Название: Хроноворот моей памяти
| Вид материала | Документы |
- Название воркшопа, 141.03kb.
- Классный час приглашаются папы, дедушки. На доске оформлена выставка «Герои в моей, 86.75kb.
- Светлой памяти моего друга, моей жены, посвящаю эту вещь, последнюю, над которою, 790.87kb.
- Доклад на тему «История моей семьи», 44.14kb.
- Оптимизация подсистемы памяти ядра ос linux для вк эльбрус-3s с поддержкой numa, 72.52kb.
- Краткое содержание Общее представление о памяти. Понятие о памяти. Значение памяти, 621.95kb.
- 1. Общие представления о памяти. Круг явлений памяти, 754.68kb.
- Название мероприятия, 48.25kb.
- Жди меня. Ты помнишь, Алёша, дороги Смоленщины, 16.21kb.
- Название Спецификация, технические характеристики, 574.12kb.
– Нет. Я переговорил со всеми портретами на вашем этаже. Они уверяют, что он в момент смерти Ионы не покидал комнату, а значит, мои подозрения насчет того, что он Дидобе, полностью сняты. Рэндом был в теплицах, Диана подтвердила, что он не отлучался больше, чем на три минуты... – Малфой нахмурился. – Кстати, его судьбой поинтересоваться не хочешь?
– Нет. Я видел Сола, он сказал, что немного переборщил со своей местью, но, к сожалению, ничего не добился.
Малфой сумел скрыть удивление.
– Печально, не так ли?
Я кивнул.
– Очень. Как прошел разговор с членами Сопротивления?
– Сносно. Уходит меньше людей, чем я планировал. Сейчас Лемма составит списки желающих уйти.
– Ты их не остановишь?
– Нет. Эти люди искали в замке только убежище, и теперь, когда здесь небезопасно, они вправе продолжить свои поиски в другом месте. Мы с тобой знаем, что они ничего не найдут, но пусть пробуют, надежда – не такая уж скверная штука. Я раздам всем желающим свой запас паспортов и счетов, в замке от всего этого нет никакой пользы. Возможно, кому-то удастся с их помощью затеряться на время.
– Ты не злишься?
Он покачал головой.
– А какой в этом смысл? В тяжелые времена нет ничего хуже, чем когда, желая на кого-то опереться, ты нащупаешь только плечо дрожащего труса. Идем. У нас много работы. И ты, и я знаем, что Дидобе останется в замке. Его или ее цель – ведь отнюдь не убийство моего сына. Он был опасен только как человек, который мог ее опознать как ту девчонку, что пришла от оборотней. Больше подозреваемых не осталось, так что пора всерьез изучить труп, что нам подсунули. Она где-то прячется и не оставит попыток снять с замка защиту и сдать нас магглам, пока не будет убита. У меня есть план. – Малфой пошел к Хогвартсу, и я последовал за ним. – Схожу в лес и поговорю с его обитателями. Нам нужно куда-то переместить из замка женщин и детей. От них все равно никакого толку. Оставим только группу людей, действительно способных сражаться, и выкурим эту сучку из ее укрытия. Проверим весь замок.
– Это займет время.
– Есть идеи получше?
Если бы я не знал его истинных намерений, то решил бы, что он действительно толковый лидер. Впрочем… Малфой всегда был крайне мстителен и расчетлив, порою – даже излишне жесток в преследовании обидчиков, но тяги к бессмысленным убийствам я в нем не замечал.
– Нет.
***
В холле нам навстречу выбежала черная пантера. Оказавшись рядом со мной, она превратилась в девушку.
– Мистер Снейп, я вас по всему замку ищу. Сол вылечил Алана. Он что-то сделал с зельем, которое вы не закончили готовить, и сказал, что это сработает. Представляете, оно на самом деле сразу помогло.
Что-то сделал? Да этот мерзкий… Ладно, нельзя так говорить о столь древнем существе. Он, скорее всего, просто подменил его уже имевшимся у него в запасе. Как подумаю, сколько дней он морочил мне голову, затрудняя поиски рецептуры… Нет! Сколько лет я угробил на бесплодные попытки обучить его зельеделию. При мысли о том, как, должно быть, все то время он ночами хихикал в подушку, я впадал в бешенство. Впрочем, возможно, я, как обычно, приписываю другим свою мелочность.
– Вот и отлично. Идем, взглянем на результат.
Я повернулся к Малфою, но тот неподвижно замер на месте. На его лице любой желающий впервые мог прочитать нерешительность, почти робость.
– Идите, я вас догоню.
– Какого черта?
– Да уйдите уже.
Он резко развернулся на каблуках и зашагал в самом непродуманном из возможных направлений. Кажется, его конечной целью был пустой угол холла.
– Что это с ним?
Я взял Бес за локоть и потащил ее по направлению к подземельям.
– Ничего. Просто кратковременная потеря контроля.
– А… – Она произнесла это как человек, который ничего не смыслит в происходящем, но не хочет демонстрировать собственную растерянность. Впрочем, следом Бес задала мне вопросы, которые слишком много говорили как о ее юном возрасте, так и об уже наметившихся задатках неординарной личности. – Почему все так плохо? Почему люди такие идиоты?
– Тот, кто найдет ответы на озвученные тобой вопросы, будет править миром.
Она пожала плечами.
– А зачем править? Его бы просто сберечь и сделать так, чтобы всем в нем было немножечко проще существовать.
С чистого листа… Ну-ну. Может, и мне все же попробовать?
– Сама-то откуда? Извини, что до сих пор не спрашивал.
Ее так удивил мой вопрос, что она ответила, не задумываясь.
– Из Керкуолла. – Значит, не только шотландка, но еще и островитянка. – Не понимаю, за что вы извиняетесь? Не до этого было.
Я пожал плечами.
– Вместе сражались, вместе работали, а я так и не поинтересовался. Первый признак действительно скверных времен – это когда люди теряют всякий интерес друг к другу.
Она улыбнулась.
– Ну, тогда ладно. А вы откуда?
Набело – так набело.
– Лондонец.
– Значит, столичный парень?
– Вроде того. Почему пантера?
– Не планировала, кем стану. Как-то само собой так вышло. Хотела быть сильной, а опекунша, у которой я жила после смерти родителей, только и смыслила, что в анимагии. Хорошо, что у меня тоже обнаружились нужные способности. Я первый раз даже толком не поняла, во что именно превратилась. Потом в сети посмотрела, и мне понравился результат. Тетушка поддерживала связи с Сопротивлением, так что когда после ее смерти встал вопрос, куда податься, у меня других идей и не возникло.
– Жалеешь?
– Нет. Тут хоть что-то делается для того, чтобы однажды мир все же изменился. К лучшему или худшему – не так уж важно. Жить так, как сейчас, уже нельзя. Чем сдохнуть в утилизаторе, лучше успеть сделать за отпущенное тебе время что-то хорошее. А вы как считаете?
– Я не думаю, что война – это хорошее дело.
– Но она же когда-то закончится?
Ребенок. Минерва Макгонагалл пока еще была ребенком. Раньше я всегда встречал ее человеком, уже лишенным иллюзий, что ж, теперь понятно, что это не было свойством ее души, а лишь клеймом той доли, что ей выпадала.
Наш разговор закончился, потому что мы подошли к двери. Бес открыла ее и тут же покраснела, уставившись в пол. То, что ее смутило, стало мне понятно, едва, обойдя девушку, я переступил порог. На стуле рядом с ванной сидел обнаженный Драко Малфой. В растворе все еще оставалась его рука, с которой Сол совершал не слишком понятные мне манипуляции, отсоединяя провода.
– Мы почти закончили, – сказал он, не прерывая своего занятия. Я снял пальто Лонгботтома, которое позаимствовал в лаборатории, и, пройдя в комнату, набросил его Малфою на колени. Тот кивнул, не открывая глаз. Я рассмотрел рану, она все еще выглядела покрасневшей, но затягивалась просто на глазах. Нет, ну на самом деле чертов Лонгботтом! Он использовал обычное заживляющее зелье. Ни в какой конфликт с той склизкой субстанцией, что все еще покрывала тело Драко, оно не вступало. Как я позволил настолько заморочить себе голову надуманными сложностями? Может, оттого, что у меня все это время были дела куда важнее, чем желание поймать его на лжи? Проблемы, связанные с моим собственным ощущением мира… С Поттером.
Я повернулся к Бес.
– Причина для смущения полностью устранена.
Она гордо вздернула подбородок, беззастенчиво уставившись на Малфоя.
– Вот еще!
Алан искривил губы в усмешке. Что ни говори, а в этой жизни ему довелось родиться действительно очень красивым человеком. Просто не думаю, что до этого дня его тревожила или забавляла собственная привлекательность. Что ж, пусть еще немного поулыбается, пока не осознает, что из одного ада он попросту попал в другой.
– Сосредоточься, – прикрикнул на него Лонгботтом, потянув за очередной кабель. Малфой поморщился от боли, но согласно кивнул.
Не знаю, сколько времени продолжалось отсоединение машины, но когда оно наконец закончилось, раствор в ванне был щедро разбавлен кровью, а освобожденная рука Драко выглядела ужасно. Даже старавшаяся демонстрировать хладнокровие Бес тихо охнула, когда Сол, полив руку заживляющим зельем и равнодушно рассмотрев белеющие в разрезах кости, наложил тугую повязку.
– Постарайся некоторое время не двигать рукой. Эти раны не скоро заживут. Полное восстановление займет не меньше месяца. Я дам тебе обезболивающее.
Малфой покачал головой.
– Не надо. Я семь лет прожил с этой штукой, сейчас немногим хуже, чем когда ее используешь. – Он неожиданно похвастался, видимо, желая приободрить побледневшую девочку: – Ты, с косичками, не переживай так, я даже спал с этой штукой. Без нее по-любому лучше.
– Кто тут переживает, – буркнула Бес. – Главное – дело сделано.
– Именно… – Алан нахмурился. – А где…
– Здесь. – Не знаю, сколько времени Люциус простоял в коридоре, слушая наши разговоры. Его лицо, когда он вошел в лабораторию, уже вернуло свою обычную невозмутимость. – Ты в порядке?
– Да. – Алан посмотрел на руку, что забинтовал Сол, словно сейчас только она имела значение. – Та рыжая девка в Архиве… Это Дидобе.
– Мы уже знаем. Не переживай по этому поводу.
– Раз знаете – значит, тем более есть о чем переживать.
– К сожалению, ты в чем-то прав.
Люциус стоял, кажется, не собираясь больше и шагу ступить. Лонгботтом закончил с перевязкой и пошел к выходу.
– Ему нужно в ванную, но бинты пока лучше не мочить, так что кто-то пусть сходит с ним. А потом дайте человеку поспать.
– Не нужно. Я, кажется, выспался на сто лет вперед.
– Обманчивое впечатление, – нахмурился Сол. – Отключишься через пару часов. Отсоединение машины отняло у тебя много сил, так что героя корчить не надо.
– Я позабочусь обо всем.
Почему-то мне показалось, что, кивая в ответ на слова Люциуса, Невилл выглядел очень несчастным человеком. Не думаю, что причина была в том, что его вечернее свидание, судя по всему, отменялось. На его лице было написано совсем иное решение, я бы назвал его чертовски гуманным, противоречащим многому из того, о чем он рассказал мне в комнате с печатью.
Когда мы втроем вышли в коридор, Сол заискивающе посмотрел на Бес.
– Слушай, будь так добра, раздобудь мне выпить. Если от недавно открытой бочки ничего не осталось, разрешаю тебе распечатать любую из запасов Эдмонда.
Девчонка растерялась.
– Может, сейчас не время напиваться?
– Лучшего уже не будет.
Она хотела заспорить, но, видимо, вспомнив об Ионе и о том, как хорошо Солу пока удавалось держаться, только кивнула.
– Ладно, схожу.
Когда она убежала, я, неожиданно для себя, спросил:
– Компания не нужна?
Он не успел ничего ответить, потому что в коридоре появилась старуха Дейзи.
– А Эдмонд не с вами? Вроде, сюда шел. Лемма просила передать ему списки тех, кто уходит.
– Я возьму. – Сол протянул руку. – Сама-то как?
Она пожала плечами.
– Отбегала уже свое. Тут помру. Даже место себе на кладбище уже присмотрела. Было бы только кому схоронить.
Лонгботтом бегло просмотрел списки и протянул их мне.
– Хорошо, мы выпьем. Приходите, как что-то решите для себя.
Я не понял, к чему все это было сказано, и взял у него листки. Последним именем в перечне тех, кто покидал замок, значилось: "Гарри Поттер".
***
Даже не знаю, чего я ждал… Что он станет бросаться проклятиями или обвинениями? Возможно. Такой сценарий был бы для меня даже желателен, потому что привычен. Но он просто спокойно и размеренно собирал вещи, складывая свои немногочисленные пожитки нарочито аккуратно, и этим отчего-то почти до ужаса напомнил мне Лавгуд, которая тоже не хотела оставлять после себя никакого беспорядка. Только ему было не дано вот так же методично разложить по отделениям вещевого мешка мои мысли. Кто-то из нас должен был что-то сказать, но у меня не получалось. Я ведь с самого начала знал, что не буду готов к этому. Разве к такому можно приготовиться?
Его руки что-то складывали, мои – скрестились на груди, будто старясь защитить остатки никчемного сердца, а тишина… Она звенела, вибрировала и трепала нервы. В ней было много всего. А главное – ответ на вопрос: и это – все? Впрочем, что еще могло быть…
Не знаю – в силу того, что его мазохизм был меньшей степени выдержки, чем мой, или по каким-то иным причинам, но Поттер заговорил первым. Красиво это сделал, с достоинством, как я вынужден признать. Без дрожи плеч и без надрыва.
– Весело было?
Я честно сказал:
– Нет, не слишком. Забавного нашлось мало.
– Да уж, – было что-то совершенно жуткое в его готовности демонстрировать мне лишь свой затылок. – Даже странно понимать такие вещи… Вроде, вы и не могли больше, чем сейчас, меня унизить, а вышло у вас все равно как-то бездарно.
Жутко – самое походящее слово. Из него даже моя обычная ядовитая злость не рождалась. Ну как тут бить себя или кого-то еще, если нет сил даже замахнуться как следует?
– Я думал, что один такой. Обычно воспоминания приходят позже… Почти всегда в мае, в тот день, когда война закончилась. Наверное, если кто-то вручает тебе вечное напоминание об ошибках, их надо как-то исправлять? Я знаю, в чем виноват. Никогда не хотел, чтобы вокруг меня умирали люди, но так вышло. Целая череда смертей – следствие моих и только моих неверных решений. Знаете, чем я был занят все последующие жизни? Я бежал. Все время пытался скрыться от любых ошибок, сделать так, чтобы от меня больше ничего не зависело. Почти получалось, вот только все эти перерождения я наблюдал последствия той моей первой, как-то не так прожитой жизни. Все, что происходит сейчас…
Лонгботтом ошибся. Похоже, Поттер в полной мере постиг цену страху и бездействию.
– Ваша вина? – Я готов был его пожалеть, если он на самом деле так считает. – Не надо, не завышайте так свое значение.
Он усмехнулся.
– Ну что еще вы могли сказать? Ничего я не завышаю – все происходит так, как происходит. И при чем тут я и вы? Не знаю, но, наверное, то, что я вижу, к чему привели мои утопические идеи – это все не просто данный вам судьбой шанс позлорадствовать надо мной. Да вы и не злорадны – просто злы… А я ведь думал о вас хорошо, уже в той, первой жизни начал так думать. Пусть поздно, но это были действительно добрые мысли. Я видел ваши жизни. Не знал, что они строятся на фундаменте, схожем с моей памятью, и просто сожалел… Мне совершенно не нравилось, что ни в одном из перерождений вы так и не обрели личного счастья. Нет, я не пытался что-то изменить ни для кого, а для вас – тем более, потому что видел, как вы отворачиваетесь, едва нам стоит столкнуться в толпе. Такие, как я, не имеют ничего общего с такими, как вы. Нам обоим плохо, если наши миры пересекаются. Вам грустно, а я чувствую себя совершенно беспомощным. Потому что мое желание никому не доставлять проблем выросло, в том числе, и из потребности не быть ни в чем виноватым перед вами лично. Кажется, теперь я знаю о том, что вы чувствуете, больше, чем когда бы то ни было. Но это ничего не изменит. При мысли, что в своей памяти мы схожи, вы бежали бы от меня, а я – от вас.
– Вы это и делаете, Поттер, – просто бежите.
Зачем я это сказал? Прозвучало довольно жалко, так, словно я уговариваю его остаться. А ведь это совершенно не имело смысла. Учитывая, что должно было произойти в замке, – это последнее место в мире, которое можно было счесть безопасным. Пусть идет. С вернувшимися воспоминаниями он более опытен в магии, к тому же, надеюсь, ему не изменит так любящая его удача.
– Впрочем, это совершенно не мое дело. Поступайте как знаете.
Он кивнул.
– Конечно, не ваше. Я слишком долго был ношей, которую вам навязал Дамблдор. Все свое недовольство по поводу данной обязанности вы мне уже продемонстрировали.
Это правда. Никогда не был в восторге от необходимости заботиться о нем. Что тут добавить?
– Продемонстрировал.
– Когда вы сказали, что Луна умерла, на меня как-то сразу потоком нахлынули все воспоминания. Опять столько смертей вокруг… Это самая отвратительная жизнь из тех, что у меня были. И мама… Я ведь тоже все время искал их с отцом. Хотел хоть раз встретить, понять, какими людьми они были. Мне тоже больно, что они ушли до того, как ко мне вернулась память. Мне так больно от этого! Наверное, это значит, что я должен что-то вам простить, но я не могу. То, как вы со мной поступили… – Он нашел слово, я не сомневался, что найдет: – …даже для вас это низко.
Даже для меня? Мой мозг как-то неправильно устроен: он ищет любые способы защититься, даже если совесть понуро пытается его осадить: "Заткнись уже, мы это заслужили". У нее не получается. Она у меня становится нерешительной в самые неподходящие моменты.
– Даже для меня? О, это прозвучало очень характерно для вас, Поттер. То есть, у вас две шкалы моральных норм: одна – для ангелов вроде вас, а вторая – для бесов наподобие меня. Теперь я понимаю истинную цену того хорошего отношения, на которое вы ссылались. Покойников и в самом деле проще прощать за ошибки, с живым человеком у вас бы не вышло поиграть в добродетель. Это я могу гарантировать, потому что мне никогда не нужно и не важно было ваше прощение.
Он не спорил.
– А я пытался его навязать? Знаю, я никогда не имел для вас никакого значения и не буду его иметь. Всегда важна была только она. Не знаю, почему я вел себя так, как вел. Сейчас, когда вернулось прошлое, мне очень трудно понять, что творилось в голове у мальчишки, которым я был всего несколько часов назад. Одно могу сказать – он был с вами предельно честен, когда речь шла о его чувствах, а вы… Вы все это время только и делали, что лгали.
– В чем? Вы сами верите в то, что говорите? Скажите еще, что в каждой своей жизни вы исповедовались всем окружающим, рассказывая о феноменальных особенностях своей памяти.
– Нет. Я говорю не об этой лжи. Вы обманули его, заставив поверить, что он имеет для вас хоть крошечную ценность. Что зачем-то нужен.
Не крошечную… Отнюдь. И, наверное, это была самая плохая мысль, которая могла меня посетить в такой момент. Неожиданно я понял, что со мной снова случилось это. Я потерял человека, который был мне дорог. Потому что сейчас это уже кто-то другой, далекий, чужой, бесконечно раздражающий тем, что никогда, ни за что на свете он не посмотрит на меня как на что-то жизненно ему необходимое. Все закончилось. Судьба и тут подставила мне подножку. Для меня у нее не нашлось чистого листа. А на уже исписанном нами с Поттером пергаменте не осталось ни одной свободной строчки, чтобы вписать хотя бы пару слов. Нам и проклятий к уже пережитому не добавить, так что уж тут говорить о чем-то ином. Невозможном… "Сделай глупость. Ну хоть раз скажи ему о своих чувствах", – увещевала меня собственная совесть. Может быть, я и позволил бы ей меня уговорить, если бы она смогла ответить на три заданных мною вопроса: "Кому именно?", "Что именно?" и "Это что-то изменит?"
– Молчите? – спросил Поттер. – Правильно, мы же оба знаем ответ. Только она имела для вас значение. А то, что было… Не знаю, кого и зачем вы наказали. Ее – за то, что так и не встретили? Человека, которого назвали Гарри Поттером, – за то, что он с ней некоторое время был, или себя? Вы ведь всегда себя за что-то караете, и при этом вам наплевать, если кто-то еще оказывается затянут в болото вашего отточенного столетьями презрения к себе. Вы ведь на самом деле даже маму никогда не любили по-настоящему. Существуете только вы и ваша привычка заниматься самоистязанием, а она… Она была лишь знаменем, которое вы водрузили на те руины, в которые превратили себя. Так о каких чувствах тут можно говорить?
Это было уже слишком.
– Вот и заткнитесь, Поттер. Сделайте нам двоим огромное одолжение.
Ненавижу, когда кто-то делает попытки расчленить меня на составляющие. "Тут дерьмо, вот тут и еще вот тут – тоже, но, заметьте, совершенно разное". Мое самоистязание… Может, слова и те, вот только не им должны быть сказаны. От кого-то другого я их принял бы, но сейчас не стал терпеть. Я достал волшебную палочку и, подойдя к нему, швырнул ее на кровать. Поттер все же сделал какое-то движение в мою сторону.
– Заберите. Мне от вас ничего не надо.
– Молчи. Ты и так много сказал. – Наверное, я все же идиот. – Насчет самоистязания… Не знаю, Поттер, о себе ты говорил или обо мне, и кого водружал на собственные знамена. Я никогда не посыпал голову пеплом, не влачил существование человека, который прячется от жизни из страха снова наделать ошибок, и не взваливал на себя ответственность за все проблемы человечества. Не тянет та политика сближения с магглами, что ты пропагандировал, на источник человеческих бед. В их основе другие первопричины. Жадность, зависть и глупость. Думай все, что хочешь, о моих чувствах к твоей матери. Я любил ее, возможно, не так, как должен был любить, – слишком эгоистично и требовательно, но такова уж моя любовь, такой она была и такой будет, потому что я понятия не имею, научусь ли когда-нибудь меняться. И появится ли что-то или кто-то, ради чего мне захочется это делать. Эта волшебная палочка… Я даю ее не тебе. Она предназначена мальчишке, который был чистым листом, действительно хотел и умел жить, искать в этой жизни свое счастье. Пусть он делал это не с тем человеком, но его искренность и старания заслужили нечто большее, чем мое уважение. Они заставили меня стремиться к переменам. Этот человек, Поттер, – это не ты, и тебе никогда не стать им, не отказаться от прошлого, от своих лживых представлений о том, что ты хоть немного способен разбираться в людях, их мотивах и стремлениях. Я хочу, чтобы ты ушел, Поттер, на самом деле этого хочу, наверное, так же сильно, как ты сам. И прошу: если мы еще раз встретимся, в этой жизни или в следующей – просто уйди с моей дороги. Я ничего не хочу знать о твоих мытарствах и твоей судьбе, ты слишком недолго способен оставаться человеком, который может быть небезразличен даже такому, как я.