Geum.ru

Название: Хроноворот моей памяти

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   34

– Почему не лучше?

Как же я хочу, чтобы он заткнулся. В идеале – чтобы исчез, быстро, лишь по щелчку пальцев. Я даже издаю нужный звук, хотя он отдается болью в руке.

– Были идиоты, которые пытались. Вам не дадут умереть. Смерть ведь не так гуманна, как утилизация, – последнее слово почти выплевываю.

"Лишний человек в моей камере" ерзает на кушетке, переворачиваясь на спину.

– Тогда, наверное, стоит попробовать. В смысле – лучше стоять на ногах и самому пойти… Не унижаться перед этими.

За благоденствие "этих" он когда-то почти отдал жизнь, но я не стану рассказывать об этом. Никогда и никому не рассказывал, только один раз что-то накатило, и я почти исповедался перед молодой женщиной, в которой пылала яркая пурпурная искра Минервы. Не знаю, чего тогда этим добивался. Извинялся так своеобразно? Перед ней-то за что, спрашивается… Неважно. Кажется, я тогда был слишком пьян, чтобы думать. Три месяца в Святого Мунго, на которые меня упекли лечиться после нашей душевной беседы, раз и навсегда излечили от лишней откровенности.

– Попробуйте.

Может, я наконец забуду о его существовании, если мальчишка разберется со своим насморком?

 

***

Лучше бы Поттер сопел. Я, как любой взрослый, здравомыслящий, способный контролировать себя человек, не привык растолковывать собеседнику… Ладно, каюсь, именно с этим собеседником мне не хотелось обсуждать "такие" мелочи. Самоисцеление повышает общий тонус организма и это вызывает некоторую физиологическую реакцию, научно именуемую эрекцией. Если вы зрелый мужчина, с таким же отвращением, как и я, относящийся к любым лишним контактам с представителями человеческой расы, – это не будет проблемой. Немного отрегулировать частоту дыхания, успокоиться и блаженно провалиться в беспамятство, которым награждают затраты магической силы. Я как-то совершенно выбросил из головы, что подростки устроены несколько иначе. Честно говоря, за минувшие восемь жизней я только один раз был обречен пережить все "радости", связанные с всплеском гормонов. Во всех следующих случаях воспоминания половозрелого мужчины появлялись в моей голове до того, как лицо покрывалось прыщами, а голос начинал ломаться. Соответственно, мои мысли были заняты иными проблемами, чем поиск партнера для скорейшего удовлетворения.

Поттер казался мне существом истощенным, больным, пережившим несколько часов не самых приятных процедур допроса, а потому безобидным. У него просто сил бы не хватило на то, чтобы сделать из моей маленькой недосказанности проблему. Похоже, я его недооценил.

– Что происходит? – Он покраснел и попытался отвернуться к стене, прикрывая скованными руками пах. Естественно, процедура врачевания была им прервана, и это после того, как он час ерзал и сопел, пытаясь расслабиться и сосредоточиться. Я разозлился. – Господи, это мелочь. Со многими случается в процессе лечения. Просто закончите то, что начали.

Его щеки стали пунцовыми.

– Что именно из начатого мне закончить?

Язвит. Ну, по крайней мере, он не обвиняет меня в том, что я его не предупредил.

– Зависит от того, как далеко и в чем вы продвинулись.

Давно я не лицезрел такой насыщенный оттенок свекольного. Кажется, даже получил удовольствие.

– Вы о лечении?

– Нет, я об онанизме.

Быстрый и надежный способ заставить Поттера смутиться и заткнуться. Жаль, что я не знал о нем в первой жизни, хотя Дамблдор вряд ли одобрил бы унижение студента высмеиванием его сексуальности в качестве метода воспитания. Но я бы нашел способ, как подсказать младшему Малфою, по каким болевым точкам бить. Впрочем, я опять думаю о чем-то странном. Поттер должен как можно скорее дать мне время заняться планированием побега. Для этого ему всего-то и нужно избавиться от соплей и погрузиться на пару часов в беспамятство.

С трудом сам отворачиваюсь к стене.

– Делайте что хотите, только, ради Мерлина, быстро и тихо.

У него не получается ни то, ни другое. Я слышу, как шуршит ткань, мальчишка дышит ртом, а потом разочарованно стонет.

– Я не могу.

– Предлагаете вам помочь?

Я бы ни за что в жизни к нему не прикоснулся. Хватит того, что приходится делить с Поттером камеру и знать, что в этой моей жизни он тоже есть, на большие самоистязания я не согласен. Меня и без подобных экспериментов давно тошнит от самого себя.

– Нет, – в его голосе слышны паника и страх. Отлично. Если бы он произнес что-то другое, я бы, наверное, его придушил. Меня бы за это все равно приговорили к тому же и в те же сроки. Мысль об убийстве "лишнего человека в моей камере" почти прекрасна, но моя память, этот отвратительный хроноворот, который кто-то настроил совершенно неправильно, напоминает мне, как больно его убивать. Даже чужими руками, просто следуя своему пути, в силу необходимости. Что ж, теперь меня тошнит от себя еще больше. Он же не в состоянии понять, как мне невыносимо находиться с ним рядом. – Может, мы просто поговорим немного? Я отвлекусь, а потом продолжу лечить себя.

Поговорить… Худшую идею сложно представить, но я попробую, если это хоть немного ускорит его отбытие в бессознательное состояние.

– Помогло?

– Да! – Вот теперь он взволнован и переполнен любопытством. – Раны на ногах не кровоточат и болят меньше, но я дошел только до живота.

Снова смущение. Как у одного человека может за минуту меняться столько эмоций?

– А руки?

– Я отвлекся. У меня не получилось сразу за всем уследить.

Если не оборачиваться, то можно представить, что говоришь с кем-то посторонним. Признаться, я был поражен тем, чего ему удалось добиться. Мне подобная магия, да еще при таких ограничениях, в первый раз далась намного хуже, а результат был более плачевным, но ему я, разумеется, об этом не скажу.

– Плохо.

– Я старался. – Знаю, но обойдется без комплиментов. – А где вы научились такому способу исцеления?

Я бы мог рассказать ему о сотнях тысяч еще более эффективных методов, но зачем? Разве они пригодятся мальчишке, который скоро забудет о своей магии, превратившись в безвольное животное, пускающее слюни? Нет, я не намерен спасать его, у меня нет ни желания, ни возможности. Вытащить его из здания Инквизиции, чтобы потом бросить на улице? Через месяц или даже неделю он снова попадется, и ему придется еще раз пройти через пытки и унижения. Так зачем вальсировать с судьбой, если свой приговор она от этих танцев не изменит?

– Пришлось научиться.

– А вы знаете других, – его голос хриплый от волнения, – таких, как мы? Мама рассказывала, что на севере есть повстанцы. Они живут в очень старом полуразрушенном замке, которому около двух тысяч лет. Инквизиторы до сих пор не могут его найти, несмотря на все свои приборы и изобретения. Она говорила, что это волшебное место и его защищают разные магические животные, которых никто из нас никогда не видел.

Можно было предположить, что какая-то женщина его родила. Скорее всего, совсем не та особенная для меня, но как же больно слышать, как Поттер произносит это нежное "мама".

– Значит, ты жил с родителями? – Ну какого черта я спрашиваю?

– Отца я совсем не помню, мы жили вдвоем с мамой, но теперь ее нет.

– Вы потеряли друг друга? – Я знал такие истории и почему-то надеялся, что это одна из них.

– Нет, ее убили во время последней зачистки.

Мальчишка заплакал. Нет, он не издал ни звука, но я отчего-то понял, что по его щекам катятся слезы. Захотелось выбраться из камеры сегодня же и, несмотря на взятые мною на себя обязательства, сразу же отправиться на север и прикончить Малфоя. Очень глупое желание.

– Что ж. – А что еще я мог сказать?

Поттер промолчал, перевернулся на спину и, кажется, снова попытался вернуться к лечению своих ран. Обошлось без лишних эксцессов. Когда через час он отключился, я, вместо того чтобы обследовать свою темницу, и сам решил немного унять боль. Устал.… Я как-то совершенно выбился из сил, хотя в череде моих жизней бывали дни намного хуже, чем этот. Но впервые я отложил на завтра то, что нужно было сделать немедленно, и, возможно, это будет стоить мне жизни. Но мне показалось, что это не так уж важно. Иногда всем нужен хотя бы час-другой покоя, даже если рядом кто-то, несмотря на все приложенные усилия, по-прежнему громко сопит.

 

***

– Не рекомендую. – Он отдернул ложку от прозрачной, мягкой на ощупь миски так, словно привык повиноваться приказам незнакомцев. Послушный Поттер – это было нечто очень необычное и, возможно, поэтому заслуживало пояснений. – Они добавляют в еду заключенных всевозможные препараты, подавляющие волю. Так с нами хлопот меньше.

Мальчишка кивнул и отодвинул миску, хотя на его лице было написано почти физическое мучение. Не знаю, сколько дней он не ел, но, наверное, не меньше, чем я сам.

– А воду?

Было жаль его разочаровывать, но он и так все понял, облизнув кончиком языка потрескавшиеся губы. Я недооценил его простуду. Очень походило на воспаление легких. Лечение ран на руках и ногах его порядком измотало, от Поттера исходил такой жар, что если бы я мерз, его можно было бы использовать в качестве печки.

Он поставил тарелку и индивидуальный пакет с водой на пол, свернувшись калачиком на своей полке. Говорить ему было трудно, что, признаться, не сильно меня расстраивало. Утром я изучил камеру и внимательно осмотрел ту часть коридора, которая была доступна для обзора, если не прикасаться к светящимся электрическим потокам, служившим решеткой. Контакт с ними меня, может быть, сразу и не убил бы, но ожог я мог получить серьезный, до самой кости. Все же магглы, сами того не замечая, во многом подражают нам, магам. Им тоже подавай все светящееся и эффектное, а если еще и с летальным исходом для противника, то это просто отлично. Не так уж много между нами различий. Любим и ненавидим, презираем и боимся мы совершенно одинаково.

Если инквизиторы не изменили порядок и за посудой придут только завтра утром, чтобы заодно принести новую порцию, – это будет самый легкий побег в моей жизни. Рядом с камерами охраны нет. Несмотря на свои многочисленные защитные устройства, они боятся того, чего не понимают, в том числе и возможного морока. И правильно делают: девушка, когда-то знакомая мне под именем Луны Лавгуд, именно так дважды сбегала, но я в таких вещах был, признаться, не очень силен.

– Не шумите, не бродите по камере и, если сможете, постарайтесь потише дышать.

Мне предстояла сложная, ювелирная работа, и я ждал, желая услышать, что он меня понял.

– Хорошо.

Мальчишка даже не спросил, зачем мне это нужно. Может, мне стоило позволить ему поесть, сейчас его бы вообще ничего не волновало. Я же не собираюсь спасать его, тогда зачем… Ладно, это можно назвать инстинктом учителя: когда дети делают что-то опасное – их нужно своевременно об этом предупредить.

Не все волшебники отличаются проклятой, дерьмовой, болезненной, но идеальной памятью. У меня была именно такая, а я еще выделялся из общей массы отменным зрением и не раз обещал себе помолиться за того маггла, который придумал эти тонкие прозрачные мониторы, которые повиновались легчайшим прикосновениям пальцев. Физиология человека такова, что на прозрачной поверхности оставались тонкие паутинки отпечатков. Да и подушечки пальцев того, кто управлял этими умными машинами, при желании можно было без труда рассмотреть.

Я сосредоточился, вспоминая большой палец правой руки девушки, которую когда-то звали Гермиона, и в воздухе появилась первая крохотная светящаяся черточка, через пару минут – вторая. Поттер завороженно наблюдал за происходящим, но действительно вел себя тихо. Не знаю, как так получилось, обычно на работу у меня уходило три-четыре часа, но сегодня я справился за два с половиной. Когда рисунок стал идеальным – осторожно, усилием воли я наложил его на маленький детектор. Наручники тихо пискнули, открываясь.

Теперь мне предстояло осуществить вторую часть своего плана, но на пару секунд я замешкался, ожидая, что мальчишка начнет умолять ему помочь. Он молчал и все так же тихо лежал, прижимая колени к животу. Ах, да, я же сам велел ему… Отменять распоряжение было глупо.

Мастер, который изготовил мне пуговицы на черный пиджак из материала, хоть немного напоминающего о натуральной шерсти, не подвел: сплав, из которого он их сделал, действительно выдерживал огромные температуры. Мои пальцы такой выносливостью не отличались. Я защитил их магией, как мог, но все же заработал весьма болезненный ожог, пока с помощью оторванной пуговицы отражал луч решетки в щиток, выключающий защиту камер. Тот заискрил после первого же попадания в цель. В тюрьме, помимо нас, содержалось еще человек семь магов, и все они, едва исчезли решетки, бросились на свободу, побежав к запертой двери в конце коридора. Что ж, будет кому прикрыть мое отступление. Сейчас можно играть лишь на своей стороне.

– Удачи вам.

Поттер так и не сдвинулся с места. Видимо, он понимал, что шансов вырваться из здания Инквизиции в наручниках, да еще в его состоянии, не так уж много.

– Спасибо.

Что я говорю? Шагнув к выходу, я вынужден был задаться еще и вопросом: а что я, собственно, делаю? Один раз создав магический оттиск отпечатка, я без проблем за секунду могу его повторить, тем более, обладая всей полнотой своей магии. Наручники на мальчишке пискнули, падая на пол.

Все, одну глупость я совершил, дальше каждый снова сам за себя. Не обращая внимания на то, как Поттер себя поведет, я бросился в часть коридора, противоположную той, что выбрали другие заключенные. Когда меня вели в камеру, я заметил там окно. Обычно в маггловских постройках это самое слабо защищенное место. Мой Ступефай, не слишком точно рассчитанный, вместе с голубоватым стеклом вынес часть стены. Завопили датчики системы безопасности, а я шагнул к пролому, подставляя лицо сырому ноябрьскому ветру. Обжигающе горячие пальцы вцепились в мое запястье, заставив вздрогнуть от боли.

– Не надо, не убивайте себя! Может, попытаетесь выбраться? Я не буду мешаться, а если смогу – отвлеку охрану.

Твою мать! Будь все проклято! За что мне это? Минимум одиннадцатый этаж! Я не в лучшей форме и никогда не делал этого в паре! Черт, да даже Волдеморт никогда не делал этого в паре, а он был куда более могущественным волшебником. Попытаться сделать что-то подобное без волшебной палочки – это форменное самоубийство. Мы оба погибнем! Кому от этого станет легче? Нет, я не буду… А он все смотрел и смотрел на меня с тревогой, этими своими дурацкими, до боли знакомыми зелеными глазами. Ну почему они не серые или синие? Тогда бы я смог уйти один!

– Держись за меня. Можешь умереть от разрыва сердца или страха, но главное – не отпускай.

Конечно, он ни черта не понял, но доверчиво обхватил руками мою талию, кажется, на самом деле думая, что я приглашаю его вместе с собой в ад. Поттер, готовый умереть со мной? Что ж, в его обреченности здравомыслия было больше, чем в моем порыве, но мне отчего-то захотелось его ободрить, успокоить и, возможно, самому поверить, что все закончится хорошо. Я тихо добавил:

– Крепко держись, Гарри, – и шагнул в пустоту.

 

***

Приземление вышло неудачным. Я знаю, что слишком самокритичен: это было чудом, что я вообще кое-как перетащил нас с Поттером через двор здания, пятиметровый забор и смог замедлить падение. Но возможности магии не безграничны. Мы рухнули с высоты четырех метров в опасной близости от того места, из которого с такими трудностями вырвались.

Я поднялся без проблем, а вот "лишнему человеку в моем городе" не повезло, поскольку это его тело смягчило в итоге мое падение.

– Вставай.

Мальчишка задыхался. Казалось, он совсем перестал понимать, что происходит, и валялся теперь на гладком серебристом дорожном покрытии, жадно ловя ртом грязно-серые снежинки. Я рывком поставил его на ноги.

– Надо спешить.

Он попытался идти, но застонал, едва сделав шаг.

– Идите, я…

Похоже – вывих бедра, а вправлять нет времени. Выругавшись всеми известными мне словами, накопленными не за одну жизнь, я перекинул мальчишку через плечо и бросился к развалинам бывшего здания Инквизиции. Почему я так поступил? Не знаю. Всегда сложно остановиться, однажды вступив на путь безумия. Тяжелее только не доводить начатое дело до конца.

Мне показалось, что Поттер почти ничего не весит, таким он был истощенным. Я ни в одной из своих жизней не отличался хорошим физическим развитием, но до такого состояния себя не доводил. Преодолеть с ним на плече сотню метров оказалось сущим пустяком. Впервые мне захотелось обнять Малфоя за его неумеренный вандализм. Разрушенное здание еще не разобрали, но я хорошо помнил, где именно под его обломками скрывается люк очень старой полуразрушенной канализации. Однажды мне уже доводилось бежать через него. Его, к нашей с Поттером удаче, так и не заделали, наверное, в тот раз мне хорошо удалось замести следы. Взмахом руки я сорвал крышку люка и поставил мальчишку на ноги.

– Никакого геройства и лишнего самопожертвования. Как только я крикну, прыгай ко мне. Поймаю. – Я тряхнул его, добиваясь кивка, и только потом, повиснув на краю люка на руках, спрыгнул в темноту коллектора. На дне скопилось столько перегнившего мусора, что приземление вышло мягким. – Давай.

Мальчишка, как ни странно, послушался. Я призвал крышку и попытался завалить ее сверху мусором. "Акцио, мусор!" – не очень хорошее сочетание слов. Не уверен, что в этот раз у меня хорошо получилось замести следы, так что об этом способе побега теперь лучше забыть.

– Бросьте меня здесь, – снова прохрипел этот идиот. – Если будет погоня…

– Будет, но не сразу. Они не сунутся под землю, пока не соберут достаточно большую группу. По слухам, здесь живут оборотни, и знаешь, в данном случае слухи правдивы.

Поттер вздрогнул.

– А они нас…

– Не тронут, – пояснять я ничего не собирался, но мне снова захотелось признать целесообразность существования в мире человека, бывшего когда-то Люциусом Малфоем. Договариваться он умел. На моем предплечье красовался рисунок, нанесенный едким соком одного почти исчезнувшего магического растения. Его запах, неуловимый для магглов и магов, оборотни угадывали безошибочно. Он давал им понять, что мы – свои. Сейчас не полнолуние, искушение не вступит в борьбу со словом, которое дали друг другу самопровозглашенные вожди. Ремусу Люпину когда-то казалось, что он оборотень в силу обстоятельств. Я уже никогда не смогу его в этом разубедить. Людям с душой зверя не избежать своей судьбы, раз уж она однажды определила их место. – В каком районе города ты живешь?

– В Белгравии.

Сейчас это было опасное и крайне дерьмовое место. Полуразрушенные еще во времена моей прошлой жизни, эти кварталы облюбовали преступники и всевозможные "продавцы счастья", начиная с тех, кто предлагал в качестве товара людей, и заканчивая торговцами разноцветными кристаллами, которые могли на короткий срок превратить жизнь в сладостный рай. Волшебников они убивали медленнее, чем магглов, но с не меньшей результативностью, потому что для таких, как мы, купленное блаженство и утраченное ощущение постоянной опасности равносильно самоубийству.

– Ладно, идем, я провожу. Как только уберемся на безопасное расстояние – займемся твоей ногой.

В кромешной темноте мальчишка нашел мою руку, потом сориентировался и ухватился за талию, привалившись к моему боку горячим телом.

– Ничего, что я так?..

Вообще-то все это было совершенно неправильно, но я раздраженно выдавил из себя:

– Ничего.

– Мы не заблудимся?

Не рассказывать же ему, что вполне можно выработать у себя привычку хорошо ориентироваться в темноте. Моя отличная память и несколько экскурсий, которые провел для нас с Малфоем человек, который однажды едва меня не убил, привели к тому, что в старом лондонском коллекторе я ориентировался не хуже, чем когда-то в подземельях Хогвартса.

– Доверься мне. Иного выбора у тебя все равно нет.

– Хорошо, что нет. – Самое глупое из всех заявлений, которые я когда-либо от него слышал. – Спасибо, я не смел и надеяться, что спасусь…

Меня злила собственная нерациональность, и я его резко перебил:

– Надеяться пока рано.

 

***

– О тебе точно есть кому позаботиться?

К чему вопрос? Я и так сделал намного больше, чем собирался или хотел. Но меня что-то раздражало. Может, то, что в темноте я не мог различить его глаз, когда мальчишка ответил:

– Конечно. Спасибо за все.

Жаль, что здесь нельзя воспользоваться Люмосом. Магию быстро засекут. Какого черта я так волнуюсь, лжет он мне или нет?

– Ладно. – Я отчего-то снова начал перечислять про себя содеянное. Бедро вправил, как, впрочем, и плечо, потому что сам Поттер с этим не слишком хорошо справился. На пару часов я снял боль, кое-как понизил жар, сетуя на то, что все мои познания в колдомедицине за эти жизни так и остались на недостаточном уровне, хотя и были куда большими, чем у многих ныне живущих. Будь под рукой нужные зелья.… Но о них последние две жизни приходилось в основном только мечтать. – Тебе нужны лекарства, максимум часа через три. Уверен, что найдешь на них деньги?

– Не волнуйтесь, у нас с мамой очень много друзей, которые относятся к нам по-доброму. Я не справился с выбросом магии, но это произошло когда я был один, и поэтому никто до сих пор не знает...

– Тогда лучше незаметно проберись домой и смени одежду. На тебе просто написано: "Я побывал в Инквизиции". Получится?

– Да.

– Тогда не задерживайся дома. – Ну что я к нему так привязался? Мальчишка же сказал, что все в порядке. – Соберешь самое необходимое, раздобудешь денег и отправишься в Холборн. Там на Доррингтон стрит...

– А где это?

– Попросишь доставщика отвезти тебя к бывшему зданию Британского музея, это всего в двух кварталах оттуда. На месте спросишь. Потом найдешь дешевую гостиницу, на фасаде будут нарисованы деревья, две пушистые елки. Знаешь, что такое елки?