Geum.ru

Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Вид материалаДиссертация
Подобный материал:
1   ...   4   5   6   7   8   9   10   11   12

По результатам исследований был составлен ряд карт с нанесением половецких статуй, что позволило очертить общие границы Половецкого поля и места их наибольшей концентрации. Дальнейшие разработки в этом направлении привели к выявлению региональных этнографических особенностей статуй, что дало возможность для выявления территориальных центров кочевий кипчаков-половцев.

С.А. Плетнева выделяет восемь самостоятельных объединений половцев. Приднепровское, в которое входило три орды заорельская, самарская и надпорожская; лукоморское, близкое приднепровскому; донецкое; поморское или приазовское; нижнедонецкое; предкавказское; крымское и поволжское [106, с. 19, 23]. В целом это совпадает с основными территориями кочевания кипчаков-половцев. Г.А. Федоров-Давыдов соглашается с положениями К.В. Кудряшова в этом вопросе и существенно дополняет их с учетом новейших археологических данных. Исследователь выделяет шесть центров кочевий половцев. Лукоморские и подунайские половцы; приднепровские; приазовские; донецкие; донские; нижневолжские. Это не совпадает с данными С.А. Плетневой, которая дополнительно выделяет предкавказское и крымское половецкие объединения [108, с. 188; 106, с. 19, 23].

Возможно, разница в выделении объединений половцев происходила из различных источников, которыми располагали и пользовались археологи. Так, С.А. Плетнева предпочитала за основу брать материалы по каменным статуям кипчаков-половцев и дополнять их сведениями из древнерусских источников. Тогда как Г.А. Федоров-Давыдов взял за основу концепцию К.В. Кудряшова, которая была основана на древнерусских источниках и материалов по исторической географии и топонимии. Дополнительно к этому археолог пользовался археологическими материалами по погребениям половцев. Но все же сравнительный анализ показывает, что основные кипчакские кочевья были расположены на Дону, Дунае, Днепре, Донце и в Приазовье.

Археолог Т.М. Минаева на основе своих исследований локализует половцев на Северном Кавказе в степях Прикубанья, в частности в степях Ставрополья, в междуречье рек Кума, Калаус, Егорлык, южная граница заходила в предгорья Закубанской области [119, с. 194].

В исследованиях И.О. Князького содержатся сведения о половцах в Днестровско-Карпатских землях и Нижнем Подонье. Исследователь считает, что пути продвижения половцев в эти области можно определить при анализе географического расположения половецких древностей и данных топонимии. Движение половцев шло в основном с севера на юг из Побужья по рекам Прут и Сирет, частью через Нижнее Поднестровье непосредственно к Дунаю. Характерно, что в Подпрутье и в южных степях региона близ Дуная и Черного моря большинство тюркских топонимов половецкого происхождения [215, с. 8]. Сопоставление данных топонимии и археологии верный путь в решении задач исторической географии.

Сопоставление сведений русских летописей и известий византийских авторов Иоанна Киннама и Никиты Хониата дало основание археологу сделать вывод, что половцы в 80-х гг. XII в. постоянно проживали на Нижнем Дунае [215, с. 7-8]. Перемещение половцев в Среднее и Нижнее Подунавье шло через Днестровско-Карпатские земли [229, с. 22].

Исследователь идет дальше локализации половецких кочевий. Придунайская Кумания выступает мощным центром кипчакских племен, откуда они совершают набеги на Венгерское королевство и на Балканы. Именно они оказали помощь в восстановлении Болгарского царства в борьбе с Византийской империей [215, с. 8-9]. Историк М.В. Бибиков при описании византийско-половецкой войны 1148 г. локализует ее на ограниченной территории в приграничной части Половецкого поля и Византийской империи [230, с. 21]. Поэтому можно говорить о том, что роль и значение кипчакских племен в странах Восточной и Западной Европы еще не до конца изучены и существует необходимость в продолжение исследований в этом направлении.

Отдельно И.О. Князький высказывается по поводу последствий перемещений половцев в регионе, это упадок поселений в центральной части Пруто-Днестровского и Пруто-Сиретского междуречья, территории которых были необходимы для кочевания и сохранения привычного образа жизни кочевников [215, с. 8].

Интерес представляют материалы по расселению кипчаков-половцев на Северном Кавказе. Археологи Федоров Я.А. и Федоров Г.С. основываясь на археологических раскопках и данных письменных источников указывают на пребывание половцев в Северо-Западном Кавказе, Центральном Предкавказье, но отмечают, что в состав Дешт-и Кыпчака входили степи Северо-Западного Прикаспия и Приморского Дагестана. Кыпчаки на Кавказе создают собственное государство Северокавказскую Кыпчакию [118, с. 240, 242; 117].

Археологические изыскания Т.М. Минаевой и А.Ф. Шокова позволяют уточнить географию расселения половцев на Ставрополье, Дону и Подонье, выявить закономерность, что кипчаки будучи кочевниками занимали удобные для ведения скотоводства степи и крупные водоразделы [119; 109; 110]. Работы В.А. Иванова и В.А. Кригера в Приуралье дают основание считать, что пребывание кипчаков в этом регионе было длительным и массовым по своему характеру [113; 115]. Эти сведения согласуются с данными этнографа Р.Г. Кузеева отмечавшего, что в движении тюркских кочевников в Башкирию в XI – начале XIII вв. образовалось два потока: один из них был частью приаральско-уральских перекочевок и захватил современное башкирское Зауралье, в основном район водораздела рек Яик, Уй, Миасс, Ай, Юрюзань: второй – являлся продолжением движения древнебашкирских племен с юга, с Нижней Волги и северокавказских степей и был направлен на территорию Древней Башкирии [136, с. 453].

Археологические разведки и раскопки позволяют с достаточной степенью вероятности определить кочевья кипчакских племен и хронологические рамки миграционных процессов.

Археолог Л.Р. Кызласов вносит весомый вклад в разработку проблем исторической географии кипчакских племен. Судя по археологическим находкам, кипчаки пребывали на Енисее и в столице Монгольской империи городе Каракоруме. Естественно говорить о постоянном пребывании кипчаков на этих территориях сложно, китайский источник «Юань-ши» содержит известия, что кипчаки во главе с военачальником Тутуха принимали активное участие в подавлении восстания кыргызов на Енисее и составляли отряд личной гвардии монгольского императора в Каракоруме [216]. Эти интересные сведения указывают не только на географию, но также историю кипчаков в составе Монгольской империи.

Интерес представляет оригинальная мысль С.А. Плетневой, что после завоевания монголов половецкие кочевья были разделены между сыновьями и внуками Чингисхана. Это не изменило привычный характер деления половецких кочевий, только лишь изменилась верхушка общества и даны новые имена улусов по именам их первых правителей [209, с. 188]. Эта уникальная постановка вопроса требует дополнительных исследований, еще необходимо доказать на историческом и археологическом материале факты существования восьми половецких объединений. Что вероятно будет сложно сделать в виду трудностей в выделении этнографических черт объединений, которые вероятно еще не сложились ко времени монгольского нашествия.

Археолог Д.Г. Савинов специалист в области сибирской археологии уделил много внимания изучению географии расселения кимеко-кипчакских племен. По мнению ученого, кипчаки в ранний период этнической истории проживали на территории Западной Сибири приблизительно до середины VIII в. н. э. затем в IX—X вв. они вошли в состав государственного объединения кимеков с центром на Иртыше [126].

При описании страны кимеков Д.Г. Савинов пользуется сведениями, приводимыми кипчаковедом Б.Е. Кумековым основанными на арабских письменных источниках, особо археолога интересует вопрос о восточной границе кимеко-кипчакских племен. По мнению ученого это западные и северные склоны Горного Алтая до Кузнецкого Алатау, служившего барьером между кимеками и енисейскими кыргызами. Территория кимеко-кипчакских племен охватывала северные и западные предгорья Алтайских гор с выходом в казахстанские степи и Семиречье, включала в себя физико-географические районы – степные, лесостепные, опустыненные, горно-таежные [127, с. 106-107; 123-125].

Археолог считает, что сросткинская культура, прежде всего, связана с кимеками постепенно теряет свое этническое содержание и становится культурой общей для ареала обитания кимеко-кипчакских племен и в некоторых случаях называет ее государственной культурой [122]. В.А. Могильников оспаривает это мнение, но считает, что сросткинская культура возникла при участии кимеков, впрочем, как и других тюркских племен, и занимала территории лесостепные районы Приобья, Притомья и Обь-Иртышского междуречья [131, с. 45]. Исследователь сообщает о памятниках кимеков в верхнем и Среднем Прииртышье, ссылаясь на исследование казахстанского археолога А.Х. Маргулана, отмечает городища кимеко-кипчакских племен в Центральном Казахстане [130, с. 43].

При изучении проблемы разделения половцев на различные племенные объединения, филолог И.Г. Добродомов обращает внимание исследователей на сочинение ал-Идриси, в котором указаны – Черная, Белая и Внешняя Кумания. Не вдаваясь в причины такого географического разделения, исследователь считает их условными, при этом замечает: «Любопытно, что противопоставление западной части Половецкой степи ее восточной части у поздних арабских авторов, использовавших и сочинение Идриси, опирается на другую терминологию: западная часть именуется страной Каманской, а восточная получает название Кыпчакской. Но эта терминологическая путаница, возможно, связана с контаминацией разных источников, как это обычно бывает у поздних компиляторов» [101, с. 122-123; 104, с. 194]. Исследователь предвзято отнесся к сведениям арабской географической литературы, одной из лучших для своего времени, вполне возможно, что «поздние компиляторы» были правы разделяя «кыпчакский мир» на куманский и кыпчакский26.

Материалы источников по исторической географии Золотой Орды стали основой для историко-географического исследования В.Л. Егорова. Кипчаки по сведениям исследователя населяли территорию Золотой Орды, упоминаются они в Крыму, при описании столицы государства Сарай. Основное население Золотой Орды были кипчаки, в пользу этого говорят арабоязычные источники и антропологические данные. Историк не соглашается с мнением, что монголы ассимилировали кипчакское население, а после монгольского нашествия Дешт-и Кипчак полностью обезлюдел и были нарушены все торговые отношения по Волге и Днепру [231].

Появление подобных историко-географических исследований указывает на возрастание интереса у советских ученых к проблемам исторической географии кочевников, в частности кипчакских племен.

Таким образом, становится ясным, что территория кипчакских племен включает в себя территории хазаров и огузов, что было отражено в арабских источниках. Степи хазар и огузов в исторических источниках стали именоваться степью кипчаков, что точно отражает переход политической гегемонии над этими регионами в руки кипчакских племен. Кимеки по сведениям мусульманских источников населяли среднее течение р. Иртыш.

Благодаря исследованиям советских археологов были точно выяснены географические ареалы обитания куманов, кипчаков-половцев и кимеков. Отмечены места их основных кочевий и некоторых городов. Тем самым были найдены дополнительные свидетельства в пользу комплексного характера хозяйства кочевников и развития городской культуры. Было обнаружено, что кипчакские племена на западе продвинулись на территорию Венгрии и создали Придунайскую Куманию, которая после завоевания венграми стала Половецкой епископией. Половецкие кочевья имели свои центры на Дону, Дунае, Донце, Днепре, Приазовье и Северном Кавказе. По некоторым историко-археологическим данным в Крыму и в Поволжье. Прочно кипчаки обосновали в Южном Приуралье и проникли в Башкирию, где стали принимать активное участие в этнополитических процессах. На востоке границы кимеко-кипчакских племен ограничивались Алтайской горной системой. На юге кипчаки соседствовали с городскими оазисами Средней Азии и населили со временем Коканд, Бухару, Фергану, Каракалпакию, Узбекистан и Кыргызстан. На севере границы пролегали на юге Западной Сибири. В Х веке центр кимеков был на р. Иртыш, кипчаков в степной части Казахстана. Куманы в конце XI века имели центр на Дунае.

3.3 Материальная и духовная культура, хозяйство


В настоящем параграфе ставится целью историографический обзор литературы по культуре и экономике кипчакских племен. В процессе исследования будут также рассмотрены вопросы культурных влияний кипчаков и других народов, элементы оседлости и городская культура. Исследования в области культуры кипчаков способствуют пониманию истоков культуры современных тюркоязычных народов, в этногенезе которых они принимали самое активное участие.

Материальная культура кипчакского общества во многом зависела от форм хозяйства, которые практиковало население. По сведениям письменных источников и исследований археологов и этнографов основной формой хозяйства у кипчакских племен было кочевое скотоводство.

С.А. Плетнева отмечала у южнорусских кочевников наличие кочевого скотоводства, которое, несмотря на грабежи соседей, оставалось основной статьей дохода в обществе. Скот в видовом отношении состоял из лошадей, овец, верблюдов, коз и крупного рогатого скота, содержался же на подножном корму круглый год. Часть населения по различным причинам переходила к оседлому земледельческому труду, выращивала просо, ячмень, пшеницу, дыни, арбузы, лук, чеснок и другие агрокультуры [104, с. 188-189; Ср. 108, с. 194-195].

По мнению археологов С.А. Плетневой и Г.А. Федорова-Давыдова, кочевое хозяйство в степях может принимать различные формы:

1. Все население кочует круглый год, не имея постоянных жилищ и не задерживаясь подолгу на одном месте (таборное кочевание).

2. Все население кочует с весны до осени, зимой возвращается на постоянное зимовище.

3. Одна часть населения кочует, другая живет оседло и занимается земледелием [219, с. 180; 108, с. 198-199].

Исходя из этого, С.А. Плетнева приходит к выводу, что три основные формы кочевания можно рассматривать, как три исторические ступени развития экономики кочевников [219, с. 180; 150, с. 145]. При этом каждой стадии соответствуют особые общественные отношения, укрепляется феодальный строй и, следовательно, ослабевают патриархально-родовые отношения [219, с. 182-184].

По справедливому замечанию археолога экономическая необходимость рационального использования пастбищ вынуждала кочевников определить маршруты перекочевок на летние и зимние пастбища [209, с. 112; 108, с. 196-197]. Интерес представляют расчеты исследователя, когда он говорит, что в первой половине XII в. в южнорусских степях кочевали 12-15 орд. Следовательно, количество населения должно было равняться 500-600 тысяч человек. Если учесть, что по подсчетам С.А. Плетневой для прокорма каждой семье нужно было 25 лошадей (1 лошадь = 5 голов крупного рогатого скота + 6 овец), то можно увидеть, что южнорусские степи могли прокормить небольшое количество кочевников. Половцы были вынуждены добывать новые пастбища и источники пропитания [209, с. 115].

Тем самым был сделан важный шаг в понимании влияния географо-климатических и экономических условий на демографические процессы в обществе, а также этнополитические процессы.

По мнению археолога И.О. Князького половцы на Нижнем Дунае практиковали кочевое скотоводство. В осеннее, зимнее и весеннее время их постоянные кочевья и стоянки располагались в степной местности, летом кочевники откочевывали в предгорья Южных и Восточных Карпат [215, с. 8].

Основываясь на сведениях Плано Карпини и Гильома Рубрука С.А. Плетнева видит у половцев разделение труда в хозяйстве на мужской и женский. Хотя домашние работы выполнялись преимущественно женщинами, мужчины занимались коневодством, верблюдоводством, изготовлением деревянных частей жилища и оружия [209, с. 127-128].

Однако половцы не всегда занимались кочевым скотоводством. В конце XIII – начале XIV вв. кипчаки-половцы, потеряв доминирующее положение в регионе, утеряв контроль торговых путей, не совершая завоевательных походов с целью захвата добычи, частью переходят к альтернативным скотоводству формам хозяйства – земледелию и рыболовству. Что неизбежно должно было сопровождаться оседлостью кочевников. Элементы оседлости у кочевников-половцев проявлялись и в более ранний период. Когда кочевники на Днепре и Дону концентрируют свои могильники, что косвенно указывает на ограниченность кочевий, строят свои зимовища и поселения. Этому в немалой степени способствовали оживленные торговые связи с Киевской Русью и крымскими факториями [107, с. 221-222]. Земледелие велось поблизости от зимовок [150, с. 36-37].

По-видимому, ошибается исследователь, когда говорит о том, что кимеки создавали полуоседло-земледельческую базу, тогда как кипчаки взяли на себя ведение скотоводческого хозяйства [150, с. 70]. Отсюда следует, что в кимеко-кипчакском племенном союзе было разделение труда между племенами. Полагаем, что дело обстояло иначе. Кимеки, как и кипчаки, были кочевниками. Наличие городской культуры отнюдь не является прямым свидетельством оседлости всего населения. Кипчаки же не были полностью кочевниками, в районах близких к земледельческим оазисам они могли переходить к оседлому земледелию.

Возможно, прав Г.А. Федоров-Давыдов, когда замечает взаимосвязь классового и имущественного расслоения с ускоренным процессом оседания кочевников на землю и занятие земледелием. Наиболее интенсивно этот процесс проходил в обедневшей массе кочевников. Богатая часть населения продолжала кочевать в степи, лишь зимой останавливалась в зимниках [211, с. 11-13; 108, с. 199-200].

Города у половцев, по мнению ученого, могли возникать по двум основным причинам. Это превращение постоянных зимовок в города и устройство городов выходцами из больших городов Руси, Византии, Крымского побережья, Средней Азии. Население городов, считает археолог, было половецким, а не аланским. Города могли служить транзитными пунктами международной торговли [108, с. 202-203].

На наш взгляд, кочевники постепенно переходят к оседлости по ряду экономических причин. Теснота пастбищ, порождавшая невозможность прокормить семью вынуждала кочевников освоить ремесло в качестве дополнительного занятия и заняться земледелием в местах зимовок. Бескормицы (джуты) в степи порождали голод среди населения и также приводили к занятию оседлым земледелием. Участие в торговых операциях сулила выгоды степнякам, которые не только снимали пошлину с приезжих купцов, но и обменивались и торговали с чужеземцами. Созданию городов могла способствовать необходимость иметь постоянный приток ремесленных изделий предметов вооружения, роскоши, быта и т.д., в таких городках могли селить пленников соседних государств и народов.

Весомый вклад в разработку проблемы оседания у кочевников внес своими работами Г.Е. Марков. При оседании у кочевников разрушаются родоплеменные отношения и образуются территориальные и территориально-административные общности. По мнению этнолога, кочевники всегда стремились к оседанию там, где это было возможно. Однако такие возможности возникали не часто, поэтому не везде и не всегда наблюдается процесс оседания у кочевников [139; 141]. При изучении кочевничества ученый обратил внимание на генезис кочевого скотоводства и его особенности у монголов и казахов. Экстенсивное кочевое скотоводство существовало и развивалось только там, где у населения отсутствовали возможности для более интенсивных занятий. В благоприятных хозяйственных и политических условиях скотоводы оседали на землю – общественные отношения, структура кочевничества менялись, что приводило к дальнейшей территориальной и этнической консолидации [140, с. 314].

Анализируя находку, ученый пытался найти аналогии в иранских древностях и находит ее у востоковеда И.П. Петрушевского. Далее Р.М. Булгаков приходит к выводу, что такое украшение в качестве застежки могло быть на кожаном поясе христианина в мусульманском средневековом Иране и была изготовлена не ранее XI века [235, с. 101].

В связи с этой уникальной находкой необходимо четко поставить вопрос о культурных заимствованиях между кипчаками-половцами и соседними народами и государствами. Интересно, что половцы шили свои одежды из привозных дорогие тканей, по своей «степной» моде. Известно, что византийская и венгерская аристократия носила половецкие роскошные одежды. Активно проникали на Русь и в Византию предметы вооружения кочевников – сабли, луки, седла, стремена [150, с. 144; 236]. Имеются археологические материалы в пользу того, что до XII века на русское оружиеведение оказало большое влияние восточное и кочевническое оружиеведение. Тогда как XII – XIII вв. русское оружиеведение стало оказывать влияние на развитие оружиеведения у кочевых народов. Особенно много русского оружия, утвари было обнаружено при раскопках курганов черных клобуков в Поросье [236, с. 141]. Что не должно удивлять, они служили киевским князьям в качестве пограничников.

Проблема выявления центральноазиатских элементов в культуре раннесредневековых кочевников была поставлена А.И. Семеновым. Ученый предпринял попытку выявления элементов культуры тюркютов в культуре восточноевропейских кочевников. Но многообразие погребальных обрядов не позволило выделить список критериев достаточных для бесспорной тюркютской атрибуции восточноевропейских памятников [237].

При изучении вопросов материальной культуры кипчакских племен большое значение имеют данные археологии. Одно из первых мест в списке археологических источников занимают каменные изваяния представляющие богатую почву для этнографических, антропологических и исторических исследований.

С.А. Плетнева в известной работе «Половецкие каменные изваяния» изучает широкий спектр проблем от географических ареалов распространения памятников, этнографических признаков половецких союзов, вопросов техники изготовления, типологии, эволюции и хронологии, до семантики статуй. Для специалистов археологов представляет интерес каталог половецких каменных изваяний. В ходе исследования автор приходит к важному заключению, что политические связи между племенными союзами неизбежно порождали культурное сближение и нивелировку. Необычайная пестрота и богатство одежды, свидетельствуют о начавшемся выделении локальных вариантов половецкой культуры, соответствующие политическим объединениям половцев. Отсюда следует, что монголы прервали культурные процессы в половецком обществе. «Стоящие» статуи изображают воинов аристократов, которые обогащались за счет воин и набегов с соседями. «Сидящие» статуи показывают мирных жителей глав богатых семей, которые принимали участие в походах, но в основном обогащались за счет скотоводства и торговли. С другой стороны, статуи указывают на наличие культов предков и умерших вождей [106, с. 52, 71, 75-76].