Касея Яхьявича Хачегогу. Взволнованный рассказ
| Вид материала | Рассказ |
- Шаманская Татьяна Петровна и её кружковцы. Приглушённая музыка, взволнованный рассказ, 3.97kb.
- Для написания данной статьи использованы материалы Международной конференции по бактериозам,, 246.57kb.
- И. С. Тургенева «Свидание». Рассказ, 106.41kb.
- Лекция рассказ в экскурсии, 288.73kb.
- Рассказ повествование, рассказ о собственном опыте или опыте другого человека (экспериенциальный, 120.78kb.
- Виктор Петрович Астафьев Последний поклон повесть в рассказ, 10341.18kb.
- В. Я. Булохов кгпу им. В. П. Астафьева, г. Красноярск рассказ, 28.09kb.
- Литература. Прочитать рассказ «Муму» (в учебнике), 191.11kb.
- Гуровой Король Чума. Перевод Э. Березиной Как писать рассказ, 4129.41kb.
- А. П. Чехов напечатал в журнале «Осколки» рассказ, 17.58kb.
УДК 792.075+929 Хачегогу
ББК 85.33
А 79
Аргун А. Х.
А 79 Адыгский режиссер Касей Хачегогу.— Майкоп: Адыг. респ. кн. изд-во, 2004.— 280 с.
Эта книга абхазского автора Алексея Аргуна посвящена творческой деятельности известного адыгского режиссера, ныне Министра культуры РА Касея Яхьявича Хачегогу. Взволнованный рассказ об интересном человеке и замечательном деятеле культуры, надеемся, заинтересует читателей.
Автор книги выражает глубокую благодарность людям, оказавшим помощь и содействие в подготовке и издании этой книги: Куеку Н. Ю., Сообцоковой А. Ш., Симболетовой М. К., Халаште Р. Ю.
ISBN 5-7608-0440-5
© Адыгейское республиканское книжное издательство, 2004
Вместо предисловия
Скажу откровенно, меня очень радует, когда деятели литературы и искусства пишут друг о друге.
Мне уже 85 лет, и 65 из них я отдал родному абхазскому театру. Играл на сцене, писал пьесы и ставил спектакли, словом, жил духовной жизнью родного народа. И как приятно, когда находишь соратника по духу и жизненному пути. Такого духовного побратима я приобрел в лице адыгского режиссера Касея Хачегогу. Несмотря на свою молодость (против моих лет!), он многое успел сделать за свою творческую жизнь — и это меня радует и поражает одновременно… И если у адыгов появляются в искусстве талантливые люди — стало быть, они принадлежат и нам — абхазам, ведь мы народ одной кровной ветви. Об этом тоже идет речь в этой книге. А написал ее абхазский ученый и писатель Алексей Аргун. Книга его — о духовном родстве и достоянии наших народов. И повествуя о судьбе талантливого режиссера Касея Хачегогу, она не может, конечно, существовать вне истории — души наших предков-адыгов.
Книга профессора Алексея Аргуна, как мне кажется, проникнута особой любовью к адыгам и абхазам. Она заставляет читателя задуматься над судьбой рыцарей Кавказа, которые своими героическими поступками, любовью к родине и мужеством снискали всеобщее уважение.
Алексей Аргун первым из абхазов доброжелательным и проникновенным языком рассказал в своей книге не только о режиссере Касее Хачегогу, но и о народе, создавшем уникальные героические и лирические песни о прошлом. Автор поведал читателям о том, как талантливые адыгские драматурги, а затем и неповторимые в своем мастерстве актеры создавали образы великих адыгов на родной сцене.
Понять и ощутить это как можно острее поможет прочтение этой книги. И я советую всем не лишать себя такого удовольствия.
Алексей Аргун родился в 1937 году в г. Ткуарчал. Окончил Московский всесоюзный театральный институт (ГИТИС). В разное время возглавлял Очамчирский Дворец культуры, Абхазский музей, Абхазский театр и одиннадцать лет работал министром Абхазии. Преподавал на кафедре философии АГУ, ныне он заведует отделом искусства АБИГИ им. Д. И. Гулиа АН Абхазии.
Во многом благодаря министру культуры Алексею Аргуну искусство Абхазии стало известно во всех странах Европы, Америки, Азии и Африки. Он автор учебника по эстетике для АГУ, написал более 35 книг, посвященных разным областям искусства и литературы, среди которых: «История абхазского театра», «Неутомимое сердце», «Говорящие глаза», «Талант и вдохновение», «Сцена и жизнь», «Искусство Абхазии», «Неугасающий огонь», «Фольклор и абхазский театр», «Шарах Пачалия», «Софа Агумаа», «Константин Ковач и абхаз-ская песня», «В мире эстетики», «Шалва Гицба», «Василий Царгуш и Госансамбль песни и танца Абхазии», «Эдуард Бебиа и ансамбль «Шаратын», «Режиссер Дмитрий Кортава», «Народные танцы абхазов».
Алексей Аргун автор сборников пьес и новелл: «Горы смотрятся в море», «Песнь о сердце», «Глоток воды», «Косточка персика», «Дом горел, и песню пели…», «Редед — князь адыгов». Пьесы его ставились на сценах театров народов СССР, в Польше и Чехословакии. Он автор более 200 научных статей об абхазском искусстве, опубликованных в журналах, сборниках и энциклопедиях и вышедших в бывшем СССР и зарубежных странах.
Алексей Аргун написал известную книгу об абхазско-грузинской войне — «Абхазия: Ад в раю».
Отрадно, что он посвятил свой вдохновенный труд и творческому пути достойного сына Адыгеи — талантливому режиссеру Касею Хачегогу.
Безусловно, книга Алексея Аргуна явится тем интеллектуальным мостом, который еще ближе сблизит духовную энергию наших народов — адыгов и абхазов.
Шарах Пачалиа,
актер, режиссер, драматург,
народный артист СССР
* * *
Книга известного абхазского ученого и писателя, доктора искусствоведения, заслуженного деятеля искусств, члена Союза писателей и Союза композиторов Абхазии, профессора Алексея Аргуна повествует о созидательной деятельности адыгского режиссера, заслуженного деятеля искусств Российской Федерации Касея Хачегогу.
Показ становления и творческого возмужания Касея Хачегогу — одного из ведущих режиссеров не только на Кавказе, но и в бывшем СССР — основная задача этой работы. Автор данного труда Алексей Аргун интересно рассказывает о спектаклях Адыгейского театра, о сценических достижениях талантливых адыгских актеров, принимавших участие в постановках Касея Хачегогу.
Особое внимание уделяется национальной драматургии, пьесам местных авторов, чьи произведения обретали жизнь на сцене благодаря Касею Хачегогу и его соратникам — актерам, художникам, композиторам.
В книге идет обстоятельный рассказ о том, как адыгский режиссер вовлекал своих друзей-актеров в процесс освоения мировой классической драматургии родным театром. Не обойдена и тема возрождения духовного наследия древних адыгов, их устного народного творчества, ставшего звучащей историей малочисленного, но великого адыгского народа. Рассказывает данное произведение и о духовном и кровном родстве абхазов и адыгов.
Можно сказать, что эта книга отобразила историю Адыгейского театра начиная с 1970 года и до наших дней.
… Я абхазец. Дальние предки мои
Арабов и персов войска
гнали с кавказской земли.
Я абхазец. И маленькой этой землей
По-сыновьему я горжусь.
Адыгейцам, черкесам по языку,
Близким братом я прихожусь.
Дмитрий Гулиа,
народный поэт Абхазии
И гривы плясали на ветру…
Адыгейские актеры встретили нас радостными объятиями, поцелуями и восторженными воспоминаниями о своих гастролях 1984 года в Абхазии. А Шарах Пачалия припомнил приезд Абхазского театра в Адыгею и как тепло зрители принимали его в роли короля Лира.
Генеральный директор и художественный руководитель Адыгейского театра Касей Хачегогу рассказал о своих связях с Абхазией, взволнованно говорил о выдающемся абхазском режиссере Дмитрии Кортава, рано ушедшем из жизни. Много было сказано проникновенных слов о братстве абхазских и адыгейских воинов, так ярко проявившемся в годы войны в Абхазии…
Так начались гастроли Абхазского государственного театра из города Ткуарчал на земле Адыгеи. Об этих гастролях еще будет сказано в свое время. Объектом же моего рассказа стало творчество одного из крупнейших режиссеров Северного Кавказа, заслуженного деятеля искусств Российской Федерации Касея Хачегогу. Но прежде чем обратиться к поставленным им спектаклям, расскажу немного о театре адыгов, о самом народе.
Народ, способный создать собственный национальный театр, не затеряется на дорогах истории, потому что он умеет языком искусства говорить о своей жизни. Таким народом являются и адыги. В создании национального театра адыгов немаловажную роль сыграла русская театральная культура. Именно русские актеры и режиссеры стали рядом с адыгами, чтобы оказать помощь в создании Адыгейского драматического театра. Свой вклад внесла Советская власть, субсидировавшая творческие коллективы страны и воспитавшая актерские и режиссерские кадры в вузах Москвы и Ленинграда. В частности, Адыгейский театр был создан еще в далеком 1936 году, 25 июня. И с той поры адыгейская речь звучит со сцены его на радость зрителям. А слышать родной язык и видеть близких по духу героев со сцены родного театра — великое событие для каждого народа.
Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии, Московский государственный институт театрального искусства им. А. Луначар-ского, где учился и я, в разные годы выпустили для Адыгейского театра четыре группы актеров с высшим театральным образованием. И это — факт исторической важности, поскольку ни одна нация в мире (кроме бывших республик Советского Союза) не может похвастаться таким составом мастеров сцены, где все артисты — профессионалы. С рождением Адыгейского театра появились и национальные драматурги. Со сцены заговорили герои Т. Керашева, Г. Схаплока, Е. Мамия, П. Кошубаева, Х. Ашинова, Н. Куека и других авторов. Прошлое и настоящее адыгов обрели сценическую жизнь, и зритель увидел себя в историческом измерении. Театр сближает людей, сохраняет языки. А это очень важно для духовного становления общества. К счастью, Адыгейский театр и по сей день служит возрождению своего народа, своей республики. На его сцене играли и играют великолепные актеры, создавшие интересные и глубокие образы.
На сцене Адыгейского театра ставились пьесы не только национальных авторов, но и переводная драматургия. Герои Шекспира, Мольера, Шиллера, Гольдони, Гоголя, Чехова, Островского, Шварца и других классиков покоряли зрителей. В кропотливом театральном творческом процессе особая роль принадлежит режиссерам Адыгейского театра, создавшим спектакли на адыгейском и русском языках. Среди них: М. Ахеджаков, Н. Тхакумашев, А. Тонин, Г. Шеремеев, М. Лотков, М. Шовгенов, А. Курашинов, А. Романовский, В. Ширшов и другие.
Об истории Адыгейского театра уже много написано, я лишь напомнил читателю о прошлом этого замечательного коллектива, с которым продолжает сотрудничать человек, кому посвящена эта книга. А идею написать о творческом пути Касея Хачегогу мне подсказал наш абхазский режиссер Дмитрий Кортава. Когда я сообщил ему, что начинаю писать о нем книгу, Дмитрий, выслушав меня, назвал сразу имя своего друга адыга Касея Хачегогу.
— А потом и обо мне напишешь так же хорошо,— улыбаясь, доверительно сказал Дмитрий Кортава. Это не было кокетством с его стороны — он искренне желал продолжить творческие связи наших народов. Я пообещал ему тогда взять его совет на заметку, но, увы, вскоре он ушел из жизни, талантливый режиссер и человек большой души. Потом началась война в Абхазии…
Набранная в типографии книга о Дмитрии Кортава была сожжена грузинскими вандалами. Впоследствии я все же восстановил текст книги, а друг Дмитрия Кортава Касей Хачегогу издал ее за свой счет. И эта его братская преданность другу Дмитрию взволновала меня. Уже после войны я решил исполнить просьбу Дмитрия Кортава и написать об адыгейском режиссере. Думаю, что этот скромный труд абхазца явится определенным вкладом в адыгейское искусствоведение.
Начну я с детства человека, ради которого ехал в Адыгею той лунной октябрьской ночью. Родился Касей Хачегогу 30 января 1949 года. Фамилия его, кстати, переводится как «гостевая дорога», или же «дорога для гостей». И это мне запомнилось как неслучайная деталь в его биографии...
— Знаешь, Алексей, иногда я ощущаю себя даже прадедом своим Хатугом, только не смейся… Порой на меня наваливается такая тоска по аулу Тахтамукай — никакими словами не описать! Вообще, меня всего заполнили старинные адыгейские песни, которые так любил Хатуг. И хочется одеться, как он, и сплясать с гостями наши танцы в его доме. Поверь, это была такая искренняя и добрая жизнь,— так говорил Касей Хачегогу во время нашей беседы с ним в его театральном кабинете.
— Да, прадед твой наверняка любил родные народные песни! — подхватил я слова собеседника, мысленно сравнивая Хатуга со своим абхазским дедом Сааткереем.
— До фанатизма — это точно! Сам умел плясать и своих друзей доводил в пляске до экстаза,— продолжал Касей. Глаза его при этом поблескивали бесовским огоньком. Да и было от чего — предок-то, по его рассказам, был человек привлекательный, хлебосольный, дружелюбный и одновременно строгий. Да и барашек имел — не сосчитать, и целый табун лошадей. Я представляю себе, как он поглаживает их густые гривы, как гарцует на скакунах.
Как повелевала его фамилия, Хатуг Хачегогу еще в дороге встречал своих гостей, своими руками подносил им напиток бахсым. Приходят соседи, друзья — в доме царит веселье. Потом наступало время для рассказов о великих делах предков, для песен и плясок. В такие вечера к Хатугу захаживали и любители всяких новостей. Хозяин знал много, потому что у него часто бывали гости. Бывало и так, что люди, зная его слабость к народным песням и пляскам, уже у входа в дом начинали петь, и Хатуг, раскрыв объятия, шел им навстречу.
— Наш род особенно любил петь величальные, в которых много радостных, солнечно теплых слов. Встретив поющих гостей, Хатуг и сам присоединялся к ним, а потом говорил: «О-о, братья! Каждая ваша песня достойна нескольких барашек, но сегодня и одной хватит!». И резал для пиршественного стола одного из самых крупных животных. Потом пели, плясали и рассказывали о прошлом адыгов, непременно вспоминая и тех, кто отдал жизнь во имя народа своего,— продолжал свой рассказ Касей Хачегогу.
— А ты, потомок доброго и гостеприимного Хатуга, любишь песни?
— Что за вопрос, Алексей! Возможно ли заниматься режиссурой, не зная песен предков? От них мы впитываем в себя силу народную. Не познав песен и танцев, созданных предками, останешься...
— Глух и нем, не так ли, Касей?
— Именно так. Вот я, к примеру, прямо-таки деревенею порой от усталости и городской суеты. И тут же уезжаю в свой родной аул Тахтамукай, где впервые услышал наши песни и увидел танцы. Словно заново рождаюсь...
— Так сказать, высвобождаешься из суеты и телом и душой.
— Да, Алексей, душа очищается от бытовой шелухи, а главное — от неискренних многословий.
— Вполне согласен с тобой, Касей. И душа тоже изнашивается от лицемерной болтовни.
— А народные песни — это целебное средство для омоложения души.
— Стало быть, твой аул несравним ни с какими курортами, так?
— Всякие там острова и пляжи, Алексей, лечат лишь бренное тело, но не душу...
— Я тебя хорошо понимаю, друг Касей. Да, родные места, воспоминания детства и песни, спетые неповторимыми голосами предков,— все это незабываемо.
— А еще — образы добрых людей, родственников, соседей хранит наша память. Натруженные руки их поглаживали наши лохматые головы, приговаривая при этом: «Неужели не устал? Хватит бегать, отдохни!» Угощали фруктами. Откусив их с хрустом, тут же принимались снова «гарцевать» верхом на палке-скакалке…
— Все мы, Касей, из одного детства. Адыг, как и абхаз, прежде чем оседлать скакуна, «объезжал», свою палку-лошадку. Жизнь наша начиналась с палок деревянных, тарелок и ложек из дерева. А еще с древних песен и танцев. Можешь мне спеть адыгскую народную песню, Касей?
— У нас их много — о чем спеть?
— Мы о дереве говорили — вот и пой о нем.
— Да их тоже много, Алексей.
— А вот эту, вроде бы незатейливую, но пронизанную бытовой философией. Я и слова знаю — они восхитили меня, приобщили к духовным родникам природы. Слушай, Касей, эту «Песню дерева»...
Песню грустную река
Принесла издалека,—
Где-то дерево шумело,
Эту песню ей пропело:
Я расту недалеко,
Я ценюсь невысоко,
А меж тем моя цена
Быть высокою должна.
Я к вам еду по дороге
На быках коротконогих.
Я — мосточек вашей речки,
Огонечек вашей печки,
Груша, что в тяжелый час
Кормит, выручая вас.
Для княгини я — постель,
Для ребенка — колыбель.
Я и мачта, я и лодка,
И башмачная колодка.
Я и стрелы, я и лук,
И телега я, и плуг.
Я — валежник для костра.
Я — колода средь двора,
У которой ждет конца
Обреченная овца.
Я — дубовое корыто,
Обод липовый для сита.
Кто идет, тому я — посох,
Едет — ось при двух колесах.
Для гостей я — стол треногий.
Там — богатый, здесь — убогий.
Мастер гнет меня в дугу.
Колесом я быть могу,
Быть могу я и дубиной,
Землемерной палкой длинной.
Я для девушек и ступа,
Я и пестик, бьющий тупо,
Я и кружка на пирушке,
Я и ручка просорушки.
Я — кормушка, я — кадушка,
Простоквашная болтушка,
Я — и вилы, и ушаты,
Деревянные лопаты.
Я и дышло для волов,
Сразу для восьми голов.
Для жилища — я подпорка,
Окна, двери, переборка.
Я — решетка желоба,
Я — пролетка и арба.
Я вас в дождик укрываю,
Я вам руки согреваю.
Знайте, люди, без меня
Нет ни дыма, ни огня.
Без меня бы вы пропали,
День бы прожили едва ли.
— Алексей, это же здорово, что ты ее знаешь! И мне она очень нравится.
— Песня словно оберегает от варварства духовного, ты не согласен со мной, Касей?
— Пожалуй, ты прав. Вот адыги, как говорится, поняли душу дерева и спели об этом песню.
— Ну, абхазы тоже почитают культ дерева! Мои предки, Аргуны, например, преклонялись грабу.
— А почему не дубовому дереву или каштану?
— Граб — он коренастый, крепкий, растет в горных местах, его ни ветер не согнет, ни снег не сломает. Граб — дерево гордое, это точно.
— Хорошо, Алексей, я согласен с твоими доводами. А вот почему вы, как адыги, не сочинили тогда песню, а?
— Когда вы песню только сочиняли, мы из дерева уже делали стрелы и лук, телегу и плуг, выдалбливали из дерева корыто и поили скакунов! — и мы оба расхохотались. Потом Касей добавил: «Хорошо, что напомнил о скакунах. На днях в Тахтамукайском районе праздник намечается со скачками. Обязательно поедем — увидеть сразу всех моих: маму, сестер, других родственников и непременно наших гривастых коней! Не сопротивляйся, отказа не приму»!
— Дай мне слово вставить, я ведь не отказываюсь…
— И правильно делаешь,— согласился успокоенный Касей.
И вот мы на его новеньком «Мерседесе» направляемся в аул детства талантливого режиссера Касея Хачегогу. «Машина-зверь» бесшумно и плавно преодолевает трассу. Мы некоторое время молчим. На память мне приходят слова из адыгской народной песни «Начальник погоню пустил за мной»:
Я не прослыл на родине вором,
Имя мое не покрыто позором.
С лихими людьми не хотел я знаться,
Но я человеком хотел называться.
Воли, воли мне захотелось…
Мелодию этой песни услышал я в Черкесске от композитора Аслана Даурова.
А потом, еще в Нальчике, от режиссера Руслана Фирова. Она запомнилась мне и такими словами:
Я из тех, кто себя не славил словами,
Кто делами своими прославлен всюду.
Сын Дзигура, я страха не знал, не ведал.
Черный пес в черный час меня продал и предал.
Было светлым дороги моей начало,
Да мрачной потом для меня стала она...
— Алексей, о чем задумался? Надеюсь, не жалеешь о поездке,— беспокоится Касей.
— Откуда такие мысли, друг, ведь я еду на встречу с миром, где впервые качнулась твоя колыбель!
— Это — да! Хотя сам я не страдаю манией величия — так себе, режиссер,— усмехнулся Касей.
— Ты — сын своего народа и его интеллектуальный потенциал, на таких людях и держится любая нация.
— Интересная мысль, Алексей... Значит, на тебе держится Абхазия, а на мне — Адыгея?
— Не исключено — ведь мы те «винтики», без которых духовный корабль общества долго не проплавает.
— И без простого работящего народа тоже не обойтись.
— Все так, мой дорогой. «Простолюдины» так же нужны истории, как и писаки. К примеру, кто опишет эту вот поездку? Конечно же, неугомонный, въедливый писака!
— Хорошо, брат, наблюдай и пиши,— согласился Касей и замолчал.
Итак, 11 октября 1997 года к 12-ти часам дня мы были на ипподроме аула Тахтамукай. Веками адыги славились непревзойденным искусством джигитовки. На празднествах народу собиралась уйма. И повсюду слышались звонкие голоса детворы…
На миг я представил себе крепкого, с глазами, полными любопытства, мальчугана по имени Касей, так же бегавшего лет сорок тому назад, по ипподрому... Теперь он — Касей Яхьявич Хачегогу — представительный и известный в Адыгее и по всей России театральный режиссер, ныне министр культуры Республики Адыгея. Жители аула не скрывали своего уважения к известному земляку. Люди подходили к нам, здоровались с ним, обнимая и целуя его. Вели разговор непринужденно, вспоминая о его жизни в родном ауле. Конечно, они не подозревали, что своими рассказами питают воображение его будущего биографа... Слушал я их внимательно, с удовольствием. Появление любимого земляка превратило рассказчиков в интересных собеседников. Перед моими глазами живо предстали картины детства Касея — звонкий смех и восторженные глаза эмоционального мальчугана в минуты радости… гневные окрики драчуна с потным лбом и царапинами на коленках... Сверстники Касея не забывают друг друга и в такой праздник раз в год встречаются для душевных бесед. Его друзья — люди разные, бывшие и нынешние чиновники, творческая интеллигенция. Мне запомнились и простые труженики, живущие в его родном ауле, это отцы и деды маленьких крепышей, которые сейчас бегают вокруг нас в ожидании начала конных состязаний.
Касей, знакомя меня с людьми, называл мою фамилию и непременно прибавлял: «Он из Абхазии, наш брат». Приветливые улыбки людей сменялись вопросами о жизни в блокадной Абхазии, осуждением зачинщиков минувшей войны. Некоторые из них или их сыновья были участниками битв на стороне абхазов. Потом наступало тягостное молчание — мы скорбели о погибших — адыгах и абхазах.
Знакомство наше продолжалось — к нам подошла группа высокопоставленных лиц с Премьер-министром Республики Адыгея Мухарбием Тхаркаховым. После знакомства этот симпатичный человек проникновенно сказал: «Мы всегда рады видеть братьев-абхазов на наших праздниках». Затем он пригласил нас подняться выше по лестнице и усадил так, чтобы лучше обозревать все огромное поле для соревнований наездников. Тут же к нам подсел и глава администрации Тахтамукайского района Николай Демчук. Его красивая шевелюра была чуть тронута сединой. Он оказался приветливым и общительным собеседником. Рассказал, что на днях вернулся из Гагры — этот город Абхазии побратался с Тахтамукайским районом Адыгеи. Не скрывал восхищения абхазским гостеприимством и отношением к нему лично Руслана Яэычба и его друзей. Много мы переговорили тогда об Абхазии и наших народах. Неожиданно для меня Николай Демчук заговорил на адыгском языке с Премьер-министром. Выяснилось, что этот русский человек с детства изучал язык адыгов, что в дальнейшем ему, как руководителю района, очень пригодилось.
Я сразу вспомнил Понтийского царя Митридата Евпатора, говорившего на 22-х языках народов, живших в его владениях. Там была и Абхазия, стало быть, Митридат говорил и на языке предков абхазов и адыгов…
Было это 2000 лет тому назад, подданные любили его и шли с ним в бой против римлян. Вот и Тахтамукайского предводителя Н. Демчука, так сказать, местного «Митридата», адыги уважают — об этом я узнал позже. Купив в майкопском книжном магазине книгу Рашида Савва под названием «Мудрость адыгского этикета» (редактор — доктор исторических наук, профессор, академик международной академии информатизации А. И. Манаенков) я с удивлением прочитал вступительные слова к ней Николая Демчука. Вот они: «Продолжительное время живу и работаю в Республике Адыгея. К адыгским народам, к их традициям и обычаям отношусь с пониманием и глубоким уважением. Убежден, что адыгский этикет — высокое достижение не только этих народов, но и мировой нравственной культуры. В ней заключена великая мудрость народов, рожденная и отшлифованная веками.
Соблюдение этикетных норм возвышает каждого адыга в отдельности, адыгские народы в целом. Они помогают каждому обрести уважение, честь и достоинство, занять свое место в обществе. Поэтому очень хочу, чтобы адыгский этикет знали все адыги , все жители Республики Адыгея и соблюдали адыгство — адыгагъэ — нормы общения, имели личностные качества, предусмотренные в нем.
Узнав, что подготовлена рукопись учебного пособия «Мудрость адыгского этикета» к изданию, что в нем остро нуждаются учителя, учащиеся, молодежь, и осознав важность введения данного предмета в школах, актуальность поднимаемых в пособии вопросов, выделил из бюджета района средства для его издания.
Успехов вам в изучении адыгского этикета и неукоснительном соблюдении его нравственных принципов, столетиями являвшихся нормой жизни и поведения старших поколений».
Эти строки лишь подтверждают подлинность суждения о том, как необходимы люди с таким мышлением. Не проливалось бы столько крови народной…
А праздник в Тахтамукае набирал силу — перед состязанием конников силами творческих коллективов района показали концерт. Звучали прекрасные мелодичные и мужественно-героические песни, да и танцев было немало. Надо отметить, что все хоровые коллективы одинаково хорошо владели двумя языками — адыгским и русским. И белобрысые русские подростки в черных черкесках с белыми газырями танцевали адыгские старинные танцы. Так и происходит духовное сближение народов, утверждая торжество красоты. И там, где красотой дорожат и наслаждаются ее проявлениями, царит добро в людских отношениях. А если общество захлестывает жажда материального накопительства и политическое варварство, оно утрачивает человеческое лицо. И люди начинают питать друг к другу ненависть.
Глядя на поющих и танцующих детей, я вспомнил высказывание мудреца: «Не обучающий сына своего художеству, готовит из него грабителя на большой дороге». Уверен, что и герой этой книги , Касей Хачегогу, лет сорок тому назад так же пел и плясал, как эти дети сегодня, потому и пошел в жизни большой дорогой искусства.
Концерт окончен, и над полем звенят серебряные трубы, слышится легкое ржание адыгских скакунов. Минута-другая, и они уже несутся по широкой дороге ипподрома. Гривы их пляшут на ветру, а управляют ими сильные и ловкие парни и подростки. Стремительные, крепконогие, с пышными хвостами и раздувающимися ноздрями, высокие кони кабардинской породы несутся по ипподрому, опережая друг друга, а над ними сверкают краски неба.
Забеги совершались от двух до восьми километров. Побеждали сильные и выносливые скакуны, хотя не поспевающие за ними тоже выглядели впечатляюще. На этом празднике жизни все хотели быть замеченными и признанными. Мчались ретивые кони, и возбужденные всадники цепко держали их за гривы… И вдогонку им летели крики восторга и отчаянное хлопанье зритель-ских ладоней. Смотрел я на это удивительное зрелище и вдруг вспомнил египетское слово «сеенех», что означает «ваятель» — художник, «оживитель» красоты. Нечто подобное я лицезрел сегодня на Тахтамукайском ипподроме. Немецкий ученый и путешественник Карл Кох писал: «Прежде всего любят лошадей, верных спутников черкесов на пути их к славе и чести». Верно подмечено. Адыги, как и абхазы, всегда стремились жить ради славы и чести в бою и в труде.
… Праздник в Тахтамукае близился к завершению. Люди покидали ипподром, кое-где еще бегали счастливые и восторженные мальчишки, волосы их были взъерошены, словно конские гривы. Я не удержался и остановил одного, спросив: «Как зовут тебя?» Мальчуган испытующе посмотрел на меня и гордо ответил: «Хамзат Аргунов я!» И тут же быстро спросил: «А вас как называть?» Я на миг онемел, услышав свою фамилию. Ответил не сразу: «Я тоже Аргун. Ты – Аргунов, и я – Аргун!». Он разочарованно произнес: «Я вам честно сказал, а Вы шутите, да?». И убежал. Я испытывал двойственное чувство. Я не сомневался, что мои однофамильцы есть повсюду на Северном Кавказе и всегда желал их узнать поближе. Но встретившись так неожиданно в конце праздника со своим родичем, черноглазым крепышом, оторопел и потерял его из виду. Храни тебя судьба, мой брат по крови, вырастай достойным слов из песни — «На земле адыгов он живет!» Сказано же: «Стремитесь жить страстно, умереть успеешь». Тот незабываемый день 11 октября 1997 года как раз был моментом страстной жизни, когда ум и сердце каждого были в плену у красоты и мужества наездников, гостеприимства народного, красивых тостов, песен и танцев.
Касей Хачегогу, вздыхая, смотрит на опустевшее пространство вокруг и с сожалением произносит: «Все это мое родное… Видишь тот пруд, мы из него летом не вылезали. Да, познание красоты начинается с детства, и жаль, что оно так быстротечно…» Я молчал, очень хорошо понимая его. Свое родное село я тоже храню в памяти с радостью и болью одновременно. Рад за Касея, что его село сохранилось и обновляется с каждым годом. Мой же Адшау, что в Очамчирском районе Абхазии, совсем заброшен, и все вокруг заросло. Людей нет, угасает жизнь — ни песен тебе, ни танцев, одни птицы да зверье нарушают тишину заброшенного села. Да, Касей счастливее меня, ведь в его ауле есть кому спеть и сплясать и конские гривы по ветру расплескать.