Международных отношений: становление и характер

Вид материала

Документы

Содержание S9. Версальско-Вашингтонская система международных отноше­ний: содержание и характер

Подобный материал:

• Программа подготовки аспирантов кафедры по специальности 07. 00. 15 История международных, 185.3kb.
• Тезисы лекций по теме: современные модели международных отношений, 71.47kb.
• Государство Израиль в системе международных отношений второй половины XX века, 590.32kb.
• I. Лига наций и становление Версальской системы международных отношений (1919 1920, 203.24kb.
• Сравнительный анализ внешнеполитических ресурсов россии и европейского союза на пространстве, 1413.55kb.
• Эволюция политико-дипломатической роли США в развитии палестино-израильского конфликта, 406.77kb.
• Системный подход к изучению международных отношений, 195.41kb.
• Использование аутсорсинга в международных экономических отношениях, 348.67kb.
• Сравнительный анализ деятельности международных организаций в конфликтах в косово, 570.6kb.
• Имперский характер внешней политики США, 349.34kb.

§6. Создание и начальный период деятельности Лиги Наций

Несмотря на то, что решение об учреж­дении Лиги Наций хронологически стало первым из принятых на Парижской кон­ференции, именно оно подводило оконча­тельный итог многотрудной работе по формированию повой системы междуна­родных отношений. Это решение отражало стремление народов к справедливому, цивилизованному миропорядку, поэтому его следует отнести к наиболее значимым успехам держав-победительниц.

Вместе с тем, панегирическая оцен­ка Лиги Нации, которая часто встреча­ется в западной исторической литерату­ре, столь же далека от реальной действительности, как и крайне негатив­ная ее характеристика, содержавшаяся в советской историографии. Как и ос­тальные крупные постановления Па­рижской мирной конференции, создание и функционирование Лиги Наций носи­ло двойственный характер. С одной сто­роны, провозглашалась благородная цель «развития сотрудничества между народами и достижения международно­го мира и безопасности». Но, с другой стороны. Лига Наций была призвана охранять не какой-то абстрактный мир. а тот международный порядок, в кото­ром преобладающими являлись интере­сы его организаторов - стран Антанты и союзных с ними государств. К тому же, правительственные круги ведущих мировых держав - Англии и Франции -изначально не. рассматривали Лигу На­ций как главный «инструмент мира», больше полагаясь на традиционные дип­ломатические и, при необходимости, военные средства. Все это не только превращало вновь созданную организа­цию в своего рода орудие по реализа­ции внешнеполитических установок держав-победительниц, не только сни­жало эффективность ее воздействия на мировую политику, но и в известном смысле обрекало ее на бессилие в раз­решении насущных международных проблем.

Противоречивость исходных принци­пов не могла не отразиться на Уставе, структуре и практической деятельности Лиги Наций.

Разработанный комиссией под предсе­дательством президента США, Устав был подписан в 1919 г. представителями 44 государств. Он включал в себя 26 статей. Анализ их содержания не позволяет согла­ситься с В. Вильсоном, который считал Устав панацеей от всех войн и конфлик­тов, от «мировых сил зла». Скорее наобо­рот, уже в самом Статуте содержались «правовые обоснования» той ограничен­ной роли, которую Лига Наций играла на международной арене.

Центральным положением Устава яв-вдся пришшп взаимных гарантий «тер­риториальной целостности и суверените­та» членов Лиги Наций «против всякого военного нападения» (статья 10-я). По су­ществу это была первая попытка создания системы коллективной безопасности. Государства, подписавшие Устав, обязались не прибегать к войне и строить свои отно­шения, основываясь на международном праве. Однако, несмотря на декларирован­ные цели мирного урегулирования споров Н коллективного отпора военной угрозе, в Статуте отсутствовала идея полного и окончательного отказа от войны и агрес­сии как политического средства. По Уста­ну дпшшью действия допускались в четы­рех ядучаях (так называемые «трещины Уставам): невынесения арбитражного или судебного решения в «течение разумного срока» или непринятия такого решения Советом Лиги Наций в 6-месячный срок; несогласия одной из конфликтующих сто­рон подчиниться арбитражному или судеб­ному решению; отказа государства руко­водствоваться единогласным решением Совета; неединогласного принятия реше­ния Советом. В соответствии со статьей 15-й при отсутствии единогласия в Сове­те «члены Лиги оставляют за собой право поступать так, как они считают необходи­мым для сохранения права и правосудия». В Уставе отсутствовало определение са­мого понятия войны, нападения, агрессии. Статьи об обязательствах по охране мира были довольно туманны и содержали мно­жество лачеек для оправдания агрессив­ных действий.

Не менее серьезным недостатком Ус­тава стала процедура голосования, от ко­торой зависело принятие того или иного решения. Статья 5-я утверждала принцип обязательного единогласия и в Совете Лиги Маний, и на Ассамблее. При этом по статье 11-й, в соответствии с которой рас­сматривалось большинство конфликтов, правило единогласия толковалось как включающее голоса участвовавших в спо­ре сторон. Фактически вводился принцип «libеrum veto», предоставлявший каждому тсударству-члену Лиги возможность аннулировать любое позитивное решение. Подобная процедура голосования превра­щала Лигу Наций в недееспособный орган.

Устав торжественно декларировал, что в случае войны или ее угрозы Лига Наций имела право прибегнуть к любым сред­ствам, способным обеспечить мир. Статья 16-я предусматривала применение против государства-агрессора экономических, финансовых, дипломатических и военных санкций. Однако это суровое предостере­жение уже в самом тексте Статута смяг­чалось одной существенной оговоркой: переход к санкциям был обусловлен при­знанием состояния войны всеми членами Ассамблеи Лиги Наций. В результате за все время существования Лиги военные c,ai гкции не применялись ни разу, а эконо­мические всего один раз - в период ита­ло-эфиопской войны, показав свою пол­ную неэффективность.

По Уставу к главным руководящим органам вновь образованной международ­ной организации относились: Собрание представителей всех членов Лиги Наций (Ассамблея), Совет и постоянный Сек­ретариат во главе с генеральным секре­тарем. Их местопребыванием была из­брана Женева.

Генеральная Ассамблея созывалась один раз в год (в чрезвычайных ситуаци­ях чаще). Каждое государство-член Лиги располагало одним голосом. Совет Лиги Наций состоял из пяти представителей великих держав-победительниц в качестве его постоянных членов, и четырех непос­тоянных членов, избиравшихся Ассамбле­ей на 3 года. После отказа США участво­вать в работе Лиги Наций число постоянных членов сократилось до четы­рех, а число непостоянных членов возрос­ло в 1922 г. до шести. Совет должен был собираться на свои заседания не реже двух раз в год.

В структуру Лиги Наций входило бо­лее 20 различных комиссий, комитетов и организаций: по сокращению вооружений, защите национальных меньшинств, эконо­мическим и социальным вопросам,посто-яыная мандатная комиссия, Международ­ное бюро труда и др.

Несмотря на широкий круг участников, бесспорное лидерство в Лиге Наций, ипрежде всего в ее руководящих органах, принадлежало Англии и Франции. Вели­кобритания добилась принятия в Лигу пяти своих доминионов (Австралии, Ир­ландии, Канады, Новой Зеландии, ЮАС) и Индии, получив в Ассамблее б «допол­нительных» голосов.

Важным звеном организации, обеспе­чивавшим ашло-французский диктат, стал Секретариат, который назначался Сове­том. Англичане и французы пришли к со­глашению, что посты генерального секре­таря и его заместителей поочередно будут занимать представители их стран. Первым генеральным секретарем Лиги Наций был назначен профессиональный английский дипломат Эрик Друммонд (в 1933 г. его сменил француз Жорж Авеноль). Чтобы не оставалось никаких сомнений но вопросу о том, кто намерен руководить работой Лиги, англичане настояли на перемещении Секретариата в Лондон.

Все зги недостатки Устава и особен­ности организационной структуры во мно­гом предопределили характер деятельно­сти Лиги Наций, ее очевидные слабости в решении крупных международных про­блем. В первые годы функционирования Лиги эти слабости наиболее ярко прояви­лись при урегулировании территориаль­ных конфликтов, в которых она использо­вала два основных метода: полный отказ огих рассмотрения и словесные или пись­менные увещевания.

Первый метод регулярно «применял­ся» ею в отношении стран Латинской Америки, хотя их представительство со­ставляло 36 % от общего числа госу­дарств-членов Лиги Наций. Свои отказы от вмешательства в многочисленные спо­ры латиноамериканских стран Совет Лиги аргументировал наличием в Уставе статьи 21-й, которая излагала доктрину Монро. Подразумевалось, что верховным арбит­ром в Западном полушарии являлась не Лига Наций, а Соединенные Штаты.

Что касается второго метода, то, пожа­луй, лучше других его описал У.Черчилль: «Лига Наций? Вот как она поступит. Меж­ду двумя странами возникают серьезные противоречия, которые грозят привести к войне. Совет Лиги Наций экстренно соби­рается и после продолжительных дебатов решает послать обеим сторонам увещенательную телеграмму, приглашая их принять меры к устранению всякой опасности вооруженного столкновения. Обе стороны продолжают угрожать друг другу. Война неизбежна. Совет вновь экстренно собирается и после продол­жительного совещания решает... по­слать правительствам обеих стран но­вую телеграмму, в которой, ссылаясь на первую, предлагает немедленно разору­житься. Страны не обращают на это вни­мания. Начинаются военные действия. Война свирепствует. Совет Лиги Наций вновь спешно собирается и после долгих прений решает послать правительствам этич стран третью телеграмму: «Ссылаясь на первую и вторую телеграммы, уведом­ляю Вас, что если Вы не прекратите не­медленно войну, я... не пошлю Вам боль­ше ни одной телеграммы».

Оценивая роль и значение Лиги На­ций, можно сделать следующие выводы. Создание Лиги представляло собой принципиально новое слово в теории и практике международных отношений. Это была первая в истории человечес­кой цивилизации межгосударственная организация по обеспечению и охране мира. Устав Лиги Наций юридически закреплял демократические принципы построения мирового порядка, впервые выдвинув идею коллективной безопас­ности всех миролюбивых стран. Одна­ко в конкретных условиях межвоенного периода Лига Наций являлась составной частью Версальской системы, включавшей в себя как демократические, так и империалистические методы урегулиро­вания. Главная задача "новой междуна­родной организации состояла в защите эгой системы, в действиях, соответству­ющих интересам держав-победитель­ниц. Критерии справедливости и равно­правия часто отступали на второй план. Недостатки Устава, структуры и прак­тической деятельности Лиги Наций превращали ее в малоэффективный и недееспособный международный орган. Успехи и провалы Лиги Наций на меж­дународной арене напрямую зависели от готовности или нежелания государств-членов организации и прежде всего ве­дущих мировых держав проводить ее принципы в жизнь. «Русскнй вопрос» на Парижской мирной конференция

Хотя «русский вопрос» официально не значился в повестке дня Парижской конференции, ему было уделено самое серьезное внимание. Советская Россия и распространение коммунистических идей представляли собой реальную угрозу тому тому порядку, который создавался в Версале. Лидеры держав-победительниц однократно подчеркивали, что новая система международных отношений планируется как альтернатива большевизму.

Общий подход организаторов и рукуводителей Парижской конференции к ре­шению «русского вопроса» носил отчет-во выраженный антисоветский актер. В Париже были разработаны основные направления борьбы с больше-стской опасностью: оказание всемерной мощи внутренним «демократическим» силам; расширение открытой вооруженной интервенции Антанты; активное содействие малым европейским странам-соседям России в реализации их антисоветских устремлений (Ж.Клемансо первым выдвинул лозунг о необходимости щания «санитарного кордона» против Большевистской заразы»); использование мер экономического воздействия вплоть ровозглашения полной экономической блокады; проведение курса политического непризнания и дипломатической изоляции Советской России.

Обсуждение «русского вопроса» на кой конференции выявило как единство взглядов лидеров держав-победительмиц, так и известные разногласия. Полное взаимопонимание было обнаружено при определении главной цели -необходимости ликвидировать большевистскую угрозу. Что касается противоречий, то они возникли, когда речь зашла о способах и средствах достижения поставленной цели.

Одна группа государственных и политических деятелей (Ж. Клемансо, Ф. Фош, У.Черчилль) настаивала на военном подавлении советской власти и выступала против каких-лпбо компромиссов и заигрываний с большевиками. Иной точки зрения придерживались В. Вильсон и Ллойд Джордж. Не отказываясь от силовых методов, ойн намеревались всту­пить в переговоры с Советским правитель­ством и, воспользовавшись тяжелым по­ложением, страны, продиктовать ему свои условия урегулирования «русского вопро­са». Английский премьер доказывал сво­им оппонентам: «Большевики, что бы о них ни думали, ведут, по-видимому, за со­бой большинство населения. Этот факт -безусловно, факт печальный, но нельзя игнорировать факты только потому, что они неприятны». Поэтому лидеры англо­саксонских держав выражали большое со­мнение в эффективности дальнейшего расширения вооруженной интервенции. Американский президент констатиро­вал: «Угроза интервенции только укреп­ляет большевизм». Ллойд Джордж выс­казался еще более откровенно: «Я убежден, что, если мы попытаемся на­править новых английских солдат в Рос­сию, армия восстанет».

Эта позиция характеризовала Вильсо­на и Ллойд Джорджа как реалистически мысливших и дальновидных политиков. По инициативе американской и английс­кой делегаций руководящие органы Па­рижской конференции предприняли три попытки решить «русский вопрос» путем переговоров с Советской республикой.

Первой такой попыткой стал план со­зыва конференции на Принцевых остро­вах в Мраморном море, находившихся под военным контролем Антанты. 21 января 1919г. В.Вильсон огласил обращение ко всем воевавшим на российской террито­рии группировкам, предложив направить представителей на конференцию но воп­росу о восстановлении мира в России. СНК РСФСР заявил о своей готовности и немедленно начать переговоры как с дер­жавами Антанты, так и с белогвардейски­ми «правительствами» с целью прекраще­ния военных действий и нормализации отношений с союзными государствами. Однако конференция так и не состоялась: непримиримая белая оппозиция не поже­лала в ней участвовать вместе с больше­виками, а державы-победительницы, по­лучив повод, ее отменили.

В марте 1919г. с ведома Вильсона и Ллойд Джорджа в Москву прибыл руко­водитель отдела информации американс­кой делегации на Парижской конференции Уильям К. Буллит. В переговорах с ним участвовали В.И. Ленин и Г.В. Чичерин. Выработанный в результате этой встречи проект мирного урегулирования включал в себя как англо-американские, так и со­ветские предложения. Он предусматривал прекращение военных действий на всех фронтах в России и обсуждение на Па­рижской конференции вопроса о мире на следующих принципах: все фактически существующие на территории бывшей Российской империи и Финляндии пра­вительства сохраняют свою власть; эко­номическая блокада России отменяется; возобновляется обмен официальными представителями между Советской рес­публикой и иностранными государствами; предоставляется амнистия политзаклю­ченным обеих сторон; все фактически су­ществующие правительства признают свою ответственность за финансовые обя­зательства бывшей Российской империи по отношению к иностранным державам и гражданам этих держав. Советская сто­рона внесла в текст документа два важных положения: немедленный вывод всех войск «Союзных и Объединившихся пра­вительств и других нерусских прави­тельств» из Российской республики; пре­кращение оказания военной помощи антисоветским силам в России.

В Париже итоги миссии У.Буллита были фактически дезавуированы. Не пос­леднюю роль в этом сытрало начавшееся на Восточном фронте наступление армии Колчака. Вильсон запретил публиковать привезенный Буллитом проект соглаше­ния, а Ллойд Джордж публично отрекся от своей причастности к организации пе­реговоров с Советской Россией.

В апреле 1919 г. знаменитый норвежс­кий исследователь Арктики Фритьоф Нансен выступил с идеей создания «неполитической комиссии» по оказанию продовольственной помощи населению России. Вильсон активно поддержал эту идею. Ллойд Джордж также отнесся к ней положительно, но при условии «держать процесс распределения помощи подальше от большевиков». «Совет четырех» одоб­рил составленный членом американской делегации Г. Гувером «план миссии Ф. Нан­сена», который содержал одну существен­ную оговорку - начать реализацию плана по окончании гражданской войны в Рос­сии, В.И. Ленин, получив от Нансена предложения «Совета четырех», назвал план, «изуродованньгй» поправками союзников, «недопустимым». 14 мая по радио было передано заявление СНК, в котором гово­рилось, что правительство РСФСР с бла­годарностью примет помощь, но не пре­кратит борьбу с врагами советской власти. Через неделю «Совет четырех» охаракте­ризовал ответ большевистского руковод­ства как «неприемлемый» для ведения дальнейших переговоров.

Таким образом, все три попытки дер­жав-победительниц нормализовать отно­шения с Советской Россией закончились безрезультатно. Главная причина заключа­лась не столько в «неуступчивости» боль­шевистского правительства, сколько в не­последовательности и противоречивости позиции западных лидеров. В 1919 г. пра­вительственные круги союзных держав еще продолжали надеяться на победу «де­мократических сил» в России. Их мирные предложения сочетались с непризнанием законности советско-большевистского режима, расширением открытой воо­руженной интервенции и наращивани­ем военной помощи белогвардейцам. Естественно, что такое сочетание двух противоположных курсов не могло приве­сти к мирному урегулированию и успеш­ному решению «русского вопроса».

§ 8. Вашинггонская конференция 1921-1922 гг. и ее решения

В июле 1921 г. президент США Уор­рен Гардинг выступил с инициативой про­вести в Вашингтоне международную кон-ференцию по ограничению морских вооружений, тихоокеанским и дальневос­точным вопросам. На Парижской мирной конференции эти важные проблемы пос­левоенного урегулирования либо были решены не полностью, либо не затронуты вовсе. В этом смысле Вашингтонская кон­ференция являлась своего рода продол­жением конференции Парижской. Она была призвана завершить процесс форми­рования повой системы международных отношений.

Особое внимание к дальневосточной проблематике объяснялось тем, что послемировой войны в азиатско-тихоокеанском регионе сложилась новая расстановка сил и обострились противоречия великих дер­жав. Соединенные Штаты, опираясь на овое экономическое могущество, стреми­лись обеспечить себе главенствующее по­ложение на Дальнем Востоке и прежде всего в Китае, используя политику «откры­тых дверей» и «равных возможностей». Главной преградой на пути практической реализации этого курса являлась Япония, которая придерживалась традиционно-империалистических принципов борьбы за «сферы влияния». Отсюда резкое уси­ление напряженности в отношениях меж­ду США и Страной Восходящего Солнца.

В силовом треугольнике США-Япо-ния-Велшобритаиия последняя занимала особое место. Заявив о своей солидарно­сти с американской политикой «открытых дверей», она одновременно была связана с Японией союзным договором, заключен­ным в 1902 и возобновленным в 1911 г. Это означало, что в случае вооруженного столкновения с Японией Соединенным Штатам мог противостоять англо-японс­кий блок. Понятно, что японское прави-игльство стремилось сохранить сокп с Англией, а американское - его разрушить. Что касается Великобритании, то, оказав­шись в двусмысленном положении, она стела этим союзом тяготиться. Дело в том, что договор с Японией в момент его под­писания был направлен против Германии и России, поэтому после поражения в вой­не первой и ослабления дальневосточных пюиций второй он в значительной степе­ни 'Потерял свой смысл. К тому же реши­тельными противниками любого англо­японского сближения выступали британские доминионы Канада, Австра­лия и Новая Зеландия, опасавшиеся даль­нейшей экономической и территориаль­ной экспансии Японии. Таково было соотношение сил великих держав в азиат­ско-тихоокеанском регионе накануне от­крытия Вашингтонской конференции.

Важнейшей предпосылкой проведения конференции стала развернувшаяся в последние годы войны и в первый пос­левоенный период гонка морских воо­ружений. В борьбу за военно-морское лидерство включились Соединенные Штаты и Япония.

В марте 1916г. в США были принята широкомасштабная программа военно-морского строительства, целью которой провозглашалось создание флота «не ус­тупающего никакому другому» и способ­ному «защитить интересы Соединенных Штатов от любых угроз». В 1919г. В.Виль­сон изложил вторую трехлетнюю програм­му, в которой предусматривалась построй­ка 69 крупных военных судов.

«Владычица морей» Великобритания оказалась не в состоянии соревноваться с Америкой в этой сфере но причине вопи­ющего неравенства в экономической и финансовой мощи. Поэтому уже в 1920 г. английское правительство фактически от­казалось от своего знаменитого «двухдер-жавного стандарта» и выдвинуло менее претенциозное требование - принцип ра­венства британского флота с флотом силь­нейшей из других морских держав. По мнению английских правительственных и военных кругов, эта уступка компенсиро­валась сохранением за Великобританией контроля над основными морскими путя­ми (Гибралтар, Суэцкий канал, Северное море), широкой сетью военно-морских баз, а также дружественными отношения­ми с Соединенными Штатами. Однако американский вызов был принят" другой державой-Японией. В 1920 г. она начала реализацию гигантской по тем временам программы «8-8, предполагавшей соору­жение 8 линкоров, 8 крейсеров и большо­го количества судов обеспечения.

Вместе с тем, невиданный размах гон­ки морских вооружений требовал огром­ных затрат, что могло привести к финан­совому перенапряжению и вызвать негативную реакцию у общественности. Поэтому в правительствах союзных дер­жав и стали разрабатываться планы огра­ничения военно-морских сил, установле­ния определенных пропорций флотов, учитывавших военно-политические цели данной страны. Откровеннее других ли­деров на этот счет высказался американс­кий президент У. Гардинг: «Наиболее муц-рой политикой США должно стать стремление добиться превосходства на море в результате сокращения вооруже­ний».

Не случайно идея созыва конференции исходила от Соединенных Штатов. С при-ходом к власти республиканской админи­страции У. Гардинга на смену вильсонов-скому либеральному глобализму пришел неоизоляционизм, то есть политика, на-. правленная на обеспечение американских региональных и глобальных интересов при сохранении «полной свободы рук». В рамках этой политики первостепенную роль играло не европейское, а латиноаме­риканское и дальневосточное направле­ния, что, в свою очередь, предполагало усиление военно-морской мощи Соеди­ненных Штатив. Администрация США не скрывала, что стремится взять реванш за «поражение» В.Вильсона на Парижской мирной конференции. Иными словами, Соединенные Штаты поставили вопрос о частичной ревизии Версальской системы договоров с тем, чтобы добиться удовлет­ворения ряда своих претензий, которые были отвергнут в 1919 г. в Париже.

Торжественное открытие Вашингтон­ской конференции состоялось 11 ноября 1921 г. - в третью годовщину подписания Компьенского перемирия. В ней приняли участие 14 стран: 5 великих держав -США, Англия, Франция, Италия, Япония; 4 государства, имевшие существенные интересы в азиатско-тихоокеанском реги­оне - Голландия, Бельгия, Португалия и Китай; а также 5 британских доминионов. По аналогии с Версалем, все значимые вопросы обсуждались на закрытых сове­щаниях «большой пятерки», а на открытых пленарных заседаниях официально утверждались уже готовые постановления. Повестка дня включала в себя три основ­ных вопроса: о взаимных гарантиях не­прикосновенности островных территорий в Тихом океане; об ограничении морских вооружений; о положении на Дальнем Востоке и признании территориальной целостности и независимости Китая.

На Вашингтонской конференции были приняты следующие основные до­кументы.

13 декабря 1921 г. представителями США. Англии, Франции и Японии был заключен «договор четырех держав». Он состоял всего из четырех статей и извес­тен в истории международных отношений как «Четверной тихоокеанский трактат» или «Дальневосточная Антанта». Содер­жание договора почти полностью раскры-вается в его официальном названии - «О совместной охране прав договаривающих­ся сторон на островные владения в бас­сейне Тихого океана». Иначе говоря, со­глашение юридически закрепляло статус-кво и временное равновесие четы­рех держав в азиатско-тихоокеанском регионе.

Особое значение имела статья 4-я до­говора, которая устанавливала, что после его ратификации автоматически теряет силу англо-японское союзное соглашение 1911 г. Это была крупная дипломатичес­кая победа Соединенных Штатов, достигнутая в противоборстве с Англией и Японией. В ходе кулуарных переговоров американская делегация выбрала в каче­стве «слабого звена» Великобританию, зная о ее двойственном отношении к со­юзному договору. Англия после недолго­го сопротивления уступила американско­му натиску. Глава английской делегации А. Бальфур пытался объяснить руководи­телю японской делегации морскому мини-спру барону Т.Като, что Япония даже вы­играла от такого решения, ибо теперь вместо одного союзника получила сразу трех. Kafo ответил, что количество (союз­ников) не заменяет качество (договоров), так как по соглашению 1911 г. в случае нападения на Японию ей предлагалась «немедленная военная помощь», а по до­говору 1921 г.— только «обмен мнениями». Японский министр так подвел итог дея­тельности английских дипломатов: «Вы устроили нашему союзу блестящие похо­роны».

6 февраля 1922 г., в последний день работы конференции, был подписан «до­говор пяти держав» об ограничении мор­ских вооружений.

Инициатива в разработке и принятии лого документа принадлежала Соединен­ным Штатам. Государственный секретарь США Ч. Хьюз изложил американский план, выделив три его главные составля­ющие. Прежде всего предлагалось сокра­тить число линейных кораблей, определяв-ших силу военно-морского флота (к линкорам относились самые крупные во­енные суда водоизмещением свыше 10 тыс. т. и имевшие орудия калибром бо­лее 8 дюймов). Предусматривалось также установление «потолков» предельног тоннажа и его соотношения для пяти великих морских держав. В соответствии с этим положением замена устаревших на новые корабли производилась таким образом, чтобы общий их тоннаж не превышал для США и Англии 500 тыс. т., а для
Японии – 300 тыс. т„ т.е. соотношение линейных флотов трех держав уста-
навлийлось в пропорции 5:5:3. И, нако­нец, запрещалось строительство линкоров
водоизмещением более 35 тыс. т., что
сгрого соответствовало пропускной способности Панамского канала.

В своей вступительной речи Ч. Хьюз много и прочувствованно говорил о бед­ствиях мировой войны, о стремлении на­родов к миру, о необходимости сократить расходы на вооружения. Как отмечала пресса, за 35 минут, затраченных на выс­тупление, государственный секретарь США «потопил» больше кораблей, чем вес знаменитые адмиралы прошлых веков. Речь получила восторженную рекламу: американские предложения называли «не­бывалой жертвой пацифизму», «практи­ческим воплощением многовековой меч­ты человечества о мире и разоружении». За всеми этими громкими фразами на второй план отходила подлинная цель американской дипломатии - достичь военно-морского паритета с Великобританией и укрепить стратегические позиции США как великой морской державы.

Обсуждение американского проекта

проходило в ожесточенной борьбе между

«друзьями и союзниками». Результаты этой борьбы были таковы.

Переговоры о сокращении линейных флотов и авианосцев, если не считать не­которых изменений в деталях, завершилнсь для США успешно. Однако стремле­ние Соединенных Штатов распространить разработанные в отношении линкоров принципы на все остальные категории надводного флота встретило решительное сопротивлеиие Великобритании. Дело в том, что крейсеры, эсминцы и другие быстроходные военные корабли были крайне необходимы для эффективной связи с разбросаннымн по всему миру частями Британской империи. Непримиримость шннцнн английской делегации не позволила США решить этот вопрос положительно. Такая же участь ожидала англо-амери­канский проект сокращения подводного флота. В роли его главных оппонентов выступили Франция и Италия. Произошел занимательный диалог между англичана­ми и французами. А. Бальфур заявил о необходимости ликвидировать все подвод­ные лодки, назвав их самым варварским видом военно-морских сил и напомнив делегатам о той безжалостной подводной войне, которую вела Германия против со­юзных держав. В ответ заместитель гла­вы французской делегации А. Сарро оп­ределил как «бессмысленные» попытки противопоставить одни категории военно-морского флота другим. Затем он уверил присутствовавших на заседании в том, что Франция готова уничтожить все свои под­водные лодки, если Великобритания сде­лает то же самое со своими линкорами. В итоге )той дискуссии подводный флот ос­тался неприкосновенным.

Что касается проблемы «разоружения на суше», то она была лишь формально затронута в ряде выступлений, но никто всерьез ее не рассматривал. Столь же по­казной характер носило обсуждение поп-роса о сокращении авиации.

По условиям «договора пяти держав» соотношение лилейных, флотов Англии, США, Японии, Франции и Италии уста­навливалось в пропорции 5:5:3: 1,75 ; 1,75. Суммарный тоннаж линкоров соста­вил соответственно 525-525-315-175-175 тыс. т. Предельный тоннаж для авиа­носцев пяти морских держав определялся в размерах: 135-135-81-61-61 тыс. т. Во­доизмещение одного линейного корабля не должно было превышать 35 тыс. т. Ста­тья 19-я запрещала сооружение новых и укрепление старых военно-морских баз в центральной и западной части Тихого оке­ана (восточнее 110-го меридиана). США и Англия не могли иметь никаких военно-морских баз на расстоянии менее 5 гыс.км. отяпонских островов. Это постановление явилось крупным стратегическим выигры­шем для Японии.

«Договор пяти держав» стал важным элементом послевоенной системы между­народных отношений. Его значение выхо­дило за региональные рамки, поскольку он ограничивал не тихоокеанский, а мировой флот великих держав. Договор не только приостановил опасную тенденцию к нео­граниченной гонке морских вооружений, он установил предельные нормы тоннажа самых крупных морских кораблей, что предполагало весьма существенное (при­мерно в два раза) сокращение уже пост­роенного или строившегося линейного флота. И это, безусловно, было важным позитивным итогом конференции.

Соглашение пяти держав оформило такое глобальное военно-морское равно­весие, которое, пусть в разной степени, но соответствовало интересам всех его учас­тников. Соединенные Штаты одержали очередную дипломатическую победу, до­бившись военно-морского паритета с Ве­ликобританией, максимально укрепив свои позиции на морях и сохранив сгра-тегическое значение Панамского канала. Англия, отказавшись от «стандарта двух держав», который превратился для нее в непосильное бремя, удержала лидерство в надводном флаге по классу быстроход­ных судов, что в сочетании с широкой се­тью военно-морских баз обеспечивало ее преимущества как сильнейшей морской державы. Япония, настояв на включении в договор положения об ограничении во­енного присутствия США и Англии в зоне Тихого океана, изменила соотношение сил в этом регионе в свою пользy. Франция и Италия с их более скромными морскими возможностями получили эффективные гарантии своей безопасности, оставив за рамками ограничений и сокращений су­хопутные силы и подводный флот, в чем они не уступали, а на каких-то участках и превосходили ведущие военно-морские державы мира.

Вместе с тем, договор «большой пятep-ки» не мог стать действенным средством разоружения, так как он содержал в себе программу не полного, а частичного со­кращения вооружений. По всем направле­ниям, не затронутым в тексте соглашения, великие державы продолжали наращивать свою военную мощь. Это не перечеркива­ло достигнутое, но заметно ослабляло его значимость.

Участниками «договора девяти дер­жав», подписанного 6 февраля 1922 г., ста­ли все страны, приславшие своих предста­вителей в Вашингтон, за исключением английских доминионов. Основу соглашения составил американский проект, под­держанный делегациями Англии и Китая. Его содержание было таково. Стороны обязались уважать суверенитет, независи­мость, «территориальную целостность и неприкосновенность» Китайской респуб­лики. Утверждался принцип «открытых дверей» и «равных возможностей» для торговой и промышленной деятельности «всех наций на всей китайской террито­рии». Одновременно государства, заклю­чавшие договор, брали на себя обязатель­ство «воздерживаться от получения специальных прав и преимуществ в Ки­тае». В соответствии с принятыми поста­новлениями Япония была вынуждена от­казаться от некоторых своих привилегий. Под давлением США и Англии глава япон­ской делегации Т. Kara 4 февраля 1922 г. подписал с представителями Пекинскою правительства специальное соглашение, по которому Япония обязалась в 6-месяч­ный срок вывести свои войска из провин­ции Шаиьдун и вернуть Китаю железную дорогу Циньдао-Цзинань и территорию Цзяочжоу.

В определенном смысле «договор де­вяти держав» явился этапным событием в развитии международных отношений на Дальнем Востоке.

Доктрина «открытых дверей» и «рав­ных возможностей», провозглашенная еще в 1899 г., впервые получила между­народное признание, что было несомнен­ным успехом американской внешней по­литики. «Равные возможности» при неравенстве в экономической мощи обес­печивали Соединенным Штатам суще­ственные преимущества в борьбе за Ки­тай. Договор, отвергавший политику «сфер влияния», имел ярко выраженную антияпонскую направленность и ослаблял дальневосточные позиции Японии. С од­ной стороны, это свидетельствовало о том, что США, уступив Японии в вопросе о военно-морских базах, при решении ки­тайской проблемы взяли реванш и улуч­шили свои позиции за счет японских. С другой стороны, подобный исход перего­воров никак не мог удовлетворить Японию и неминуемо должен был привести к но­вому обострению американо-японских противоречий. При всех его демократичес­ких формулировках соглашение девяти держав носило противоречивый и непос-леловательный характер. Оно устранило лишь некоторые ич многочисленных огра­ничений китайского суверенитета. Предложения Китая о полной отмене прав экстерриториальности иностранных граждан «21 требования», возвращении всех арендованных территорий не были удовлетворены. Тем не менее, несмотря на двойственность в подходе к китайской проблемe, договор 1922 г. был определен­ным позитивным шагом в ее решении - в сравнении с империалистическими методами полуколониальной эксплуатации Китая, столь характерными для предшествовавщей политики великих держав.

Созыв и решения Вашингтонской конференции стали первой крупной дипломатической победой Соединенных Штатов после окончания мировой войны. Им удалось существенно усилить свою роль в липший ряда крупных международных проблем и в какой-то мере взять реванш за неудачи в Париже. В этом смысле Ва­шингтонская конференция, будучи про­тяжением Версаля, одновременно явилась и его частичной ревизией. Конференция в Вашингтоне юридически оформила новое «равновесие сил» в азиатско-тихоокеанском регионе. Был достипгут консенсус в отношении военно-морского баланса, взаимных гарантий региональных шнересов и общих принципов дальнево-аччпой политики. Вместе с тем, Вашингтонская система ие была универсальной. Постановления конференции носили вре­менный и компромиссный характер, а многие вопросы так и не нашли в них своего разрешения. Противоречия между ве­шними державами были сглажены, но не устранены.

Завершение работы Вашингтонской конференции знаменовало собой начало функционировании Версальско-Вашингтонской системы международных отношений.

S9. Версальско-Вашингтонская система международных отноше­ний: содержание и характер

Версальско-Вашиигтонская система явилась международно-правовым оформ­лением результатов первой мировой войны и сложившейся после ее окончания новой расстановки сил. Ее создание завер­шило процесс перехода от войны к миру и способствовало временной стабилизации международных отношений.

Но Версальско-Вашингтоиская систе­ма носила сложный и противоречивый характер. В ней сочетались как демокра­тические, справедливые, так и консерва­тивные, империалистические принципы мирного урегулирования.

Первые были обусловлены кардинальными изменениями в послевоенном мире: подъемом революционного и национально-освободительного движения, возникнове­нием «большевистской угрозы», широким распространением пацифистских настро­ений, а также стремлением ряда лидеров держав-победительниц придать новому миропорядку либеральный, более цивили­зованный облик. На этих принципах ос­новывались такие решения, как учрежде­ние Лиги Наций; провозглашение независимости и территориальной целос­тности Китая; ограничение и сокращение морских вооружений и др. Существенным недостатком этих постановлений была их декларативность, не подкрепленная реаль­ными гарантиями. Однако даже в этой форме они имели немаловажное позитив­ное значение, став международно при­знанной базой для борьбы за осуществле­ние демократических целей и деклараций.

Вместе с тем, решающую роль в ста­новлении послевоенной международной системы играла консервативная тенден­ция. Это нашло свое отражение в реше­нии таких вопросов, как разработка и зак­лючение мирных договоров с Германией и ее союзниками; определение основных направлений антисоветской политики; пе­рераспределение колоний и др.

Таким образом, новая модель между­народных отношений, отличавшаяся от старых известным либерализмом, по сво­ему содержанию и характеру была пре­имущественно консервативной и в лом смысле, хотя и при иной расстановке сил, являлась «правопреемницей» прежних международных систем.

Несмотря надостигнутое взаимопони­мание между державами-победительница­ми в урегулировании крупных мировых проблем, несмотря на их попытки создать сбалансированный международный поря­док, Версальско-Вашингтонская система была неравновесной и неустойчивой.

В теоретическом плане любая система международных отношений не может быть долговечной, так как составляющий ее основу баланс сил постоянно меняет­ся, что, в конце концов, приводит к разру­шению устаревшей международной системы и становлению новой, соответствующей ис­торическим реалиям. Устойчивость дан­ной международной модели зависит от того, в какой степени были учтены инте­ресы ее участников, как были урегулиро­ваны спорные вопросы, в какой мере были сняты существовавшие и возможные про­тиворечия в межгосударственных отноше­ниях.

В этом контексте Версальско-Вашинг­тонская система уже изначально не явля­лась прочной и устойчивой, гак как она не только не устранила традиционные, но и способствовала появлению новых меж­дународных конфликтов.

Главным стало противостояние дер­жав-победительниц и побежденных госу­дарств. Поэтому центральное место в меж­дународной жизни занял германский вопрос. Стремление к реваншу, определяв­шее внешнюю политику Германии, было вызвано унизительным характером Вер­сальского договора, авторами которого являлись державы Антанты и США. По существу эта политика была направлена на ревизию Версальско-Вашингтонской договорной системы, а, следовательно, против ее создателей. Конфликт между Германией и союзными державами пред­ставлял собой основное, важнейшее про­тиворечие послевоенного времени, так как в перспективе оно могло вылиться в борь­бу за новый передел мира.

Другую группу составили противоре­чия между самими державами-победи­тельницами: Англией и Францией, США и Англией, Японией и США, Италией и англо-французской Антантой. Разногласия между бывшими союзниками проявлялись при решении практически всех важнейших проблем международной жизни. Обостряв­шееся соперничество великих держав, по­бедивших в войне, вызывало серьезные со­мнения в долговременности и прочности послевоенного мирового порядка.

Органичным пороком Версальско-Ва

шиигтонской системы было игнорирование интересов Советской России. В международных отношениях возникло принципиально новое - «межформационное», идейно-классовое противоречие. Оно не играло первостепенной роли в начале 1920-х годов, но по мере укрепления позиций советско-большевистского режи­ма после окончания гражданской войны фактор СССР становился все более зна­чимым в международной жизни. Не полу­чив приглашения ни в Париж, ни в Вашинг­тон и не связанное никакими договорными обязательствами, Советское правитель­ство было вправе проводить политику, направленную на разрушение Версальско-Вашингтонской системы, тем более, что существенным ее компонентом являлся антисоветизм.

Появление еще одной группы проти­воречий — между малыми европейскими странами - было связано с решением тер­риториально-политических вопросов, в котором учитывались не столько их инте­ресы, сколько стратегические соображе­ния держав-победительниц. В результате общая численность национальных мень­шинств в послевоенной Европе оцени­валась в 17 млн. человек, что составляло около 5 % всего европейского населения (без Советской России). Мно­жество территориальных споров и кон­фликтов, а каждом из которых перепле­тались и сталкивались устремления как малых стран, так и великих держав, уси­ливало международную напряженность и подрывало основы послевоенной до­говорной системы.

Сугубо консервативный подход к раз­решению колониальных проблем обо­стрил противоречия между державами-метрополиями и колониями (44,7 % земной суши и 31,5 % мирового населе­ния). Нараставшее национально-освобо­дительное движение стало одним из важ­ных показателей нестабильности и непрочности Версальско-Вашингтонской модели международных отношений.

Неустойчивость послевоенной между­народной системы проявлялась не только в ее противоречивом, конфликтном харак­тере, но также и в том, что в рамках этой системы не были выработаны эффективные средства устранения межгосудар­ственных противоречий, блокирования действий, направленных на разрушение сложийшегося равновесия сил. Такими средствами могли стать либо согласованная политика великих держав - главных субъектов международных отношений, либо общепризнанный и действенный межгосударственный орган, либо и то и другое вместе взятое.

Что касается первого условия, то оно фактически отсутствовало. Из семи вели­ких мировых держав три - США, Советс­ки Россия и Германия, хотя и по разным причинам, оказались вне новой междуна­родной системы. Англо-французского веса и влияния было явно недостаточно для противодействия деструктивным тенден­циям и акциям по отношению к Версаль-ско-Вашингтонскому миропорядку. Да к тому же и между -этими ведущими евро­пейскими державами существовали серь­езные противоречия. Другое условие -создание международной организации -было выполнено, но только наполовину, так как фактически Лига Наций не явля­юсь ни общепризнанным, ни действен­ным органом.

Оценка Версальско-Вашингтонской системы как непрочной и неустойчивой нашла свое практическое подтверждение в серии международных кризисов 1920-1923 гг.. He случайно один из участников разработки Версальского договора быв­ший премьер-министр Франции Л. Барту назвал этот период «беспокойной истори­ей неустойчивого мира».

§ 10. Советская Россия и западные державы в 1918-1923 гг.

В истории взаимоотношений Советс­кий России и Запада в первые послевоен­ные годы отчетливо выделяются два пе­риода; 1) с 1918 по 1920 г - период открытой военно-политической конфрон­тации; 2) с 1921 по 1923 г.-период пере­хода к нормализации отношений, к «мирному сосуществованию двух соци­ально-политических систем».

Вооруженная интервенция стран Антанты началась еще весной 1918г., когда английский десант под предлогом противодействия операциям германской армии высадился в Мурманске, а англо-японские войска заняли Владивосток. Однако ши­рокомасштабные военные действия были развернутый 1919 г. В них участвовали 14 союзных государств. Общая численность направленных в Советскую Россию инос­транных солдат и офицеров составила 310 тыс. человек. Одновременно державы Антанты и США оказывали огромную финансовую и военную помощь внутрен­ним антибольшевистским силам, которая по разным данным оценивалась в 1,5-2 млрд. золотых руб., что было равнознач­но всём зарубежным инвестициям в эко­номику дореволюционной России.

В 1919-1920 гг. союзные державы со­вместно с белогвардейскими армиями предприняли три крупные акции, извест­ные в истории как «три похода Антанты».

Первый из них проходил с марта по июль 1919 г. Главный удар наносила ар­мия Колчака на Восточном фронте. Мар­шал Фош назвал это наступление «реша­ющим» и добавил: «1919 год увидит конец большевизма». Итогом кампании стал разгром колчаковской армии. Победа Красной армии дала дополнительный толчок подъему демократического движения в странах Антанты под лозунгом «Руки прочь от Советской России!» Восстания солдат (на севере) и матросов (на кораб­лях французского флота на Черном море) ускорили начало эвакуации войск союзников.

«Второй поход Антанты», названный У. Черчиллем «походом 14 держав», про­должался с июля 1919 по февраль 1920 г. Особые надежды руководители западных держав возлагали на добровольческую армию генерала А.И. Деникина, а также на малые европейские страны, граничив­шие с Советской Россией. Новое наступ­ление, как и предыдущее, закончилось полным провалом. Деникинцы были раз­биты. Малые страны, за исключением Польши, не проявили большой активнос­ти. К началу, 1920 г. все иностранные вой­ска, кроме японских, покинули пределы Советского государства. Красная армия, преследуя отряды Колчака, приостанови­ла свое продвижение в районе Иркутска: советское правительство опасалось пря­мого столкновения с Японией. На Даль­нем Востоке - от озера Байкал до Тихого

океана - была образована Дальневосточ­ная республика. Создание ДВР стало од­ним ю самых удачных дипломатических маневров Советской России. Она пред­ставляла собой буферное государство — формально независимое, но фактически управляемое из Москвы.

«Третий и последний поход Антанты» в апреле-ноябре 1920 г. осуществлялся силами Польши и белогвардейской армии генерала П.Н. Врангеля. «Начальник» Польской республики маршал Юзеф Пил-судский выдвинул лозунг «создания Ве­ликой Польши от моря и до моря». 25 ап­реля 1920 г. он отдал приказ о наступлении на Советскую Россию с це­лью «восстановления исторических польских границ». В результате к середи­не июля 11ольша оказалась на грани ката­строфы: Красная армия подошла к Вар­шаве и Львову, а конный корпyc комкора Г.Д.Гая занял Данцигский коридор и вторгся в пределы Германии. Однако в августе в ходе военных действий произо­шел перелом. Войска Пилсудского пере­шли в контрнаступление и наголову раз­били три советские армии, включая Первую Конную армию под командова­нием СМ. Буденного. По заключенно­му 18 марта 1921 г. Рижскому мирному договору польская граница устанавлива­лась значительно восточнее «линии Керзона», что означало присоединение к Польше западных частей Украины и Бе­лоруссии. Поражение Советской России в советско-польской войне было обуслов­лено целым рядом причин: умело постав­ленной пропагандой о «большевистской угрозе» независимости Польской респуб­лики; масштабной военной помощью Польше со стороны держав Антанты; так­тическими ошибками командования Крас­ной Армии и др. Однако решающим фак­тором стала порочность большевистской стратегической линии, явная переоценка сил мировой революции и столь же оче­видная недооценка патриотических на­строений в Польше. В.И. Ленин, проана­лизировав итоги советско-польской войны, пришел к выводу: «патриотизм и национализм победили пролетарский ин­тернационализм».

На завершающем этапе гражданской войны в 1921-1922 гг. были подавлены последние очаги сопротивления в Закав­казье, Средней Азии и на Дальнем Восто­ке. В октябре 1922 г. Народно-революцион­ная армия ДВР после победы над белогвардейским генералом М.К. Дите-риксом вошла во Владивосток. Незадолго до этого японские войска покинули тер­риторию Дальневосточной республики. В ноябре 1922 г. Национальное собрание ДВР объявило о воссоединении с РСФСР.

Этими событиями завершилась и граж­данская война, и иностранная интервен­ция. Советская Россия одержала истори­ческую победу над силами внутренней и внешней контрреволюции. Определяющее значение имел внутриполитический фак­тор: поддержка советской власти боль­шинством населения России. Только на­род, ставший на защиту своего отечества и веровавший в праведность социалисти­ческой идеи, мог победить в столь катаст­рофически тяжелых условиях. Достаточно напомнить, что в начале 1919г. интервенты и белогвардейцы оккупирова­ли около 75 % российской территории, на которой проживало более 57 % населения (82 из 143 млн. человек). Наиболее значи­мым внешним фактором явились острые противоречия союзных держав по вопро­сам средств и методов борьбы с «больше­вистской опасностью». Имея в виду эту причину, которую он ставил на первое место, Ленин отмечал: «Если бы Антанта смогла хотя бы десятую долю своей армии бросить против нас..., нам бы не удер­жаться». Существенное влияние на исход гражданской войны в России оказало меж­дународное демократическое движение в защиту Советской республики. Только один пример: в рядах Красной армии и в партизанских отрядах сражалось более 300 тыс. добровольцев-интернационалис­тов, т.е. по численности столько же, сколь­ко западные государства и Япония смогли мобилизовать в свои армии для борьбы с. Советской Россией.

С окончанием гражданской войны на­чался новый этап -этап постепенной нор­мализации отношений между Российской республикой и союзными державами. Причем в этом направлении продвигались как та, так и другая сторона.

Что касается советского руководства, то оно приступило к детальной разработке концепнии мирного сосуществования с капиталистическими странами, осознав невозможность реализации в ближайшем будущем доктрины мировой революции. Советско-польская война показала, по Ленину, что «Европа не готова к револю­ции» и поэтому «надо учиться сосуще­ствовать с капитализмом». Принцип мир­ного сосуществования включал в себя два важнейших положения: дипломатическое признание Советской России и развитие политических отношений при взаимном признании независимости, суверенитета и свободы в выборе строя; расширение тор­говых и экономических связей на основе равенства и обоюдной выгоды.

Правительственные круги западных держав в поисках нового подхода к реше­нию «советской проблемы» руководство­вались милующими суждениями. Победа большевиков в гражданской войне убеди­тельно показала, что военной силой «уду­шить советскую власть» невозможно. Пе­реход от «военного коммунизма» к новой экономической политике с допущением «капиталистических элементов» воспри­нимался на Западе как попытка возвра­титься к «цивилизованному порядку ве­щей. Далеко не последнюю роль играли соображения реальной политики, стрем­ление вписать Советскую Россию в Вер-сальско-Вашингтонскую систему между­народных отношений. Учитывались также и экономические интересы, желание вос­становить свои позиции на российском рынке. Определенное значение имело и то обстоятельство, что курс на мирное сосу­ществование встречал поддержку у демок-ратической общественности западных стран.

Уже в 1920 г. обе стороны предприняли первые шаги по нормализации отношений. В феврале-августе этого года советское правительство добилось заключения соглашений о дипломатическом признании с прибалтийским странами. Подписанный первым 2 февраля 1920 г. договор с Эстонией Ленин, уподобившись Петру 1, назвал «окном в Европу». В 1921 г. были заключены договоры с Ираном, Афганистаном, Турцией и Монголией, в которых говорилось не только об установлении дип-мматических отношений, но и о расши­рении экономических связей, отказе РСФСР от всех прежних неравноправ­ных соглашений, об оказании помощи странам Востока в их «борьбе против империализма».

Со своей стороны, державы Антанты в начале 1920 г. отказались от экономичес­кой блокады Российской республики. Пер­вым крупным торговым соглашением стал англо-советский договор, подписанный в марте 1921 г. Постепенно международные экономические позиции РСФСР укрепля­лись. Если в 1920 г. она поддерживала тор­говые отношения с 7 государствами, то в 1923 г. -уже с 28.

Наиболее острой во взаимоотношени­ях с Западом оставалась проблема анну­лированных советской властью долгов и национализированной иностранной соб­ственности. 28 октября 1921 г народный комиссариат по иностранным делам на­правил правительствам пяти союзных дер­жав ноту, в которой говорилось о готовно­сти признать определенные финансовые обязательства по иностранным займам и кредитам при трех условиях: политичес­кое признание советского государства; предоставление новых кредитов для вос­становления разрушенного не без участия стран Антанты народного хозяйства; ус­тановление льготных условий для погаше­ния довоенных долгов, Это заявление сви­детельствовало об отходе советского правительства от жесткой революционно-классовой платформы к признанию обще­принятых норм международного гтрава.

Этапным событием в развитии отно­шений Советская Россия-Запад стала Ге­нуэзская конференция по экономическим и финансовым вопросам, проходившая с 10 апреля по 19 мая 1922 г. В январе 1922 г. в Канне состоялось совещание Верховно­го Совета Антанты. Каннское совещание приняло решение провести в Генуе кон­ференцию всех европейских государств с целью определения путей послевоенного хозяйственного восстановления Европы. И итоговой резолюции, одобренной в Кан­не, были выдвинуты два знаменательных условия. «Нации не могут присваивать себе право диктовать другим принципы выбора формы собственности, внутренней экономической жизни и образа правления. Каждая нация в этом отношении имеет право избирать для себя ту систему, которую она предпочитает. Это положение по форме и по существу органично вписыва­лось в концепцию мирного сосуществова­ния. Другим важнейшим условием стало требование возврата иностранной соб­ственности и признания долгов всех пре­жних правительств. Совершенно очевид­но, что это требование адресовалось прежде всего Советской России.

Верховный совет Антанты направил послание правительству Российской рес­публики с приглашением принять участие в конференции.

Партийно-государственное руковод­ство России уделило самое серьезное вни­мание подготовке к первому в истории РСФСР крупному международному фору­му. Было принято специальное Постанов­ление ЦК РКП (б) «О задачах советской делегации в Генуе». Главная задача, соглас­но Постановлению, состояла в достиже­нии договоренности с западными держа­вами о развитии взаимовыгодных экономических связей, а, при благоприят­ной обстановке, и о нормализации поли­тических отношений. Вопрос о долгах решался, с одной стороны, по-революци­онному («Ультиматумам мы не подчиним­ся» ), но, с другой стороны, предполагалось провести в Генуе хитроумную дипломати­ческую игру. Ее смысл заключался в том, чтобы на претензии Запада ответить сво­ими еще большими контрпретензиями. Была создана специальная комиссия по подсчетам задолженности царского и Вре­менного правительств и исчислению ущерба, нанесенного народному хозяйству России за годы антисоветской интервен­ции. Подсчет, проведенный в кратчайшие сроки, показал, что задолженность состав­ляла 18 млрд. 469 млн. золотых руб., а ущерб 39 млрд., т.е. державы Антанты должны были заплатить Советской России в два раза больше, чем получить от нее.

Торжественное открытие Генуэзской конференции состоялось 10 апреля 1922 г. в Зале сделок старинного дворца Сан-Джорд-жо. В ней приняли участие представители 29 европейских государств, 5 английских доминионов и наблюдатели от США. Со­ветскую делегацию возглавлял нарком по иностранным делам Г.В. Чичерин.

В первый же день работы конференции было заслушано выступление Чичерина,

который акцентировал внимание слушате­лей на трех основных позициях. Во-пер­вых, впервые на официальном уровне были изложены принципы мирного сосу­ществования, которое, по словам наркома, не только возможно, но и «повелительно необходимо». Во-вторых, от имени прави­тельства РСФСР Чичерин выразил готов­ность признать довоенные долги и пре­имущественное право за большинством иностранных собственников получить в концессию или аренду ранее принадле­жавшее им имущество при условии при­знания советского государства де-юре, оказания ему финансовой помощи и ан­нулирования военных долгов. Затем были названы впечатлившие аудиторию цифры о задолженности России и суммарного ущерба, нанесенного ей державами Ан­танты. В-третьих, российская делегация внесла на обсуждение конференции воп­рос о всеобщем сокращении вооружений.Лидеры западных держав единодушно отвергли советскую программу, определив содержавшееся в ней предложение по ино­странной собственности как неприемле­мое, а по долгам - как смехотворное. Не встретил никакой поддержки и план по­этапного разоружения: он был просто про­игнорирован с доходчивым пояснением, что конференция посвящена совершенно другим проблемам. После этого в обсуж­дении «русского вопроса» сложилась па­товая ситуация. Генуэзская конференция спокойно и скучно шла к своему безре­зультатному финалу, если бы не настоящая сенсация, случившаяся 16 апреля 1922 г. В этот день делегации Германии и Совет­ской России в пригороде Генуи Рапалло подписали договор, который вверг пред­ставителей держав Антанты в шоковое состояние.

Воспользовавшись тем, что Германия в целях успешного противостояния дер­жавам-победительницам активно искала контактов с Россией, советская делегация предложила германским дипломатам про­вести сепаратные переговоры и подписать заранее заготовленный текст соглашения. После «пижамного совещания» германс­кой делегации (события происходили на­кануне отхода ко сну) было получено со­гласие. Поздно вечером 16 апреля в советской резиденции Г.В. Чичерин и министр иностранных дел Германии В. Ра­тенау подписали знаменитый Рапалльский договор, в котором предусматривалось становление в полном объеме дипломатическмх отношений; Германия отказывалась от претензий в связи с национализацией ее государственной и частной бственности в РСФСР; Советская Россия обязалась не претендовать на свою щю репараций, взимаемых с Германии; наконец, стороны договорились содействовать развитию торговых и экономических ношений, руководствуясь принципом наибольшего благоприятствования.

Рапалльский договор имел чрезвычай­ное международное значение. Это было первое крупное равноправное соглашение, построенное на принципах мирного сосуществоваиия государств с различным социально-политическим строем. Советско-германский договор способствовал выходу России из дипломатической изоляции. Сближение Германии и Советской республики позволило укрепить позиции обеих стран в их борьбе против диктата держав-победительниц. В этом исле договор явился значительным дипломатическим успехом как советской, так германской внешней политики.

Обсуждение «русского вопроса» на Генуэзской конференции оказалось малопродуктивным: стороны так и не смогли выработать какое-либо компромиссное решение. Главная причина таких итогов крылась в сохранявшемся жестком идеологическом противоборстве «двух лагерей», взаимном недоверии друг к другу. Большевистское руководство Советской России проводило куорс на мирное сосуществование, сочетая его с политикой пролетарского интернационализма. Западные лидеры рассматривали новые внешнеполитические принципы большевиков как тактический ход, вызванный экономическими трудностями. Они считали, что после того, как с их же помощью советская власть окрепнет, она вновь начнет бескомпромиссную революционную борьбу с капиталистическим миром. По этим же мотивам безрезультатно завершилась и конференция экспертов в Гааге (июнь-июль, 1922 г.). Все это свидетельствовало о том, что предстоял еще длительный путь в поисках взаимопонимания и до­верия.

Вместе с тем, конференция в Генуе, безусловно, заняла значимое место в ис­тории межвоеиных международных отно­шений. Сам факт приглашения и перего­воров с Советской Россией означал признание ее западными державами де-факто, что предполагало уже в недалеком будущем и признание де-юре. Это была первая серьезная попытка Запада наладить отношения с Российской республикой, чтобы вписать ее в Версальско-Вашинг-тонскую договорную систему и, тем са­мым, укрепить и стабилизировать после­военный международный порядок.

§ 11. Обострение германской проблемы. Рурский кризис

Неустойчивость Версальско-Вашингтонской системы проявилась в целой се­рии международных конфликтов и поли­тических кризисов. Самым острым из них стал так называемый Рурский кризис, свя­занный с решением репарационного воп­роса. В этом кризисе отразились как воз­раставшее сопротивление Германии волнению условий Версальского дого­вора, так и противоречия между его соста­вителями - союзными державами.

Открыто провозгласив центральной Задачей своей внешней политики ревизию унизительных постановлений Версаля Германия в первый послевоенный период не имела достаточных сил для ее осуще­ствления. Отсюда тактика «скрытого про­тиводействия» при одновременном накоплении экономической и военной мощи и попытках укрепления своих международных позиций.

В начале 1920-х голов германские пра­вительственные и военные круги уделяли особое внимание созданию основы для восстановления военного потенциала. Существовавшая в Веймарской республике «малая армия» и особенно ее четырехтысячный офицерский корпус рас­сматривались как база для быстрого развертывания крупномасштабных воору­женных сил. В Германии тайно продолжал функционировать генеральный штаб. По­чти полностью было сохранено военное производство. Не случайно в 1923 г. Германия вышла на четвертое место в мире (после Англии, США и Франции) по экс­порту оружия и военных материалов.

В целях улучшения своего междуна­родного положения германское правитель­ство достаточно эффективно применяло дна средства: использование противоречий между Францией и англо-саксонскими державами, а также сближение с Советс­кой Россией. В первом случае Германии удалось заручиться поддержкой Англии и США в смягчении условий репарацион­ных выплат, во втором - использовать зак­лючение Рапалльсшго договора как рычаг воздействия на союзные державы.

Тактика «скрытого противодействия» наиболее ярко проявилась в невыполнении Германией своих репарационных обяза­тельна. Официально пртмв Лондонский репарационный план, разработанный на межсоюзнической конференции весной 1921 г., германское правительство с осе­ни того же года стало успешно его сабо­тировать, ссылаясь на крайне тяжелое финансовое положение. Расчет на благо­склонное отношение к такой линии пове­дения англичан и американцев полностью оправдался. В июне 1922 г. Международ­ный комитет банкиров под председатель­ством Дж.П. Моргана на заседании в Па­риже объявил о согласии предоставить Германии заем при условии уменьшения «до разумных пределов» размера выпла­чиваемых ею репараций. Под давлением английских представителей репарацион­ная комиссия в октябре 1922 г. освободи­ла Веймарскую республику от платежей наличными сроком на 8 месяцев. Тем не менее, правительство В. Куно в ноябре того же года направило комиссии ноту, в которой говорилось о неплатежеспособности Германии и выдвигалось требование объявить мораторий на 4 года и предоста­вить ей крупные займы.

Такой ход событий никак не устраивал
Францию. В начале января 1923 г. французский премьер-министр Р. Пуанкаре выдвинул ультиматум. Он потребовал установления строгого контроля над финан­сами, промышленностью и внешней тор­говлей Германии, дабы заставить ее
регулярно выплачивать репарационные
взносы. Премьер заявил, что в случае оче­редного срыва выплаты репараций Франция в порядке применения санкций ок­купирует Рурскую область. 9 января 1923 г. репарационная комиссия, в кото­рой главенствующую роль играли фран­цузы, констатировала невыполнение Германией обязательства по поставке угля Франции н счет репараций, опре­делив его как «преднамеренное». Через день, 11 января, франко-бельгийские войска вошли в Рур.

Так начался Рурский кризис, который резко обострил обстановку как в самой Германии, так и на международной арене.

Правительство В. Куно, провозгласив политику «пассивного сопротивления» и призвав население оккупированных тер­риторий к «гражданскому неповинове­нию», отозвало своих дипломатических представителей из Франции и Бельгии. Резкий спад в экономике усилил соци­альную напряженность. Опасность новых революционных взрывов в Германии в сочетании с угрозой дальнейшей деста­билизации европейского международно­го порядка, - такова была суть Рурского кризиса, потрясшего основы Версальской системы.

В аспекте развития международных отношений франко-бельгийская оккупа­ция Рура имела очень серьезные послед­ствия. Рурский кризис содействовал еще большему распространению реваншистс­ких настроений в Германии, ее ориента­ции на политику с «позиции силы». Обо-сгрились и без того конфликтные отношения между Германией и Франци­ей, которую в германских политических кругах стали называть «врагом № 1». Со­бытия в Руре ускорили распад англо-фран-цузской Антанты, превратив «сердечное согласие» военного времени в острое про­тивоборство в решении германского и дру­гих вопросов послевоенного мира. В тре­вожные дни кризиса союзные державы в очередной раз могли убедиться, насколь­ко реальной была угрожающая для них перспектива советско-германского сбли­жения. Советская Россия оказалась един­ственной из великих держав, которая выступала с решительным осуждением франко-бельгийской военной акции. В обращении ВЦИК к народам мира от 13 января 1923 г. декларировалось: «Мир вновь ввержен в состояние предвоенной

лихорадки. Искры сыплются в пороховой погреб, созланныи из Европы Версальс­ким договором».

Рурский конфликт был урегулирован 23 ноября 1923 г., когда шахтовладельцы Рура и представители франко-бельгийской контрольной комиссии подписали согла­шение, по которому первые обязались во­зобновить поставки угля Франции, а вто-

рые - начать вывод войск и прекратить оккупацию занятых районов. Однако тго урегулирование не затронуло глубинных причин кризиса, репарационного вопро­са и германской проблемы в целом. От решения этих задач зависело не только дальнейшее развитие, но и само существо­вание Версальско-Вашингтонской дого­ворной системы.