вместе с моим господином. Его смерть обезобразила этот мир. До него никому не было никакого дела. Магия осталась, но она утратила для меня свою загадочную красоту. Владычица Озера обернулась древним чудовищем, а волшебный Авалон оказался лишь клочком земли, населенным разного рода существами, что не порождали в сердцах ничего, кроме сомнений – а имеют ли они право быть. Как мне было возродить в себе доверие ко всему этому? Как ждать нового короля, если мне уже страшно от того, сколь многое умерло с былым.

Я достал свой древний меч – он переходил в моей семье из поколения в поколение. Не раз этот клинок проливал кровь, но, наверное, еще ни один его прежний хозяин так не гнался за собственной гибелью. Все, чего мне хотелось, – это освободиться. На мой век хватит разбитых мечтаний.

– Сэр…

Я обернулся. Из леса на поляну у озера вышел совсем маленький мальчик. Он был таким обычным… Короткая рубаха, холщевая, перепачканная травяным соком, обнажала расцарапанные колени. Растерянный, он протянул ко мне руку.

– Я заблудился. Вы не поможете мне найти дорогу?

Его глаза были такими же яркими и зелеными, как пятна от травы. Светлые… Взгляд моего короля когда-то был так же чист и светел. Я знал, что случается с такими глазами потом. Они закрываются, а ты можешь лишь смотреть на это и не в силах постичь даже сотую долю их разочарования. Это мучительно. Никто не хочет мучиться добровольно.

– Нет.

Он все тянул руку.

– Пожалуйста.

Не знаю, к кому именно я в тот миг был жесток.

– Может, в другой раз.

Всего взмах руки – и боль холодным жалом пронзила живот. Жизнь покинула меня почти мгновенно под аккомпанемент плача брошенного мною на произвол судьбы будущего монарха.

 

***

– Очнитесь! Ну очнитесь же!

Я с трудом открываю глаза, и моя первая мысль – о том, что если это уже новый мир, то у него чертовски встревоженное лицо и слишком яркие банты.

– Я умер?

Скорее всего, да, но отчего бы не уточнить? Сон, или что там несколько минут назад занимало все мои мысли… У меня почему-то такое ощущение, что он был более настоящим, чем все мои последующие жизни, воспоминания о которых лезут мне сейчас в голову.

– Нет, вроде. – Это Минерва. Нет – Бес.

Я вспомнил ее имя с таким трудом, словно слышал очень давно. Она погладила мой лоб холодной ладонью.

– Что случилось?

Я позволил ей обнять меня, чтобы помочь сесть.

– А я надеялась, что это вы нам скажете. Была вспышка света, такая мощная, что все вокруг накрыла, такая горячая, – она замялась. – После нее возникло странное чувство, словно рождаешься заново.

– Да? – удивился я. Ничего подобного не чувствовал.

Девушка кивнула.

– Точно. Не только у меня – Алан сказал, что тоже ощутил что-то подобное. Мы были в лесу, сражались с магглами, стараясь сбить их со следа остальных. Потом была эта вспышка, а когда мы очнулись – инквизиторы перестали нападать. Просто стояли, словно нас вообще не было, а затем развернулись и стали один за другим уходить.

Значит, у Лонгботтома получилось. Мне пока было не до конца понятно, что именно, но когда-то с этим придется разобраться. Лучше начать прямо сейчас.

– Помоги мне встать.

Она поднялась первая и протянула руку. Я чувствовал слабость во всем теле, но на ногах устоял.

– Замок… Мы с Аланом прибежали, а его больше нет.

Я обернулся и замер. Вместо Хогвартса за моей спиной возвышались горы сверкающей, как хрусталь, крошки. Язык не поворачивался назвать эту красоту пеплом, но ничем иным это, по сути, не являлось. Драко Малфой молча стоял, глядя на странные последствия разрушения. Мы с Бес подошли к нему. Я коснулся его плеча.

– Он не спасся.

Драко вздрогнул, но упрямо покачал головой.

– Вы же выжили. Как? Аппарировали? Может, и отец тоже…

– Не знаю, аппарировал я или нет. Не помню. Только все, что произошло, они сделали вместе с Солом. Они изменили ход истории, и нам с вами теперь нужно узнать – как. Он знал, что погибнет, – такова была цена за новый мир, который он хотел для тебя создать.

Алан вздохнул и провел пальцами по щеке, стирая слезу.

– Значит, мы должны сделать все, чтобы они ушли не напрасно.

Бес коснулась его руки, утешая.

– Постоим новый замок. Пусть опять станет школой, а не чем-то другим. И мы назовем его в честь твоего отца.

Драко покачал головой.

– Не надо. Пусть по-прежнему будет Хогвартсом. Какие-то вещи должны оставаться неизменными.

Я был согласен с ними.

Что-то влажное коснулось щеки. Мы подняли головы, глядя вверх, и пораженно замерли. Пошел снег, ослепительно белый. Он все усиливался, словно своей чистотой хотел накрыть всю скверну этого мира.

– Какой красивый, – сказала Бес.

– Красивый, – кивнул Малфой.

Я улыбнулся. Все же ангелы линяют, теряя свои перья. Но это даже хорошо, это делает их более понятными людям. Добро ведь тоже нужно уметь принять. Эра одного короля навсегда закончилась, а снег… Он напоминал мне, что самое время начать менять этот мир, чтобы он более приветливо встретил нового.

 

***

Эпилог

– Директор!

Мне хочется залезть под стол, спрятаться и именно сегодня никого больше не видеть. Ну, Рождество же завтра, в конце концов. Имею я право хоть на один день тишины?

– Да, мисс Форд?

Портреты за моей спиной тихо посмеиваются. Когда-нибудь тут появится и мой, думаю, даже не один, но пока здесь висят всего два, и они принадлежат основателям нового Хогвартса – Алану и Бес Сноу. У него, рожденного в гетто, никогда не было настоящей фамилии, и он, со свойственным Малфоям коварством, украл мой первый настоящий рождественский подарок. Старая Дейзи не на шутку увлеклась своей задачей. Вот только в браке эти двое были куда опаснее, чем поодиночке. Ненавижу этих насмешников, что неудивительно, учитывая, сколько времени я провел рядом с ними в прошлой жизни. Успели до чертиков надоесть.

– Уордон опять подрался с Бейкер. Я понятия не имею, почему вы позволили ему на каникулы остаться в школе. Он же разнесет ее, не оставив камня на камне.

Мисс Грейнджер… Мне почему-то именно так всегда хочется начать с ней разговор, причем неизменно ворчливо, как со слишком навязчивой девочкой. А ведь я еще помню, как мы тогда нашли ее с подругой, в которой я узнал девицу из салона Ивон, что кормила Поттера виноградом. Мы встретили их в лесу, через три дня после того, что теперь именуют "Воскрешением нового мира". Магглорожденные ведьмы, они не знали, куда им идти. Люди, которые были их близкими, в одночасье забыли о существовании девушек. Возможно, Лонгботтом перестарался, стирая магглам память. Он уничтожил следы нашего существования по всему миру: сгорели архивы, стерлись базы данных, исчезли с лица земли гетто и станции телепортов, позабылись технологии, родители не узнавали своих детей, жены – мужей, братья – сестер. Жестоко? Ну, ломая старое, невозможно не наделать ошибок. Мы как-то со всем этим потом разобрались, так что я был не в претензии. Магглы своей повальной амнезии не удивились, списали все на какой-то вирус, придумали ему название и, кажется, даже пытались лечить. Но, поскольку новых эпидемий не возникало, они присудили себе победу в борьбе с болезнью и, наконец, оглянулись вокруг. Их ужас перед тем, в какую помойку успела превратиться планета, привел к тому, что в мире некоторое время не возникало очередных войн, а прогресс сделал новый виток развития, направленный на спасение мира, который, в конце концов, мы всегда вынуждены будем с ними делить. Маги помогали, как могли, – разумеется, не афишируя этот факт. Сейчас уже никто не удивится белому снегу или синему морю, а ведь с момента нашего разделения минуло всего сто пятьдесят лет.

– Уордона лучше держать на коротком поводке. Его мать совершенно не справляется с этим оболтусом и просила присмотреть за ним.

Короткий поводок? Я, кажется, упрощаю задачу. Сириусу Блэку всегда был нужен строгий ошейник.

– Я тоже не справляюсь.

Это мне нравится в Гермионе Грейнджер: свои ошибки она в состоянии не только признавать, но и всячески пытается исправить. Созданная ею в прошлой жизни организация магов-экологов, на добровольных началах очищающих эту планету, существует по сей день, и вынужден констатировать, что от нее очень много пользы, а имя ее основательницы Аманды Питерсон до сих пор упоминается с почтением.

– Назначьте им с Бейкер общую отработку.

Она нахмурилась.

– Сэр, мне, вообще-то, нравится мой кабинет, я не хочу видеть его руины! И при чем тут Лиза Бейкер? Это Уордон ее постоянно цепляет. Драться с девочками – это вообще отвратительно!

– Назначьте. Может, они, наконец, займутся на вашем столе тем, чем на самом деле хотят заняться уже второй год, и перестанут громить мою школу в борьбе со своими гормонами.

Она морщит свой аккуратный нос. Сейчас бы предложить ей лимонную дольку для усиления произведенного эффекта. Впрочем, я, наверное, и без нее кажусь этой настырной особе стареющим холостяком, который настолько сбрендил от одиночества, что повсюду видит страсть и похоть.

– Но, сэр...

– Дорогая мисс Форд, сегодня канун Рождества…

Она бьет себя ладонью по лбу.

– Кстати, об организации праздника. Мы тут подумали…

Ей нравятся такие мероприятия, и она отлично их устраивает. Увлеченная Грейнджер забывает обо всем на свете. Кажется, я только что избавил задницу Блэка от одних неприятностей, чтобы она смогла, наконец, заняться другими.

От настырной коллеги удается избавиться лишь в районе обеда. Я решаю его пропустить, потому что Мария с мужем ждут меня к ужину, а даже клонированная индейка в ее исполнении – это нечто потрясающее. На прилавках сейчас, правда, появились даже настоящие, но они пока стоят бешеных денег, я знаю, сам подписывал счета за банкет, организованный в школе. Для наших учеников – только все самое лучшее. На себе родители пока еще экономят, слишком свежи воспоминания о тех невзгодах, что магам довелось пережить. К миру надо привыкать осторожно – это только война всегда начинается неожиданно, сколько бы ее ни предрекали.

– Директор...

Да, это я, черт возьми, и мне на самом деле нравится эта работа. Наверное, я всегда ее хотел, только без проклятий и принуждения, а вот так – с доброжелательными, хотя и немного плутовскими улыбками на детских лицах. А моя память о временах, которые были куда хуже нынешних, – не такая уж скверная штука. Очень помогает, ведь я знаю все их уловки.

– Что вы опять натворили, Химена?

Она удрученно опускает голову.

– У меня снитч улетел на третьем этаже. Поймать не могу.

Я вернул этому миру много приятных вещей, о которых помнил. Мне очень хотелось возродить те достоинства, что были у нашей цивилизации, и понадежнее скрыть от этих новых поколений ее недостатки. Пусть я не считал возвращение квиддича таким уж нужным делом, но был кое-кто важный для меня, кому эта игра нравилась.

– Мерлин! Ну попроси кого-нибудь из старших, пусть тебе помогут.

Она краснеет и расстроенно соглашается:

– Хорошо, сэр. Попрошу.

Выругавшись про себя, я беру ее за руку и тащусь на третий этаж ловить этот чертов снитч. Девочку я забрал из сиротского приюта, ее родители были чистокровными волшебниками, но не самыми приятными в мире людьми. Подонки существуют во все времена. Химена и говорить начала, только пробыв в школе три месяца, но все еще боится практически всех обитателей Хогвартса, кроме меня. Маленькая негодяйка просто ездит на моей шее, и не надо говорить мне про несчастного ребенка, которому очень не повезло в этой жизни. Я совершенно точно знаю, какой Джеймс Поттер упрямый и наглый пройдоха… Но отчего-то все же с ним – черт, с нею – иду? Наверное, потому что во мне уже не осталось ненависти. Пусть хроноворот моей памяти все еще начинает вертеться в начале каждой новой жизни, но только мне решать, что дают эти воспоминания. Я с этим определился и, наверное, тоже слишком упрям, чтобы изменять своему выбору. Эта душа была в моем прошлом, а настоящее… Оно ведь – время чистых листов, не так ли?

Поимка мячика не отнимает много времени, девочка убегает, сжимая его в руке, а я спускаюсь в подземелья. Помню, тогда, в минувшей жизни, когда мы разобрали горы пепла, на дне глубокого котлована я обнаружил неповрежденную плиту. Похоже, дракон снова уснул, охраняя покой потревоженного нами Авалона. Правильно, так и должно было быть. Я не верил, что извечный остров уйдет в прошлое вместе с Артуром. Ведь любой мир не вечен, и будут новые войны и новое отчаянье. Однажды оно вернется, и тогда настанет время нового короля "поднять меч" и снова все переиначить. Только ведь не зря его предшественник однажды сказал: "Пусть у него будет такой человек, как вы. Недоверчивый, всегда во всем сомневающийся, но преданный". Я буду чертовски верным. Сделаю все возможное, чтобы дракон проспал как можно дольше, стану охранять его покой, а если однажды все же потерплю поражение, то разделю забвение с тем, кого выберу сам. Ну, а если таково будет и решение судьбы, то что же… Не возражаю. Я буду помнить, я смогу, даже если в мире, что будет мною для него создан, новый король утратит все тревоги и сможет снова и снова начинать жизнь с чистого листа. Не знаю, что это – рок или мое желание следовать своему пути, но с прошлым я как-нибудь справлюсь. Оно больше не будет иметь надо мной власти, оно станет только помогать выбрать из сотни дорог ту, что будет самой длинной и ровной.

– Значит, сегодня сочельник?

Киваю. Она улыбается, отбрасывая в сторону моток ярких ниток. Не знаю, почему у нее в руках все время появляются какие-то необычные вещи. В прошлом году это, кажется, была упаковка кошачьего корма, в позапрошлом – связка острых перцев. Может, она и правда сумасшедшая? Тот, кто знает, что ей довелось пережить, не удивится этому извечному безумию.

Кому еще я мог доверить эту работу? Еще в прошлой жизни по моей личной просьбе этот портрет для школы отдали ее родители. Она на нем совсем еще девочка – не больше шестнадцати лет. Красивое лицо, водопад белокурых волос. Многие романтически настроенные мальчишки по вечерам ходят сюда немного повздыхать. Она только грустно улыбается, глядя на них. Слишком зрелая улыбка для столь юного создания. В ней сосредоточена такая горечь времен, что иногда мне хочется встретить ее в этой жизни и объяснить, почему она так и не научилась быть счастливой. Возможно, тогда эта девушка, не будучи отравленной вечной памятью, найдет силу себя, наконец, простить. А пока – пусть хранит их покой, как пыталась делать это на протяжении всех жизней. Возможно, это ее способ каяться перед своими истинными возлюбленными – братом, с чувствами к которому она так и не примирилась, и отравленным ее ненавистью сыном. Кто я, чтобы разлучать деву Моргану с ее роком? Откуда я это знаю? Когда Гарри умер и некому было занимать мои мысли ежечасно, догадаться обо всем было не так уж сложно.

Портрет отъезжает в сторону, и я прохожу в комнату. Никогда не приношу им цветов, не пью на могиле и не занимаюсь прочей ерундой, которая принята в таких случаях. Только наклоняюсь, едва касаясь пальцами холодных плит, и, убедившись, что дракон крепко спит, молчу. Не потому, что они не заслуживают слов… Просто подобрать эти слова очень сложно. Наверное, волшебники, утратившие право на перерождения, куда-то все же уходят. Однажды я тоже пройду этим путем, хотя не знаю, хочу ли на том его конце встретить кого-либо. Мерлин, Дамблдор, Волдеморт, Мордред и Артур… Никто из них не является частью моей настоящей судьбы. Она не в прошлом, не на его пожелтевших страницах. Моя цель только найдена. Уверен, будут люди, которые станут значить для меня намного больше, чем все эти имена, вместе взятые. Нет, не люди – один человек. Однажды он придет – должен, ведь я выбрал единственно важное для нас двоих место встречи. Как я его приму? Буду ругаться, что он так опаздывает. Это ведь так трудно – ждать. Я уже порядком извелся, потому что каждый год добавляет новых страхов. Вдруг он все забыл или, что еще хуже, вспомнил, но со всей очевидностью понял, что та наша жизнь – ошибка, и я ему совершенно не нужен? Придушу, если так будет! Он же сам просил никуда не сбегать, и я как-то даже чертовски неподвижен. Каждый год вглядываюсь в новые детские лица. Если в юности я делал это с откровенной надеждой, то сейчас все чаще прячу взгляд от окружающих – не приведи Мерлин, сочтут стареющим педофилом. Мне ведь уже почти сорок, а его все нет… Мое чувство к нему настолько острее всего того, что я когда-то испытывал, думая о Лили, что мысли, рождающиеся в голове, совершенно мне не знакомы. Например, я вижу сны настолько фривольного содержания, что ночами порой выть хочется от одиночества, а при мысли, что он объявится, когда мне стукнет семьдесят, будучи при этом славной одиннадцатилетней девочкой, – повеситься. Как же я скучаю… Никогда не тосковал с такой силой. Пусть мои мечты все так же эфемерны, и я понятия не имею, что, а главное – как будет, когда он постучит в мою дверь, но мне это уже и не очень важно. Главное – чтобы это поскорее случилось, а там… Мне кажется, что со всеми проблемами я, так или иначе, разберусь. Ведь это тот самый наш "другой раз". Я, наконец, готов сопровождать его туда, куда он захочет отправиться.

Выходя из комнаты, возвращаю портрет на место. Руки девушки уже снова заняты клубком.

– До встречи в новом году?

– Да, Иона, до встречи.

Она кивает, потому что не знает других имен, а я не хочу это ее изображение называть ими.

Поднимаюсь в холл и, глядя на часы, понимаю, что опаздываю. Мария непременно устроит мне скандал. Она, как выяснилось, вообще порядочная скандалистка. Очень своенравная женщина. Может, поблагодарить бога, что он миловал меня от участи ее возлюбленного? Впрочем, не стоит – сын даст ей при случае огромную фору. Черт, я на это даже надеюсь! Минуту размышляю, подняться ли наверх за зимней мантией, которую она мне в прошлом году подарила на день рожденья, потому что они, видите ли, снова вошли в моду. Кажется, Мария питает иллюзии на тот счет, что если меня немного приодеть, то я быстро найду себе подходящую ведьму и перестану все время проводить на работе.

Открываю двери замка. На улице не так уж и холодно. До ворот можно добежать, а там я аппарирую. Хороший план. Оглядываюсь по сторонам – не хватало только кого-то из учеников развлечь зрелищем того, как их директор скользит по обледенелым дорожкам. Вроде, все безопасно, и я устремляюсь вперед. Первая половина путешествия проходит практически без происшествий, пока я не достигаю заброшенной сторожки у ворот. Она осталась с тех времен, когда замок уже отстраивали, а мы еще не восстановили его защиту и на всякий случай организовали охрану. Звуки, доносящиеся из-за приоткрытой двери, напоминают то ли о побоище, то ли о яростном совокуплении. Заглядываю внутрь. Первая мысль – сто баллов с Гриффиндора! А потом думаю, что черт с ней, с моей завистью. В конце концов, стол Грейнджер, видимо, никому не понадобится. Блэки и Уизли – адская смесь, и да, мне нравится сама мысль о том, что когда Гарри, наконец, соизволит объявиться, его бывшая подружка будет чертовски занята кем-то другим.

Вот такой я мелочный… Всегда был и, наверное, всегда буду. А потому тихо прикрываю дверь и выхожу за пределы школы. Один взмах палочкой – и я у калитки небольшого белого коттеджа на окраине Хогсмида. Когда-то здесь поселились обитатели исчезнувшего гетто, но сейчас деревня так разрослась, что ее уже можно назвать маленьким городом. Большинство домов совсем новые, как и тот, что принадлежит Марии. До замужества она жила со мною в школе и не нуждалась в собственном жилье, но, бросив работу, решила устроиться поближе к замку. Иногда мне кажется – исключительно для того, чтобы установить за мной тотальную слежку.

Все же я порядком замерз, а потому, быстро открыв калитку, вхожу во двор, стряхивая с плеч снег и практически мечтая о стаканчике того, что и в самом деле уже напоминает почти забытый вкус виски.

– Мистер Доррингтон?

Только этого не хватало. Голос совершенно не знаком, и я оборачиваюсь, проклиная в душе очередного родителя, который, судя по всему, сейчас замучит меня вопросами об успехах своего чада.

– Да?

Он смотрит на меня! Стоит на другой стороне улицы и просто смотрит, не решаясь и шагу ступить навстречу. Я даже не успеваю рассмотреть, как он выглядит, да мне это, в общем, и не важно, главное – тот знакомый свет, что я в состоянии видеть, искра, ярче которой я ничего не помню. Нерешительность… На его лице написано сомнение, наверное, такое же, как на моем. Мы задаемся совершенно одинаковыми вопросами, ищем в глазах друг друга ответ: "Ты помнишь? Ты знаешь, зачем я здесь? Или мне сегодня снова придется все начинать сначала?"

Дверь в дом за моей спиной распахивается прежде, чем я успеваю сказать еще что-либо. Мария раздраженно выглядывает.

– Сандерс, ну сколько можно! Ты хоть раз можешь прийти вовремя? Обещал же посидеть с Джулией, пока я буду готовить. Она мне с утра покоя не дает, все пытается залезть под елку и стащить свои подарки.

На лице Поттера написан такой искренний ужас, такое огромное разочарование, что у меня уже не остается никаких сомнений. Он разворачивается, чтобы сбежать от меня на край света. Странно – я ведь, как никто, верил в то, что он не способен на обман и предательство, так почему сейчас он так просто отказывает мне в доверии? Обидно. Иррационально обидно, но очень сильно. Я что, все эти годы ждал такого идиота? Ну да, наверное, но, Мерлин, как же я зол!

– Ну и катись ты к черту!

Он резко замирает, в три шага пересекает узкую улочку и берет меня за лацканы пиджака.

– Если ты немедленно не объяснишься, я…

Что – убьет меня? Странно, а выглядит так, словно всего лишь орать начнет от терзающей его обиды. Потом накричится и, да, может быть, от души мне врежет. Точно идиот – неужели еще не понял, что я ни о ком, кроме него, больше не хочу думать? Впрочем, ну не устраивать же тут скандал посреди улицы? Для моей работы важна репутация.

– Мария, это…

– Поль, – шипит Поттер. Странно, мне казалось, что эта его способность принадлежала Волдеморту.

– Поль, это Мария, – я смотрю на него не менее гневно. – Моя родная сестра Мария, у которой есть маленькая дочка Джулия, муж Квентин, и вообще…

Лили выходит из дома, демонстрируя свой внушительный живот.

– …И вообще, она снова беременная и очень злая, потому что никак не может начать готовить индейку, – она смягчается. Кажется, этот странный тип ей нравится. Впрочем, она всегда любила именно таких, немного чокнутых. – Приятно познакомиться.

– Ох, – Поттер прячет свое лицо на моей груди. Мне простить его немедленно? Хочется. Мне на самом деле очень этого хочется, но характер от жизни к жизни не меняется, и я делаю шаг назад.

– Холодно.

Как будто это-то что-то объясняет. Он смущен.

– Может, в другой раз? Если я не вовремя...

За меня отвечает женщина, дружба с которой оказалась куда более приятной, чем я полагал. Не всякую близость нужно мерить в любви. Просто быть для нее важным, близким человеком уже превзошло все те ожидания, что у меня когда-то были.

– Да нормально все. Заходите.

– Спасибо, мам, – Поттер совсем растерялся. – Извините, мэм… У меня еще не очень хороший английский.

– А вы откуда?

Черт. Лили уже взяла его в оборот, украла у меня и моей гневливости. А ведь я хотел, чтобы он осознал, что я больше никогда не потерплю его сомнений. Увы – стоило Поттеру переступить порог, как он был усажен на кухне с чашкой чая, а меня выставили в гостиную следить за тем, как моя четырехлетняя племянница то покушается на свертки под искусственной елью, то старается допрыгнуть до повешенных над очагом ярких носков, украшенных мигающими лампочками. Люди быстро возвращают себе праздники, когда им нечего бояться. Только открытая дверь на кухню позволяет мне прислушиваться к разговору, поскольку руки заняты попытками предотвратить случайное самосожжение непоседливого дитяти.

Поттер рассказывает, что родился во Франции и там же посещал школу, но в семнадцать он понял, как ему хочется – просто необходимо – поехать в Англию. Но он никак не мог вот так вот взять и отправиться в путешествие.

– Родители? Только мама, а отец… Ну, в общем, она в молодости, наверное, славно повеселилась, потому что ничего конкретного рассказать о нем не могла. Нет, вы не подумайте, что я ее упрекаю – она веселая, только непоседливая, и через три года после моего рождения куда-то уехала, и мы с дедом, который меня вырастил, только в сети ее и видели. Он совсем старенький был, и я не смог его оставить после школы. А три месяца назад он умер. Я продал квартиру, и вот…

– Значит, путешествуете?

– Ну да.

– А как давно вы знакомы с Сандерсом?

Черт. Я зажал племянницу между коленями и, схватив из вазы, установленной высоко на полке, конфету, потряс ею перед ее носом. Глаза девочки жадно блеснули. Мария никогда не дала бы ей сладости до ужина. На ее личике было написано: "Дай мне это немедленно!" Я изловчился, бросил конфету на диван так, чтобы она затерялась в многочисленных силиконовых подушках, и отпустил Джулию. Та сразу ринулась на поиски, а я – к двери на кухню. Поттер сидел ко мне лицом, а Мария суетилась у печи, произведенной по старым технологиям, которые все больше входили в моду не только у волшебников, но и у магглов.

– Две недели, – шепчу я. Он не разучился читать по губам.

– Две недели.

– А где вы встретились?

– В Лондоне.

– В Лондоне.

Отлично.

– Наверное, на международной конференции?

Я не успел подсказать, а Поттер уже обрадовался предложенному варианту.

– Да.

– Поль, а кто вы по профессии?

Я боялся, что сейчас он скажет что-то, совершенно не имеющее отношения к образованию, но ошибся. Впрочем, я всегда недооценивал его сообразительность.

– Во Франции я преподавал полеты.

– А вы не слишком молоды для учителя?

Ну да, молод – на вид ему не больше двадцати лет. Я бы такого никогда не взял на работу.

– Я действительно хорошо летаю. Да и к тому же год работал в мастерской по изготовлению метел, так что меня взяли без проблем. Сами знаете: у нас полеты стали серьезно преподавать не так давно. Раньше были только самодельные модели, а сейчас, когда почти в каждой стране свое производство метел…

Марию это совершенно не интересует.

– А, точно. Я слышала, на континент эта мода от нас пришла. В Хогвартсе уже почти сотню лет, как летать учат.

– Да, я слышал, одна из основательниц школы была большой поклонницей квиддича.

Конспиратор чертов. Кто, как не он сам, помогал ей постигать процесс изготовления метел.

– Точно.

От дальнейших расспросов Поттера спасает появление мужа Марии. После короткого знакомства я, воспользовавшись случаем, быстро вверяю непоседливое дитя заботам усталого папаши и ищу способ остаться с Поттером наедине. Нам многое нужно обсудить. Мария сама помогает мне найти выход.

– Если Поль останется на ужин, нам нужно еще вино. – Гарри начинает рассуждать на тему того, насколько такое приглашение удобно хозяевам, но Лили категорично его прерывает: – Все нормально. Сегодня праздник, а я не думаю, что у вас много приглашений.

– Совсем нет, – признается он.

– Одевайся, – командую я, порядком устав от их взаимных любезностей. – Мы идем за вином.

– Может, заказать доставку? – спрашивает Квентин.

– Нет, мы прогуляемся.

Когда я прохожу мимо своей сестрицы, она шепчет мне на ухо:

– Я всегда знала, что ты голубой!

Прелесть какая! Я кучу жизней прожил, понятия об этом не имея, а она, видите ли, всегда знала! Хуже всего – что Поттер слышит ее слова и улыбается, как дурак. Я довольно грубо выталкиваю его на улицу и, надевая на ходу пальто, спешу к калитке. Не оглядываюсь – и так отчего-то точно знаю, что он следует за мной.

Почти полквартала мы идем молча, и это даже нормально. Разговор всегда сложнее всего начать, но он предпринимает попытку, догоняя меня и подстраиваясь под мой быстрый шаг.

– Мама счастливая, да? Она хорошая?

– Настоящая заноза в заднице.

– Больше, чем я? У тебя же наконец появилась возможность сравнить… В смысле, ты не расстроен, что она – твоя сестра?

– Нет.

Почему такой короткий и сухой ответ вместо упреков – все, что я смог обрушить на его голову?

Он кивает и признается:

– А я наврал про дедушку. Знаешь, он уже больше года назад умер. Можно было сразу поехать тебя искать, но было чертовски страшно. У нас тогда все так спонтанно вышло… Вдруг ты передумал насчет того, чтобы вместе попробовать начать все сначала? Не знаю, что почувствую, если ты сейчас скажешь что-то подобное. Другой мой страх был о том, что ты не вспомнишь меня. Мне потребовалось время, чтобы понять, что это не так уж важно. Я хотел знать ответ на вопрос, нужен я еще тебе или нет.

Я понимаю его – никому не хочется остаться в дураках. Ни мне, ни ему – так уж устроены люди. Наши страхи не очень отличаются, а отсутствие доверия – дело наживное. Ведь мы с ним по-настоящему вместе жить еще даже не начинали.

– Нормальные переживания.

– Да, наверно. Знаешь, я ведь искал информацию о том Северусе Снейпе, но после разрушения замка он бесследно исчез, и я подумал… Может, ты уже тогда решил скрыться, чтобы я не смог тебя отыскать...

– Нет, просто я предпочел оставить Снейпа в прошлом. Это имя отрицало мои попытки найти будущее. "Дэвид Морстон" – тоже нормально звучит. С этим именем я был в прошлой жизни рожден и к нему вернулся.

– Ничего не помню о таком.

– А я, знаешь ли, за славой особенно не гнался. Было много дел.

– Я вижу. Вы действительно многое успели, – Поттер взял меня за руку. - Может, все же скажешь, наконец, что нас ждет?

Я действительно задумался над ответом. Судя по тому, как скованно держался он и с каким трудом находил слова я, мечты и реальность – совершенно разные вещи. Наверно, поиск общего языка займет у нас не один год. И может, даже не одну жизнь. Но с чего-то же надо начинать?

– Понятия не имею.

Я резко развернул его и поцеловал в губы. Это единственное, что мне хотелось сделать с той минуты, как Поттер меня окликнул. Чувствуя, с какой силой он сжал мои плечи, я понял – это желание было обоюдным, а значит, все будущие неурядицы уже имеют смысл. Он таится в том, как долго мы молча стояли, обнявшись, даже не замечая, что в воздухе начали свою пляску пушистые белые снежинки.


Конец.