Одавания социогуманитарных наук в технических вузах в современных условиях: Материалы Всероссийской научно-методической конференции / Москва, 19-20 ноября 2008г
| Вид материала | Документы |
- Н. Э. Баумана. III тур всероссийской олимпиады по физике в технических вузах программа, 640.02kb.
- Материалы Всероссийской научно-практической конференции Часть I москва Челябинск 2010, 4034.01kb.
- Программа конференции предполагает работу следующих секций: Эффективное использование, 79.71kb.
- Программа работы конференции предполагает работу следующих секций: Эффективное использование, 71.47kb.
- Программа II научно-практической конференции «мир и россия: регионализм в условиях, 45.6kb.
- Н. Э. Баумана. II тур (московский) всероссийской олимпиады по физике в технических, 482.51kb.
- Доклады участников Всероссийской научно-практической конференции, 1055.99kb.
- Или сообщения, 83.81kb.
- Заявка на участие в работе Всероссийской научно-практической конференции, 110.45kb.
- Целью Всероссийской научно-практической конференция студентов, аспирантов и является, 85.77kb.
Ассоциация технических университетов
Московский государственный технический университет
имени Н.Э. Баумана
Межвузовский центр по историческому образованию
в технических вузах Российской Федерации
ПРОБЛЕМЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ ПРЕПОДАВАНИЯ СОЦИОГУМАНИТАРНЫХ ДИСЦИПЛИН В ТЕХНИЧЕСКИХ ВУЗАХ В СОВРЕМЕННЫХ УСЛОВИЯХ
Материалы Всероссийской научно-методической конференции
Москва
МГТУ им. Н.Э. Баумана
2008
Проблемы и перспективы преподавания социогуманитарных наук в технических вузах в современных условиях: Материалы Всероссийской научно-методической конференции /(Москва, 19-20 ноября 2008г.). Москва: Изд-во МГТУ имени Н.Э. Баумана, 2008, с.
Сборник включает доклады, тезисы, сообщения, сделанные участниками Всероссийской научно-методической конференции «Проблемы и перспективы преподавания социогуманитарных наук в технических вузах в современных условиях», проведенной в Московском государственном техническом университете имени Н.Э. Баумана 19-20 ноября 2008г. Участники конференции представили свои взгляды на проблему гуманитарного образования в технических вузах, каким оно должно быть в нашей стране, что необходимо оптимизировать.
Сборник рассчитан на широкий круг работников образования, преподавателей социально-гуманитарных дисциплин в технических вузах, всех тех, кому интересны проблемы его реформирования.
Составители:
докт. филос. наук профессор Ремарчук В.Н.
канд. филос. наук доцент Ореховский А.В.
ассистент Попова А.А.
Ассоциация технических университетов
Московский государственный технический университет
имени Н.Э. Баумана
Межвузовский центр по историческому образованию
в технических вузах Российской Федерации
ПРОБЛЕМЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ ПРЕПОДАВАНИЯ СОЦИОГУМАНИТАРНЫХ НАУК В ТЕХНИЧЕСКИХ ВУЗАХ В СОВРЕМЕННЫХ УСЛОВИЯХ
Материалы всероссийской научно-практической конференции
(19-20 ноября 2008 года)
Москва, 2008
  | Участникам Всероссийской научно-методической конференции «Проблемы и перспективы преподавания социогуманитарных наук в технических вузах в современных условиях» |
От имени Федерального агентства по образованию сердечно приветствую организаторов и участников конференции и желаю всем плодотворной и успешной работы!
Уверен, что ваша научно-методическая конференция станет заметным событием для всех преподавателей дисциплин социогуманитарного цикла, руководителей вузов, для всех, кто всерьез озабочен проблемами совершенствования подготовки инженерно-технических кадров для экономики нашей страны, способных достойно ответить на вызовы XXI века, предъявляющего высочайшие требования не только к узкопрофессиональной инженерной подготовке будущего специалиста, но и к его общекультурному уровню, гражданским качествам, знанию основ экономики, менеджмента, психологии и педагогики.
Задача формирования инновационной экономики, основанной на научных знаниях, предполагает неуклонный рост значимости человеческого капитала, удельный вес которого в сравнении с традиционными природными и энергетическими ресурсами все больше становится определяющим для успешного социально-экономического развития государства. Этот факт налагает огромную ответственность на систему профессионального, в первую очередь, высшего инженерного образования за подготовку грамотных, всесторонне и гармонично развитых специалистов. Важнейшей составляющей этого процесса является социально-гуманитарное знание, которое обеспечивает фундаментальное образование современных инженеров, формирование их научного мировоззрения, готовность к выполнению своего профессионального и гражданского долга, существенно облегчает процесс социализации личности. Гуманитарное образование дает возможность повысить общую культуру, приобрести познания в области
социально-гуманитарных наук в технических вузах, которое выдержало нелегкие испытания периода коренной перестройки содержания и методов преподавания, способствовало выработке новых эффективных форм работы со студенчеством, созданию современных учебных программ, учебников и учебно-методических пособий, развитию научно-педагогических исследований.
Не сомневаюсь, что проводимая Всероссийская конференция послужит дальнейшему укреплению и развитию сотрудничества преподавателей социально-гуманитарных наук в технических вузах, которое выдержало нелегкие испытания периода коренной перестройки содержания и методов преподавания, способствовало выработке новых эффективных форм работы со студенчеством, созданию современных учебных программ, учебников и учебно-методических пособий, развитию научно-педагогических исследований.Еще раз желаю участникам конференции плодотворной работы, выработки решений, которые будут активно востребованы педагогическим сообществом и послужат делу совершенствования образования и воспитания будущих инженеров.
С уважением, Н.И.Булаев
Приветствую участников Всероссийской конференции «Проблемы и перспективы преподавания социогуманитарных наук в технических вузах в современных условиях»!
Социально-гуманитарная подготовка в технической школе имеет свою давнюю историю и традиции. Она всегда была и остается тем жизнеутверждающим началом, которое предопределяет дальнейшее становление и развитие человека. Именно гуманитарная составляющая обеспечивает сохранение и передачу духовных и нравственных ценностей, культурных традиций народов России в целом, а также является надежным фундаментом в развитии инженерной мысли. Так, гениальный ученый, выпускник ИМТУ В.Г. Шухов, художественный интеллект которого воплощен в выдающихся инженерных творениях, говорил: «Не приобщившись к Пушкину и Чайковскому, Рахманинову и Толстому, инженер не достигнет ничего».
Важнейшей функцией социально-гуманитарного образования является обеспечение фундаментальной подготовки современных инженеров в области общественных наук, формирование их научного мировоззрения, готовности к выполнению своего профессионального долга, подготовка научно-педагогических кадров, социализация личности. Гуманитарное познание дает возможность повысить общую культуру, интеллигентность, формирует качество гражданственности, патриотизма, толерантности, вырабатывает социальные нормы поведения, вооружает знаниями межличностного общения, взаимодействия в звене «человек-человек». Инженер XXI века должен глубоко понимать и осмысливать изменения в политике и экономике, культуре и социальной сфере, изменения в индивидуальных и общественных отношениях, изменения в идеальных моделях образа жизни и ее стандартов.
В современной системе подготовки инженерно-технических кадров реализация социально-гуманитарных знаний переживает непростой этап в своей трансформации, вызванный изменениями в общественно-политической жизни страны. Уверен, что использование Вашего интеллектуального и творческого потенциала окажет благоприятное влияние на внедрение инновационных технологий и содержания преподавания гуманитарных знаний, что будет способствовать укреплению престижа российской инженерной школы.
Желаю всем участникам конференции эффективной творческой работы, новых идей и находок, делового сотрудничества и взаимопонимания во благо качественного изменения в преподавании социально-гуманитарных наук в технических вузах на современном этапе.
Ректор МГТУ имени Н.Э. Баумана,
Академик РАН Федоров И.Б.
АКИМОВА И. А. (Москва)
ВЫСШЕЕ ТЕХНИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ И ПРОБЛЕМЫ ФОРМИРОВАНИЯ СОЦИАЛЬНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ
Основной задачей высшего технического образования, прежде всего, является подготовка высокопрофессиональных инженеров различного профиля. Современный этап развития науки и техники требует от инженерно-технических специалистов глубоких знаний как предметов естественно-технического цикла, так и в специальных профессиональных направлениях. Все это отражено в образовательных программах конкретной инженерной специальности.
Глобальное ускорение научно-технического прогресса требует, с одной стороны, увеличения объема общего инженерно-технического знания, а с другой – его более конкретную специализацию. В технических вузах постоянно идет «борьба за часы». И очень часто предлагается решить эту проблему за счет часов социогуманитарного цикла. Аргументами здесь выступают «утверждения» о якобы слишком большом количестве предметов, не являющимися остро необходимыми для инженерной специальности.
Но следует заметить, что человек, получающий или уже получивший техническое образование, не является неким безличным элементом или структурной единицей системы «человек – машина», он неизменно будет существовать и в системе «человек – человек». У инженера, как представителя определенной социально-профессиональной группы, будет формироваться социальная идентичность не только в рамках конкретной профессии, но и в рамках конкретной социокультурной среды. Его социальный статус во многом определяется объемом и качеством специальных технических знаний, но также и уровнем социальной компетентности как представителя интеллектуальной профессии. Формирование идентичности является одним из механизмов социализации и аккультурации личности, когда ценности, нормы и идеалы определенных социокультурных групп, которым принадлежит или стремится принадлежать индивид, усваиваются как свои собственные. Это длительный и, к сожалению, не всегда регулируемый процесс, результаты которого могут не всегда удовлетворять конкретное общество.
Важнейшими функциями инженера являются не только технологическая функция (обеспечение развития и функционирования техники и технологии), но и ряд социальных функций (социально-экономическая, политическая, управленческая, гуманистическая, культурная). Специалист с высшим техническим образованием все-таки должен обладать как сугубо профессиональной, так и социально-личностной и межличностной компетентностью. Сюда входят и способности «выстраивать и реализовывать перспективные линии интеллектуального, культурного, нравственного, физического и профессионального саморазвития и совершенствования,… навыки культуры социальных отношений, умение критически переосмысливать свой социальны опыт,… умение работать самостоятельно и в коллективе, руководить и подчиняться,… способность использовать этические и правовые нормы, толерантность, способность к социальной адаптации и др.». В документах ЕС в межличностные компетенции входят также «…способность работать в команде, межличностные навыки, способность работать в междисциплинарной команде,… способность воспринимать разнообразие и межкультурные различия,… способность работать в международном контексте, приверженность этическим ценностям»1.
Обеспечить это на высоком научно-методическом уровне должен и может только социогуманитарный цикл дисциплин. В частности, социология и культурология помогает осознать социокультурные контексты инженерного труда, его этические императивы, обосновать важность «человеческого фактора», понимать, что сама способность к творчеству, мотивация профессионального труда формируется в социокультурной среде конкретного общества. Надо отметить, что значение социально-личностных и межличностных компетенций для повышения профессионального уровня инженера находит понимание у нас в вузе, некоторые кафедры выделяют или готовы выделить время для спецкурсов по некоторым социогуманитарным дисциплинам, особенно для старших курсов. Это объясняется, прежде всего, тем, что способность конкурировать на рынке труда определяется не только, а иногда и не столько уровнем конкретных профессиональных знаний, но и способностью работать «в команде» и умению подчиняться и управлять людьми, строить межличностные отношения для достижения общей профессиональной цели.
Процесс формирования социальной идентичности тесно связан с основными социальными институтами, и особую роль здесь играет система высшего, в частности, высшего технического образования. Научно-техническая революция требует постоянного повышения квалификации инженера, необходимой для современного производства, а технологические новшества, разработанные современной наукой, все глубже внедряются в экономику и повседневную жизнь общества. И здесь возникает проблема гражданской и личной ответственности инженера за результаты своего труда, сознательного и гуманного отношения к окружающему миру. От современного инженера требуется не только квалифицированно применять свои знания и навыки, приобретенные в высшей школе, но и осуществлять культуротворческую деятельность, способствующую развитию, как общества, так и самой личности. И здесь особая роль должна принадлежать высшей школе. Именно высшая школа готовит не только высококвалифицированные кадры специалистов, но и через блоки гуманитарного образования может формировать целостную высококультурную личность.
Ограничение высшего технического образования только техническим неизбежно будет значительно повышать риски социальной идентичности, снижать уровень способностей и возможностей социально-личностного роста будущего инженера.
АНДРЕЕВ А.Л. (Москва)
КОМПЕТЕНЦИЯ ИНЖЕНЕРА1
Что составляет предмет деятельности инженера, если понимать под этим словом не некоего «эмпирического» индивида, работающего на совершенно конкретной должности в конструкторском бюро, научном учреждении, в вузе или на производстве, а некую обобщенную профессиональную функцию? Вопрос этот может, наверное, вызвать удивление. Ведь может показаться, что ответ на него напрашивается сам собой. Конечно же, проектирование технических устройств и разработка технологий, а также надзор за тем, чтобы эксплуатация этих устройств и использование технологий осуществлялась правильно!
Несомненно, такой ответ был бы вполне логичным, поскольку он подсказан с массовым опытом, выше которого человека может поставить только специальным образом организованная рефлексия. Однако, так ли просто все на самом деле, как кажется?
Посмотрев на данный вопрос исторически, нетрудно заметить, что трактовка его менялась, следуя с одной стороны за структурными трансформациями практики, а с другой стороны за эволюцией социальной роли инженера и ее социокультурным оформлением.
Одной из направляющих тенденций в процессе формирования современной техногенной цивилизации было разложение исходной синтетической формы «культурности». Леонардо да Винчи был строителем крепостей, изобретателем и живописцем, Паскаль – математиком, физиком и одновременно религиозным мыслителем и политическим публицистом, Ньютон с равным увлечением занимался математикой и теологией. И все эти аспекты их деятельности были одинаково важны как для них самих, так и для окружающих. Но постепенно воплощающий в себе максимальную полноту культуры единый идеал гуманности и просвещенности поляризуется на различные иерархически соотнесенные между собой субкультуры и представляющие их социальные типы, главным (и наиболее ценным) среди которых становится специалист-профессионал, носитель «частичного» знания как особого рода «силы». На этой основе возникает и постепенно углубляется противоположность между «общей культурой» и одноуровневой специализацией, углубление которой идет, в том числе и за счет сужения общекультурного горизонта. Разумеется, этот процесс не является равномерным и линейным. Скорее, носит волнообразный характер, при котором эпохи доминирования ориентированного на «конкретные задачи» и «позитивное знание» сменялись локальными культурными ренессансам. Таков, к примеру, русский «серебряный век». Тем не менее, вектор, определяющий общую направленность процесса, выглядит вполне однозначным, В начале его стоит «культурный человек + специалист в чем-то», затем его сменяет «специалист с относительно высоким уровнем культуры» и, наконец, просто «специалист как таковой»1.
В русле данной тенденции в эпоху классического индустриализма о сложилась модель подготовки «специалиста», весьма последовательно сводящая обучение будущих инженеров к приобретению некоторой относящейся к строго определенной области технической компетентности. Правда в канун первой мировой войны в среде технической интеллигенции стали раздаваться высказывания в пользу более широкой парадигмы профессионального образования, включающей в себя также социальную и гуманитарную компоненту. Это было связано с одной стороны с объективным усложнением и расширением функций инженера, в особенности – занимающего руководящие должности в крупной промышленности, а с другой – с соображениями морального плана, а также с возникшими в тот период претензиями инженерного сообщества на участие в управлении делами общества и даже на руководство им.
«Прошло то время, когда вся наша деятельность протекала внутри мастерских и требовала одних только чисто технических познаний, – писал, в частности, русский инженер, общественный деятель и один из видных представителей так называемой философии техники П.К. Энгельмейер. - Уже сами предприятия, расширяясь, требуют от руководителя и организатора, чтобы он был не только техником, но в то же самое время и юристом, и экономистом, и социологом… Сколько вы его ни начиняйте специальными познаниями, это будет ученый ремесленник, пока вы ему не дадите широкого гуманного взгляда на социально-экономические стороны его профессии. Настоящий инженер отнюдь не смеет быть лишь узким специалистом: его глаз должен быть открыт для общего блага, его сердце - для судьбы людей...». Характерно, что именно в этот период общественные объединения русской технической интеллигенции стали уделять специальное внимание уровню социальных знаний инженера. Интересно, что диагностика этих знаний проводилась в том числе и методами социологического анкетирования (о чем в 1914 г. специально докладывал VI отделу Императорского русского технического общества известный специалист в области электротехники и вместе с тем активный общественный деятель М.А. Шателен1). В целом, однако, данная тенденция в те годы успела только наметиться. Дальнейший же ход исторических событий оказался неблагоприятным для ее развития.
В годы, непосредственно предшествующие форсированной индустриализации, а также в самом ее начале, разгорелся знаменательный спор между Наркоматом просвещения и ВСНХ о том, как надо готовить инженерные кадры. Наркомпрос и «старая» профессура выступали в этом споре за «широкую» модель образования. ВСНХ же считал, что таких широко мыслящих и фундаментально подготовленных инженеров нужно сравнительно немного, основной же упор надо сделать на подготовку «узкого» специалиста, которая обходилась дешевле, а значит, могла стать более массовой. Решающим аргументом в этом споре стало то, что последнюю точку зрения поддержали Сталин и Молотов (бывший в те годы председателем комиссии ЦК по высшему техническому образованию). Вполне понятно, что в этом контексте о серьезном социальном и гуманитарном образовании, выходящем за пределы партийного «политпросвета», говорить было трудно1.
Между тем с середины ХХ столетия условия воспроизводства и функционирования индустриальной системы стали претерпевать существенные изменения. Производственно-технические и социально-психологические проблемы стали по сути сливаться в единый комплекс, структурной единицей которого становилась интегрированная технико-антропологическая задача. Принципиально важным моментом стало осознание того обстоятельства, что отношения людей в процессе труда являются не просто отношениями по поводу производства (как считал, в частности, Маркс), но и своеобразной «производительной силой», активизация которой может приносить, по крайней мере, такие же результаты, как разработка и внедрение новой техники. В социально-исторической ситуации перехода от индустриального общества к информационному пониманию этого обстоятельства становилось преимуществом в конкурентной борьбе, а подготовка освоивших этот тип мышления кадров становилась важной задачей системы образования, решавшейся в рамках изучения гуманитарных и социальных наук.
Первоначальное утверждение данного подхода происходило – вначале в США, а после войны также в Европе и Японии – в основном в сфере бизнеса и в обслуживающих его прикладных исследованиях, где он развивался с одной стороны по линии выстраивания так называемых «отношений с общественностью» (PR), а с другой стороны – по линии разработки социально-психологических технологий, обеспечивающих максимальную личностную включенность в процессы коллективной деятельности, доходящую до полного самоотождествления человека с различного рода институциональными структурами (наиболее яркие примеры такого рода дал опыт американских и японских предприятий). Однако в 50-60-е годы ХХ века эти веяния начинают воздействовать и на образование, которое теперь должно было удовлетворять спрос на инженеров и менеджеров, способных не только оценивать образцы новой техники или разбираться в сегментах потребительского рынка, но и владеть технологиями имиджевой репрезентации, создавать так называемые корпоративные стили, понимать язык и проблематику общественных наук.
По мере усложнения созданной нами техносферы, расширения круга выполняемых функций, которые могут быть переданы техническим устройствам, увеличения их совокупной мощи и одновременно силы их воздействия на среду нашего обитания, становится ясно, что техника не просто вносит в предметную деятельность человечества какие-то новые элементы. В каком-то смысле она подчиняет себе всю нашу жизнедеятельность и даже формирует «под себя» новые антропологические типы. Во всяком случае, компьютеризация, как это стало уже понятно, не просто «облегчила» поиск информации и обработку данных, но и вызвала к жизни весьма глубокие мутации психологического плана, последствия которых, в особенности, отдаленные пока совершенно неясны. С одной стороны мы наблюдаем распространение компьютерного аутизма, когда экран становится своего рода «вторым Я», вытесняющим потребность в человеческом общении. Уже сегодня мы замечаем среди нас людей, в сознании которых грань между виртуальной и настоящей реальностью очень размыта, а то и совсем стерта. С другой стороны, обращает на себя внимание возникший под влиянием компьютера феномен клипового мышления, которое, по правде говоря, трудно понять человеку, воспитанного на книжном слове и учебнике логики.
Все эти примеры с несомненной ясностью высвечивают то, что на самом деле в менее четких формах обозначилось еще несколькими десятилетиями раньше, но тогда не было осознано: техника ХХ века уже не может быть понята в рамках классической метафоры, трактующей ее как «продолжение» руки и других человеческих органов. Еще Маркс ставил вопрос противоположным образом, говоря о том, что «частичный» человек становится продолжением машины. Однако, несмотря на весь свой так называемый, исторический материализм, в этом вопросе он мыслил, скорее, антропологически, чем социально. Определенный шаг вперед в этом вопросе сделал Л.Мамфорд, рассматривавший социальные организации как своего рода мегамашины. Ну, а сегодня мы уже, пожалуй, можем сказать, что не техника является «продолжением» руки и интеллекта человека, а, напротив, скорее человечество постепенно становится своего рода биокомпонентом техносферы.
В свете такой постановки вопроса надо, по-видимому, по-новому взглянуть на то, что именно было бы правильно рассматривать в качестве конечного продукта совокупного инженерного труда. Логично было бы рассматривать в качестве такого продукта не сами по себе технические устройства, а некоторые многосоставные системы («системы-кентавры»), в которых создаваемые людьми предметные условия деятельности (артефакты) определенным образом соединены с людьми, а также с объединяющими людей организационными и коммуникативными структурами. Осознание этого обстоятельства закономерно ведет к определенному пересмотру ориентиров инженерной деятельности, по крайней мере в некоторых наиболее динамичных ее сегментах. В связи с этим в последние 2 – 3 десятилетия в литературе все чаще ставится вопрос о переходе от классической к так называемой «гетерогенной инженерии» или, если использовать более широко распространенный в русскоязычной литературе термин – к системному проектированию (иногда в том же смысле используется еще и другой термин – гетерогенная инженерия).
Системное проектирование предполагает, что инженер видит свою задачу не только в осуществлении технических инноваций как таковых, но и в не меньшей (если не в большей мере) степени – в формировании целостных контекстов, включающих в себя также их те или иные организационные решения, институциональные структуры, сети социальных связей и т.д. Если, например, мы ставим себе целью обеспечить электрическое освещение и энергоснабжение то должны не только спроектировать и построить генераторы и линии электропередачи, но и создать учреждения, готовящие имеющие определенную квалификацию кадры, обеспечить социальные условия для их воспроизводства (если те или иные профессии окажутся социально непривлекательными, то в данной отрасли просто некому будет работать), разработать модель взаимодействия и соподчинения поддерживающих данный вид деятельности хозяйствующих субъектов (надо ли, к примеру, электростанции и электрические сети передать разным компаниям или такое разделение нецелесообразно?), согласовать режим их деятельности с общим порядком дел в обществе (законодательство, социальная политика, экономические приоритеты страны) и т.д. В итоге системный продукт должен получиться не менее качественным, чем вводимые в действие технические устройства, поскольку неудачные, с организационной, административно-правовой и просто «человеческой» точки зрения решения могут обесценить самые прогрессивные с чисто технической точки зрения инновации и даже вызвать сопротивление организованных социальных групп.
Особым направлением системного проектирования является сегментирование общего потока социальной жизнедеятельности на более или менее самостоятельные функциональные блоки, замкнутые относительно отношений по поводу использования того или иного вида техники. Такие сегменты обычно называют социотехническими системами. Социотехнические системы, представляющие собой как бы функциональные подпространства единого многомерного пространства социума, можно одновременно рассматривать в качестве специфических модулей, из которых состоит общая «конструкция» социума.
Начиная с 70-х годов прошлого века изучение особенностей социотехнического проектирования начало выделяться в особое направление исследований. Им стали заниматься специалисты, пришедшие из разных областей знания и практической деятельности. Среди первых научных работ на эту тему были и публикации советских ученых (Г.П. Щедровицкого, В.А. Лефевра и др.). Отметим, однако, что в СССР в силу ряда причин данное направление разрабатывалось почти исключительно философами (притом зачастую занимавшими достаточно маргинальные должностные позиции), в то время, как в США, Великобритании, Франции и Голландии это были социологи, историки различных областей техники, а также специалисты с опытом административно-управленческой работы, позволяющим рассматривать техническую идею в широком контексте ее социальной обусловленности и обратного влияния этой идеи на социум. Данное обстоятельство во многом предопределило различия в мере воздействия данного направления на практику, в том числе – усвоения его идей в сфере образования.
Любопытно, что одна из относительно недавних, но ставших уже классическими, работ по социотехническим системам была выполнена на материале электроэнергетики (изданная в 1983 г. книга Т. Хьюза «Энергетические сети. Электрификация в западном обществе, 1880 – 1930»)1. Наиболее поучительным, с точки зрения рассматриваемого в данной статье круга проблем, является проведенное автором сопоставление национальных стратегий электрификации. Собственно технические проблемы, которые приходилось решать в ходе этого процесса англичанам, американцам, немцам, как и специалистам, работавшим в других странах, были принципиально сходными, а часто и вообще одинаковыми. Однако архитектура энергетических систем в разных странах оказалась существенно различной. Так, если в Берлине предпочли построить нескольких очень мощных электростанций, то в Лондоне пошли по пути создания целого созвездия сравнительно небольших. При этом ни одно из решений нельзя рассматривать как технически более или менее совершенное. Здесь яснее, чем где-либо еще, прослеживается социальная и даже политико-социальная составляющая инженерной деятельности, которую так или иначе необходимо учитывать на практике. Фактически в обоих случаях целью инженера-проектировщика становилось не только производство электроэнергии, но и сознательное воспроизводство совершенно определенных социальных и культурно-политических традиций. Ибо одно из предложенных решений очевидным образом коррелирует с доминировавшим в Германии первые десятилетия ХХ века переживанием обретенной после победоносной франко-прусской войны «народной общности» (volkische gemeinschaft), а другое с привычной для англичан децентрализацией и «мелкоячеистой» структурой социума, когда основными носителями социальных прерогатив являются относительно автономные самоуправляющиеся общины.
Впрочем, инженер, решающий задачи системного проектирования, может занять по отношению к социуму и более активную позицию – не столько «вписываясь» в существующий тип социальности, сколько предлагая проекты, структурирующие социальную жизнь совершенно по-новому. Имеется в виду, однако, не утопическое стремление выступить по отношению к обществу в качестве своего рода «демиурга», а нечто совсем иное – то, что некоторые наметившиеся в обществе тенденции можно многократно усилить или даже сделать преобладающими, если подвести под них базу в виде ориентированных на определенные виды социальной практики инженерных решений. В русле такой возможности техника может даже приобретать несвойственную ей ранее идеологическую функцию. Не будем давать идеологическому проектированию каких-либо оценок или обсуждать его в категориях рациональности и целесообразности. Но само по себе оно весьма примечательно и, разумеется, в любом случае нуждается в осмыслении.
Показательный пример, помогающий понять, как технический проект получает специфически идеологическое измерение, был описан в свое время М. Каллоном. Это выдвинутый в начале 70-х годов прошлого века компанией «Электрисите де Франс» (ЭДФ) проект электрического автомобиля, инициаторы которого рассчитывали, что его успешная реализация позволит в перспективе полностью заменить многомиллионный парк машин с привычным двигателем.
Почему же возник данный проект? И почему именно такой? При традиционном подходе ответ, по-видимому, апеллировал бы к некой естественной последовательности «улучшений»: ведь реально мы можем использовать лишь то, что уже изобретено. Хотя электромотор экологичнее, экономичнее и во многом надежнее двигателя внутреннего сгорания, уровень развития электротехники долгое время не позволял сделать оснащенную им машину столь же автономной, как обычная. Однако к тому моменту, о котором идет речь, прогресс, достигнутый в области электрохимии, уже позволял надеяться на это уже в ближайшем будущем.
Сегодня кто-то, вероятно, добавит к этой объяснительной схеме и другой момент – создание нового потребительского качества и, за счет этого, нового сегмента рынка. Разумеется, и то, и другое само по себе правильно. Тем не менее, это лишь «частичные» истины. Обстоятельное изучение переписки, различного рода обоснований, журнальных публикаций и других документов, относящихся к проекту электромобиля, выявило тот факт, что реальные мотивы инициировавших его инженеров из ЭДФ, были все же иными. Идею альтернативного автомобиля вызвали к жизни не абстрактные «технические возможности» (которые, кстати говоря, лишь наметились и вовсе не были еще даны в готовом виде) – она была порождена специфической атмосферой эпохи, во многом определявшейся «инерцией смыслов» не завершенной, но сильно повлиявшей на психологическое состояние французского общества революцией 1968 г. Речь шла о создании нового социального универсума, отличного от буржуазного «общества потребления», которое во многом структурировалось именно вокруг личного автомобиля традиционного типа, игравшего в этом обществе символическую роль показателя удовлетворенности жизнью и главного элемента социального статуса индивида. Массированное внедрение нового средства передвижения должно было привести не только к быстрой дезинтеграции выстроенной вокруг бензинового автомобиля социально-экономической инфраструктуры (начиная от обычной бензоколонки и кончая транснациональными корпорациями и геополитикой нефти), но и демистифицировать автомобиль, низведя его с положения социального символа до роли обычного «устройства». В этом новом мире осуществлялось перераспределение социальных ролей, а ключевыми становились иные, чем в буржуазном обществе, социальные группы, выражающие индивидуалистически-потребительские, а общественные ценности1.
Сразу же надо сказать, что реализовать предложенный проект не удалось. Не только в силу технических сложностей, связанных с разработкой аккумуляторов, использующих недорогие катализаторы и вместе с тем способных обеспечить электромобилю достаточный пробег между двумя подзарядками, но и в силу разнопланового противодействия со стороны крупных автопроизводителей, в первую очередь «Рено». Последние сумели убедить общественность в том, что недостатки традиционного автомобиля не принципиальны и легко устранимы. Однако неудача «Электрисите» была не столько технической, сколько социальной и даже политической неудачей, обусловленной откатом революционной волны 60-х годов и реставрацией буржуазных ценностей в идеологическом поле победившего к концу следующего десятилетия неолиберализма. И, разумеется, сам факт неудачи не отменяет необходимости изучать и вдумываться. Тем более, что победившая сторона, также выступала как носительница определенного социального проекта, только не леворадикального, а консервативного.
Интересна в этой связи выявленная М. Каллоном концептуально-смысловая связь между альтернативными позициями по поводу автомобиля будущего и дискуссиями по поводу «социальной механики» общества и различными пониманиями его эволюции, представленными крупнейшими французскими социологами послевоенного времени А. Туреном и П. Бурдье. Если исходить из стадиальной схемы истории и видеть смысл текущего момента в осуществляемом через классовую борьбу переходе от индустриального общества к пост-индустриальному (А. Турен), то будущее традиционного автомобиля как краеугольного камня индустриальной системы кажется зыбким и проблематичным: его социальная ценность ставится под сомнение выражающими дух этого перехода новыми социальными движениями, чью энергию используют в целях закрепления у власти различные группировки влиятельных технократов. Но если придерживаться иных представлений, согласно которым социальные конфронтации фрагментированы по специализированным сферам жизнедеятельности, каждая из которых является самостоятельной ареной борьбы за статусные позиции (П. Бурдье), то тотальная банализация важного объекта потребления, играющего ключевую роль в генерировании зримой дифференциации потребления, оказывается маловероятной. Такой предмет должен меняться постепенно, и единственной реалистической стратегией эволюции в данном случае является не попытка начинать все с «чистого листа», а введение в рамки сложившейся ситуации новых моментов многообразия, включая дополнительные уровни дифференциации.
Характеризуя специфику социотехнического проектирования, исследователь говорит о специфической роли «социолога – инженера», не в смысле, разумеется, привычной для нас еще с советских времен номенклатуры профессий, но, имея в виду реальное содержание деятельности, когда инженер реально выступает как своего рода социальный аналитик и практик. Разумеется, такая характеристика применима отнюдь не ко всяким инженерным разработкам и задачам, а лишь к небольшому количеству действительно «больших проектов». Но именно потому, что они «большие», опыт их реализации как раз и заставляет все чаще задумываться над расширением границ инженерной компетенции, которая должна теперь мыслиться существенно шире, чем это предполагали традиционные модели инженерии, захватывая в известной мере область социальных и гуманитарных знаний.
Потребность в носителях такой «расширенной» компетенции, т. е. в социологически мыслящих инженерах, в немалой мере обусловлена осознанием неустранимой противоречивости инновационных процессов. Восходящая к философии XVII - XVIII вв. трактовка прогресса, при котором совершенствование техники как таковой автоматически и практически безоговорочно оценивалось со знаком «плюс», уступило ныне место ясному пониманию того, какие разрушительные силы таятся в ее развитии. С другой стороны, традиционная точка зрения на инженерную компетенцию неявно опиралась на предположение, будто с инженера в принципе снята ответственность за историю, поскольку, независимо от его личных усилий, она просто «идет своим ходом». Однако такая философия истории уступает ныне место нелинейным концепциям исторического развития, которое предстает в них как ветвящийся процесс, применительно к которому вряд ли можно говорить о каком-то едином и единственном «векторе прогресса». В последние годы эта точка зрения активно прорабатывалась в так называемой исторической альтернативистике, рассматривающей возможные ходы истории в предположении различных дополнительных условий, в том числе – относящихся к науке и технике (так, например, была построена модель, позволяющая судить о развитии североамериканских Соединенных Штатов в том случае, если бы не были изобретены железные дороги и главным транспортным средством, связывающим воедино разные регионы страны, остались бы водные артерии).
Осознание противоречий и опасностей, связанных с проектированием и введением в строй новой техники, привело в последние 2 – 3 десятилетия к постановке относительно новой задачи – хотя бы частично предусмотреть и минимизировать негативные последствия научно-технического развития уже на ранних стадиях разработки новой техники и технологии. Необходимо систематически и целенаправленно проводить соответствующие исследования, в том числе социологические и социально-психологические, выслушивать мнения оппонентов еще до принятия окончательного решения, создать правовые механизмы, регулирующие относящийся к тем или иным изобретениям и проектам круг вопросов. В последние десятилетия в наиболее развитых странах мира этот социальный в основе своей запрос привел к формированию некоторых новых институционализированных направлений и сфер деятельности, одной из которых является, в частности, так называемая оценка техники. В настоящее время наибольшее внимание этому направлению уделяется в Германии, где созданы специализированные научные центры по научной разработке соответствующего круга проблем. Вопрос системно прорабатывается и на уровне властных инстанций: с 1986 г. в Бундестаге существует специальная комиссия по оценке техники, задачей которой является оценка последствий внедрения различных видов техники, определение регулирующих это внедрение рамочных условий и законодательно-нормативное обеспечение охраны окружающей среды1.
Главной идеей, лежащей в основе работы по социальному анализу и оценке техники, является необходимость интерактивной коммуникации между экспертами из различных областей, которые совместно вынуждены иметь дело с социально определенными проблемами. По сути дела речь идет о проблемно-ориентированных исследование осуществляется экспертами, работающими совместно в междисциплинарных группах2. Само собой понятно, что без инженера в такой работе не обойтись. Однако, понятно, «просто инженер» с ней бы не справился. Здесь требуется совершенно особый тип комплексного стратегического мышления, основанного на органическом взаимопроникновении собственно технической и социальной компетенций.
Становление и развитие русской инженерно-технической традиции и прикладной науки, взятые как явление культуры, в значительной степени определили люди, наделенные способностью органически совмещать выбор технических решений с социальной интуицией, политическим тактом и знанием национального характера. Ярким примером такой личности был, например, С.П. Королев, который был не только генератором идей и выдающимся организатором, не только прекрасным дипломатом, прекрасно умевшим «улаживать вопросы» в верхах, но и выдающимся творцом исторических образов и смыслов (достаточно присмотреться к мотивам, которыми он руководствовался, посылая в первый космический полет именно Гагарина). Однако такое совмещение всегда было делом личной одаренности. Необходимые знания добывались в основном самообразованием, об организации же специальной социотехнической подготовки в то время даже не думали. Наметившаяся на Западе тенденция к институционализации некоторых видов деятельности, имеющих отношение к социотехническому проектированию (служба социальной оценки техники в США были создана уже в 1972, а в ФРГ в 1986 г.), не вызвала в СССР большого интереса и в целом прошла как-то мимо нас, и это привело к тому, что, добиваясь результатов мирового класса в плане решения множества чисто технических задач, мы, к сожалению, вовремя не уловили этой тенденции, что вызвало постепенное отставание в качестве социотехнического проектирования и негативно сказывалось на уровне принятия решений в технической политике. Характерная для советской системы чрезмерная идеологизация социальных наук приводила к тому, что их преподавание в технических вузах было сведено только к формированию мировоззрения. Прикладных же знаний, дающих возможность использовать хотя бы простейшие технологии анализа конкретных социальных ситуаций, встречающихся в профессиональной деятельности инженера, оно практически не давало.
Иная стратегия просматривается в образовательной политике США, которые на протяжении по крайней мере полувека выступали в качестве главного глобального конкурента СССР. Правда, стратегия эта вырабатывалась не без научно-технических успехов нашей страны, и в особенности – под воздействием «космического шока», вызванного сообщениями о запуске первого в мире искусственного спутника Земли и первого полета человека в космос. Это существенно, но еще более важно то, что правящие круги заокеанской державы сумели тщательно проанализировать уроки своего отставания в космической гонке и извлечь из него уроки.
Проведенный в середине 60-х годов сравнительный анализ учебных программ и планов американских и советских технических вузов показал, что они давали приблизительно одинаковую подготовку по естественным наукам, однако в области собственно инженерных дисциплин уровень обучения в СССР был, как правило, выше1. При этом, по оценке некоторых экспертов, хорошо понимающих природу технического образования (например, такой известный специалист в области механики твердого тела, как С.П. Тимошенко), обойти нашу страну в этом плане в обозримой перспективе было бы достаточно сложно. Отвечая на этот вызов, американская политическая элита усиливала внимание к качеству школьного преподавания. Кроме того, в этот период, особенно за годы президентства Дж. Кеннеди, было очень много сделано для повышения социального престижа интеллектуалов и интеллектуального труда, к которым «средний американец», традиционно ориентированный в первую очередь на ценности бизнеса, относился с определенным пренебрежением. В то же время, в отличие от советского руководства, мыслившего «соревнование двух систем» в логике прямого сопоставления показателей («догоним и перегоним Америку» по мясу, молоку, выплавке стали, выпуску дипломированных инженеров и т.д.), американцы не ставили себе целью непременно добиться того, чтобы средний выпускник технического вуза где-нибудь в Техасе или превзошел по глубине знаний среднего выпускник МЭИ или, допустим, УПИ. Ответ был, как сейчас любят говорить, не вполне «асимметричным», а точнее – не вполне симметричным. Системе, ориентированной в первую очередь на технические достижения, были противопоставлены более широкие стратегии социотехнического типа, в том числе и такие, рамках которых техническое соревнование дополнялось действием своего рода «гуманитарного оружия», приспособленного к разрушению интегрирующих эту систему смыслов.
Данные стратегии требовали определенного изменения акцентов в характере подготовки кадров наиболее высокой квалификации, в первую очередь – развития социальной и гуманитарной компонент технического образования, без которого было бы невозможно сформировать у нового поколения инженерной и предпринимательской элиты («поколения Билла Гейтса») социотехнический тип мышления. В общем контексте мер, предпринимавшихся в связи с задачей выиграть соревнование с СССР в технической области и направленными в конечном счете на достижение технического превосходства, американцы выделили в качестве отдельной подпрограммы развитие гуманитарного образования, которое среди технократически ориентированной молодежи того времени считалось чем-то архаическим и непрестижным. У нас это прошло фактически незамеченным, хотя в разработке и продвижении программы гуманитарного образования на общенациональном уровне принимали в те годы участие, очень видные представители американского истеблишмента, включая создателя теории постиндустриального общества Д. Белла и бывшего вице-президента (а впоследствии президента) США Р. Никсона. Такое невнимание, впрочем, легко объяснить исходя из доминировавших в сознании советской элиты узко технократических стереотипов, в соответствии с которыми основное внимание было сконцентрировано на тех областях знания, изучение которых дает «конкретные» «осязаемые» результаты. Итог столкновения двух описанных стратегий известен: США не «обогнали» СССР по выпуску технических специалистов высшего класса, но те великолепные математики, физики, программисты и инженеры, которых в 60 – 80-е годы за счет отечественного налогоплательщика подготовила советская высшая школа, ныне в значительной своей части живут и работают за океаном.
Мы полагаем, что расширение модели инженерной компетентности за счет усвоения принципов системного проектирования и необходимых для формирования социотехнического мышления знаний в современных условиях надо рассматривать как одну из главных точек роста профессии. Вне этого расширения она теряет свое «стратегическое измерение», а горизонт ее может сузиться до очень локальных рамок «отдельной задачи». В результате инженерное сообщество может вообще утратить прерогативу социального целеполагания и потерять голос в определении перспективы развития, в том числе – в вопросах, касающихся собственно техники и техносферы. Некоторые симптомы такого оборота событий просматриваются уже сегодня. Это общее снижение интереса к инженерной деятельности, падение ее престижа (по данным проводившихся в последнее время социологических исследований, профессию инженера, ученого, преподавателя вуза считают престижной лишь около 2 % молодых россиян), равно как и различные исходящие из недр бюрократической машины проекты, в соответствии с которыми управление научными и конструкторскими коллективами надо поручать не самим ученым и инженерам, а «профессиональным менеджерам».
Сформулированный нами тезис нельзя, конечно, толковать упрощенно. Социальный и гуманитарный аспекты приобретают действительную важность лишь при определенном масштабе рассмотрения инженерной деятельности и ее продуктов. Можно всю жизнь заниматься конструированием различных узлов и деталей, так ни разу и не столкнувшись на практике с вопросами, имеющими непосредственную общественную значимость. Эта последняя ощущается только на уровне больших интегральных проектов, принципиально новых видов техники, технического мира в целом. Подобные проекты, такие, как космическая программа, подземная ядерная энергетика или нанотехнологии, имеют руководителей, идеологов и основных разработчиков, которые и являются основными субъектами системного проектирования. А ведь среди нынешних студентов технических вузов страны наверняка есть и те, кому предстоит когда-нибудь занять их место, и мы не можем знать заранее, до какого уровня ответственности «дорастет» в будущем тот или иной сегодняшний бакалавр, магистр или аспирант. Вопрос, следовательно, состоит в выборе оптимальной тактики освоения гуманитарных и социальных знаний, дифференцированной по уровням сложности и углубления в соответствующую проблематику.
В то же время в свете того, что было сказано в данной статье, особого внимания заслуживает такой вид специализированной деятельности, как разработка и осуществление технической политики. Интересна она тем, что представляет собой совершенно особый вид деятельности, в котором техническая компетентность идет как бы рука об руку с социальной, экономической и гуманитарной. По сути дела все эти аспекты становятся здесь равнозначными и тесно переплетаются друг с другом, создавая своеобразный синтез. Поэтому техническую политику во всех ее ответвлениях, начиная с оценки техники и кончая формулировкой государственных технических приоритетов, можно рассматривать как своего рода образец системной социотехнической деятельности как таковой. Это наводит нас на мысль, что техническая политика должна быть выделена в качестве особой специальности, и специалистов в этой области надо готовить в ведущих технических вузах страны на особых факультетах и отделениях с усиленной, но, главным образом, особым образом составленной программой социального и гуманитарного образования.
Несомненно, проблема формирования у инженера «гетерогенного», в том числе социотехнического, мышления требует серьезного анализа и корректировки стратегии гуманитарной подготовки будущих инженеров. И дело здесь отнюдь не в непременном увеличении количества «часов», отводимых в техническом вузе на изучение гуманитарных наук (хотя само по себе оно было бы полезным). Вряд ли можно надеяться, что ее можно удовлетворительно решить на базе существующих ныне образовательных стандартов. Ибо в той их части, которая относится к так называемому «циклу ГСЭ», они являются ни чем иным, как относительно поверхностной модификацией сложившейся еще в 50-е – 60-е годы модели, несущей на себе неизбывный отпечаток отошедших в прошлое условий расцвета «классического» индустриализма, в то время как ныне нам следует мыслить категориями постиндустриального общества и экономики знаний. Если мы говорим сегодня о постнеклассической науке, то не логично ли было бы в качестве следствия приступить к обсуждению проблемы постнеклассического образования?
БАБАНОВА С.Ю. (Москва)