Geum.ru

Заседание «Меркурий-клуба», посвященное теме: «Экономические последствия войны в Ираке для России»

Вид материалаЗаседание

Содержание


Юрий ФЕДОТОВ, заместитель Министра иностранных дел РФ
Георгий ХИЖА, председатель Экспертного Совета при Правительстве России
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9

Юрий ФЕДОТОВ, заместитель Министра иностранных дел РФ



Я хотел бы коснуться вопроса о перспективах российских капиталовложений. И даже не столько капиталовложений, сколько в целом российско-иракских экономических и торговых интересов после войны.

Экономическая составляющая традиционно доминировала всегда. До 1990 года уровень товарооборота между Советским Союзом и Ираком составлял порядка 2 миллиардов долларов в год. Потом была война, потом были санкции, и вот в 1996 году стартовала гуманитарная программа ООН «Нефть – в обмен на продовольствие», которая дала нам возможность не только сохранить, но даже где-то и укрепить наши торгово-экономические позиции в Ираке.

Достижения есть – это крупные промышленные объекты, такие, как «Тэс эфими», «Дамба Макхуль», другие энергетические сооружения, элеваторы. Вообще надо сказать, что доля машинотехнической продукции в общем объеме поставок российских товаров в Ирак весьма высока. Каждый пятый производимый у нас КамАЗ поставляется в Ирак. Действительно, в свое время именно иракский контракт спас Волгоградский тракторный завод от банкротства, поскольку был подписан очень выгодный контракт на поставку тракторов в Ирак. Это у нас в плюсе. Кстати, все это остается: остаются тракторы, остается другая сельхозтехника, остаются КамАЗы: ведь все это надо чинить, надо обслуживать, поэтому задел какой-то появляется. Но надо видеть и другое: все эти контракты заключались в основном по политическим мотивам. Иракцы, может быть, были бы и рады приобрести, причем подчас по более низкой цене, более комфортабельные итальянские тракторы, но они подписывали контракт именно с нами. То же касается и других поставок.

Более того, уровень продукции российского производства в общем объеме контрактов не высок. Многие предпочитали заниматься реэкспортом вьетнамского риса, моющих средств из различных стран.

У нас никогда не было иллюзий в отношении того, что высокие результаты, которые были достигнуты в ходе программы «Нефть – в обмен на продовольствие», были получены благодаря особой политической конъюнктуре. До рыночных начал торгово-экономических взаимоотношений было далеко: надо в этом честно признаться. Было ясно, что рано или поздно эта ситуация закончится. Она в любом случае закончилась бы, как только санкции были бы отменены, поэтому МИД настойчиво ориентировал экспортеров на торговлю конкурентоспособными товарами отечественного производства, на реализацию крупномасштабных проектов в Ираке, предполагающих поставки комплектующего оборудования и их сервисное обслуживание. И те компании, которые пошли по этому пути, имеют неплохие заделы и шансы на будущее.

В энергетическом секторе нашим приоритетом было и остается содействие подключению российских компаний к освоению крупных нефтегазовых месторождений в Ираке, строительству нефтепроводов, поставкам нефтезапчастей и т.д.

Сейчас мы подошли к новому рубежу. Смысл внесенного Соединенными Штатами проекта резолюции Совета безопасности сводится к следующему: немедленно отменить все санкции вне всякой увязки с закрытием так называемого разоруженческого досье, свернуть программу «Нефть – в обмен на продовольствие» и поставить под контроль оккупационных сил средства, которые сейчас находятся на спецсчетах в ООН, и весь экспорт иракской нефти. Это очень тяжелая резолюция для нас. Наша задача свести к минимуму потери – экономические и политические издержки от этой резолюции – и при этом заложить основы для продолжения российско-иракского сотрудничества в новых условиях. В какой-то степени это взаимосвязанные условия, и надо себе в этом отдавать отчет. Ведь объективно говоря, жесткость в отстаивании нашей политически корректной принципиальной позиции в отношении снятия санкций через закрытие разоруженческих вопросов и упор на сохранение на какой-то еще период программы «Нефть – в обмен на продовольствие» в будущем могут сыграть отрицательную роль, когда придется иметь дело с новыми иракскими властями. Пожалуй, здесь, как всегда это бывает в дипломатии, самое сложное – найти золотую середину.

Сейчас основная дискуссия по этому вопросу разворачивается в Нью-Йорке. Мы намерены добиваться того, чтобы в новой резолюции был обеспечен плавный переход от гуманитарной программы ООН к снятию санкций. Исходим из того, что все одобренные контракты должны быть либо выполнены, либо должным образом компенсированы. Для этого на спецсчете ООН средства есть.

Одновременно необходимо уже сейчас думать о будущем. Искать подходы к вызревающим внутри Ирака новым структурам (подчас это слегка перелицованные прежние структуры) и к тем, кто сейчас на данном этапе реально управляет страной. Неразумно, конечно, на полпути прекращать реализацию крупных гражданских проектов в области электроэнергетики, мелиорации, строительства водоочистных сооружений и т.д. Тем более, актуальность этих проектов подкрепляется нынешней очень сложной гуманитарной ситуацией в Ираке. Положение очень непростое, но такова реальность, и в этой реальности необходимо отдавать себе отчет.

Георгий ХИЖА, председатель Экспертного Совета при Правительстве России



Мне кажется, что все в основном правильно оценивают ситуацию. Но как-то не очень четко, на мой взгляд, прозвучала одна из проблем, которая сейчас высветилась. Я бы хотел на ней поподробнее остановиться. Надо четко и ясно отдавать себе отчет в том, что ситуация в энергетике и в области добычи нефтепродуктов и их распределении кардинальным образом изменилась. В прогнозах, в которых сейчас нет недостатка, все хотят ситуацию оценить как более позитивную. Я скорее присоединился бы к тем, кто считает, что цены на нефть будут не выше 20 долларов за баррель, а вернее – 18, вот где-то в этом диапазоне – 16-20. Во всяком случае, в течение ближайших двух-трех лет.

Надо сказать, что Правительство Российской Федерации отслеживает этот процесс очень серьезно. Вы знаете, что несколько месяцев назад, рассматривая краткосрочную перспективу развития на ближайшие годы, Министерство экономического развития сделало, на мой взгляд, достаточно трезвый прогноз, считая, что наиболее вероятной является цена 18,5 доллара за баррель. Оно рассматривало три варианта. При этом четко и ясно понимаешь, что эта цена будет определяться не какими-то волюнтаристическими решениями той или иной стороны, например, Соединенными Штатами, а прежде всего инвестиционной составляющей в этой цене. Вот о чем мы, кажется, здесь почти не говорили. На уровне 12-13 долларов за баррель инвестиции в нефтяной отрасли практически прекращаются по всему миру, и такие широкомасштабные проекты, как освоение Каспия, который был объектом постоянного внимания Соединенных Штатов, с моей точки зрения, не должны были целиком зависеть от цен. Иракскую нефть долгое время не выпускали в больших количествах на мировой рынок именно потому, что надо было держать цены на определенном уровне, чтобы обеспечить достаточно большие инвестиции. Если посмотрим с этих позиций на возможные цены, то они будут примерно на уровне 20 долларов. Себестоимость иракской нефти где-то оценивают в 1-1,5 доллара за баррель, саудовскую – в 2, оманскую – до 5, в то время как российскую, в лучшем случае, – в 10. Хотя утверждается, что сейчас мы достигли больших успехов в снижении себестоимости добычи нефти, мы имеем дело с очень сложной ситуацией в российской добыче нефти. Дальнейшее наращивание объемов будет очень трудоемким и потребует огромных инвестиций.

Мы все это должны четко понимать и не заблуждаться в отношении огромных и неисчерпаемых возможностей нашей нефтяной промышленности.

Поддерживая на достаточно напряженном уровне цену на нефть, Соединенные Штаты сейчас практически будут контролировать все ценообразование на нефть в мире. Не надо в этом заблуждаться. Никакие наши игры не окажут здесь никакого серьезного влияния на это. Цена будет ровно такая, чтобы обеспечить достаточно большие инвестиции. Это даст возможность развивать нефтяную промышленность в Ираке и в Саудовской Аравии, которые и дадут основную нефть в мире, в том числе в тех местах, где она сейчас столько стоит. Я уж не говорю о трубопроводах на Восток, которые стоят десятки миллиардов долларов. Откуда возьмутся эти инвестиции? Они всегда берутся из цены на нефть. И цены будут именно такими.

Поэтому мы все это должны трезво оценивать. Сейчас энергетическая стратегия Россия действительно разрабатывается. В ближайшее время, в ближайшие месяцы она, очевидно, будет принята. И основные моменты найдут отражение в решениях Правительства. Но мне кажется, что, серьезно анализируя ситуацию, сложившуюся после Ирака, мы должны четко отдавать отчет в том, что инвестиционные возможности, которые в России будут, надо очень эффективно использовать. Должна быть разработана экономическая промышленная политика, которая должна дать возможность России эффективно вкладывать средства в расчете на достаточно длительную перспективу, не уповая на то, что мы будем получать бесконтрольное и огромное количество денег от экспорта нефти.