Жизнь в розовом свете
| Вид материала | Документы |
- Третья Международная теоретико-практическая конференция «социальная жизнь в свете философской, 44.5kb.
- День матери, прошедший 23 ноября во 2 и 4 классах, 132.67kb.
- «Человек с детства должен видеть мир в свете идеала, чтобы жизнь его была восхождением, 347.88kb.
- Моу «Основная общеобразовательная школа №33» Кузбасс – водные ресурсы, 79.35kb.
- Н. А. Некрасов Автор Биография, 10.42kb.
- Я выбираю жизнь вместо наркотиков, алкоголя и табака! Суррогатная жизнь, 25.43kb.
- 2. Глава I. На грани миров и эпох: работа и жизнь Лу Андреас-Саломе, 6462.11kb.
- Проект резолюции межрегиональной научно-практической конференции " Реалии XXI века, 26.66kb.
- Чтоб все исполнялось, лишь глазом моргни, 24.71kb.
- Тема: «Ополномочиях прокурора в свете нового Закона «О прокуратуре Республики Беларусь», 83.53kb.
В сентябре Элен пришла, чтобы увезти мать домой. Девочка целовала мне руки. А я говорю: - Дорогая, у нас с твоей мамой другие планы. Видишь ли, через два дня мы улетаем в Милан.
Да, все эти месяцы мы мечтали о путешествии. Мы носились с этой идеей, облизывали ее со всех сторон, намечали маршрут, гостиницы, спорили о погоде, об оттенках венецианских каналов, я, кажется, забыл про свой дальтонизм. - Так реален и ярок был созданный нами мираж. Мы только и говорили, что о предстоящей поездке, но до конца не верили в нее. Разве сказка нуждается в осуществлении? Но вот пришел решающий день.
Лиз оторопело рассматривала билеты на самолет и кучу туристических проспектов, которые я вывалил на ее кровать. Потом, схватив мою руку, прижала к своей щеке. Теплое, бесконечно родное лицо намокло от слез. Я впервые видел, как она плачет.
Тед Макферсон, узнав, что я отправляюсь в путешествие с Лиз, схватился за голову: - Тебе уже раз повезло, старик. Фантастически повезло. Но ведь ты не рассчитываешь, в самом деле, на помощь святых угодников или вмешательство инопланетян?
- Не знаю... И ничего не хочу знать. Это путешествие мы должны были совершить двадцать пять лет назад. Больше тянуть нельзя.
- Ты хоть понимаешь, что за коротким взлетом последует быстрое падение? У нее невероятная воля к жизни - и больше ничего. Увы, больше ничего. Я и так не соображу, что помогло ей подняться. Конечно, ты гениально провел операцию. Ты рискнул - и выиграл. Выиграл лишние месяцы жизни. Но... Грег, старина, Лиз Раймонд не может путешествовать.
...Я потрепал Элен по плечу: - Девочка, когда-то мы планировали посетить Италию с твоей мамой. Она так хочет этого. Я тоже.
- Но ведь она очень слаба, волнения и нагрузки опасны. Никто не отправляется на другой континент после такой операции... - Она смотрела на меня с мучительным непониманием. Она ждала ответа на вопросы. И я должен был взять на себя ответственность - решить все за нас троих.
- Лиз едет со своим врачом. И другом. Ответственность я беру на себя. Помолись, чтобы в Венеции не было дождей... - мне даже удалось обаятельно улыбнуться.
Бог мой! Я снова не смог ей сказать, сколь эфемерно "выздоровление" Лиз. Я не хотел, ну не хотел говорить о смерти... Мне казалось, надо очень сильно верить, верить в мечту. И тогда она станет правдой. И я запретил себе мрачные размышления.
Не могу объяснить как это было. Наверное, в голове у нас обоих здорово помутилось. Знаю точно - нормальные люди так не ведут себя.
Я взял на прокат автомобиль, и мы двинулись по намеченному маршруту, останавливаясь в лучших отелях. Кое-где мы задерживались, Лиз пересаживалась в кресло, точно такое, как у тебя, Эн, и я катил ее, катил почти бегом, едва переводя дух, словно была надежда удрать - перемахнуть границу реальности. О, как хотелось нам окончательно сойти с ума, избавиться от воплей возмущенного рассудка, зловеще вносящего коррективы в шальное, украденное у смерти, счастье. Особенно трудно это удавалось по ночам.
В Сан-Марино мы выбрали отель у самого побережья. Мы уже побывали в Милане, Венеции, Болонье, Ассизи, объехали множество маленьких городов, устремляясь к Югу, вслед уходящему теплу и лету.
Весь день лил дождь. Закутанная в плед, Лиз сидела на балконе, жадно вдыхая морской воздух. В дожжь все пахнет сильнее: кипарисы, пихты, камелии в глянцевой листве, газоны упорно цветущих роз... К вечеру небо прояснилось и за деревьями, за крышей отеля воссиял торжественный, триумфально великолепный закат. Море окрасилось в розовый цвет и я понял, что игравшие на скулах Лиз тени - горячий румянец, прелестный и опасный, как чахоточный жар. Грег Армет увидел оттенки! Шафрановые, малиновые, лиловые , радующие, угрожающие... Если бы я еще мог рисовать!
- Господи, неужели все могло бы быть по-другому? - чуть слышно сказала Лиз.
Я понял, о чем молили ее глаза. Опустившись рядом, я поцеловал ее.
- Не знаю. Но порой мне приходит в голову страшная мысль: страдания повышают цену. Цену каждого вздоха, каждой минуты, каждого удара сердце, возвещающего о радости. Все могло бы быть так - и закат, и море, и даже жадная, здоровая любовь на каждой стоянке, в отелях, автомобиле, на пляжах... Я знаю, как это происходит. Но... я бы никогда не поверил, что способен вновь испытать такое. - Грег запнулся, глянул изподлобья на Эн. - Я рассказал Лиз о тебе, о том, что произошло со всеми нами. Я объяснил, почему не сумел полюбить ее тогда, в Далласе.
Лиз задумчиво качала головой, глядя на закат.- Значит, только поднявшись на эшафот, узнаешь цену жизней?.. Нет, Грег. С той минуты, как впервые увидела тебя, я захлебнулась ликованием! Как же я любила тебя, Грег!
- Лиз... Я не понял... Я полагал, нас тянуло друг к другу и нам удалось провести вместе массу чудесных минут... Ты так просто оставила меня. Никаких сцен, признаний... Ты даже никогда не пыталась увидеться со мной вновь.
- Это единственное, что я сделала правильно... Прокати меня к морю, дорогой.
По тропинкам парка мы спустились к пляжу. Уже зажглись фонари, на деревьях и кустах дрожали капли дождя, осыпая нас прохладной капелью. Никто не попался нам навстречу. Я вывел Лиз на бетонный мол. Был абсолютный штиль, даже бахрома белой шали Лиз едва колебалась от движения воздуха.
Она сложила руки на груди, словно для молитвы, и молча смотрела перед собой. Я вытащил заколку из ее волос и погрузил лицо в рассыпавшиеся по плечам прядям. Та же шелковистость и запах - запах свежей скошенной травы.
- Помнишь, как однажды, когда мы гуляли в лесу, это было в одну из наших вылазок за город на воскресенье, ты сунул мне зашиворот маленькую древесную лягушку?
- Угу. Ты тогда не носила бюстгалтер и широкий вырез твоей блузы притягивал меня. Не мог же я выкинуть что-либо другое - за каждым кустом кто-нибудь сидел.
- Мог! Разве забыл сеновал? Грозу у бензоколонки? Я была моложе Элен. И так невероятно счастлива...
- А я - совсем юный. Как ты сейчас. И очень глупый.
- В запасе у меня было целых двадцать пять лет. Больно все же думать, что ими можно было распорядиться совсем по-другому... - Лиз крепко зажмурилась и попросила, едва слышно: - Я немного посижу здесь одна, ладно?
Я отошел к кустам и успел выкурить сигарету - с отвращением, поскольку два года назад очередной раз завязал с куревом. Она позвала меня, и мы молча покатили к отелю. На следующее утро, пока Лиз спала, я съездил в магазин купить акварель и альбом. Пристроился у ее кровати, но не захотел рисовать спящую.
Лиз открыла глаза: - Нам пора домой, милый.
У меня перехватило дыхание - это прозвучало так неожиданно. Неожиданно!.. Все эти я делал ей инъекции болеутоляющего, неотвратимо увеличивая дозу.
Я видел, как затухают рефлексы, чувствовал дрожащую ниточку пульса, но ее просьба сразила меня, словно выстрел из-за угла, ведь мы все время говорили о Неаполе, выбирали на карте сицилийские городки...
Когда я привез Лизу в больницу, ее тут же положили в реанимацию. Капельницы, наркотики... Сознание редко возвращалось к ней.
- Грег, я простилась с морем, - сказала Лизанька однажды, вынырнув из забытья и счастливо прошептала: - Спасибо.
Лиз умерла во сне. Эллен не захотела, чтобы я присутствовал на похоронах. - "Вы не имели права делать этого", - сказала она с непримиримой ненавистью и болью...
Какое-то время я ничего не чувствовал и не понимал. Очнулся в кресле за столом своего кабинета. В саду лежал первый снег. И прежде чем вспомнить о Петен, с которой прожил десять лет, об Элен, о нашей поездке в Италию, я ощутил то давнее прощание. Тот холодный зимний свет, который подбадривал меня освободиться от Лиз. И я решил, что тогда меня посетил сам дьявол...
Вскоре я получил этот конверт. Его передал Тед, навестив меня.
- Здесь написано: "Лично Г.Армету". Мисс Раймонд просила передать тебе в руки через месяц после ее кончины.
Уже месяц? - засомневался я, ощупывая жесткую щетину на подбородке. - И что, как прошел конгресс в Женеве? Дик блеснул с докладом?
- Ты бы сделал его лучше. - Он положил передо мной упаковку андипресанта. - Пора взять себя в руки. Прозак - хорошая штука, лично опробовал. Ведь у всех у нас случаются серьезные проколы.
- Ты полагаешь, с этим когда-нибудь можно справиться?
- Тебе однажды уже удалось это.
Тед знал, что я ударился в медицину с горя. Я говорил ему, как однажды, в далекой юности пережил потерю любви.
- У меня нет больше сил. - Я с сомнением посмотрел на лекарство.
- Найдутся. Полагаю, Лиз не зря прислала тебе эти бумаги.
Я нашел в конверте запечатанную папку и письмо, написанное по-русски. Мы говорили с Лиз только на этом языке. У нее был такой забавный армянский акцент - ведь она проработала там много лет.
"Где бы я ни оказалась, после того как уйду, я не оставлю тебя, Грег. Я буду рядом, чтобы ты не смел, никогда не смел, сомневаться в себе и не забывал, каким нежно-розовым и торжественно алым может быть закат. - писала Лиза. - Передай Элен конверт. Пожалуйста, сделай это сам и лучше - под Рождество. Она все поймет".
И вот я здесь... - Грег сжался в своем кресле.
- Да... - Эн налила себе ликер. - Лиз сформулировала свое завещание верно: ты напрасно вообразил себя злым гением, Грег. И зря думаешь, что не сумел совершить чудо.
- Нет, Эн! Не попадись на моем пути Лиз год назад, я сейчас не знал бы о ее судьбе. А она без моих экспериментов прожила бы, возможно, несколько лишних месяцев.
- П-ф-ф! Грег... Неужели дело заключается в продолжительности жизни, а вернее, в затянувшихся страданиях? Не лукавь, ты сам знаешь, что отважившись сразиться за Лиз, преподнес ей самый большой дар - бросил вызов судьбе, а под удар подставил себя. С такой долей риска ты шел на самоубийство. Американская рулетка, дорогой. Но ухитрившись выиграть в этой схватке, ты ринулся в новый бой. Ваше путешествие самый отчаянный, безрассудный и чудесный шаг. Ты все успел, Грег, ты связал свою судьбу и судьбу Лиз общим смыслом - торжеством прощального заката... Страшно думать, что в основе этого, старательно выстроенного каким-то высшим сочинителем сюжета, лежит случайность... Да, все же случайность, Грег... Ты мог бы не встретиться с больной Лиз, как никогда не встречался более с большинством бывших возлюбленных. Ты никогда бы не узнал о существовании Эллен и уж наверняка не появился бы в этом доме...
- Теперь это мне кажется так же невероятно, как вообразить жизнь до своего появления на свет или после того, как уйдешь... Неужели мы могли так и не встретиться? О-о... - Грег замотал головой и поднялся. - Прошу прощения, дорогие дамы, мне надо немного пройтись по воздуху.
- А он не сбежит? - засомневалась Ди, проводив Грега.
- Не должен. Он был художником, а человек с чувством гармонии не может покинуть зал за несколько секунд до финала симфонии или бросить недописанным самое важное полотно в своей жизни... Нет, Ди! Грег вернется. Он вернется, чтобы узнать, как прозвучат заключительные аккорды в этом странном и долгом концерте.
15
Вечером, когда над морем воздух стал разноцветным от сотен переливающихся огней, когда окна домов налились нарядным, праздничным светом, сестры сидели у огня.
- Слушай, Ди, порой мне кажется, что нас заколдовали и мы так сидим целую вечность. Ты вывязала километры кружев, а я превратилась в говорильный автомат... Хочется заорать во все горло, встать и пойти...
- Было бы неплохо. Я уж засомневалась, что когда-нибудь дождусь этого... Не знаешь, дорогая, близнеци умирают тоже в одни дни?
- Ну и разговоры... - Эн взялась за телефон: - "Зайда, может, составишь компанию к чаю?" - Сейчас придет, сообщила она сестре, положив трубку. - что за очарование таится в глупых женщинах!
- Ну что, видели?! - затараторила Зайда с порога. - Я сижу тихонечко, к вам не звоню, думаю вы тут с вашим гостем отношения выясняете... ну, скажите, хорош гусь?
- Что он сделал? Уехал?! - охнула Ди.
- Так вы ничего не видели? Телевизор не включали сегодня?
- Посмтрели кассету "Ирония судьбы". ты уже видела этот фильм у нас. - Эн старалась держаться спокойно.
Зайда сияла и было понятно, что телевизионное сообщение не носило трагического характера. - Расскажи по порядку в связи с чем Армет попал на экран?
- Причем здесь Армет! Абур! - Зайда зажмурилась в предвкушении сенсационного рассказа. Усевшись в кресло, она поправила на груди воланы шифоновой блузки. - Сижу одна, раскладываю письма "Звезда Наполеона". Телефон стараюсь не занимать. Телек, как всегда, мелькает. Крутят какие-то шоу с идиотами, сражающимися за призы, конкурс собачей красоты и всякую муру. Вдруг слышу: "Бельгийский адвокат из Остенда подготовил эту акцию к католическому Рождеству." И показывают Абура. Идет себе по аллее, весь в зелени и солнцем под синим тибетрским небом. А в руках - старинный футляр и в нем - "яйцо Небесной горлицы"! Навстречу шагает целая делегация тамошних монахов. И я узнаю, где происходит дело! В том самом монастыре, откуда это яйцо тогда пропало!
- Вот это да! - восхитилась Эн. - Твой Отелло сработал не хуже Криса Флавина. Блестящий трюк.
- Ну нет! Яйцо самое настоящее. Монахи признали свой турмалин и вернули его в святилище. Целый год объявлен праздничным. Еще бы - сто тысяч баксов. Это он столько выложил. И плюс двести за обработку.
- Так... - остановила Зайду Ди. - Какую обработку? Там что, была специальная передача про огранку камней?
- Ах, сообщение всего на три минуты - в "рождественском калейдоскопе". Но я-то поняла что к чему. И знаете, вот клянусь, сразу почувствовала облегчение. Прямо гора с плеч.
- А мы еще не поняли. Но легче стало, это верно. Может объяснишь все под чай? Ди заварит "тропический лес".
- У вас, у русских - чуть что - сразу чай. Мне бы сейчас не помешал компари. Можно я приготовлю сама?
- Не в первый раз. Сок в холодильнике, - вздохнув, Ди подкатила столик с напитками.- В этот праздник все перепуталось. Я уже не помню, когда принимала таблетки, а только и успеваю мыть бокалы.
Смешав коктейль, Зайда уселась на диван: - Значит так, как вам известно, у меня хранился камень, который я собиралась продать коллекционеру за бешеные деньги. И тем самым внести приданое к свадьбе. Ну, свой вклад в общее дело... Оказалось, что добрые друзья давно освободили меня от проклятого камня, изъяв его самого. Ненси никогда не сделала бы такого, но ее жених Макс... Малый с неукротимым авантюрным темпераментом. Он поклялся, что это будет их последняя афера, и что продав турмалин, они сделают мне ценный подарок. В общем, сплошное благородство и благотворительность. И вдруг, жуткий судебный процесс! Ненси не объяснила мне в чем дело, и Абур молчал. Выяснилось, что моя сестра с дружком успели продать камень, но клиент оказался перекупщиком и попал в руки криминального отдела лондонской полиции. Камень-то давным-давно объявили в розыске как историческую ценность. В качестве адвоката Ненси пригласила Абура, поскольку знала о его причастности ко всей истории. Тот попытался выкрутиться, но не вышло. И тогда он сделал красивый шаг, уговорил своих клиентов - Ненси и Мйкса приподнести камень в дар владевшему "яйцом" монастырю. Передача реликвии состоялась в торжественной обстановке, что и было снято тележурналистом. Мой Отелло еще успел посмотреть прямо в объектив и заявить: "Добрые дела согревают душу, каждого человека независимо от вероисповедания. Я и мои друзья рады, что сумели возвратить буддийскому храму утерянную реликвию. Моя невеста просто обожает рождественские сюрпризы". Понимаете? Это он сделал мне свадебный подарок - сто тысяч баксов! Королевская щедрость!
- Чтобы отделаться от проклятья, снимешь с себя последнее. Но кому он платил? Ненси? - Эн пила ароматный чай с тропическими запахами.
- Не Ненси, а перекупщику, у которого конфисковали ценность. Тот уже успел загнать камень за фантастическую сумму и владелец грозил раздуть колоссальный скандал. Абур провел тончайшую работу, убедив все стороны не ввязываться в историю с камнем, имеющим столь опасную и скандальную славу. Сошлись на двух сотнях тысяч. Правда... - Зайда замялась. - Мне же позвонила Ненси сразу после телепередачи. Умоляла простить ее. Потом рассказала об этом деле. В общем, они с Максом выложили необходимую сумму. Но тут объявился некий египтянин, которому много лет назад Абур продал для коллекции все то же известное вам "яйцо". А потом... потом сделал так, что в витрину миллионера попала копия. Тогда... тогда я немного помогала ему. И вот этот денежный мешок вдруг узнает, что его надули, а в коллекции хранится стекляшка. Он узнал и Абура, когда тот мелькнул на экране. Короче, люди египтянина прижали Отелло к стенке, требуя назад деньги, которые он получил двадцать лет назад! Моему милому, наверное, пришлось здорово поработать языком, чтобы уломать их на пятьдесят процентов. Он боялся, что в скандале всплывет мое имя... В результате "обработки", - Зайда вздохнула, - Я имею подарок в виде пустого места в своем сейфе.
- А по-моему ты рада. Все обошлось совсем не плохо. Видать, мой стеклянный талисманчик оказался посильнее вашего турмалина. Ведь ты вчера, когда держала его в руках загадала, чтобы Абур нашелся и свадьба все же состоялась, - заметила Эн. - Не отвиливай, я знаю.
- Вот уж точно! Ты ведьма, Эн. Но и я постаралась. Разве твой браслет не привел в дом Армета? Это ведь его подарок? Что скажешь, дорогая?
- Его. И Грег попал сюда, действительно, случайно. Он был другом матери Элен, которая скончалась сорок дней назад. Это такая православная дата в поминании усопших. Считается, что только после этого дня его душа покидает мир.
- Сплошные совпадения. А вам не кажется, дорогие мои, что для случайности это слишком?- Зайда прищурила черные глаза и в отсветах пламени стала похожа на изображение Шивы. Не хватало лишь головного убора и лишних четырех рук.
- Ты полагаешь, что наш друг каким-то хитрым путем узнал наше место проживания и под благовидным предлогом решил совершить путешествие из Америки через полвека после расставания? - Эн с улыбкой покачала головой. - Увы, так не бывает, Хотя и обязательно должно быть. Ведь мы все - живые и мертвые, ушедшие и не родившиеся ,люди и их неодушевленные спутники - вещи, предметы, растения, птицы, песок, море - все-все, что есть на земле, связаны воедино.
- Да, да! Послушайте, что сказал Дали: - "Я верю, что все во Вселенной взаимосвязано. От звезд к песчинкам на южном берегу тянутся тонкие нити. Мы каталонцы, чувствуем это острее других, потому что бред, растворенный в нашей крови, действует как проявитель и на фотопленке проступает истина", - торжественно процитировала Ди. - Это так верно: связи существуют, но они улавливаются лишь особым "прибором".
- "Очами души моей"... как говорил Гамлет... - Эн виновато посмотрела на Зайду: - Прости, у нас здесь частенько вспыхивают философские дискуссии "на уровне живота", как говорит Ди. У нее в помощниках всегда состоит авторитет Сальваторе Дали. А у меня тоже - вполне представительная комиссия. Ты знаешь Набокова?
- Разумеется, я видела по телевизору массу всяких версий "Лолиты". И читала что-то... Он ведь писал по-английски, - проявила осведомленность Зайда.
- Но в основном, по-русски. И назвал случайность "логикой Фортуны". Ну, здорово? - Эн вопросительно смотрела на женщин.
- Понятно, мы воспринимаем как случай самую важную закономерность, которая должна проявляться в соответствии с неким главным сюжетом, - объяснила Ди. И добавила: - А любимый писатель Эн не так давно, совсем еще молодым человеком, умерший в Америке, воскликнул: "Что может быть логичнее безумной, красивой, абсолютно неправдоподобной случайности?"
- Не думала, что ты увлеклась Довлатовым, - улыбнулась сестре Эн.
- "Безумная и красивая" - это он хорошо заметил, - согласилась Зайда. - Разве не то же самое можно сказать о жизни каждого из нас? - Подумав, она налила себе чаю. - Не могу отказаться, прелестные чашки!
- Конечно, с такими чашками и вещицами, в таком доме, да еще с деньгами, даже неудачная судьба выглядит красиво! - согласилась Ди. Но что сказать о тех, кто терпит лишения?
- Ах, милая! Здесь не важно КАК живет, а важно КТО. И в роскоши можно творить безобразие. Но и в самой нищенской, самой трагической жизни достойного человека есть своя красота. Вот что мне никогда не нравилось, так это убогость.
- Кажется, Эн запустила камешек в мой огород. Ей кажется смешным, что толстяк Карлос оказывает мне знаки внимания. Он, конечно, не интеллектуал, а после гибели сына и вовсе сник... - Ди покрутила в руках темно-синюю с золотом чашку. - Но существуют же такие вещи как сочувствие или жалость...
- Бог с тобой, дорогая! Если я и посмеивалась, то из зависти. Иметь друга, который готовит фантастические паштеты - мечта каждой обжоры. У Карлоса талант. Кулинарный талант. Правда, ты больше разбираешься в поэтах.
- Ах, какая разница! - Ди со звоном поставила чашку на блюдце. В человеке содержится нечто ценное. Это ценное в каком-то месте выпирает. Наверное там, где было потоньше. Вот как вытекает яблочное повидло из пирожков. Иногда таких дыр много и тогда... тогда ничего хорошего не выходит.
- Вовсе не обязательно. У Грега была масса талантов. Но он стал отличным врачом. А все остальное - чутье, чувство материала, гармонии, ну то, что мы называем художественным даром, ушло в медицинское русло. Разве эти качества помешают хирургу?
- А где же ваш гость? - поинтересовалась после затянувшейся паузы Зайда.
- Вышел прогуляться, - сказала Эн.
- Пять часов назад, - добавила Ди, взглянув на циферблат.
- Сбежал?! - Зайда всплеснула руками. - Я даже не взглянула, взял ли он с собой чемодан.
- Сомневаюсь, - заметила Эн. - Но у него барахлит сердце и... В таком возрасте стрессы не идут на пользу.