М. Б. Кетенчиев синтаксис карачаево-балкарского языка лекции
| Вид материала | Лекции |
- Зоонимическая лексика карачаево-балкарского языка 10. 02. 02 языки народов Российской, 427.88kb.
- Синтаксис современного русского языка, 943.86kb.
- Эгоцентризм лингвистического дискурса (на материале русского, английского, карачаево-балкарского, 484.61kb.
- Лекции П. Г. Щедровицкого «Введение в синтаксис и семантику графического языка смд, 662.61kb.
- Лекции пг щедровицкого «Введение в синтаксис и семантику графического языка смд подхода», 539.29kb.
- П. Г. Щедровицкого «Введение в синтаксис и семантику графического языка смд подхода», 465.15kb.
- Синтаксис английского языка синтаксис, 553.73kb.
- П. Г. Щедровицкий Введение в синтаксис и семантику схем смд-подхода (Введение в синтаксис, 437.13kb.
- «балкария» №1 (33), 1048.65kb.
- Художественное решение нравственно-этических проблем в современной кабардинской прозе, 275.8kb.
1.3. Коммуникативно-синтаксическая организация простого предложения
В современной лингвистике предложение изучается и как коммуникативная синтаксическая единица, которая в речи выполняет определенную коммуникативную функцию. Исследованием функционально-прагматических особенностей синтаксических конструкций занимается коммуникативный синтаксис. Основным понятием в нем признается коммуникативное, или актуальное, членение предложения.
Актуальное членение как самостоятельную область исследований начали рассматривать чехословацкие языковеды В.Матезиус, Фр.Травничек и В.Эртль. Общеупотребительный термин “актуальное членение” принадлежит В.Матезиусу, который предложил бинарное членение предложения на “исход” и “ядро” (см.: Матезиус 1967:239-245).
В русистике изучением коммуникативной структуры предложения занимались А.А.Шахматов (1941), И.П.Распопов (1961), И.И.Ковтунова (1976) и др.
Вслед за чехословацкими и отечественными лингвистами-русистами проблемы членения по коммуникативным нагрузкам привлекают к себе внимание и синтаксистов-тюркологов. В их исследованиях вопросы актуального членения рассматриваются в связи с различными аспектами синтаксических единиц, в том числе и в связи с изучением порядка слов в предложении (Байрамова, Сафиуллина 1989 и др.). Значителен вклад М.З.Закиева в разработку актуального членения предложения. В своих трудах при изучении коммуникативного членения татарского предложения оп опирается на его логико-грамматическое, структурно-семантическое и синтагматическое членения (см.: Закиев 1963, 1995).
В карачаево-балкарском языкознании работы в русле коммуникативной грамматики начали появляться относительно недавно. Среди них нужно отметить труды Х.С.-А.Джанибекова, который активно исследовал грамматические формы актуального членения предложения (Джанибеков 1991, 1993).
Как известно, функция общения рассматривается как одна из главных и основных причин закономерностей, которые наблюдаются в языке. В этом аспекте весьма существенным является то, что фиксация специальными средствами языка противопоставления, существующего в структуре суждения, а также “вопроса и побуждения между логическим субъектом как понятием о предмете мысли и логическим предикатом как тем новым, что сообщается о предмете мысли, является необходимым условием выполнения коммуникативного задания” (Панфилов 1971:114).
Актуальное членение предложения есть коммуникативно-синтаксическая категория, соответствующая бинарной структуре выражаемого логического суждения. Оно предполагает членение предложения на тему и рему, что отмечается во многих синтаксических работах (см., например: Ковтунова 1976). Тема актуального членения предложения обычно соотносится с субъектом логического суждения, а рема - с его предикатом. Полисемантичность предложения при выражении той или иной мысли проявляется в том, что “одно и то же предложение может приобретать разное актуальное членение в зависимости от конситуации” (РГ, т.2:91). Соответственно, наличествующие актуальные членения предложения представляют собой выражение совокупности суждений или вариантов суждения, выраженных конкретным предложением. Это говорит о том, что формальная структура конструкции, представленная в членах предложения, не отражает актуального членения предложения. “Ни за одним из членов предложения не закреплено соответствие теме или реме сообщения. Фактически каждый член предложения может соответствовать как теме, так и реме актуального членения” (Белова 1984:37).
Сложность рассматриваемой проблемы обусловливает разноплановый подход к его изучению, что отражается и в разнообразии терминологической номинации. Так, кроме наименования “актуальное членение” для обозначения этого же явления в лингвистике употребительны и другие термины: коммуникативное членение, контекстуальное членение, членение на тему и рему, функциональная перспектива предложения, коммуникативная перспектива предложения (Ковтунова 1976:8). Данный реестр варьируется и Г.А.Золотовой: “Дискуссионность проблематики актуального членения обнаруживается даже в самой терминологии: то, что одними именуется актуальным членением предложения (или высказывания), другие называют функциональной перспективой предложения (есть попытки и дифференцировать эти понятия), коммуникативной перспективой или коммуникативным членением, информационно-несущей структурой (в американской лингвистике), смысловым, логико-смысловым, коммуникативно-смысловым членением” (Золотова 1982:282).
“Актуальное членение” пока еще остается наиболее популярным термином, и признание его лингвистического статуса предопределяется стремлением установить надграмматический уровень предложения и выделить динамический синтаксис, откуда следует к тому же облигаторность учета взаимосвязи как между грамматическим и актуальным членением, так и между явлениями формально-грамматического и коммуникативного синтаксиса.
В.И.Солнцев особое внимание обращает на то, что формально-грамматическая структура и актуальное членение предложения есть явления разного порядка. Формально-грамматический анализ он определяет как синтаксис грамматической сочетаемости слов и подчеркивает, что подобный анализ предложения абсолютно “не связан с актуальным членением предложения, не зависит от него и сам не определяет его” (Солнцев 1984:8).
В.Г.Адмони признает наличие точек соприкосновения между актуальным членением предложения и тем предикатным отношением, что связывает традиционные подлежащее и сказуемое. По его мнению, актуальное членение представляет собой окказиональное отношение взаимоустремленности друг к другу двух компонентов высказывания, складывающееся в момент речи. Оно также предикативно по своей природе. Это отношение не отменяет формально-грамматического предикативного отношения, а только наслаивается на него (Адмони 1988:137). Иначе говоря, в реальности здесь наличествуют два разных аспекта предложения. Один из них (аспект актуального членения) налагается на другой (аспект логико-грамматических типов предложения). Оба они выражают различные формы грамматического предикативного отношения (Адмони 1960:35-42). Такой подход представляется вполне обоснованным, ибо тут учитывается исходное различие между синтаксической связью поликомпонентного характера, которая основывается на логических отношениях предмета и признака как первичного и вторичного понятий, и синтаксической связью, основанной на отношениях бинарной структуры логического суждения - субъектом и предикатом как данным и новым. Подобная мысль в определенной степени поддерживается и В.А.Белошапковой, которая противопоставляет указанные членения: “Актуальное членение автономно. Оно не соотносительно с грамматическим. Это проявляется, во-первых, в том, что актуальное членение предложения всегда бинарно, в то время как грамматическое членение предполагает какое угодно количество членов. Предложения любого объема актуально членятся на тему и рему” (Современный русский язык 1997:799).
Таким образом, процесс коммуникации обычно возможен в том случае, если участники вербального общения сообщают друг другу нечто новое. При этом указывается на то, что существуют два вида “неизвестного” (нового). Во-первых, неизвестное воспринимается как ранее не проявившееся и не выводимое в явной форме из предшествующего контекста. Во-вторых, неизвестное устанавливается по отношению к данной теме, т.е. коммуникант сперва озвучивает какое-нибудь известное понятие и сообщает о нем что-то новое. Часть синтаксической конструкции, репрезентирующую предмет сообщения, принято называть темой, другая же часть, передающая нечто новое для коммуниканта, называется ремой. Так, в предложениях именования тема - это то, что именуется, а рема - кодовое имя. При нейтральном актуальном членении тема препозитивна по отношению к реме. При экспрессивном же актуальном членении рема переходит в начало конструкции и ей присуща эмфаза. Ср.: Аны аты / Асланды “Его имя / Аслан” и Асланды / аны аты “Аслан / его имя”.
Следует отметить, что смысловые компоненты, на которые членится конструкция, определяются различными исследователями по-разному. Основные деления следующие: тема/рема, данное/новое, известное/неизвестное, определенное/неопределенное, психологический субъект/психологический предикат, логический субъект/логический предикат, определяемое/определяющее, пресуппозиция/утверждение, субъектум/диктум, топик/фокус, топик/коммент и некоторые другие (ТФГ 1992:192).
При выделении темы и ремы необходимо принимать во внимание условия контекста и ситуацию употребления слов. Это способствует правильному определению того, какой член высказывания принимает на себя логическое ударение, которое есть первый маркер ремы. При выражении ремы одним членом логическое ударение падает именно на него. Если же рема репрезентируется синтаксической группой, то логическое ударение получает один из компонентов этой дескрипции. При комплексном выражении ремы все компоненты ее характеризуются логическим ударением разной степени силы. В предложении Тюнене университетде / конгресс болгъанды “Вчера в университете / был конгресс” ремой является конгресс и принимает логическое ударение.
В высказывании Эмегенни алай жел этдирип келгени / бек кёп къарыулу нартны къайгъыгъа къойду (Ф.) “Такое движение эмегена с ветром / повергло в смятение очень многих сильных нартов” рема комплексная. Первая ядерная часть ее представлена дескрипцией бек кёп къарыулу нартны “очень многих сильных нартов”. Логическое ударение в указанном предложении присуще для сочетания бек кёп “очень многих”. Периферийная часть ремы представлена комплексом къайгъыгъа къойду “повергло в смятение”, для которого также присуще логическое ударение. Но здесь оно отличается меньшей силой.
В специальной лингвистической литературе отмечается, что предложение не может обойтись без ремы, которая составляет его коммуникативное ядро. В то же время допускается отсутствие в высказывании темы. Это касается в первую очередь неполных предложений. Их тема известна слушателю из контекста. В отдельную группу выделяются предложения с нулевой темой, которые “сообщают о событии, не выделяя исходного пункта сообщения” (Современный русский язык 1997:798). Такие конструкции называют нерасчлененными высказываниями (высказываниями с нулевой темой) (Ковтунова 1976:47-50). По мнению П.Адамца, в нерасчлененных высказываниях отсутствует потенциальная пауза (Адамец 1966:52).
Известный синтаксист-русист И.П.Распопов также придерживается мнения, что обязательное словесное выражение получает в предложении рема, которая заключает в себе наиболее существенную часть сообщаемой информации. В тех же случаях, когда высказываемое сообщение представляет собой констатацию каких-то фактов действительности, тема может быть и нулевой. По его мнению, указанное присуще для предложений типа Зима; Светает; Идет снег и т.п. На этом основании по линии коммуникативной перспективы высказывания все повествовательные предложения подразделяются на тематически детерминированные и тематически недетерминированные (Распопов 1970:114 и далее).
Таким образом, в нерасчлененных высказываниях тема лексически не представлена, весь словесный состав в них функционирует в качестве ремы и они выполняют в речи коммуникативное задание констатации.
О.А.Крылова считает, что наличие указанных типов предложений не противоречит идее бинарности актуального членения, ибо нулевой знак тоже является знаком. Она сравнивает нерасчлененные высказывания с расчлененными, имеющими тождественное или близкое коммуникативное значение: Шел дождь; За окном шел дождь; На улице шел дождь; На дворе шел дождь. Темы, по ее мнению, в подобных предложениях избыточны. Дело в том, что, “несмотря на различное лексическое выражение этих тем, они все означают одно и то же: вряд ли речь идет собственно об “улице”, “окне” или “дворе”. Происходит сдвиг в семантике этих компонентов: они начинают обозначать просто фрагмент мира, действительности, и предложения с такими темами почти тождественны предложениям без лексически выраженной темы (с нулевой темой) именно вследствие близости значений этих тематических компонентов” (Современный русский язык 1999:659).
О.Н.Селиверстова и Л.А.Прозорова коммуникативно нечленимые высказывания признают конструкциями, имеющими ослабленную степень членимости. Это такие предложения, в которых “внутренние отношения характеризации подчинены внешнему отношению характеризации, выполняемому всем предложением в целом” (Селиверстова, Прозорова 1992:228).
В тюркском языкознании отмечается, что коммуникативно нерасчлененные высказывания выделяются без достаточных на то оснований. Так, М.З.Закиев пишет, что при этом не учитывается имплицитно выраженная тема (время). Например, в начале повествования автор сообщает Терен кече эди “Была глубокая ночь”. Здесь налицо эксплицитно выраженная рема, тема же подразумевается. При эксплицитном выражении темы предложение выглядит следующим образом: Жазыла тургъан заман терен кече эди “В описываемое время была глубокая ночь”. Далее без эксплицитного представления темы бу заманда “в это время” автор перечисляет ремы: Фонарьла жанадыла; Артиллерияны тауушу келеди; Паровозну къычыргъаны эшитиледи “Горят фонари; Доносятся звуки артиллерии; Слышится гудок паровоза”. Таким образом, “в связном тексте в принципе не должно быть контекстуально независимых предложений, иначе не будет и связного текста” (Закиев 1995:327).
Актуальное членение предложения имеет свой собственный формальный аппарат, т.е. располагает системой формальных средств выражения, основными из которых следует считать интонацию и порядок слов (Ковтунова 1976:11; Современный русский язык 1999:668 и др.). Они подчиняются основной, коммуникативной, функции высказывания.
Рассматривая указанную функцию порядка слов, В.Матезиус говорит о противопоставленности объективного и субъективного порядка слов. При обычном порядке слов за отправной пункт “принимается начальная часть предложения, а за ядро высказывания - его конец. Эту последовательность можно назвать объективным порядком, ибо в данном случае мы движемся от известного к неизвестному, что облегчает слушателю понимание произносимого” (Матезиус 1967:244). Однако наличествует и другой, полярный, порядок при котором “сначала стоит ядро высказывания, а за ним следует исходный пункт. Этот порядок субъективный, при нем говорящий не обращает внимания на естественный переход от известного к неизвестному, ибо он так увлечен ядром высказывания, что именно его ставит на первое место” (Матезиус 1967:244).
Интонация и порядок слов в высказывании находятся в отношениях тесного динамического взаимодействия. По справедливому замечанию В.А.Белошапковой и других лингвистов, порядок слов и интонация действуют совместно. Рема обычно характеризуется фразовым ударением - автоматизированным (при объективном порядке: тема - рема) или же неавтоматизированным (при субъективном порядке: рема - тема) (Современный русский язык 1997:803). Небезынтересна и мысль автора о том, что отмеченные средства актуального членения называют линейно-динамической структурой предложения, которая представляет собой “специфическое суперсегментное оформление, которое предложение получает, становясь высказыванием” (Современный русский язык 1997:803).
Таким образом, в специальной лингвистической литературе указывается на правомерность разграничения уровней грамматического и актуального членения, а также учитываются различия предикативных отношений, складывающихся в исходной структуре конструкции и в его актуализированных трансформах.
Некоторые авторы на первый план выводят просодическую актуализацию. Так, по В.М.Солнцеву, расчленение предложения на две части (тему и рему) осуществляется посредством языковых средств, которые имеют лексический, полуграмматический и чисто грамматический характер. При этом в качестве универсального средства признается интонация, так как, “превращая с помощью интонационного расчленения одну из частей в “данное” или “новое” (“тему” или “рему”) и т.д., мы не затрагиваем собственно грамматической структуры предложения, его объективной грамматической расчлененности” (Солнцев 1984:8).
Так, предложение Ол Уфагъа учханды (З.) “Он полетел в Уфу” имеет нейтральный порядок слов с логическим ударением на предикат и сообщает нечто о действиях лица, а именно то, что он полетел в Уфу. При смещении силы ударения влево образуется номинализованная параллель этой конструкции, в которой актуализируется совсем другой смысл. Пониманию его способствует латентный вопрос Ол кимди? “Он кто?”. Ср.: Ол Уфагъа учханды “Он тот, кто полетел в Уфу”. Такая трансформированность присуща для значительного количества конструкций с глагольными предикатами на =гъан, =ыучу, =лыкъ и т.п. Примеры: 1) Дадаш жылкъыгъа къараучуду (М.Т.) “Дадаш тот, кто смотрит за табуном”; 2) Ол окъуугъа барлыкъды (З.) “Он тот, кто пойдет на учебу”. Подобные конструкции могут расширяться за счет имен с обобщающе-абстрактной семантикой типа зат “нечто”, жукъ “вещь”; жер “место”; адам, киши “человек, некто” и пр., которые оформляются обычно лично-предикативными аффиксами. Ср.: Ол университетде окъурукъ жашды (Ш.) “Он тот парень, который будет учиться в университете”.
Порядок слов (линейное расположение конституентов предложения) как одно из основных средств актуального членения предложения признается и в тюркском языкознании. Он выполняет три функции (грамматическую, коммуникативную и стилистическую), которые взаимосвязаны и взаимообусловливают друг друга (ГСЯЛЯ, т.2:136).
Порядку слов в тюркологии в целом уделено большое внимание, чего не скажешь относительно карачаево-балкарского языкознания. Считается, что одной из наиболее характерных черт синтаксиса тюркских языков является твердый порядок слов в предложении, согласно которому каждый зависимый член предложения предшествует главному. Нарушение же его обязательно должно быть мотивированным (Дмитриев 1961:19). Как писал в свое время А.Н.Кононов, для сказуемого присуща самая правая позиция в синтаксической конструкции. Определение находится перед своим определяемым, а примыкающие дополнение и обстоятельство - перед сказуемым (Кононов 1956:433). Указанный словопорядок отмечается в большинстве тюркских языков, о чем свидетельствуют их грамматики (см.: ГХЯ 1975:328; ГСБЛЯ 1981:433 и др.).
По мнению М.Б.Балакаева, в казахском языке твердый порядок расположения слов нередко совмещается с относительно свободным расположением, так как “в нем скованные сочетания и сочетания с твердым порядком расположения создают предпосылки для разрыва компонентов аффиксальных сочетаний. По этой причине могут отделяться от своего компонента не только слова, связанные путем аффиксации, но и слова, связанные путем примыкания” (Балакаев 1959:199).
По А.А.Багирову, азербайджанское предложение имеет относительно свободное расположение членов. Исключение в этом плане составляют у него лишь сказуемое и некоторые виды обстоятельств и определений (Багиров 1984:48).
Думается, наиболее приемлемое мнение, связанное с интерпретацией основных закономерностей порядка слов в тюркском предложении, высказал М.З.Закиев. Согласно его мнению, “коммуникативные и синтаксические члены предложения имеют определенные их коммуникативными нагрузками места только в прозаической письменной речи. В разговорной и литературно-художественной речи члены предложения не имеют определенных мест ... Закономерности порядка слов изучаются в прозаической письменной речи” (Закиев 1995:331). В экспрессивно окрашенной (или же эмоционально насыщенной) письменной речи, а также в разговорной речи отмечается динамизм, подвижность компонентов синтаксических единиц, что приводит к отклонению от прямого порядка слов, т.е. к инверсии.
В синтаксических исследованиях, посвященных порядку слов, говорится о том, что изменение порядка слов зачастую приводит к изменению грамматического значения предложения или его частей. Так, например, сочетания типа уллу терек “большое дерево” представляют собой номинативные предложения или определительные словосочетания, между компонентами которых устанавливаются отношения конкретизации, ибо в них прилагательное предшествует существительному. Однако при определенной интонации между ними устанавливаются и предикативные отношения, что достигается постпозитивностью прилагательного: Терек - уллу “Дерево большое” (см.: Кононов 1956:433; Балакаев 1959:198; ГХЯ 1975:328; ГСЯЛЯ, т.2:136; Закиев 1995:353). Таким образом, здесь мы имеем, с одной стороны, номинативные предложения или определительные словосочетания. С другой стороны, налицо двусоставные именные предложения, передающие квалификативную или квантитативную характеристику предмета.
Г.А.Золотова выступает против того, чтобы трактовать подобные двусоставные предложения как инверсированные словосочетания или односоставные предложения, так как подобная трактовка не адекватна языковому явлению. В пользу своей точки зрения она приводит тот факт, что указанные предложения отличаются различным содержательным характером предикации (Золотова 1982:285).
В карачаево-балкарском языке прилагательное в предикативной функции в большинстве случаев сказуемостно оформлено. При вынесении такого предиката в начало предложения не наблюдается его переход в односоставное именное предложение или в словосочетание: Жарыкъды тауда (М.Т.) “Светло в горах”. В данной конструкции отмечается лишь вынос ремы вперед, т.е. имеется экспрессивное актуальное членение. Для сохранения сказуемостной функции препозитивного прилагательного (без аффикса сказуемости) необходимо наличие между ним и постпозитивным подлежащим других слов (определений, обстоятельств). Примеры: Хычыуун аланы салкъынлары (Ф.) “Приятна их прохлада”; Ариу бюгюн бизни къызла (Ф.) “Красивы сегодня наши девушки”.
Обычно порядок слов служит для определения синтаксической функции членов предложения: Так, в предложении Аппа боза биширеди “Дедушка варит бузу” препозитивное слово аппа “дедушка” является подлежащим, а следующее за ним слова боза “буза” - конкретизирующим членом. Однако последний может выноситься и в препозицию: Боза аппа биширеди “Бузу варит дедушка”, т.е. для различения синтаксической функции члена предложения необходимо учитывать и другие факторы: коммуникативную установку говорящего, ударение и т.п. Даже в тех случаях, когда вроде бы позиция слова определяет его синтаксическую функцию, многое решает “угол зрения” участника коммуникации. Например, предложение Ана сабий сюеди (Ф.) бифуркативно. Его можно понять и как “Мать любит ребенка”, и как “Ребенок любит мать”. Для однозначности необходимо падежное оформление дополнения Ана сабийни сюеди “Мать любит ребенка”.
Каждый компонент синтаксической конструкции имеет свои позиции в ней. Место подлежащего в предложении определяется по отношению к сказуемому. Подлежащее, как правило, предшествует сказуемому. Если оно функционирует в высказывании в качестве данного (темы), то вместе со своим окружением или без него находится в начале предложения: Тамата къойчу / нёгерлерине кетди (З.) “Старший чабан / ушел к своим товарищам”. При репрезентации ремы высказывания подлежащее занимает контактную позицию по отношению к сказуемому, в результате чего принимает на себя логическое ударение: Малкъар тауларына бир къууанч хапар / жетди (М.Т.) “В горы Балкарии радостная весть / дошла ”. Если же речь эмоционально и экспрессивно окрашена, то позиция подлежащего может перемещаться в любую точку высказывания: Къалдыкъ бюгюн биз сейирге, тамашагъа (Ф.) “Остались мы сегодня весьма изумленными”.
Синтаксисты-тюркологи считают, что сказуемое, будучи функционально наиболее значимым элементом синтаксической структуры, обычно завершает предложение, способствуя при этом своим позиционным положением более или менее сильному выражению ремы (Абдуллаев 1983:69). Это касается как глагольных, так и именных предложений. Примеры: Хауа бек сууукъду (Ш.) “Воздух очень холодный”; Сууукъ къалтыратады (Ш.) “Холод заставляет дрожать”. При эмоциональной окрашенности же речи сказуемое выносится в абсолютно левую позицию: Аламатды тауда быйыл бичен! (З.) “Замечательное в горах в этом году сено!”
Определение в карачаево-балкарском языке, как и в других тюркских языках, препозитивно по отношению к определяемому. Последнее может иметь при себе несколько определений, расположение которых обусловлено рядом факторов. Это зависит не только от однородности или неоднородности определений, но и от их частеречной принадлежности. Отражается на их расположении в структуре высказывания также и то, в какие смысловые отношения входят они со своим окружением.
В исследованиях по тюркскому синтаксису данной проблеме уделяется должное внимание. В них отмечается, что последовательность нескольких определений, относящихся к одному определяемому, во многом зависит от характера средств их связи с существительным. Суммируя имеющиеся на сей счет мнения, можно сказать следующее: “Если определение подчиняется определяемому только при помощи обязательного соседства, то оно, естественно, занимает место непосредственно перед определяемым. Остальные определения в зависимости от скрепляющей силы средств связи могут занимать разные позиции по отношению к определяемому. Дальше всего от определяемого могут находиться существительные в родительном падеже, ближе их - существительные с падежеподобным аффиксом =дагы, еще ближе - глаголы в форме причастия, затем - существительные с аффиксом =сыз/=сез или =лы/=ле, еще ближе - производные прилагательные, за ними - непроизводные прилагательные и, наконец, рядом с господствующим словом - имя существительное в основном падеже” (Закиев 1995:336). Думается, подобный порядок приложим к большинству тюркских языков, в том числе и к карачаево-балкарскому: Харунну быйыл жайлыкъда ёсген экижашар швиц таналары бек семиздиле (З.) “Двулетние телки Харуна породы “швиц”, которые выросли в этом году на пастбище, очень жирные”. Также следует учесть влияние логического ударения на порядок определений. Оно падает на определение, наиболее приближенное к определяемому.
Дополнения и обстоятельства несут различную коммуникативную нагрузку в высказывании. Именно этим и обусловлены их позиции в предложении. Указанные компоненты синтаксической конструкции при функционировании в качестве темы располагаются в ее начале: Минги тауну тийресинде къарачайлыла бла малкъарлыла жашайдыла (К.) “Рядом с Эльбрусом живут карачаевцы и балкарцы”; Аны бу жыйылыугъа бир кибик ыразы болуп чакъырдыла (З.) “Его на это собрание пригласили единодушно”. Рематическая функция дополнениям и обстоятельствам присуща при непосредственном контактировании со сказуемым: Азиз быйыл биченин заманында жыйгъанды (З.) “Азиз в этом году вовремя собрал свое сено”; Уста малчы къойланы тауушларындан айырыр (Ф.) “Искусный скотовод отличит своих овец по их блеянию” и пр.
Особого внимания заслуживают при рассмотрении актуального членения присоединительные конструкции, которые представляют собой члены предложения, выражающие наиболее важную рему и отодвинутые со своего обычного места за интонационные пределы предложения, и поэтому произносящиеся интонацией предложения (Закиев 1995:345). Эти конструкции по-разному квалифицируются в лингвистике. Одни языковеды причисляют их к парцеллятам (Саитбатталов 1999), а другие называют синтаксическими аппликациями (Рядчикова 1997) и т.д. В карачаево-балкарском же языкознании они незаслуженно умалчиваются.
В современных грамматиках русского языка отмечается, что под влиянием коммуникативной установки говорящего (пишущего), стремящегося более экспрессивно передать свое коммуникативное намерение, происходит отъединение какой-либо части высказывания с приданием ей коммуникативной самостоятельности, в результате чего появляются сегментированные, парцеллированные, антиципированные конструкции (Современный русский язык 1999:820).
Сегментированная конструкция представляет собой гипертему, оформленную как самостоятельное предложение-высказывание: Ууалгъан машинала... Ол да азлыкъ этеди бу ичгичилеге (К.) “Разбитые машины... Этого тоже не хватает для этих пьяниц”.
Парцеллят (присоединительная конструкция), интонационно отъединяясь от начального предложения, приобретает статус самостоятельного рематического высказывания и располагается постпозиционно. Оно может соотноситься с другими членами предшествующего предложения: Жашла Асхатны бек сюедиле. Сабырлыгъы, эслилиги ючюн (К.ж.) “Ребята очень любят Асхата. За выдержку, понятливость”; Мында кёп адам эсленеди. Элчиле, шахарчыла, башха жерледен келген къонакъла (М.Т.) “Здесь можно заметить много людей. Сельчан, городских, гостей из других мест” и пр.
Антиципация - это также одноразовое членение текста (или предложения, поскольку оно может представлять собой микротекст) на два структурно-смысловых компонента. При антиципации наблюдается отчленение итоговой, обобщающей части текста и перестановка ее в начало: Ол бек эртте болгъан эди. Мен нёгерлерим бла университетде окъуй болама (М.Т.) “Это было очень давно. Я с друзьями учился в университете”. Появление таких конструкций обусловлено прагматическими задачами, стоящими обычно перед стилем публицистики.
Как и в других языках, в карачаево-балкарском языке наличествуют различные дополнительные средства выражения актуального членения. К ним в лингвистике относят в первую очередь частицы (см., например: Ковтунова 1976; Шевякова 1980; Современный русский язык 1997:803 и др.).
В карачаево-балкарском языке значительным функциональным потенциалом в качестве выделителей темы и ремы обладают усилительные и ограничительные частицы. Занимая как препозитивное, так и постпозитивное положение по отношению к тем словам, с которыми соотносятся, они способствуют “актуализации определенного члена предложения” (Абдуллаев 1983:70). Примеры: Нёгерим Аслан да хоча тюйюл эди (М.Т.) “Мой спутник Аслан тоже был не в лучшей форме”; Мени жюрегими къыйнагъан жалан Аслан тюйюлдю (Ф.) “Меня обижает не один Аслан” и др. Актуализаторами в сочетании с частицами выступают и лично-возвратные местоимения: Анга Аслан кеси да ишексизди (З.) “В этом не сомневается и сам Аслан”; Бу ишни алайдагъыладан киши ангыламады. Артыгъыракъ да Азиз кеси (З.) “Этого никто из присутствующих не понял. Особенно Азиз сам”.
Актуализаторами выступают и другие лексические средства. Среди них можно выделить редупликационные формы повтора. Повторение компонента синтаксической конструкции способствует его выделению по отношению к другим элементам: Тёгерегибизде уа бийик-бийик къаяла (Ш.) “А вокруг нас высокие-высокие горы”.
В языке универсальные средства выражения актуального членения предложения дополняются и типологически релевантным формально-синтаксическим средством на уровне предикации и предложения как основной структурно-синтаксической и функциональной единицы вербальной речи, представляющим собой систему вербализованных трансформ именного предложения и систему номинализованных трансформ исходного глагольного предложения, что свидетельствует об имеющейся тенденции актуального членения предложения к самостоятельной форме предикативного выражения через “сказуемость как основу предложения” (Виноградов 1958:284). На это большое внимание в тюркском языкознании обратил Х.С.-А.Джанибеков. По его мнению, актуальное членение предложения является “одним из движущих факторов встречных процессов вербализации именного предложения и номинализации глагольного предложения и образования соответствующих производных синтаксических структур, представляющих собой коммуникативно-синтаксическую конвергенцию именного и глагольного типов” (Джанибеков 1991:156). Ср.: Азиз тынгылы ишлейди “Азиз работает добросовестно” - Азизни ишлегени тынгылыды “Работа Азиза добросовестна” (“То, что делает Азиз, добросовестно”). Указанные средства актуального членения в той или иной мере приложимы к глагольным и именным предложениям, которые разнообразны как по форме, так и по содержанию.
Большой пласт среди именных предложений составляют конструкции определительной характеризации, которых объединяет то, что в них субъект характеризуется по одному или нескольким признакам. Основные закономерности подобных предложений во многом обусловлены теми моделями, по которым они построены.
В предложениях, построенных по одноместным моделям, нейтральное актуальное членение совпадает с грамматическим членением в полном объеме. В них подлежащее препозитивно, выступает в качестве темы, а сказуемое постпозитивно и является ремой. Примеры: Ол / чексиз сюйдюмлюдю (Ф.) “Она / очень обаятельна”; Харун къойчуду (З.) “Харун / чабан”; Бу юй / ташданды (М.Т.) “Этот дом / из камня”; Таула / къарлыдыла (К.) “Горы / снежные” и т.д.
Экспрессивное актуальное членение достигается за счет вынесения ремы на первое место. При этом она принимает на себя логическое ударение (эмфазу), т.е. усиливается ее выразительность: Чексиз сюйдюмлюдю / ол “Очень обаятельная / она”; Къойчуду / Харун “Чабан / Харун”.
Аналогичное актуальное членение присуще и косвенно-субъектным предложениям со значением состояния. Ср.: Манга / сууукъду “Мне / холодно”. Экспрессивное актуальное членение: Сууукъду / манга “Холодно / мне”.
Подобные конструкции легко трансформируются в безличные предложения, выражающие рему: Сууукъду “Холодно”. Тема в них обычно представлена обстоятельственными детерминантами места и времени: Тауда / къызыуду (И.Г.) “В горах / жарко”; Къышхыда / сууукъду (Ж.Т.) “Зимой / холодно”.
В предложениях квантитатива при нейтральном актуальном членении тема препозитивна, а рема постпозитивна и обозначает непосредственно количество: Халкъ / кёпдю (Ш.) “Народу / много”; Ала / жыйырмауландыла (М.Т.) “Их / двадцать”. При экспрессивном же актуальном членении на первую позицию выдвигается показатель квантитатива и получает эмфазу: Кёпдю / халкъ “Много / народу”.
В карачаево-балкарском языке, как и в других тюркских языках, широко представлены конструкции со сказуемыми, выраженными предикативами бар “есть”, жокъ “нет”, являющиеся разновидностями бытийных предложений. Нейтральный тип их актуального членения характеризуется тем, что семантический конкретизатор функционирует как тема, а бытийный предикат с именем бытующего компонента есть рема: Кавказ таулада / жугъутурла бардыла (З.) “В горах Кавказа / есть туры”.
Ср. предложение Барды менде бир бугъа, ёкюргенин эшитеди сау дуния (кёк кюкюрегени) “Есть у меня один бык, его рев слышит весь мир (гром)”. В подобных конструкциях показатель бытия находится на первом месте, за ним следует локальный конкретизатор и в абсолютном конце располагается имя бытующего предмета. Отличие их состоит в наличии примыкающего показателя неопределенности бир “один” у последнего. Такие предложения имеют нейтральный тип актуального членения и являются интродуктивными. Их назначение состоит в сообщении “о существовании некоторого объекта, который обсуждается в дальнейшем тексте” (Современный русский язык 1999:749): Барды менде бир ажир. Къатына барып онг жокъду (Ф.) “Есть у меня один жеребец. Невозможно к нему близко подойти”.
В бытийных предложениях актуализации может подвергаться сам предикат. Этому в значительной степени способствуют реплики диалога: - Сизде алмала бармыдыла? - Хау, бардыла “- Есть у вас яблоки? - Да, есть”.
Актуализацию имени бытующего предмета в языке можно наблюдать особенно четко в ремарках к пьесам: Арбазны теренинде уллу терек, аны тюбюнде уа агъач шинтик (М.Т.) “В глубине двора большое дерево, а под ним деревянная скамья”.
При актуализации семантического конкретизатора бытийные предложения передают совсем другое значение: локальный конкретизатор, принимая логическое ударение, оформляется аффиксом сказуемости и становится предикатом. При этом предикат характеризуется по местоположению. К ним относятся предложения со сказуемыми, выраженными именами в местном падеже и их субститутами: Элни ортасында ариу клуб барды (К.ж.) “В середине села есть красивый клуб” - Ол ариу клуб / элни ортасындады (К.ж.) “Этот красивый клуб / в середине села”.
Таким образом, актуальное членение представляет собой один из важных аспектов простого предложения и имеет множество средств выражения, которые взаимодействуют между собой. Основные его закономерности в карачаево-балкарском языке тесно связаны с грамматическим и структурно-семантическим членением предложения.