Васкелово – петербург: разрываюсь на части…

Вид материала

Рассказ

Содержание 4. Глубокое озеро Танины кабачки Большое озеро. Машина с грибами Озеро с родником. 9. Дорога обратно ( заключение ) Александр зиатдинов («азиат») Александр зиатдинов («азиат»)

Подобный материал:

• Извещение о проведении открытого аукциона наименование аукциона, 1237.13kb.
• 1. Обязательно ознакомиться с пакетом заранее. Все вопросы можно обсудить с редакторами, 215.48kb.
• Конспект урока «Петербург Достоевского город униженных и оскорбленных», 82.19kb.
• Конспект открытого урока «Петербург Достоевского город униженных и оскорбленных», 82.18kb.
• Задачи: Совершенствование профессионального мастерства педагогов в части использования, 212.87kb.
• Д. С. Лихачева 2011 год Общие положения Первые Краеведческие чтения (далее Чтения),, 80.63kb.
• Методика занятий физическими упражнениями структура занятия по физической культуре, 326.45kb.
• Редактор: Наталья Кудряшова (Санкт-Петербург), 173.55kb.
• «Незабываемый Санкт-Петербург» (осенние каникулы), 29.11kb.
• Экскурсионная программа 1 Санкт-Петербург Регистрация на борту теплохода. Ужин., 52.86kb.

оно со мною не прощалось, оно говорило мне, что я приеду сюда ещё не раз, чтобы опять спуститься вниз и посмотреть на него вновь.

На удивление самому себе, назад к шоссе я сразу не поехал, а вместо этого, наоборот, поехал дальше по дороге с булыжниками. Через десять минут, полностью обогнув озеро, я выехал на большое поле, поросшее высокой травой и молодыми берёзками. Пройдя по нему дальше, куда вела дорога, я оказался среди старых яблонь с маленькими сморщенными яблочками. Половина почти что каждой яблони была высохшей, а другая половина – ещё живой. От этой картины мне стало нехорошо.

Это было место бывшей деревни или, так называемое, урочище. Вот почему, сюда вела мощёная дорога, петляя по холмам и склонам и путаясь в лесных дебрях.

Кто бы мне объяснил, из-за чего на таких вот урочищах мне всё время становится тягостно и грустно, и при этом они каждый раз притягивают меня, как будто зовя к себе.

Перед глазами начинают оживать картины - бывшей здесь - жизни, переливаясь своими потускневшими красками. То здесь, то там мне видятся избы и дворы. Я почти что слышу голоса людей и животных.

Вот проехала телега, громко стуча деревянными колёсами по булыжнику дороги, и выйдя в поле, бесшумно понеслась по соломе куда-то вдаль.

Вот топят баню, а значит сегодня суббота. А здесь в дом пришло горе и умер ребёнок. Ведь сколько тогда умирало детей. А на другом конце деревни уносится в поле молодая женщина с ядрёным, молоком взращенным, телом. Её радостные крики и смех доносятся до меня. За ней бежит парень. Ещё год после этого, и в их доме родится сын или дочка. А спустя ещё десятилетия, вот также побегут по полю их дети, и всё повторится, а затем повторится опять…

Теперь здесь стою я. Ничего здесь больше нет. Только гранит булыжников на дороге всё пережил. Он ещё и меня сто раз переживёт.

После таких мыслей, точно, надо возвращаться обратно.

Загадочно ещё и то, что места эти совсем не похожи на Карельский перешеек, за исключением холмов и впадин, конечно. Я говорю о другом. Место бывшей деревни сплошь и рядом окружено одними лиственными породами деревьев: ни видно ни одной сосны или ели. И дорога, по которой мы ехали сюда, и само озеро совершенно были не похожи на то, что я привык видеть за три года прожитые здесь. Странное место, а вернее сказать – страшное.


Как известно, путь «туда» всегда кажется длиннее чем путь «обратно».

Уезжая от этой деревни, я чувствовал, что потратил не только физические силы на дорогу, но и потерял достаточно жизненной энергии, которая, быть может, пошла на оживление навеянных мне призраков из прошлых столетий. Чем дальше я удалялся от тех мест, возвращаясь к шоссе, тем слабее ощущалась такая связь.

Когда я выехал на асфальт и поглядел назад - на залитую солнцем дорогу, уходящую в лес к страшному озеру, мне не поверилось, что всё увиденное там - было не сон.


4. ГЛУБОКОЕ ОЗЕРО


Итак, колесо вновь коснулось асфальта: руль слегка подбросило, а затем почувствовался слабый толчок от седла, и после этого велосипед покатился как бы сам собой. Так всегда кажется, когда выезжаешь с лесной дороги на асфальтовое шоссе. Создаётся впечатление, будто бы тебя кто-то тащит на буксире, потому что крутить педали становится совсем необязательно. Но такое ощущение длится, к сожалению, не очень долго, и вскоре становится по-прежнему трудновато, особенно, если перед нами появляется подъём на холм.

Без холмов и гор - на Карельском перешейке - существуют только немногие дороги, под которыми, всё равно, холмы и горы есть, но, в отличие от явных, самых распространенных – крутых горбов, настолько медленно поднимаются и опускаются, что не сразу понимаешь, когда на них уже въехал или, наоборот, спустился с них.

Поэтому, нужно рассчитывать всегда свои силы с двукратным запасом, а можно и с трёхкратным и более. Поднимаясь в гору, человек затрачивает энергию, и по законам физики из школьной программы, эта энергия должна затем к нему возвратиться при последующем спуске с горы, но это только в теории, а на самом деле получается как-то не так. Сильно устав, и покрывшись испариной при подъёме, человек затем с облегчением спускается на большой скорости с холма, однако, скатившись до самого низу, ощущает, что сил в действительности потратил намного больше, чем в случае, если бы он двигался по ровной дороге без подъёмов и спусков. Вопрос этот довольно интересный, и я с трудом догадываюсь, почему так происходит, но хочу, чтобы Вы сами задумались на сей счёт. Факт остаётся фактом и к этому нужно привыкать. Планируя путь по Карельскому перешейку, приходится считать каждый пройденный или планируемый километр за два, ещё и по другой причине: расстояние, указанное на карте, не учитывает многочисленные подъёмы и спуски, по которым проходит дорога.

К слову сказать, приведу ещё один пример несовершенства человеческого организма. Как известно, при подъёме физического тела с одной высоты на другую, энергия или сила, в физиологическом понимании, тратится только на то, чтобы, собственно, поднять этот предмет на более высокую отметку. После подъёма, мы можем повесить его на крючок или гвоздь, и находясь в подвешенном состоянии, он не требует никакой дополнительной энергии. А теперь рассмотрим человеческое тело и сразу увидим следующий парадокс. Оказывается, мы с вами тратим силы не только на подъём, скажем, чемодана с пола, но и на то, чтобы его затем удерживать в поднятом состоянии. Попробуйте простоять с чемоданом в руке хотя бы один день. Или, чтобы добавить чистоты эксперимента, исключим уставание сжатых пальцев на ручке чемодана, и возьмём его на плечи – то есть оденем рюкзак вместо того, чтобы держать что-то в руках. Всё равно: не выдержите целого дня - на ногах и свалитесь от усталости. В отличие от примера с подъёмом и спуском с горы, где я хотя бы догадывался, почему там больше тратится сил человеком, чем на ровной дороге, то здесь у меня просто нет никаких мыслей, - почему так происходит с нами, с нашими силами – в противоположность ситуации с чемоданом на крючке.

Ну, мы отвлеклись немного…Впереди, как раз, наметился подъём на небольшую горку. Сначала дорога пошла вправо, а затем обратно влево с одновременным подъёмом.

Смотрю под ноги на ведущую звёздочку цепи, хотя и так, в принципе, ощущал, что включена средняя из трёх. Пальцем правой руки перевожу монетку на себя и наблюдаю, как цепь перебрасывается со средней звезды на нижнюю - более маленькую. В ногах почувствовалась лёгкость вместо появившейся с начала подъёма в гору ломоты в мышцах, однако скорость упала раза в два, и теперь, скорее, - ползёшь вверх, а не едешь.

Ещё забрался на десяток метров, ещё чуть-чуть, и вот снова перед глазами открывается красивый вид с холма вместо упрямой ленты асфальта на подъёме. Теперь видно – сколько пути лежит сзади от меня и сколько ещё находится впереди, хотя картина эта обманчива, так как просматривается только та дорога, которая доходит до других больших холмов, а вся её оставшаяся часть скрыта за ними. Помимо этого, постоянные повороты и виляния дороги окончательно сбивают с толку, и понять – где ты находишься и сколько уже проехал – можно будет только посмотрев на карту. Смотрим…Вот коричневая ниточка пересекает трассу, по которой мы сейчас двигаемся. Ниточка загибается по кругу, и путаясь и толкаясь среди таких же ниточек, исчезает неизвестно где. В одном месте на карте она разрывается, и в разрыве появляется коричневая маленькая циферка: сейчас мы стоим на вершине холма высотой аж восемьдесят метров. Это означает, что я стою на крыше двадцати семи этажного дома, который построен был бы в Петербурге. Как известно, мой город находится в дельте реки Невы, а значит, высота его местоположения близка к нулевой. Даже не верится – насколько я поднялся. Да что там – восемьдесят метров! Скоро пересечём «ниточку» с жирной линией, означающей стометровую отметку. После этого придётся спуститься вновь до шестидесяти метров, а затем опять подняться до восьмидесяти - я говорил уже, что это нормальная картина для перешейка.

Перевалив через вершину холма, велосипед начинает набирать скорость. Двадцать километров в час…, двадцать пять…, тридцать…, а вот уже и тридцать семь…

Тридцать девять!

В ушах гудит ветер, глаза слезятся; мы летим вниз, разрезая воздушный океан. Руль дрожит в руках, воют колёса; что-то где-то поскрипывает и пощёлкивает; разбрызгиваются мелкие лужицы, шлепками врываясь под переднее колесо. Становится тревожно.

Самое главное, что мне всегда хочется в такие моменты – чтобы не раскрутилась, по неизвестно какой фатальной причине, гайка на оси переднего колеса, и чтобы не влететь, вследствие чего, вилкой руля в асфальт - на скорости под сорок километров! Если у Вас хорошая фантазия, то представьте себе этот кадр из фильма ужасов.

Но вот, скорость постепенно спадает, ветер стихает как и вой в ушах.

Мелькания в глазах уменьшаются; становятся видными очертания деревьев, плывущих навстречу.

…Двадцать пять километров в час…, двадцать…, пятнадцать…, и десять, наконец. Опять включаются уставшие ноги, и мы снова вытягиваем прежнюю двадцатикилометровую скорость.

Некоторое время можно спокойно ехать по прямой дороге, - никуда не поднимаясь и никуда не спускаясь. Едем так…

Справа показался «чёрный», как я его называю, ручей. Интересен его маршрут: он вытекает из озера, к которому мы сегодня доедем, и которое является самым большим и величественным из тех пяти озёр, лежащих на нашем пути. Этот ручей течёт по лесу, теряясь в ложбинах и ямах, и лишь опытный лесной человек знает до конца, где ручей может быть опасным, а где – нет. Дело в том, что по обыкновению, на Карельском перешейке похожие ручьи текут из озёр и на своём пути в некоторых, довольно часто встречающихся местах в лесу, образуют нечто похожее на протяжённое извилистое болото с разросшимися по его поверхности кувшинками и прочими болотными растениями и цветами. Подходить к таким местам очень опасно: можно по пояс завязнуть в вязкой жиже, и тогда вряд ли Вы придёте обратно к вечернему чаю домой. Если вздумать перебраться через болотные участки ручья, то можно вообще утонуть в чёрной торфяной воде, провалившись сквозь верхний слой зелёных растений. Поэтому, опытный и любящий Карелию, человек знает, что лучше сделать по-другому, а именно: пройти вдоль ручья, и дождавшись, когда он будет течь по песчаному руслу, просто взять и перейти его в обычных резиновых сапогах. Сапоги будут обжиматься рыжим песком, а вода обмывать голенища. Помимо этого, почувствуется леденящий холодок, идущий от воды.

В месте, где мы с Вами остановились сейчас, очень похожий ручей образовал нешуточный разлив. Устремляясь в бетонную трубу под шоссе, он явно остаётся неудовлетворённым таким с собой обращением: её диаметр, несомненно, мал для него, и поэтому, вода с журчанием и клокотанием, пенясь и исчезая в водовороте, полностью перекрывает дыру в трубе.

Вокруг разлива «чёрного» ручья образовалась целая поляна из высохших деревьев. Их гнилые стволы, с торчащими в разные стороны сухими сучьями, пугают своей обречённостью. Если б труба под дорогой, куда течёт вода, была бы больше на полметра, то таких деревьев оказалось бы на полосу в два-три метра меньше, а пока вода всё шире и шире

захватывает территорию. И всё равно, красиво даже здесь. Переведёшь взгляд немного вбок и сразу видишь контраст между живой и неживой природой. … На стыке между ними растут полуживые деревья…: чёрные и сухие ветки составляют почти половину всей кроны, но оставшиеся ветки зеленеют листьями или хвоёй. И лишь в узкой полосе, тянущейся вдоль ручья, можно заметить деревья и кустарники, находящиеся под настоящей пыткой, когда из всего дерева остаются живыми одна или две несчастные ветки. Они с надеждою тянутся к солнцу, касаясь - кончиками хилых листьев, блеклыми иголками - соседних веток здоровых и сильных деревьев, растущих на суше.

Вода в разливе ручья имеет чёрный насыщенный цвет с лёгким болотным запашком. Купаться, конечно же, не тянет, хотя и зазывает - приятным журчанием воды на перекатах и порогах этой маленькой речки.


В нормальное состояние меня возвращает бросок воздуха от проехавшей по шоссе машины. Гипноз, навеянный чёрной водой исчезает, и я снова сижу на седле и кручу педали.

Смотрю влево, смотрю вправо, и взгляд выхватывает из зелени любые цвета отличные от зелёного. Вот справа показался выкопанный людьми карьер. Жёлтое пятно зияет под могучими соснами на горе. Яма завалена стволами и сучьями от упавших деревьев, лишившихся опоры.

Судя по срезу холма, песок начинается почти с самого верха, и честное слово, не понятно – как живут на нём сосны. Сосна и ель являются самыми благородными из всех растущих в нашем крае деревьев. Подумать только, но именно сосна способна использовать практически голый гранит и песчаные горы, чтобы питать себя и расти на нашу радость. Я видел сосны, которые росли на гранитном валуне, цепляясь корнями за мельчайшие трещинки и выбоины в нём. Вокруг жгутов из корней было сосредоточено лишь немного земли перемешанной с песком. Находясь в таком голоде, сосны, тем не менее, выглядели великолепно. А если под корнями дерева будет хоть немного перегноя, то она, в таком случае, вырастет настоящей красавицей с ярко оранжевым стволом цвета солнца и с пышной шевелюрой из хвои.

Всегда и повсюду в России, как правило, воспевается берёза. Но ведь у берёзы корма под корнями предостаточно и даже - более того, и после чего она растёт какой-то кривой, невесёлой и, что самое главное – зимою стоит голая и «мёртвая». Сосна не «умирает» ни на мгновенье, если только к ней не приблизится человек с бензопилой. Потом пиломатериалы будут делиться: на берёзу, осину и «хвойные».

Убив сосну своей пилой, человек даже не удосуживается назвать её по имени, видимо, стыдясь за погубленную красоту!

Проезжая по десяткам дорог Карельского перешейка, всегда находишься в огорчении, что сосны и ели здесь рубят испокон веков. Смотришь по сторонам и почти не видишь нормальных толстых стволов деревьев-великанов. Их просто нет вообще. Они все были вырублены: лет, так - сто назад. Взамен них выросли новые, но их вырубили тоже, не дав достоять им всего лишь до тридцати-пятидесяти лет. Таким образом, мы уже привыкли видеть кругом молодые тонкие стволы деревьев, забыв, как в природе должны выглядеть обычные деревья, которым по сто и двести лет.

Одна такая лужайка с вековыми елями есть у берега большого озера, откуда вытекает «чёрный» ручей, и куда, я надеюсь, мы сегодня приедем. На этой лужайке растёт не один десяток красивейших елей-гигантов; они сохранились, скорее всего, из-за того, что человеку было не очень удобно подбираться к ним со стороны леса по имеющимся здесь странным яма подобным впадинам, а с другого края - человека не пускало озеро. В противном случае, там за века остались бы только лужайки с пеньками.

И, наверное, ещё бы валялись стеклянные бутылки, покрышки и канистры из-под машинного масла.

Потихоньку, потихоньку, – и мы, вроде как, подъезжаем ко второму в нашем путешествии озеру.

Его сразу не видно, и поэтому не каждый знает о его существовании. Однако…, наверное, уже каждый знает, если судить по ширине грунтовой дороги, уходящей от шоссе вглубь леса по направлению к озеру.

На карте девяностых годов данное озеро обозначалось, вообще, без какой-либо подъездной дороги: даже тропинки не было указано рядом с ним. А теперь…

Пропустив несколько машин, обогнавших меня и создавших пыльную завесу - ощущаемую на зубах по скрежету песка, я постепенно приближаюсь к одному из интереснейших озёр во всей округе. Выехав из гущи леса, попадаю на круглую поляну. На ней сооружены футбольные ворота – идёт матч; справа от меня расположились с десяток разноцветных палаток; слева – стоянка автомашин, половина которых стоят с открытыми дверями. В них видно отдыхающих людей, не хотящих сидеть на песке или бегать по поляне с мячом. На меня падает несколько любопытных взоров.

Глядя на столь оживлённое место посреди леса, невольно вспоминаешь про первое озеро, где я побывал сегодня часом раньше. От такого сравнения оно начинает казаться ещё более страшным и загадочным – ведь там, наверное, никого нет и сейчас, кроме…зелёного существа, спрятавшегося за стволом осины.

Однако, вернёмся на поляну у глубокого озера. Чем оно интересно ?

Самое главное его отличие от других ближайших озёр кроется в том, что оно не имеет системы обмена воды. Поясню попонятнее, если мне удастся объяснить это странное явление. Как я догадываюсь, водоём, всё-таки, имеет каналы оттока воды, но они, наверное, спрятаны от наших глаз и являют собой, скорее всего, некие подземные реки, уходящие к близлежащим озёрам с меньшей высотою уреза воды. Иначе объяснить - почему вода в водоёме, у которого нет вытекающих речек или ручьёв, остаётся настолько чистою - не удаётся.

Прожив уже три года на перешейке, наконец-то, стал понимать, хоть и не в полной мере, схему жизни здешних озёр, то есть - те правила и принципы, по которым вода в них попадает, находится там, и соответственно, уходит затем в другие водные системы. Опишу самый понятный и классический пример. Именно такой случай встретится немного позже.

Во-первых, рядом с озером должна быть гора. Чем выше эта гора, и чем больше она поглощает воды от выливающихся на неё дождей, – тем лучше.

У подножия горы вся вода с кристально чистой структурой собирается в виде родника, причём в одних случаях родники бьют на поверхности земли и текут в виде весёлых прозрачных ручьёв к озеру, а в других – более распространённых случаях – проходят под землёй и втекают там же. В таких местах при купании ледяная вода часто обжигает ноги. Именно там, как известно, и бывают несчастья от судорог ног у купающихся людей.

Во-вторых, у озера должен быть отводной ручей или даже небольшая отводная речка. Они, как правило, там, где находится наиболее заболоченный берег, в противовес остальным, порою очень сухим и живописным берегам с чётко очерчёнными контурами. Ручей или речка в начале имеют прозрачный вид, но затем, пройдя километры по лесам и болотам, приобретают чёрный торфяной цвет. Похожий ручей был уже по пути сюда. Благодаря постоянному обмену воды, озеро не зацветает, и в нём всё время находится свежая и прозрачная водичка. Особенно она прозрачна там, где присутствует повсеместно песок: в солнечный день дно проглядывается при глубине в несколько метров. Но это – отнюдь – не самые распространенные варианты. Вытекать могут и сразу несколько ручьёв, причём в разных направлениях.

В другой ситуации, наоборот, вместо горы имеется на ровной поверхности глубокая впадина, в которую отовсюду собирается подземная вода и образуется озеро. При переполнении вода уходит по вытекающим речкам и ручьям подобно первому случаю.

Что касается озёр, где наполнение происходит в основном приточной водой от речек, то это – совсем другая история. Примером может служить Лемболовское озеро, в котором приток обеспечивается за счёт чуть ли не десятка разных речек. Интересно, что отток воды идёт только в одном русле – реке Вьюн, которая в результате своих странствий и скитаний впадает затем в Ладогу.

Кстати, знаете чем ещё отличаются большие и малые озёра?

Чем они больше, тем сильнее там бывают волны при ветрах! Так, например, в том же Лемболовском озере волны достигают метровой величины, и даже в тихую летнюю погоду на берегу слышится прибой, похожий на морской. Ну, а на Ладоге с этим делом совсем серьёзно: и корабли тонули… А в маленьких озёрках волн почти не бывает: при ветре лишь пробегает по поверхности робкая рябь, и на этом всё заканчивается, так и не начавшись.

Бывают ещё и такие водоёмы, где и горы рядом не видно, и впадины нет, а всё равно – где-нибудь с болотного берега виднеется речушка, уходящая неизвестно куда. Это говорит о том, что здесь со дна бьют свои подземные ключи, и почему они собственно бьют – остаётся вопросом. Наверное, вода, находившаяся под давлением, в пластах земли от других возвышенностей попадает каким-то образом именно в такие озёра, но последнее явление уже невозможно проследить.

И ещё одна заметка: чем больше глубина, тем меньше в воде всякой зелёной взвеси и всяких там водорослей вдоль берега, что впрочем, понятно и так.

Вот кратко всё, что я смог лично изучить, попав на Карельскую землю - в край тысячи голубых «зеркал».

Что дальше? Теперь пойдём поближе к берегу глубокого озера. Сам берег и то место, где я сейчас стою, находятся на значительном расстоянии. Дело в том, что водная гладь виднеется только внизу, и чтобы до неё добраться нужно ещё покарабкаться по отвесному склону, поросшему мощными деревьями, которые распустили во все стороны свои щупальца из корней. Сцепляясь между собой и зарываясь в землю, они, кажется, сейчас замерли и выжидают, когда наступит ночь. Ночью корни в клубках зашевелятся, распутаются и передвинут стволы своих деревьев, чтобы расположить их в каком-нибудь новом порядке. Тем, кто был у самой воды, уступят место повыше и посуше, а тем, кто уже замучался от жажды, дадут возможность подползти поближе к озёрному колодцу.

Пробираясь сквозь эти дебри, я увидел вымытые в песке и земле канавы, ведущие вниз, из чего стало ясно - это следы весеннего буйства вод, когда огромные тающие сугробы превращались в быстрые, устремлённые вниз, ледяные потоки. Слезая с очередной гряды, я поскользнулся: съехал на одной ноге по отшлифованному корню, при этом подвернув стопу. Теперь приходится быть поспокойнее и спускаться ещё более осторожнее.

Преодолев ещё несколько метров, наконец, добрался до водной глади озера. Между кромкой берега, где плещется прозрачная вода, и подножием горы, с которой я спустился, существует полоса равнины шириной всего два–четыре метра. На ней, в некоторых наиболее подходящих местах для схода в воду, устроены пляжные места. Спуск в воду довольно приятный: он хотя и резкий, но зато полностью песчаный. На дне лежат несколько камней. Самый большой валун выходит из воды, создавая чуть слышное плескание волн о свои гранитные края. Воду можно не «пробовать», потому что она всегда тут холодная, но всегда и прозрачная, так и заманивающая в неё окунуться.

Купаться здесь великолепно. Купаться здесь ещё и романтично.

Помню, когда мы с Таней первый раз нашли это озеро, то просидев на полосе у воды с полчаса, просто не смогли уйти отсюда, не искупавшись. Озеро действует магически, – затягивая в себя. На какое-то время мы остались вдвоём на берегу, а людей рядом не оказалось. Тогда мы зашли в воду, и проплыв несколько минут, очутились на середине: между нашим и противоположным берегом (водоём имеет вытянутую форму). Повернув голову, я увидел, что мы заплыли далеко и пора уже возвращаться. Но озеро буквально завораживало своей красотой, и на мгновение показалось, что оно даёт мне понять: даже тонуть в нём приятно, по крайней мере, оно знало тех, кому это понравилось. Затем эти мысли так же резко пропали как и появились. Мы благополучно доплыли до своего берега, а когда ноги коснулись песчаного дна, вылезать на сушу вовсе не захотелось. Таня разглядывала дно, наклонив голову. Под водой мне удалось завести руки под её купальник, и ощущения от прикосновения к груди молодой женщины показались мне какими-то совсем незнакомыми и не похожими ни на какие другие. Выйдя из воды и позагорав немного, мы начали карабкаться вверх, вылезая из лесного кратера на поверхность Земли.

Один раз, я не поленился и обошёл это озеро кругом вдоль всего берега. У него не было даже маломальских вытекающих ручейков, что явилось загадкой, не решённой мною до сих пор. Куда девается вода из него – так и остаётся вопросом. Если бы она не вытекала вообще, то я уверен в том, что озеро точно бы зацвело, и столь прозрачной воды не было б – как пить дать. Короче говоря, - загадка природы.

Последний раз смотрю сверху вниз, стоя на лужайке у обрыва. Передо мной стволы, стволы и листья, смешанные в движении с блёстками от водной поверхности. Оно там. Оно внизу. Мы ещё обязательно вернёмся и искупаемся в нём, но уже - в следующем году.

Пора…Выхожу на дорогу, сажусь на велосипед и выезжаю на шоссе.

Стоит мне сейчас повернуть направо, и Вы никогда не окажетесь со мной на следующих трёх озёрах, а если я, всё-таки, поверну налево, то такой шанс у моих друзей появится.

Время уже немало, и если действовать по уму, то, несомненно, стоит возвращаться обратно домой, так как всему должна быть мера. Если же, наоборот, продолжить путешествие, то возвращение в темноте – просто гарантировано. А давайте в этом месте ещё и подурачимся – сделаем совсем нелогический поступок - возьмём и потянем время, усевшись на бревно у обочины и поставив велик к берёзе.

…Теперь я сижу на бревне, а велосипед стоит у берёзы, как нам того и хотелось. Чего бы рассказать смешного и чуть-чуть отключиться от красоты природы, ведь и к ней человек, бывает, что привыкает.

5. ТАНИНЫ КАБАЧКИ
   

История следующая. Как известно, у людей должны быть какие-нибудь интересы в этой жизни. Без интересов жить, в принципе, неинтересно, извините за каламбур, конечно. У каждого из нас обязательно «нет, да найдётся» определённая тяга к такому занятию, от которого жизнь становится, пусть хоть и немного, но краше. И, естественно, окружающим людям становится совершенно непонятно – как, вообще, можно увлекаться каким-то занятием, когда оно - на их взгляд – довольно непривлекательное.

Здесь речь идёт не о друзьях по интересам, как Вы понимаете. Вот простой пример: мне абсолютно непонятно, что приятного для души и тела находит моя Татьяна в процессе копания в огороде. Мало того, в этом деле присутствуют, как я думаю, даже отрицательные моменты.

Одним из них является то, что земля в огороде на грядках ничем не отличается от грязи, и смывать её приходится как и любую грязь – горячей водой с мылом под краном, а из под ногтей она, вообще, с трудом выковыривается. Представьте себе, как Вы садитесь обедать, и такими вот пальцами тянетесь за куском хлеба.

Однако, совсем я договорился до абсурда: ведь если подумать, то хлеб на столе появляется только благодаря этой самой чёрной земле, и прежде всего, людям, работающим на ней.

Короче говоря, дали нам с Таней небольшой участок земли рядом с домом. Дали по принципу: «На тебе Боже, что нам не гоже», потому что участок тот находился, правильнее сказать, не рядом, а на отшибе, где любой проходящий мимо вор мог запросто в него залезть, без опасения быть увиденным. Расстояние от дома до края участка составляло около тридцати метров, а по нынешним временам, это не то расстояние, при котором урожай обещает быть не украденным до последнего корешка.

Конечно же, спасибо и на том, что нам дали хотя бы такой клочок земли, добрые люди! …Один из них – из добрых людей - примерно через два дня заглянул на подаренный им участок, и почему-то сообщил нам, что в скором времени он здесь опять появится с одной лишь целью – убрать столбы от забора с колючей проволокой, чтобы потом пустить их на дрова. Заодно замечу, что столбы эти могли и без всякой уборки в недалёком будущем завалиться сами собой, ибо простояли уже, наверное, не один десяток лет. Может всё это время столбы и мечтали стать дровами, но острой необходимости в них в июле, когда печки вообще не топятся, думается, не наблюдалось.

Что ещё сказать, кроме: «Дарёному коню …осмотр стоматолога не нужен». Дальше произошло всё так, как и полагается: в магазине Таня купила разноцветные пакетики с аппетитными фотографиями овощей и зелени на ярлычках, затем содержимое пакетиков было аккуратно посеяно в земляные лунки; лунки оказались потом тщательно закопанными и обильно политыми, а уж только после этого из земли появились первые зелёные червячки - ростки растений. Они постепенно росли, и спустя несколько недель, Таня ходила вокруг своего огорода с победными маршами. Человек был счастлив, ведь это был - по сути дела - первый огород на её собственном участке. Кто этим занимается, тот, наверное, поймёт, о чём идёт речь.

Прошло ещё несколько недель, и на нашем огороде стали завязываться собственно плоды овощей, из которых особым упорством и нахрапом выделялись кабачки. Вероятно, что тип почвы оказался очень удачным в этой ситуации, потому что к концу июля на грядках уже красовались ядрёные жёлто–белые бока кабачков и патиссонов. На смену моему скепсису относительно просвещённости Тани в огородной науке пришло настоящее удивление по поводу наметившегося урожая. Стало казаться, что в огороде, вообще, делать ничего не надо, а всё в нём растёт само по себе, даже - у таких вот начинающих садоводов.

К слову сказать, могу без зазрения совести поведать, насколько вкусно и приятно есть что-то со своего участка. Ощущения совершенно другие: овощи все – несут здоровье и бодрость. Такого не бывает, когда купишь их на рынке или в магазине: сразу чувствуется – не своё.

Если эти строки читаются зимою или весною, то мне кажется, они вызывают особенно сильный аппетит у любителей огурцов и помидоров, кабачков и моркови, укропа и петрушки. « Эх сейчас бы, в гнусную ноябрьскую ночь с её противной капелью и вечным мокрым снегом, попробовать хоть чего-нибудь из летнего разнообразия», - наверное думает каждый, поддаваясь воспоминаниям об ушедшем лете.

Вскоре, из-за отъезда Татьяны в отпуск к себе в Ставропольский край, огород был вверен в моё попечение, и целая плантация кабачков осталась дозревать и постепенно превращаться в образцово–показательное явление.

Изредка я ходил на участок и поливал культуру из ведра, что было пределом моих возможностей в сельском хозяйстве.

Прошло полмесяца отпуска, и Татьяна вновь очутилась на любимом огороде. Как Вы понимаете, кабачки продолжали созревать и росли всё больше и больше. Был намечен скорый срок, когда урожай должен быть, наконец, собран. Срок определялся днём-другим, и скорее всего, так бы и случилось, если бы ни одно обстоятельство: один наш сосед – пенсионер с очень хозяйственным характером – ни с того ни сего, решил было - скосить высокую траву рядом с нашим забором, или вернее - с тем, что от него осталось после валки столбов добрыми людьми. Пройдясь разок-другой умелой косой, он в один миг оголил грядки, убрав завесу из травы, маскирующую наш огород.

Ну скосил дед траву - и Бог с ним, ведь ничего дурного он и думать не думал.

Далее, я считаю, Вы сами могли бы дописать эту историю, но позвольте мне внести ещё некоторые детали.

Как раз на следующий день по пути в магазин мне пришлось проходить мимо железнодорожной станции. Рядом с ней на одном из бетонных блоков, наваленных около прохода, были разложены кучки отменных кабачков. По другую сторону от бетонного «прилавка» стояла женщина и спрашивала всех проходящих мимо неё пассажиров только об одном: не хотят ли они купить очень хорошие и сладкие кабачки, причём… не очень дорого. Поравнявшись с ней, я был опрошен на тот же счёт. «Зачем нам кабачки? Они и у нас самих есть на огороде», - подумал я с гордостью и пошёл дальше своим путём.

А кабачки были хороши, ой, хороши, честное слово! Половина из них были жёлтого сорта, а другие - полосатого, с утончёнными «талиями». Сейчас бы мне таких на сковородку, да с растительным кубанским маслом, да с зеленью, да с кетчупом и лучком…

…Вот и бери потом заброшенные участки. Одно утешает: урожай, можно сказать, прошёл общественное признание - то есть и мы на что-то способны в этом деле.

А теперь представьте бедную девчонку, когда она решила проверить свой первый опыт в садоводстве, и взяв ведро, пришла на участок за урожаем…

Погоревав, скажем прямо, - много, она решила, что, наверное, кому-то нужнее в этот день оказались выращенные ею кабачки, и простила людей за это.

А Вы как бы поступили?

5. БОЛЬШОЕ ОЗЕРО.
   

Вот теперь, без шуток, давайте двигаться дальше. По моим прогнозам, если сейчас начать очень быстро крутить педали, то ещё можно доехать до последнего озера, и, может быть, вернуться домой не в полной кромешной тьме.

В воздухе почувствовалась вечерняя прохлада. Временами на дороге попадаешь из одного слоя воздуха, прогретого за день, в другой - более холодный, который перенёсся на шоссе из оврагов и сырых низин.

Зажигаются первые огни на автомобилях: их мерцающие искорки разрезают пространство по красным линиям, убегают под горку и гаснут там. По большому счёту, день ещё не совсем закончился, и поздний закат летнего солнца мы, всё-таки, успеем застать в полной красе и величии. Небо затянулось тучами, и поэтому кажется, что уже довольно поздно, хотя, когда они пройдут, - даю слово - закат покажется ещё и поразит нас своей неповторимостью в кривых зеркалах озёр.

Интересна и дорога, где мы сейчас двигаемся. Она проложена по высокой насыпи среди огромной впадины, поросшей лесом. Из-за макушек деревьев не сразу понимаешь, что там внизу в сырости и мраке лежит приличная низина с болотцами и буреломом. Местами у края асфальта насыпь под действием весенних вод просела и обвалилась. В провалах образовались ямы, в которые были вставлены кем-то колья для обозначения опасности для водителей. Представляете себе, как на скорости в сто километров можно влететь в эти ямы правым колесом машины…Нет, не надо такого и представлять.

Ограждения, тянущиеся вдоль шоссе по насыпи, уже проржавели и выгнулись; кое-где на них проглядываются лохмотья краски, если можно так её назвать. Понимаешь, что рука человека здесь давно ни к чему не прикасалась. А ведь были, наверное, времена, когда эту дорогу только сделали: и насыпь была крепче, и бордюр блестел свеженькой масляной краской. Не верится, что сюда - в Карельскую глухомань была завезена техника, работали катки, и велась окраска ограждений.

А, может, так и лучше, что этого всего здесь давно не появлялось - ведь природа не очень гармонирует с подобными признаками цивилизации. Проехать на машине можно и на скорости в шестьдесят километров, и совсем не обязательно гнать под сто двадцать. А нам, велосипедистам, вообще, нечего об этом беспокоиться - наши «коронные двадцать пять» всегда получатся.

Подъезжаю к стихийной свалке справа от шоссе. Свалка здесь необычная: не та, где собирается вся тара и упаковка от «Пятёрочки» или «Копеечки», а другая: со всякими интересными штучками и штуковинами от автомашин и разной механики.

Колесо сползло по песку и зашуршало в траве. Слезаю с велосипеда и ставлю его к берёзке. Прохожу мимо нескольких кучек с приборчиками, проводами, панелями и аккуратными деревянными ящичками. Прямо передо мной валяется коробка с использованным слесарным инструментом. Хорошенько покопавшись в ней, уношу с собой отличный Штангель - циркуль и раскладную рулетку. В следующей куче нахожу набор гаечных ключей: из десяти ключей - пять ржавых, а остальные, можно сказать, только меня и дожидались. А вот сзади другая находка - рулон наждачной бумаги. Верхние слои в нём подмокли, а нижние целёхоньки. Забираю его и отношу к велосипеду. Взять всё с собой в дорогу невозможно, а вот спрятать где-нибудь рядом - сам Бог велел. Лезу под дерево и всё там основательно прячу в кустах – так, что вряд ли, найду когда-нибудь…

Пока я вылезал обратно, задел плечом за руль велосипеда; он провернулся вместе с колесом - и велик летит на землю. Из держателя на багажнике вываливается рюкзак, бутылка с водой падает в промасленный песок рядом со свалкой.

Через три минуты я вновь еду по своему маршруту.

Вместо того, чтобы рассеяться, тучи всё более и более темнеют прямо надо мною, и через некоторое время на нос падает первая капля дождя, а затем начинается настоящий летний ливень – попеременно: сильный и слабый, холодный и тёплый, тревожащий и веселящий.

Промокла майка, забрызгало очки; капельки срываются с носа и попадают под напором встречного ветра на шею, скатываясь затем за спину.

Шины шипят и пузырятся после маленьких лужиц, обрастают коркой из песка и грязи, - когда близко прижимаешься к краю дороги, и затем снова обмываются до блестящей резины в очередной луже на асфальте. Становится холодно на какое-то время, но не надолго – показавшееся солнце опять греет своими мягкими вечерними лучами. Хочется ехать дальше и дальше…

От воды пластиковые ручки на руле стали подвижными, и мне не составляет труда их проворачивать туда-сюда, имитируя ручку газа на мотоцикле: потянул на себя – она повернулась – газ прибавлен, и следовательно, скорость должна увеличиться, что, собственно, и происходит в конечном счёте. А чего бы ей ни увеличиваться, если в этот момент я начинаю крутить педалями в два раза быстрее? В общем, - почти, что мотоцикл, но только лучше, …и ручка газа тоже имеется.

Итак, последний плавный поворот, и мы несёмся вниз под склон пологого холма - всё ближе и ближе к новому озеру.


Это озеро является самым большим и величественным из всех других в нашем путешествии. Его размер – приблизительно два-три километра в длину и километр в ширину. Как Вы понимаете, озёра бывают намного больше, но всё познаётся в сравнении и поэтому, среди увиденных сегодня озёр, оно будет самым крупным. Наблюдать его лучше всего, находясь на автомобильном мосту – насыпи, так как именно с моста открывается вид с верху в низ - на водную поверхность, заключённую внутри лесных берегов.

Интересно находиться в разрезе лесного массива, где деревья, как по лестнице, опускаются с моста и заходят в воду. Я смотрю вниз и вижу берег озера, который сперва кажется далеко под ногами. Если постепенно взор переводить всё дальше от себя, то наступает определённый оптический обман: создаётся впечатление, что вода наоборот поднимается, давя на Вас своим чёрным щитом, и лишь когда взгляд доходит до противоположного берега, и становится очевидным, насколько большое расстояние до него, лишь тогда геометрические формы приобретают правильные пропорции.

Вдоль правого берега местами видны рыжие полоски песчаных пляжей; на левом и противоположном берегах хороших подходов к воде не видно.

Вода в этом озере не бывает другого цвета, кроме как зеленовато-чёрного; «качество» её хуже чем предыдущем водоёме, - присутствует взвесь зелённых частиц от растений со дна и прибрежных водорослей.

Как и самое обычное Карельское озеро, оно имеет притекающие ручьи, поросшие мхом и кувшинками, так и всего одну вытекающую речку без названия. Ширина её до метра, глубина такая же. Речка незаметно уходит в лес, причудливо петляя между стволами елей. Вода движется медленно без лишнего журчания. Корни ёлок и сосен, оголившихся от потока воды, почернели и покрылись моховыми наростами, местами напоминающими мохнатые конечности гигантского паука.

Особенно живописно это озеро в вечернее время дня, когда при закате освещёнными остаются только стволы сосен на противоположном берегу – они отражаются в водной глади: малиновым цветом заката, сложенным с жёлто-бурым цветом коры. Вся остальная часть поверхности воды находится в тени и еле различается в темноте леса. От такой картины не хочется отводить глаз, и можно долго стоять на одном месте, не переводя взгляда.

Какой-то особенной причудливости это озеро, судя по всему, не имеет и не навивает также разного рода страхов и волнений; оно довольно оптимистично и дружелюбно.

Рядом с мостом, на асфальтовой площадке у шоссе, установлен знак «Площадка для отдыха» ; несколько машин стоят недалеко от него и дожидаются своих хозяев. Правый берег пользуется заслуженной популярностью у любителей шашлыков и пикников. Там устраиваются стоянки, и виднеются туристические палатки. По всему озеру оттуда разносятся эхом голоса людей и звуки музыки. Над палатками вьётся дымок, и кругом ощущается слабый запашок жареной свинины под майонезом…

5. МАШИНА С ГРИБАМИ
   

Кстати, чуть не пропустил ещё одну смешную историю, связанную, как раз, с этим местом.

Основной персонаж в ней, надеюсь, довольно известен, и на сей раз этот человек занимался не чем иным, как сбором грибов, что уже само по себе комично, если представить моего друга Сергея в роли заядлого грибника. Расскажу историю прямо сейчас, сидя на мосту, потому что отсюда я смогу показывать вам пальцем места, где мы ходили с ним за грибами.

Прошлым летом в Васкелово у нас с Таней неожиданно возникла проблема - к нам, ни с того, ни с сего, приехал в гости Сергей.

Посидев десять минут в квартире и отпустив несколько фраз в свойственной только ему манере, он решил вытащить нас в путешествие на природу. Мысль кратко сводилась к следующему: поскольку всё остальное в этом мире не представляет никакого интереса и значимости, в данный момент совершенно необходимо ехать в какое-нибудь путешествие, и это - обязательное условие его хорошего настроения, которого мы очень хотим. Подумав немного, мы попробовали отказаться, сказав, что на сегодня уже имеем планы, и что путешествие лучше отложить на другой день. Такой ответ Сергею не понравился, и он втянул нас в спор с уговорами и внушениями с постепенным переходом на личности. В конце концов, я резко сказал:

-Нам это не надо.

-Тебе это - надо: потому, что мне это надо, - услышал я в ответ.

-…???

После такого аргумента, мы с Таней, конечно же, сошлись во мнении, что путешествие нам просто необходимо, и ехать надо прямо сейчас.

Нам пришла в голову идея - использовать временные финансовые трудности Сергея ( он был тогда без работы, и лето проводил на даче с семьёй) себе во благо, сказав ему, что затраты на бензин не должны портить всем настроение, и по сему, дальние поездки сегодня не показаны по финансовым соображениям. Предложение возымело силу, и после перебора ряда вариантов, было решено ехать в лес за лисичками, которые очень нравились Сергею. Сказав:

«Лес меня угнетает. Я не люблю лес, а люблю водные просторы», - он всё же согласился с нашим новым планом. Чтобы хоть как-то скрасить его беду, мы придумали: пройтись по берегу озера и посмотреть вместе с ним водные просторы.

Стали собираться. Мы взяли корзинку - одну на двоих, а ему дали мешок «Пятёрочка» - для случая, если он найдёт в лесу лисички. Выйдя из квартиры, сели в машину и вскоре уже ехали по тому самому шоссе, по которому сегодня мы с вами путешествуем.

Привыкнув в жизни к маленьким скоростям велосипеда, в машине совершенно теряешь способность ориентироваться на местности. Развилки и повороты проносятся с молниеносной скоростью, в глазах пестрит, в голове гудит и, короче говоря, - ничего не понимаешь где едешь.

-Открой «бардачок», посмотри карту: где едем; будешь штурманом, - сказал Сергей, когда я совсем растерялся в выборе дорог на какой-то развилке. Ну, что ж, давайте вместе его откроем и возьмём карту. «Бардачок» хотелось уже открыть и раньше, но ради хохмы, я всё сидел и ждал - когда он откроется сам, после чего и карта сама из него вывалится. Всё дело в том, что тот «бардачок» часто открывался сам собой, как только машина подскакивала на хорошей кочке. Замок уже давно не держал дверку и поэтому, мне порой приходилось до двадцати раз за дорогу его обратно закрывать, если я сидел спереди в машине. Вообще, от кочек зависело многое в машине. К примеру, магнитола работала только там, где этих кочек не имелось, а вот прикуриватель вёл себя нелогично: он то работал на кочках, а без кочек - нет, то, наоборот, - опасался их и не хотел нагреваться. Стекло в правой двери автомобиля также иногда приоткрывалось при сильной тряске. Свет в салоне горел как при включённом, так и при выключенном состоянии тумблера, установленного на потолке, а вот гас свет в салоне только тогда, когда тумблер с трудом удавалось установить в среднее положение, то есть - нештатное. Разумеется, на сильных горках и выбоинах, когда машину хорошенько встряхивало, этот переключатель сам собой сбрасывался в одно из двух устойчивых состояний, и свет в салоне опять загорался. Но вершиной неприятностей, умело переведённых в разряд смекалки, являлась оригинальная подставка для капота машины. Опишу поподробнее. Когда Сергею было необходимо добраться до двигателя, капот открывался и ставился на деревянную палку, которая одним концом упиралась в землю, а другим держала капот. После окончания ремонтно-восстановительных работ, палка аккуратно убиралась в специально предназначенное для неё место. «Промолчу» о том, что периодически во время езды, мой друг говорил какие-нибудь фразы, касающиеся технического состояния автомобиля, причём, от которых у меня часто проступал по спине холодок. К примеру:

«Опять она у меня сама рулит…»,- это касалось отзывчивости машины на рулевое управление. Или другая:

«Коленчатый вал стучит, значит может в салон залететь - будет мясорубка на заднем сиденье».

Разумеется, я именно там и находился в те критические часы.

«Так дно прогнило, что я скоро буду сидеть на асфальте с рулём в руках».

Это - для непосвящённых скажу - касалось состояния кузова с «лохматыми» (ржавыми) краями; и так далее и тому подобное.

И, несмотря на всё, я любил его машину, любил наши с ним путешествия и, можно сказать, что Карельский перешеек открылся для меня только благодаря этой несчастной «семёрке». Однажды я сказал на сей счёт свою коронную фразу, из-за которой мне впоследствии было гарантировано почётное место на переднем сиденье, причём без оплаты бензина, то есть «на халяву», извините.

«Будешь брать меня с собой - как своего пса на переднем сиденье», - была моя мысль, позволившая мне, впервые в жизни оказаться за двести километров от Питера на краю Карельского перешейка. Иногда дело даже доходило до абсурда, когда друг обижался на меня за то, что я не соглашаюсь куда-нибудь ехать в путешествие…

«Ведь ты - как мой пёс. Чего же ты тогда не со мной?» - слышалось в мой адрес.

…Достав карту из «бардачка», я попытался сдержать улыбку, чтобы не быть обвинённым в злорадстве: карта состояла из четырёх оторванных друг от друга частей; каждая часть была сама по себе, и мне сразу вспомнилась поговорка: «Ни пришей ни оторви».

Через двадцать минут мы, всё-таки, нашли нужное озеро, и поставив машину на стоянке у моста, наконец-то, пошли за грибами. Пройдя - где-то с полчаса - вдоль берега, нашему взору открылась сказочная поляна, где росли исключительно одни ели-великаны. Ни одной сосны, а тем более, берёзы или осины. Огромные деревья были разнесены друг от друга на несколько десятков метров, и поэтому не создавали впечатления «стены» из ельника. Под ногами росла мелкая травка вместо хвойного ковра, на котором обычно нет ничего живого. Обняв - вдвоём с Таней - одну из ёлей, мы попросили Сергея нас сфотографировать на память.

Попадая в такие редкие островки настоящего леса, понимаешь, что все остальные леса, в которых мы бываем, представляют собой лишь жалкие подобия леса, так как деревья, растущие в них, прожили от силы тридцать-сорок лет вместо того, чтобы расти до двухсот или трёхсот. Всё везде было в своё время вырублено, а затем только выросло новое поколение деревьев. Вот и ходим мы среди сплошь тонких стволов и стволиков, по толщине более тонких чем ветви у елей-гигантов на этой поляне.

А теперь о тактике собирания грибов. Нами было замечено, что как только, либо я, либо Таня найдёт место с лисичками, а затем мы с него уйдём, собрав то, что удалось найти, так, по непонятным причинам, наш грибник пропадает из виду. Мы успеваем пройти уже сотни шагов, а его не слышно и не видно, и лишь только спустя какое-то время, он снова появляется рядом с нами. Потом стало ясно, почему так происходит.

Оказывается, Сергей, каждый раз, видя нас уходящими с грибного места, потихоньку приходит на него и сидит там, выискивая незамеченные нами лисички. Это странно, но его кулёк при такой тактике был совсем не пустой. Как-то снова собравшись в одной точке, мы стали сравнивать грибы в его мешке и нашей корзине. У него, помимо большого количества лисичек, лежала большая куча грибов другого вида.

-Слушай, Таня, - сказал он. – А давай поменяемся грибами. Я тебе отдам подберёзовики, а ты мне взамен дашь лисичек. Согласна?

-А что ты много подберёзовиков набрал? - спросила она у Сергея.

-Ну так, … имеется немного, - указал он на полный мешок с грибами.

-А где ты, Сергей, нашёл столько подберёзовиков? Мы с Сашей, вообще, их нигде не видели сегодня.

Таня заглянула в мешок и, немного подумав, нерешительно произнесла:

-Серёжа, знаешь, но это не подберёзовики; это -… какие-то поганки.

-Как? - не подберёзовики? Это самые настоящие подберёзовики.

-Так. Дайте я сейчас разберусь, - вступил в разговор я сам, и посмотрев внутрь его мешка, стал ржать над горе-грибником. – Знаешь, что это за грибы? Это - Сатанинский гриб: они на изломе розовеют, а на вкус горчат.

После этого он, с видом обиженного ребёнка, стал их ломать и пробовать, а через минуту мы расслышали следующий разговор по телефону:

«Аллё. Мама. Привет. Слушай, тут такое дело…Помнишь: я вчера подберёзовиков много набрал? Вы их выньте все, - их нельзя есть. Понимаешь?… Да это я с Саней в лесу. Он говорит, что это - Сатанинские грибы…. Нет, не шутит…

Слушая разговор, мне опять пришлось еле сдерживать себя от смеха, чтобы ненароком не отбить у человека интерес к грибам на всю жизнь.

Мало-помалу, мы обошли озеро по кругу и стали подходить к уже упомянутой речке. В одном месте нам никак не удавалось перейти ручей, протекающий в лесу и впадающий в озеро. При приближении к нему, под ногами начинало «хлюпать», а почва «ходила ходуном».

Оказалось, что Сергей смертельно боится болот, почти что как сэр Генри Баскервиль. Он стоял на безопасной твёрдой кочке, держась за тонкую берёзу, и внимательно наблюдал, как мы с Таней, словно первопроходцы, нащупывали путь. « И это боится человек, который ездит на скорости под сто двадцать километров, плавает в Ладожских шхерах, где глубина - десятки метров, и у которого, в отличие от меня, было больше десяти баб?» - подумал я. Был момент, когда его охватила паника, и он стал кричать на нас, виня и коря за то, что вообще сунулся в этот ужасный лес, угнетающий его, как никакой другой в жизни.

Вскоре дорога была найдена, и положив хорошенькое бревно через узкое место в русле ручья, нам, наконец, удалось миновать топь. Выйдя из болотного участка, мы пошли дальше самой прямой дорогой, так как все уже достаточно устали и еле двигались. Грибы больше собирать не хотелось; ноги гудели, мучила жажда, да и комары осточертели. Короче говоря, - хотелось домой.

В одном месте на нашем пути появилась непроходимая еловая «стенка» из мелких полусухих ёлочек, но из-за того, что нам не терпелось поскорее выйти к машине, мы рванули вперёд. Закрыв глаза, и повернувшись к ёлкам спиной, я как танк, полез напролом. Ветки царапали куртку, обдирали руки и кололи спину, но вскоре стенка закончилась, и почти сразу за ней показалась речка и красивый сухой берег озера.

Там обнаружилась пропажа…Она состояла в том, что вместо целого пакета лисичек в руке у Сергея висел мешок, в котором фактически не было дна, а вместо него болтались цветные ленточки из полиэтилена.

Догадайтесь сами, что услышали мы тогда по поводу произошедшего с ним несчастья? Кроме мата, нам довелось услышать и то,… что ему, чуть ли не специально, подсунули надорванный пакет.

Больше за грибами мне его зазвать за последние два года не удавалось.

(Кстати, хочу спросить тех, кто, может быть, не совсем понял о ком здесь шла речь, - знают ли они другие истории про Сергея, написанные ранее? Напомню, что это - тот же самый Сергей, мой друг. Тот, который шёл на лыжах в лесу и курил сигарету, а затем выяснял по мобильнику: будет или нет зарплата за прошлый месяц или год, я уже не помню точно, и тот, который…)


Ой! Заговорился я с вами. Давайте-ка теперь в гору подниматься, а затем на полном газу на последнее озеро. Скорее! Скорее! Не отставайте!

5. ОЗЕРО С РОДНИКОМ.
   

-Ой, блин, гора какая!

-Да, хорошенькая горка…

-Ой, чего-то тяжеловато.

-Фу…у…у… Прр… Уй…

-К чёртовой матери эту гору…

-Офф…фигеть…

-Фу…у…у

И вот мы с вами на верху большой горы. Фу… Думал: вообще не залезу в такую гору. Между прочим, пробовал кто-нибудь сходу на скорости залезть сюда на горном велосипеде?… Нет? И не пробуйте вовсе. Дело в том, что в данном случае проще идти пешком, а велик катить в руках, потому что, если попытаться въехать на эту гору на велосипеде, то под конец подъёма можно просто умереть от потери сил.

Отдышавшись и выпив за раз пол-литра воды, сажусь на траву и с удовольствием отдыхаю. Смотрю вниз: зрелище завораживающее. На горе чувствуешь себя великаном, и кажется, что можно в два шага запросто добраться до следующей вершины: правую ногу поставить в ложбину между холмами; левую - на следующий холм, а затем перенести правую ногу к левой - и я стою на соседней горе вровень с макушками деревьев, растущих во впадине у озера. Самого его отсюда уже не видно, и лишь приходится догадываться по расступившемуся лесу о его существовании.

На сегодня осталось ещё каких-нибудь три-четыре километра туда и километров двадцать обратно. Усиленно кручу педали. В руках давно ощущается тяжесть, а ноги становятся «ватными». Уже какой раз в правой ноге проскакивает «искра», и всем телом вздрагиваешь от боли. Ноет «мягкое место». Седло постепенно начинает каменеть. Ищешь позу получше, перегибаешься в разных направлениях, но эффект незначительный. Машин стало совсем мало. Минут десять назад проехал УАЗик, и больше никого.

Стоит полная тишина - ни людей, ни собак - никого. Остались последние отблески солнца. Оно показывается в просвете леса на просеке под линией электропередачи. Смотрю внимательно налево, чтобы не проехать лесной дорожки. Мне кажется, что она вот-вот покажется, а её всё нет и нет. Вдруг впереди от меня из леса выруливает иномарка. В ней сидят девушка и парень. Поравнявшись друг с другом, встречаемся взглядами. Машина, набрав скорость, исчезает из виду на спуске. Чтобы добраться до озера, надо ехать именно туда, откуда только что появилась машина.

Смотрю в зияющую сумраком лесную дорогу…

Решаюсь - будь, что будет. Велосипед с визгом тормозов опускается всё ниже и ниже. Дорога состоит из влажного рыжего песка; местами колёса завязают в нём, и приходится слезать с сиденья и идти пешком. До начала хорошего леса осталось совсем немного.

Вот закончился тёмный лиственный лес, где должны жить, по всем приметам, злые тролли, - как я догадываюсь, - хватающие из кустов людей за коленки, когда те пробираются по дороге в тёмном лесу.

Если троллям это и не удалось, - когда мои ноги касались пышных кустов, - то лишь из-за того, что я был на велосипеде и проезжал мимо них на скорости. Теперь они точно захотят меня подкараулить на обратном пути, чтобы выкинуть какую-нибудь противную шутку. Нужно отъехать ещё немного, чтобы на расстоянии они не смогли прочитать мои мысли. Они не узнают, что мой путь обратно к шоссе будет проходить совсем не там, где они намереваются бросить мне в спицы шишку или ещё что-либо другое.

Лес по ходу дороги постепенно облагораживается: исчезает сырость и темнота, появляется черничник, проглядываются сосенки и ёлочки.

Вдали сверкнуло озеро. Почти зашедшее над ним, солнце ещё манит красным заревом в мир света и тепла. Песок на дороге отливает сердоликом, на высоте кора сосен греет жёлто-рыжим огнём. То слева, то справа темными пятнами, словно туловищами зверей, пугают муравейники; перекликаются ещё не совсем уснувшие птицы. Кажется, что закат сменился рассветом, и лишь тревожное предчувствие ночи не даёт расслабиться и порождает отчётливое желание вернуться домой.

Дорожки, идущие к озеру, разветвляются, затем снова сходятся и вновь разбегаются по своим направлениям. Выбираю ту из них, которая мне кажется веселей, и поднажав на педали, вскоре вылетаю на полянку, расположенную на пригорке рядом с озером.

Попав сюда, я не в первый раз удивился, насколько обманчивым является ощущение времени, когда находишься в лесу на перешейке. Казалось, что уже наступает ночь, и темень всё больше окутывает деревья и кусты, угрожая скрыть и дорогу передо мною, как вот, вопреки этому, здесь до сих пор светит солнце, и его оранжевые блики видны далеко за границами солнечной полянки.

Под ногами лежит плотный и гладкий ковёр из хвои, и только рядом с соснами, обступающими поляну, растёт черничник или гоноболь. На стволах, вдоль границы с лесом, можно увидеть различные туристские принадлежности, прилаженные не на один сезон: баскетбольное кольцо с сеткой, перекладину турника, рукомойники, вырезанные из пластмассовых фляг, и ещё что-то, не поддающееся объяснению.

Ближе к берегу - сооружён бревенчатый стол, а рядом с ним по бокам установлены пеньки для сидения. Вокруг стола не видно ни одной бумажки, пакета или пустой бутылки, - весь мусор тщательно убран чуть ли не граблями.

Выхожу на центр поляны, …стою, представляю себе, что здесь творится в летний сезон, и особенно, в выходные дни. Сейчас здесь никого нет, хотя…

Где-то вдалеке у берега замечаю палатку. Осторожно ступая и немного заходя в лес, продвигаюсь поближе к этому месту. Теперь вижу: одиночная «памирка» поставлена рядом с водой на небольшом пригорке. Рядом с ней сидит мужчина и пристально смотрит на водную поверхность. Кажется, он меня не заметил или сделал вид, что это так. Прохожу мимо палатки и иду дальше по прибрежной дорожке. Картина меняется: вместо сухой и просторной поляны на пути появились лиственные деревья, а под ногами стала проминаться влажная мягкая земля. Становится понятным, что сейчас я направляюсь к болотной стороне озера. Жаль, - не взял с собою карты - она осталась на велосипеде, но и без неё впереди вижу: расступающиеся моховые берега вдоль протоки. На секунду задумываюсь: идти ли дальше, но любопытство берёт вверх надо мною, и я опять шагаю по тропе дальше.

Внезапно, заставив меня вздрогнуть, из травы у берега вспорхнула испуганная птица, и, хлопая крыльями, понеслась над водой.

Очень хочется увидеть вытекающий ручей, а особенно - то место, где находится переход между ним и озером. В таких местах вода, стоявшая ранее неподвижно, - без малейшего намёка на движение - начинает сперва медленно, а затем с всё убыстряющимся темпом затягиваться в течение ручья. Через определённое расстояние поток воды уже спешит в лес, переливаясь и журча на порогах. Однако увидеть подобное удаётся не всегда, а лишь когда повезёт - к тому месту можно близко подойти. Если же озеро в направлении оттока постепенно превращается в моховое болото, и на нём не видно ни малейшего деревца или кочек с кустами, то лучше даже и не пытаться делать этого - утоните, и никто не спасёт.

Залезаю на горку рядом с краем болота. На вершине устраиваются стоянки: в центре старое кострище, а вокруг него сплочены скамейки из свежего дерева. С высоты пытаюсь разглядеть ручей, но, всё так же - его не вижу. За склоном горки тропа прекращается, и пути дальше нет - топь, судя по чахлым и сухим деревцам, которых там не счесть.

Опять прохожу мимо палатки. Человека, сидевшего рядом с нею, теперь не наблюдаю, но слышу, как в той стороне пару раз хрустнули ветки.

Возвращаюсь на светлую поляну и снова смотрю с неё на озеро - стараюсь сохранить его вечерний вид в памяти на долгие годы и снежные зимы, уготованные провести, среди бетона и асфальта городской жизни.

На первом плане расположены чёрные стволы сосен – они находятся в полной тени и выглядят словно кованая из чугуна ажурная ограда. Дальше, на воде, лежит розовое пятно отражённого от облаков света, за ним оранжевое, переходящее снова в розовые клочки; у середины озера свет пропадает в чёрной ловушке водной глади. Полоса леса на другом берегу разделена на два слоя: снизу – чёрный, а сверху жёлтый и красный; кое-где с трудом улавливаются зелёные пятна листвы.

Тишину изредка нарушают отдалённые звуки: стук дятла и кукование кукушки. Пытаюсь считать, хотя и не очень люблю этого делать: что-то около двадцати, а может и больше - ведь считать начал не с начала…Одно радует: точно более одного – значит сегодня отсюда выберусь и до дома, скорее всего, доберусь.

…Слышится шум журчащей воды. Не сразу понимаю, откуда он мог здесь взяться. Потом догадываюсь: наверное с горы стекает ручеёк и попадает - где-то рядом - в озеро. Делаю первый шаг, второй, и вот уже есть цель - найти место на горе, откуда появляется вода. Иду по тропинке, тянущейся вдоль берега и пролегающей, в то же время, у самого подножия горы.

Гора высокая и крутая, расположена с южной стороны озера, а с других сторон гор больше нет.

Журчание усиливается по мере того, как я приближаюсь к её центру. Пролезаю сквозь лапы ёлок, развожу руками ветки осин и, наконец, вижу блестящую ленту ручья.

Вода проложила себе русло, причудливо петляя и огибая различные препятствия на своём пути: гранитные камни, корневища деревьев, навалы серой глины и брёвна, брошенные здесь ходом времени. В некоторых участках вода спряталась от глаз человека под травою, а где-то, наоборот, демонстративно разлилась по поверхности, образуя намывы песка, похожие на игрушечные пляжи.

Осторожно, чтобы не соскользнуть, переступаю по камням ближе к тому месту, где, по моим догадкам, ручей должен спускаться с горы. Именно там и слышно журчание. Поперёк русла лежит брёвнышко, а сразу за ним находятся несколько камней, где клокочет прозрачная вода. Перед запрудой она замедляется, разливаясь вширь, а затем срываясь с поверхности бревна на камни, теряется в зарослях папоротников. Стебли некоторых из них шевелятся, и кажется, что под ними проползает змея, нежели течёт ручей.

И вот теперь, кажется, я вижу то место, где он падает с горы. Поднимаю голову выше и с недоумением разглядываю почву. Обвожу взглядом близлежащие участки, но блеска воды и сырой земли нигде не нахожу. Перепрыгиваю с камней на лежащее рядом дерево и вновь всматриваюсь в воду. Песчаное дно подходит к границе с горой и обрывается в маленькой пещере. Внутри неё - со всех сторон - закручиваются потоки воды, поднимая со дна взвесь песка. Струи перемешиваются между собою и выходят из пещеры на поверхность земли, образуя сильное течение.

Вода прозрачна до невидимости и ужасно холодна. Руку, опущенную в неё на мгновенье, обжигает огнём, а опущенную на полминуты, начинает вскоре ломать и выкручивать – её невозможно долго отогреть.

Вокруг родника развешаны различные кружки и бутыли, - наверное, он служит источником воды для походных супов и для варки картошки, а также для заваривания ароматного чая с брусничником…


9. ДОРОГА ОБРАТНО ( ЗАКЛЮЧЕНИЕ )


Вы замечали, наверное, что путь туда всегда кажется намного длиннее и дольше, чем дорога обратно. Пусть так будет и в моём рассказе про Карельские озёра.

Вместо пяти озёр, обещанных мною в начале путешествия, удалось проведать только четыре. Последнее из пяти было уже покрыто мглою, когда я, возвращаясь домой, проезжал мимо него, а мои часы в этот момент показывали половину двенадцатого.

Всего и скажу, что это озеро, в отличие от тех четырёх, является почти полностью заболоченным, и лишь маленькое водное зеркальце осталось у него посредине. К нему невозможно подойти ни с одной, ни с другой стороны; там всегда безлюдно, и только утки, гнездящиеся на нём целыми стаями, до конца знают, что это за озеро. Издалека, с горы у шоссе, можно разглядеть, как по водному зеленоватому пятну, словно хранимому от людей непроходимыми топями, чёрными шариками - взад и вперёд - перемещаются утки с утятами, и порой с озера доносится ветром их отдалённое кряканье…


_________________


В конце каждого рассказа мне становится немного грустно. А в конце этого - особенно. Причиной является - неисчезающее ощущение обречённости красот Карельского перешейка.


Когда-нибудь, озёра, про которые я сегодня пишу, будут поглощены садоводствами или коттеджами. В их чёрных зеркалах вечерами не будут отражаться больше оранжевые сосны, а загадочные лесные звуки сменятся шумом и гамом дачной жизни.


И лишь тёплые воспоминания останутся у нас – людей, побывавших на них и запомнивших каждое мгновение жизни, подаренное ими.

Будут и они помнить о нас…


АЛЕКСАНДР ЗИАТДИНОВ («АЗИАТ»)

2006 – 2007 г. ВАСКЕЛОВО


ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ


Вчера у меня был День рождения!

«Что тут особенного?» - скажите Вы. «У каждого человека раз в году бывает День рождения, пока он жив, естественно», - скорее всего, так продолжите Вы свою мысль.

А я и не говорил, что в этом есть что-то особенное – просто у меня был День рождения, и больше ничего особенного вчера не случилось. В общем, запутал я Вас, как мне кажется.

Не знаю почему, но с самого утра мне в голову пришла мысль провести именно этот день не так как обычно. Проявилось это в том, что я специально перестал брать телефонную трубку в квартире и заодно мобильный телефон.

Интересно – помимо меня кто-нибудь ещё так делал в свой собственный День рождения, или такая ерунда может прийти в голову только мне?

Первой позвонила моя мама. Грех это, конечно, но вместо того, чтобы ответить «Привет мама», я подсунул ей автоответчик с нудным ответом моего «клона». Слушая себя самого, постоянно удивляешься, насколько может быть противным свой личный голос, и насколько неинтересным кажется этот монолог. Но родную мать не обманешь, и как будто чувствуя подвох, мама стала на сей раз неустанно набирать мой номер, не дожидаясь ответа «клона» из автоответчика. Вернее всего, она решила, что я всё ещё сплю и меня надо срочно будить телефонными звонками, чтобы мне быстрее расхотелось спать в такой Великий день.

Встав с кровати с больной головой и зевая на каждом шагу, я подошёл, наконец, к аппарату, но на последней секунде передумал брать трубку. Телефон ещё долго продолжал звонить, однако моя решимость - всех игнорировать целый день - была сильней этого трезвона.

Что-то вытащив из холодильника и засунув обратно, ввиду отсутствия желания чем-нибудь полакомиться, я побрёл назад к своей кровати.

Улёгшись под одеяло, стал проверять насколько оно спасает от вызовов мобильника. Кто набирал мой номер в данный момент – было неясно, зато громкость звонков превышала в несколько раз звукоизоляционные свойства шерстяного одеяла на моей голове.

После этого установилась недолгая тишина, а затем опять всё повторилось. В некоторые моменты времени звонки обоих телефонов совпадали, из-за чего мне становилось несколько не по себе. По правде говоря, не исключено, что это были специальные меры, предпринимаемые моей мамой.

Одеяло не спасало, как впрочем, и подушка, положенная на ухо. Конечно, можно было встать и выключить оба источника звука двумя нажатиями пальца, но проблема состояла в том, что в таком случае мне станет потом непонятно – интересовались ли сегодня именинником мои родственники и друзья. А столь полная неосведомлённость в этом вопросе не входила в планы человека, который и так-то страдал комплексами от дефицита общения.

Недавно я прочитал книгу Карнеги, где он объясняет следующую вещь. Если Вам когда-нибудь вздумается выяснить, что Вы значите в этом мире, то можете провести эксперимент и представить себе своих знакомых и друзей, которые придут к Вам на похороны. Их количество и будет означать степень вашей значимости в обществе. От себя добавлю, что подобную ситуацию можно увидеть и в случае поздравлений в День вашего рождения. Честно скажу, забегая вперёд, что мои опасения полностью оправдались: количество позвонивших мне человек составило жалкую цифру. Как всегда, это были мои родители и бабушка, моя жена, звонившая с работы, два друга, уже известных вам из предыдущих историй, служба поддержки абонентов «Beeline» и ещё один звонок от знакомой девушки.

Некоторые мои родственники окончательно заработались на своих работах, - до потери памяти, и поэтому от них не пришло вообще никакой весточки даже на следующий день.

Экстраполируя ситуацию со звонками на упомянутый ранее вариант с похоронами, можно сделать вывод о том, сколько бы людей пришло на моё «последнее прощание» с ними. Наверное – те же единицы человек и вряд ли больше. От осознания этого хочется плакать.

Конечно, я понимаю, что родился не в многодетной семье с кучей братьев и сестёр или других родственников в большом количестве. Я понимаю ещё и то, что настоящих друзей, в принципе, не может быть много, но тогда – где же другие, пусть и не настоящие друзья, а хотя бы «наполовину» таковыми являющиеся? Хорошо, Бог с ними, с друзьями, но где тогда подруги? Или – подружки, в крайнем случае, коли на то пошло. Нет и их.

Как самый последний вариант можно рассмотреть и такой, когда б мне позвонили какие-нибудь недруги и сказали бы, что они надеются услышать мой ненавистный им голос. Но это, как Вы понимаете, - худший вариант из всех возможных.


Теперь мне хочется сделать серьёзное выражение лица и поведать вам следующее. Некоторые люди берутся за лямку писательства с целью стать известными, стать знаменитыми. Другие преследуют иные цели, порою весьма благородные, как мы знаем. Не берусь никого судить на эту тему.

У меня есть другое желание – чтобы прочитав мои рассказы и очерки, и узнав, кто я, и где нахожусь на карте нашего края, читатели стали бы мне звонить и писать в дни моего рождения. Если так произойдёт когда-нибудь, а конечно же хочется, чтобы это случилось, по возможности -

скорее, то я обязательно буду счастлив. Обещаю!

Я хочу, чтобы помимо тех любимых пяти-семи человек, которые всегда обо мне помнят и поздравляют меня регулярно из года в год, появилось бы ещё пять-семь друзей. Ну, а если повезёт с этим, то и целой сотне человек я смогу ответить на их звонки и письма в мой день. Мало – ответить; сам буду их поздравлять с удовольствием. Обещаю!!!

А в прошедший День рождения я никому так и не ответил. Простите меня за это, пожалуйста.


АЛЕКСАНДР ЗИАТДИНОВ («АЗИАТ»)

Санкт – Петербург, 31 август 2006 г.


РАССКАЗ, КОТОРОМУ НЕ НАШЛОСЬ НАЗВАНИЯ


Этот рассказ покажется несколько странным, и это я без труда предвижу, но, тем не менее, отступать от задуманного совершенно не намерен и изложу на бумагу всё то, что меня сейчас волнует.

Волнует меня в данный момент больше всего то, что в нашей дачной квартире произошла частичная разгерметизация - в самом прямом смысле этого слова. Температура в большой комнате, где я нахожусь, сидя за письменно - обеденным столом, постепенно понижается градус за градусом, – это первое.

Во-вторых, - делая, часом раньше, одно доброе дело, а именно: направляясь с мешком от пылесоса на помойку, чтобы его вытряхнуть и спасти тем самым от погибели десяток-другой затянутых туда мух, я случайно раздавил ногой улитку, которая выползла на дорожку около нашего дома.

Теперь меня преследует неприятная картина - с видом шевелящейся в муках, раздавленной улитки в форме слизкой массы под обломками собственной же скорлупы.

И зачем я остановился и посветил фонариком на то место на дорожке около парадной дома, где до этого под моей ногою что-то хрустнуло?

Ужасное зрелище до сих пор стоит перед моими глазами. Ведь у этих - на первый взгляд, примитивных тварей - существует нервная система, и соответственно чувство боли и страдания от физических мук, наверное, такие же как и у нас.

Легко и просто кого-то из них убить, не видя, как они потом умирают, но вот стать свидетелем этого – ни за что не советую.

Не советую потому, что такие же боли и страдания когда-нибудь придут к каждому из нас, и поэтому лучше об этом не вспоминать лишний раз.


Пока я писал эти строки, воздух в комнате стал ещё прохладней, и теперь по ногам начинает сквозить лёгкий ветерок.

Приближаются холода. На дворе наступила чёрная сентябрьская ночь.

Опять за болотом завывают собаки, в кустах недалеко от дома стрекочут кузнечики, и опять, как впрочем и всегда, проходят мимо нас электрички. В такой поздний час они направляются только в сторону - от города, почти пустые и насквозь светящиеся – от, ярких в ночи, лампочек вагонов. В каждом вагоне сидит один-два человека, а то и вовсе никого не видно.


Наверное, у них там в электричках теплее чем у меня в квартире с разгерметизированным окном.

Авария со стёклами в нашем доме произошла сегодня из-за того, что в процессе долгой реставрации окон в большой комнате - когда уже стало проглядываться её завершение, и осталась лишь одна последняя недоделанная створка - случился несчастный случай. Все другие створки окон были успешно перебраны мною и сияли своей чистотой и свежестью новой краски. Последняя же, злосчастная рама, была, в отличие от всех, с треснутым стеклом, и поэтому подлежала особенному ремонту. Старое стекло с заклеенной скотчем трещиной, с трудом было вынуто мною из рамы и отнесено в сарай. Поставить его обратно стало невозможно, так как при выемке от него отломился кусок с верхнего угла. Падая на пол, обломок стекла разбился ещё на несколько осколков с невероятно острыми краями. От вида зеленоватых граней становится страшно, - насколько они способны перерезать любую вену и артерию за считанные мгновенья при фатальных обстоятельствах. Выбросив стёкла в сарай, я направился в супермаркет строительных товаров «Вимос», находящийся рядом со станцией.

Следует добавить, что вчера мы уже ходили туда с моей женой. Мы прошли впускные ворота, и увидев над бытовками огромную блестящую вывеску «Резка стекла» с изображением фирменного знака – ежа в перчатках и комбинезоне, - вошли в одну из бытовок.

Украдкой взгляда нас встретил мужчина - работающий за столом, обитым зелёным сукном. Он недовольно посмотрел на нас: мы оторвали его от работы. Выслушав нашу просьбу - вырезать новое стекло по размеру, он наотрез отказался, объяснив при этом, что стекольщика, как такового, в фирме нет, и найти его не могут уже целый месяц; сам же он - просто халтурит, вставляя небольшие стёклышки в новые деревянные рамы для садоводов. Если мы сможем принести раму, то он обещает, что проблему удастся решить, «…никого при этом не порезав».

Немного подумав, мы отказались. Затем мы решили пройти в торговый зал и спросить заведующего для разъяснения обстановки.

Примерно неделей раньше в мои руки попала рекламная газета, полностью посвящённая юбилею торгового дома «Вимос», где рекламировалась деятельность этой довольно солидной фирмы. На обложке красовался новый офис построенный во Всеволожске, а на второй и третьей странице был помещен материал с фотографиями, рассказывающий о директоре фирмы. Прочитав всё про директора, почему-то с интересом, я стал разглядывать его фотографии, и, честно скажу: остался доволен его иммиджом. Вместо лысого братка, с картинок глядели умные глаза культурного с вида человека. Изысканный костюм с галстуком придавал ему образ джентльмена. Запутавшись в списке наград и регалий, присвоенных ему за прошедшее время в деле развития отечественного бизнеса в строительстве, я, наконец, отложил газету. Моё чтение закончилось на месте, где говорилось, что помимо основного достоинства торгового дома – универсальности выбора для покупателей, ещё имеется целый ряд сервисных услуг. В их число входила резка стекла по размерам заказчика в любом из отделений торговой фирмы…

Вспомнив про это, я не упустил возможности сказать про газету первому попавшемуся нам продавцу. Однако, ничего толком не решив таким образом и не найдя никакого заведующего, мы с тоской стали возвращаться домой. Утешением могло служить лишь то, что нам дали бесплатный полиэтиленовый пакет с адресами других точек фирмы. Ближайшая из них находилась в двух остановках электрички от нас, и перспектива влезания в тамбур поезда с огромным стеклом с острыми как бритва краями нас совершенно не вдохновляла, как и… перспектива ночного бдения с отсутствующим окном.

Выходя с территории базы, жена, всё-таки, решилась на мужественный поступок и вновь зашла в «стекольную» бытовку. Предложив взять за работу всё, что причитается, по двойной цене, но на деле ограничиться простым вырезанием стекла, она, наконец-то, договорилась с мастером и сказала ему, что мы вернёмся через час. Он согласился, и мы - довольные собой, торговой фирмой и мастером - побрели восвояси.

Ровно через час вместо вырезанного стекла нам пришлось увидеть лишь закрытую дверь бытовки, а висевший на ней замок означал, что сегодня мастера больше не будет. Попытки его разыскать через продавцов ничем не увенчались – на телефонные звонки он не отвечал.

В тот день мы ещё не совершили ошибку и вторую раму оставили в покое, решив попробовать завтра снова найти стекольщика и купить наконец заветное стекло, которое, - как мы думали, - уже дожидалось нашего прихода.

Следующим утром я отдал мастеру размеры и деньги в придачу и договорился о том, что он позвонит мне в ближайшие часы, как только будет готов мой заказ. Телефон был специально положен на видное место и периодически просматривался мною, но звонков так и не поступило.

Дождавшись четырёх часов дня и оглянувшись при выходе из дома на зияющую пустоту в нашем окне, я опять пошёл за стеклом.

Идя через площадь, я уже издалека увидел ненавистный замок на двери бытовки.

Накинувшись на какого-то, ни в чём не виноватого, продавца во дворе базы, стал нервно объяснять причину своего гнева. Ему снова пришлось звонить стекольщику, и на сей раз звонок оказался удачным. В ответ он сказал, что целых три часа бесперебойно мне звонил и, не найдя меня, ушёл с работы огорчённым. Заказ был сделан; чек выписан, а вот со мною - «какие-то проблемы». Я попытался спорить, но, поняв, что это является бесполезным и ничего не меняющим занятием, прервал разговор и вернул обратно продавцу его трубку…

Вот почему сижу я сейчас в комнате, где одна из рам в окне полностью отсутствует, и от чего создаётся впечатление, что улица и квартира – это одно целое, а каждый шорох и каждый звук на дворе кажется таким, как будто он доносится из коридора или из соседней комнаты.

Помимо этого, мне ещё кажется, что я нахожусь в подбитом самолёте или в космическом корабле, где нарушена обшивка корпуса и произошла частичная разгерметизация. Воздух со свистом вырывается из дыры и уносится вместе с теплом и кислородом. Однако, - переврал немного: кислорода, наоборот, всё прибывает и прибывает, так что сравнение с космической орбитальной станцией несколько преувеличено, как Вы понимаете. Но, тем не менее, что-то общее в этом есть.

Такая ситуация происходит со мною уже второй раз.

Первый раз был тогда, когда к нам в квартиру влезли воры.

Это случилось зимой, то есть в самый «подходящий» момент. Моё внутреннее чутьё постоянно, раз за разом, предсказывало мне: если не поставить на окна решётки, то не ровен час, когда-нибудь, обязательно, к нам влезут воры. Приезжая в очередной раз на дачу, я всё время удивлялся - как так получилось, что никто к нам до сих пор не влез?

В квартире делался ремонт, и она постепенно преображалась. Всё это, несомненно, замечалось с улицы интересующимися личностями через случайно не закрытые шторы. Добавить к этому нужно то, что под нашими окнами проходит дорожка ведущая от края посёлка к железнодорожной станции, и поэтому каждый мог знать, что в этой квартире живут такие «состоятельные» люди как мы.

И вот, в один из вечеров в декабре мои опасения всё-таки оправдались.

Открыв дверь ключом, я зашёл в коридор с лестничной площадки и сразу же понял, что случилось. На меня дунуло свежим морозным воздухом вместо обычного лёгкого запаха дыма от печки, который всегда стоял в этой квартире.

Никогда не думал, что в подобных экстренных ситуациях останусь таким спокойным. Не знаю, как буду реагировать в других - не дай Бог - ситуациях, но сейчас повёл себя крайне выдержанно. Пройдя коридор, я зашёл в комнату и зажёг свет. Обычная картина для обычных краж у совсем обычных людей: полностью перевёрнутая кверху дном квартира - некуда даже ногу поставить.

Интересно то, что впервые понимаешь – насколько много содержится у тебя всяких вещей. Вроде и не помнишь всех, а тут начинаешь припоминать каждую.

Здесь валяется куча свитеров, а рядом куча книг. Некоторые книги раскрыты и растрёпаны – искали деньги. Посередине комнаты навалены куртки и пальто; карманы все выпотрошены - носовые платки из них и мелочь разбросаны здесь же. У шкафа обе дверцы открыты - в глаза бросаются голые полки. На дне шкафа остались пустые чемоданы: их содержимое разбросано по полу.

Наступая на одежду, прохожу в маленькую комнату, зажигаю свет и вижу: книжный шкаф наполовину пустой; на полу валяется вперемешку с книгами всё остальное, что стояло на верху и внутри него. Переступаю стопку книг и заглядываю за дверь, - на кровать. Здесь также всё перерыто: подушки - на полу; кровать и то, - сдвинутой оказалась.

И вот, наконец, взгляд останавливается на причине происшествия: от дуновения сквозняка приподнявшиеся портьеры ослепили меня «чёрными дырами» в окне - нет стёкол в левой раме. Пробравшись поближе, ищу осколки стёкол, но не нахожу совсем ничего. Выглядываю наружу на улицу. Высунув голову за окно, понимаю, что температура «там» и «здесь» одинаковая, то есть не меньше десяти градусов мороза.

Приходит мысль о том, что поезда в город уже не ходят, потому что поздно; последний ушёл в половине одиннадцатого, – недавно это случилось, пока я бродил по квартире.

Как быть, и что делать совсем не понятно - ведь домой не уехать, а ночевать здесь невозможно.

Выхожу на лестницу, и дождавшись первого попавшегося мне соседа, с обидой в глазах сообщаю, что нас, ни много ни мало, – обворовали…. Надеюсь увидеть шоковую реакцию, но вместо чего, получаю равнодушный ответ, что он знает об этом, и затем вижу закрывающуюся дверь его квартиры.

Возвращаюсь обратно к себе в большую комнату и начинаю вспоминать: что могло пропасть из наших вещей. Долго не думая, сразу обнаруживаю отсутствие второго велосипеда: мой стоит на месте, а вот велосипеда Татьяны нет ни в той, ни в другой комнате. Смотрю на всё остальное уже «со слезами на глазах», – украли самое интересное и самое светлое в жизни путешественников; украли «романтическую» вещь, а не просто «железяку».

«Вот сволочи! Вот гады! Твари! Идиоты! Уроды, козлы и ублюдки…» Что ещё сказать – больше не знаю, а могу лишь повторить ещё раз.

Давайте вместе, если Вы за меня переживаете и являйтесь для меня уже другом, дорогой читатель, повторим эти слова и вспомним наш с Таней зелёный велосипед.

Он был куплен испорченным в «комиссионке» за две тысячи рублей и, отремонтированный затем мною за один день, откатал в наши лучшие с нею годы десятки сотен километров по романтическим маршрутам бесконечных путешествий…

Ну, да ладно… Поплакали и хватит. Купим новый велосипед – ещё лучше – и не в «комиссионке», а в самом «крутом» спортивном магазине.

Оглядываюсь по сторонам в очередной раз. На глаза попадается яркая коробочка с иностранными надписями по бокам. Это - «мигалка» для велосипеда, которую, почему-то, даже не забрали. Взяв её с собою, выхожу на улицу и иду в магазин у станции, где работает продавцом… Катя…


В декабре, в одиннадцатом часу вечера, в Васкелово стоит такая тишина и темень, - порою не верится, что ты находишься всего лишь в пятидесяти километрах от цивилизации. Лишь на платформе горят редкие лампы, освещая синими бликами окружающие постройки и деревья рядом со станцией.

Крепчает мороз. Снег вьётся под фонарями, поблёскивая искорками в столпах холодного света. Где-то вдали светятся красные огни больших светофоров, а рядом со мною – синие и белые кружки от их карликовых собратьев, расставленных у переплетений рельсов. В воздухе пахнет углём.

Под ногами скрепит тропинка; шапки снега на кустах, растущих вдоль платформы, зовут к себе - улечься в их пушистые объятия.

Иду…

Дойдя до магазина, попадаю во власть сладкой истомы, смешанной с волнением, прячущимся в груди. Учащается и немного сбивается дыхание.

Открываю двери и вхожу в тёплый зал магазина. Поднимаю глаза и не могу на какое-то время их отвести обратно. Мы встречаемся взглядами – на меня смотрят её чёрные, пронизывающие меня, глаза. Ещё секунда – и вот - мы уже улыбаемся друг другу. Её улыбка говорит мне, чтобы сейчас я ловил краткое мгновение, пока она не исчезнет с её лица, потому что потом улыбаться мне, вот так – просто из-за ничего, Катя больше не станет… Я стою и наслаждаюсь этими секундами…

В магазине тепло и уютно. На окнах развешаны новогодние украшения и ёлочные игрушки, а на полках под потолком стоят большие бутафорские коробки, перевязанные цветными лентами. Везде мигают разноцветные гирлянды – их огоньки переливаются в рядах бутылок спиртного: в прозрачном стекле они отражаются, множатся, увеличиваются, расплываясь в пятнышки, а в тёмном стекле – блекнут, теряются и исчезают.

«Привет», - говорю я и в ответ слышу то же самое. Теперь она смотрит на меня загадочным взглядом, и я от этого начинаю стесняться. Чтобы прервать такое состояние, достаю из кармана «мигалку» и даю ей в руки. Она с опаской берёт сей предмет и резкими движениями крутит его в ладонях.