Касея Яхьявича Хачегогу. Взволнованный рассказ

Вид материала

Рассказ

Содержание Слушать и слышать

Подобный материал:

• Шаманская Татьяна Петровна и её кружковцы. Приглушённая музыка, взволнованный рассказ, 3.97kb.
• Для написания данной статьи использованы материалы Международной конференции по бактериозам,, 246.57kb.
• И. С. Тургенева «Свидание». Рассказ, 106.41kb.
• Лекция рассказ в экскурсии, 288.73kb.
• Рассказ повествование, рассказ о собственном опыте или опыте другого человека (экспериенциальный, 120.78kb.
• Виктор Петрович Астафьев Последний поклон повесть в рассказ, 10341.18kb.
• В. Я. Булохов кгпу им. В. П. Астафьева, г. Красноярск рассказ, 28.09kb.
• Литература. Прочитать рассказ «Муму» (в учебнике), 191.11kb.
• Гуровой Король Чума. Перевод Э. Березиной Как писать рассказ, 4129.41kb.
• А. П. Чехов напечатал в журнале «Осколки» рассказ, 17.58kb.

Слушать и слышать


Не случайно призывает своих современников режиссер Касей Хачегогу заинтересованно следить, не ослабляя своего внимания, и участвовать в преображении мира, и в нем — интеллекта самого человека. Без подобной трансформации нация, как таковая, не складывается.

Спектакли Касея Хачегогу, вбирающие в себя разные эпохи и стили, убеждают нас в неоспоримом — прошлое неотсутпно следует за нами, оно советует, предупреждает — не повторять ошибок предков…

Сценические работы Касея Хачегогу обладают силой политиче­ского и духовного завета. Прошлое как бы «взирает» на нас со стороны в тревожном молчании… Образ жизни людей прошедших столетий является школой воспитания для последующих поколений — все цепко хранит наше подсознание. А спектакли лишь усиливают связь уже минувшего с сегодняшним днем. Таким спектаклем в постановке режиссера Касея Хачегогу стал «Мольер» по М. Булгакову. Нам уже известно, что сам автор «Кабалы святош» («Мольер») одно время жил и писал на Северном Кавказе. Здесь же он написал в начале 20-х годов для Владикавказского русского драмтеатра пьесы: «Самооборона», «Братья Турбины», «Парижские коммунары», «Сыновья муллы».

Режиссер не оставил на афише первоначальное название пьесы «Кабала святош», поскольку он ставил спектакль не только о «деяниях» гнусного парижского архиепископа Шарона, а в первую очередь — о знаменитом драматурге, актере и режиссере прогрессивной Франции — Мольере. На первый план постановки он выдвинул взаимоотношения гения с властью.

Интересно будет вспомнить пристрастие самого М. Булгакова к драматургии великого француза. Известный писатель и эссеист В. Каверин писал, что: «Судьба Мольера и его сочинений волновала Булгакова на протяжении многих лет. Можно сказать, что он был «потрясен любовью к Мольеру», подробно изучил его биографию, историю самой Франции того периода, факты противоречивого поведения «короля-солнца» Людовика XIV и т. д.

Булгаков перевел многие мольеровские комедии на русский язык, а позже пишет и роман под названием «Жизнь господина де Мольера».

Доктор искусствоведения и известный критик К. Рудницкий в своей замеча­тельной книге «Спектакли разных лет» (с. 266) так пишет о пристрастии М. Булгакова к творчеству Мольера:

«Книга Булгакова о Мольере проникнута всепоглощающей любовью к театру. Известно, что Булгакову принадлежит горькая и умная пьеса о гибели Пушкина, что он инсценировал «Мертвые души» Гоголя и «Дон-Кихота» Сервантеса, намеревался переложить для сцены «Войну и мир» Толстого.

Все эти свершения и намерения были для Булгакова глубоко органичны.

Великая культура прошлого воспринималась им как неотъемлемая и важнейшая часть духовной культуры современного человека. Русский интеллигент в полном смысле слова, он ощущал себя причастным к искусству и Сервантеса, и Мольера, и Пушкина, и Гоголя, к нравственным борениям Толстого и Досто­евского. Однако больше всего так долго и неотвязно занимал его Мольер — гений театра и мученик сцены. В одной из статей, посвященных Булгакову, было справедливо замечено, что его роман о Мольере «походит скорее на театральный сценарий, искусно разыгранный спектакль в костюмах и с мизан­сценами XVII столетия». Да, роман театрален, и его театральность принци­пиальна. Театр здесь не только театр — театр здесь форма существования, единственно возможная для Мольера и потому обязательная для его биографа».

Конечно, истинно театральному режиссеру невозможно не проникнуться драматургией Мольера, тем более, его почитателя — М. Булгакова. Об этом зрителям красноречиво рассказали (уже описанные мною) спектакли адыг-ского режиссера Касея Хачегогу на тему мучительной жизни и смерти великого дра­матурга и актера.

Касей Хачегогу пристрастно показал своим спектаклем открытую неприязнь прави­телей к талантливому, остроумному и популярному в народе Мольеру. Об этом спектакле немало написано. Так, журналист Н. Гогаева пишет в газете «Социа­листическая Осетия» следующее:

«Это было странное ощущение... Я вошла в зрительный зал русского драмати­ческого театра, на сцене которого шел спектакль «Кабала святош», и была погружена в другую жизнь, забыв, что это театр, поверив, что Мольер дей­ствительно жив, и его театр действительно существует, и, что вокруг самая настоящая жизнь. Это было прекрасно.

Как зритель, я могу сказать, что получила истинное удовольствие. Настоя­щее искусство заставляет забыть все жизненные невзгоды и окунуться в иной мир, более возвышенный и романтичный.

Прекрасная музыка и заставки В. И. Лазарева не только иллюстрируют, не только дополняют и оттеняют, а задают эмоциональный тон трагическому действию в спектакле, предопределяя его.

Некое причудливое геометрическое построение — декорация, при каждом повороте которой выплывает, высвечивается какой-нибудь предмет — удачная находка режиссера. Такое впечатление, что любой предмет в театре Мольера дышит, живет своей особой жизнью.

... Страшновато закружились декорации, изображающие театр Мольера, как бы показывая этим неумолимый ход времени. И рухнул Мольер, исполняя в последний раз свою роль в пьесе, теперь уже навсегда. Потому что натура сильная ломается быстрее слабой.

После спектакля я попросила М. Ю. Васильеву, зав. литературной частью театра, ответить на несколько вопросов.

— Марина Юрьевна, расскажите нам о спектакле «Кабала святош» («Мольер»), поставленном по пьесе Булгакова в вашем театре.

— Он явился как бы продолжением булгаковской линии, начатой еще в 20-е годы. В нем определена тема театра и гениальной личности в невыносимых условиях, глубочайший конфликт между внутренней свободой гения и внешними условиями. Мы еще раз убеждаемся, насколько Булгаков бесподобный мастер по раскручиванию интриги, сюжета, который всецело захватывает зрителя. И для нас также важно понять, как автор решал эту проблему.

— Кто исполняет главные роли в этом спектакле?

— В роли Мольера — Виктор Факеев, король Людовик XIV — заслуженный арти­ст РСФСР, лауреат премии Коста Хетагурова Вячеслав Вершинин. Две актрисы исполняют роль Мадлены Бежар — Татьяна Минина и Вера Мочалова. В роли архиепископа — Николай Поляков, роль Арманды Бежар тоже исполняют две актрисы — Людмила Бритаева и Анжелика Тер-Давидянц.

— Я видела на сцене много молодых артистов...

— Это студенты специального актерского набора мастерской Касея Яхьявича Хачегогу при Владикавказском училище искусств. Спектакль этот — их дебют».

А вот еще информация в связи с этой темой — заметка М. Томковой «Возвращение Булгакова», в которой читаем: «Наш земляк, заслуженный деятель искусств РСФСР Касей Хачегогу поставил новый спектакль — «Кабала святош» («Мольер») по пьесе Михаила Булгакова.

Выбор драматургии не случаен. В годы гражданской войны недалеко от Владикавказа потерпел крушение эшелон белых. Среди немногих спасшихся был военный врач Михаил Булгаков. Добравшись до города, он остался в нем.

Полтора года снимал комнату или проживал в глухих углах за театральными кулисами. Там же будущий автор «Дней Турбиных», «Мастера и Маргариты», «Бега» и других произведений пробовал свое перо.

... С той поры минуло более 70 лет — и снова Владикавказ напоминает бурлящий бивуак, где встретишь армейские формирования, охраняющие приго­родный район от посягательств соседей-ингушей, а рядом — снова беженцы из Южной Осетии, согнанные грузинскими боевиками-националистами.

И снова — полон зал русского театра, а на сцене — спектакль по одной из лучших пьес Михаила Булгакова «Кабала святош». Символично возвращение писателя в город, где начиналась его активная литературная работа, в го­род, чьим людям он снова помогает пережить тяжелые времена.

И потому трудно достать билеты на очередной спектакль, потому так много аплодисментов и цветов артистам, художнику и, конечно же, постано­вщику спектакля Касею Хачегогу из братской Республики Адыгея».

Это тоже история духовной жизни как самого автора пьесы, так и режиссера, возвратившего на родину многие литературные творения талантливого писателя. В предисловии к книге М.Булгакова, посвященной Мольеру, читаем: «Для его славы уже ничего не нужно. Но нужен он для нашей славы». Да, в этих великих именах нуждаются потомки. И режиссер Касей Хачегогу своим творением на сцене обнажил боль свою и всех тех, кто, так или иначе, оказался в немилости у грубой бездуховной власти. Спек­такль показывал нам, как невыносимо сложно жить в мире умным, талантли­вым людям рядом с воинствующим мракобесием «утонченных почитателей» их творчества. Режиссер показывал, как правили (и правят!) такие двоедушные люди.

... Людовик XIV даже обедает с Мольером, лучезарно улыбаясь и непринуж­денно разговаривая с ним. Однако же, это — игра, жеманство перед публи­кой, в данном случае — перед своей свитой... Казалось бы, на сцене царит непосредственная обстановка, но именно здесь режиссер предельно обнажает безграничную власть, которая распоряжается судьбами даже более достойных людей.

Разозлившийся король-солнце, со сверкающим взглядом, шипящим голосом словно взвинчивает в Мольера свой приговор: «Святой архиепископ оказался прав. Вы не только грязный хулитель религии в ваших произведениях, но вы и преступник. Вы — безбожник!

Объявляю вам решение по делу о вашей женитьбе: запрещаю появляться при дворе, запрещаю играть в Пале-Рояле ваши смешные комедии, но ничего более… И с этого дня бойтесь напомнить мне о себе! Лишаю вас покровительства короля».

А еще спектакль — о страстной любви, о ее мимолетных радостях с трагическим концом. Полюбив свою молоденькую актрису Арманду, Мольер напрочь забыл тогда, что эротически-чувственная природа человека пересиливает порой разум его. Вскоре Арманда изменила Мольеру со своим сверстником — красавцем Муарроном…

Невольно напрашивается мысль: всегда ли великий человек оправдывает свою славу достойными поступками?

В этом философском спектакле режиссер резко развенчивает и религиозное шарлатанство, не отрицая религию как таковую. Но лишь тех, кто, используя авторитет священной веры, привлекает внимание правителей для достижения своих корыстных целей.

В лице архиепископа Парижа — Шарона показаны все нечестивцы — доносчики и вымогатели. К тому же Шарон использует и себе подобных — к примеру, отца Варфоломея, принуждая того произнести перед королем явно кощунственные слова: «Славнейший царь мира, я пришел к тебе, чтобы сообщить — у тебя в государстве появился Антихрист! Безбожник, ядовитый червь, грызущий подножие твоего трона, носит имя Жан-Батист Мольер. Сожги его на площади вместе с его богомерзким творением «Тартюф». Весь мир верных сынов церкви требует этого».

Так и каждый показ спектакля вызывал ненависть у определенной части населения, носящей в себе то подлое, против чего восстал драматург.

Но и сам Мольер становился рабом своего таланта, своей славы и внутренней духовной мощи. Как и «король-солнце» — Людовик ХIV, заявивший своему народу так: «Государство — это я!».

И все же, избранные и любимые народом писатели, художники, артисты, режиссеры достойно проживают свою жизнь во все времена. Таков и герой спектакля Касея Хачегогу, незабываемый сын Франции — Жан-Батист Поклен де Мольер. Его имя и все, что с ним связано, будоражит сердца и воображение зрителей всех поколений и времен.

Ницше писал: «Настоящие актеры гибнут от недохваленности, а настоящие люди — от недолюбленно-сти». Сам же Булгаков говорил, что нет такого писателя, чтобы он замолчал. Если замолчал, значит, был не настоящий. А если замолчал настоящий — погибнет».

…Вспомнились мне сейчас слова некой пожилой полячки (в 1976 году я побывал в Польше), что кормила птиц на площади у Ягелонского, то есть Краковского университета. С милым акцентом она сказала мне: «Ладонь свою хорошо держать открытой и для птиц, ведь они остались без своего гнезда».

Мне кажется, что люди, не посещающие театр, похожи на тех бездомных птиц.

И как же хорошо, что есть среди нас такие, как адыгский режиссер Касей Хачегогу, умеющие «слушать и слышать» все то, что происходит вокруг нас.

Работая и развивая театральную культуру, режиссер приобщил к искусству очень многих людей в республике. Стал уважаемым человеком в Осетии. Да и пресса уделяла деятельности театра, возглавляемого Касеем Хачегогу, доброжелательно-пристальное внимание. Так, молодежная газета «Слово» за 24 октября 1992 года опубликовала беседу режиссера с журналисткой Е. Алешкиной, в которой говорится:

Всем театралам республики хорошо известны постановки Касея Хачегогу: познакомимся с этим художником поближе.

— Касей Яхьявич, в свое время Вы были … самым молодым главным режиссером на Северном Кавказе.

— Да, мой путь в искусство начался удачно. После окончания института я вернулся на родину, в Адыгею, и был принят на должность главного режиссера театра. Много работал, ставил спектакли, участвовал с ними в театральных фестивалях в Болгарии, Чехословакии, Польше. Искал себя, свой собственный творческий почерк, старался добиться успеха, признания. И это пришло, но, как это обычно бывает, не в родной республике. Московские критики хвалили — свои пытались держать «в черном теле». Назрел конфликт с партийными органами, которые препятствовали мне подняться выше республиканского уровня. Растрачивать силы на борьбу не стал — уехал в Краснодарский театр.

— Вы ведь еще работали в Северной Осетии?

— На одной из встреч председатель Союза театральных деятелей Северной Осетии Георгий Хугаев и завлит русского театра Марина Васильева пригласили на постановку «Полоумного Журдена». Потом сделал еще спектакль «Лакейские игры». Я нашел общий язык с актерами, они пожелали, чтобы я остался в театре, да и здание его мне очень понравилось. Театральное чудо во многом зависит сегодня от того, как оснащен современный спектакль.

— Расскажите о том, что является для вас на сегодня самой большой проблемой, что вас радует, вселяет надежду?

— Необходимы перемены в плане укомплектования труппы, не хватает мужчин-актеров, молодежи. Поэтому невозможно ставить большие классические постановки. Чтобы привлечь в театр профессионалов, нужно решить проблему нехватки жилья. А еще людей пугает нестабильность политической обстановки в республике.

Радует то, что все актеры преданно любят свой театр. Они хотят получать роли, хотят работать, в то время как во многих других театрах ситуация в этом плане сложилась безрадостная. Я говорю об этом с уверенностью, потому что работал во многих театрах.

— Известно, что проблему с молодыми кадрами Вы решаете собственными силами. Расскажите подробнее о театральной студии.

— Год назад при участии Министерства культуры при театре была создана студия. В моей творческой жизни студийцы играют большую роль. Педагогической деятельности я отдаю много сил, а они, в свою очередь, помогают мне пережить этот период, когда желаемое и возможное так сильно расходятся.

Да и своим приходом в искусство (в наше прагматичное время!) молодые люди заслуживают к себе внимания. Сейчас мы задумали поставить Евгения Шварца «Обыкновенное чудо». Есть прекрасная пьеса Уильяма Сарояна «В горах мое сердце». Пробую молодежь на роли, если получится — буду ставить. Театр должен быть молодым — это всегда будущее, и я стараюсь быть с ними душой. Они доверяют мне, и я благодарен им за это.

— Ваше определение места и задач театрального искусства в современном мире?

— Главное — не оказаться в общем хаосе. Не искать внешние эффекты, заманивая зрителя. Настоящий лидер сегодня тот, который на одном уровне видит проблемы развития как экономики, так и культуры. Это мое глубокое убеждение.

— Что-нибудь о ваших замыслах?

— Очень люблю Шекспира, и мне кажется, что мой темперамент — человеческий, режиссерский — позволит реализовать мои идеи.

Чехов как никогда сегодня нужен. Хочу поставить «Дядю Ваню». В плане Островский — «Бедность не порок». В ближайшее время зритель увидит на сцене такие новые постановки, как: «Поминальная молитва» Шолом-Алехейма, детективную пьесу Эрика Эллиса и Роджера Риза «Двойная игра», Уильяма Сарояна «В горах мое сердце».

Словом, Русский драматический театр в Осетии поднимает свой занавес».

Кстати, замечу, корреспондент Е. Алешкина вручила Касею Хачегогу газету со своей статьей под заглавием «Мечтаю поставить Чехова и Шекспира», приписав сверху: «Дорогой Касей! Как видишь, теперь вся наша семья Алешкиных становится ярым пропагандистом твоего театра. Алешкина. 24.10.92».

Все это говорит о том, что Касей Хачегогу приобрел большую популярность среди многочисленных поклонников театра. Своим творчеством он насыщал людские души и мысли, расширяя зрительский кругозор, заставляя видеть мир по-иному, не как из собственного окна.

Сам режиссер в полной мере обладает даром видеть разноликий мир и учит этому других. Вспоминаю старинную абхазскую притчу, рассказанную народным сказителем и певцом Джото Киагувичем из села Калдахуара и записанную его сыном, кандидатом философских наук Анаталием Хьециа. Притча называется «Ничего страшного» и переведена мной с абхазского дословно.

«Жил человек, которого очень интересовало, что же такое этот мир. Однажды он сказал себе: «Посмотрю, что делается в мире» и отправился в путь. Шел-шел и увидел, как некий человек, поставив кол на камень, обтесывал его топором. Путник в недоумении спросил у него:

— Зачем так работаешь? Топор затупишь, а то и вовсе сломаешь.

— Кроме этого камня ничего не нашел, вот и работаю на нем. Я уже привык, да и топор мой ни разу не задел камень,— ответил мастеровой.

Удивленный путник двинулся дальше, качая головой. И вскоре увидел, как другой абхазец прямо на своем колене энергично тесал колышек острием топора. Путник ахнул и спросил:

— Что ты делаешь, несчастный?! Промахнешься и останешься без колена! Охота потом ковылять по земле?

— Ничего подходящего поблизости не было, и я использовал свое колено. Да мне, признаться, быстрее и легче так работать, я уже привык,— ответил мастер своего дела.

Путник лишь крякнул в ответ и двинулся дальше познавать мир. Пройдя еще какое-то время, он увидел такое, что прямо обомлел. Мужик поставил большой кол на голову мальчугана и быстро тесал его здоровенным топорищем. Путник в отчаянии крикнул крестьянину:

— Хай, чтоб матушка твоя горя не видала, что же ты делаешь?! Сорвется топор и мальчишка пополам разлетится.

— Послушай, путник, если увиденное глазами человека будет правильно понято его разумом, сердцем и мыслями, потом и руки не ошибутся,— ответил отец мальчугана — виртуоз своего дела».

Так вот, каждый в этой жизни должен быть настоящим мастером своего дела. Как говорят абхазы: «Без головы и большое туловище ничего не стоит».

Вот и герой моей книги, Касей Хачегогу — тот человек, который постоянно интересуется: из чего состоит этот мир? Изучая его устройство, он словами великих писателей и драматургов пытается лечить души человеческие. А по поводу лечебных свойств слова древние говорили так: «На кого не действует слово, на того не действует и палка».

Касей Хачегогу прекрасно понимает, что искусство с помощью образов, живого чувственного сознания и слова может воздействовать на человека. И потому постоянно обращается со сцены к чувственной природе человека.

Продолжая работать в Осетии еще некоторое время, Касей Хачегогу решил снять фильм о русско-кавказской войне по известному роману М. Лохвицкого «Громовой гул». Стал переписываться с сыном писателя,— Юрием Лохвицким.

Работа над киносценарием началась, нашлись и заинтересованные люди — будущие спонсоры. Архивные материалы режиссера красноречиво сообщают об этом, в частности, такое письмо за 21 марта 1992 года, в котором говорится:

«Уважаемый Касей!

Мир Вам!

С большим удовольствием прочитал Ваше письмо и вот пишу ответ.

В первую очередь, примите мою глубокую благодарность за горячее желание сделать фильм по произведению отца. Благодарю и тех, кто в меру своих возможностей оказывает Вам посильную помощь. Примите и мои поздравления с избранием Вас президентом кино-телекомпании «Адыгея».

Теперь о делах. Не претендуя на профессионализм в кино (я по профессии журналист), тем не менее хотел бы прочитать сценарий. Если фильм будет сниматься, то и поучаствовать в этой работе.

Я не собираюсь давать назойливые советы по поводу съемок, но мы с отцом так подробно обсуждали почти каждую главу «Громового гула», что я не только сжился с каждым его героем, но и способствовал появлению некоторых (Зайдет и Биба, кстати, являются моими прабабушкой и прадедушкой).

Хотелось бы, чтобы в фильме (как и в самой повести), наряду с любовью и болью за судьбу черкесского народа, прозвучала бы тема всеобщей любви к людям, обязательно отразилось значение общечеловеческих ценностей.

Мне приятно осознавать, что фильм снимает не просто профессионал, но человек, для которого понятны все нюансы трагедии адыгов. Со своей стороны я постараюсь сделать все, чтобы помочь донести до зрителей весь смысл «Громового гула».

Относительно киностудии «Грузия-фильм» — так она бездействует ныне. Бывший ее президент не особо жаловал это произведение, а теперь у них полный застой. Нет средств для съемок и всякие другие неурядицы. Надеюсь, со временем что-нибудь да изменится к лучшему. А пока можно будет переговорить только об использовании помещения (кинопавильонов)…

Если у Вас появится возможность, вышлите мне вместе с рукописью сценария, пожалуйста, и номер «Кабардино-Балкарской правды» за февраль 1992 г.».

О задуманном фильме рассказывает Касей Хачегогу в интервью, данном журналисту Х. Хурумову из газеты «Адыгэ макъ» («Голос адыга») за 7 мая 1992 года.

Вопрос: Более двух лет Вас не было в Адыгее. И вот мы узнаем, что сейчас вы приехали сюда с конкретными творческими задачами. Какие они?