Школа культурной политики стенограмма v-го методологического съезда
| Вид материала | Документы |
- Программа дисциплины «Менеджмент культуры» для направления 031400. 62 Культурология, 330.18kb.
- Петр Щедровицкий, создатель Школы культурной политики Культурная политика: предпосылки, 89.99kb.
- Концепция развития культуры в свердловской области (2012 2020 гг.), 1678.29kb.
- С. Н. Горушкина Традиционная народная культура в медиапространстве России: о механизмах, 181.72kb.
- Российская Академия Художеств Стенограмма Международного научно-методологического семинар, 772.93kb.
- Общие вопросы культурной жизни, 2245.66kb.
- Общие вопросы культурной жизни, 1805.23kb.
- Общие вопросы культурной жизни, 1103.19kb.
- Доклад Н. С. Хрущева «О культе личности», 2958.05kb.
- Пятая политическая ментальность, 1084.82kb.
П.Г.ЩЕДРОВИЦКИЙ
Я бы хотел выступить с небольшой репликой, во многом вызванной тем, что заявленный в программе доклад Александра Петровича Буряка отсутствует по причине того, что отсутствует сам Буряк. В теме этого доклада – "Смена типа становления" – была заявлена некая важная для меня, и для личной истории, и для моего понимания истории Кружка тема, о которой я, конечно, не могу сказать то, что сказал бы Буряк, а буду говорить свое понимание.
Так получилось, что я пришел в Кружок в 77-м году. Первой в этом плане была конференция, которая называлась "Логика научного поиска" в городе Свердловске, ныне Екатеринбурге, в октябре 1977 года. И вскоре после этого, в течение 78-го, 79-го и 80-го годов помимо много чего другого, что происходило со мной, как неофитом, мы в небольшой группе, в которую входили Михаил Борисович Гнедовский, Николай Васильевич Щукин и еще некоторые другие люди, обсуждали проблему истории. При этом, когда я говорю, что мы обсуждали проблему истории, то имею в виду, что, как всякое методологическое обсуждение, оно развертывалось на нескольких разных уровнях: оно имело свою методологическую проекцию, то есть вопрос о средствах осмысливания истории, оно имело свою техническую проекцию, поскольку тогда активно шел так называемый исторический семинар, обсуждалась малая история Кружка и обсуждались техники историко-критической реконструкции текстов и событий, и оно имело, естественно, свою онтологическую или онтическую проекцию, поскольку, как всяких методологов, нас волновал онтологический вопрос "что есть история".
Я акцентирую внимание на этом моменте, потому что, на мой взгляд, во многих версиях истории Кружка этого периода, в частности, появления Игр, недостаточно учитывается тот момент, что появлению игровых практик предшествовал достаточно большой период анализа малой истории Кружка и постановки самого вопроса об истории. Новой постановки этого вопроса, отличающейся от той, которая была свернута в схему воспроизводства деятельности и трансляции культуры, в которой история была вывернута в рамку деятельности и онтологизирована через идею процессов трансляции. Значит, этот момент или аспект, что в дискуссиях 1973–75 годов был снова поставлен вопрос об истории (были зафиксированы момент отличия мышления от деятельности, и момент несводимости мышления к деятельности, и был поставлен вопрос об отношении деятельности к мышлению или некой иной целостности, объединяющей то и другое, – к истории), на мой взгляд, играет кардинальную роль в обсуждении и осмыслении практики Оргдеятельностных Игр.
Кстати, опять же, знаменитая история с Игрой-50, прошедшей в Красноярске в 86-м году, где вновь была поставлена эта тема, на этот раз в формулировке "Отношение мыследеятельности и истории", есть, на мой взгляд, завершение некоторого периода и этапа, в котором если не промысливался, то проживался и прорабатывался на разных материалах вопрос о возможности онтологизации и объективации мыследеятельности в истории.
Кстати, я хотел бы обратить ваше внимание на тот момент, что схема мыследеятельности, как таковая, не трактовалась никогда как онтологическая, а задавалась прежде всего как схема-принцип или схема растяжки смыслов или растяжки некоторых категориальных понятий, понятийно-фокусная схема, как она до этого называлась, и в этом плане вопрос о ее онтологизации, о возможности этой онтологизации сам по себе как был, так и остается до сих пор под вопросом.
Почему я фокусирую на этом внимание? Сегодня, с позиции 1990–91 годов, я исхожу из того, что мыследеятельность существует в истории, но если уж быть совсем точным, налично бытийствует в истории. В этом плане существовать она может и в действительности, например, в действительности чистого мышления, как схема-принцип.
Мыследеятельность налично бытийствует в истории, но не в своих полных, а в своих редуцированных формах. И здесь я могу сослаться напрямую на доклады Георгия Петровича, которые он делал на новом вторичном семинаре уже в 1986–87 годах, в частности, в ходе рефлексии ряда Игр новых генераций, возникших после первой Игры на КАМАЗе в начале 1986 года. Значит, вот этот момент – что мыследеятельность налично бытийствует в истории через редуцированные формы самой мыследеятельности, а может быть создана как полная мыследеятельность лишь в некоторых ситуациях за счет специального коллективного усилия, – есть, на мой взгляд, момент важнейший, потому что трансляция редуцированных форм мыследеятельности в оболочке определенных жизненных миров, которые сегодня определил Генисаретский, то есть в некоторой коммунитарной оболочке, способствующей этой трансляции и воспроизводству редуцированных структур, начинает расходиться с процессами трансляции знаний о полной мыследеятельности, которая возможна. Но, как писали Стругацкие, "трудно быть Богом". Не бывает или бывает, но в каких-то специфических ситуациях, и не транслируется в своей полной форме, а существует лишь в памяти людей о том, что она возможна, и существует в виде чертежей некой возможной структуры поля мыследеятельности, которые опять не транслируются сами по себе.
Мне кажется, что проблематика 80-х годов – это проблематика расхождения этих каналов трансляции. В этом смысле распад некоторой транслятивной целостности и возникновение целого ряда проблем уже на антропном материале Методологического кружка в зависимости от тех фигур, которые собирались на отдельных людях, на том, что они могли на себе вынести и на том, что они могли воспроизводить.
Вот эти три момента: трансляция редуцированных форм мыследеятельности, трансляция знаний о полной мыследеятельности в виде некоторых чертежей и схем, и третий момент – это трансляция [тех фигур, которые собирались на отдельных людях].
Основной тезис заключается не в том, чтобы различить эти три формы – в контексте они есть, – а вопрос в том, чтобы зафиксировать момент расхождения каналов их трансляций и того, что игровые практики не обеспечивали сборки.
И вот здесь я вижу проблемы 80-х годов, в этом смысле я забрасываю мостик на завтрашний день, я вижу в этом проблему современного состояния Московского методологического кружка и методологического движения, и, может быть, эта схема (я через нее это сейчас начинаю видеть), я бы считал, что это и проблема генерации, и коммуникации между генерациями.
Вот, собственно, та реплика, которую я хотел здесь сделать, во многом по мотивам прошедших докладов.
Спасибо.