М. Б. Кетенчиев синтаксис карачаево-балкарского языка лекции
| Вид материала | Лекции |
- Зоонимическая лексика карачаево-балкарского языка 10. 02. 02 языки народов Российской, 427.88kb.
- Синтаксис современного русского языка, 943.86kb.
- Эгоцентризм лингвистического дискурса (на материале русского, английского, карачаево-балкарского, 484.61kb.
- Лекции П. Г. Щедровицкого «Введение в синтаксис и семантику графического языка смд, 662.61kb.
- Лекции пг щедровицкого «Введение в синтаксис и семантику графического языка смд подхода», 539.29kb.
- П. Г. Щедровицкого «Введение в синтаксис и семантику графического языка смд подхода», 465.15kb.
- Синтаксис английского языка синтаксис, 553.73kb.
- П. Г. Щедровицкий Введение в синтаксис и семантику схем смд-подхода (Введение в синтаксис, 437.13kb.
- «балкария» №1 (33), 1048.65kb.
- Художественное решение нравственно-этических проблем в современной кабардинской прозе, 275.8kb.
В языкознании уделяется большое внимание различным средствам выражения оценки - лексическим и синтаксическим. Принято считать, что имеется значительный пласт специальных оценочных слов. Наряду с этим слова получают оценочное значение и в контексте, что универсально для всех языков (см., например: Маркелова 1995, 1996 и др.).
Имена существительные в карачаево-балкарском языке имеют значительный потенциал для выражения семы оценки. Им присуща большая экспрессивность. Как пишет А.Вежбицкая, “охарактеризовать действие некоторого лица как подлое, или сказать, что кто-то поступил подло, это означает дать этому человеку вполне негативную оценку, однако значительно хуже, конечно, назвать человека подлецом” (Вежбицкая 1996:79). Н.Д.Арутюнова также отмечает, что в русском языке отрицательная характеристика лица тяготеет к выражению существительными, в то время как одобрительность предпочтительно передается прилагательными. “Существительное ставит клеймо, запечатлевает человека. Это приговор. Назвать значит обозвать. Прилагательное же - характеристика, и она может отрицаться” (Арутюнова 1999:62).
В карачаево-балкарском языке предложения с предикатами оценочного значения, выраженными именами существительными, нами делятся на несколько подгрупп:
а) предложения с предикатами, выражающими оценку лица по чертам характера: 1) Ай, налат, сен да жалгъанчыса (Ф.) “Эх, бестия, ты тоже обманщик”; 2) Ол бек налатды (К.С.) “Он большой пройдоха”; 3) Чегемлиле фитначыла болуучудула (М.Т.) “Жители Чегема бывают хитрецами”; 4) Даулет дертчиди (Н.) “Даулет - мститель (мстительный)”; 5) Была айыутосладыла (К.ж.) “Они тайные недоброжелатели”; 6) Бу гылчыды (Ф.) “Этот вымогатель”;
б) предложения с предикатами, выражающими оценку лица по физическим свойствам: 1) Haнa гёжефди (О.Э.) “Нана - силач”; 2) Исмайыл пелиуанды (М.Т.) “Исмаил - богатырь”;
в) предложения с предикатами, выражающими оценку лица по внешним признакам: 1) Ол баймакъды (М.Т.) “Он косолапый”; 2) Ол адам а бир гойра эди (Ф.) “Этот человек был каким-то дылдой”;
г) предложения с предикатами, выражающими оценку лица по интеллектуальным, умственным особенностям: 1) Асият билгичди (Ш.) “Асият - предсказательница”; 2) Ол билмечиди (З.) “Он профан, незнайка”; 3) Къайсын акъылман болгъанды (М.Т.) “Кайсын был мудрецом”; 4) Сосурукъ амалчы эди (Ф.) “Сосруко был находчивым”;
д) предложения с предикатами, выражающими оценку лица по морально-этическим качествам, по пристрастию к чему-либо: 1) Ол ичгичиди (К.ж.) “Он пьяница”; 2) Ол бир байрахта, гажи болур дейме (М.Т.) “Она, кажется, развратница”;
е) предложения с предикатами, выражающими оценку лица по отношению к труду, трудовой деятельности: 1) Азиз ишде айырмачыды (К.ж.) “Азиз в работе передовик”; 2) Жаш асыры байса эди (Ш.) “Парень был большим лентяем”; 3) Ол а кюлтыпыс болгъанды (Ф.) “Он был дармоедом”;
ж) предложения с предикатами, выражающими оценку лица по его убеждениям, взглядам, образу мыслей: l) Ceн айрычыса “Ты раскольник”; 2) Ол гяурду “Он неверующий” и т.д.
Невозможно переоценить роль метафоры в выражении предикатов оценки. Особенностью метафоры является то, что слово употребляется для обозначения некоторого класса объектов, явлений, действий или признаков с целью характеризации или номинации другого, сходного с данным классом объектов или индивида (Арутюнова 1998:233). Это способствует тому, что “именно метафора является одним из наиболее продуктивных способов смыслопроизводства на всех значимых уровнях языковой структуры - на лексическом, синтаксическом, морфемном” (Метафора в языке ... 1988:4). Неоспорим тот факт, что метафора - универсальное явление в языке. По мнению В.Г.Гака, ее универсальность проявляется в пространстве и во времени, в структуре языка и в его функционировании (Гак 1988:11).
Как и в других тюркских языках, в карачаево-балкарском языке в функции метафорических оценочных предикатов наиболее часто употребляются названия животных и сверхъестественных существ. Это обусловлено тем, что имена животных “индуцируют вокруг себя “силовое поле”, представляющее собой индуктивно-эмпирическое понятие, отображающее прагматические оценки, на которых основываются вторичные, переносные значения и употребление референтного имени в роли предиката” (Уфимцева 1988:125). В языке за подобными именами обычно закрепляется функция обозначения внешнего вида или черты характера человека: айыу “медведь (тяжело передвигающийся, полный человек)”, айгъыр “жеребец (необузданный, злой)”, алмосту “демоническое существо в образе женщины”, жилян “змея (коварный, хитрый, злой)”, бёрю “волк (алчный)”, эшек “ишак (упрямый)”, къадыр “мул (капризный)”, тюлкю “лиса (хитрый)”, къоян “заяц (трусливый)”. Для характеристики лица употребляются очень часто эти слова и дескрипции, производные от них: къадыр къылыкълы “с нравом как у мула”, айыу акъыллы “хитрый”, къоянжюрек “трусливый” и т.п, что подтверждает значительный словообразовательный и смыслообразовательный потенциал зооморфизмов в языке. Примеры: 1) Жаш керти да илячинди (М.Т.) “Парень настоящий сокол (отважный, стремительный)”; 2) Сен къоянжюрек тюйюлсе да (Ш.) “Ты же не пугливый (заячья душа)”; 3) Змеенко шугут жилян эди (Б.Г.) “Змеенко был настоящим змеей (злым)”.
10. Многие имена существительные выполняют функцию предикатов состояния. К ним в карачаево-балкарском языке относятся слова типа батмакъ // батхакъ “топь”, буз // бузкъаудан // бузлауукъ “гололедица”, бууакъ “изморозь на деревьях”, бушуу // бушман “горе”, чыкъ “роса”, быжмылдыкъ “ненастье”, дыгалас // гузаба “суета, волнение”, дырын “болезненность”, жалчы “батрак”, дууана “нищий” и др. В зависимости от их значения и значения субъектных лексем предложения с такими предикатами мы делим на следущие подгруппы:
а) предложения, выражающие состояние окружающей среды (физическое состояние): Жолла буздула (К.ж.) “Дороги - лед (гололедица)”; Арбаз батмакъды (М.Т.) “Двор топкий”;
б) предложения, выражающие физиологическое состояние лица: Юйдегилерибиз дырындыла (З.) “Наши домашние больны”;
в) предложения, выражающие психологическое состояние лица: Эл гузабады (Б.Г.) “Село суетно”; Ала бусагъатда бушуу-бушмандыла (З.) “Они сейчас в горе”;
г) предложения, выражающие социальное состояние лица: Ол жалчыды (Ж.З.) “Он батрак”; Сен бий ушайса да (О.Э.) “Ты ведь являешься бием”.
11.По рассматриваемой структурной схеме строятся и такие конструкции, где в позиции сказуемого употребляются те же слова, которыми выражено и подлежащее. Примеры: 1) Жомакъ ол жомакъды (Къ.К.) “Сказка есть сказка”; 2) Эл а элди (М.Т.) “Село есть село”; 3) Адам ол адамды (Б.Г.) “Человек есть человек”. Их принято считать предложениями тавтологического тождества (Рахманкулова 1984, 1985: 132-139). Они издавна привлекают внимание логиков и языковедов. Тавтологии, по Л.Витгенштейну, “ничего не говорят” и не имеют значения, так как последнее - это определенная комбинация объектов (Витгенштейн 1994).
А.М.Пешковский, анализируя такие примеры, как купец есть купец, жена есть жена, указывает на то, что здесь налицо “любопытный случай сосредоточения внимания говорящего на значении одного слова, случай языкового самонаблюдения, производящегося в процессе говорения ... предложения эти обозначают как раз вечное, по мнению говорящего, тождество слова и его истинного значения; это идеальные предложения тождества” (Пешковский 1956:271-272). Вместе с тем к этим факторам необходимо добавить и другие факторы: стилистический фон и обусловленное контекстом взаимодействие подлежащего и сказуемого (Шведова 1960:359--362). В русистике отмечается, что для адекватного рассмотрения биноминативных тавтологий следует обратить внимание на такие параметры, как “тип имени, его референциальный статус, наличие связки, наклонение и время, порядок слов, наличие распространителей” (Булыгина, Шмелев 1997:444).
По мнению известного языковеда Ю.Д.Апресяна, построения типа Х есть Х псевдотавтологичны. Он пишет, что такие высказывания, как Война есть война, хотя и тавтологичны по форме, на самом деле не тавтологичны, они не нарушают принципа “информативности в той мере, в какой их интерпретация допускает обращение к коннотациям опорного существительного” (Апресян 1995:167). С этим невозможно не согласиться, ибо лицо войны - это зло, бесчеловечность, опустошение, страдания и т.д. Следовательно, “выражение Война есть война уместно в любой ситуации, когда говорящий пытается объяснить слушающему, почему наблюдаемое положение вещей отклоняется от нормы добра, человечности, морали, порядка” (Апресян 1995:167).
В предложениях рассматриваемого типа подлежащее выступает в собственно лексическом значении. На ту же лексему в позиции сказуемого накладывается коннотативное, или дополнительное эмоционально-оценочное, значение, обусловленное контекстом, ситуацией. Поэтому их общая семантика связана с оценкой, которая дается говорящим какому-либо лицу, предмету, событию.
Не все предложения, построенные по модели Х есть X, имеют одинаковый коннотативный потенциал. Так, например, в карачаево-балкарском языке конструкции Жанлы жанлыды (М.Т.) “Хищник есть хищник”; Ана анады (А.Т.) “Мать есть мать”; Эшек эшекди “Ишак есть ишак” имеют достаточно большой коннотативный потенциал. А построения Баппуш баппушду “Утка есть утка”; Суу сууду “Вода есть вода”; Чибин ол чибинди “Муха есть муха” имеют меньший потенциал. Это связано с особенностями “языкового видения картины миpa” у народа.
12.В карачаево-балкарском языке в позиции сказуемого, или предиката, получают регулярную реализацию именные словосочетания, главными и зависимыми компонентами которых выступают имена существительные (Ахматов 1968:143, 1996:34, 1998:64). Подобные сочетания в традиционной грамматике получили наименование изафетных (Кононов 1956:408-416; Чариев 1990:3). Они примечательны не только своей спецификой, но и тем, что имеют огромное содержание в тюркском синтаксисе. Как справедливо отмечает Н.З.Гаджиева, отношение “между двумя именами пронизывает всю структуру тюркских языков, являясь как бы ключом к пониманию многих синтаксических категорий” (Гаджиева 1970:18).
Изафетам, семантике и типам связи их компонентов, синтаксическим функциям в тюркском языкознании уделяется достаточно большое внимание, что можно заметить в исследованиях М.З.Закиева (1963, 1995), M.Балакaeвa (1959), К.М.Мусаева (1964), Н.К.Дмитриева (1956:22-37), Э.В.Севортяна (1956:38-44) и других известных тюркологов. В карачаево-балкарском языке предложения со сказуемыми-изафетными сочетаниями специально не рассматривались. Между тем они образуют большую группу реляционных моделей. Это тот случай, когда семантика предложения может зависеть от морфологической категории имени: изафетные конструкции являются идеальным средством для передачи различных отношений и напрямую связаны с грамматическими категориями падежа, принадлежности, определенности/неопределенности.
В тюркских языках структура и семантика изафетных конструкций имеет очень много общего. В именных словосочетаниях третьего типа зависимый компонент находится в оформленном родительном падеже, что является показателем определенности, а главный элемент принимает aффикс принадлежности. В карачаево-балкарском языке при выражении зависимого компонента местоимениями 1-го, 2-го и 3-го лица во множественном числе главный компонент может и не иметь показателя принадлежности: бизни жаш “наш парень”, сизни китап “ваша книга”, аланы китап “их книга”, кесибизни китап “наша книга”, кесигизни къыз “ваша девушка”, кеслерини къыз “их девушка”.
Между компонентами сказуемого, выраженного изафетом ΙΙΙ, складываются различные лексико-грамматические отношения, которые сводятся в основном к тому, что репрезентируют “отношение принадлежности одного предмета, понятия или лица к другому предмету, понятию или лицу” (Закиев 1995:113). От этого зависит семантика субстантивных предложений со сказуемыми-изафетами ΙΙΙ.
Ср. предложения: 1) Ол Бекирни юйюдю (О.Э.) “Это дом Бекира”; 2) Бу мени къаламымды (Н.) “Это моя ручка”; 3) Ала колхозну къойларыдыла (К.ж.) “Это овцы колхоза”. Подобные предложения передают отношения принадлежности. Подлежащее в них выражается местоимениями. Семантика таких конструкций - указание на отношения обладания, складывающиеся между кем-, чем-либо. Нужно отметить, что рассматриваемые предложения реализуются в речи и языке в преобразованном виде. Тогда мы имеем следующие предложения: 1) Ол юй Бекирни юйюдю “Этот дом - дом Бекира”; 2) Бу къалам мени къаламымды “Эта ручка - моя ручка”; 3) Бу къойла колхозну къойларыдыла “Эти овцы - овцы колхоза”. Как видим, в этих конструкциях главный компонент изафета ΙΙΙ актуализируется в позиции подлежащего (субъекта) предложения и имеет облигаторные определения. Последние характеризуются большим разнообразием семантики и форм выражения. Без них предложения в информативном плане ущербны, что видно из следующих примеров: Атла сизни атладыла “Лошади - ваши лошади”; Былайда отлагъан атла сизни атладыла “Лошади, которые пасутся здесь, ваши лошади”. Этими особенностями характеризуются и другие синтаксические единицы.
Конструкции рассматриваемой структуры предполагают и обозначение местонахождения или места происхождения предмета или же лица: 1) Бу алмала Малкъарны алмаларыдыла (З.) “Эти яблоки - яблоки из Балкарии”; 2) Была Чегемни мажал къызларыдыла (С.Ш.) “Они лучшие девушки Чегема”; 3) Бу Басханны гара суууду (З.) “Это минеральная вода из Баксана”; 4) Шахаргъа келген жашла таулу эллени келечилеридиле (К.ж.) “Ребята, прибывшие в город, представители горных сел”; 5) Кийик тауну малыды (Ж.З.) “Олень - скот гор”.
В ряде случаев посессор может выражаться именами с темпоральными значениями. При этом конструкции обозначают предмет, явление через время, к которому они относятся. Примеры: 1) Шулпу кюзню белгисиди (С.О.) “Моросящий дождь - признак осени”; 2) Бу кечеле къышны бек узун кечелеридиле “Эти ночи являются самыми длинными ночами зимы”.
Одними из наиболее употребительных конструкций в карачаево-балкарском языке являются предложения, в которых выражается отношение части к целому. В подавляющем большинстве случаев часть выражается главным компонентом сказуемого, а целое - его зависимым компонентом: 1) Была сюрюуню бир бёлегидиле (Ш.) “Они составляют часть стада”; 2) Ала сен туурагъан терекни бутакъларыдыла (М.Т.) “Это ветки дерева, которое ты распилил”.
Иногда сказуемое может иметь сему дестинатива, т.е. обозначать предмет, лицо, которому предназначается другой предмет, что вносит соответствующее значение в семантическую структуру предложения: 1) Бу сени юлюшюнгдю (М.Т.) “Это твоя доля”; 2) Бу ушкок Бийбертни саугъасыды (Ш.) “Это ружье подарок для Бийберта”; 3) Бу эчкилени бичени болсун (Ш.) “Пусть это сено будет для коз”.
В процессе жизни между людьми складываются различные отношения: отношения родства, дружбы, вражды, подчиненности и т.д. Для выражения подобных отношений в языке используются предложения с принадлежностными предикатами. Такие предложения мы делим на несколько подгрупп:
а) предложения, обозначающие родственные отношения: 1) Ол сени жашынгды (С.Ш.) “Это твой сын”; 2) Сатанай Ёрюзмекни къатыныды (Ф.) “Сатанай жена нарта Ёрюзмека”; 3) Мен Элкъушну къызыма (О.Э.) “Я дочь Элькуша”; 4) Ол бизни жууугъубузду (Ф.) “Он наш родственник”; 5) Бу мени киеуюмдю (Ф.) “Он мой зять”;
б) предложения, передающие отношения дружбы: 1) Мурик бизни къауумубузну ийнагъыды (Б.Гул.) “Мурик - душа нашей компании”; 2) Сени жашынг Солтан-Муратны тенги эди (К.О.) “Твой сын был другом Солтан-Мурата”; 3) Хамит аны шуёху эди (К.О.) “Хамид был его другом”; 4) Мен сени атангы досума (М.Т.) “Я друг твоего отца”;
в) предложения, передающие отношения вражды: 1) Ол бий Айтекни къанлы жауу болгъанды (Ф.) “Он был кровным врагом бия Айтека”; 2) Эмегенле нартланы жауларыдыла (Ф.) “Эмегены враги нартов”; 3) Германия Совет Союзну душманы болду (Ш.) “Германия стала противником Советского Союза”;
г) предложения, выражающие иерархические отношения (отношения подчиненности, зависимости, превосходства, социального неравенства): 1) Сен бизни ханыбызса (Ф.) “Ты наш хан”; 2) Мен ханны юй тюбюнде шапасыма (Ф.) “Я прислужник хана”; 3) Ол бизни бийибизди (Ф.) “Он наш бий”;
д) предложения, выражающие характеристику лица по роду деятельности, профессии через отношение его к месту работы: l) Хaсан “Птицепром” трестни таматасыды (К.ж.) “Хасан является руководителем треста “Птицепром”; 2) Ол “СКЭП” заводну ишчисиди (К.ж.) “Он рабочий завода “СКЭП”; 3) Харун бизни мюлкню къойчусуду (К.ж.) “Харун чабан нашего хозяйства”.
Значения приведенных выше примеров в карачаево-балкарском языке передаются и синонимическими конструкциями, состоящими из субъекта отношения, выраженного именем в основном падеже, объекта отношения, выраженного именем в дательно-направительном падеже, предиката отношения в основном падеже. Это видно при сравнении следующих примеров: