Geum.ru

Международных отношений: становление и характер

Вид материалаДокументы

Содержание


S3Пути преодоления послевоенного социально-политического кризиса
Социально-политическая обстанов­ка в демократических странах Запад­ной Европы.
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   46
Венгерская советская республика. Венгрия с 1867 г. являлась равноправной частью монархии Габсбургов. Ее социально-экономическая структура имела значи­тельное сходство с пореформенной Рос­сией. Большинство населения составляли крестьяне, страдавшие от малоземелья и подвергавшиеся нещадной эксплуатации. Слабость национальной буржуазии отда­вала политическую инициативу в руки на­следственной аристократии. Как и в Рос­сии, юсподствующая нация угнетала на­циональные меньшинства - словаков, хорватов, румын.

После распада Дунайской империи Венгрия резко уменьшилась в своих гра­ницах, потеряв дне трети территории и более половины населения. Власть оказа­лся руках Национального совета во гла­ве с графом М. Каройи, который 16 нояб-

ря провозгласил Венгерскую республику. В стране были значительно расширены демократические свободы, началась раз­работка новой конституции. Однако власть Национального совета была достаточно эфемерной. В городах рабочие создавали фабрично-заводские комитеты и захваты­вали промышленные предприятия, в де­ревнях крестьяне приступили к разделу помещичьих имений. Левые в социалис­тическом движении, ориентируясь на опыт большевистской революции, сплотились в рядах Коммунистической партии Венгрии (КПВ),образованной 24 ноября 1918г. Ее лидером стал недавний военнопленный австро-венгерской армии Бела Кун, воз­главлявший в России венгерскую сек­цию ЦК РКП (б). КПВ работала на по­лулегальном положении, сам Бела Кун был арестован..

Положение нового государства ослож­нялось тем, что Венгрия рассматривалась державами Антднты как побежденная страна. Ее границы должна была опреде­лить мирная конференция, однако сосед­ние государства устанавливали их явоч­ным порядком. После того, как Каройи отказался уступить очередному ультима­туму Антанты и подал в отставку, 21 мар­та 1919 г. власть в Будапеште перешла в руки коалиции коммунистов и социал-де­мократов, которые объединились в Соци­алистическую партию Венгрии и провоз­гласили страну Советской республикой. Бела Кун был выпушен из тюрьмы и был назначен министром иностранных дел ре­волюционного правительства.

Известие об этом было с восторгом встречено в Москве, но из-за гражданской войны Советская Россия не могла оказать реальной поддержки своим единомышлен­никам. Швейцарский социалист Ф. Плат-тен, посланный Лениным для установле­ния прямой связи с Будапештом, смог доб­раться на аэроплане только до Западной Украины. Венгерские революционеры в своей внутренней политике акшвно ис­пользовали опыт Советской России. Уже в марте 1919 г. началась национализация крупных и средних предприятий, кресть­янам была обещана бесплатная передача в пользование помещичьих земель. Рабо­чим был гарантирован минимум заработ­ной платы, вводился восьмичасовой рабо-

чий день, неимущие получали от новой власти социальные пособия и продовольственные пайки.

Съезд Советов, прошедший в июне 1919 г., принял конституцию Венгерской республики, объявившей себя государ­ством диктатуры пролетариата. Эксплуа­таторские классы были лишены полити­ческих прав, церковь отделена от государ­ства, власть на местах оказывалась в ру­ках рабочих организаций. Некоторые из начатых ими преобразований вроде созда­ния коммун и общественного воспитания детей носили утопический характер. По­мещичьи латифундии в ряде случаев пре­вращались в советские хозяйства, а не рас­пределялись между крестьянами, что вы­зывало их недовольство.

Идеи продвижения вперед мировой пролетарской революции переплетались в действиях лидеров Венгерской советской республики с лозунгом борьбы против диктата Антанты. В июне 1919 г. создан­ная в Венгрии Красная армия начала на­ступление в Словакии, выйдя за границы областей, населенных преимущественно венграми. 16 июня была провозглашена Словацкая советская республика, однако она просуществовала лишь до начала июля. Чехословацкие и румынские войс­ка, наступавшие на Венгрию с востока и с севера, переломили ход боевых действий. Способность революционного лагеря к сопротивлению иностранной интервен­ции подрывал нараставший конфликт в нем самом. Бывшие социал-демократы высказались за принятие ультиматума Антанты о возвращении сторон на ис­ходные позиции, после чего венгерские войска были эвакуированы из Словакии. 1 августа Советская республика потер­пела поражение. Румынские войска вошли в Будапешт.

После нескольких дней «белого терро­ра», когда были схвачены и казнены мно­гие лидеры революции, в стране устано­вилась диктатура адмирала М. Хорти. Он добился провозглашения Венгрии «монар­хией с вакантным троном», однако до воз­вращения на него последнего из Габсбур­гов дело не дошло. Вся власть была сосре­доточена в руках самого Хорти, провозгла­сившего себя регентом. В 1921 г. Карл 1 предпринял несколько попыток вернуться

на венгерский трон, но они не удались из-за сопротивления лидеров соседних госу­дарств.

Подписание Трианонского мира не принесло в страну успокоения. Треть из девяти миллионов венгров оказалась на территории Чехословакии, Румынии и Югославии. Их требования предоставить, им право на самоопределение разбивались о сопротивление национальных элит этих стран. Реваншистские настроения актив­но подогревались авторитарным режимом Хорти, который сохранил в Венгии отдель­ные элементы формальной демократии вроде легальной оппозиции в лице Социал-демократической партии. Старые соб­ственники вернули себе национализиро­ванные предприятия. В конечном счете только 8,5 % сельскохозяйственных уго­дий страны поменяло своих владельцев в первые послевоенные годы.

Революционная волна в Центральной Европе характеризовалась быстрыми тем­пами и радикальным характером преобра­зований. Участие в них широких трудя­щихся масс открьгвало шансы глубокого реформирования социально-политическо­го строя. Однако революционные силы столкнулись с огромным сопротивлением и изнутри и извне, преодолеть которое у них не хватило сил.

Европейские революции 1918-1919 гг. не вышли за буржуазно-демократические рамки, хотя их движущей силой и высту­пали рабочие партии. Попытки левых со­циалистов и коммунистов перевести по­литическую революцию в сферу соци­альных отношений, отказаться от рьгноч- . ной экономики и частной собственности завершились неудачей. Советская Россия оказалась в одиночестве перед лицом «ста­рого мира», и ее собственный путь на ру­беже 20-х годов являлся предметом ожес­точенных дебатов в большевистском ру­ководстве.

Ставка социал-демокрэтических лиде­ров на достижение компромисса со ста­рой элитой и недопущение «красной анар­хии» предопределили незавершенность революционных преобразований, прежде всего в социально-экономической сфере. Расширение круга избирателей не сопро­вождалось улучшением их материально­го положения. Уничтоженные на словах

сословные перегородки продолжали определять повседневную жизнь новых республик. Чиновничество, генералитет и гокрагия в союзе с лидерами крупного бизнеса стали «демократами поневоле», что делало вполне реальной опасность авторитарного реванша.

S3Пути преодоления послевоенного социально-политического кризиса

Если Центральная и Восточная Евро­па к момету окончания боевых действий нв фронтах первой мировой войны была охвачена революционным брожением, то страны Антанты удержались в рамках эво­люционного развития. Но и их лидерам прошлось иметь дело с социалвно-поли-тнческим кризисом в его самых разнооб­разных проявлениях. Трудящиеся города н деревни требовали справедливого раз­дела общественного богатства, доступа к политической власти, выступали с анти­монополистическими и социалистически­ми лозунгами. Хотя этот кризис и не вы­лился воткрыгую гражданскую войну, как в России, возвращение «гражданского мира» казалось многим европейцам едва ли не утопией.

Вопрос о путях послевоенной норма­лизации занимал в те годы все обществен­ные слои. Он решался в сфере политики. Коммунисты и левые социалисты выска­зывались за революционный выход из ка­питалистической системы. В центре поли­тического спектра отстаивали свои пози­ция сторонники парламентской демокра­тии и социального компромисса. Их ряды увеличились прежде всего за счет социал-демократических партий. Наконец, все большее влияние, особенно в побежден­ных странах, приобретали радикальные критики демократии справа, сторонники обращения к авторитарным формам прав­ления. Неожиданно для либералов они начали приобретать массовое влияние. Военные путчи и фашистские перевороты стали реальностью послевоенной Ев­ропы..

Социально-политическая обстанов­ка в демократических странах Запад­ной Европы. Державы Антанты вели вой­ну не только под лозунгом отражения аг­рессии «коварных тевтонов», но и в целях

утверждения либеральных ценностей за­падной цивилизации. Хотя война явилась самым ярким выражением кризиса этих ценностей, победа стран Антанты пропа­гандировалась как выражение их истори­ческого преимущества над любыми раз­новидностями авторитарных режимов.

Победители должны были «личным примером» доказать всему миру свою спо­собность вернуться к демократическому правлению и выполнить данные ранее со­циальные обещания. В годы войны реаль­ная власть сосредотачивалась в «военных кабинетах». В связи с необходимостью принимать оперативные и жесткие реше­ния ее публичные институты, и прежде всего парламенты, оказались отодвинуты на второй план. После окончания войны возобновилась борьба правящих партий за электорат, а значит, встал вопрос о расши­рении их социальной базы. Все больше влиятельных политических деятелей стали высказываться не за «усмирение низов» и насильственное подавление протеста трудящихся, а за их интеграцию в суще­ствующий общественно-политический строй. Проекты реформ, с которыми выс­тупали лидеры стран Антанты в послево­енное время, отражали как давление на них «снизу», так и необратимые измене­ния, происшедшие в мире.

Особую роль среди них играл фактор Советской России. Даже та скудная инфор­мация, которая доходила до населения за­падных стран, свидетельствовала о нали­чии глобальной социально-политической альтернативы и стимулировала давление на политическую элиту. Последняя, утверж­дая, что дни большевиков сочтены, все же настраивалась на длительный период кон­куренции с их видением нового мира.

Важнейшим практическим проявлени­ем этой конкуренции являлось признание социальной ответственности государства. В апреле 1919 г. появился декрет французско­го правительства о введении восьмичасо­вого рабочего дня и заключении коллек­тивных договоров. В следующем году в Великобритании было значительно расширено страхование по безработице. Тогда же в Норвегии и Австрии были приняты законы о ежегодном оплачиваемом отпус­ке для рабочих. В Италии власти обрати­ли внимание на бедственное положение

батраков, санкционировали захваты крес­тьянами помещичьих земель на Юге стра­ны. Не меньшее значение для восстанов­ления социального мира в странах-участницах войны имели и краткосрочные про­граммы, связанные, прежде всего, с реин­теграцией демобилизованных, компенса­цией инвалидам и семьям погибших.

Средствами налоговой политики часть государственных расходов была переложе­на на предпринимателей и рантье. В Ве­ликобритании государство перераспреде­ляло до войны около 12 % национального дохода, а в начале 20-х годов - в два раза больше. В Германии за тот же период эти цифры выросли с 15 до 25 %. Полученные средства давали толчок развитию других отраслей народного хозяйства и сферы услуг. Так, серьезным стимулом к оздоров­лению экономики стала финансируемая британским правительством программа жилищного строительства для ветеранов войны.

Память о военных испытаниях остава­лась решающим фактором большой поли­тики. В центре Лондона и Парижа возни­кали первые памятники национальным героям. Армейская верхушка заняла проч­ное место в правящих кругах держав-по­бедительниц, генералы с успехом прояв­ляли себя в партийной борьбе накануне выборов. Напротив, в Германии отноше­ние к армии раскололо общество. Для мно­гих немцев она так и оставалась «непобеж­денной, но преданной демократами», хотя немало было и тех, кто указывал на роль военщины в развязывании и бессмыслен­ном затягивании всемирной бойни.

Масла в огонь общественных дискус­сий подлил вопрос о виновниках войны. Версальский договор возлагал единолич­ную ответственность на Германию, но зна­чительная часть ее общественного мнения видела в этом проявление «диктата побе­дителей». В пивных ветераны войны рас­суждали об упущенных шансах и вслух мечтали о реванше или шансе добить про­тивника. На улицах дети продолжали гро­мить «бощей», «австрияков», «макаронни­ков». Западная Европа еще дышала закон­чившейся войной, на Востоке континента она продолжалась, приняв облик войны гражданской. В таких условиях пацифис­тские партии и движения, выступавшие за

примирение между народами, имели мало шансов на успех.

Это показал исход первых парламент­ских выборов после завершения мировой войны. Их характерной чертой было рас­ширение круга избирателей, что нашло свое отражение в масштабах и методах предвыборной борьбы, которая отныне обращалась ко всем слоям населения. В Великобритании за счет ликвидации изби­рательных цензов и предоставления изби­рательных прав женщинам с 30-летнего возраста число имеющих право голоса выросло с 8 до 21 млн. человек. Победа лидера «военного кабинета» Ллойд Джор­джа на выборах в декабре 1918г. способ­ствовала сохранению стабильности в стра­не при переходе от войны к миру. Выборы отразили тенденцию к восстановлению стабильной двухпартийной системы в Ве­ликобритании, но либералов на скамьях оппозиции потеснила Лейбористская партия.

Во Франции на выборах 16 ноября 1919 г. победили партии «национального блока». Его лидер Клемансо мобилизовал в свою пользу традиции «гражданского мира», гордость победителей в тяжелей­шей войне и страх мелкой буржуазии пе­ред «красной угрозой». Состоявшиеся в тот же день выборы в Италии лишили ли­бералов традиционного большинства в парламенте.

Утрата прежних позиций либералами сопровождалось избирательными успеха­ми социалистических партий. На первых послевоенных выборах лейбористы Вели­кобритании получили 21 % голосов, соци­алисты во Франции - 22,5 %, а социалис­ты в Италии - 32 % голосов. В Германии и Австрии социалисты выступали в каче­стве символа социалистического «третье­го пути» между большевизмом и капита­лизмом. В годы войны социалистические партии утвердились в образе патриотичес­кой силы, готовой и способной к конст­руктивному сотрудничеству в коалицион­ных правительствах с представителями традиционной политической элиты.

Первые послевоенные годы в демок­ратических странах Запада характеризова­лись восстановлением центральной роли парламента в политической жизни, а так­же ростом числа партий, участвовавших

в борьбе за депутатские мандаты. Если на рубеже веков экономические вопросы лишь эпизодически попадали в повестку дня парламентских заседаний, то отныне заюнодательное peгулирование хозяйствен­ного механизма стало повседневной прак­тикой. Предпринимательские объединения и профсоюзы все активней лоббиро­вали собственные интересы, их финансо­вая мошь и массовая база играли важную роль в истаде парламентских и президен­тских выборов.

Нерешенность вопроса о том, на кого лягут тяготы послевоенного переустрой­ства, вызывал на рубеже 20-х годов мас­совые выступления грудящихся даже в самых благополучных странах. В их ходе выдвигались общедемократические и со­циалистические задачи, привлекалось вни­мание властей к бедственному положению основной массы населения. Наиболее мощные акции протеста в странах Ан­танты пришлись на весну - осень 1919 г. 6 апреля 1919 г. в Париже состоялась мас­совая демонстрация протеста против оп-ршания убийцы Жана Жореса, одного из виднейших лидеров французских социа­листов, страстного противника войны, за­стреленного 31 июля 1914 г. Власти зап­ретили проведение первомайской демон­страции, ио люди вышли на улицы, и день рабочей солидарности закончился столкновениями с полицией и введенными в Париж войсками. В июне того же года французские металлисты выступили с ло­зунгом всеобщей стачки против игнори­рования предпринимателями восьмичасо­вого рабочего дня, но не были поддержа­ны лидерами ВКТ.

С февраля 1919г. стихийные забастов­ки проходили в Шотландии, одном из наи­более кризисных регионов Великобрита­нии. Захватив ратушу в Глазго, рабочие вывесили на ней красное знамя, и только ввод в город войск с тайками и артиллерией не позволил разгореться восстанию. Всентябре того же года всю Англию по­трясла всеобщая забастовка железнодорожников, которая вызвала акции солидарнос­ти в других отраслях экономики и заверши­лась частичной победой бастующих.

Не ограничиваясь экономическими и парламентскими методами давления на власть, рабочие активно применяли новые

формы борьбы, необычные для предше­ствующего периода, пытались взять под свой контроль ход производственного про­цесса. Так случилось осенью 1920 г. в Се­верной Италии, где металлисты Ломбар­дии и Пьемонта захватили около 300 за­водов, избрали органы рабочего контроля и пытались самостоятельно наладить вы­пуск продукции.

Успехи в борьбе за свои права приво­дили к трансформации сознания самого массового слои индустриального обще­ства — рабочего класса. Рост организован­ности и политическая зрелость отличали его от классического пролетариата сере­дины XIX века. После окончания войны в условиях социальной нестабильности и революционного подъема власти не реши­лись аннулировать уступки профсоюзам, данные ранее для обеспечения «граждан­ского мира» э своих странах.

Государственный контроль за произ­водством и распределением перестал вос­приниматься в качестве аномалии, лиде­ры социалистического движения еще в годы войны ставили вопрос о необходи­мости поставить его на службу всему на­роду. Деятельность фабрично-заводских комитетов в послевоенной Германии, «шоп-стюардов» в Великобритании свиде­тельствовала о том, что широкие круги рабочего класса были готовы к решитель­ным действиям в отстаивании своих прав. Давление масс приходилось учитывать даже тем рабочим лидерам, которые явля­лись сторонниками «умеренности н акку­ратности». В конце 1918 г. требование на­ционализации было включено в новую программу Лейбористской партии. С ло­зунгом перевода железных дорог в соб­ственность государства выступила даже Американская федерация труда. Возмож­ность социализации отдельных отраслей промышленности специально оговарива­лась в конституции Веймарской Германии.

Забастовочная волна, охватившая са­мые развитые страны-победительницы, выходила, как правило, далеко за рамки традиционного конфликта труда и капита­ла. Участники рабочих митингов и демон­страций требовали немедленной национа­лизации ключевых отраслей промышлен­ности, выражали солидарность со своими товарищами в Советской России. Прави-

тельства большинства стран чувствовали себя сидящими на вулкане. Их настрое­ния вполне адекватно выразил премьер-министр Великобритании Дэвид Ллойд Джордж. В 1919г. он писал: «Вся Европа насыщена духом революции... Повсюду среди рабочих парит не просто дух недо­вольства, но дух гнева и даже открьггого возмущения против довоенных условий. Народные массы всей Европы, от края до края, подвергают сомнению весь суще­ствующий порядок, все нынешнее поли­тическое, социальное и экономическое устройство общества».

На фоне требований серьезных пере­мен в распределении общественного богатства пика своего политического влия­ния достигло профсоюзное движение. Став в годы войны признанным предста­вителем интересов лиц, работавших по найму, отраслевые профсоюзы стремились к интеграции. В 1919г. возникло Всегермаиское объединение профессиональных союзов, год спустя в Великобритании было провозглашено создание Генераль­ного совета тред-юнионов. В июле 1920 г. на конгрессе в Амстердаме вновь заявило о себе Международное объединение проф­союзов. На тот момент в его рядах состо­яло более 23 млн. рабочих из 22 стран.

Амстердамский Интернационал отверг идею аполитичности профсоюзного дви­жения, принимал участие в акциях соли­дарности с Советской Россией, бойкоти­ровал поставки оружия Польше в период совете ко-поль с кой войны. Профсоюзы сыграли важную роль в отстаивании де­мократических завоеваний. Это прояви­лось, например, в ходе подавления воен­но-монархического капповского путча в Германии весной 1920 г. Но своей главной задачей они считали борьбу за повышение тарифных ставок и восьмичасовой рабо­чий день. Последнее требование было повсеместно признано властями и пред­принимателями, хотя с началом экономи­ческого подъема начала 20-х годов из него делалось все больше исключений.

Составной частью альтернативной по­литической культуры рубежа 20-х годов в странах Западной Европы был интерес к происходившему в Советской России. В акциях солидарности с ней участвовали левые группы рабочих, либеральная ин-

76

теллигенция, представители пацифистско¬го и профсоюзного движения. Даже те из них, кто не испытывал симпатий к Лени¬ну и его соратникам, выступали против вмешательства Запада в ход российском революции. Самыми яркими примерами «пропаганды действием» стали восстание французских моряков на кораблях, послан¬ных к Россию весной 1919 г., и массовое движение в защиту Советской России в АШЛИН в августе 1920г., в период советско-польской войны.

Авторитарные режимы и тотали¬тарные движения. После завершения цервой мировой войны и подписания се¬рии мирных договоров публицисты и по¬литики в странах Антанты заговорили о «всемирной демократической револю¬ции», однако эта эйфория в скором иреме-ии разбилась о реалии послевоенной жиз¬ни. Особенности каждой из стран неред¬ко весили гораздо больше, нежели обще¬принятый каталог политических прав и свобод. Государство и чиновничий аппа¬рат, показавшие свое всесилие в годы вой¬ны, не собирались сдавать свои позиции гражданскому обществу и выборным уч¬реждениям даже в странах с солидными ,и.'\н>крашчсскими традициями.

Генералы и высшее офицерство, кото¬рые являлись выходцами из высших кру¬гов традиционной элиты, после окончания войны и демократических преобразований оказались не у дел. Они предлагали свои рецепты умиротворения стран, охвачен¬ных революционным кризисом, требова¬ли добить поверженную Германию или, наоборот, отстаивали легенды об «ударе кинжалом в спину непобежденной немец¬кой армии». Выражением милитаризации повседневной жизни во многих странах являлись военизированные отряды, го¬товые к разного рода политическим авантюрам.

Первая мировая война и ее послед¬ствия существенно изменили и стереоти¬пы социального поведения широких сло¬ев населения. Многие фронтовики, вер¬нувшиеся с полей сражений, чувствовали сопя краппе пеуюгно в условиях послево¬енного мира. 11алолг1) пыбитые из привыч¬ной колеи, они оставили в окопах здоро¬вье, потеряли семьи, их имущество порой ограничивалось солдатской шинелью на

1 печах. Трудное I и послевоенной реконст-

• ршш накладывались на повсеместное

«вмарование итогами войны, которые

•Ьииоплачены миллионами человеческих

I жижи. Массы впавших в отчаяние лго-

*я *-Мли ярких вождей, чтобы с их по-, ШШЫ1- наполним, свою жизнь новым

• Эти настроения разделялись и многи-••групшмн средних слоев общества, ко-I ярые ионееяи в военные и послевоенные •Им наибольшие потери. Только вГерма-И иг прекратили свое существование око-

КдЗО% всех ремесленных предприятий. Ьяослсвоенное десятилетие во Франции I хи работников мелких предприятий со-

• фшкшь с 58 до 34 % по отношению к

1|Ешш) числу занятых в промышленнос-

•Ш Раскол в рабочем .движении лишал его

НМЮЖНРСТИ сплоченно выступить в за-

щни л-мокрншча'ких институтов,

• Ркширеше электората заставило по-

йячеотгс силы иекшь поддержки в мас-

I Ш Им;| отеутетпня опыта и недостаточ-

Кцобным объектом для пропагандистсю-•Л) манипулирования. Опьп пслхологичес-I тя войны, которая мобили шпала для до-сшсння победы все чувства и инстинк-I населения, вновь оказался востребован-[м Пионе войны консервативные силы МНзапугивать «концом света», «закатом ;врииы)>. «крахом буржуазного мира», грочой человеческой цивилизации», икгасе оиаснук! угрозу они видели в Ьиской России и в пропаганде миро¬вой пролетарской революции. Устои за-Шнош мира, по их мнению, следовало гсшшап, самыми решительными, на-яльстаеиными методами. Либеральные вонтельства. зависевшие от парламент-Вго большинства, представлялись пра¬йм паигпшим и шедшими ча ними ело-населения слишком слабыми ибезволь-

N11

[В странах Цен-фальной и Восточной

Евроин. ионшшшихся в речультате первой

мирово!! воины, ссобспии Оышро ныяпн-

йсы'лаос1 м, тпорнльпых си.'1. Демокрл-

(иескн пчбранные политики оказались

вошйи.г решил, и]>Х1:п:мы государсгеен-

(госфоигельства и добиться социально-

мирп. Нестабильное гь границ в регио-

и постоянные этнические конфликты

стимулировали обращение к силовым ме¬тодам решения проблем. Пропорциональ¬ная система определения победителей в ходе парламентских выборов вела к пра¬вительственной чехарде, подводила мас¬совое сознание к мысли о «никчемности демократии».

Альтернативой выступали авторитар¬ные диктаторские политические режимы. Их характерными чертами являлись доми¬нирование государства над обществом, примат исполнительной ветви власти над остальными ее ветвями. В условиях таких режимов сохранялись ограниченный плю¬рализм и элементы гражданского обще¬ства, но они имели минимальные возмож¬ности для контроля за правящей элитой и воздействия на нее.! (оследняя не стреми¬лась к политической мобилизации масс, считая достаточным силовое подавление выступлений оппозиции.

Подобные рож л:мы л!час |уго складыва¬лись как результат победы одной из партий гражданской войны. Таков был режим ад¬мирала Хорти в Венгрии, обрушивший репрессии на коммунистов. В июне 1923 г. военный переворот Цанкова в Болгарии сверг правительство А. Стамболийского, которое представляло интересы Земле¬дельческого союза и вое! финималось кон¬сервативной элитой как революционная диктатура.

К авторитаризму вел и паралич демок¬ратической сие темы власти, выраставший из равновесия противоборствующих партий в условиях социальной нестабиль¬ности. Такая ситуация сложилась в Испа¬нии, которая оставалась нейтральной в годы первой мировой воины. Монархичес¬кие институты уступили политическое лидерство парламенту, однако частая сме¬на либеральных и консервативных каби¬нетов приводила к тому, что большинство населения не доверяло ни тем, ни другим. Колониальная воина Испании в Марокко, которая продолжалась с переменным ус¬пехом уже более десятилетия, способство¬вала переходу политической инициативы в руки военных. 13сентября 1923 г.вэтой стране установил слою диктатуру генерал Примо де Ривера.

Традиционные формы авторитарных режимов сохранялись в странах Латинс¬кой Америки. В случае, если их лидеры

77

владели тактикой лавирования между ин¬тересами отдельных фракций националь¬ной буржуазии, им удавалось добиться долговременной стабилизации. В Венесу¬эле вся полнота власти с 1908 г. находи¬лась в руках «каудильо» X. Гомеса. Чело¬век, начинавший пастухом, превратился за эти годы в одного из самых богатых лю¬дей Южной Америки. Диктатура генера¬ла А. Обрегона в Мексике стала бонапар¬тистским этапом развития мексиканской революции. В Перу президент А. Легойя устранил демократические свободы со ссылкой на растущую «красную опас¬ность». Диктаторские режимы в регионе нередко насаждались! 1ри финансовой или прямой военном моч.к'рлкс ('оециненных Штатов.

При всех различиях в практике властвова¬ния и идеологическом обрамлении автори¬тарные режимы имели ряд общих черт. Их социальная база была достаточно учка и состояла в основном из представителей традиционных элит, прежде всего воен¬ных. Свою малочисленность они компен¬сировали кастовой сплоченностью и тес¬ными связями с крупнейшими предприни¬мателями. Избегая радикального пере¬смотра существующих конституций, дик¬таторы на практике ограничивали граж¬данские права, проводили репрессии про¬тив оппозиционных сил. Выборы в орга¬ны власти там, где они не отменялись, но¬сили формальный характер. Парламент вытеснялся на обочину политической жиз¬ни, напротив, чрезвычайное влияние приоб¬ретала политическая полиция.

Авторитарное правление отличал по¬иск некоей общенациональной идеологии, способной сплотить общество перед ли¬цом внешней угрозы и преодолеть внут¬риполитические конфликты. Тот или иной лидер выступал в роли «отца нации», вы¬разителя ее воли и непартийного арбитра. В то же время он не посягал на традици¬онные мировоззренческие институты иро¬де католической церкви.

В первые послевоенные годы в ряде стран оформились также тоталитарные фашистские Движения* Они вырастали из авторитарных тенденций, исподволь наби¬равших силу в условиях послевоенного кризиса, но имели и ряд важных отличий. Их лидеры делали ставку на формирова-

78

ние массовых партий, которые по своему уставу и методам борьбы являлись скорее

нежели институтами фажданскога общества. Эти партии должны были использовать демократические механизмы, прежде все¬го всеобщее избирательное право, для ус¬тановлении диктатуры нового типа.

Идеология тоталитарных движений превозносила «стальную грозу» мировой войны и отриш.'м порм;ыык)1.ть послевоен¬ного мира, оказавшегося в руках у кучки демагогов, которые ведут человечество к пропасти. Подобной перспективе проти¬вопоставлялось возвращение к «есте- I ствеиному человеку», образ которого трак¬товался достаточно широко. Главным было не созидание, а разрушение, поэто¬му акцент делался на детал ы гую проработ¬ку «образа врага». Ценности манизма и институты гражданского общества отри¬цались как символы дряхления и изнежен¬ности человечества. Для идеологов тота¬литаризма война выступала в качестве двигателя исторического процесса и от¬бора касты господ. С их точки зрения в ноябре 1918 г. она не закончилась, а про¬сто перешла в иное измерение и рано или поздно вновь окажется на поверхности •земного шара,

В начале 20-х годов подобные течения существовали во многих странах Европы. Как правило, они эксплуатировали расо¬вые или националистические предрассуд¬ки социальных аутсайдеров. Однако мас¬совое влияние тоталитарные движения сумели завоевать -только в Германии и Ита¬лии. В первой из стран питательным бульо¬ном для них стал тезис о «непобежденной армии» и «предательстве демократов», во второй - «украденная победа». Требова¬ние пересмотра итогов войны и неприя¬тие Версальской системы объединяли на¬ционал-социалистов Адольфа Гитлера и фашистов Бенито Муссолини.

Социальной базой тоталитарных дви¬жений являлись прежде всего выходцы из мелкой буржуазии, деклассированные эле¬менты, ветераны войны, не нашедшие при¬менения своим силам в мирной жизни. Обещание создать «нового человека» влек¬ло к ним молодежь, не имевшую собствен¬ного политического опыта. Националис-

отклику части политизированной интел¬лигенции, и отдельных слоях рабочих. Не гнушаясь заимствованием целых блоков предвыборных программ своих оппонен¬тов, активно используя популизм и террор как методы борьбы за массовое влияние, итальянские л германские фашисты заста¬вили говорить о себе как о принципиально новой политической силе.

Первоначальное отношение к ней со стороны правящих кругов Запада было достаточно осторожным. 11равые радика¬лы воспринимались как эфемерная «партия протеста», побочный эффект «века масс», еще одна «детская болезнь» набирающей силу демократии. В то же время влиятельные предпринимательские круги внимательно прислушивались к ан¬тибольшевистской риторике фашистов. Готовность последних вынести борьбу с ккрасной опасностью» из стен парламен¬тов и правительственных кабинетов на улицы городов, подкрепленная вылазками штурмовиков» и «чернорубашечников», находила должный отклик не только сре¬ди консервативных ноли гиков, но и в мел¬кобуржуазной среде.

Победа в Италии движения Муссоли¬ни была бы невозможна беч содействия или как минимум нейтралитета сил, устав¬ших от «красного двухлетия» и бессилия либеральных кабинетов. Фашистскому штаяу на Рим» предшествовала длитель¬ная подготовка захвата власти снизу: обе¬щания раздать землю крестьянам, кара¬тельные экспедиции в сельские общины, вддачуалъньттфрорпршившциалистов. Расчеты лидера итальянских либералов Джошпти на то. что сторонники Муссо¬лини уравновесят влияние социалистов н тем самым сыграют на руку умеренным силам, оказались пустой иллюзией .Раскол итальянских рабочих партий не позволил им организовать сплоченное сопротив¬ление фашистской угрозе. Образован¬ное 30 октября 1922 г. правительство Мус¬солини было коалиционным, процесс -эво¬люции страны н направлении тоталитар¬ной диктатуры всячески маскировался и занял несколько лет.

В ноябре 1923 г. Гитлер попытался ско¬пировать «поход на Рим» в германских условиях. Однако его заговор, готовив-

бесславно провалился. Партия Гитлера -Национал-социалистическая германская рабочая партия (НСДШ) - не имела на¬ционального влияния, выступая как бое¬вой отряд баварских сепаратистов. В от¬личие от Муссолини, заручившегося под¬держкой влиятельных буржуазных кругов, 1 итлер сделал ставку на военных - и про¬считался. Назначенный незадолго до это¬го верховным комиссаром Ьаварии Г. Кар отказался отданного нашюнал-соцналистам обещания возглавить поход на Берлин. По улицам Мюнхена вместе с 1 'итлером и его «штурмовиками» прошел только символ «непобежденной армии» генерал Люден-дорф, но вскоре и он, чтобы избежать су¬дебного преследования, отмежевался от нацистов.

Первая волна авторитарного реванша пробила только небольшие бреши в сис¬теме нового европейского порядка, каким он виделся творцам Версальской системы. Она стала серьезным предупреждением всем тем, кто успел уверовать в необрати¬мость демократических перемен. Сигнал не был услышан - с началом короткой эпо¬хи «процветания» западная цивилизация постаралась поскорее забыть и ужасы пер¬вой мировой войны, и связанные с ней социально-политические потрясения.