Geum.ru

Название: Хроноворот моей памяти

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   26   27   28   29   30   31   32   33   34

Еще один нож звякнул об пол. Люциус совершено не выглядел раскаявшимся.

– Меня окружают отнюдь не идиоты. Ты так напортачил со всеми этими взрывами, что Сол, едва начав собственное расследование, пришел к выводу, что ты во всем этом замешан. Я должен был отрицать очевидные факты?

– Ты же сам просил: больше мусора – меньше жертв.

– А еще я, кажется, упоминал о том, что тебе нужно только доказать Совету свою преданность, оказав содействие Дидобе, а не злить Снейпа, как ты это сделал, подставив его мальчишку.

Блэк ухмыльнулся.

– Блин, да он такой доверчивый придурок, что как-то само вышло. А то ты не знал, дорогой, что я чертовски ревнив? Зачем тебе понадобилось спать с этим ублюдком?

Малфой хмыкнул.

– Возможно, твое общество меня уже не совсем удовлетворяло.

Его ответ чертовски не понравился Блэку, впрочем, его гнев был недолог.

– Будь ты меньшей гадиной, я бы никогда не поверил, что ты можешь все на свете. Только не вздумай играть со мной. Твоим соратникам будет интересно узнать, что все их Сопротивление с самого начала было полной лажей. Что их великий Эдмонд – всего лишь агент Совета, которому было дано задание выследить всех более или менее сильных волшебников и собрать их в одном месте, чтоб инквизиторы могли раздавить их одним ударом, как собравшихся в кучу тараканов. О, думаю, это произведет фурор, несмотря на то, что ты по ходу игры поменял планы, решив, что тебе нравится иметь свою личную маленькую армию, чтобы с ее помощью выторговать у Союза кусок пожирнее.

Малфой улыбнулся.

– Ты, мой наивный любовник, ошибаешься в одном. Не отрицаю, что я считаю Сопротивление утопией. Нам не победить магглов, слишком много страха накопилось в сердцах людей, что меня окружают. Мы слишком напуганы. Мы воюем друг против друга… Такую войну не выиграть.

Блэк нахмурился.

– Ну так чего мы ждем? Я договорился обо всем, нас никто не посмеет тронуть. Мы вдвоем… Таких, как ты и я, боятся даже в Инквизиции. Пусть Дидобе завершит начатое в одиночку. Она упрямая сука, у меня не очень хорошо получалось водить ее за нос. Эта девка слишком сдвинута на собственных целях. Она покончит с Сопротивлением в течение нескольких дней, а мы оба тем временем будем уже в Европе.

Малфой вытащил еще один нож.

– Какой же ты идиот… Нет, в самом деле кретин. Когда ты только появился в замке, я вычислил тебя за пару дней. Можно было убить, но купить получилось даже проще. Не стоило никаких усилий убедить тебя в том, что ты намного сильнее окружающих людей. Мы оба… Совершенное оружие, не так ли? Таким, как мы, нужно подчинять, а не подчиняться.

Очередной нож звякнул о каменный пол. Кажется, действия Малфоя убеждали Блэка сильнее любых его слов.

– Это так. Мы оба знаем, что это так. Не обремененные ничем, мы сможем взять у жизни многое. Все, что пожелаем.

– Твоя жажда свободы мне импонирует. Только знаешь, Рэндом, ты не понял одного… То, что я предложил тебе, – это не свобода. Вся цена, уплаченная мной за твое сотрудничество, с самого начала была полным нулем. Нельзя быть угрозой вечно. Рано или поздно кто-то найдет способ уничтожить тебя. Независимость, о которой ты говоришь… Для такого человека, как я, она не играет никакой роли. Я не верю в побег от действительности как в панацею от той странной боли, что существует внутри меня. Этот мир – не то, что меня вылечит. Для меня в нем нет исцеления, а значит, мне нужен новый. Только вот в нем уже не будет места таким, как ты… Возможно, даже людям вроде меня, рожденным этой бойней между магами и магглами, его не найдется. Мы слишком пропитаны кровью, слишком небезупречны.

– О чем ты говоришь?

Малфой пожал плечами.

– Просто констатирую, что ты исчерпал себя как союзник. Мне жаль, что это случилось так скоро…

Блэк все еще не верил равнодушию, звучавшему в голосе Люциуса.

– Не лги! – Он звонко рассмеялся. – Ты любишь меня. Мы связаны Нерушимой клятвой. Что бы ты ни говорил, ее ты нарушить не в силах.

– Убедить тебя в своих чувствах было так просто. Бедный мальчик… – Малфой провел рукой по щеке Блэка. – Мне ли не знать, как выращенному в постоянной муке важна даже иллюзия любви. Душа не приемлет нежности, потому что не знает ее, а учиться – так долго и так больно… Зато мы хорошо знаем, что такое адреналин и азарт, что такое быть покоренным чужой силой. А я ведь казался тебе таким сильным… Вот только мне-то какой резон был чувствовать себя плененным тобой?

– Я – единственный, кто мог предложить тебе хоть что-то! Другие еще хуже!

Малфой тихо рассмеялся.

– Жалкий повод для чувств… Я клялся тебе, что люблю, но не помню, чтобы подчеркивал, что речь идет о тебе. Я обещал, что разделю участь с тем, кого полюбил, и если какое-то мое решение приведет к его гибели, я погибну вместе с ним. Кажется, еще было обещание, что если этот человек выполнит все то, чего я хочу, я уйду за ним туда, куда он меня позовет. Знаешь, для тебя таких слов было бы слишком много. Тебе стоило больше слушать на занятиях. Нерушимая клятва требует конкретики. Неважно, кому она дается, важно то, о ком говорит тот, кто ее произносит. – Люциус сделал шаг назад. – Не зная нежности… – Он подошел к столу и осторожно взял руку спящего Лонгботтома. – Быть покоренным чужой силой... – Медленно поднес его ладонь к губам. – Быть в плену…

– Нет! – Блэк выглядел так, словно только сейчас ему стало по-настоящему больно. – Нет! За что? Что я тебе сделал?

– Ничего. – Люциус опустил руку Сола обратно ему на грудь и снова шагнул к Рэндому. – На самом деле ничего. Ты ничто. Ты не нужен, не важен, но, знаешь, в этом нет никакой твоей вины.

– Есть, – упрямо прошептал Блэк. – Я что-то сделал не так, поэтому…

– Тсс, – Малфой прижал палец к его губам. – Не говори глупостей. Больше не надо. – Его пальцы ласково прошлись по щеке Блэка. – Говорят, счастливы те, кто отравлены не разочарованием, а ложью, но это неправда. Радость, взращенная на обмане, сама лжива. Ты мне не нужен, а я… Такой, как есть, я тебе тоже не нужен. У тебя был шанс. Был человек, который искренне тебя ценил, он все и всех предал, он ради тебя пошел бы за тобой на край света, но ты сам лично отравил его. Ради моей силы. Потому что он, слабый, но верный, был тебе не нужен. Такова расплата. Всем воздается рано или поздно, и за то, что делаю сейчас с тобой, я тоже однажды заплачу. По-моему, очень достойная последняя мысль. Не проклятых тут нынче нет.

Резким движением Малфой свернул шею Сириусу Блэку. Несколько секунд простоял, равнодушно созерцая его тело, а затем подошел к столу и, прислонившись к его краю, взмахнул рукой, снимая чары с Лонгботтома. Подождав, пока тот откроет глаза, Люциус с сожалением заметил:

– Немного опоздал.

Сол сел, глядя на повисший на цепях труп.

– Снова лжешь мне?

– Кто знает…

Малфой был прерван резким жестом.

– Я. Не рассказывай, что спугнул агента, который уничтожил своего коллегу. Не трать мое время. На комнату были наложены охранные чары. Они впустили бы только одного человека. Я их надежно скрыл, ты даже не почувствовал.

Люциус кивнул.

– Нет, не почувствовал. – Его пальцы прошлись по шраму на лбу Сола. – Как всегда, гениально… Жаль, что у меня нет в запасе нескольких лет, иначе я непременно попросил бы тебя научить меня тому, что ты можешь. Хочешь узнать, зачем я его убил?

– Не хочу. – Сол покачал головой. – Причина мне вполне понятна. Зачем ты подставил Иону? Она любила меня.

Малфой наклонился и поцеловал Сола в губы. Тот отпрянул, но потом вздохнул и, придвинувшись, обнял руками талию Люциуса, прижавшись щекой к его животу.

– В этом мы с ней похожи, не так ли?

– Нет. Вы совершенно разные. Ее любовь меня не убивала.

– Но ты выбрал меня. Не говори, что не знал, на что идешь.

– Знал. Все, что всегда тебе было нужно от меня, – это…

Малфой гладил его по волосам.

– Ты ни разу не дал то, что мне на самом деле было нужно. Но я здесь, я все еще пытаюсь чего-то добиться…

– Моей смерти.

Люциус невесело усмехнулся.

– Нашей. Я же обещал тебе, что, если решишься, мы пойдем вместе до самого конца, за край… За тот единственно неведомый край.

– Тебе надо было убить не ее, а себя. Тогда бы у меня действительно не осталось ничего важного.

Малфой хмыкнул.

– Ты же знаешь, я никому не верю до конца. Что если она бы тебя уговорила? Что если бы ты передумал?

– Нет. Я слишком отравлен тобой. Только ведь и сам я тоже уже никому не верю. Что если ты предашь меня? Как Рэндома, как Иону… Что если не пойдешь следом?

– Поклясться?

– Не нужно. Это наша вечная дилемма.

– Знаю. Но учти: я заставлю тебя принять решение. Сколько человек мне еще надо убить, чтобы ты понял – иной судьбы у нас нет, и с того момента, как мы оба пришли сюда, не было?

– Пусть так. Только вот ни один из нас не верит другому… Что если я поступлю так же? Возьму и разом уничтожу все свои сомнения на твой счет?

– Ты не сможешь. Это самое недоверие тебе не даст. Если убьешь Алана и уничтожишь его машину – у тебя не останется ничего, чтобы держать меня. Без данных, что он принес, твое знание и умение бесполезно, а значит…

– Бесполезен и я. Что если я предпочту рискнуть?

– Нет, ты не сделаешь этого. Из нас двоих только я настоящая сволочь. Ты – подделка, всегда был и всегда будешь. Хватить морочить голову Снейпу. Заканчивайте с зельем для моего сына. Думаешь, я не знаю, что у тебя все было рассчитано с самого начала, и то, что ты тянешь время…

Лонгботтом резко сел, отстраняясь, но Малфой снова силой привлек его к себе.

– Я понимаю. Я чертовски хорошо понимаю, но наши дни сочтены, Сол. Ты не удержишь их ложью, я – не продлю своими играми. Их с самого начала не должно было быть…

– Хорошо. – Лонгботтом сжал руку Малфоя, прижимая ее к своему сердцу. – Завтра твой сын встанет, но учти, я сделаю то, что ты хочешь, лишь тогда, когда собственными глазами увижу, что ты готов выполнить свое обещание. Это единственное, что меня на самом деле убьет. Я не лгу тебе в этом.

– Черт. Наверное, существуй возможность тебя обмануть, я бы…

– Ты бы любил меня меньше или не любил вовсе. Это мой способ тобою владеть.

Люциус усмехнулся.

– Безупречный план. Приходи ко мне сегодня ночью. Больше нет никого, чьи чувства ты желал бы сберечь.

– Скверная причина для убийства.

– Какая есть. Даже если нет времени, хочется как следует потратить его оставшиеся черствые крохи… Впрочем, полагаю, ты найдешь способ заставить меня думать только о себе. У тебя всегда…

Лонгботтом усмехнулся, вставая.

– Не получалось? Да, наверное. Пойду займусь твоим сыном.

– Не сходишь на похороны?

– Нет. Иона всегда хотела только одного – отплатить мне за добро добром. Она положила свою жизнь на то, чтобы сберечь меня от тебя, а я так и не смог объяснить ей, что твое желание меня уничтожить – единственное, что имеет смысл. Что мы оба так затянули эту шахматную партию друг против друга, что финальный ход остался лишь один, и все, к чему он нас приведет, – это ничья.

Лонгботтом вышел. Малфой еще немного посидел, а потом звонко и неожиданно по-мальчишески рассмеялся. Я ошибался, думая, что этому его лицу идет только суровость. Сейчас он был обворожителен, пленителен, так, что я, кажется, понял, как он сумел поймать в свои сети столько сердец. Ему для этого достаточно было лишь продемонстрировать это свое пьянящее нутро, пенное и колючее, как холодное шампанское. Вот только его собственная неуязвимость в этой ловушке тоже пострадала.

– Я давно проиграл. Хорошо, что ты этого не знаешь.

Казалось, данными словами он испепелил свое отчаянное веселье, потому что, выходя, хлопнул дверью так, словно на самом деле ненавидел весь этот мир.

 

***

Мне казалось, что я простоял в полной темноте достаточно долго, чтобы ни с кем не столкнуться, покидая свой наблюдательный пост. Общее собрание, согласно моему внутреннему ощущению времени, уже должно было начаться, когда, вернувшись к выходу, я нажал на рычаг, расположенный на стене слева от двери. Порядком проржавевший, он поддался со скрипом, но довольно легко. Проход открылся. Такова уж природа этого замка: здесь всегда сложнее войти, чем выйти. Шагнув из непроглядной тьмы, я все же на миг прикрыл глаза, несмотря на тусклый свет факелов в подземелье, и тут же почувствовал прикосновение к своей шее руки, затянутой в перчатку из драконьей кожи.

– Вы убиты.

Захват был таким крепким, что я даже не смог повернуть голову и посмотреть на нападавшего.

Паники не было. Если восемь смертей от чего-то и отучили – то от страха немедленно отправиться в небытие.

– Еще нет. Либо немедленно исправьте это, либо идите к черту, Сол.

Пальцы разжались, и их обладатель встал передо мной, скрестив на груди руки.

– Ваша очередь, – он слабо улыбался. – Отправьте меня к черту. Всегда хотел еще раз взглянуть, как вы управляетесь с волшебной палочкой.

– Не люблю оправдывать чьи-то ожидания. – Я потер изрядно помятую шею. – Что это за магия? Я удивился вашей силе, еще когда вы легко, как перо, сломали запястье Рэндому.

Он решил пояснить:

– Все просто. Я на мгновение превращаю часть своих мышц в сверхпрочный, но подвижный сплав стали. Вообще, это очень болезненная процедура, но после того, что я пережил в утилизаторе, она – ничто. Маги редко ставят над собственным телом такие болезненные и опасные эксперименты. Я могу, потому что ничего не чувствую. Открою вам секрет... – он ухмыльнулся, стягивая перчатку, материализовал из воздуха нож и воткнул его в свою ладонь, даже не поморщившись. – Я не утрирую, говоря, что у меня нет физических ощущений. Видите – вообще. Я монстр. Воскрешение моего разума практически убило это тело. Я щажу его исключительно в силу привычки. Ведь все, что мне осталось, – это воля и душа. Теперь вы второй человек в замке, который знает об этом. Следовательно, я дал вам ответ на вопрос: да, у меня есть слабость в обороне. Бесчувствие – ведь не только плюс.

– Ну и зачем? Зачем мне такие знания?

Он пожал плечами.

– Потому что вы многое подслушали, но ничего не поняли. А я хочу, чтобы вам все было ясно. Стой сейчас на моем месте Эдмонд, вы были бы уже мертвы, несмотря на все то ценное, что, как мы полагаем, содержится в вашей голове. Потому что он не дал бы вам выбора, а я его оставляю.

Лонгботтом улыбался. Я улыбнулся в ответ. Моя улыбка не просто неприятна. Я почти ценю, как окружающих бросает от нее в дрожь. Вот и сейчас Сол проиграл мне и, перестав демонстрировать фальшивую приветливость, протянул руку и одним движением зажег свет за моей спиной. Я обернулся и, признаюсь честно, потерял дар речи. Лучше бы это происходило не при свидетелях. И почему мне все же не пришло в голову воспользоваться хотя бы простейшим Люмосом?

– Что это?

Я шагнул вперед, разглядывая мраморные плиты пола. Как и охранная печать в кабинете директора, обычно "это", должно быть, оставалось невидимым, но сейчас состояло из плотных черных линий. Я попробовал мысленно уменьшить изображение, и у меня вышел довольно грубо прорисованный спящий дракон, заключенный в круг из очень древних рун.

Вместо ответа Лонгботтом провел над изображением рукой, и оно вспыхнуло ровным серым светом. Несмотря на то, что я стоял вне круга, меня ударила такая волна магии, что едва не сбила с ног. Я вынужден был опереться о стену, и тогда заметил, что, помимо круга, в комнате есть еще один странный предмет. Он напоминал ванну, в которой сейчас лежал Драко, однако, от нее шли полые трубки, и они пока не были заполнены раствором.

– Когда Иона только привела меня в замок, я еще не полностью восстановился. Мое состояние, наверное, было ближе всего к безумию. Я иногда никого и ничего вокруг не узнавал, бродил, как в тумане… Случались недолгие периоды просветления, но мое общее состояние оставляло желать лучшего, – Лонгботтом медленно обходил круг. – В один из таких моментов я отправился на прогулку по замку и нашел эту комнату. Здесь у меня появилось такое странное чувство… Словно я в яму проваливаюсь. Неделями я приходил сюда снова и снова в попытке его проанализировать, и однажды парень, изображенный на барельефе, должно быть, поверил, что меня приводит в подземелье не просто тяга прогуливаться по совершенно неподходящим для этого местам, а тот факт, что я приблизился к обнаружению одной из величайших тайн этого замка.

Я пытался отыскать в своей памяти факты, которые могли иметь отношение к тому, о чем он говорил, но ничего подходящего так и не нашел.

– И что это за тайна?

– О, она содержит в себе откровение о самой природе Хогвартса. Человек, изображенный на барельефе, когда-то был одним из его Основателей. Впрочем, вы наверняка знаете о нем куда больше, чем я, потому что вся моя информация почерпнута из одной старой книги.

Лонгботтом подошел к стене и нажал на пару камней. Открылся тайник, из которого он извлек весьма потрепанный том. Это была "История Хогвартса", я с некоторым удовольствием отметил, что этой книге больше лет, чем составляют все мои жизни, вместе взятые, – значит, в ней еще не было упоминаний ни о Поттере, ни обо мне. На самом деле даже удивительно, что многие древние вещи живут куда больше, чем их последующие аналоги.

Очень осторожно Лонгботтом переворачивал защищенные магией страницы.

– И что же такого интересного вы там вычитали?

– Многое, но больше всего меня заинтересовала история отцов-Основателей. Тех, чьи имена сейчас уже никто не вспомнит, и чье существование кажется старой сказкой. Вы верите в сказки, мистер Снейп?

– Нет.

Сол кивнул.

– Я тоже не верю, но чем, кроме придуманной истории, можно объяснить, что один из Основателей школы так отличался характером и устремлениями от остальных? Непохоже, что этих людей могла объединять общая цель.

Я пожал плечами.

– В жизни всякое бывает.

– Бывает, но я думаю, что вы не хуже меня знаете, кто изображен на барельефе у входа. Он, знаете ли, рассказывает очень интересные истории. Вам доводилось их слышать?

– Нет.

– Что ж, меня он счел занимательным собеседником и рассказал мне еще одну сказку. Даже более древнюю, чем рассказ об основании замка. О ней даже магглы кое-что помнят, и больше, чем маги. Странно, что они во всех этих войнах сумели сохранить осколки нашей общей истории, а мы их растеряли. Вот мы клянемся Мерлином, а кроме того, что это был когда-то величайший волшебник своего времени, уже ни черта и не вспомним.

Он что, обсуждал со Слизерином легенду о короле Артуре? По моему мнению, более нелепую тему для разговоров трудно было придумать.

– И какое все это имеет отношение к силовой печати, что я вижу на полу?

– Да, в общем, самое прямое. Судя по тому, что вы не задаете мне никаких вопросов, о Мерлине вы опять знаете больше меня, так что не буду утомлять вас подробностями. Человек с барельефа, Салазар Слизерин, как он изволил мне представиться, в ответ на мои расспросы о том, что же послужило причиной того, что он стал одним из строителей замка, задал интересный вопрос. Он спросил меня, пробовал ли я когда-нибудь переплыть это озеро? Вы пробовали, мистер Снейп? У вас, если верить догадкам Эдмонда, не раз был шанс попытаться.

Домыслы Малфоя я обсуждать не хотел, особенно учитывая, сколько в них содержалось правды, но Лонгботтом на этом и не настаивал. Его, кажется, совершенно не интересовало, сколько жизней я прожил.

– Переплывал.

Собственно говоря, все, кому доводилось обучаться в школе, делали это на первом курсе, но такие подробности я решил не уточнять.

– Незабываемое ощущение, да? А гигантский кальмар… Вот еще одна загадка, не так ли? Что же это за существо такое, что и во времена Слизерина он был, и сейчас существует, а во всех книгах, где упоминается, всегда фигурирует в единственном числе? Я ни одного намека на существование целой популяции не нашел. Прямо какой-то бессмертный озерный божок, а не живое существо. Как бы то ни было, вы согласитесь со мной, что путешествие по суше не оставляет такого неизгладимого впечатления? Это магия. В этих землях ее так много, что перестаешь чему-либо удивляться. Вот только откуда она взялась? У сэра Салазара было на этот счет несколько предположений. Он был рожден во времена, куда более приближенные к годам жизни великого Мерлина. Тогда еще можно было в потоке легенд, созданных, дабы скрыть от магглов правду, отыскать крупицы истины. Впрочем, даже сейчас, если вы прогуляетесь по лесу, то обнаружите каменные пещеры, очень похожие на подводные гроты. Кое-где можно даже заметить, как падал уровень воды от столетья к столетью. Когда-то давно никакой дороги по суше не было, и это место было полностью окружено водой.

– Господи, вы же не хотите сказать…

Лонгботтом кивнул.

– Хочу. Если вы выйдете из замка, мистер Снейп, то собственными глазами увидите мифическое озеро Вателин, в водах которого далекими предками тех эльфов, что мы знаем нынче, был выкован меч, названный Экскалибур. В его воды он и вернулся, а после по их глади проплыла погребальная лодка самого короля Артура. Этот замок стоит на землях, некогда бывших магическим островом Авалон. Он никуда не исчез, просто истина, как обычно, потерялась, искаженная многочисленными мифами. Время и, возможно, воля тех, кто когда-то пожелал, чтобы старые сказки навсегда остались сказками, изменило некоторый порядок вещей. Но, так или иначе, правда все же существует, и вы не найдете во всей Британии более загадочного и мистического места. Я тоже не отыскал, не обнаружил его в свое время и Салазар Слизерин. Его современники, решившие организовать здесь школу, были поражены обилием в округе магических существ и весьма необычными проявлениями волшебства, которые можно отыскать в озере и в лесу. Они не заглядывали так далеко в прошлое и не искали ответ на вопрос, как можно использовать ту силу, что дремлет в этой земле. В отличие от них, Слизерин был более корыстен. Именно исследование Авалона заставило его присоединиться к трем другим строителям замка. Он провел целый ряд опытов, и именно их последствия вы сейчас наблюдаете, – он указал на пол. – Это и есть спящий дракон, будить которого очень не рекомендуется, – Лонгботтом сел на корточки. – Присмотритесь к этим плитам. Они отполированы временем и кажутся мраморными, но это не так. Я сделал пару простых анализов. У этого камня нет ни одного современного аналога. Ни в одном архиве магглов не найдешь такого необычного сочетания элементов. Скажу только, что примерный возраст этих плит мне удалось узнать. Они куда старше самого Хогвартса, по крайней мере, того его возраста, что упоминается в книге. Печать на них тоже очень древняя. Углубляясь в догадки и легенды, можно предположить, кому стоит приписать авторство данного произведения магического искусства. Вам решать – верить Слизерину или нет, но я его историями проникся. Это сердце Авалона, здесь, глубоко под землей, покоятся несбывшиеся надежды великого волшебника. Вместе с ними он навсегда запечатал большую часть той магии, остатки которой лишь немного просачиваются в эту землю. Мы с вами у могилы величайшего из королей, мистер Снейп. В легенде об Артуре сказано: "Король дремлет на Авалоне в ожидании дня великой нужды, когда он воспрянет ото сна, чтобы спасти Британию". Мы с вами знаем, что даже всей в магии в мире не дано вернуть к жизни покойника, так что эти слова не стоит принимать буквально, но под этой плитой действительно сокрыта древняя сила, которой хватит, чтобы изменить мир. Именно поэтому это место всегда притягивало как героев, так и проходимцев всех мастей. Мерлин, полагаю, был разумным человеком – он знал, что у магии нет истинной природы. Она не светлая и не темная – это просто мощь, и все зависит от того, кто именно попытается ее использовать. Он истратил все свои силы, чтобы навсегда усыпить дракона. В природе больше никогда не существовало и не должно было существовать волшебника, способного снять наложенные чары. Даже для простого взаимодействия с ними требуется столько сил, что сама попытка может уничтожить безумца. Впрочем, любой, даже самый надежный, замок существует для того, чтобы быть открытым, вот только кому решать, живем ли мы во времена великой нужды?