Geum.ru

Жизнь в розовом свете

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   22   23   24   25   26   27   28   29   ...   32

- Надо немедля звонить в полицию! Чего ж вы спокойно сидите? - Глаза Зайды округлились.

- Мы жутко психуем, - возразила Ди. - Столько здесь наболтали - и все впустую. Даже цитировали авторитетов. Если хочешь знать, Зайда, это случается с нами только на нервной почве!

16

Было уже восемь часов вечера, когда у дверей мадам Донован раздались голоса. Возгласы Зайди, с весьма взволнованными интонациями прорывались сквозь телевизионные шумы. На экране в комической панике метались жандармы, возглавляемые знаменитым комиссаром - Луи де Финнесом. Эн машинально листала лежащие у нее на коленях журналы, Ди вязала нечто длинное и пестро-полосатое, мелькая блестящими спицами.

- Мне кажется, Абур приехал, возможно, с Ненси - внизу такой шум, - сказала Ди.

Эн выключила звук телевизора, прислушалась: - В основном, дискуссируют мужчины и Зайда. Конечно, сквозь эти стены не услышать и выстрела. Можно лишь догадываться и то по многолетней привычке анализировать шумы или, вернее, подслушивать. - Эн посмотрела на работу Ди: - Я полагала, шарф давно закончен.

- Все было готово еще перед Рождеством. Но я подумала, может, надвязать по краям пару серо-бежевых полос? В магазине такой сквозняк, у Карлоса всегда закутано горло. Какими-то невообразимыми платками на манер Поваротто. Не знаю, вероятно, у него предубеждение к шарфам. Я связала такой мягонький, с интеллигентным орнаментом.

- Шарф великолепен. Прекрасная идея - сделать ему небольшой сувенир, ведь, считай, Карлос - наш личный повар.

- Он готовит нам паштеты и сыры по дружбе. И потому, что ему приятно угодить требовательным и утонченным клиентам. Мы должны ответить любезностью. К тому же, спицы отлично успокаивают.

- Ты совсем ничего не сказала об исповеди Грега.

- Поговорим, когда он найдется. Я не могу отделаться от беспокойства. Может, все же пора позвонить в полицию.

- Хорошо. - Эн посмотрела на часы. - Через пятнадцать минут.

- Ты удивительно упряма. Можно подумать, что мы собираемся заявить полицейским о содеянном преступлении. Получить справку о потерявшемся иностранном госте - обычная процедура.

- Страшновато расставаться с иллюзиями. Еще ответят что-нибудь противное. А так мы сидим и надеемся. Вот сейчас он подходит к дому, поднимается по лестнице и...

Тут же раздался звонок.

- Наконец-то! Это он, - объявила Эн.

Ди открыла дверь, молча проводила визитера в гостинную. Грег выглядел так, словно провел сутки в зале ожидания аэропорта. Выражение лица у него было виноватое.

- Прошу прощения. Случилась нелепейшая чушь... Дурацкая нелепость. Ерунда... - Он напрягся: - Вспомнил: билиберда!

- Отличное знание русского языка. Ты, вероятно, голоден? - вгляделась в осунувшееся лицо Грега Эн. - Глаза ввалились, оброс, похож на выпущенного из тюрьмы арестанта. Садись.

- Черт бы побрал ваших полисменов. Пойду приму душ и переоденусь. Чувствую себя каторжинком. Оказывается, я похож на всех бандитов сразу. Копы страшно обрадовались, уаидав меня и притащили альбом с портретами типов, находящихся в розыске. Трое могли бы сойти за моих братьев. А я-то вышел из дома без документов! Мадам Донован вела себя героически, отбив меня у двух гренаденов.

- К ней приходила полиция? - догадалась Ди.

- Естественно, они привезли меня под охраной. Но Зайда установила мою личность, и я сумел блеснуть всеми своими удостоверениями. Извинялись. Вобщем-то, милые ребята. Но попадись они мне на столе.. - Грег сжал кулак.

- Расскажешь потом. Иди мойся, а мы приготовим ужин, - сказала Эн. Она заметно повеселела. - Напугал старух, чертяка. Что за выдающаяся способность влипать в истории...

Через полчаса Грег вернулся заметно посвежевший. Его сопровождала Зайда.

- Ой, я не к столу. Я только поделиться впечатлением: если бы майор Борвански не был моим личным знакомым... - она кокетливо закатила глаза.

- Меня упрятали бы за решетку, - сообщил Грег, - Личный звонок Зайды начальнику решил все проблемы. По всем признакам, пострадавшим и победившим полагается испытывать прилив энергии и аппетита. Мне, например, мерещились не съеденные за завтраком штучки. Надеюсь, вы не отдали мою порцию нищим?

- Похоже, самые нищие здесь - мы. Подали все, что осталось от завтрака. - Ди показала на стол. - Сейчас все садимся, пробуем, дегустируем, едим, жуем. Выражаем восхищение, благодарности... А потом мы с Эн готовы получить награду за искусную сервировку.

- Все удивительно! И корзина с гиацинтами! Аромат весеннего леса. Естественно, я не могу отказаться. - Зайда церемонно села на стул с высокой спинкой, украшенной поверху резным букетом.

- Мне все больше и больше нравится этот дом. - Грег занял место напротив. - Но... - он с сомнением покачал головой. - Но то, что здесь происходит, похоже на правду все меньше и меньше.

17

- Ну и чем вы здесь занимаетесь после ужина? - Грег обошел гостиную, рассматривая картины и безделушки.

- По-разному, - ответила Ди. - Если нет ничего лучшего, ну, допустим, приглашений в театр, на званый вечер, выезда на маскарад, ночную дискотеку - сидим у камина и болтаем. В мире столько всего происходит, всегда найдется, что обсудить.

- А летом наше любимое место - балкон.

- Я понимаю, море... - Грег подошел к окну. - Удивительное место.

- Море и река. Река жизни. Они никогда не надоедают. - Эн заняла свое место у камина. - Вот так и сидим. Ди, конечно, работает. Ее кружева пользуются огромным спросом в салоне Зайди.

- О, да! Приезжают даже иностранцы, - подтвердила Зайда. - За пять лет Диана сумела превзойти опытных конкуренток.

- Как ни странно, мы овдовели в один день, хотя наши мужья не были близнецами и жили на разных континентах. Мы решили жить вместе. Расставаться вроде не собираемся, - Эн посмотрела на Ди.

- Теперь уже - нет. Дети навещают нас, а мы - навещаем их. Моему сыну 43, а правнуку - год. Внучка была цирковой актрисой, а теперь счастливая мать. Они все живут в Испании. Странно получилось, если задуматься.

- В Испании очень древние традиции ручных ремесел. У Дианы оригинальное сочетание разных национальных стилей - Заметила Зайда.

- Увы, я никогда не предполагала, что всерьез займусь рукоделием. В усадьбе у меня были иные забавы. Дом, приемы, хозяйство, светская жизнь... Родриго до последних дней, уже прикованный к постели, принимал друзей. Он так любил славу... Грег, - спохватилась Ди. - Вот удивительно: мой муж получил ранение на войне и всю жизнь мучался от травы позвоночника. Ему советывали обратиться к некоему американскому специалисту... Назвали фамилию - Арметсон,переврали,естественно. Но Роди решил не ездить.

- Постой, Родриго Кордес? Известный поэт? Как же, мне показывал его документы Тед. Я отправил подробное заключение его лечащему врачу. Он показался мне весьма толковым специалистом... Хм-м... Кордес - твой муж... Забавно вышло. Мир, конечно, тесен. Но не настолько же!

- Он умер от сердечного приступа, во сне, во время очередного обострения. Вероятно, Родди испытывал сильные боли. Они, да и всякие лекарства, загубили его сердце. - Ди тяжело вздохнула.

- У вас был не плохой брак?

- О, да! Я бывала счастлива. Много много раз... И если бы начать жизнь заново - я ничто бы не стала менять. Только... отчаянней боролась бы за свою малышку. Она умерла в два года от дифтерита. И велела бы конюху пороть Сальватора. Так мой свекр поступал с маленьким Родди. А сына мы баловали.

- Но теперь - все уладилось, - вмешалась Зайда, стараясь направить разговор в русло приятных воспоминаний. - День рождения Эн и Ди будут отмечать в Меранде де Эбро - это имение Кордесов. Я тоже приглашена.

- Может и ты придешь с женой? - обрадовалась Ди. - Вот было бы здорово! Дети Эн обещают прибыть - все же семидесятилетний юбилей. В марте там все так дивно цветет!

- Спасибо, Ди. Мне нравится эта идея. Во всяком случае, если рассчитывать на благоприятное течение "операции" под названием "жизнь", то лучшего не придумать. - Грег посмотрел на журналы. - Это все на русском? Здорово издают. Неужели в Москве?

- Печатают в Голландии. Здесь есть рассказы моей дочери.

- Я даже не знала, что твоя дочь - писательница, - оживилась Зайда.

- А я не знал, что у тебя дочь, - с горькой усмешкой добавил Грег.

- Взрослая. На год старше Сальватора. Я родила ее в 55-м году. Когда у нас в гостях был тот самый американец, что попал к тебе в клинику и рассказал о венских впечатлениях, Тони было уже два годика, но она как раз гостила у родителей Хантера, вот в этом самом доме.

Мой муж преподавал историю в Венском университете. Он специализировался на Восточной Европе и, конечно, по СССР. Вокруг, естественно, все время крутились русские. Володя Колосов - молодой русский журналист познакомился с Тони у нас - мы в то время уже имели симпатичный дом под Веной. Ей было всего двадцать, но она решила выйти замуж. В те годы это оказалось непросто, однако Володя все уладил. Они уехали жить в Прагу, куда перевели Володю, а потом - в Москву. Не знаю, как бы сложилась карьера моего зятя после брака с иностранкой, но Хантер оказался прав. Он все твердил мне, что назначение на работу в капиталистическую страну получают в основном сотрудники КГБ. Я убедилась в правоте мужа позже... возможно, все они сговорились, скрывая от меня правду. Видите ли... у меня обнаружилась склонность к депрессиям после... - закусив губу, Эн посмотрела на Ди: - Я собралась тебе все рассказать, а ты не хотела слушать страшное. Нечего бояться - прошло много лет... Когда дочке исполнилось пять, у меня случился выкидыш. Не надо было ездить в горы с друзьями... - Эн торопилась покончить с тяжелыми воспоминаниями. - Конечно, я и не помышляла о лыжах. Четыре месяца беременности это приличный срок. Я торопилась еще что-то урвать от жизни... У нас была славная компания... Хантер как раз был занят в университете, он принимал экзамены. А я... Мне захотелось вдруг еще раз почувствовать себя бесшабашной, свободной, молодой, хоть какие-то три дня. Мои друзья - художники умели веселиться. Мы рисовали горы, катались на санях, играли в снежки... я была немного увлечена, к счастью - совсем невинно. Невинно! Я потеряла детей - это оказались близнецы...

- Эн, дорогая... - Ди подошла и обняла сестру. - Как жаль, правда, жаль. Успокойся... Выходит, так распорядилась судьба.

- С тех пор я начала бояться. Я поняла - существует возмездие и каждый мой неправильный шаг будет наказан.

- Вот уж неправда! - возразила Зайда. - Если и последует кара, то в следующих воплощениях. В этой жизни как раз наоборот - мерзавцы торжествуют, а кару несут вполне порядочные люди. Это, как я заметила закон.

- Но ведь с тех пор у меня начали отказывать ноги... Стоит понервничать - спотыкаюсь. Хантер берег меня, ограждая от забот и неприятностей. И, конечно, дочь пыталась скрыть, что рассталась с Володей через пять лет после рождения ребенка. У него появилась другая женщина. Правда, они сохранили хорошие отношения, но Колосов с новой женой отбыл в долгосрочную командировку в Берлин. Оказывается, его жениться на дочери шефа была, якобы, чисто карьерным шагом. Вот ужас! Он предложил такую формулировку Тони как оправдание. Мол, люблю тебя, а чтобы служить родине, должен пренебречь личной жизнью. Бедная девочка...

- Она у тебя такая хорошенькая! Могла вернуться в Австрию и постараться начать все заново, - сказала Ди.

- Тони начала работать. Она оказалась настоящей дочерью своего отца - возможность политических реформ в СССР волновала ее больше личной жизни. Окончила вечернее отделение университета, устроилась каким-то очень маленьким редактором на телевидении. Приезжала сюда снимать сюжет о студентах - она ведь сохранила двойное гражданство. В кого-то влюбилась, но тоже неудачно. Он так и не смог оставить семью... А Тони потеряла работу.

Шел 1978. Диссиденты, шпионаж, КГБ, ЦРУ, брежневские "реформы"... В общем, ее опекало то ведомство, в котором служил бывший муж. Они вызвали ее и сказали: - "Мы дали вам возможность остаться в нашей стране, получить бесплатное образование, воспитывать ребенка, работать в системе государственного телевидения. Мы вправе рассчитывать на взаимные услуги." Тони отказалась, но сюда не вернулась. Сумасшедшая гордячка. Хотела настоять на своем, утвердиться и тогда уже признаться нам в неудачах. А как жила? Господи! Комната в общей квартире, где все моются в одной ванной и готовят в одной кухне. Ребенок в специальном заведении для детей, только ночевать приходит домой. Тони печатала на машинке, брала редактировать тексты, писала что-то под чужим именем. Они приехали к нам на целое лето перед тем, как Лариса пошла в школу. Мы уговаривали Тони остаться. Но девочка почти не знала немецкого, а в Москве остался человек, которого моя дочь любила. Он помог ей получить работу преподавателя языка и... - Эн пожала плечами. - Зачем я все это говорю? У меня вовсе нет цели усыпить гостей.

- Помилуй, дорогая, я зевнула случайно. Всю ночь не могла уснуть, думала о своем деле, - поспешила успокоить Эн Зайда. - К тому же я все-таки в курсе дел твоего семейства.

- А меня и вовсе не тянет спать. В Атланте сейчас утро. - Грег встряхнулся. - Все, что ты рассказываешь, Эн, ответ на вопросы, которые я задавал себе тысячу раз. Споткнешься, бывало на ровной дорожке, остолбенеешь и подумаешь: а что там сейчас делает Эн?

Зайда оживилась: - Вот вам отличный пример телепатии! Ручаюсь, в это самое мгновение Эн вспоминала вас. Люди с паронормальным даром и хорошо тренированные без труда передают мысли на любое расстояние.

- Похоже, нам это удалось. - Грег рассматривал свои руки. - Мы желали друг другу удачи и вот - мы все - бодры душой и достаточно благополучны. Потери, страдания, бедствия - на общестатистическом уровне... Судя по тому, как все начиналось, могло бы быть и хуже. Великое дело - телепатия.

- Вот уж верно... - оживилась Ди. - Каждый из нас троих имел не одну возможность отправиться на тот свет. Нередко у меня было ощущение какого-то покровительства.

- А на меня этим летом упал самолет! - доложила Зайда. - Но не попал - сработали защитные силы.

- Согласна, - кивнула Эн. - Общий итог явно в нашу пользу. Мы живы, мы все еще пытаемся поддержать друг друга - это уже кое что. Сетовать не на что. Если вы, господа, и в самом деле собираетесь спать и не настаиваете на просмотре телепередач, я расскажу совершенно новогоднюю историю, которая, к тому же имеет непосредственное отношение к вышесказанному.

- К телепатии? - заинтересовалась Зайда.

- К везению, - догадалась Ди. - Моя сестра не упустит случая, чтобы в праздник не завернуть нечто поучительное.

- Верно, дорогая... Трудно удержаться от искушения угостить вас чем-нибудь сладеньким, допустим, клубникой и взбитыми сливками. Но... речь пойдет о моей внучке и мне неловко было бы сбивать вас с толку украшательством. - Эн устроилась поудобней. -

- Только факты, дорогие мои. И предельная документальная достоверность.

18

Место действия - Москва. Время - конец нынешнего, теряющего последние часы, года. То есть русский самый веселый и нарядный праздник.

Жизнь может состоять из чего угодно, но она обязательно делится на будни и праздники. Даже если каждый день разъезжать на "линкольне" и есть зернистую икру ложками, то это обязательно начнет надоедать. И в утомительном однообразии появятся приятные исключения, возвышающиеся над обыденностью подобно верствым столбам. Это Праздники или, вернее, - События. Для них и существуют будни, как свита для короля.События одухотворяют плоть буден, наполняя их ожиданием. А что может волновать и будоражить воображение больше, чем предвосхищение чуда?

- Погоди, погоди, Эн! Это важно. я запомнила слова Дали точно, поскольку они удивили меня совпадением с моим собственным ощущением. "Вся моя этика, - утверждал он, - сводится к наслаждению кануном, ожиданием, оттягиванием того, что жажду... " Ты ведь имела это в виду, говоря о предвосхищении?

- Конечно, милая, уж мы-то знаем, что важен не столь сам приятный факт, сколько подготовка к нему. В пансионе мы клеили игрушки, делали себе костюмы для карнавала, ждали, когда плотник Герхарт привезет на санях елку. Потом ее волокли на большом брезенте по натертым паркетным полам, а следом, вся в смоляном лесном воздухе, в упоительной свежести талого снега тащилась сварливая старуха с тряпкой на швабре.

- Фрау Брекс. Я помню. Она шпионила за нами и докладывала директрисе, кто держит в тумбочках сладости или любовные романы.

- Ах, Ди, об этом мы как-нибудь повспоминаем отдельно. Думаю, и в самом деле ожидание праздника остается с нами с детства. Его можно загасить доводами охлажденного житейской прозой рассудка, запереть под замок разочарований. Но свет тайной надежды будет теплиться, дожидаясь часа, чтобы разгореться пожаром...

На исходе года московская зима расщедрилась на спецэффекты. Снег повалил легкий, густой, искрящийся, как в балете "Щелкунчик" на сцене Большого театра. Громандый термометр в Камергерском переулке показывал +5 . Старая Москва превратилась в невесту, ослепительно прекрасную, девственно нетронутую. Свечение Кремля и центральных площадей взметнуло в высоту гигантский купол, под бережным укрытием которого в ожидании новогодней ночи лежала Москва. Гирлянды фонарей вдоль набередных, изящные изгибы мостов и, гордый разлет широких проспектов, уютная теснота тихих переулков, на снежном покрове которых оставили следы лишь чьи-то торопливые шаги, да осторожная кошачья побежка.

За окнами домов - разноцветный свет, запах пирогов, кружение музыки. Спешно закрываются маленькие магазины, прощаясь с запоздалыми покупателями до следующего года.Сквозь стекла витрин, если смотреть с улицы, видны живописные развалы продуктов и вещей, крепко спящих в тишине заколдованного царства. А если поступить наоборот, заглядывая в московскую ночь из полутемного магазинного зала, получается еще лучше. Снежная теплынь, которая завтра обернется лужами или гололедом, полна несказанной прелести: мимолетная роскошь завораживает. Летучий дым яблоневых садов, сполохи заката над глянцем моря, шуршащий ковер осенней листвы под ногами задевают за живое. В приступе бессмысленного восторга хочется кричать нечто важное, возвышенное вроде молитвы, признания в любви или привязавшегося припева душещипательного шлягера, а потом валяться в снегу, визжа и жмурясь от удовольствия.

Такой уж выдался день - совершенно особенный, вытаскивающий из тайников драгоценные подарки и чудеса. Над Москвой кружила метель, пахнущая ванилью и подснежниками.

Молодой женщине, глядевшей сквозь витринные стекла из опустевшего салона, очень хотелось сказки. Она ждала ее с тех пор, как узнала, что на свете существуют волшебники. Долго ждала, принимая за волшебников ярморочных шарлатанов. Обижалась, плакала и снова ждала. А потом перестала - повзрослела и научилась смотреть на вещи разумно.

Теперь одна в полутьме большого нарядного зала, маленькая и всеми забытая, она думала о том, почему и когда ушла из ее жизни надежда.

Салон "Желание"


"Загадай желание! Пожалуйста, попроси же ты что-нибудь, балда! Не бойся. Такая ночь не обманет. Не сможет". — Прильнув к стеклу, Ася видела снег, мятущийся в мандариновом свете фонарей, торжественно белеющую ленту реки, а за ней — башни Кремля и маковки Василия Блаженного, бережно хранимые поднявшимся в небо мерцающим куполом. Все искрилось, играло и пело. Над Москвой кружила рождественская метель, пахнущая ванилью и подснежниками.

"А ничегошеньки мне и не надо. Пусть будет как есть". — Ася отошла от окна и огляделась. Ее окружала немыслимая роскошь. Салон "Desiderio", что для итальянцев означает попросту "Желание", открыли неделю назад как филиал известного миланского дома моды. Директор салона — Карл Всеволодович, именуемый за глаза Карлсоном в связи с миниатюрной комплекцией и турбовинтовой динамичностью, представил сотрудникам отреставрированные итальянскими умельцами внутренности крошечного особняка.

Смуглый прораб, смахивающий на матерого мафиози, выразительно жестикулировал и так смачно произносил слова "accogliente" и "manifico", что все поняли: здесь сочетались законным союзом уют и великолепие. Искрометный хрусталь бронзовых канделябров , персидский ковер и мягкие кресла у камина, а над ним — в радужных брызгах затейливой рамы настоящее венецианское зеркало. Примерочные кабинки спрятаны за стеллажами красного дерева, в пузатых китайских вазах композиции лиловых ирисов и желтых хризантем, на кофейном столике антикварная пепельница муранского стекла. Не магазин, а сибаритская гостиная в каком-то сугубо аристократическом палаццо. Здесь можно отдохнуть за чашкой кофе, поглядывая на демонстрирующую модели красавицу, обсудить новости валютного рынка и скандалы последнего сезона высокой моды.

- Что скажете, друзья, впечатляет? — Пропустив вперед фотографа, Карлсон отступил к прилавку с кассовым аппаратом, декорированным под старинное бюро.

- Супер! Я в отпаде. — Сабина — продавщица экстракласса, получившая на каком-то конкурсе красоты корону "мисс", изящно пристроилась на подлокотнике массивного кресла. Гибкая, стильно всклокоченная, обтянутая бежевой лайкрой со всеми анатомическими подробностями, Сабина хорошо знала свое место. Оно всегда было в первом ряду.

- М-м-да... Чтоб нам всем так жить! — Главный экономист фирмы, бухгалтер Евгений Буртаев грузно опустился в кресло с резьбой, позолотой и Сабиной. Жадно скользнул глазами по высоко вскинутым титулованным ногам, но вовремя устремил их вдаль. Сверкнул блиц — фотограф запечатлел исторический момент.

Тридцатилетний, девяностокилограммовый бухгалтер ярко олицетворял особый тип мужской привлекательности. Не спортивно-качковый сексапил, а эстетически оформленную барственность с налетом интеллектуального изыска. Работая по контракту в Штатах, он женился на местной жительнице, и теперь находился в бракоразводном процессе, что придавало Евгению дополнительное очарование. Однако иллюзии незамужних коллег относительно господина Буртаева быстро развеялись — сразу стало ясно, что Сабина и экономист не прочь составить сладкую "парочку".