Особенности уголовной политики, борьбы с преступностью в России и странах атр
| Вид материала | Документы |
- Слушатель Хабаровской Высшей школы мвд россии. Особенности преступности, уголовной, 386.14kb.
- Программа по спецкурсу «уголовное наказание и практика его применения», 78.58kb.
- Старостина Светлана Андреевна Правовое регулирование борьбы с преступностью в странах, 2406.73kb.
- Перечень тем рефератов, 28.36kb.
- Московская финансово-юридическая академия согласовано Начальник уму, 32.04kb.
- Опорный конспект по теме 19 Международное сотрудничество в борьбе с преступностью., 33.78kb.
- «Программы профилактики правонарушений и борьбы с преступностью в муниципальном районе, 304.12kb.
- В. А. Ильичев правовые основы борьбы с организованной преступностью конспект, 974.27kb.
- Программа профилактики правонарушений и борьбы с преступностью в муниципальном районе, 424.36kb.
- Краевая целевая программа "комплексные меры профилактики правонарушений и борьбы, 784.31kb.
А.М. Ковалев
старший преподаватель кафедры уголовного права и процесса юридического факультета Бурятского государственного университета
Условное осуждение военнослужащих: сравнительно-правовой анализ законодательства России и зарубежных стран
Идея условного осуждения и ее законодательное воплощение как уголовно-правовой формы воздействия на преступников, не представляющих серьезной опасности, появились в конце XIX в. сначала в Америке (в штате Массачусетс в 1878 г.), а затем и в уголовном законодательстве многих стран Европы.
Вопрос об условном осуждении в России на официальном уровне впервые коллективно обсуждался в пенитенциарной комиссии Санкт-Петербургского юридического общества во время подготовки к IV Международному тюремному конгрессу в 1890 г.
В то же время ранее, при пересмотре 4-го раздела Военно-судебного Устава в 1889 г. в русское военно-уголовное право был введен родственный условному осуждению институт отложения исполнения приговора. В соответствии со ст. 1412 этого Устава исполнение приговора в отношении военнослужащего отлагалось до окончания войны, если он был осужден к исправительным наказаниям (к ссылке на житье в Сибирь, исключению из службы, к временному заключению в крепости, разжалованию в рядовые, к одиночному заключению в одиночной тюрьме, денежному взысканию, отдаче в дисциплинарный батальон и т.п.).
Вопрос об отложении наказания осужденному военнослужащему решался по усмотрению военного начальства. Исправимые осужденные подвергались некоторым правоограничениям и системе испытания, а неисправимые, т.е. те, кто совершал новое преступление, направлялись в места заключения.
Продолжительность испытательного срока при отложении исполнения наказания в военно-уголовном законодательстве того времени не определялась. Этот срок зависел от того, как скоро осужденный своим поведением продемонстрирует свое исправление (совершит подвиг, проявит храбрость в бою и т.п.). Освобождение от наказания доказавших свое исправление осужденных осуществлялось в порядке помилования постановлением Главнокомандующего армией по ходатайству, которое представлялось непосредственным начальством осужденного.
Очевидно, что еще до своего прямого законодательного закрепления в России институт условного осуждения использовался во время войн или локальных конфликтов для пополнения боевых подразделений путем направления в них осужденных военнослужащих из других воинских формирований.
Условному осуждению как институту отечественного уголовного права было суждено быть введенным в законодательство России советской властью после Октябрьской революции. Первыми законодательными актами, в которых условное осуждение получило свое оформление, были Декрет № 2 ВЦИК РСФСР «О суде» от 7 марта 1918 г. и Декрет ВЦИК от 30 ноября 1918 года «О народном суде РСФСР».
После издания Уголовного кодекса РСФСР 1922 г. условное осуждение среди других мер наказания занимало значительное место, так как в этом уголовном законе условное осуждение рассматривалось в качестве вида уголовного наказания и было включено в перечень видов наказания.
В 1924 г. институт условного осуждения был введен в союзное уголовное законодательство. Условное осуждение в уголовном праве того времени – это особый порядок отбытия наказания (исполнения приговора), заключающийся в том, что приговор не приводится в исполнение, если осужденный в течение определенного срока не совершит нового, не менее тяжкого преступления.
Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г. внесли ряд изменений в институт условного осуждения. Они предусмотрели применение условного осуждения, в случае лишения свободы, а также в отношении лиц, осужденных к исправительным работам.
В 1960 г. в ст. 44 УК РСФСР было включено условное осуждение, а в ст. 46 УК РСФСР снова регламентировалась отсрочка исполнения приговора военнослужащему или военнообязанному в военное время.
В России по-прежнему очевидна одна из практических возможностей использования института условного осуждения – в военное время для пополнения боевых подразделений путем направления в них условно осужденных военнослужащих из других воинских формирований.
В действующем уголовном законодательстве России институт условного осуждения закреплен в ст. 73 и 74 УК РФ. Условно могут быть назначены как общие уголовные наказания (исправительные работы, ограничение свободы, лишение свободы), так и специальные (ограничения по военной службе, содержание в дисциплинарной воинской части), применяемые только к военнослужащим. Контроль за поведением условно осужденных военнослужащих осуществляется командованием воинских частей.
Каких-либо других особенностей, за исключением вышеназванных аспектов, в части назначения и исполнения условного осуждения в отношении военнослужащих УК РФ не содержит, а значит, не учитывается специфика прохождения этими осужденными военной службы. В то же время правовой статус военнослужащих объективно отличается от гражданских лиц, исходя, в первую очередь из положений ФЗ «О статусе военнослужащих» и «О воинской обязанности и военной службе».
Мировые тенденции развития института условного осуждения свидетельствуют об его закрепленности в уголовном законодательстве многих зарубежных государств.
Так, законодатель Беларуси регламентировал применение института условного осуждения в УК РБ (1) несколько иным образом, чем в России. По УК РБ уголовная ответственность реализуется путем применения, в том числе отсрочки исполнения назначенного наказания (ст.77) и условного неприменения наказания (ст.78).
И, если первый из указанных институтов применяется лишь при назначении наказания в виде лишения свободы, то второй – также в случае направления осужденного в дисциплинарную воинскую часть. В ч. 8 ст. 78 УК РБ предусмотрено, что лицо, которое было осуждено с условным неприменением наказания в виде направления в дисциплинарную воинскую часть и совершило после увольнения в запас из Вооруженных Сил Республики Беларусь новое преступление в течение испытательного срока, наказание в виде направления в дисциплинарную воинскую часть заменяется лишением свободы на тот же срок.
Согласно ч. 5 ст. 77 и ч. 6 ст. 78 УК РБ, контроль за поведением осужденного, в отношении которого исполнение наказания отсрочено, или осужденного с условным неприменением наказания осуществляется в соответствии с Уголовно-исполнительным кодексом РБ. По ч. 8.1 ст. 14 УИК РБ контроль за осужденными военнослужащими с условным неприменением наказания в виде направления в дисциплинарную воинскую часть осуществляется командованием воинских частей, а за поведением осужденных военнослужащих с отсрочкой исполнения наказания, согласно ч. 1, 2 ст. 177 УИК РБ, – ими же.
В Уголовном кодексе Казахстана (2) регулирование института условного осуждения аналогично российскому образцу. Так же как и в УК РФ, за исключением одного аспекта – осуществления контроля за поведением условно осужденных военнослужащих командованием воинских частей и учреждений (ч. 6 ст. 63 УК РК) – никаких особенностей в части применения условного осуждения в отношении лиц, проходящих военную службу, УК Казахстана не содержит. В то же время УК Республики Казахстан прямо предусматривает возможность применения данного института в отношении военнослужащих.
Законодатель Украины в ст. 75 УК Украины «Освобождение от отбывания наказания с испытанием» (3) предусматривает, что освобождение от отбывания наказания с испытанием может быть применено и в случае назначения специального наказания в виде служебных ограничений для военнослужащих (аналог российского ограничения по военной службе – прим. авт.). В целом же регулирование этого института аналогично российскому условному осуждению. Это проявляется и в закреплении в ч. 2 ст. 76 УК Украины, что контроль за поведением условно осужденных осуществляется органами исполнения наказания по месту жительства осужденного, а в отношении осужденных военнослужащих – командирами воинских частей. Таким образом, украинский уголовный закон прямо закрепляет возможность применения освобождения от отбывания наказания с испытанием в отношении военнослужащих, но без закрепления специфики исполнения этого института в условиях прохождения военной службы.
Особенность английского уголовного права состоит в отсутствии единого уголовного кодекса. Так, в Законах о полномочиях уголовных судов 1973 года (ст. 1, 2.1, 7, 22, 23 и др.) и об уголовной юстиции 1991 г. (ст. 2, 11 и др.) (4) предусматриваются такие институты, как отсрочка приговора, пробация, условное освобождение, условная отсрочка исполнения наказания. Однако в этих актах не имеется каких-либо особенностей либо запрета на применение указанных институтов уголовного права в отношении военнослужащих.
Институт отсрочки в Уголовном кодексе Франции (5) закреплен в двух разновидностях: отсрочки исполнения наказания и отсрочки назначения наказания. Согласно абз. 2 ст. 132-43, испытательный срок во время отсрочки исполнения наказания приостанавливается на время, когда осужденный выполняет обязанности по несению службы. В остальном никакой специфики исполнения этих институтов в отношении военнослужащих УК Франции не содержит. В то же время в этой стране действует ряд иных законодательных актов, например, Кодекс военной юстиции 2006 года (6), в котором содержатся нормы об уголовной ответственности за воинские преступления.
Интересен и логичен французский подход в этой сфере, запрещающий применять институт условного осуждения в отношении военнослужащих срочной службы, т.к. они, пребывая в воинских частях, выполняя, как и другие военнослужащие, определенные обязанности в рамках несения службы, не имеют потенциальной возможности реально исполнять возложенные на них судом обязанности и, соответственно, соблюдать установленные на период испытательного срока ограничения.
В Уголовных кодексах ФРГ (7) и Польши (8) не содержится каких-либо особенностей применения институтов, схожих с российским условным осуждением (условной отсрочки наказания и применения предостережения под условием наказания в ФРГ, условной отсрочки исполнения наказания и условного прекращения уголовного преследования в Польше), в отношении военнослужащих.
В отличие от уголовных законов многих других стран, закон об уголовном праве Израиля (9), при описании применения условного тюремного заключения закрепил в ст. 57 положение о том, что «…наказание в виде условного тюремного заключения, назначенного военным трибуналом… рассматривается как условное тюремное заключение, назначенное судом, за исключением того, когда суд, признавший лицо виновным в совершении дополнительного преступления, посчитал, что преступление, за которое военный трибунал назначил условное тюремное заключение, является армейским преступлением…». В этом случае, вероятно, военный трибунал может применять нормы израильского закона при условном тюремном заключении только в том случае, если военнослужащий совершил не «армейское преступление». В этом смысле закон об уголовном праве Израиля, в отличие от кодексов (законов) других государств все же установил некоторые особенности применения института условного осуждения в отношении военнослужащих.
Таким образом, можно констатировать, что в уголовных кодексах (законах) многих стран, в том числе и в России, практически не содержится норм о применении института условного осуждения в отношении военнослужащих.
В связи с изложенным очевидно, что специфика прохождения военнослужащими военной службы должна учитываться при применении к ним института условного осуждения, поэтому представляется необходимой корректировка уголовного законодательства России.
1. Уголовный кодекс Республики Беларусь /Принят Палатой представителей 2 июня 1999 года. Одобрен Советом Республики 24 июня 1999 года / предисл. проф.Б.В. Волженкина; обзорная статья А.В. Баркова. – СПб.: Юридический центр Пресс, 2001.
2. Уголовный кодекс Республики Казахстан: официальный текст. – Алматы: Жетi жарГы, 1997.
3. Уголовный кодекс Украины (с изменениями и дополнениями по состоянию на 1 июля 2004 года). – Харьков: ООО «Одиссей», 2004.
4. Уголовное законодательство зарубежных стран (Англия, США, Франция, Германия, Япония): сб. законодательных материалов/ под ред. И.Д. Козочкина. – М.: Зерцало, 1998. С. 20-46.
5. Уголовный кодекс Франции / ред. канд. юр. наук, доц. Л.В. Головко, канд. юр. наук, доц. Н.Е. Крыловой: пер. с франц. и предисл. канд. юр. наук, доц. Н.Е. Крыловой. – СПб.: Юридический центр Пресс, 2002.
6. Кодекс военной юстиции Франции 2006 года / Право в Вооруженных Силах. 2006. № 12. С. 110-112.
7. Уголовный кодекс ФРГ: пер.с нем.. – М.: Зерцало, 2000.
8. Уголовный кодекс Республики Польша / ред. канд. юр. наук, доц. А.И. Лукашов, д-р юр. наук, проф. Н.Ф. Кузнецова; пер. с польск. Д.А. Барилович. – СПб.: Юридический центр Пресс, 2001.
9. Закон об уголовном праве Израиля /предисл., пер. с иврита: магистр права (LL.M) М. Дорфман; науч. ред. канд. юр. наук Н.И. Манцев. – СПб.: Юридический центр Пресс, 2005.
Л.И. Лавдаренко
доцент кафедры организации и методики уголовного преследования Иркутского юридического института (филиала) Академии Генеральной прокуратуры Российской Федерации, кандидат юридических наук
ПРОБЛЕМЫ ПРОЦЕССУАЛЬНОГО СТАТУСА СЛЕДОВАТЕЛЯ НА ПРИМЕРЕ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ – ОДНОЙ ИЗ СТРАН АЗИАТСКО-ТИХООКЕАНСКОГО РЕГИОНА
В России исторически сложилось, что предварительное следствие как основная форма предварительного расследования имеет важное значение в выполнении задач уголовного судопроизводства. В ходе расследования осуществляется раскрытие преступлений, на основе собранных доказательств определяется квалификация преступления, объем обвинения. Несмотря на то что органы следствия организационно не подчинены суду, их деятельность осуществляется для суда. Бесспорно, что судебная часть уголовного судопроизводства имеет важнейшее и определяющее значение, только суд может признать конкретного гражданина виновным в совершении преступления и назначить наказание. Вместе с тем, без качественно проведенного предварительного следствия суд не сможет выполнить свою задачу по правильному применению норм уголовного закона. Решением задач в ходе предварительного следствия создаются предпосылки для оптимального разрешения дела в суде по существу и в этом заключается его назначение.
Принятый в 2001 г. уголовно-процессуальный закон изменил досудебное производство, в том числе его основной институт – предварительное следствие, существование которого позволяло характеризовать наш процесс как смешанный или следственно-состяза-тельный. Провозглашение законодателем принципа состязательности всего уголовного судопроизводства и стремление изменить досудебное производство в соответствии с данным принципом, по мнению Л.В. Головко, представляет собой вторую серьезную попытку в новейшей истории уголовно-процессуального права кардинально сменить на уровне новой кодификации парадигму уголовного судопроизводства и перейти от традиционного (для России) постинквизиционного «смешанного» процесса континентального типа к процессу полностью состязательному (1). На очевидный уклон нового УПК в сторону состязательности «по англо-американски» обращают внимание и другие процессуалисты (2).
Как показывает анализ норм, регулирующих предварительное следствие, распространение идеи состязательности на данный институт не привело к его совершенствованию, а напротив, он пострадал от данной идеи. «Пострадал» в первую очередь «хозяин» этого института – следователь, отнесенный к субъектам стороны обвинения, и фактически утративший процессуальную самостоятельность. Ответственность за результаты расследования легла на прокурора, ставшего руководителем досудебного производства.
Ю. Деришев по поводу такой организации предварительного следствия справедливо отмечает: «Перерождение предварительного следствия в «прокурорское дознание», а процессуально самостоятельного следователя ― в зависимого от прокурора «ведомственного дознавателя» (т.е. следователя только по имени) стало следствием непонимания или сознательного игнорирования правовой природы и предназначения предварительного следствия ― предварительного, т.е. досудебного, исследования обстоятельств совершенного преступления» (3). В целом же уголовный процесс с такой организацией досудебного производства «… совмещает в себе несочетающиеся и неспособные к взаимодействию элементы. Это выражается главным образом в бессистемном смешении законодателем институтов романо-германского и англо-американского уголовно-процессуального права» (4).
Постановка перед следователем задач стороны обвинения не привела к повышению эффективности уголовного преследования, случилось противоположное – она была снижена. Так, по опросам, проведенным С. Шейфером и А. Бобровым, 70,4 % следователей согласны с положением, когда принятие наиболее важных решений, определяющих судьбу уголовного дела, санкционирует прокурор (возбуждение уголовного дела, прекращение уголовного дела по нереабилитирующим основаниям, направление его с обвинительным заключением в суд) (5). То есть следователи смирились с фактической утратой процессуальной самостоятельности, готовы «часами просиживать» в кабинетах прокурора, лишь бы не нести ответственности за принятие основных вопросов по расследуемым уголовным делам. В юридической печати появилось определение следователя как «помощника прокурора, его «процессуального агента» (6).
Одной из причин низкой эффективности выявления и расследования неочевидных преступлений, в том числе, тяжких, и всех лиц, виновных в их совершении являлась незаинтересованность в этом следователя из-за сложившейся в практике оценки результатов его деятельности как субъекта стороны обвинения. Так, безусловно отрицательным показателем его служебной деятельности будет оправдательный приговор, вынесенный по расследуемому им делу. Поэтому следователь, как правило, не рискнет направить дело с обвинительным заключением в суд, если есть хотя бы минимальная вероятность вынесения такого приговора. Ему лучше «перестраховаться» и не вменять состава, если возникают сомнения – «устоят» ли в суде собранные им доказательства. Вследствие этого многие преступления, совершенные в составе организованных преступных групп, имеющих возможность привлекать на свою сторону высококвалифицированных адвокатов, не выявляются, а лица, их совершившие, не привлекаются к уголовной ответственности. Как справедливо отмечает Ю.П. Синельщиков, в связи с тем, что следователю по действующему закону нет необходимости устанавливать истину, ему «теперь можно не перетруждаться, а расследовать и вменять лишь то, что является явным и очевидным. Многочисленные эпизоды преступной деятельности стали поспешно «отсекаться», а квалификация преступлений занижаться» (7). Главной задачей для следователя стало соблюдение обширных, не имеющих аналогов в зарубежных уголовно-процессуальных системах, требований к форме получения доказательств, отчего он стал восприниматься всего лишь как «оформитель» материалов, полученных оперативно-розыскными службами.
Нацеленность на обвинительный приговор заставляет следователей «перестраховываться» на стадии возбуждения уголовного дела, приводит к излишней волоките, когда непроцессуальными средствами собираются материалы, фактически подтверждающие все элементы преступления.
Другой негативный момент «гонки» за положительными показателями заключается в следующем. Несмотря на то, что УПК РФ предоставляет следователю полномочие прекращать уголовное дело, в том числе, по нереабилитирующим основаниям, на практике это полномочие фактически не используется. Причина заключается в том, что прекращение уголовных дел по нереабилитирующим основаниям не является положительным показателем при оценке деятельности субъектов стороны обвинения. Вследствие этого в суд направляются уголовные дела в отношении преступлений, не представляющих большой общественной опасности и лиц, в том числе, несовершеннолетних, которые могли бы не предаваться судебному разбирательству.
Предварительное следствие организованное не по принципу установления объективной истины, а по принципу доказанности обвинения, изначально является конфликтным, поскольку обвиняемый и следователь являются процессуальными противниками. Как показала правоприменительная практика, такая организация предварительного следствия существенно затрудняет установление контакта с обвиняемым, недоверяющим следователю, отчего проигрывают оба.
Самым же негативным явлением в деятельности следователей стал «обвинительный уклон», привлечение к уголовной ответственности невиновных, нарушения прав личности. Вновь, как и перед принятием УПК РФ, к следователю, его процессуальному статусу обращено внимание общественности, ученых и практических работников.
Представляется, что совершенствование предварительного следствия, повышение его эффективности необходимо начинать с укрепления процессуального статуса следователя, усиления ответственности следователя за ход и результаты расследования.
Следователь должен быть исключен из перечня участников стороны обвинения. Для того чтобы орган предварительного следствия осуществил цель предварительного расследования по подготовке материалов для суда, он должен исследовать все обстоятельства всесторонне, полно и объективно. Соблюдение данного требования является необходимым условием правильного установления судом фактической стороны дела.
О необходимости расследования уголовного дела всесторонне, полно и объективно напоминает в своих решениях Конституционный Суд РФ: «обвинение может быть признано обоснованным только при условии, что все противостоящие ему обстоятельства дела объективно исследованы и опровергнуты стороной обвинения»; «дознаватель, следователь, прокурор…, осуществляя доказывание, обязаны принимать… все зависящие от них меры к тому, чтобы были получены доказательства, подтверждающие как виновность, так и невиновность лица в совершении инкриминируемого ему преступления» (8).
О всесторонности и объективности предварительного следствия высказывались еще дореволюционные ученые. Так, С.В. Познышев писал, что «задача предварительного следствия собрать и сохранить все фактические данные, могущие иметь значение для всестороннего освещения дела в суде. Закон требует, чтобы следователь с полным беспристрастием приводил в известность как обстоятельства, уличающие обвиняемого, так и обстоятельства, его оправдывающие (ст. 265 Устава). Следователь не только должен быть беспристрастен, но и должен вести себя так, чтобы у обвиняемого не было оснований заподозрить его в пристрастии, чтобы обвиняемый относился к нему с полным доверием» (9).
Усиление процессуальной самостоятельности следователя должно происходить с одновременным усилением процессуального контроля за предварительным следствием со стороны суда, прокурора, руководителя следственного органа с целью недопущения нарушений закона.
1. Головко Л.В. Новый УПК Российской Федерации в контексте сравнительного уголовно-процессуального права / Л.В. Головко // Государство и право. 2002. № 5. С. 51-61.
2. Лукашевич В.З. Принцип состязательности и равноправия сторон в новом УПК РФ / В.З. Лукашевич, А.Б. Чичканов // Известия вузов. Правоведение. 2002. № 2. С. 102-109.
3. Деришев Ю. Предварительное следствие: исследование или преследование? / Ю. Деришев // Российская юстиция. 2002. № 10. С. 34-35.
4. Шестакова С.Д. Метод российского уголовно-процессуального права: от инквизиционности к состязательности / С.Д. Шестакова. СПб., 2003. С. 235.
5. Шейфер С. Процессуальная самостоятельность следователя: мнения практиков / С. Шейфер, А. Бобров // Законность. 2006. № 5. С. 33.
6. Хажнагоев А.З. Процессуальная самостоятельность следователя и прокурорский надзор / А.З. Хажнагоев // Российский следователь. 2005. № 6. С. 12-13.
7. Синельщиков Ю.П. УПК РФ – первые итоги применения и защиты прав человека в Москве / Ю.П. Синельщиков // Права человека и правозащитная деятельность государства (к 40-летию НИИ Генеральной прокуратуры): сб. матер. Всерос. науч.-практ. конф., 12 мая 2003. – СПб.: Изд-во «Юридический центр Пресс». 2003. – С. 148.
8. По делу о проверке конституционности положений статей 125, 219, 227, 229, 236, 237, 239, 246, 254, 271, 378, 405 и 408, а также глав 35 и 39 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросами судов общей юрисдикции и жалобами граждан: Постановление Конституционного Суда РФ от 8 декабря 2003 г. № 18-П // Собрание законодательства РФ. 2003. – 51. – Ст. 5026; По делу о проверке конституционности положений отдельных положений ст.ст. 7, 15, 107, 234, 450 УПК РФ в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы: Постановление Конституционного Суда РФ от 29 июня 2004 г.
9. Познышев С.В. Элементарный учебник русского уголовного процесса / С.В. Познышев. – М.: Изд. Г.А. Лемана, 1913. С. 237-244.