Geum.ru

Учебно-методический комплекс для студентов-заочников (Для всех специальностей кроме культурологии)

Вид материалаУчебно-методический комплекс
М.к. петров. язык, знак, культура.м., 1991.
Неевропейские типы социального кодирования
Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М., 1995. Ч. П
Торчинов Е.А. Религии мира. Опыт запредельного. С.-Пет., 1997.
Подобный материал:
1   2   3   4   5

К теме № 3. Древний Восток как тип культуры.


М.К. ПЕТРОВ. ЯЗЫК, ЗНАК, КУЛЬТУРА.М., 1991.

Введение (стр.21-54)

Основным средством общения и его орудием справедливо считается язык, знаковый способ воздействия друг на друга людей единой языковой и, обычно, социальной принадлежности для достижения самых различных целей.

...Поводы, цели, формы, назначения, запланированные и незапланированные эффекты общения настолько пестры и многообразны, что любая попытка их классификации всегда будет огрубляющей и неполной... Мы же ограничиваемся предельным минимумом видов общения, обеспечивающих функционирование социокода.

В такой минимум должны, видимо, войти обеспечение целостности и координации, обеспечение передачи фрагментов знания новым поколениям, обеспечение социализации результатов познавательных усилий индивидов, для которых мы предлагаем соответственно термины: коммуникация, трансляция, трансмутация.

Коммуникация в последующем изложении - самый широкий и поэтому наиболее редко употребляемый термин, связанный с координацией деятельности тех, кто уже стал “живущим поколением”,... т.е.прошел процедуру социализации, унаследовал какой-то фрагмент знания, стал полноправным членом общества...В целом же коммуникация, постоянно напоминая индивидам о существовании норм и правил, бесспорно, работает на закрепление и стабилизацию реалий социокода, на их притирку и подгонку, на поддержание и сохранение однозначных соответствий между массивом знания и миром деятельности.

Трансляция в последующем изложении будет означать общение, направленное на социализацию входящих в жизнь поколений, на их уподобление старшим средствами соответствующих институтов и механизмов. Трансляция всегда направлена от старших к младшим, и, поскольку человеческий материал детства и юности в любых культурах один и тот же. Направленные на уподобление младших старшим усилия, приемы, методы не могут не иметь общего. Основной элемент трансляционной структуры “ученик - учитель” универсален для всех типов культуры, хотя каждый из типов накладывает свои ограничения на должность учителя.

Трансмутация ниже будет означать все разновидности общения, в результате которого в социокоде, в одном из фрагментов и в соответствующем канале трансляции появляются новые элементы знания, или модифицируются наличные, или одновременно происходит и то и другое. Роли воспитателя и новатора, учителя и исследователя часто совпадают, как две роли одного и того же лица. Такое совпадение, к примеру, широко признается как норма академической жизни. Но то все же две разные роли с различными задачами, целями и ориентирами.

...Любое общество на любом этапе его существования обладает некоторым массивом социально необходимых форм деятельности, причем массив этот намного превышает возможности отдельно взятого индивида, требует фрагментации в некоторое множество посильных для индивидов, сопряженных и дополняющих друг друга видов деятельности. В отличие от биокода пчел, муравьев, термитов биокод человека не справляется с задачей воспроизводства этих фрагментированных видов деятельности в смене поколений, что вынуждает все виды социальности искать внебиологические средства кодирования, иметь долгоживущий, рассчитанный на множество поколений, бессмертный и вечный с точки зрения смертного индивида “социокод”, несущий примерно тот же набор функций, что и биокод для других видов. Материалом, “геном” социального кодирования как раз и является знак.

...Присутствие в социальном кодировании и в человеческом общении имен - индивидуализирующих адресов может, по нашему мнению, рассматриваться как отличительный признак человеческого общения. Сегодня, когда расплывчато определенные понятия “знак”, “общение”, “язык” переносятся и на животных (пчелы, муравьи, термиты, дельфины), применение критериев адресности (индивидуализирующее имя)... дает возможность отличить человеческое от нечеловечесого... Ниже термины “знак”, “общение”, “значение”, “язык”, “социокод” мы будем употреблять в узкочеловеческом значении как видовую особенность человека, существа социального по необходимости или, что то же, по биологической несосотоятельности. Мы не будем развивать эту точку зрения на происхождение общества как на вынужденный, под угрозой вымирания, ответ биологического вида на длительные и неблагоприятные изменения среды...

Гл.Ш Неевропейские типы социального кодирования (стр.93-128)

Технологическим условием профессинально-именного кодирования выступает наличие большого числа типизированных ситуаций индивидуального социально значимого действия, которые могут стать основанием типизации индивидов в массовую группу-профессию, где каждый “делает одно и то же”, может без затруднений использовать текст деятельности коллеги по профессии, поскольку их тексты идентичны...

Это технологическое условие начинает выполняться с появлением земледелия - первой массовой профессии, производно от которой, от единообразия ее запросов на обеспечение и услуги получают статус массовости и другие профессии: ремесла, управление, защита. Между такими профессиями наблюдаются довольно строгие соотношения, регулирующие их численность. Очевидна зависимость этих соотношений от положения в земледелии, от возможностей земледелия отчуждать часть продукта на нужды других профессий. ... В среднем же 20% отчуждаемого продукта земледелия могут рассматриваться и экономическим и демографическим законом традиционных обществ, живущих по нормам профессионально-именного кодирования. 80% населения должно быть занято в земледелии, где также возможно почкование по профессиональному принципу, а 20% населения может распределяться в другие профессии, быть гончарами, плотниками, парикмахерами, кузнецами, воинами, писарями, правителями вплоть до мумификаторов в Египте или душителей в Индии.

Присутствие в механизме социального кодирования семьи как основного транслятора освоенных профессиональных навыков делает либо все, либо подавляющее большинство профессий наследственными: сын наследует навыки отца. Межпрофессиональная миграция обычно крайне невелика и носит компенсирующий характер - институт ученичества, общественные работы, духовно-религиозные ордены не только поглощают избыточное население, но и постоянно корректируют демографические параметры распределения населения в профессиональную матрицу или, что то же, в матрицу фрагментирования корпуса социально необходимой деятельности по контурам сил и возможностей индивида.

...Инерционность матрицы обмена и внешняя (в других семьях) фиксация продукта большинства профессий, особенно ремесла, должны толкать профессионала к максимальному повышения стандарта продукта с точки зрения его надежности и уменьшения расходов деятельности на ремент и обслуживание... Профессионал не может по собственному произволу изменить ассортимент поставляемых в другие семьи продуктов и услуг, предложить, скажем, земледельцу вместо привычного набора хозяйственного инвентаря какой-то иной, непривычный, хотя, возможно, и более эффективный. И дело здесь не только в непривычности, но и в согласованности межпрофессиональной кооперации, когда попытка плотника, например, “внедрить” новый продукт наткнется на неготовность кузнеца или шорника дополнить этот продукт до действующей схемы.

Иными словами, этот первый и, видимо, основной тип трасмутационного общения не может, похоже, выйти за пределы того, что мы привыкли называть “рационализацией” - эволюционным совершенствованием наличного технологического арсенала без попыток обновления его номенклатуры.

... Второй тип допустимого для традиции трансмутационного движения связан с принципиальной возможностью увеличения объема транслируемого обществом знания через увеличение числа профессий, т.е. общей емкости социокода... Хотя традиция использует, как правило, ценностные иерархии профессий, располагая их по шкале “высокие-низкие” (кастовая иерархия в Индии, например) традиция не знает “легких” профессий, которые не требовали бы от индивида полной отдачи, освобождали его голову и руки для непрофессиональных занятий. Даже “интеллектуальные” профессии вроде ремесла писаря, государственного чиновника, жреца требуют от индивида полной отдачи сил либо из-за сложности навыка, либо из-за обилия клиентуры, числа замыканий на другие семьи....При любых оговорках и поправках рост числа профессий есть для традиционного общества и рост емкости социокода, корпуса транслируемого обществом знания.

... Статичный, воспроизводящийся в смене поколений характер контактов, транслирующих деятельность (контакт поколений в семье) и социально-всеобщее (система межсемейных связей обмена), а также присутствие в этих контактах ограничений по вместимости индивидов придают такому развитию особое направление, особый вектор “движения в специализацию”. Эти контакты и их ограничения “структурируют” традиционное развитие в том смысле, что они, как мы пытались показать выше, ограничивают и определяют возможные формы ввода нового знания в социокод на предмет трансляции и процедуры такого ввода-социализации.

...Путь в специализацию через умножение изолированных друг от друга очагов профессионального знания, каждый из которых лимитируется вместимостью индивида, если этот путь рассматривается как “естетвенный” вектор традиционного развития, неизбежно ограничен некоторым пределом развитости.

Этот предел очевидно производен и от внутренних, и от внешних причин, прежде всего от уровня внешних помех. Движение в специализацию необратимо: любая новая профессия отпочковывается от материнской, налаживает свою особую систему профессионального общения в трансмутационной и трансляционной формах, и, поскольку такое общение сопровождает дренаж морально стареющих профессиональных навыков, между материнской и отпочковавшейся профессиями неизбежно возникает со временем информационный разрыв, закрепляющий дифференциацию профессий в системе межсемейных контактов... В любой момент на пути традиционного развития общество может двигаться либо дальше в специализацию, либо стоять на месте, но не может вернуться вспять, сокращая число профессий и соответственно число различений в матрице фрагментирования.

Векторность и необратимость традиционного развития как раз и создают тот хорошо известный историкам тип стадиального развития: начало - расцвет - увядание - катастрофа - начало..., который усилиями Шпенглера и Тойнби стал едва ли не самой популярной схемой формализации исторического процесса...

... И все же при всей избитости и бородатости цикличность развития - характерная черта традиционных обществ: двигаясь в специализацию, в умножние профессий и в усложнение матрицы обмена, традиционное общество рано или поздно попадает в область неустойчивости и гибнет от внешне незначительных причин. Гибель эту, правде говоря, следует понимать со значительной долей условности: разрущению подвергаются надстроечные профессионализированные навыки управления: “гибнут” правители, воины, государственные чиновники, писаря и т.п., тогда как основной набор профессий, сам принцип трансляции сохраняются.


Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М., 1995. Ч. П (стр. 163-171).

Для правильного понимания природы мифа необходимо хотя бы самое краткое рассмотрение мифа и мифологии в наиболее типичных, так сказать “классических” формах, которые свойственны не только и не столько “классической древности” (вопреки многовековой популярности греко-римской мифологии в сфере европейской цивилизации), сколько обществам более архаическим, чем античное.

В этих обществах мифология является доминантой духовной культуры... будучи своеобразным отражением принятых форм жизни, мир мифических сверхъестественных существ воспринимается в качестве первоисточника этих форм и как некая ысшая реальность. Причудливая фантастичность первобытной мифологии и ее стихийный идеализм не исключают , однако, познавательного значения мифологических классификаций и упорядочивающей роли мифов в социальной жизни племени. В самом порождении и функционировании мифов практические потребности и цели, безусловно, преобладают над умозрительными, в то же время мифология скрепляет еще слабо дифференцированное синкретическое единство бессознательно-поэтического творчества, первобытной религии и зачаточных донаучных представлений об окружающем мире. В древних цивилизациях мифология была исходным пунктом для развития философии и литературы... Как синкретическая, притом древнейшая идеологическая форма, стоящая у колыбели более развитых и дифференцированных идеологических форм, мифология оказывается им в чем-то гомогенной, откуда, однако, вовсе не следует, что современные философия, политика, искусство, право и даже развитые религии могут быть сведены к мифологии, как-то в ней раствориться (такая тенденция имеется в мифологизме ХХ в.). Наоборот, здесь должны быть учтены качественные исторические различия между архаическими культурами и современной цивилизацией, каковы бы ни были ее противоречия. Известная неотделимость мифологического воображения от психологического субстрата, наличие некоторых общих свойств во всех продуктах человеческого воображения не должны вести к отождествлнию мифов со снами, видениями, продуктами спонтанной познавательной фантазии, к взаиморастворению мифологии в психологии и психологии в мифологии. По сравнению с такого рода игрой воображения мифология более социальна и идеологична, причем ее социальность выходит за рамки “коллективно-бессознательного” творчества... К “первобытному мышлению” имеется ряд убедительных параллелей из области детского мышления, хотя эти параллели ограничены качественными различиями между процессами формирования индивидуальной психики, а также логического аппарата у детей и социальным опытом в архаических обществах.

...Диффузность первобытного мышления проявилась и в неотчетливом разделении субъекта и оъекта, матриального и идеального (т.е. предмета и знака, вещи и слова, существа и его имени), вещи и ее атрибутов, единичного и множественного, статичного и динамичного, пространственных и временных отношений. Пространственно-временной синкретизм сказывается в изоморфизме структуры космического пространства и событий мифического времени.

Первобытному мышленю также свойственно чрезвычайно слабое развитие абстрактных понятий (что, как известно, широко подтверждает-

ся этнолингвистическими данными), вследствие чего классификации и логический анализ осуществляются довольно громоздким образом с помощью конкретных предметных представлений, которые, однако, спосбны приобретать знакорвый, символический характер, не теряя своей конкретности... Сближение объектов по их внешним вторичным чувственным качествам, по смежности в пространстве и времени может преобразоваться в причинно-следственную связь, а происхождение - в известном смысле подменить сущность. Последняя черта (характерная и для детского мышления) чрезвычайно существенна, так как ведет к самой специфике мифа, моделирующего окружающий мир посредством повествования о происхождении его частей.

Само логическое мышление еще слабо отдифференцировано от эмоциоциональных, аффективных, моторных элементов, что не только облегчает всякого рода “партиципации” (в леви-брюлевском смысле), но мотивирует многое в ритуально-магической практике.

...Мифологическая логика широко оперирует бинарными (двоичными) оппозициями чувственных качеств, преодолевая, таким образом, “непрерывность” восприятия окружающего мира путем выделения дискретных “кадров” с противоположными знаками. Эти контрасты все более семантизируются и идеологизируются, становясь различными способами выражения фундаментальных антиномий типа жизнь/смерть и т.п. преодоление этих антиномий посредством прогрессирующего посредничества, т.е. последовательного нахождения мифологических медиаторов (героев и объектов), символически сочетающих признаки полюсов, является ярким проявлением логики бриколажа.

Разумеется, подобное “разрешение” конфликтов иллюзорно, что, впрочем, не исключает практической, “гармонизирующей” функции мифологических медиаций.

... Прежде всего, мифологическая мысль сконцентрирована на таких “метафизических” проблемах, как тайна рождения и смерти, судьба и т.д., которые в известном смысле перифеийны для науки и по которым чисто логические объяснения не всегда удовлетворяют людей даже в современном обществе. Этим отчасти объясняется известная живучесть мифологии, а следовательно, и право на ее рассмотрение в синхроническом плане... Мифологияне только не сводится к удовлетворению любопытства первобытного человека, но ее познавательный пафос подчинен гармонизирующей и упорядочивающей целенаправленности, ориентирован на такой целостный подход к миру, при котором не допускаются даже малейшие элементы хаотичности, неупорядоченности. Превращение хаоса в космос составляет основной смысл мифологии, причем космос с самого начала включает ценностный, этический аспект.

Мифологические символы функционируют таким образом, чтобы личное и социальное поведение человека и мировоззрение (аксиологически ориентированная модель мира) взаимно поддерживали друг друга в рамках единой системы. Миф объясняет и санкционирует существующий социальный и космический порядок в том его понимании, которое свойственно данной культуре; миф так объясняет человеку его самого и окружающий мир, чтобы поддерживать этот порядок; одним из практических средств такого поддержания порядка является воспроизведение мифов в регулярно повторяющихся ритуалах.

Дело здесь никак не сводтся к обрядовой магии: создается своего рода мифологический баланс между представлениями об окружающем мире и нормами поведения, который “метафизически” подкрепляет социальную и природную гармонию, душевное и общественное равновесие. Между “объяснением” мира (к чему сводилось понимание мифологии в Х1Х веке) и его прагматической функцией по поддержанию социального и природного порядка (космоса) существует нечто вроде “обратной связи”, обеспечивающей восстановление единства и упорядоченности мира, в том случае если они нарушаются. Еще раз подчеркнем, что речь идет о самой мифологической концепции, о первобытной онтологии, а не об обрядах, периодически повторяющихся с той же целью.

В этнографической литературе, особенно психоаналитического направления, подчеркивается значение мифа для разрешения психологических критических состояний, в частности тех, которые возникают в переломные моменты человеческой жизни (так называемая “травма рождения”, амбивалентное отношение к родителям, половая зрелость и переход во взрослую мужскую группу, смерть родичей и т.д.) и сопровождаются соответствующими “переходными обрядами”...

...В еще большей мере, чем гармонизацией индивида и социума, миф занят гармонизацией взаимоотношений социальной группы с природным окружением. Миф глубоко социален и даже социоцентричен, поскольку ценностная шкала определяется общественными интересами рода и племени, города, государства.

...Как уже указывалось выше. Преломляя принятые формы жизни, миф создает некую новую фантастическую “высшую реальность”, которая парадоксальным образом воспринимается носителями соответствующей мифологической традиции как первоисточник и идеальный прообраз (т.е. “архетип”, но не в юнгианском, а в самом широком смысле слова) этих жизненных форм. Моделирование оказывается специфической функцией мифа.

Практически мифологическое моделирование осуществляется посредством повествования о некоторых событиях прошлого...Всякий достаточно значительный (с точки зрения поеменного сознания) сдвиг проецируется в прошлое, на экран мифологического времени, включается в повествование о прошлом и в стабильную семантическую систему.

Исторически изменяясь вместе с самой действительностью, мифологическая семантическая система сохраняет ориентацию на прошлое и придерживается повествования о прошлом как основного и специфического способа самовыражения.


Торчинов Е.А. Религии мира. Опыт запредельного. С.-Пет., 1997.

Гл. 1. Психотехника в даосизме (стр. 148-

... Даосизм, вышедший из недр архаической религиозности периода ее кризиса середины 1 тыс. до н.э., сохранил более тесную связь с ее проявлениями, нежели другие конфессии... И начать мы должны с центральной категории даосизма - понятия дао (Путь; Истинный Путь) как обозначения первоосновы мира, источника жизни и предела всякого существования, нормы и меры всего сущего.

Образ дао как женственного материнского начала является ключевым для понимания сущности психотехнической направленности даосизма.

Э.М.Чжэнь в сатье, посвященной роли женственного в китайской философии, отмечает несколько значений дао у Лао-цзы, позволяющих предположить, что формированию учения о дао как философской концепции предшествовало почитание некоей богини-матери, с культом которой генетически связан даосизм... Образ лона и зародыша часто употребляется даосами для описания отношения “дао-мир”. Таким образом, дао оказывается Матерью Мира, источником бытия и жизни, что весьма существенно для понимания даосского учения о бессмертии, рассматривающего дао как животворящее начало, дарующее через причастность ему бессмертную жизнь своему адепту...Именно нежное и мгкое тельце младенца символизирует в даосизме полноту и завершенность жизненности. Точнее, новорожденный и есть само ее средоточие, как бы сгусток жизненной энергии... Однако тема “Младенец-Мудрец” не исчерпывается метафорой новорожденного. Гораздо глубже и интереснее образ нерожденного младенца, играющий важную роль в учении “Дао дэ цзина” (“Каноническая книга Пути и его Благой Силы”).

...Данный образ непосредственно коррелирует с даосской космологией и космогонией. В ней дао оказывается как бы космическим лоном, охватывающим весь универсум, пребывающий в неразрывном единстве... с материнским телом Пути вплоть до своего рождения - дифференциации и обособления от дао в процессе космогенеза. Тем не менее даже “рожденный мир” сохраняет определенное единство с дао, будучи вскармливаем его Благой Силой (дэ)... Таким образом, сформировавшийся в ходе космогонического процесса мир сохраняет связь с дао, аналогичную связи новорожденного с кормящей матерью. Только человек в силу появления у него восприятия себя в качестве обособленного, самодовлеющего “я”, неизменного субъекта действий, нарушает это исходное единство и даже начинает поступать наперекор ему, руководствуясь в своих установках и поступках не закономерностью космического ритма дао-Пути, а собственными предпочтениями...Отсюда и все страдания и бедствия человека, начиная от его смертности и кончая социальными коллизиями. Единственное средство не только избавиться от этих страданий, но и обрести высшее счастье - это восстановить исходное единство с дао, расширить свое сознание, отказавшись от шор эгоцентрической установки, то есть вернуться к состоянию нерожденного младенца, для которого не существует грани между собственным и материнским телом, который дышит дыханием матери и питается пищей матери...Это состояние нерожденного младенца есть состояние бессмертия, покоя, пребывания в единстве со всем сущим и в согласии со своей собственной исконной природой.

...К первым векам новой эры уже сложилось учение об обожествленном Лао-цзы... Обожествленный Лао-цзы стал ассоциироваться с дао и с первоначальным хаосом - недифференцированной энергетической пневмой, истоком мироздания... Более того, отождествленный с хаосом в его мифологической персонификации - Пань-гу (космический первочеловек, типологически близкий Вират-Пуруше Ригведы и Адаму Кадмону каббалистической традиции), Лао-цзы стал восприниматься как создатель мира: “Лао-цзы изменил свое тело. Его левый глаз стал солнцем, его правый глаз - луной, его голова - горой Куньлунь, его борода - планетами и небесными пространствами, его кости - драконами, его плоть - четвероногими, его внутренности - змеями”.

... Таким образом, дао в даосских текстах выступает как женское материнское начало, олицетворенное в образе Лао-цзы муже-женственной природы; при этом подчеркивается только его женственный аспект, поскольку дао само рождает космос; его мужской аспект не принимает в этом никакого участия.

...Даосизм учит, что тело человека является микрокосмом, образом и подобием макрокосма - вселенной. “Человек - это малое Небо и Земля”, - говорит даос ХУ1-ХУП в.в. У Чун-сюй. Это учение, очень важное для всей даосской традиции, характерно и для многих других религиозно-философских концепций как на Востоке, так и на Западе, включая и христианство, особенно в его гностическом варианте (однако о.П.Флоренский, например, считает его вполне ортодоксально православным).