Маликов расследование преступлений в районах вооруженного конфликта монография москва 2005

Вид материала

Монография

Содержание 1-й этап: декабрь 1979г. – февраль 1980г. 2-й этап: март 1980г. – апрель 1985г. 4-й этап: январь 1987г. – февраль 1989г.

Подобный материал:

• Третий курс, группа 341 Формирование представлений аудитории о субъектах российско-грузинского, 238.11kb.
• Темы для написания рефератов по программе (спецкурсу) «Расследование налоговых преступлений», 32.35kb.
• Определена как «Расследование дорожно-транспортных преступлений», 156.42kb.
• Расследование преступлений, совершаемых иностранными гражданами или с их участием, 483.56kb.
• Всеми имеющимися средствами…, 1581.55kb.
• План Введение Криминологическая характеристика преступлений против личности Характеристика, 300.39kb.
• Фиктивное банкротство, 449.37kb.
• Краевой смотр конкурс по распространению среди школьников российской федерации, 133.08kb.
• Методические рекомендации по изучению дисциплины методика расследования экономических, 28.69kb.
• Проявления этнопсихологических особенностей абхазов в ходе вооружённого конфликта 1992, 259.61kb.

³⁶⁸

Структура обстановки совершения конкретных преступлений чаще всего формируется из характерных для определенных преступлений объектов, явлений, процессов и лиц, оказавшихся в пространственно-временных границах события преступления. Время как один из факторов обстановки совершения преступления может проявляться, наряду с датой, временем года и суток, в следующих аспектах: во-первых, как определенный политический период в жизни государства (например, «военное время»); во-вторых, как давность совершения преступлений, и в-третьих, как длительность, продолжительность расследования. При проведении расследования преступлений в районах вооруженного конфликта особое значение имеет оперативность, сокращение сроков расследования.

В свою очередь, пространственный фактор имеет значение, во-первых, как определенный регион страны, что определяет действие законов в пространстве и правовое положение субъектов расследования (например, район военных действий, поле сражения), во-вторых, как определенная территория, на которой установлен особый правовой режим (военного или чрезвычайного положения).

Так А.Г.Василиади относит место и время совершения преступления к элементам обстановки совершения преступления, исходя из диалектического понимания пространства, моментом которого является место и время как всеобщих атрибутов материи, и которые в этой связи в «чистом» виде, в качестве самостоятельных сущностей не существуют.³⁶⁹

В уголовно-правовой науке Е.В.Фесенко высказано мнение, которое довольно широко стало использоваться криминологией, согласно которому сочетание места, времени и обстановки совершения преступления создает новый признак объективной стороны преступления – «ситуацию совершения преступления».³⁷⁰

Г.Л.Грановский, рассматривая вопрос о ситуационной экспертизе - когда исследованию подлежит обстановка на месте происшествия, термином «ситуация» обозначает состояние среды, в которой замышлялось, готовилось, совершалось преступление. Такие ситуации Г.Л.Грановский назвал криминалистическими и отнес к ним лишь часть объектов, составляющих вещную обстановку места происшествия.³⁷¹ С точки зрения понятия следственной ситуации, здесь мы имеем дело с одним из ее информационных компонентов.

В свою очередь, основанием криминалистической классификации преступлений является система, которая состоит из имеющих криминалистическое и следственное значение признаков, характеризующих преступление, и признака другой системы, находящейся с преступлениями в закономерной связи, - обстановкой совершения преступления.

Построение криминалистической классификации преступлений предполагает в качестве первоочередного условия определение базовой системы, по признаком которой предполагается осуществлять классификацию объекта исследования, а затем определения элемента данной системы и характеризующего его признака. Решение этих задач обусловлено знанием определенности объекта (наличие границы) и его устойчивости. Многообразные объекты окружающей среды дискретны сами по себе, они ограничены в пространстве и во времени. Однако для криминалистической классификации важна не дискретность сама по себе как выражение относительной автономности объекта, а дискретность в отношении признаков объекта.

При этом в качестве признака основания криминалистической классификации преступлений может выступать лишь существенный признак, который имеет свои разновидности. Кроме того, при построении многоуровневых криминалистических классификаций преступлений наиболее оптимальным решением является конкретизация исходного признака на каждом очередном этапе классификации, что позволяет все более ограничивать класс объектов, подпадающих под определение, и вместе с тем получать все более развернутую содержательную характеристику остающихся объектов.

В криминалистической классификации преступлений нами применялся как принцип дихотомического деления (т.е. деления классифицируемого объекта на два противоречащих понятия), так и принцип комбинирования оснований, позволяющий при построении многоуровневых классификаций использовать в качестве основания классификации на том или ином уровне признаков одной системы, а на других уровнях - признаков других систем, при этом нами учитывалась диалектика функций признаков. Так, обстановка совершения преступления рассматривалась нами, в рамках построения криминалистической классификации преступлений, с точки зрения пространственно-временного фактора.

После определения признаков преступления, которые могут использоваться в качестве оснований криминалистической классификации преступлений, следует выяснить место данного объекта в ближайшей родовой системе, для чего вначале необходимо подвести определяемое понятие под более широкое по объему ближайшее родовое понятие, что позволит составить представление о ряде признаков объекта, которые могут использоваться как основания классификации. Затем следует выяснить признак, отличающий исследуемый объект от других элементов данной системы, в качестве которого обычно выступает его видовое отличие.

При этом под объектом криминалистической классификации преступлений понимаются характеризуемые соответствующими уголовно-правовыми и криминалистическими понятиями определенные множества преступлений, расчленяемые на взаимосвязанные части (подмножества) в целях оптимизации процесса решения познавательно-конструктивных задач в криминалистике и следственной практике.³⁷²

Представляется, что можно говорить о существовании трех типов объектов криминалистической классификации преступлений, совершаемых военнослужащими в районах вооруженного конфликта, уровни которых определяются широтой охвата мыслящихся в характеризующих их понятиях явлений, и объемом этих понятий.

Объектом первого (родового) уровня являются общественно-опасные деяния, совершаемые военнослужащими в районе вооруженного конфликта, и квалифицируемые УК РФ как преступления. Данная система обладает рядом общих уголовно-правовых и криминалистических признаков, наряду с которыми ей свойственна и определенная специфика, имеющая криминалистическую и следственную значимость, и проявляющуюся в своеобразии их компонентного состава, внутренних и внешних связей, взаимодействии и т.д.

Система объектов второго (группового) уровня состоит из двух подсистем. Первую из них образуют определенные группы криминалистически сходных видов преступлений, совершаемых военнослужащими в районе вооруженного конфликта международного характера, и различающиеся в зависимости от видов боевых действий (наступления, обороны, отступления) и условий конкретной боевой обстановки в районах вооруженного конфликта при которой они были совершены. Вторую подсистему составляют определенные группы криминалистически сходных видов преступлений, совершаемых военнослужащими в районах внутреннего вооруженного конфликта, и различающихся в зависимости от форм применения группировки войск (сил) на активной или пассивной фазах вооруженного конфликта. При этом на этапе разрешения вооруженного конфликта (т.н. активной фазе вооруженного конфликта) - применение группировки войск (сил) осуществляется в форме операций, боевых действий и систематических боевых действий. А на этапе ликвидации последствий вооруженного конфликта (т.н. пассивной фазе вооруженного конфликта) - группировка войск (сил) применяется в форме поисково-штурмовых действий формирований Вооруженных Сил и Пограничных войск ФСБ РФ, а также специальных мероприятий, проводимых Внутренними войсками МВД, органами ФСБ и специальными подразделениями МВД (ОМОН, СОБР).

В понятие «группа криминалистически сходных видов преступлений» входят определенные криминалистически сходные уголовно-правовые роды преступлений (например, «преступления против военной службы»), отдельные группы криминалистически сходных видов преступлений, выделяемые на основе криминалистической классификации уголовно-правовых родов, а также криминалистической классификации всей совокупности преступлений.

Объектом третьего (видового) уровня являются отдельные виды преступлений, как элементы уголовно-правовой классификации, непосредственно связанные с ведением боевых (военных) действий и совершающиеся в боевой обстановке. Они находятся на более низком уровне по сравнению с группами криминалистически сходных отдельных видов преступлений.³⁷³

В каком же отношении находится криминалистическая классификация преступлений с криминалистической характеристикой преступления? В юридической литературе этот вопрос до сих пор остается дискуссионным.

Так, А.Н.Колесниченко и И.А.Возгрин считают криминалистическую классификацию преступлений в качестве элемента криминалистической характеристики преступления. Другие ученые-криминалисты рассматривают ее не как элемент, а как основание криминалистических характеристик и построения системы частных криминалистических методик.³⁷⁴

И здесь мы солидарны с мнением Р.С.Белкина, считавшего, во-первых, что в криминалистическую характеристику включается не классификация, а описание преступления на основе его классификационных данных, а во-вторых, что невозможно построить криминалистическую классификацию, учитывающую одновременно все компоненты, образующие криминалистическую характеристику преступления.³⁷⁵

Одной из недостаточно решенных и дискуссионных в криминалистике остается до настоящего времени и проблема видов криминалистической характеристики преступлений и их группировки.

Ряд ученых-криминалистов высказывают мнение, что наряду с «абстрактной» или «общей» криминалистическими характеристиками преступлений, необходимо выделять «родовые», «групповые», «видовые», «частные» и «конкретные» характеристики.³⁷⁶

Обязательность выделения криминалистической характеристики преступления как научной категории не вызывает сомнений, т.к. с одной стороны она имеет абстрактный характер, а с другой – общее криминалистическое значение и служит методологической основой для исследования криминалистических характеристик отдельных видов и групп преступлений.

Меньшую степень абстракции имеют в системе криминалистических характеристик родовые, групповые и видовые характеристики. Основой их классификации, по мнению Е.И.Зуева и Н.Г.Шурухнова, могут быть категории философии – всеобщее, особенное и единичное, подчеркивающие объективные связи материального мира.³⁷⁷

Представляется, что исходя из этого можно предметно говорить о родовых (соответствующих категории всеобщего), групповых (соответствующих категории особенного) и видовых (соответствующих категории единичного) криминалистических характеристиках преступлений.³⁷⁸

Видовые и групповые криминалистические характеристики в силу своей специфичности должны быть типовыми, т.е. содержать полное описание всех структурных элементов и закономерных связей между ними, а также давать целостное системное представление о соответствующей преступной деятельности.³⁷⁹

По сравнению с видовой и групповой, наиболее конкретные типичные сведения содержит видовая криминалистическая характеристика, что придает ей прикладную направленность. Что касается родовых и групповых криминалистических характеристик, то они используются при уточнении видовых криминалистических характеристик, облегчают поиск для нее специфических данных, способствуют разработке криминалистических классификаций преступлений, анализу следственных ситуаций, построению версий и т.д.

Н.А.Селиванов, Н.П.Яблоков, В.И.Шиканов и некоторые другие полагают, что существует и криминалистическая характеристика конкретного преступления.³⁸⁰ Иной точки зрения придерживался по данному вопросу Р.С.Белкин, который отмечал, что «рассуждения о существовании криминалистической характеристики конкретного преступления ошибочны».³⁸¹Заслуживает внимания и представляет интерес по рассматриваемому вопросу позиция А.Г.Филиппова. Он считает, что нельзя согласиться с теми авторами, которые рассматривают криминалистическую характеристику на уровне единичного явления, фактически отождествляя ее с обстоятельствами конкретного преступления. Криминалистическая характеристика преступления представляет собой абстрактное научное понятие, которое формируется на базе изучения и обобщения нескольких преступлений.³⁸²

Кроме того, выделение криминалистической характеристики конкретного преступления неизбежно влечет за собой уточнение родового понятия криминалистической характеристики преступления. Понятно, что конкретная криминалистическая характеристика не может рассматриваться как система типовых сведений. Одну из последних попыток решить эту проблему предпринял Л.Л.Каневский. По его мнению, «надо отличать типовую криминалистическую характеристику определенной категории (группы) преступлений, ядром которого являются корреляционные связи и зависимости между отдельными ее элементами, от криминалистической характеристики конкретного преступления, которую следователь всегда анализирует по мере выявления новой информации в процессе расследования».³⁸³

Нам представляется, что собираемая следователем криминалистически значимая информация о конкретном преступлении служит лишь объектом эмпирических исследований и обобщений, результаты которых могут быть положены в основу криминалистической характеристики. Однако и в таком понимании различных уровней криминалистической характеристики преступлений вопрос об определении ее родового понятия остается открытым.

Что касается криминалистической характеристики преступлений, совершаемых военнослужащими в районе вооруженного конфликта, то, как нами уже отмечалось выше, надо исходить из того, что существуют два направления, по которым складывающаяся в ходе ведения боевых действий в районах вооруженного конфликта боевая обстановка, определяет специфические закономерности организации и методики расследования преступлений: во-первых – непосредственное воздействие на его организацию и методику; во-вторых – воздействие через особый характер преступлений, который многие из них приобретают в районе вооруженного конфликта.

Второе направление касается прежде всего тех преступлений, которые тем или иным образом связаны с ведением боевых действий в районе вооруженного конфликта. И их криминалистическая характеристика является по существу продолжением характеристики боевой обстановки.

Криминалистическая характеристика подобных преступлений в силу связи их с боевой обстановкой обладает определенными особенностями, которые проявляются в наличии наряду с традиционными ряда общих для них криминалистических признаков.

Среди них можно, с учетом криминалистической классификации преступлений, совершаемых военнослужащими в районах вооруженного конфликта, выделить:

1) родовые признаки, общие для всех преступлений, совершенных в военнослужащими в районах вооруженного конфликта, независимо от конкретных обстоятельств, при которых они были совершены;

2) групповые признаки меньшей степени общности, присущие только той или иной группе криминалистически сходных видов преступлений, которые обусловлены видом боевых действий и условиями конкретной боевой обстановки в районах международного или внутреннего вооруженных конфликтов, при которых они совершены;

3) традиционные видовые признаки, присущие отдельным видам преступлений, которые непосредственно связанны с ведением боевых действий и совершающиеся в боевой обстановке в районах вооруженного конфликта.

Исходя из вышеизложенного, нам представляется, что структуру общей криминалистической характеристики преступлений, совершаемых военнослужащими в районах вооруженного конфликта, можно определить как трехуровневую систему, состоящую из родовой, групповых и видовых криминалистических характеристик преступлений, совершаемых военнослужащими в районах вооруженного конфликта.³⁸⁴

В юридической литературе справедливо отмечается связь криминалистической характеристики преступлений и основных закономерностей их расследования³⁸⁵. Присутствует она и в данном случае. Общие признаки преступлений, приобретенные в боевой обстановке в районе вооруженного конфликта, вместе с последней оказывают воздействие на расследование, определяют его специфические закономерности.

Конкретный срез закономерностей расследования преступления определяется содержанием этого вида деятельности. В юридической литературе, в частности, в их числе называют закономерности, проявляющиеся в структуре и организации правоохранительных органов, собирании, исследовании, оценке и использовании доказательств, разработке планов расследования для различных этапов и следственных ситуаций, подготовке и проведении следственных действий, розыскных и иных мероприятий³⁸⁶. Как будет показано в дальнейшем, большая часть таких закономерностей обладает при расследовании преступлений в районах вооруженного конфликта ярко выраженной спецификой.

§2.Содержание общей криминалистической характеристики преступлений, совершенных военнослужащими

в районах вооруженного конфликта

Война оказывает радикальное воздействие на все социальные процессы, в том числе и преступность. А.А.Герцензон³⁸⁷ установил, что в начальный период войны уровень общеуголовных преступлений в тылу резко снижается, что объясняется подъемом патриотизма и призывом в армию огромного контингента мужчин наиболее криминогенных возрастов³⁸⁸, а затем, спустя несколько месяцев, тяжелое экономическое положение инициирует неуклонный рост преступности в тылу, особенно женской и несовершеннолетних. В армии же начиная с начального периода войны, наблюдается неуклонный рост преступности, причем даже более интенсивный, нежели ее снижение в начальный период войны в тылу.

Поэтому первым среди родовых признаков, являющихся общими для всех преступлений, совершенных в военнослужащими в районе вооруженного конфликта, независимо от конкретных обстоятельств, при которых они были совершены, мы выделяем значительное число совершенных преступлений и неуклонный рост уровня преступности военнослужащих в районах вооруженного конфликта. Так ретроспективный статистический анализ уровня воинской преступности в районах военных действий показывает, что в период:

1) Советско-финляндской войны (1939-1940гг.) военнослужащими Действующей Красной армии на Северо-Западном фронте было совершено 2183 преступления, за которые было осуждено 2159 военнослужащих.³⁸⁹

2) Великой Отечественной войны (1941-1945гг.) были осуждены судом военного трибунала за совершение преступлений 399.863 военнослужащих на всех фронтах Действующей Красной армии.³⁹⁰

Продолжался и неуклонный рост преступности среди военнослужащих действующих армий в районах военных действий. Так в годы русско-японской войны (1904-1905гг.) он составил (+60,7% в 1905г. по сравнению с 1904г.);³⁹¹ советско-финляндской войны (+152,4% - в январе 1940г. по сравнению с декабрем 1939г.);³⁹² Великой Отечественной войны (+343,6% - в 1942г. по сравнению с 1941г.).

Эта же тенденция прослеживается и при ретроспективном статистическом анализе уровня воинской преступности в районах вооруженных конфликтов международного характера. Так, в период боевых действий на КВЖД (1929г.) военнослужащие были осуждены за совершение 426 преступлений.³⁹³ Были осуждены военнослужащие Действующей Красной армии за совершение преступлений в период боевых действий: в районе озера Хасан (1938г.) – 39 чел.;³⁹⁴ в районе реки Халхин-Гол (1939г.) – 362 чел.;³⁹⁵ при освобождении Западной Украины (1939г.) – 343 чел.;³⁹⁶ при освобождении Западной Белоруссии (1939г.) – 249 чел.³⁹⁷ Во время нахождения ограниченного контингента советских войск в Афганистане (1979-89гг.) военнослужащими было совершено более 7000 преступлений.³⁹⁸ В период вооруженного конфликта в Чеченской Республике (1994-96гг.) органами военной прокуратуры было учтено более 1500 преступлений, совершенных в условиях ведения боевых действий военнослужащими Временных объединенных сил федеральных войск Министерства обороны и Внутренних войск МВД РФ. А в период проведения контртеррористических операций в Северо-Кавказском регионе (1999-2004гг.) военнослужащими Объединенной группировки войск (сил) было совершено более 3000 преступлений. При этом также сохранялась устойчивая тенденция роста уровня преступности: в период вооруженного конфликта в Чеченской Республике (+39,2% в 1996г. по сравнению с 1995г.), а в период проведения контртеррористических операций в Северо-Кавказском регионе (+20% в 2002г. по сравнению с 2001г.).

Следующим родовым признаком, являющимся общим для всех преступлений, совершенных в военнослужащими в районе вооруженного конфликта, независимо от конкретных обстоятельств, при которых они были совершены, является зависимость уровня преступности военнослужащих от интенсивности боевых действий – интенсивные боевые действия влекут за собой рост количества преступлений.

Так, например 85,9% всех преступлений против гражданского населения в ДРА были совершены военнослужащими ОКСВ в период с марта 1980г. по апрель 1985г. в ходе проведения, совместно с афганскими соединениями и частями, активных широкомасштабных боевых действий: боевых операций, несения службы в боевом охранении, а также при передвижении в колоннах по дорогам ДРА, когда ослаблен контроль за офицерами и личным составом со стороны командиров частей и их заместителей.³⁹⁹

Другим родовым признаком, являющимся общим для всех преступлений, совершенных в военнослужащими в районе вооруженного конфликта, независимо от конкретных обстоятельств, при которых они были совершены, является реагирование воинской преступности на военные успехи или неудачи – последние способствуют ее росту. Например, в мае 1942г. в Красной Армии количество членовредительств по сравнению с январем 1942г. возросло на 90%.⁴⁰⁰ Причиной этого было неудачное проведение Керченской оборонительной операции Крымским фронтом (8-19.05.1942г.) и Харьковского сражения - Юго-Западным фронтом, 9-ой и 57-ой армиями Южного фронта (12-29.05.1942г.), в результате которых безвозвратные потери составили 22,3% численности войск к началу операции под Харьковом, и 64,9% в Крыму.⁴⁰¹

К родовым признакам общим для всех преступлений, совершенных в военнослужащими в районе вооруженного конфликта, независимо от конкретных обстоятельств, при которых они были совершены, относится появление и резкий рост преступлений против военной службы и государственных преступлений трусливо-малодушной мотивации: дезертирство, членовредительство, самовольное оставление части в боевой обстановке, самовольное оставление поля сражения, сдача или оставление противнику средств ведения войны, добровольная сдача в плен, переход на сторону врага, оставление погибающего военного корабля, неисполнение приказаний в боевой обстановке и т.п.

При этом среди преступлений трусливо-малодушной мотивации, совершаемых военнослужащими в районах вооруженного конфликта, наибольший удельный вес имеет дезертирство, тогда как в мирное время его доля в структуре преступности военнослужащих весьма незначительна.

Так за весь период Первой мировой войны (1914-1918гг.) из русской армии дезертировало 1865,0 тыс. чел., что составляет 12,1% всех людских ресурсов, привлеченных в армию и на флот за годы войны.⁴⁰²

В годы гражданской войны и иностранной военной интервенции (1918-1922гг.) дезертирство из Красной Армии было самым распространенным воинским преступлением. Так число только злостных дезертиров из боевых частей Действующей Красной армии составило по неполным сведениям: в 1918г. – 199 чел., в 1919г. – 7343 чел., а за период с 15 февраля по 31 декабря 1920г.– 20018 чел. (из них – 59 командиров)⁴⁰³, что составило соответственно по годам - 0,1%; 0,6% и 1,3% к среднемесячной численности личного состава боевых частей РККА. А всего было выявлено и возвращено на службу за период с 1 января 1919г. по 1 декабря 1920г. – 2846,0 тыс. чел., из них 1543,0 тыс. человек явились добровольно, а 837,0 тыс. чел. задержано при облавах.⁴⁰⁴Дезертирство из действующей армии продолжалось и после 1920г. Так, в 1921г. дезертировало около 231,0 тыс. чел.⁴⁰⁵, в том числе из частей, которые вели борьбу с антисоветскими выступлениями, - 32773 чел. (из них 1704 чел. - комсостава). В 1922г. дезертировало 112224 чел. (в том числе 3763 чел. - комсостава).⁴⁰⁶ В целом по данным С.Н.Орловского и В.И.Малкиса, осужденные за это преступление составляют 73% от общего числа осужденных за воинские преступления военнослужащих.⁴⁰⁷

В период Великой Отечественной войны (1941-1945гг.) дезертировало из частей Действующей Красной армии 588,7 тыс. чел., из них осуждено 376,3 тыс. чел., не разыскано - 212,4 тыс. чел.⁴⁰⁸ При этом, из 376,3 тыс. чел. военными трибуналами за дезертирство было осуждено 79225 чел., а остальные военнослужащие рядового и сержантского состава, совершившие дезертирство в первый раз, и при отсутствии других отягчающих обстоятельств, были направлены командирами частей, военными комендантами и начальниками гарнизонов без приговора суда военного трибунала в штрафные подразделения на фронт.⁴⁰⁹

Эта устойчивая тенденция роста самовольного оставления части или места службы и дезертирства в районах вооруженного конфликта продолжает иметь место и в настоящее время. Так в период вооруженного конфликта в Чеченской Республике (1994-96гг.) самовольное оставление части или места службы военнослужащими по призыву федеральной группировки войск составляло 47,4% от общего числа совершенных преступлений.⁴¹⁰ Анализ основных показателей следственной работы военных прокуратур в районе проведения контртеррористических операций в Северо-Кавказском регионе (1999-2004гг.) свидетельствует, что самовольное оставление части или места службы военнослужащими по призыву федеральной группировки войск составляет 18,7% от общего числа совершенных преступлений.

Что касается остальных преступлений трусливо-малодушной мотивации, то только за годы Великой Отечественной войны были осуждены судом военного трибунала за совершение: членовредительства – 15,1% военнослужащих от общего числа осужденных военнослужащих; другие виды уклонений от военной службы – 1,9%; самовольное оставление части в боевой обстановке – 2,3%; самовольное оставление поля сражения – 3,5%; измену Родине – 13,8%; неисполнение приказаний в боевой обстановке – 3,6%, что составляет в целом, с учетом дезертирства – 19,8%, - 60% всех преступлений военнослужащих Действующей армии, осужденных судом военного трибунала.

К причинам преступлений трусливо-малодушной мотивации относятся недостатки подготовки войск. В начальный период войн, когда боевые действия ведут обученные кадровые военнослужащие, таких преступлений, как правило, немного. Невелика доля данных преступлений и в период кратковременных приграничных вооруженных инцидентов и внутренних вооруженных конфликтов – примерно около 10% всего криминального массива. Когда же война или международный вооруженный конфликт приобретает затяжной характер, и в боевых действиях начинают принимать участие «необученные» военнослужащие, призванные из запаса, количество криминальных проявлений трусости начинает резко расти.⁴¹¹Так, например, в январе 1942г. в 23 стрелковой дивизии (Калининский фронт) прибывшее в составе маршевого батальона пополнение, без какой-либо подготовки с ходу было введено в бой. В результате в первый же день боев среди этого пополнения было выявлено 30 фактов членовредительства.⁴¹²

Родовым признаком общим для всех преступлений, совершенных военнослужащими в районе вооруженного конфликта, независимо от конкретных обстоятельств, при которых они были совершены, является и заметный рост совершения тяжких насильственных преступлений. Обыденность насилия на войне, субъективное уменьшение ценности человеческой жизни и здоровья продуцируют насильственные преступления в районах вооруженного конфликта. Предельные нагрузки, переутомление, боевые психические травмы затрудняют самообладание, порождают невыдержанность, что может привести к межличностным конфликтам, которые обычно разрешаются силой.

Только за годы Великой Отечественной войны были осуждены судом военного трибунала за совершение тяжких насильственных преступлений 9,8% военнослужащих. Резкое нарастание неблагополучных тенденций в динамике совершения тяжких насильственных преступлений в районах вооруженного конфликта достигло и в период нахождения ОКСВ в ДРА. Так, если в 1985г. общее количество зарегистрированных преступлений в 40-й армии, по сравнению с 1984г., возросло на 80,6 %, то количество тяжких насильственных преступлений увеличилось на 45,7%.⁴¹³

В период вооруженного конфликта в Чеченской Республике (1994-1996гг.) имели место многочисленные факты осуждения военнослужащих за преступления, связанные с насилием в отношении сослуживцев. При этом вместо ожидаемого сплочения воинских коллективов в районах вооруженного конфликта, между военнослужащими напротив усиливался конфликтный характер отношений, возрастали агрессивность и озлобленность на фоне накопления отрицательных эмоциональных переживаний, пребывания в постоянном стрессовом состоянии.

Благоприятствуют росту преступности военнослужащих и материальные затруднения, связанные с боевой обстановкой, ослабление охраны материальных ценностей, беззащитность гражданского населения. Поэтому мы относим к родовым признакам общим для всех преступлений, совершенных в военнослужащими в районе вооруженного конфликта, независимо от конкретных обстоятельств, при которых они были совершены, и значительное увеличение количества корыстных преступлений в районах вооруженного конфликта. Только за годы Великой Отечественной войны были осуждены судом военного трибунала за совершение корыстных преступлений 15% военнослужащих от общего числа осужденных военнослужащих.

Основными причинами распространенности преступлений в ОКСВ в ДРА и побудительными мотивами к совершению корыстных преступлений являлось стремление к обогащению. Так в 1985г., по сравнению с 1984г., количество корыстных преступлений только в отношении гражданского населения, совершенных военнослужащими ОКСВ в ДРА возросло на 333%.

Способствует увеличению количества преступлений, совершаемых военнослужащими в районах вооруженного конфликта, и переутомление, неумеренное употребление спиртных напитков и наркотических веществ, увеличение насыщенности источниками повышенной опасности (оружием и военной техникой) на фоне уменьшения ценности человеческой жизни и здоровья. Поэтому родовым признаком общим для всех преступлений, совершенных военнослужащими в районе вооруженного конфликта, независимо от конкретных обстоятельств, при которых они были совершены, мы считаем и увеличение количества неосторожных преступлений в районах вооруженного конфликта. Только за годы Великой Отечественной войны были осуждены судом военного трибунала за совершение неосторожных преступлений 1,3% военнослужащих от общего числа осужденных военнослужащих.

К родовым признакам общим для всех преступлений, совершенных в военнослужащими в районе вооруженного конфликта, независимо от конкретных обстоятельств, при которых они были совершены, мы также относим значительный рост числа преступлений, совершенных в отношении гражданского населения.

Так за годы Великой Отечественной войны преступления в отношении гражданского населения составляют 8,9% от общего количества преступлений, совершенных военнослужащими на фронтах Действующей армии. При этом необходимо учитывать, что, начиная с июля 1942г.,⁴¹⁴ широко практикуется направление военнослужащих за подобные преступления в штрафные подразделения на срок до 3-х месяцев, без предания их суду военного трибунала. Кроме того, в 1941-1942гг. практиковались внесудебные расправы (расстрел на месте без суда и следствия) над военнослужащими, совершившими подобные преступления на поле боя. Поэтому итоговые цифры будут больше, примерно от 9,5 до 10%.

За время нахождения ОКСВ в ДРА (1979-89гг.) в отношении гражданского населения было зарегистрировано – около 300 преступлений, большинство из которых было совершено в группе. В период вооруженного конфликта в Чеченской Республике (1994-96гг.) преступления в отношении гражданского населения составляли 10,5% от общего количества совершенных преступлений.

Что касается преступлений военнослужащих Объединенной группировки войск (сил) в отношении местного населения в ходе проведения контртеррористических операций в Северо-Кавказском регионе (1999-2004гг.) то они составляют 4,6% от общего количества совершенных преступлений.⁴¹⁵

К родовым признакам мы также относим значительное число преступлений, прямо или косвенно связанных с наличием у военнослужащих оружия (хищение оружия и боеприпасов, утрата предметов вооружения, нарушение правил обращения с оружием).

Так за годы Великой Отечественной войны были осуждены судом военного трибунала только за хищение оружия и боеприпасов 0,25% военнослужащих от общего числа осужденных военнослужащих. В период вооруженного конфликта в Чеченской Республике (1994-96гг.) нарушения правил обращения с оружием и хищения огнестрельного оружия и боеприпасов составили соответственно 6,4% и 18,2% от общего числа учтенных преступлений.

К родовым признакам мы также относим значительное число преступлений, совершенных в состоянии алкогольного или наркотического опьянения, что явилось следствием равнодушного отношения некоторых командиров и начальников к употреблению военнослужащими спиртных напитков и наркотических веществ, как «способу» снятия эмоционального напряжения, подавления страха в экстремальных ситуациях.

Так, например, в Ограниченном контингенте советских войск в ДРА только в 1984г. в состоянии алкогольного опьянения совершил преступление каждый четвертый офицер.

Другим родовым признаком, являющимся общим для всех преступлений, совершенных в военнослужащими в районе вооруженного конфликта, независимо от конкретных обстоятельств, при которых они были совершены, является высокий уровень искусственно-латентной преступности военнослужащих.

Так, если в целом по РФ в настоящее время на одно зарегистрированное преступление приходится три незарегистрированных (т.е. латентность составляет 75%), а на долю латентной преступности в условиях военной службы приходится более 30%, всех совершенных в ВС РФ преступлений (из них: 35,2% - уклонения от военной службы и 30,7% - неуставные взаимоотношения),⁴¹⁶ то в районах вооруженных конфликтов уровень искусственно-латентной преступности достигает 85%.⁴¹⁷

Многие командиры частей в районах вооруженного конфликта скрывали преступления. Так, во время нахождения ОКСВ в ДРА, начиная с 1985 года, военной прокуратурой стали выявляться факты, когда органы дознания, руководствуясь побуждениями местничества, путем прямой фальсификации уголовных дел, пытались придать преступлениям видимость дисциплинарных проступков или несчастных случаев, а гибель личного состава, военной техники и вооружения в происшествиях переводить в боевые потери.⁴¹⁸

Более того, наряду с сокрытием преступлений в районах вооруженного конфликта усиливается и прямое противодействие деятельности органов военной прокуратуры. К примеру, осенью 1944г. прокурор стрелковой дивизии (53 армия 2-го Украинского фронта) майор юстиции Калманович при расследовании уголовного дела по обвинению начальника штаба полка майора Баскина в отдании приказа об уничтожении профашистски настроенных жителей нескольких венгерских хуторов в районе г.Сентеш в полосе боевых действий полка, при следовании в штаб полка для ведения следствия по делу был обстрелян из пулемета подчиненными майора Баскина.⁴¹⁹

В период вооруженного конфликта в Чеченской Республике (1994-1996гг.) неоднократно фиксировались случаи, когда военного прокурора и следователей военной прокуратуры не допускали к месту происшествия, под угрозой применения оружия выдворяли с территории воинской части, не давали возможности провести расследование, допрашивать свидетелей, проводить опознания. При этом в качестве объяснения приводился такой аргумент – идет война, а на войне якобы законы мирного времени не действуют.⁴²⁰ Для пресечения подобных фактов начальник Генерального штаба ВС РФ по представлению Главной военной прокуратуры был вынужден издать специальную директиву.⁴²¹

К родовым признакам относится и высокий уровень судимости лиц начальствующего состава за преступления, совершенные в районах вооруженного конфликта. Так, если сейчас в целом по ВС РФ среди осужденных военнослужащих удельный вес командиров и начальников составляет 21,2%, то в период Великой Отечественной войны он составил в 1941г. – 18,9%; вооруженного конфликта в Чеченской Республике (1994-96гг.) – 9,6%.⁴²²

Что касается групповых криминалистических признаков, то они присущи той или иной отдельной группе криминалистически сходных видов преступлений, и различаются в зависимости от видов боевых действий и условий конкретной боевой обстановки, при которых они были совершены. Соответственно, при обороне - их характеризуют одни признаки, при наступлении – другие, при отступлении – третьи и т.д.

Эти отдельные группы криминалистически сходных видов преступлений характеризуются по следующим общим признакам: по связям с другими преступлениями; по причинам; по условиям, способствовавшим их совершению; по способам сокрытия совершенных преступлений и т.д. При всем различии указанные преступления имеют внутреннее единство – все они совершены в конкретных условиях боевой обстановки в районах вооруженного конфликта. Связи между ними носят различный характер и могут быть прослежены по единству субъектов, места, обстановки и времени совершения преступлений.

Так наступление благоприятно влияет на удержание военнослужащих от преступлений, оборона создает предпосылки роста преступности, отступление генерирует ее.⁴²³

Ретроспективный анализ следственной практики периода Великой Отечественной войны свидетельствует о том, что распространенность и характер преступлений на разных этапах Великой Отечественной войны и в различных условиях боевой обстановки был неодинаков: количество преступлений в зависимости от условий боевой обстановки либо увеличивалось, либо снижалось, менялись способы совершения и сокрытия многих преступлений. Однако, несмотря на эти колебания, почти на всем протяжении Великой Отечественной войны наиболее распространенными видами преступлений были: дезертирство (19,8%), членовредительство (15,1%), хищения имущества (14,3%), измена Родине (13,8%), бесчинства в отношении гражданского населения (8,9%) и самовольное оставление поля боя (3,5%), что составляет более 75% всех преступлений, за совершение которых военнослужащие были осуждены судом военного трибунала.

Так, при ведении тяжелых оборонительных боев, когда войска отступая, несут большие потери в живой силе и военной технике, то резко увеличивается число преступлений трусливо-малодушной мотивации, а именно дезертирства военнослужащих, особенно из числа недавно мобилизованных в КА военнообязанных, и переходов их на сторону противника, точнее, на территорию занятую противником. Мотив – уклонения от участия в боях и стремление повидать членов своей семьи, оставшихся на территории занятой противником. Массовый характер имели и побеги с поля боя.

Так с 22.06.1941г. по 10.10.1941г. Особыми отделами и заградотрядами НКВД было задержано 657364 военнослужащих, дезертировавших и самовольно оставивших поле боя, из которых арестовано 25878 человек наиболее злостных дезертиров, в том числе расстреляно – 10201 человек.⁴²⁴ Такая практика предания суду военного трибунала только наиболее злостных дезертиров объяснялась тем, что подавляющее большинство военнослужащих самовольно оставивших поле боя, не имело намерений уклониться от прохождения военной службы вообще. Как правило, это обуславливалось потерей управления, трусостью и паникерством ряда командиров среднего, старшего и высшего звена. Помимо этого другой существенной причиной, способствовавшей дезертирству, является отсутствие учета личного состава. В ряде частей и соединений (например, 284 и 147 стрелковые дивизии) командиры могли только приблизительно сказать, сколько военнослужащих убито, ранено или безвести пропало, но кто персонально не знали. Зачастую они даже не знали, сколько военнослужащих дезертировало, все они включались в число безвести пропавших.⁴²⁵ Встречались и случаи, когда командиры частей, с целью сокрытия дезертирства военнослужащего, включали его в список погибших или безвести пропавших, либо умышленно не включали часть военнослужащих в списки личного состава части с той целью, чтобы в случае дезертирства военнослужащего в список личного состава в графу дезертировавшего вписывать неучтенного военнослужащего. Таким же способом восполнялся список личного состава частей за счет задержанных военнослужащих других частей, а факты дезертирства скрывались. В некоторых соединениях допускались и такие факты, когда командиры частей, прибывшее к ним пополнение, без составления поименных списков сразу вводило в бой, во время которого часть военнослужащих самовольно оставляла поле боя и уходила в тыл, а некоторые дезертировали. При этом отсутствие списков не позволяло установить, кто персонально дезертировал. Массовый характер принял в период тяжелых оборонительных боев и такой способ совершения дезертирства, как «отставание» военнослужащих от эшелонов, следующих на фронт, и побеги из частей во время марша, передислокации, остановки на ночлег. Некоторые военнослужащие самовольно покидали поле боя и уходили в тыл под видом: выполнения приказаний командиров, проверяющих линию связи, следующих для ремонта дорог, отправляющих оружие в ремонт или трофеи в тыл. Имелись случаи, когда один дезертир сопровождал другого под видом раненого. Военнослужащие, совершавшие дезертирство из передовых частей во время оборонительных боев, как правило, укрывались в ближайших населенных пунктах. В конце 1941г. в армиях Западного фронта участились случаи дезертирств водителей на машинах, иногда с ними дезертировали и другие военнослужащие.

Среди дезертиров, которые «оседали» на территории тыловых военных округов, выделялась особая категория лиц, уклонявшихся от военной службы. Это были легкораненые военнослужащие, бежавшие из армейских и фронтовых госпиталей прифронтовой полосы или из военно-санитарных поездов в пути их следования, и имевшие при себе карточки передового района или истории болезни. При этом около 80% из них были местными жителями. Как правило, они проживали некоторое время по месту жительства, совершенно не лечась, затягивая тем самым процесс выздоровления, а затем являлись в ближайший госпиталь.

Усиление борьбы с дезертирством на фронте путем создания и активизации действий заградительных отрядов органов контрразведки НКО «Смерш» и контрольно-проверочных пунктов войск НКВД по охране тыла фронта, а также жесткие судебные репрессии привели к тому, что количество случаев дезертирств и самовольного оставления поля боя уменьшилось, однако взамен произошло резкое, почти в 2,5 раза, увеличение членовредительства. При этом при активизации боевых действий кривая членовредительства резко шла вверх и особенно там, где в бой вводились новые, еще не обстрелянные пополнения (на различных фронтах количество таких членовредителей колебалось от 60% до 80%). Установлено, в частности, что в период 1942-1943гг., - 41,7% осужденных совершили членовредительство при обороне передовой линии; 33,9% - во время наступления; 10,4% - в тылу; 3,8% - в прифронтовой полосе; 8,0% - при выполнении особых заданий в тылу противника. Таким образом, наибольшее число случаев членовредительства совершается при обороне передовой линии, то есть в условиях, когда военнослужащие подвергаются активному боевому воздействию противника и риск гибели является максимальным, а выявлялось в медико-санитарных батальонах (МСБ) дивизий и пунктах первой медпомощи (ППМ) полков. В последующем, зная, что в МСБ дивизий могут находиться военные следователи, членовредители стали обращаться за первой медицинской помощью в армейские и фронтовые госпитали в тылу или даже в гражданские лечебные учреждения, что особенно было характерно в условиях блокадного Ленинграда.

Основным способом членовредительства являлось саморанение из огнестрельного оружия (87%), что объясняется его доступностью, а также быстротой и эффективностью самоповреждений. Более редкими были случаи колото-резаных и рубленых повреждений конечностей – 9,4%; химические самоповреждения – 2,4%; самоповреждения тупыми предметами – 0,4%; транспортные самоповреждения – 0,1%; термические – 0,3%; прочих – 0,4%. Для сокрытия преступления, членовредители нередко причиняли себе не одно, а два и более ранений в различных комбинациях. Некоторые случаи самоповреждений заканчивались ампутацией конечности, другие – смертельным исходом.

Орудиями или способами причинения самоповреждений были при:

• огнестрельной травме – винтовка (68,2%), автомат (17%), пулемет (1,7%), пистолет (1,6%), запал (5,5%), граната и мина (1,2%), ракетница (0,8%), не установлено (4%);
  
• рубленых и колотых повреждениях – топор (30%), саперная лопатка (32,2%), нож (16%), штык (4%), бритва (1,2%), кинжал (0,9%), гвоздь (0,7%), прочие (15%);
  
• воздействие химических веществ – керосин, травы, моча, слюна, чеснок, соль, мыло, кислоты, щелочи, фекалии, минеральные и растительные масла, парафин;
  
• травме тупыми предметами – постукивание, давление на рану, удары по конечностям;
  
• повреждениях транспортом – подкладывание стоп и кистей рук под движущиеся агрегаты транспортных средств, гусеницы танков;
  
• термических воздействиях – прижигание папиросой, умышленное локальное обморожение или действие высокой температуры;
  
• прочих – покушение на самоубийство с помощью взрыва гранаты или режущего орудия, инсценировка нападения.
  

Основная локализация поврежденных участков тела – конечности (96,8%)⁴²⁶ главным образом кисти, 2-ой и 3-ий пальцы левой руки, реже правой руки (может быть у левшей), а также голени, стопы и пальцев ног. Сравнительно редкие места ранений при членовредительстве – предплечья, плечи и бедра. Довольно широкое распространение при ведении тяжелых оборонительных боев получил такой способ совершения и сокрытия членовредительства как «голосование», когда членовредитель во время интенсивного пулеметно-минометного обстрела переднего края противником, выставляет из окопа руку, или во время перебежки, лежа на земле, поднимает ногу с целью получения ранения пятки или голени.⁴²⁷

Страх смерти является одним из ведущих, но не единственным мотивом совершения членовредительства в боевой обстановке. По данным того же исследования, нежеланием служить в армии вообще и переносить тяготы военной службы объяснили совершение преступления 20,6% осужденных членовредителей, боязнью фронта, смерти или плена – 14,6% внезапным испугом – 14,3% желанием отдохнуть – 6,6%. Определенную долю составили и такие мотивы, как болезненное состояние, боязнь ответственности за допущенное нарушение, испорченные взаимоотношения с сослуживцами, стремление перевестись в другой род войск или другую часть и т.д.

Наряду с объяснениями осужденных, свидетельствующими о проявленном или малодушии, таких как: «противник сильно обстреливал из пулемета, на моих глазах падали убитые и раненые бойцы, на меня это сильно подействовало», «по мере приближения немцев к окопам перепугался и нанес себе ранение», «в бою раньше не был и сильно струсил» – заслуживают внимания и такие объяснения: «нежелание быть на фронте в зимнее время, а провести его в госпитале, а летом возвратиться на фронт», «желание попасть в госпиталь и пробыть там период холодов, которые переносил очень тяжело из-за отсутствия валенок и полушубка», «плохая одежда и обувь», «тяжело было находиться на переднем крае, решил немного отдохнуть в госпитале».

Таким образом, условиями, способствующими росту членовредительства в боевой обстановке, могут служить переутомление войск, необеспеченность личного состава соответствующей сезону одеждой и обувью, недостаточная забота о быте воинов, особенно в периоды неблагоприятных погодных условий. Как показывает статистика сезонных колебаний членовредительства, максимальное число уклонений от воинской службы таким способом в боевой обстановке приходится на периоды осенней и весенней непогоды, являющиеся наиболее трудными для жизни и деятельности в полевых условиях.⁴²⁸

При ведении оборонительных боев, особенно в первый период ведения войны были распространены и такие преступления как отход подразделений и частей с оборонительных рубежей без приказа вышестоящего командования, оставление средств ведения войны на поле боя и захвата их противником при вынужденном отходе наших частей.

Когда же войска находились в длительной обороне почти исчезали дела о членовредительстве, но больше появлялось дел о хищениях государственного имущества, в основном продовольствия.⁴²⁹ Так, согласно данным военных прокуратур фронтов за 1942г., хищения совершали: должностные лица довольствующих органов и складов – 20%; военнослужащие, входившие в состав караула по охране складов – 28%; военнослужащие, входившие в состав караула по охране грузов при транспортировке, водители и возчики – 23%; военнослужащие, выполнявшие погрузочно-разгрузочные работы – 4%; прочие лица – 25%. Около половины всех случаев хищений имущества были совершенны организованными преступными группами. Соучастниками хищений были и гражданские лица. Среди должностных лиц довольствующих органов и складов, совершивших хищения, более 10% ранее привлекались к уголовной ответственности, при этом некоторые из них за совершение корыстных преступлений.

Довольно распространенным способом обмана, к которому прибегали должностные лица в целях образования излишков материальных ценностей для последующего расхищения или в целях покрытия имеющихся недостач была выдача имущества по нарядам и накладным без веса и без счета, завышение километража маршрутов в путевых листах. Например, таким путем похищались в боевой обстановке горюче-смазочные материалы (ГСМ) в авиационных, танковых и автомобильных частях: заправка автомобилей ГСМ производилась «на-глаз», причем в баки заливалось неполное количество ГСМ, а получатель, который в условиях боевой обстановки часто торопился и не проверял полноты заправки, расписывался в ведомости за полное количество. В целях образования излишков или сокрытия недостач продовольствия искусственно завышался или занижался вес тары, использовалось неисправное весовое оборудование или применялись самодельные гири (коробки спичек, куски мыла, обоймы патронов). Была распространенной и практика, когда командиры подразделений с целью образования излишков продовольствия и создания не оприходованных фондов, подавали после боя в штаб части «завышенные» строевые записки, из которых не исключали убитых или раненых, и уже убывших в госпиталь, военнослужащих. Таким же образом за счет «текучести» раненных и больных, расхищалось продовольствие в медико-санитарных батальонах (МСБ) дивизий, пунктах первой медпомощи (ППМ) полков и звакогоспиталях. Хищению продовольствия также способствовали небрежное оформление командировочных предписаний, халатное отношение к выдаче и хранению бланков продаттестатов и печатей, что облегчало возможность фабриковать подложные продаттестаты и по ним получать в продпунктах большое количество продпайков на несуществующие команды военнослужащих. Сравнительно часто в следственной практике встречались случаи составления подложных коммерческих актов на якобы «недостачу» имущества, поступившего по железнодорожному или водному транспорту. Широкое распространение получил и такой способ хищения, как составление подложных актов о гибели крупных партий имущества в связи с боевыми действиями (при налете авиации противника, от артиллерийского обстрела и т.п.) и списание этого имущества за счет боевых потерь, путем выдачи инспекторских свидетельств.⁴³⁰

Наиболее распространенной способом маскировки должностными лицами хищений было составление подложных первичных бухгалтерских документов путем увеличения или уменьшения количества имущества в приходно-расходных ордерах, списания имущества в расход по подложным накладным или подложным актам о недостаче, неоприходования поступившего имущества и т.п.

В условиях обороны и особенно тогда, когда линия фронта длительное время оставалась стабильной, а гражданское население временно отселялось из прифронтовой полосы в тыл, увеличилось количество насильственных преступлений в отношении гражданского населения, главным образом за счет таких преступлений, как самоуправство по отношению к гражданскому населению (ст.193-28 УК РСФСР) в форме незаконного отобрания под видом военной необходимости имущества, продовольствия, скота, одежды, и не вызываемого боевой обстановкой разрушения жилых зданий и других строений. Так если общее число военнослужащих, осужденных судом военного трибунала за совершение преступлений по ст.193-28 УК РСФСР в январе 1942г. принять за 100%, то в период оборонительных боев в феврале 1942г. оно составило 130%, в марте – 165%, а в апреле 182%.

Архивные исследования свидетельствуют, что судебная практика военных трибуналов в условиях обороны была более жесткой, чем в других условиях войны. К дезертирам и членовредителям, как правило, применялась высшая мера наказания – расстрел, и приговоры, после утверждением их командованием, приводились в исполнение сразу же, перед строем личного состава. Применение военными трибуналами примечания 2-го к ст.28 УК РСФСР (т.е. отсрочка исполнения приговора, с направлением осужденного на передний край фронта) в условиях обороны, особенно когда боевая обстановка была сложной и напряженной, практиковалась значительно меньше, чем в период наступления.

Следственная практика органов военной прокуратуры показывает, что когда ведутся тяжелые бои при прорыве обороны противника, то на первых порах имеются большие потери, которые влекут за собой резкое увеличение количества членовредителей, дезертиров и самовольно оставивших поле боя.

При ведении наступательных боев, когда войска переходят в преследование отступающего противника, резко уменьшается общее количество преступлений за счет сокращения дезертирства, членовредительства, побегов с поля боя, неисполнения приказаний, измены Родине, путем перехода через линию фронта на сторону противника. Объясняется это отчасти и тем, что в отношении значительного количества военнослужащих, совершавших дезертирство, побеги с поля боя, членовредительство и т.п., вопрос разрешался в порядке требований приказа НКО СССР №0413-1943г. (т.е. они направлялись в штрафные части по приказам командиров без суда военного трибунала). Но вместе с тем увеличивается число таких преступлений как насильственные преступления в отношении гражданского населения; открытое хищение трофейного имущества, когда оно еще не взято под охрану и на учет; а также неисполнение приказаний в боевой обстановке путем срыва подвоза ГСМ, боеприпасов и продовольствия.

Так анализ следственной практики военных прокуратур Юго-Западного фронта показывает, что если общее число дезертиров и военнослужащих, самовольно оставивших поле боя, задержанных заградотрядами органов контрразведки НКО «Смерш», в период проведения тяжелых оборонительных боев фронтом в январе 1942г. принять за 100%, то в период наступательных боев в феврале 1942г. оно составило 37%, в марте – 26%, а в апреле 10%. В тылах Южного фронта число дезертиров, задержанных заградотрядами органов контрразведки НКО «Смерш» в феврале 1942г., сократилось по сравнению с январем того же года на 86%.

Однако дезертирство с переднего края фронта в ходе наступательных боев становится более изощренным. Так военнослужащий, самовольно оставивший часть, не покидает район армейского тыла, а «пристает» к другой части, где, по его мнению, ему будет безопаснее и спокойнее, либо «пристраивается» к обозам, кухням, тыловым частям. Следственной практике известны случаи, когда вооруженные дезертиры, скрываясь в армейском тылу, создавали видимость несения ими караульной службы по охране якобы «складов» с военным имуществом, оставленными частью при переходе в наступление. Довольно широкое распространение получил и такой способ сокрытия дезертирства при наступательных боях, когда военнослужащие, собираясь дезертировать и в последующем обезопасить себя от активного розыска, вкладывали свои документы или медальоны в карманы убитым на поле боя военнослужащим, в расчете на то, что захоронением погибших будут заниматься специальные похоронные команды, военнослужащие которых не знают их в лицо, а они будут занесены в списки безвозвратных потерь.⁴³¹

Дезертировавшие военнослужащие для сокрытия своего преступления, получения возможности свободного проживания в тыловых районах, освобождения от дальнейшей службы в Красной Армии и отправки на фронт, стали чаще стараться обеспечивать себя подложными документами (30-40% дезертиров, из числа задержанных в 1943г., использовали подложные документы и до 15% дезертиров использовали чужие документы), и их количество постоянно росло. Так по данным органов военной прокуратуры Закавказского фронта в г.Тбилиси в первом квартале 1943г. среди задержанных дезертиров было 18% с подложными документами, во втором квартале – 40%, а в третьем квартале – 60%, а в четвертом – 72%; в г.Баку в первом квартале 1943г. среди задержанных дезертиров было 20% с подложными документами, во втором квартале – 33%, а в третьем квартале – 45%.⁴³²Это объясняется в первую очередь тем, что дезертирам, начиная с 1943г., становилось все труднее скрываться без каких-либо документов, т.к. их проживание на нелегальном положении было сильно затруднено розыскными действиями истребительных отрядов, органов милиции и комендатурами.

Борьба с дезертирством в тылах действующих войск в период наступления имела определенные особенности. Так, многие военнослужащие совершили дезертирство в первые месяцы войны, и длительное время проживали по месту своего постоянного жительства в условиях оккупации. После освобождения оккупированной территории, они, опасаясь быть привлеченными к уголовной ответственности за дезертирство, продолжали уклоняться от службы в Красной Армии, скрываясь в лесах и в специально приспособленных укрытиях при активном содействии родственников. Нередко при задержании они оказывали вооруженное сопротивление. Отличительной чертой дезертирства и членовредительства в период наступления являлось и то обстоятельство, что эти преступления совершали, как правило, лица, мобилизованные из районов, находившихся во временной оккупации, в том числе жители этих районов или сдавшиеся ранее без сопротивления в плен к противнику.

Что касается членовредителей, то они стали более искусно скрывать следы использования огнестрельного оружия за счет использования различных приспособлений, устраняющих эти следы (например, дополнительные факторы выстрела (пороховая копоть) задерживались прокладками в виде дерева, доски, буханки хлеба, шинели, плащ-накидки, варежки, противогаза, пласта снега, куска льда и т.п.), а также совершать членовредительство с помощью других военнослужащих.⁴³³ Имелись и случаи групповых (парных) огнестрельных самоповреждений, которые были сходны с боевым огнестрельным ранением, а также совершения членовредительства с помощью трофейного огнестрельного оружия, мин, толовых шашек, гранат и запалов к ним. Осенью 1943г. на Западном фронте получило распространение совершение членовредительства путем употребления в большом количестве соли - «солеедство».

Но одновременно со снижением уровня членовредительства, увеличилось количество выявленных уклонений от военной службы путем симуляции и аггравации. Так, из 100% заподозренных в 1943г. симуляция и аггравация устанавливались в 64% случаях, в 1944г. в 91,5%, а в 1945г. этот процент был еще выше. При этом соотношение видов симуляции в 1943г. было следующим: болезни органов движения (20,9%), глухонемота (29,5%), болезни нервной системы (13,9%), желудочно-кишечные заболевания (9,9%), кожно-венерические болезни (6,2%), болезни органов зрения (5,8%), болезни почек (3,4%), болезни органов дыхания (1,8%), болезни сердечно-сосудистой системы (0,8%), аггравация (0,8%), общая слабость (0,2%), прочие (6,8%).⁴³⁴

В период наступательных операций, когда в связи с быстрым продвижением войск имущество вынужденно хранилось в разных пунктах, получил распространение такой способ сокрытия следов хищения, когда должностные лица различных воинских частей и учреждений объединялись в преступные группы и по договоренности производили хищения каждый в своей части или учреждении, а когда одному из этих лиц становилось известно о предстоящей ревизии, то остальные соучастники снабжали его недостающим количеством имущества, либо подложными оправдательными документами.

Одновременно увеличилось количество насильственных преступлений в отношении гражданского населения, главным образом за счет таких преступлений, как убийства, разбои, грабежи и насилия. Так если общее число военнослужащих, осужденных судом военного трибунала за совершение бесчинств в отношении гражданского населения в 1-ом квартале 1944г. принять за 100%, то в период наступательных боев во 2-ом квартале 1944г. оно составило 159%, в 3-ем квартале – 225%, а в 4-ом квартале 246%.

Особую опасность представляли эти преступления на освобожденной от немецких захватчиков советскими войсками территории других европейских стран. Большинство преступлений в отношении иностранных граждан совершались военнослужащими тыловых частей и учреждений, дезертирами, военнослужащими, отставшими от своих частей или находившихся в самовольных отлучках.

Нередко военнослужащие, дезертировавшие из частей находившихся за пределами границы СССР, не имея возможности пробраться на родину по месту жительства, объединялись в организованные преступные группы (банды), которые совершали насильственные преступления в отношении иностранных граждан. Так во 2-м квартале 1944г. резко возросло число дезертировавших военнослужащих осужденных за бандитизм по ст.58-1 «б» УК РСФСР. Если в 1-м квартале за эти преступления было осуждено 129 чел., то во втором квартале - 399 человек (рост на 209,3 %).⁴³⁵

В условиях ведения наступательных боев на территории других стран появилась новая категория преступлений, таких как контрабанда, хищение оружия, боеприпасов и военного имущества с целью продажи иностранным гражданам. Как правило, они совершались организованными преступными группами.

Значительно уменьшилось количество дезертиров. Изменились и причины совершения дезертирства – больше половины дезертиров покидали часть с целью перехода в другие части (по месту прежней службы, в другой род войск). Некоторые дезертиры с целью уклонения от участия в боях и сокрытия преступления заключали браки с иностранными подданными. Резко сократилось и членовредительство, зато значительно возросло количество самовольных отлучек с целью поиска спиртных напитков в населенных пунктах вблизи расположения своей части.

Групповые криминалистические признаки, присущи той или иной отдельной группе криминалистически сходных видов преступлений, различаются в зависимости от степени активности боевого применения войск, при которых они были совершены, не только в районах военных действий, но и в районах вооруженного конфликта: при активном ведении боевых действий – их характеризуют одни признаки, в период прекращения активных боевых действий – другие.

Так, практика расследования преступлений, совершенных военнослужащими Ограниченного контингента советских войск (ОКСВ) в ходе оказания интернациональной помощи народу Демократической Республики Афганистан (ДРА) в период с 1979 по 1989гг., свидетельствует об определенной зависимости отдельных категорий преступных деяний от степени активности боевого применения войск.

Пребывание советских войск в ДРА и их боевая деятельность условно разделяются на четыре этапа:

1-й этап: декабрь 1979г. – февраль 1980г. Ввод советских войск в Афганистан, размещение их по гарнизонам, организация охраны пунктов дислокации и различных объектов.

2-й этап: март 1980г. – апрель 1985г. Ведение активных боевых действий, в том числе широкомасштабных, совместно с афганскими соединениями и частями.

3-й этап: май 1985г. – декабрь 1986г. Переход от активных боевых действий преимущественно к поддержке действий афганских войск советской авиацией, артиллерией и саперными подразделениями. Применение мотострелковых, воздушно-десантных и танковых подразделений, главным образом в качестве резерва и для повышения морально-боевой устойчивости афганских войск. Подразделения спецназначения вели борьбу по пресечению доставки оружия и боеприпасов из-за рубежа. Состоялся вывод 6-ти советских полков на Родину.

4-й этап: январь 1987г. – февраль 1989г. Участие советских войск в проведении афганским руководством политики национального примирения. Продолжение поддержки боевой деятельности афганских войск. Подготовка советских войск к возвращению на Родину и осуществление полного их вывода.

Так в рамках первого этапа, в 1979г. для укомплектования частей и соединений ОКСВ (40-й армии), вводимых на территорию ДРА, из запаса было призвано около 50000 резервистов. Многие части почти на одну треть были укомплектованы военнообязанными запаса, не приписанными к ним. Ощущался острый недостаток высококвалифицированных специалистов. Значительная часть военнообязанных (22-28%) не проходила действительную военную службу. Развернутые по штатам военного времени части и соединения на 60-80% были укомплектованы военнообязанными местных среднеазиатских национальностей (узбеки, киргизы, казахи, туркмены, таджики), проживающих на территории ТуркВО, и около 20% которых слабо владели русским языком. Имелись многочисленные случаи уклонений от призыва военнообязанных запаса. Так, только в 201 мсд уклонилось от призыва 50 человек, в 5 гв. мсд – 60 человек, в 108 мсд – 74 человека.⁴³⁶

Поэтому на этом этапе, за пять месяцев 1980г. в ОКСВ наибольшее распространение получили преступления и происшествия, связанных с неумелой эксплуатацией военной техники (34) и с несоблюдения мер безопасности при обращении с оружием (40), при которых пострадало 148 человек, из них 79 человек погибло. Из числа виновных, 14 человек вообще не изучали ранее материальную часть стрелкового оружия и не имели навыков обращения с ним.⁴³⁷

И если на этом этапе боевых действий (1979-1980гг.) самоповреждения составили всего 7,6% от общего их количества, то несчастные случаи значительно больше – 12,4%.

В рамках второго этапа, когда в феврале 1980г. началась замена военнослужащих призванных из запаса на кадровый состав доля неосторожных преступлений, связанных с неумелой эксплуатацией военной техники и несоблюдением мер безопасности при обращении с оружием значительно снизилась. Так, в 1981г. по сравнению с 1980г. количество несчастных случаев уменьшилось на 58,8%, в том числе со смертельным исходом на 48,1%.