О. В. Гаман-Голутвина Прошедшие в декабре 2003 г выборы в Государственную Думу отчетливо высветили ряд существенных тенденций эволюции российского политического организма. Важнейшими из этих тенденций мне предст

Вид материала

Отчет

Содержание Основания внутриэлитной консолидации Личностные качества 1. Объем контролируемых властных ресурсов. 2. Объем контролируемых экономических ресурсов. Таблица 1. Число представителей партий, названных влиятельными в экономике (по данным опросов 2000 и 2003 гг.) Таблица 2. Удельный вес руководителей СМИ и ректоров вузов в составе региональных экономических элит (по данным опросов 2000 и 2 Отношения «Центр – регионы» Политические элиты России перед историческими вызовами XXI века.

Подобный материал:

• О. В. Гаман-Голутвина Политическая система современной России и роль молодежных организаций, 1842.42kb.
• Выборы в Государственную думу Федерального собрания Российской Федерации, 173.2kb.
• М. В. Ломоносова факультет государственного управления Кафедра политического анализа, 1077.43kb.
• Реформа энергетики провал идеи или ошибки роста? Анализ мирового опыта, 898kb.
• Уважаемые делегаты и гости съезда, 80.3kb.
• Теоретические основы тенденций развития концепции маркетинга в социально-культурном, 41.27kb.
• Уважаемые руководители!, 35.84kb.
• Уважаемый Вячеслав Иванович! Уважаемые участники расширенного заседания краевого совета, 157.11kb.
• Обзор выборов в Государственную Думу Федерального Собрания Российской Федерации в 2003, 958.77kb.
• Программа дисциплины Политология для специальности 080102. 65 «Мировая экономика» подготовки, 320.74kb.

Основания внутриэлитной консолидации

В современной отечественной и зарубежной литературе для определения действующих в поле российской политики элитарных групп употребляются такие понятия, как "клан", "коалиция", "картель", "корпорация" и т.д. Особой популярностью пользуется термин "клан", и это вполне правомерно - ведь хотя, как справедливо отмечает ряд исследователей [см. напр. Puthland 1997], кровнородственные или этноконфессиональные связи не являются обязательным признаком российских элит, для них характерны все те качества (закрытость, клиентелизм, сугубо корпоративная, партикулярная ориентация), которые составляют существо клановых отношений [Перегудов 1998: 147; Гаман-Голутвина 1998: 364].

Характер формирующихся в российских регионах элитарных кланов в значительной мере обусловлен доминирующими моделями политической культуры. Так, в национальных республиках основой кланов нередко выступают родственные и земляческие отношения, общность социального происхождения. Именно так обстоит дело, в частности, в Республике Татарстан, элита которой состоит из нескольких кланов, "вращающихся", подобно спутникам Солнечной системы, вокруг президента РТ. По оценке экспертов, в структурном плане татарстанская элита представляет собой совокупность концентрических кругов с центром в лице М. Шаймиева: первый круг - "семья" (родственники); второй - друзья "семьи"; третий - "социально близкие" высокопоставленные функционеры (этнические татары - выходцы из деревень); четвертый - "приближенные к трону" (люди, выдвинувшиеся благодаря деловым качествам, но с учетом безусловной личной лояльности лидеру)¹⁶¹.

Примером этнической консолидации влиятельных групп может служить Мордовия. В республиканской элите эксперты выделяют четыре важнейшие группы, сложившиеся по этническому признаку: эрзянскую (восточную), мокшанскую (западную), русскую (городскую) и татарскую. Показательно, что положение этих групп в структуре власти определяется этнической принадлежностью первого лица республики. В настоящее время доминирующие позиции занимает та часть мокшанской группы, которая объединилась вокруг главы РМ Н. Меркушкина¹⁶².

"Семейные" политические кланы встречаются и в "русских" регионах¹⁶³, но, скорее, в качестве исключения. Гораздо шире там распространена внутригрупповая консолидация по идеологическому признаку. Например, в Тульской, Брянской, Владимирской и ряде других областей решающим фактором объединения доминирующей группы вокруг фигуры губернатора стала принадлежность к КПРФ. Тем не менее идеологический принцип вряд ли можно считать ключевым основанием дифференциации региональных элит Об этом свидетельствует то обстоятельство, что в рамках сложившихся по идеологическому признаку сообществ зачастую формируются субгруппы (как это произошло в Рязанской области), интересы которых, несмотря на идеологическую близость, далеко не всегда совпадают. Иными словами, общность политико-экономических интересов оказывается важнее идеологии.

Не является определяющей и дифференциация по "отраслевому принципу" (политика vs экономика): региональные кланы включают в себя как политиков, так и предпринимателей. То же самое относится к институционально- организационным факторам. Даже когда ядром элитарных групп выступают отдельные уровни управления или отрасли экономики, системообразующим началом служат не различия между организационными структурами, а расхождения в интересах персонифицирующих эти структуры лидеров. Так, в Свердловской области политический процесс долгое время определяло противостояние двух групп влияния. И хотя одна из этих групп сложилась вокруг губернатора Э. Росселя, а другая - вокруг мэра Екатеринбурга А. Чернецкого, обе они оказались сопоставимы по ресурсной обеспеченности, масштабу и методам деятельности и оперировали в политическом пространстве как субъекта Федерации, так и муниципальных образований.

Существенно большую роль в групповой консолидации играет опыт совместной деятельности с первыми лицами региона. Например, в Ростовской области доминирует так наз. "старопролетарская" группа, в которую входят бывшие партийные и советские функционеры Пролетарского района Ростова-на-Дону, где когда-то работал нынешний губернатор В. Чуб. Точно так же костяк команды президента Удмуртии А. Волкова составляют люди, в которыми он сотрудничал на предшествовавших этапах своей карьеры. Понятно, что решающее значение здесь опять же имеет личная преданность патрону.

Таким образом, вне зависимости от источников внутригрупповой консолидации (семейные связи, родственные и земляческие отношения, идеологическая близость и т.п.), обязательное условие групповой сплоченности - лояльность лидеру. Отсюда - такие важные особенности региональных кланов, как иерархичность и ориентация на патрона. Спектр методов и механизмов внутригрупповой консолидации весьма широк - от жесткой функциональной зависимости (Омская, Кемеровская, Саратовская области и др.) до гибкого взаимодействия в режиме неформальных связей. Компромиссные технологии характерны, в частности, для лидерской практики губернатора Чуба, который, как подчеркивают эксперты, стремится не увеличивать число врагов за счет вчерашних соратников. В Ростовской области проигравшие выборы, но лояльные губернатору главы администраций обычно не уходят в небытие, а получают новое назначение. При этом, в соответствии с областным законом о статусе муниципальных служащих, за главами муниципалитетов, отказавшимися баллотироваться на новый срок или не сумевшими добиться переизбрания, в течение года сохраняется денежное содержание в прежнем объеме. Данное положение не только способствует ротации кадров муниципального управления, но и обеспечивает сплоченность команды губернатора.¹⁶⁴

Суммируя вышесказанное, можно констатировать, что российские региональные элитные кланы - это устойчивые политико-экономические группы, объединенные общностью политико-экономических интересов и, как правило, консолидированные вокруг руководителей местной исполнительной власти на основании отношений личной зависимости. Личная преданность клану и его патрону - важнейший неформальный механизм внутриэлитной консолидации и рекрутирования властных групп в регионах. Более того, если в 1990-е годы политический приоритет бюрократии в связке "бюрократия-бизнес" прослеживался преимущественно на уровне субъектов РФ, тогда как в центре доминировали финансово-сырьевые и политико-информационные "империи" [см. Гаман-Голутвина 1998: 360], то сегодня высшие эшелоны федеральной политико-административной бюрократии активно участвуют в перераспределении политического влияния между административной "вертикалью" и крупными ФПГ.

Региональный уровень не является предельной единицей элитной консолидации. Как уже говорилось, региональные группы распадаются на субгруппы, что свидетельствует о прогрессирующем дроблении элит в России. Это обстоятельство (наряду с асимметричным характером Российской Федерации и экономическим неравноправием ее субъектов) обусловливает слабую внутреннюю сплоченность региональной элиты во взаимодействии с центром.


Личностные качества

Социально-демографические, психологические, лидерские и иные личностные характеристики региональных властных сообществ во многом зависят от политической биографии первого лица субъекта РФ. В регионах, возглавляемых выходцами из советской партийно-хозяйственной номенклатуры, в политическом классе обычно преобладают представители номенклатуры с соответствующими возрастными, образовательными и ментальными показателями, а там, где у власти оказались "прагматики-либералы", - молодое поколение управленцев-менеджеров.

В настоящее время около двух третей губернаторского корпуса составляют лица со значительным опытом управления в советский период; главы 13 субъектов РФ занимают свои должности с 1991 г. В ряде регионов (Архангельская, Кировская, Пермская, Читинская, Новгородская области, Краснодарский и Ставропольский края, Мордовия, Ямало-Ненецкий АО) ведущие позиции в аппарате власти заняли "комсомольцы" - бывшие руководящие работники центральных и региональных органов ВЛКСМ. Менее всего в региональной политике сегодня заметны "демократы" начала 1990-х годов и депутаты региональных парламентов той поры.

В последние годы, несмотря на переизбрание в части регионов "лидеров со стажем" (Омская, Свердловская и др. области), аналитики фиксируют признаки "усталости" населения от засилья "ветеранов" (Астраханская, Самарская, Ростовская, Омская, Свердловская области, Республики Калмыкия и Татарстан). В некоторых областях (например, в Волгоградской) сложились благоприятные условия для вытеснения выходцев из партийно-хозяйственной номенклатуры новой генерацией политиков - относительно молодыми "прагматиками- либералами", представляющими интересы бизнеса, в других такая замена уже состоялась. Избрание на губернаторские посты крупных предпринимателей (А. Хлопонин, Р. Абрамович, С. Дарькин и др.) естественным образом привело в региональные властные структуры управленцев-менеджеров, не имеющих опыта государственной работы, но прекрасно овладевших навыками управления коммерческими предприятиями. Для этой когорты региональных руководителей, независимо от полученного ими образования, характерны корпоративный стиль мышления и поведения, а также ориентация на корпоративные методы управления.

Смена первого лица региона зачастую влечет за собой не только персональные перестановки в администрации, но и изменение механизмов и каналов рекрутирования управленческих команд. Эта тенденция хорошо просматривается на примере Красноярского края. Анализируя эволюцию механизмов формирования краевой элиты, аналитики выделяют в последней три "призыва", существенные различия между которыми обусловлены социально-профессиональными характеристиками инкумбентов: "зубовский" (преимущественно представители научной интеллигенции и советской номенклатуры), "лебедевский" (главным образом "варяги", набранные при поддержке московских ФПГ на условиях личной лояльности губернатору) и "хлопонинский" (выходцы из крупных бизнес-структур, прежде всего ФПГ "Интеррос").

Следует отметить, что в политическую элиту абсолютного большинства регионов входят исключительно мужчины. По-иному обстоит дело в Санкт- Петербурге, где женщины играют в политике заметную роль. И. Яковлева, Н. Чаплина, Л. Вербицкая, О. Дмитриева, М. Фокина, И. Потехина, А. Маркова обоснованно присутствуют в городском рейтинге политического влияния. Аналогичная картина наблюдается в Кемеровской и Томской областях, где четверть состава политэлиты - женщины. По-видимому, такая ситуация объясняется тем, что в перечисленных регионах утвердились модернизированные модели политической культуры.

Политико-административная карьера влиятельных политиков в субъектах Федерации, как правило, теснейшим образом связана с их регионами. Подавляющая часть руководителей - либо автохтоны, либо люди, давно живущие в данном регионе. "Чужакам" в российской глубинке не доверяют¹⁶⁵. Значительный удельный вес "пришлых" управленцев характерен лишь для тех регионов, которыми руководят "варяги" из корпоративных структур, хотя и в этих случаях костяк аппарата нередко составляют местные жители.

Конфессиональная принадлежность представителей элиты соответствует "профилю" региона. Например, в "русских" областях большинство региональных руководителей атеисты или православные, причем как те, так и другие предпочитают не афишировать свои религиозные предпочтения.

Что касается личностных качеств, то на губернаторском уровне весьма ценятся навыки публичного политика - коммуникабельность, убедительность, умение конструктивно взаимодействовать с населением и со СМИ, ораторские способности, харизматичность. И хотя, как показывают, в частности, результаты проходивших в 2003 г. региональных и думских выборов, подобные навыки не являются ключевыми в достижении политического успеха, порой они играют определяющую роль в привлечении других ресурсов. Среди качеств, способствующих административному продвижению на региональном уровне, следует назвать прежде всего склонность к командной игре и компромиссу с членами своей команды, непримиримость по отношению к конкурентам, профессиональную компетентность. Огромное значение имеют также личная лояльность патрону, преданность клану (политическому, экономическому, профессиональному, этническому и др.), готовность "играть по правилам".

Стиль политического лидерства в рамках региональных команд нередко близок к авторитарному. Наиболее очевидно это в Саратовской, Омской и Кемеровской областях, а также в республиках Татарстан, Башкортостан, Мордовия и Удмуртия, где главы регионов обладают высокой степенью контроля над политической и - отчасти - экономической элитами.

Обретение политических перспектив в регионах (как, впрочем, и в центре) зависит от административного ресурса, финансового капитала, наличия и "качества" связей во властных и экономических структурах федерального и регионального уровней. Поддержка центра и федеральных ФПГ - главная предпосылка политического успеха. В условиях высокоструктурированного политического пространства и монополизации политического рынка попытки политиков-одиночек конкурировать с могущественными политико- финансовыми кланами обречены на провал: эра самовыдвиженцев в региональной политике окончательно ушла в прошлое. Применительно к федеральной политике данная тенденция в полной мере проявилась уже в середине 1990-х годов, когда крупные политико-финансовые кланы закрепились в качестве наиболее влиятельных субъектов российской политики. Со временем эта волна захлестнула и регионы.

В регионах, где решающую роль играет "властная вертикаль" (национальные республики, Саратовская, Ростовская и некоторые другие области), возможности политического продвижения определяются прежде всего позицией администрации. На территориях, отмеченных присутствием мощных экономических структур, важнее поддержка бизнес-элиты (Красноярский край, Вологодская, Волгоградская и др. области). Например, по оценке экспертов, исход предстоящих губернаторских выборов в Волгоградской области будет во многом зависеть от того, поддержат ли Максюту Лукойл и Газпром. Но вне зависимости от характера региона непременным условием политического успеха выступают лояльность своему клану (и его патрону), способность к командной игре.

Неизбежным спутником авторитарных региональных режимов является эффект "выжженной земли": главы регионов пытаются "очистить" политическое поле от потенциальных конкурентов. Сегодня, после того как действующие губернаторы получили право баллотироваться на третий срок, появление новых лиц на властном Олимпе подобных регионов проблематично. Такова ситуация в Омской, Кемеровской и Ростовской областях, в Удмуртии, Мордовии, Татарстане и Башкортостане. Жесткая иерархическая система затрудняет выдвижение перспективных политиков - им надо заручиться поддержкой доминирующей группы.

* * *

Значительные экономические, социокультурные и иные различия между регионами не позволяют выстроить единую для всех иерархиию механизмов и каналов политического влияния. Но основные тенденции выявить можно. Ключевыми механизмами рекрутирования региональной элиты являются избрание и назначение на руководящие должности в структурах исполнительной либо законодательной власти регионального/муниципального уровня, чему способствуют значительный объем властных и/или экономических ресурсов, общность политико-экономических интересов, родственные или земляческие связи и опыт совместной деятельности с первыми лицами регионов; патрон-клиентные отношения. При этом, несмотря на приоритетность публичных механизмов политического продвижения, определенную роль играет и неформальная поддержка со стороны групп влияния (фаворитизм, протекционизм, коррупция и т.п.).

Каналами продвижения региональных политических элит выступают федеральные и региональные властные структуры (включая силовые ведомства, территориальные отделения федеральных органов управления и аппарат полпредов), органы местного самоуправления, федеральные, региональные и местные коммерческие предприятия, в меньшей степени - политические партии и общественные организации; СМИ, учреждения образования, культуры, науки.

В настоящее время существуют три главных источника пополнения региональной элиты: администрация регионального и федерального уровней, бизнес и политические партии. Большинство региональных лидеров нового поколения рекрутируются из сферы бизнеса. Исключения немногочисленны. Редки также случаи выдвижения политиков левой ориентации.¹⁶⁶ Успешную политическую и административную карьеру в большинстве субъектов Федерации сегодня обеспечивают не личные качества, а принадлежность к той или иной группе влияния и ее поддержка.


Список литературы

1. Гаман-Голутвина О. В. 1998. Политические элиты России: вехи исторической эволюции. М.
   
2. Гаман-Голутвина О. В. 2000. Определение основных понятий элитологии. - Полис, N 3.
   
3. Гаман-Голутвина О. В. (ред.) 2004. Самые влиятельные люди России-2003. М.
   
4. Зудин А. Ю. 2004. Российские элиты при В. В. Путине. - Политические элиты России перед историческими вызовами XXI века. М.
   
5. Перегудов СП. 1998. Новейшие тенденции в изучении отношений гражданского общества и государства. - Полис, N 1.
   
6. Эксперт. 2000.
   
7. Katz R., Mair P. 1995. Changing Models of Party Organization and Democracy: The Emergence of the Cartel Party. - Party Politics, N 1.
   
8. Puthland P. 1997. Elite Consolidation and Political Stability in Russia. A Paper for I PSA Congress. Seoul.
   
9. Putnam R. 1976. The Comparative Study of Political Elites. N.Y.
   

Бизнес-элита

Анализ механизмов влияния в региональной экономике показывает, что вхождение в состав экономической элиты определяется, в первую очередь, объемом контролируемых ресурсов - как властных, так и экономических.

1. Объем контролируемых властных ресурсов. Принадлежность к политической элите регионального и/или федерального уровня открывает возможность прямого контроля над областными бюджетами и косвенного влияния на руководство хозяйственных субъектов. Не случайно главы исполнительной власти большинства регионов либо возглавляют рейтинг экономического влияния, либо входят в его состав. Контроль над экономическими ресурсами в этих ситуациях носит открытый (публичный) характер. Вместе с тем лидеры части субъектов Федерации (Псковская, Ивановская, Смоленская, Челябинская, Архангельская и Читинская области, республики Башкортостан, Бурятия, Марий Эл и ряд других) не входят в рейтинг экономического влияния. Впрочем, это не означает, что они не влияют на экономические процессы в своих регионах. Напротив, в национальных республиках контроль президентов над сферой экономики настолько всеобъемлющ, что эксперты вынесли их фамилии за пределы рейтинга.

2. Объем контролируемых экономических ресурсов. Конкретная конфигурация бизнес-элиты, формируемой на этом основании, определяется экономическим профилем и хозяйственной структурой региона. В монохозяйственных регионах, где безраздельно доминирует какая-то одна отрасль или предприятие (АЛРОСА - в Республике Саха, ЮКОС - в Эвенкии, "Норильский никель" - на Таймыре, Сибнефть - в Омской области, Северсталь - в Вологодской, НЛМК - в Липецкой), ядро экономической элиты составляют представители данной отрасли/предприятия. В регионах с диверсифицированной экономикой в бизнес-элиту входят владельцы и топ- менеджеры нескольких крупных экономических структур. Так, в Самарской области в рейтинге экономического влияния представлены АвтоВАЗ, РАО "ЕЭС", ЮКОС, Газпром и некоторые другие компании; в Нижегородской - Лукойл, ГАЗ, РАО "ЕЭС" и др.; в Свердловской - ТНК, Уральская горно- металлургическая компания, Евразхолдинг, дочерние предприятия РАО "ЕЭС", предприятия ВПК.

Соотношение упомянутых механизмов (контроль над политическими или экономическими ресурсами) зависит от ряда факторов, прежде всего от ресурсной базы, экономического потенциала и структуры экономики региона, типа регионального политического режима.

Механизмом вхождения в бизнес-элиту выступают также родственные/земляческие отношения с первыми лицами регионов. Такое положение вещей, скорее всего, объясняется тем, что, не имея юридической возможности совмещать государственную службу с коммерческой деятельностью, влиятельные региональные политики и администраторы нередко оформляют свою собственность на доверенных лиц и/или родственников. Кроме того, назначение доверенных лиц или родственников на важные посты в корпоративных структурах может обеспечивать связь администрации с крупным бизнесом. Ее контроль над экономическими ресурсами носит в этом случае скрытый характер.

Немаловажную роль в продвижении в состав экономической элиты играет поддержка со стороны федеральных и региональных ФПГ. В ходе исследования 2003 г. обнаружилось, что значение этого фактора неуклонно растет, причем федеральные ФПГ постепенно "подминают" региональные. Наиболее показателен в этом плане опыт Краснодарского края, где представители регионального бизнеса в значительной мере оказались за пределами рейтинга экономического влияния. В Кировской области Газпром одерживает победу над местными предпринимателями в борьбе за контроль над холдингом "Азот", производящим львиную долю азотных удобрений и аммиака. Весьма красноречива также ситуация в Красноярском крае: в региональном списке влиятельных в экономике лиц топ-менеджеры действующих на территории края федеральных ФПГ (Интеррос, "Русский алюминий", ЮКОС, РАО "ЕЭС") существенно потеснили своих региональных коллег. В 2000 г., когда проводилось первое исследование, СУЭК "Байкал-уголь" и ОАО "Красноярский алюминиевый завод" были самостоятельными региональными структурами. Сегодня Байкал-уголь поглощен группой МДМ, а КрАЗ - "Русским алюминием". Растущее влияние федерального бизнеса в Красноярском крае особенно примечательно, если учесть сильные позиции краевых предпринимателей в 1990-х годах. Еще хуже обстоит дело с местными бизнесменами, не связанными с ФПГ: в краевом рейтинге экономического влияния фигурирует лишь один независимый предприниматель - А. Быков. В региональной экономике, как и в политике, время "одиночек" кончилось: в условиях доминирования финансово-промышленных групп и конгломератов "одиночные" игроки, как правило, обречены стать добычей крупных "акул".

Основными каналами выдвижения в состав экономической элиты выступают органы государственной службы и успешные в коммерческом отношении бизнес-структуры. Первый путь характерен прежде всего для выходцев из советской номенклатуры, обладающих опытом госуправления, второй - преимущественно для нового поколения предпринимателей. Перевес в пользу одного или другого канала определяется конфигурацией конкретных факторов.

Активная политическая деятельность в рамках политических партий или общественных движений, как правило, не ведет к обретению экономического влияния. И хотя с 2000 г. число представителей партий в корпусе экономической элиты выросло почти в восемь раз, этот прирост, как и в сфере политики, обусловлен прежде всего организационно-политическим укреплением "Единой России", которая вовлекает в свои ряды лиц, добившихся успеха как на политическом, так и на экономическом поприще (см. табл. 1, рис. 1 - 2).


Таблица 1. Число представителей партий, названных влиятельными в экономике (по данным опросов 2000 и 2003 гг.)

Партия	2000 г.	2003 г.
"Единая Россия"*	9	79
КПРФ	5	35
ЛДПР	2	4
СПС	3	41
"Яблоко"	2	8

* Учитывается суммарное число политиков, вошедших в блок.

стр. 23





Рис. 1. Влиятельные в экономике представители партий (2000 г.)



Рис. 2. Влиятельные в экономике представители партий (2003 г.)


Не способствует продвижению в состав экономической элиты и научная, преподавательская деятельность. Как и в случае с политическими элитами, исключение составляют руководители СМИ и ректоры ведущих региональных вузов, присутствующие в списках экономически влиятельных лиц во многих регионах (см. табл. 2). Кроме того, в Санкт-Петербурге в рейтинг экономического влияния входят руководители ряда учреждений культуры и образования (Государственный Эрмитаж, Мариинский театр, Санкт- Петербургский университет и др.). Причины такого положения дел аналогичны указанным применительно к рейтингу политического влияния.


Таблица 2. Удельный вес руководителей СМИ и ректоров вузов в составе региональных экономических элит (по данным опросов 2000 и 2003 гг.)

Должность	2000 г.	2003 г.
Редактор СМИ	0,11	1,41
Ректор вуза	0,06	1,47

Как и следовало ожидать, в рейтингах экономического влияния преобладают представители ведущих отраслей регионов (в Приморье - рыбодобывающих предприятий, в Ханты-Мансийском АО - нефтегазовых компаний и т.д.). Вместе с тем налицо тенденция к доминированию отраслей ТЭКа - крупных нефтяных и газовых компаний и региональных отделений РАО "ЕЭС". В этом контексте особо следует обратить внимание на влияние федерального и регионального руководства электроэнергетической отрасли. В значительном большинстве субъектов РФ (Самарская, Иркутская, Смоленская, Нижегородская, Кемеровская, Читинская, Саратовская области, Санкт- Петербург и др.) руководители энергокомпаний не просто принадлежат к экономической элите, но и занимают там ключевые позиции: почти в 40 регионах они входят в первую десятку экономически влиятельных лиц, а в четырех (Удмуртия, Калужская область, Республика Коми и Карелия) лидируют в рейтингах экономического влияния. Более того, в Нижегородской области гендиректору ОАО "Нижновэнерго" А. Санникову принадлежит десятое место в рейтинге политического влияния, а его первому заместителю Б. Духану - первое.

Столь высокий статус представителей энергетических компаний объясняется высокой энергоемкостью регионального промышленного производства и, соответственно, его зависимостью от поставок электроэнергии. РАО "ЕЭС" фактически располагает автономной, параллельной по отношению к "административной вертикали" структурой власти в стране, а его председатель А. Чубайс оказывает существенное влияние на социально-экономическую (и политическую) ситуацию во многих регионах.

По социально-демографическим, психологическим, лидерским и другим аналогичным параметрам бизнес-элита заметно отличается от политической. Как правило, в нее входят относительно молодые, по сравнению с политиками, мужчины (состав экономической элиты еще более патриархален, чем политической; женщин ничтожно мало). Естественно преобладание специалистов с экономическим образованием; многие имеют дипломы нескольких вузов. Кроме представителей титульных наций и автохтонов в ней представлены этнические меньшинства и выходцы из других регионов. В некоторых областях даже существует дифференциация бизнес-сообщества по этническому принципу. Например, в Астраханской области оно распадается на русскую, дагестанскую, армянскую, татарскую, казахскую и чеченскую субгруппы.

Среди качеств, востребованных при восхождении на региональный бизнес- Олимп, эксперты называют работоспособность, быстроту реакции, умение "пройти сквозь стены", упорство в достижении цели, установку на бескомпромиссную борьбу с конкурентами, интуицию и гибкость, с одной стороны, и напор - с другой. Стиль экономического лидерства жестче, чем в сфере политики, что налагает свой отпечаток на деятельность региональных парламентов, где высок удельный вес депутатов-предпринимателей.

Следует отметить также тенденцию к легализации теневых капиталов (Кировская, Кемеровская области) и отчетливое тяготение бизнес-элиты к превращению в закрытые сообщества. Нарастание данных процессов, в сочетании с углубляющейся экспансией предпринимателей в органы законодательной власти, может в перспективе привести к превращению региональных легислатур в своего рода бизнес-клубы.


«Универсалы»

Наиболее заметная тенденция последних лет - массовый приход бизнеса во власть и возникновение слоя так наз. "универсалов", т.е. лиц, влиятельных как в политике, так и в экономике. Эта тенденция обусловила значительное совпадение составов политической и экономической элит в большинстве регионов. Проявлением данной тенденции стало снижение удельного веса "чистых предпринимателей" (с 46% в 2000 г. до 19% в 2003 г.) и возрастание доли "универсалов" (с 18% до 45%, соответственно). Другой источник пополнения слоя "универсалов" - проникновение "чистых политиков" в сферу экономики.

Формирование сообщества "универсалов" обусловлено не столько личностными качествами представителей элиты, сколько объективными факторами. В зависимости от характера этих факторов субъекты Федерации можно подразделить на две группы. В регионах первой группы политико-административная бюрократия конвертирует свой политический и административный капитал в экономический. В регионах второй группы экономический капитал конвертируется в политическое влияние.

Иллюстрацией процессов, происходящих в первой группе регионов, может служить ситуация в Татарстане, Башкортостане, Бурятии, Удмуртии и Мордовии, где административно-политическая бюрократия оказывает определяющее влияние на формирование бизнес-элиты и развитие бизнеса в целом. Главным фактором вхождения в бизнес-элиту в этих регионах является принадлежность к элите политической и, что особенно важно, к команде действующего главы республики. Продвижение в состав политической элиты по каналам бизнес-структур хотя и возможно, но играет сугубо подчиненную роль. В подобных условиях экономическая элита - лишь компонент политической. Значительная часть бизнес-элиты - это лица, наделенные властью и контролирующие бюджетные средства, а главы регионов - единый управляющий центр региональной политики и экономики. В тех субъектах Федерации, где процессы приватизации не завершены (в частности, в Мордовии и Башкортостане), политическое руководство целенаправленно наращивает свое присутствие в экономике.

Отличительная особенность регионов второй группы - мощный экономический потенциал и/или значительные запасы природных ресурсов (Самарская, Волгоградская, Иркутская области, Красноярский край, Эвенкия, Таймырский, Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий АО). В этих регионах формирование политического истеблишмента происходит при активном участии крупного бизнеса.

Конкретная конфигурация отношений бизнеса и власти в регионах данного типа зависит от структуры их экономики. Там, где доминирует один экономический субъект (Северсталь - в Вологодской области, НЛМК - в Липецкой, ЮКОС - в Эвенкии), руководство бюджетообразующего предприятия/отрасли определяет состав экономической элиты, а отношения между элитами регулирует дуумвират губернатора и главы этого предприятия/отрасли ("связки" В. Позгалев - А. Мордашев, О. Королев - В. Лисин). В случае разногласий внутри дуумвирата возрастает посредническая роль федеральных структур. Например, в Липецкой области конфликт между членами дуумвирата Королевым и Лисиным был урегулирован в т.ч. благодаря участию полпреда Президента РФ в Центральном округе Г. Полтавченко.

В регионах, где одновременно действуют несколько значимых экономических "игроков" (Ханты-Мансийский АО, Иркутская, Ярославская, Томская, Самарская области), губернаторы вынуждены использовать тактику временных союзов и добиваться "мирного сосуществования" экономических структур. В этой ситуации губернатор играет роль рефери в столкновениях между основными "игроками" и гаранта стабильности в отношениях между политической и деловой элитами региона. Устойчивость положения губернатора определяется его способностью к конструктивному взаимодействию с различными экономическими субъектами.

Однако и в экономически развитых и богатых регионах политические руководители зачастую доминируют над деловыми кругами. Так, в Кузбассе, где сильно влияние крупного бизнеса, а большинство крупных структур принадлежат федеральным ФПГ, бизнес-элита не может игнорировать позицию губернатора. Административный ресурс остается главным фактором влияния и в Самарской области, несмотря на присутствие в ней региональных филиалов крупнейших федеральных ФПГ.

Поскольку составы политической и экономической элит в значительной мере совпадают, взаимодействие между ними осуществляется, как правило, в формате сотрудничества (Республика Саха, Томская, Вологодская, Ярославская и некоторые другие области). Специфика отношений между политической и бизнес-элитой региона определяется степенью совпадения двух списков.

Таким образом, налицо отчетливая тенденция к сосредоточению политических и экономических ресурсов в одних руках и формированию на этой базе региональных политико-финансовых олигархических конгломератов. Основа таких конгломератов - союз администрации и бизнеса, а "сопутствующую инфраструктуру" образуют депутаты региональных парламентов и Государственной Думы, члены Совета Федерации, работники судебных органов, представители политических партий и общественных движений, руководители СМИ.

На федеральном уровне олигархические конгломераты, стремящиеся присвоить себе как можно большее число функций и превратиться в замкнутые самодостаточные образования, сложились к середине 1990-х годов. Данная тенденция, свидетельствующая о рефеодализации страны [Гаман-Голутвина 1998: 362 - 363], в настоящее время в полной мере проявилась и в регионах. Подтверждением тому могут служить, в частности, процессы, развивающиеся в Свердловской области. Как отмечают эксперты, обе ведущие региональные группы влияния (Э. Росселя и АЛернецкого) имеют своих представителей в областных законодательных и исполнительных органах, а также в органах местного самоуправления; обе контролируют значительный объем экономических и медиа-ресурсов; у каждой есть стратегические партнеры среди федеральных партийных и экономических элит.¹⁶⁷

Региональные олигархические конгломераты входят, в свою очередь, в состав аналогичных федеральных структур, организованных по принципу вертикальной интеграции. Вместе с тем стоит отметить, что, несмотря на самодостаточность некоторых подобных образований, говорить об их автономии относительно административной вертикали (как это было во времена Ельцина) не приходится. Субъектом форматирования политического пространства страны выступает федеральная исполнительная власть в лице Президента РФ, стремящаяся к максимальному контролю над субъектным полем российской политики. Подобный формат соответствует философии сложившегося в России моноцентрического политического режима.


Отношения «Центр – регионы»

За последние полтора десятилетия отношения между федеральной и региональной элитами РФ претерпели глубокие изменения. Трансформации подверглись ключевые параметры взаимодействия - его политико-правовые основы, содержание и механизмы. При этом, если смена политико-правовых основ межэлитных отношений была определена отказом от унитарных принципов взаимодействия в пользу федералистских, то изменение их содержания и механизмов обусловливалось динамикой двух тенденций. На первом этапе, в начале 1990-х годов, долгосрочные стратегии упорядочения системы "центр - регионы" уступили место ситуативной тактике, направленной на реализацию корпоративных интересов федеральной элиты, затем, после прихода на политический Олимп новой команды, последовал перенос центра тяжести с политической конъюнктуры на стратегические цели восстановления единства Федерации. Аналогичные изменения претерпели и механизмы взаимодействия. В 1990-х годах на смену характерному для советского периода всеобъемлющему контролю центра над регионами пришли компромиссные стратегии политического торга. Они не утратили своего значения и сегодня, однако их суть была модифицирована. Если в ельцинские годы слабый центр в обмен на политическую лояльность предоставлял региональным элитам политическую автономию и статус политического актора общероссийского масштаба, то сейчас главным субъектом политического процесса становится федеральная власть, гарантирующая регионам экономическую помощь со стороны Москвы.

Иными словами, несмотря на существенное изменение территориально- государственного устройства страны, федеральный центр сохранил приоритет в отношениях с региональными элитами. Основой этого приоритета выступают концентрация в федеральном центре финансовых ресурсов (или плотный контроль над материальными, природными и иными ресурсами регионов); исторические традиции страны, обусловившие преимущественно подданнический модус отношений не только между элитой и массами, но и в рамках властно-управленческой иерархии; особенности современной политической системы России; специфика участия элитарных групп в процессах приватизации и перераспределения собственности; слабая корпоративная консолидация региональных элит.

Экспертный опрос 2003 г. показал, что с началом инициированной Путиным административно-правовой реформы политическое и экономическое влияние центра в регионах возросло. Это полностью подтверждает адекватность предположения, высказанного мною еще в 2000 г.: на часах российских регионов - время московское [Гаман-Голутвина 2000].

Для воздействия на региональную политику федеральный центр использует всю совокупность находящихся в его распоряжении инструментов - административных (система территориальных органов федеральной власти, прежде всего институт Полномочного представителя Президента РФ в федеральном округе), политических (поддержка лояльных центру политиков и организаций, в т.ч. на выборах в федеральный и региональные парламенты) и экономических (финансово-бюджетных). Эффективным средством давления на региональных лидеров стала так наз. проблема "третьего срока". Как известно, главы регионов получили юридическое право баллотироваться на третий срок, однако возможность его реализации зависит от центра: именно он решает, кто из губернаторов действительно сможет переизбраться. Как свидетельствует опыт экс-губернатора Кировской области В. Сергеенкова, неугодные Кремлю лидеры такой возможности лишаются.

Федеральный центр - понятие собирательное, и потому помощь с его стороны проходит по разным каналам. Каналами финансовой поддержки выступают федеральный бюджет и/или крупные экономические структуры; административной - президентская администрация и правительство; партийно- политической - руководство крупных партий.

За последние годы методы влияния федерального центра на регионы претерпели заметные изменения. Если на первом этапе административно- правовой реформы Кремль пытался изменить состав региональных элит путем "кавалерийской атаки" (Смоленская, Курская области, Ингушетия), то затем, осознав неэффективность и высокие издержки подобной тактики, он перешел к более гибким стратегиям. Примером успешной их реализации может служить избрание в 2001 г. А. Ткачева губернатором Краснодарского края, которое расширило влияние федеральных властей на региональную политику и открыло возможности для экспансии на территорию края московских и международных бизнес-структур.

Степень влияния федерального центра определяется экономическим положением региона. Дотационные регионы, лишенные значительных материальных и финансовых ресурсов, не в состоянии проводить самостоятельную политику. Главы регионов-доноров обладают большей независимостью, однако при принятии стратегических решений они тоже вынуждены ориентироваться на мнение Кремля. Их взаимодействие с федеральным руководством осуществляется в режиме партнерства и поиска компромиссных решений (Москва, Татарстан, Ханты-Мансийский АО и др.). Конфликты с центром ослабляют позиции даже лидеров регионов-доноров. Весьма показателен в этом плане опыт самарского губернатора К. Титова, чьи президентские амбиции вызвали недовольство центра. Эксперты отмечают, что отказ Титова поддержать "Единство" на парламентских выборах 1999 г. и выдвижение им своей кандидатуры на президентских выборах 2000 г. обострили социально-экономическую ситуацию в области и привели к размыванию базы поддержки "фрондера". В результате на губернаторских выборах в июле 2000 г. он получил на 10% голосов меньше, чем в 1996 г.

Упрочению влияния центра в ряде регионов способствовало руководство федеральных округов. Так, в бытность В. Черкесова полпредом Президента в Северо-Западном округе "партия полпредства" успешно противостояла мэру Санкт-Петербурга В. Яковлеву. Наиболее успешной эксперты считают деятельность полпреда Президента РФ в Приволжском ФО С. Кириенко, который сумел найти формулу согласия даже с такими своенравными лидерами, как М. Шаймиев и М. Рахимов. Преодолев демонстративное неприятие со стороны руководителей Татарстана, Башкортостана, Мордовии, Удмуртии и Самарской области, Кириенко установил с ними режим делового сотрудничества на основе раздела "сфер влияния". Тем не менее, политическая роль аппарата полпредов в региональном политическом процессе, как правило, ограничена (а иногда - и номинальна). Большинство региональных лидеров предпочитают решать вопросы непосредственно в центре.

Рост влияния Кремля в регионах не в последнюю очередь связан с разобщенностью региональных элит, их ориентацией на групповые, партикулярные интересы в ущерб общерегиональным. Но федеральный центр тоже не гомогенен, и противоречия между различными группами федеральной элиты нередко проецируются на региональный уровень. Расстановка политических сил в регионах зачастую является отражением московских конфликтов, а предвыборные комбинации в субъектах Федерации порой определяются политико-экономическими интересами московских групп (примером могут служить выборы президентов Калмыкии в 2002 г. и Башкортостана в 2003 г.).

Внутренняя раздробленность элит - одна из ключевых черт современного этапа отношений между Москвой и регионами. Трансформация советской номенклатуры в постсоветскую элиту сопровождалось диверсификацией системы интересов, центров подготовки и принятия решений. Сегодня ни один из участников межэлитного взаимодействия не является целостным образованием. И на федеральном, и на региональном уровне существует множество центров влияния, каждый из которых ведет борьбу за упрочение своих позиций и расширение ресурсной базы. Действия этих структур часто не просто не скоординированы, но прямо противоречат друг другу.

Начиная со второй половины 1990-х годов отличительной особенностью взаимодействия федеральных и региональных элит стало относительное падение значения дихотомии "центр - регионы" и повышение роли "вертикально интегрированных" политико-финансовых кланов, включающих в себя "игроков" как федерального, так и регионального уровня (представителей органов власти, ФПГ, политических партий и движений, СМИ). Вплоть до самого недавнего времени эти структуры относились к числу наиболее влиятельных субъектов российской политики. Их субъектность определялась четким осознанием и артикуляцией собственных партикулярных интересов и наличием политической воли, достаточной для эффективного достижения поставленных целей.¹⁶⁸

Исследование 2003 г. показало, что после 2000 г. в субъектном пространстве российской политики произошли существенные изменения. На протяжении последних лет ведущими субъектами российской политики обоснованно считались федеральная и региональная бюрократия, а также крупный бизнес (как в режиме "свободного плавания", так и в форме политико-финансовых кланов). Итоги региональных и парламентских выборов 2003 г. однозначно указывают на то, что безусловным победителем в этом туре избирательного цикла стала центральная исполнительная власть, которая не только нанесла сокрушительное поражение "право-левой" оппозиции, но и закрепила свое несомненное превосходство над "младшими партнерами" - региональной бюрократией и бизнесом (федеральным и региональным). О доминировании федеральной исполнительной власти по отношению к деловой элите свидетельствует, в частности, вытеснение за пределы Думы приоритетных получателей финансовой помощи со стороны крупного бизнеса (СПС и "Яблока"): прессингу подверглись не только олигархи, но и их партийные клиентелы. Что касается губернаторов, то об изменении соотношения сил между ними и центром в пользу последнего говорит решающая роль федерального административного ресурса на региональных выборах. Весьма красноречивы в этом плане недавние выборы в Башкортостане, где ожесточенное противоборство в первом туре выборов немедленно сошло на нет в начале второго, стоило Путину однозначно высказаться в поддержку действующего президента республики.

Таким образом, есть основания утверждать, что динамика политической роли и влияния региональных элит в постсоветской России определяется изменениями в расстановке сил в федеральном центре. Временное "перетекание" властных полномочий из центра в регионы в 1990-е годы было обусловлено стремлением Кремля заручиться политической поддержкой региональных элит в борьбе со своими конкурентами. Зачастую противостояние "центр - регионы" представляло собой проекцию конфликтов между различными сегментами центральной элиты на региональный уровень. Примером может служить затяжной конфликт в Чеченской республике, одной из существенных составляющих которого явилось противоборство различных московских групп (при их взаимной заинтересованности в сохранении напряженности, создающей благоприятные условия для криминального и полукриминального управления финансовыми потоками). Российский федерализм 1990-х годов носил номинальный характер; "региональная вольница" тех лет объяснялась попустительством федеральной власти, у которой просто не доходили руки до регионов вследствие поглощенности внутримосковскими проблемами.

Административно-правовая реформа, стартовавшая в 2000 г., отчетливо продемонстрировала иллюзорность представлений о субъектности региональных акторов¹⁶⁹ и обусловила снижение даже внешних показателей политического влияния регионов. Региональные элиты современной России являются подчиненным элементом в системе отношений "центр - регионы" и не в состоянии противостоять экспансии московских ФПГ. В этом контексте выглядит вполне обоснованным высказанное рядом экспертов предположение о кризисе российских региональных элит в целом [см. напр. Туровский 2004].


Заключение

Суммируя результаты исследования, можно отметить ряд существенных сдвигов, свидетельствующих о принципиальном отличии путинской России регионов от России регионов при Ельцине:

1. В ходе начавшейся в 2000 г. административно-правовой реформы произошло перераспределение политического влияния в пользу центра. Региональные лидеры утратили статус политических акторов федерального масштаба, получив взамен гарантии экономической помощи со стороны Москвы при условии политической поддержки центра на федеральных выборах.

2. Укрепление позиций Кремля в регионах означает рост влияния как центральных управленческих структур (администрация Президента РФ, правительство и т.д.), так и федеральных ФПГ, которые все активнее "подминают" под себя региональный бизнес.

3. Усилилось влияние исполнительной власти субъектов Федерации на региональный политический процесс; в корпусе региональных управленцев выросли удельный вес и значение выходцев из силовых структур.

4. Повысилась политическая активность регионального и федерального бизнеса. Наиболее распространенной формой участия представителей деловых кругов в региональной политике стало занятие ими выборных и административных постов в структурах исполнительной и законодательной власти субъектов РФ. Общий уровень влияния в регионе сегодня во многом зависит от экономических ресурсов.

5. Все более быстрыми темпами идет процесс слияния политической и экономической элит и формирования политико-финансовых конгломератов, претендующих на роль доминирующих акторов региональной политики и экономики. Эти конгломераты входят в состав аналогичных образований федерального уровня. "Вертикально интегрированные" политико-финансовые кланы выступают сегодня в качестве важнейших участников взаимодействия федеральной и региональных элит.

6. В результате усиления позиций администраций и бизнеса региональное политическое пространство стало более структурированным, политический процесс - более предсказуемым, а региональный электорат - более контролируемым.

7. Внутриэлитные отношения на региональном уровне определяются сосуществованием двух противоположных тенденций: повышение степени консолидации региональных элит сочетается с их прогрессирующим дроблением на субгруппы.

8. На смену идеологическому противостоянию приходит борьба за ресурсы; прагматизм становится основным принципом взаимодействия региональных элит с центром.

9. Несмотря на доминирование формальных институтов, немалую роль в рекрутировании регионального политического класса играют теневые механизмы; избирательные процедуры нередко легитимируют результаты "подковерного" внутриэлитного торга.

10. Перспективность политиков в регионах в значительной степени зависит от поддержки влиятельных политико-финансовых кланов; время "одиночек" кончилось. Вместе с тем статус и потенциал регионального политика во многом определяются теперь его связями в структурах федеральной власти. Наиболее отчетливо это проявляется в периоды избирательных кампаний и обострения региональных конфликтов.

11. Налицо снижение уровня публичности конфликтов как внутри субъектов Федерации, так и в их отношениях с центром.

12. Латентный характер приобретают и конфликты по линии "элиты - массы". В условиях стабилизации общей социально-экономической ситуации в стране открытое противостояние между гражданами и властью постепенно сходит на нет. Однако отчуждение между ними сохранилось, хотя и приняло иные формы, чем во времена Ельцина. На смену активному протесту пришла массовая апатия. Резкое увеличение доли абсентеистов и голосующих "против всех" на региональных и федеральных выборах свидетельствует о кризисе доверия к основным политическим институтам.

И последнее. К числу наиболее характерных черт современной российской региональной элиты эксперты относят преобладание узкогрупповых, ведомственных и иных партикулярных интересов и ценностей, индифферентное отношение к проблемам стратегического развития и нуждам граждан, ориентацию на "мнение начальства" и "колебания" строго в соответствии с "генеральной линией". Современная политика дает немало подтверждений тому, что региональные лидеры (как, впрочем, и федеральные) больше озабочены будущими выборами, чем будущим страны. Преклонение перед силой и пренебрежение к обществу - неотъемлемая составляющая политической культуры как центральной, так и региональной элиты. Мне уже приходилось писать, что в этом смысле наш политический класс недалеко ушел от бюрократии "времен очаковских и покоренья Крыма". При столкновении с представителями сегодняшней элиты мне часто вспоминается разнос, который устроил в 1822 г. статс-секретарь по иностранным делам К. Нессельроде начинающему дипломату и будущему канцлеру России А. Горчакову, впервые в российской дипломатической практике употребившим формулу "Государь и Россия": "Мы знаем только Государя, нам нет дела до России". История повторяется.


Список литературы

1. Гаман-Голутвина О. В. 1998. Политические элиты России: вехи исторической эволюции. М.
   
2. Гаман-Голутвина О. В. 2000. Бюрократия или олигархия. - Независимая газета, 15.03.
   
3. Гаман-Голутвина О. В. 2003. Политико-финансовые кланы и политические партии как селекторат в процессах парламентского представительства современной России. - Современная российская политология в контексте глобализации и диалога культур. М.
   
4. Гаман-Голутвина О. В. (ред.) 2004. Самые влиятельные люди России-2003. М.
   
5. Заславская Т. И. 2001. О субъектно-деятельностном аспекте трансформационного процесса. - Кто и куда стремится вести Россию. Акторы макро-, мезо- и микроуровней современного трансформационного процесса. М.
   
6. Туровский Р. Ф. 2004. Кризис российской региональной элиты? - Политические элиты России перед историческими вызовами XXI века. М.