Привести к изменению как его поведения, так и других социальных установок, входящих в аттитюдную систему человека

Вид материала

Документы

Содержание Современное правовое Правовое пространство — Правовые учреждения.

Подобный материал:

• Исследование на тему: «ценностные ориентации студентов», 65.8kb.
• Исследование уровня воспитанности учащихся моу сош №53 Г. Кирова, 63.85kb.
• Отчетливо выраженная определенность типичного поведения каждого человека, 41.43kb.
• Карта компетенции дисциплины, 37.68kb.
• Концепция развития сферы культуры города Петрозаводск на 2009-2015 годы Одобрена Постановлением, 138.08kb.
• Влияние родительских установок, 54.45kb.
• Самоубийство как девиантное поведение, 343.05kb.
• В. И. Сердобольский статистически-информационный подход к семантике естественных языков, 139.01kb.
• Ования большинства социальных наук, поскольку общественный порядок играет важную роль, 533.78kb.
• Девиантное поведение подростков как социально-психологическая проблема, 61.33kb.

символ, потребляя который, человек не столько удовлетворяет свои базовые потребности, сколько сигнализирует окру­жающим с помощью набора потребляемых товаров, кто он есть, кем он хочет казаться и т.д. Таким образом, потребление выполняет фун­кцию общения, когда потребляются не объекты, а обозначаемые ими идеи отношений между людьми [Baudrillard, 1996].

Потребляя, люди обозначают определенные социальные отноше­ния. Например, покупая все более и более дорогие вещи, человек символизирует свое движение вверх по социальной лестнице [Энджел, Блекуэлл, Миниард, 1999]. Процесс дарения вещи символизирует дру­жеские или хорошие служебные отношения и т.д. Поэтому в процессе потребления важное место занимает идея отношений между людьми. Если бы потребление было функцией только удовлетворения потреб­ностей, то люди в процессе потребления достигали бы удовлетворе­ния, однако этого не происходит: люди стремятся потреблять больше и больше [Baudrillard, 1996].

В социальной деятельности часто используются также сознательно сконструированные знаки, или символы. В отличие от знака, символ — это знак, сознательно сконструированный индивидами и организа­циями для передачи той или иной социальной информации. Так, например, человек может конструировать символ своего благополу­чия, покупая дорогие и престижные вещи. Символы часто использу­ются и для «разметки» социального пространства, обозначения тех или иных элементов социальной структуры. В результате над соци­альным пространством возникает его отражение в виде символичес­кого пространства, в соответствии с которым человек осуществляет потребительское поведение [Ильин, 1999].

По-настоящему образ торговой марки (брэнд) становится нуж­ным только в том случае, когда товары обладают неощущаемыми или воображаемыми различиями. При этом основная функция брэнда за­ключается в обещании потребителю качеств, отвечающих его ценност­ным и мотивационным ожиданиям и воплощенных в наклеивании яс­ных и простых ярлычков на товар (например, «престижно», «прак­тично», «модно» и т.д.).

Представление о ценности товара формируется, прежде всего, в воображении потребителя, поэтому брэнд стремится занять самое выгодное место в его сознании. До тех пор, пока потребители выстра­ивают для себя образ торговой марки и им нравится пользоваться «клейменным» товаром, марка обладает собственной ценностью и является «своеобразной памяткой для потребителя, которому легче запомнить одно имя марки, чем все разнообразные характеристики продукта» [Амблер, 1999. С. 48]. Воспринимая и оценивая продукт,

267

потребитель соотносит наиболее важные для него признаки с образом товара. Ориентируясь на свои представления, сложившиеся на осно­вании не только прошлых взаимодействий с аналогичными продукта­ми, но и всего своего опыта, потребитель достраивает необходимую информацию [Дихтль, Хершген, 1995; Settle, Alreck, 1986].

Брэнд характеризуется степенью развития и степенью лояльности потребителей в различных покупательских сегментах. Эти субъектив­ные показатели, измеряемые в маркетинговых исследованиях, фор­мируют показатель стоимости брэнда.

Воспринимаемые потребителем свойства товара не всегда соот­ветствуют объективно заложенной в них ценности. Первоначальные функции товара меняются благодаря приданию ему субъективной цен­ности и наделению его дополнительными свойствами, обусловлен­ными общественной ситуацией его потребления. Возникает феномен конструирования чувства идентичности, принадлежности к той или иной группе. Это конструирование представляет собой процесс ис­пользования продуктов или услуг для обозначения себя как члена той или иной группы или, наоборот, для подчеркивания своего пребыва­ния вне ее, причем для каждой из групп характерно наличие опреде­ленной иерархии в системе ценностей и сложившихся представлений о нормативном поведении и образе жизни.

Творческий процесс развития или создания брэнда (брэндинг) но­сит непрерывный характер и базируется на тщательном исследовании психологии типичного представителя целевой группы — потребителя продукта. В основе пирамиды создания брэнда лежат так называемые атрибуты, или объективные характеристики продукта, которые опреде­ляют его функциональную привлекательность для потребителя, т.е. удов­летворяют его рациональные потребности. Эти характеристики похожи у разных брэндов одной товарной группы. Следующая ступень создания брэнда — выделение его эмоциональной привлекательности и обозна­чение его социально-психологических характеристик, связанных с цен­ностями потребителей. Все эти характеристики, в конечном итоге, фор­мируют так называемый характер брэнда, который отличает его в глазах потребителей от всех других продуктов данной категории. Вершиной пирамиды является сущность, или уникальность брэнда.

Особое значение для формирования брэнда в сознании потреби­теля имеет его имя. Имя является основным индикатором марки, ос­новой как потребительского знания о ней, так и основой коммуника­ционной стратегии. Имя торговой марки содержит в себе сущность брэнда, в которой отражаются символические характеристики, ассо­циации, связанные с образом марки. Имя марки обусловливает всю концепцию брэндинга, поскольку оно является наиболее постоянной составляющей брэнда. Все остальные элементы маркетинговой про-268

граммы (упаковка, цена, рекламная кампания и др.) меняются зна­чительно быстрее и легче.

Важным аспектом названия марки является его запоминаемость. Несмотря на то что процесс запоминания хорошо изучен в психоло­гии, исследования психологии потребительского поведения обнаружи­ли некоторые особенности при запоминании брэндов. Лучше запомина­ются простые, состоящие из одного-двух слогов названия, или назва­ния, содержащие что-то интересное, вызывающие мысленный образ, порождающие позитивные эмоции, и названия, соответствующие про­дукту или, наоборот, необычные для товарной категории [Aaker, 1991].

В реальности большинство продуктов и услуг, предлагаемых на рынке, очень похожи, значимые для потребителей различия (напри­мер, качество обслуживания) трудно достижимы. Когда продукты и услуги разных фирм трудно отличить друг от друга, символ становит­ся главным элементом ценности торговой марки, ключом, который помогает различить марки. Символ стимулируют ассоциации и не­осознаваемые симпатии, которые впоследствии могут создать ощу­щаемое качество, сделать марку более узнаваемой.

Как для потребляющего, так и для того, кто его оценивает, по­требление становится формой представления себя другим и общения с ними. «Ты — это то, что ты ешь, носишь и водишь, ты — это то, что ты потребляешь» [Firat, 1995. Р. 112]. Таким образом, потребление пре­вращается в потребление символов. Меняется само представление о вещи, ценность которой конструируется с помощью смыслов, пред­ставляемых вещами.

Следует отметить, что такие вторично возникающие функции (в том числе символические), приобретаемые товаром в процессе по­требления, в первую очередь связаны с удовлетворением социальных потребностей (например, потребности в ощущении собственной зна­чимости, социальной идентичности, духовном росте и т.п.). Благодаря этим функциям товар или услуга приобретают определенный «груз эс­тетических и статусно престижных значений» [Гофман, 1988. С. 50] и воспринимаются, например, как символизирующие стабильность, заботу, высокое положение в обществе, мудрость и т.д.

Возникает феномен, который называют социальным конструиро­ванием идентичности, принадлежности к той или иной группе. В отно­шении потребления это конструирование представляет собой процесс использования одежды, обуви, популярной музыки или занятий оп­ределенными видами спорта для обозначения себя как члена той или иной группы или, наоборот, для подчеркивания своего пребывания вне ее [Вососк, 1993].

Главный парадокс социальной психологии потребительского по­ведения заключается в том, что подробный анализ различных аспек-

269

тов переживаний потребителя сочетается с относительным равноду­шием к проблемам отдельной личности. Прикладная направленность изучения потребительского поведения ставит массовую статистику выше индивидуального подхода. В исследованиях потребительского поведения объектом внимания выступает не отдельный человек, а масса людей. Это выделяет потребителей из более традиционного ряда индивидуально значимых объектов социально-психологического рас­смотрения — отдельных личностей, малых и даже больших групп лю­дей. На фоне массовых процессов поведение единичных потребите­лей, выходящее за рамки общих правил, не так уж и важно. Исключе­ния объясняются стандартной ошибкой математической статистики, ради обнаружения действительных закономерностей ими можно пре­небречь. Такое отношение к объекту можно охарактеризовать как эм-пирико-статистический подход к исследованию потребительского по­ведения. Данный подход позволяет строить вероятностные модели прогнозирования реакции рынка на различные стратегии маркетин­говой деятельности.

Различным вопросам потребительского поведения в последнее время посвящено огромное количество публикаций. Литературы не только много, она еще и тяготеет к крупным формам: учебники, пе­реводные монографии, сборники популярных советов и практичес­ких рекомендаций. Основная часть публикуемых материалов представ­ляет собой практические руководства, в которых парадоксальным образом сочетаются догматичность инструкций и универсальность их применения. К сожалению, современная методическая литература вынуждена ограничиваться индивидуальным практическим опытом авторов и попытками переноса общих закономерностей психологии на сферу потребительского поведения.

Между тем, реальной основой для подобных обзоров и руководств должны выступать статьи в научной периодике, содержащие резуль­таты фундаментальных исследований специфических особенностей поведения человека как потребителя. Эта основа все еще достаточно бедна как с точки зрения объема накопленной фактологии, так и с точки зрения разнообразия объяснительных схем. Действительное со­стояние разработанности научной проблематики потребительского поведения можно охарактеризовать известной метафорой из эконо­мики: спрос на научные данные здесь пока опережает предложение. Можно выразиться и еще короче: это — перспективная тема.

Литература

Амблер Т. Практический маркетинг. СПб., 1999.

Андреева Г. М. Психология социального познания. М., 2000.

270

Гофман А. Б. Социально-психологические аспекты потребления и дизайн бытовых изделий//Психол. журнал. 1988. №2. С. 47—54.

Дихтль Е., ХершгенХ. Практический маркетинг. М., 1995.

Донцов А. И. О ценностных факторах формирования личности//Социаль-но-психологические факторы формирования личности и учебно-вос­питательного коллектива. М. 1975.

Ильин Е. П. Сущность и структура мотива//Психол. журнал. 1995. № 2.

Котлер Ф. Основы маркетинга. М., 1990.

Леонтьев Д. А. Психология смысла. М., 1999.

Мельникова О. Т. Фокус-группы в маркетинговом исследовании: методо­логия и техники. М., 2002.

Почепцов Г. Г. «Паблик рилейшнз» для профессионалов. М., 1999.

Тихомандрицкая О. А., Дубовская Е. М. Особенности социально-психологи­ческого изучения ценностей как элементов когнитивной и мотиваци-онно-потребностной сферы (Методические аспекты)//Мир психоло­гии. 1999. № 3. С. 80-89.

ЭйнджелД., Блекуэлл Р., Миниард П. Поведение потребителей. СПб. 1999

Aaker D. A. Managing brand equity: capitalizing on the value of a brand name. L.,

1991. Baudrillard J. Selected Writings. (Ed. M. Poster). Cambridge, 1996. Bocock R. Consumption. L., 1993.

Buskirk R.,Buskirk B. Selling: Principles and Practices. 1990. FiratA. F. Consumer Culture or Culture Consumed?//Costa J. A., Bamossy G. J.

(Eds.). Marketing in a Multicultural World. Ethnicity, Nationalism, and

Cultural Identity. L., 1995. Robertson T. S. Consumer behavior. 1994. Settle R. В., Alreck P. L. Why They Buy. American Consumers: inside & out.

N.Y., 1986.

СОВРЕМЕННОЕ ПРАВОВОЕ

ПРОСТРАНСТВО:

СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ

ПРОБЛЕМЫ

Область правовых отношений людей — одна из важных сфер жизни современного общества. Реализация идеи разделения властей (предпола-гающая независимое функционирование законодательной, исполни­тельной и судебной власти), становление гражданского общества в России (как легитимного противовеса государству), проведение су­дебной реформы (прежде всего, создание Конституционного суда, введение принципа несменяемости судей, возрождение суда присяж­ных) — все это необходимые условия построения правового государст­ва в нашей стране.

Правовое государство, обеспечивающее защиту прав и свобод каж­дого гражданина, должно наконец и в России прийти на смену государ­ственному произволу, защищавшему государственные интересы любой ценой. Однако построение правового государства в постсоветской Рос­сии, в которой до недавнего времени, по сути, безраздельно господ­ствовало сложившееся в средневековье этатическое понимание права¹, — это задача особой сложности. Ее решение требует много времени и ог­ромных усилий разных слоев и социальных групп нашего общества. К числу последних относятся и профессиональные группы — прежде всего это, разумеется, сами юристы, которым необходима помощь дру­гих специалистов, особенно социологов и психологов.

Задача социологов — анализировать и эмпирически изучать совре­менные тенденции в развитии общества, изменение отношений между обществом и государством, а также между различными социальными и правовыми институтами (например, между средствами массовой информации и судебной системой).

Перед психологами же стоит задача изучения положения человека в современном правовом пространстве¹. Это означает изучение представ-

¹ Этатическое понимание права (от фр. «etat» — государство) — приравнива­
ние права к государеву указу.

² Под правовым пространством существования человека понимаются «отно­
шения, открытые для легального государственного вмешательства, а также отно-

272

ления человека о своем месте и возможностях действия в правовом пространстве, а также исследование самочувствия человека в этой сфере отношений и восприятия происходящих в ней изменений. В поле внимания психологов находятся как юрист-профессионал, так и обыч­ный человек. Причем так же, как и в советские времена, в современ­ной России человек, попавший в правовое государство, может ока­заться его «пленником» или «жертвой», став объектом различных ма­нипуляций, когда, например, следователь «борется» за раскрываемость преступлений, используя для роли подозреваемого и обвиняемого оказавшегося «под рукой» человека с криминальным прошлым.

Парадокс заключается в том, что обычный человек в правовом пространстве часто оказывается незащищенным от произвола его «ко­ренных» обитателей, т.е. юристов-профессионалов, а происходящее в виртуальной реальности правового пространства может противоре­чить логике здравого смысла и напоминать неискушенному человеку театр абсурда³. Все это свидетельствует об актуальности социально-психологических проблем, возникающих в правовой сфере. Рассмот­рим их подробнее.

Центральной проблемой социальной психологии на протяжении всей ее истории является проблема отношений человека и общества. Государственные учреждения, действующие в сфере правовых отно­шений (такие, как суд, прокуратура, милиция и др.), вторгаются в жизнь общества, поэтому предметом социально-психологического ана­лиза должна стать и проблема отношений человека с этими государ­ственными учреждениями, которые мы в дальнейшем будем называть правовыми учреждениями.

шения, которые покрываются государственной и судебной защитой» [Пашин, 2001. С. 157]. Примерами таких отношений изначально являются трудовые, адми­нистративные, семейные отношения, в отличие, например, от личных отноше­ний, которые регулируются прежде всего личными ценностями и нормами мора­ли. Однако, если в личных отношениях возникает угроза жизни, здоровью, иму­ществу, достоинству хотя бы одной из сторон, то и они становятся объектом государственного вмешательства.

³ Правовое пространство рассматривается так же, как «специально сконструи­рованная юристами виртуальная реальность» [Пашин, 2001. С. 157-158]. В этой виртуальной реальности, как в шахматной игре, существуют свои фигуры — это «процессуальные фигуры» (следователь, судья, обвинитель, защитник, эксперт, подсудимый, потерпевший, свидетель и др.), а также правила в виде предусмот­ренных законом принципов и норм деятельности, которую эти «процессуальные фигуры» могут осуществлять. Партии, разыгрываемые «процессуальными фигура­ми» в виртуальной реальности правового пространства, могут не иметь никакого отношения к жизни. Абсурдность и трагизм происходящего порой в жерновах «ма­шины правосудия» ярко показаны в романе Ф. Кафки «Процесс».

273

Правовое пространство — это не только пространство деятельно­сти правовых учреждений, но и сфера общественной жизни, в кото­рой люди должны вести себя «правовым образом», т.е. соблюдать зак­репленные в законе нормы человеческого поведения и взаимоотно­шений, быть законопослушными. Разные формы отклоняющегося, девиантного, поведения как проявления правовой десоциализации так­же являются предметом социально-психологического анализа.

Тесная связь между социальной и криминальной психологией осо­знавалась психологами очень давно. «Официальное крещение соци­альной психологии» состоялось в ходе IV Международного конгресса по психологии (Париж, 1900) в рамках возглавлявшейся Г. Тардом секции Социальная и криминальная психология [см.: Донцов, Жуков, Петровская, 1997. С. 12]. «Этот тандем... свидетельствует, что социальная психология строилась и воспринималась как наука, способная не только реконструировать закономерности социальной жизнедеятельности, но и разработать способы ее оптимизации, предложить конкретные ва­рианты практического решения актуальных общественных проблем, в том числе борьбы с преступностью» [там же].

Если человек, находясь в правовом пространстве и взаимодей­ствуя с правовыми учреждениями, испытывает серьезные проблемы, то это, в свою очередь, отражается на состоянии общества. Поэтому важной задачей социальной психологии является прослеживание и анализ связей, а также выявление социально-психологических меха­низмов, действующих в системе человек и социальные группы — право­вые учреждения— общество.

В период радикальных реформ, осуществляющихся в нашей стра­не в последние 15 лет, происходят серьезные изменения в каждом звене, или ячейке указанной системы. Изучение социально-психоло­гических аспектов этих изменений является актуальной задачей соци­альной психологии. Обозначим в первом приближении основные из­менения и социально-психологические проблемы, связанные с ними.

Общество. Продолжается начавшийся в ходе перестройки и в ус­ловиях гласности интенсивный процесс становления гражданского общества. В связи с этим актуальной становится проблема изучения правосознания разных групп населения и, в частности, представле­ний граждан России о правах человека, а также о справедливости и ответственности. Большую актуальность приобретают кросскультур-ные исследования правосознания, результаты которых позволяют луч-

⁴ Агентами, действующими в правовом пространстве, являются не только люди (юристы-профессионалы и обычные люди), но и группы (судебные коллегии, в частности, коллегия присяжных заседателей, преступные группы и др.).

274

ше понять социальную и культурную специфику представлений о праве в нашей самобытной стране⁵.

На фоне либерализации общественной жизни отмечаются неко­торый рост и изменение структуры преступности (увеличивается ко­личество корыстных преступлений, взяточничества, актов террориз­ма, преступлений, совершенных в состоянии наркотического опья­нения, преступлений, жертвами которых становятся безнадзорные дети, и некоторых других). Все это делает особенно актуальным изу­чение проблем правовой социализации, правовой десоциализации и ресоциализации, а также исследование социально-психологических механизмов этих процессов.

Правовые учреждения. Реализация принципа разделения властей в обновляющейся России приводит к отделению от исполнительной власти действенной законодательной власти и независимой судебной власти. Интенсивная разработка, обсуждение и принятие нового законода­тельства по всем областям жизнедеятельности общества ведется в Госу­дарственной Думе как в базовом органе законодательной власти. Дей­ственность разрабатываемого законодательства (будет ли оно «работать», проводиться в жизнь или останется лишь «писаным законом») в значи­тельной мере определяется тем, насколько адекватно представлены в нем жизненные реалии, в особенности действующие системы отноше­ний между людьми, а также между социальными группами в обществе. Правосознание российских граждан основывается на практике социальных отношений, и расхождения между «нормативным» (пред­писываемым законом) и «обыденным» правосознанием в немалой степени отражают разрыв между законом и жизнью. Изучение этих расхождений — важная задача социальной психологии, имеющая зна­чение для совершенствования практики законотворчества.

Еще один важнейший процесс в социальной жизни современной России — становление независимой судебной власти, решающей зада­чи правосудия, а не выполняющей политический заказ государства (например, бороться с преступностью), как это было в советские вре­мена. Поскольку реально суды по-прежнему зависят от исполнительной власти, которая осуществляет снабжение их ресурсами, то социальная почва для действия в России «телефонного права» по-прежнему со­храняется. И в этих условиях — на фоне низкого престижа профессии судьи в нашем обществе и слабости профессиональной судейской кор-

⁵ Очень образно эту специфику обозначил поэт XIX в. Б. Н. Алмазов: Широки натуры русские, Нашей правды идеал Не вмещают формы узкие Юридических начал...

275

порации — фактическим гарантом независимости судебной власти яв­ляется институт общественного контроля за правосудием.

Такой контроль в уголовном и гражданском судопроизводстве осу­ществляется посредством включения в составы суда, наряду с про­фессиональными судьями, представителей гражданского общества. Это происходит в двух из трех существующих в правовой культуре форм судопроизводства, а именно в суде шеффенов и в суде присяжных (в противоположность коронному суду, куда входят только профессио­нальные судьи или единоличный судья).

Суд шеффенов — это судебная коллегия, состоящая из одного или нескольких судей и нескольких представителей общества, сове­щающихся вместе и принимающих совместное решение о виновности или невиновности подсудимого (в России это традиционно один су­дья и два народных заседателя). Одной из слабых сторон суда шеффе­нов является то, что в нем, в отличие от суда присяжных, позиция представителей гражданского общества зависит от мнения профессио­нального судьи; они испытывают его влияние, поскольку не имеют от­дельной сферы компетенции и без труда ассимилируются виртуальной реальностью правового пространства (неслучайно в нашей стране на­родных заседателей часто называли «кивалами»).

В суде присяжных — судебной коллегии, состоящей из судьи и 12 присяжных заседателей, существует разделение обязанностей между судьей и представителями гражданского общества: решение о виновности подсу­димого в совершенном преступлении, называемое вердиктом, прини­мают присяжные (они — «судьи факта»), а приговор на основании этого вердикта выносит судья (он — «судья права»). Таким образом, только суд присяжных может обеспечить эффективный контроль гражданского об­щества за отправлением правосудия и именно участие присяжных засе­дателей в судопроизводстве гарантирует независимость судебной власти в России. Кроме того, включение присяжных в судебный процесс обес­печивает связь виртуальной реальности судопроизводства с жизнью.

Впервые суд присяжных был введен в России в 1864 г., в ходе судебной реформы императора Александра II. Тогда этот институт всколыхнул Рос­сию: его считали важнейшей составляющей «судебной республики», и он сыграл исключительно важную роль в становлении гражданского общества. Просуществовал институт суда присяжных до конца 1917 г., когда был отменен подписанным В. И. Лениным Декретом «О суде».

Возрожденный суд присяжных действует в нашей стране с конца 1993 г. и к настоящему времени охватывает только 9 (из 89) регионов России⁶. Суды с участием присяжных заседателей рассматривают в год

⁶ Это Алтайский, Краснодарский и Ставропольский края, Ивановская, Мос­ковская, Ростовская, Рязанская, Саратовская и Ульяновская области.

276

дела в отношении примерно 800 подсудимых; около 20% из них оп­равдывается вердиктами коллегий присяжных заседателей [Пашин, 2001]. В традиционном для постсоветской России судебном процессе с участием судьи и двух народных заседателей количество оправдатель­ных приговоров не превышает 0,5%, что фактически означает, что судебный «конвейер» по «штамповке» осужденных в нашей стране (когда судопроизводство не выходит за рамки виртуальной реальнос­ти правового пространства) работает безотказно.

Присяжные заседатели, исходя из логики здравого смысла, рас­сматривают поступки человека, обвиняемого в совершении преступле­ния, в контексте его жизни, учитывая его действия после совершения преступления. Они руководствуются также представлениями о соответ­ствии поведения подсудимого нормам, принятым в обществе, и отве­чают на адресованный самим себе вопрос о том, можно ли упрекнуть человека в совершенном им поступке. Поэтому присяжные заседатели принимают решение о виновности—невиновности, нередко отличаю­щееся от того, которое принял бы профессиональный юрист, опреде­ляющий формальным образом, нарушена ли норма закона.

Российские присяжные признают невиновными жен, которые, не выдержав бесконечных побоев и издевательств, убили своих мужей; оправдывают мелких взяточников, полагая, видимо, что, по традиции, существовавшей еще в дореволюционной России, чиновник в нашей стране не может прожить на зарплату и «кормиться» от должности⁷.

Таким образом, практика современного российского суда при­сяжных наглядно показывает, что справедливым в глазах общества может быть только суд с реальным участием представителей данного общества, «людей с улицы» — носителей обыденного правосознания, руководствующихся логикой здравого смысла и оценивающих поступки своих сограждан «по совести», а не по формальному закону, зачастую отжившему свое, т.е. отставшему от практики реальной жизни и сло­жившихся норм человеческих отношений. Иными словами, человек (прежде всего, присяжный заседатель), который действует в право­вом пространстве, а не является его «пленником» или «жертвой», ма­териалом для конвейерной переработки, оказывается гарантом «чело-векосоразмерности» правового пространства, спасающим это простран­ство от выхолащивания и не дающим ему окончательно оторваться от реальности, инкапсулировавшись в своей виртуальности.

⁷ Известный экономист Г. X. Попов будучи мэром Москвы, понимая, что взяточничество исторически глубоко укоренено в чиновничьей среде, предлагал даже узаконить право чиновников брать мзду за совершаемые ими действия, уре­гулировав ее размеры специальным прейскурантом.

277

Новый российский суд присяжных привел к складыванию новой практики юридических, психологических и комплексных исследова­ний в этой области. «В начале 90-х годов игровые (судебные. — О. С.) процессы, проводившиеся в Российской правовой академии Минюста РФ и в Институте повышения квалификации руководящих кадров Ге­неральной прокуратуры Российской Федерации, уже сопровождались исследовательской группой психологов факультета психологии МГУ им. М. В. Ломоносова под руководством О. В. Соловьевой. С принятием Закона от 16 июля 1993 г. эта исследовательская группа перешла в судеб­ные залы Московского областного суда» (Карнозова, 2000. С. 137-138). В первые годы существования суда присяжных в России при Мос­ковском, Ростовском и Саратовском областных судах были созданы научно-практические лаборатории, в которых работали ученые-юри­сты, методологи и психологи. В составе лаборатории при Московском областном суде работала группа студентов кафедры социальной пси­хологии факультета психологии МГУ (О. А. Гулевич, И. А. Краснополь-ский, А. В. Магун) под руководством автора этой главы.

Интерес социальных психологов к институту суда присяжных объясня­ется не только его исключительной значимостью для становления незави­симой судебной власти в России и для восстановления отношений дове­рия между гражданским обществом и государством с его судебной систе­мой. Этот интерес вызван в значительной степени тем, что суд присяжных можно рассматривать как своеобразную естественную научную лабора­торию, в которой феноменологически представлена «вся» социальная психология, причем в концентрированной и наглядной форме⁸.

Особенно актуальными являются такие социально-психологичес­кие проблемы суда присяжных, как эффективная коммуникация и установление взаимопонимания между профессиональными (юриста­ми — судьей, адвокатом, прокурором, а также экспертами) и непро­фессиональными (подсудимым, потерпевшим, свидетелями, присяж­ными) участниками судебного заседания. Другая важнейшая проблема социальной психологии в этой области судебной практики — принятие коллегией присяжных группового решения в виде вердикта по делу.

Важно отметить, что институт суда присяжных соединяет все зве­нья анализируемой здесь цепочки: человек и социальные группы — пра-

⁸ Поэтому во многих западных университетских учебниках по социальной пси­хологии (преимущественно в американских, канадских и английских, т.е. издан­ных в странах, в которых действует суд присяжных) есть специальный раздел, посвященный взаимоотношениям психологии и права, и его стержнем, как пра­вило, являются описания социально-психологических проблем и исследований именно суда присяжных [см., напр.: Майерс, 1996; Зимбардо, Ляйппе, 2001; Перс­пективы социальной психологии, 2001].

278

вовые учреждения — общество, поскольку проявляет и позволяет изу­чать правосознание представителей разных социальных групп обще­ства, а также соответствие писаных законов как представлениям граж­дан о справедливости и ответственности, так и практике обществен­ной жизни. Проблемы человека и социальных групп в правовом пространстве смыкаются с проблемами общества в вопросах право­сознания, прав человека и правовой социализации. Кроме того, вир­туальность правового пространства ставит вопрос о профессиональ­ной деформации личности юристов, о поиске средств, в том числе психологических и социально-психологических, ее преодоления.

Таким образом, интенсивно изменяющееся правовое простран­ство современной России выдвигает перед социальной психологией множество сложных задач, которые ей еще предстоит решить. В то же время часть из обозначенных в этом обзоре проблем жизни человека в современном правовом пространстве уже стала предметом исследова­ний, проводящихся на кафедре социальной психологии факультета психологии МГУ в последние годы под руководством автора этой гла­вы. Остановимся на них подробнее.