Название: Хроноворот моей памяти

Вид материала

Документы

Подобный материал:

• Название воркшопа, 141.03kb.
• Классный час приглашаются папы, дедушки. На доске оформлена выставка «Герои в моей, 86.75kb.
• Светлой памяти моего друга, моей жены, посвящаю эту вещь, последнюю, над которою, 790.87kb.
• Доклад на тему «История моей семьи», 44.14kb.
• Оптимизация подсистемы памяти ядра ос linux для вк эльбрус-3s с поддержкой numa, 72.52kb.
• Краткое содержание Общее представление о памяти. Понятие о памяти. Значение памяти, 621.95kb.
• 1. Общие представления о памяти. Круг явлений памяти, 754.68kb.
• Название мероприятия, 48.25kb.
• Жди меня. Ты помнишь, Алёша, дороги Смоленщины, 16.21kb.
• Название Спецификация, технические характеристики, 574.12kb.

 

***

Мой личный прорицатель в третий раз раскинул на кровати карты и уткнулся носом в листы бумаги, на которых описывались всевозможные толкования разных раскладов.

– Ерунда какая-то, – поморщился он.

– Что ты пытаешься узнать?

– Наше будущее. Карты почему-то сначала пророчат смерть, а лишь потом – счастье в любви. Как такое может быть? Мы что, будем счастливы только в раю?

Может, у него и в самом деле дар? Если учесть, сколько раз я уже умирал, то в этом предсказании нет ничего необычного. Но Поттеру об этом знать совершенно не обязательно.

– Скорее уж – в аду.

– Ты такой грешник?

Он сложил карты и придвинулся ко мне, заглянув в записи, которые я изучал. Надо принести из других комнат стол и пару стульев, а то получается, что мы все время проводим в постели. Вообще-то, в комнате сохранилось целых три кровати, и я даже решил, что мы будем спать на разных, но Поттер упрямо кочевал за мной из постели в постель, так что этот план целиком и полностью провалился.

– Какой такой?

Он задумался и провел пальцем по моему носу.

– Большой…

Я оттолкнул его руку.

– Отстань, не мешай мне читать.

Поттер посмотрел на свою ладонь так, словно это она во всем виновата.

– Большой – это я о грешнике, а не о носе. Он мне как раз очень нравится.

Я недоверчиво хмыкнул.

– Там нечему нравиться.

Вроде, отрезал сухо и равнодушно, но он отчего-то решил, что я напрашиваюсь на комплимент.

– Неправда, у тебя невероятные черты лица. Я никогда не считал что-то простое, то, что есть у всех, красивым. Вот, посмотри на мой нос… – Поттер дождался, пока я обернусь к нему, и развернулся в профиль. – Нос, как нос, да? Таких – сотни тысяч, а у тебя – совершенно особенный.

Я усмехнулся.

– Понятие эксклюзивности в случае с общепринятыми стандартами красоты не срабатывает.

– Какое мне дело до принятых норм! Я вижу так, как вижу, и, на мой взгляд, никого лучше тебя быть не может.

Мне захотелось побить головой об стенку. Его головой. Тогда, может быть, в ней хоть что-то прояснится.

– Я совершенно не хочу и дальше выслушивать твое мнение о своих достоинствах и недостатках.

Он устроился поудобнее, скрестив ноги на восточный манер.

– Тогда ты мне что-нибудь расскажи.

Я нахмурился.

– О твоих прелестях? Вот уж чего не собираюсь делать.

Мальчишка пожал плечами.

– Необязательно. Давай хоть о чем-нибудь поговорим. Ты сказал, что вечером свободен, и я обрадовался, что мы сможем провести вместе много времени.

– Я обещал тебе повышенное внимание?

– Нет, не обещал, просто я больше не могу находиться в неведении. Мне тревожно, Северус… Я почти каждую ночь вижу странные сны.

Он выглядел таким грустным, что я решил сделать ему поблажку.

– Хочешь рассказать о них?

– Нет, они слишком плохие и бредовые. – Он посмотрел на свои ладони, решительно сжав их в кулаки. – Что происходит в замке? Почему я никуда не могу выходить, кроме как в ванную, и даже еду ты мне приносишь сам? Скажи мне. Я же не могу вечно сидеть в клетке? У меня есть право знать хоть немного правды.

Что ж, возможно, если я дам ему кусочек информации, он станет и дальше демонстрировать послушание. Поттер и так довольно долго продержался, не мучая меня вопросами. Поистине героический поступок для его характера.

– В Хогвартс проник шпион Совета. Именно он устроил те взрывы.

Мальчишка понимающе взглянул на меня.

– Значит, я в списке подозреваемых? Ты поэтому расспрашивал про те раны? – Он сам себе кивнул. – Ты можешь влезть в мои мысли, как в тот день. Мне нечего скрывать, я тогда потерял сознание и понятия не имею, откуда они взялись.

– Не нужно. Я верю тебе.

Даже удивительно, насколько сильным было это существующее во мне доверие. В той, первой жизни я ведь любил находить в нем недостатки – подтверждения свой уверенности в его глупости и ненадежности. Но сейчас, стоило встать ребром вопросу, кому и чему мне верить, я безоговорочно, вопреки логике, поставил на его искренность и честность. Все поставил – даже отношения с людьми, которых лучше понимал и больше ценил. Так почему я не сомневаюсь в своем выборе? Что это за такая нелогичная, но непоколебимая вера в Поттера, в то, что его душа не приемлет предательства?

Он придвинулся ко мне, лег на бок, устраивая свою голову на моих коленях, и тихо прошептал:

– Потому что любишь меня?

Моя рука, уже против воли занесенная, чтобы пригладить его вечно растрепанные волосы, поникла. Он впервые так прямо поставил вопрос, робко и неуверенно, но… Гарри ждал моего ответа. Напуганный тем, что может услышать, столь же сильно, как я не хотел думать над тем, что мне ему сказать. Анализировать свои чувства, искать им определение… Я страшился этого так, словно подобные исследования могли попросту уничтожить все то, что есть. Стереть всю ту кучу жизней, память о которых я ненавидел, но ведь это все же были мои судьбы. И ни одна из них не носила его имя.

– Дело не в этом. Я верю тебе, потому что все слишком очевидно. Все улики указывают на тебя, будто нарочно.

Он не позволил мне сбежать от ответа, тихо повторив свой вопрос. Сформулировав его так, что путей отступления у меня не осталось.

– Ты любишь меня?

Просто сказать "нет". Очень легко, если это соответствует твоим мыслям и чувствам. При этом не обязательно нарушать данное себе слово и быть с ним излишне жестоким. "Нет" и в самом деле неподсудно. Ты просто не чувствуешь, твои эмоции лежат в иной плоскости. Можно желать его тело, можно признавать, что покрывать поцелуями его лицо – наиприятнейшее занятие. Можно быть очарованным его странной привязанностью и глупым желанием всецело принадлежать именно тебе, но это характеризует не мои, а его чувства. А я… Я по-прежнему совершенно не понимаю, что со мной происходит, и это плохо. Жизнь не прожить без сложностей, по крайней мере, я так и не научился. Мне совершенно точно ничего не нужно от Поттера, при этом я как-то удивительно быстро начал привыкать к тому, что он рядом. Давнее знакомство в нашем случае совершенно ни при чем. Так на чем же основывается моя привязанность к нему? На чувстве стыда? Тогда у нас все обстоит хуже некуда. Черт, ну почему мне упрямо не дается это простое "нет"?

– Я не знаю. Возможно, сейчас просто неподходящее время об этом думать.

Твою мать, это уже смахивает на извинение.

Он обнимает меня. Есть в его руках что-то такое… Мне тепло. Создается обманчивое ощущение, что даже если все мои взгляды и действия ошибочны – они единственное, что я вообще в состоянии предпринять.

 

***

Поттер копал с некоторым энтузиазмом – по крайней мере, его макушка появлялась из ямы с завидной периодичностью всякий раз, когда он разгибался, чтобы выбросить полную лопату земли. Идея взять его с собой в качестве помощника пришла в мою голову спонтанно. Мальчишка определенно засиделся в четырех стенах, поэтому стоило применить скопившуюся в нем энергию ради своей выгоды.

Несмотря на холод на улице, Гарри давно снял куртку, и от его худого тела, как мне казалось, валил пар. Я же, наоборот, мерз, зябко кутаясь в тонкое пальто, потому что нити, которые должны были способствовать контролю температуры, в замке не работали. Впрочем, желания помочь мальчишке у меня не возникало. Я думал о том, что мне пора заняться расследованием того, что происходит в замке, всерьез, раз уж я решил заботиться о благополучии Поттера.

Делая очередной круг по периметру могилы, я воскрешал в памяти моменты, которые казались мне наиболее важными. Все нити, по моему глубокому убеждению, вели к Тельме. Она была мне подозрительна больше других. Сказывалось не только мое неприязненное отношение к Уизли, поступки которой редко вызывали мое понимание или уважение. Были объективные факты, указывавшие на нее. Она жила у оборотней и появилась в их убежище случайно. Несмотря на ту пользу, что девушка успела принести, ее пребывание среди них выглядело подозрительным. Я понятия не имел, на что готов был Совет, чтобы осуществить ее внедрение. Возможно, убийство нескольких инквизиторов вполне укладывалось в маггловские представления о возможных жертвах. Отчего-то только сегодня вечером я вспомнил то, как собственный товарищ ранил парня с электрокнутом, готового прикончить ее в здании Архива. Совпадение? Нет, не думаю. В группе наверняка был хоть один осведомленный об истинном положении вещей человек, чтобы осуществлять прикрытие. Драко нервничал, потому что узнал Дидобе, значит, подозреваемых было трое: Уизли, Поттер или Бес. В отличие от Малфоя, мальчишку я из этого списка исключал. Дальнейшие события показали, что и Макгонагалл тут совершенно ни при чем. Да, Тельма подходила идеально, но меня мучил вопрос – кто выдал Ивон? У Малфоя были основания для подозрений насчет Поттера, но я полагал, что у Совета куда больше трех агентов, так что и тут мальчишка, скорее всего, не виноват. Смерть Уизли практически разрушила построенную мной логическую цепочку. Ну не мог опытный шпион так увлечься созданием себе алиби, чтобы нелепо погибнуть при пожаре.

Меня вообще волновали эти взрывы. Откуда у Дидобе мог взяться достаточный запас маггловской взрывчатки? Если взрыв был организован так, как сказал Блэк, то, по моим представлениям, длина даже замаскированного чарами шнура должна была быть не слишком большой, иначе на него все равно могли случайно наткнуться и раньше времени обнаружить заряды. Взрывы прозвучали один за другим. Сначала в восточном крыле, далеко от подземелий – такая последовательность была мне понятна. Только там вспыхнул пожар и потребовались люди, чтобы его тушить. Было очевидно, что шпион все рассчитал так, чтобы отвлечь внимание большинства обитателей замка. Тогда получалось, что второй взрыв – на Астрономической башне – был рассчитан на то, чтобы отвлечь меня. Кто-то оценил мотивы моих поступков лучше, чем это удавалось мне самому? Понял, что я брошусь проверять, жив ли Поттер? Вот только откуда у шпиона была информация, что я знаю о том, что мальчишка пошел на башню? Свидетелей того, что я подслушал разговор Поттера и Блэка, не было. Не было? Я раздраженно ударил себя по лбу. Как можно было не принимать ее в расчет? Ну конечно! Чтобы войти в гриффиндорскую башню, мне потребовалось пройти в дверь за портретом толстухи в розовом. Мы с ней еще препирались несколько минут, потому что в своем прогрессирующем склерозе она требовала от меня пароль. Эта склонная к нытью дама могла пожаловаться на мою невежливость, но кому? Вряд ли девушке, которую видит впервые в жизни. Чем больше я размышлял, тем больше верил в то, что Малфой совершенно прав насчет сообщника Дидобе.

– Северус, – оклик Поттера прервал поток моих мыслей. Я подошел к могиле. Мальчишка раскопал тело и даже, видимо, желая продемонстрировать мне свое мужество, отодвинул в сторону ткань, что его накрывала. Посветив себе Люмосом, я, наконец, понял, отчего так дрожал его голос и почему Захария Смит так и не явился этим вечером на назначенную встречу. У нас теперь было целых два изуродованных трупа, правда, один из них все же можно было опознать.

Смита ударили по голове, причем спереди и чем-то настолько тяжелым, что лоб был полностью размозжен. Потом его тело спрятали в свежей могиле, и мне отчего-то казалось, что это была определенного рода издевка. Нанесенное лично мне намеренное оскорбление. По крайней мере, один человек мог поспорить на деньги, что я с огромной вероятностью буду вскрывать могилу Тельмы, и этот же человек солгал мне, что залечил все раны на ее теле, кроме одной. Судя по тому, что я видел, лечить девушку практически не пытались. Ее грудь и лицо по-прежнему были обезображены ранами и ожогами, скрыть которые не мог даже начавшийся процесс разложения.

Я протянул Гарри руку.

– Вылезай.

Он схватился за нее, второй рукой зажимая нос и рот. Однако стоило Поттеру оказаться рядом со мной, мальчишка бросился в сторону, и его предсказуемо стошнило. Я подождал некоторое время, пока тошнота не перестала его мучить.

– Что тут вообще творится?

Вместо ответа на вопрос я протянул ему платок, чтобы он мог вытереть губы.

– Немедленно возвращайся в нашу комнату и жди меня там.

– Но, Северус…

Он хотел ответов, я же желал сейчас уберечь его не столько от правды, сколько от самих законов этого мира, где все доброе с какой-то удивительной легкостью погибало. Пора привыкнуть, что стоит нам расстаться, как он попадает в неприятности. Привыкнуть – и ни на миг его от себя не отпускать.

– Ладно. Пойдешь со мной, но упаси тебя Мерлин сказать или выкинуть какую-то глупость.

Он кивнул и вцепился в мою руку. На его все еще бледном лице была написана решимость. Закапывать могилу я не стал – просто установил чары, которые не позволят никому к ней приблизиться, пока я их не сниму. У меня были факты для очень долгого и обстоятельного разговора с Эдмондом и облегчение от того, что у Поттера на это убийство есть алиби. Сомнительное, но Полная дама должна подтвердить, что он весь день не покидал башню. В сложившихся обстоятельствах это лучше, чем ничего. Если я, наконец, начну думать и действовать быстрее противника, то, возможно, однажды мы доживем до того дня, когда сможем отправиться на поиски моря, что еще не утратило свой синий цвет.

***

В столь поздний час Эдмонд быстро открывал гостям, не считая нужным одеться. Видимо, он достаточно вымуштровал своих людей, чтобы знать, что если его поднимают ночью – повод действительно серьезен.

– Входите, – он не задал вопрос, почему я притащил с собой Поттера, и никак не отреагировал на смущенный, но немного вызывающий взгляд мальчишки, с изумлением разглядывающего его голый торс, испещренный многочисленными шрамами.

Люциус посторонился, и я убедился, что мы его не разбудили – скорее, оторвали от редких минут личного досуга. Книги, сложенные стопкой на полу у дивана, потрепанный шерстяной плед и початая бутылка виски свидетельствовали о том, что он предавался своему любимому занятию – изучал магию. В этом жестоком к волшебникам мире я никогда не встречал человека, настолько стремящегося к колдовству, словно оно было его единственным поводом гордиться тем, кто он есть.

Малфой сел на диван, нашел под пледом майку с длинными рукавами и надел ее. Похоже, Люциуса раздражало пристальное внимание Поттера к его шрамам. Это не было позерством – он вообще не любил помнить о них. Я задумался о том, сколько отметин он сохранил с самого детства. Мне бы, наверное, тоже не нравилось о таком вспоминать.

– Чем обязан вашему визиту? – Эдмонд плеснул немного виски в два старых серебряных кубка и почти залпом осушил один из них. Его что-то тревожило. Причин для волнения у Малфоя, конечно, было много, но сейчас он его демонстрировал, а это уже было странно.

Я подошел и взял второй кубок.

– Нам нужно поговорить.

Поттер, вошедший следом за мной, с любопытством изучал немногочисленные сохранившиеся портреты директоров Хогвартса. Малфой взмахнул рукой – и мальчишка осел на ковер. Я шагнул к нему и, взяв за запястье, проверил пульс. Он был ровным, свидетельствовавшим о чарах, погружающих в сон.

– Отличный выбор. Я тоже предпочту обсудить все без лишних свидетелей.

– Тогда зачем ты привел его?

Я сел в кресло, пожав плечами.

– Возможно, чтобы у тебя не было повода упрекнуть меня в том, что я плохо за ним слежу.

– Пусть так. Его храп меня не потревожит. О чем ты мне хочешь рассказать?

– О так называемом расследовании, что было проведено после взрывов в замке.

Малфой усмехнулся.

– Значит, тебя не удовлетворили данные, предоставленные моими людьми?

Я кивнул.

– Нет, не удовлетворили. В отличие от тебя, я совершенно уверен, что мальчишка, – я указал на Поттера, – не Дидобе.

– Мы оба знаем, что ты так думаешь. Природу твой веры я не понимаю – против него говорят факты.

– Они много говорили и против этой девчонки, Тельмы.

– Она мертва. Ты должен понимать, что я никогда не поверю, что агент Совета решил вот так просто погибнуть. У него есть задача – она не выполнена. Правду мы узнаем, когда Алан придет в себя. Я бы на твоем месте занялся этим вопросом, а не поисками алиби для своего юного любовника.

Я нахмурился.

– Ты упрекаешь меня в равнодушии к судьбе Алана?

Малфой покачал головой.

– Нет, не упрекаю. Сол подтверждает, что вы оба делаете все возможное, но мне нужен результат. И тебе он нужен, потому что я поверю словам своего сына.

– Я сделаю все для этого возможное, однако не хочу закрывать глаза на факты. Кристиан Колби убедил тебя, что девчонка не может быть Дидобе, потому что ему без проблем удалось исцелить все ее раны, кроме той, что была смертельной. Он лгал. Сегодня ночью я вскрыл ее могилу. Тельме практически не оказывалась помощь. Возможно, из груди извлекли осколки, но раны потом не лечили.

– Хочешь сказать, ей позволили умереть?

Я не был уверен в ответе на подобный вопрос.

– Хочу сказать, что у меня есть доказательства того, что Колби лжет.

– Мы оба знаем его достаточно долго. Кристиан – человек, не раз доказавший мне свою преданность. Я не вижу причин, по которым он мог бы сейчас пожелать меня в чем-то обмануть, – задумчиво сказал Эдмонд.

– У меня есть неопровержимые доказательства. Одевайся, пойдем вместе взглянем на них. Я не смог бы сфабриковать такие улики. Никто бы не смог. Но это, к сожалению, не все новости. Сегодня утром у меня состоялся короткий разговор с молодым человеком по имени Коди Лошер. Он был одним из тех, кто расследовал взрывы вместе с Рэндомом, и намекнул мне, что у него есть некоторая информация, которую он хотел бы с кем-то обсудить, прежде чем решить, стоит ли идти с этим к тебе.

Малфой ухмыльнулся.

– Коди Лошер – параноик. Причем это не просто нелестная оценка, а официальный диагноз. Он родился в Инвернессе, на севере Шотландии. Его мать руководила подразделением городской Инквизиции. Думаю, она была волевой и бескомпромиссной женщиной. Узнав, что ее муж много лет скрывал от нее, что он волшебник, она избавилась от него, организовав несчастный случай. Не знаю, о чем думал этот маг, связавшись с нею. Возможно, рассчитывал, что она послужит ему надежным прикрытием… Так или иначе, он ошибся. Мать Коди не смогла уничтожить своего ребенка. Быть может, она надеялась, что он не унаследовал способностей отца. Как бы то ни было, она дала ему шанс, но требовала полного отчета о каждом его шаге. Мальчишка должен был поминутно отчитываться о том, как прошел день. Мать не оставляла без внимания ни один его поступок. К одиннадцати годам у Коди случилось несколько вспышек магии, как, впрочем, практически у любого из нас. Его мамаша требовала от него контроля, учила с подозрением и настороженностью относиться к каждому, кто бросал на него косой взгляд и мог заподозрить его в использовании волшебства. Впрочем, после третьей вспышки она поставила на нем крест. Ее карьера была под угрозой, женщина собиралась вступить в выгодный брак, а потому составила донос на собственного сына с просьбой определить его в гетто. Вот только мальчишка, обученный обращать внимание на все изменения в отношении к нему окружающих, узнал об этом и сбежал из дома. Благодаря своей осторожности ему удалось выжить даже на самом дне маггловского общества, вот только верить людям он разучился в принципе. Ему кажется подозрительным все вокруг. В первый год в замке он, видимо, в благодарность за то, что я его сюда привел, по сто раз в день доставал меня доносами на всех, кто его окружал. Любое отклонение от привычного порядка вещей он считал глобальным заговором. Признаюсь, что, немного устав от его навязчивости, я был с ним излишне резок и посоветовал уделить больше времени тому, как обустроить свою жизнь, а не пытаться разрушить чужую. Он немного обиделся, но, кажется, успокоился. Некоторые его способности нам подходили, так что я решил, что рано или поздно он приживется в замке и найдет общий язык с окружающими. – Малфой снова ухмыльнулся. – Теперь, зная все обстоятельства, скажи мне, так ли уж ценны были его сведения.

Я пожал плечами.

– Понятия не имею. – Над словами Люциуса стоило задуматься. – Он так и не пришел ко мне. Возможно, тот, кто счел, что ему действительно есть что сказать, не знал, что к любым словам Коди ты отнесешься с большим скепсисом. А может быть, наблюдательность парня сыграла на этот раз против него самого… – Я подвел итог: – Как бы то ни было, он мертв. Ему проломили голову, затем тело было закопано в одну могилу с трупом Тельмы. Я защитил это место заклинаниями, и, если желаешь взглянуть…

Малфой задумался.

– Ну что ж, полагаю, нам действительно стоит прогуляться, но не для того, чтобы осмотреть трупы. Это может подождать. Из твоего рассказа я сделал вывод, что агент Совета очень быстро уничтожает любого человека, которого считает угрозой.

– Это не Поттер. Мальчишка весь день провел в башне.

– С этим мы разберемся позже. Сейчас у меня есть вопросы к Кристиану и большие сомнения, что я успею их задать.

 

***

Эдмонду определенно стоило осваивать прорицание. Впрочем, его способности были весьма посредственными, потому что такой результат мог предугадать даже я. Когда мы, постучав в дверь Колби, так и не дождались ответа, Люциус взмахом руки отпер замок, и мы вошли в просторное помещение, которое когда-то было классом древних рун. Первая часть разгороженной ширмой комнаты напоминала смесь лаборатории зельевара и лазарета. Несколько узких коек, начищенные до блеска котлы на треногах, коробки с простейшими маггловскими медикаментами. Вторая часть помещения, куда сразу направился Малфой, а следом за ним – и я, походила на жилую комнату. Мебели было немного: письменный стол, пара тумбочек и стульев, кровать с балдахином и платяной шкаф. Порядок у Колби царил идеальный. Такое впечатление, что перед тем, как заснуть, сидя за столом, он целый день убирался, стирая пыль. Люциус подошел к Кристиану и пощупал его пульс.