Рекажизн и

Вид материала

Документы

П О Б Е Д А


В сорок четвертом году Федора вызвали в военкомат, распрощался он с друзьями-пожарниками, решил, что настала его очередь идти в действующую армию. Прибежал в военкомат, протянул повестку дежурному.

– Тебе в пятый кабинет, вон в ту дверь, – говорит тот.

Зашел он в кабинет, там за столом сидит капитан с орденом Красной Звезды на гимнастерке, взял повестку, достал из шкафа тонкую папку, раскрыл на столе.

– Рядовой Пшеничников, мы рассмотрели твои рапорта о направлении на фронт, командование приняло решение отказать. Пожарное депо является войсковой частью, и его работники не подлежат направлению в действующую армию. Но, учитывая службу на границе, в войсках НКВД, положительные характеристики, принято решение направить тебя в спецшколу подготовки оперативного резерва. Не задавай лишних вопросов и держи язык за зубами – дело это совершенно секретное, распишись, что я тебя предупредил.

Дождавшись, пока Федор расписался, подвинул к нему лист бумаги:

– Запомни адрес, в свободное от работы время будешь выполнять совершенно секретное задание, командира пожарной части мы предупредим. Еще раз повторяю: никто, ни при каких обстоятельствах не должен знать, чем ты занимаешься! Все понял?

– Так точно!

– Тогда отправляйся по этому адресу – вот сопроводительные документы.

Так оказался Федор в разведывательно-диверсионной школе. Ему пригодились навыки, полученные во время службы на границе: он хорошо ориентировался в тайге, проходил многокилометровые маршруты по азимуту, без дороги с полной выкладкой, устраивал ночевки в тайге, похищал языка, прыгал с парашютом, занимался рукопашным боем.

В конце сорок четвертого успешно закончил обучение, со дня на день ожидал отправки на фронт, но по каким-то причинам она задерживалась.

Он не знал и не должен был знать, что в сорок третьем году, несмотря на тяжелейшее положение на Западном фронте, товарищ Сталин издал приказ о начале подготовки к разгрому Квантунской армии, оккупировавшей Китай и Маньчжурию.

Несмотря на патриотизм и желание идти на фронт, своим крестьянским умом Федор понимал, что выжить, остаться невредимым у него гораздо больше шансов на службе в пожарном депо, чем на передовой, поэтому продолжал добросовестно исполнять обязанности бойца пожарного расчета и слесаря-моториста.

Чем ближе была победа, тем больше нависала угроза войны с Японией, которая на Тихом океане воевала с Америкой, оккупировала значительную часть Китая, Маньчжурию. На границе с Россией стояла хорошо обученная и вооруженная Квантунская армия. Миллион солдат и офицеров императора Страны восходящего солнца были готовы в любой час напасть и расширить границы империи до Урала.

В Хабаровск и его окрестности с соблюдением большой секретности стали прибывать эшелоны с вооружением и войсками. Дальний Восток насыщался войсковыми подразделениями. Зимой сорок первого года, когда столицу некому было защищать, части воинских соединений с Дальнего Востока были отправлены под Москву. Западная группа войск, насчитывающая четыре с половиной миллиона кадровых бойцов и офицеров Красной Армии, хорошо вооруженных и обученных, была разбита и частично пленена фашистскими войсками за пять месяцев войны.

Прибывшие с востока сибирские дивизии прикрыли Москву, с ходу занимая оборонительные позиции, они же нанесли сокрушительный контрудар, впервые за всю историю войны разгромили, заставили отступить хваленые «непобедимые» дивизии вермахта.

Но граница с Китаем, оккупированным Японией, оставалась прикрытой лишь редкими заставами пограничников. С начала сорок четвертого года вдоль границы шла концентрация войск, создавались укрепленные районы на случай нападения милитаристской Японии.

В мае страна отпраздновала Великий праздник Победы над фашистской Германией, но на Дальнем Востоке все понимали, что это не последняя война – впереди война с Японией.

В начале августа сорок пятого года Федора вызвали в военкомат, объявили, что он призывается на армейскую службу. Там собрались все бойцы, проходившие вместе с ним обучение, в сопровождении офицера их привезли в войсковую часть, переодели в солдатское обмундирование без погон, комбинезоны цвета хаки с пятнами камуфляжа, выдали автоматы ППШ, финки, гранаты. После этого привезли на аэродром, погрузили в два транспортных самолета «Дуглас».

После посадки, когда дверь была уже закрыта, встал офицер и представился:

– Я капитан Полозов, вы поступаете под мое командование. Нашей группе поставлена задача разведать подступы к аэродрому китайского города Бэйань, захватить и удерживать до подлета самолетов с нашими войсками. Я вас предупреждаю, что операция секретная, никто из диверсионной группы не должен живым попасть в плен к японцам. В случае угрозы пленения – живыми не сдаваться! Это приказ!

Экипажи запустили моторы самолетов, прогрели, вырулив на взлетную полосу, обозначенную цепочкой огней, взлетели в ночное небо. Ровно гудели моторы, за окнами была непроглядная ночь, только на небе над облаками мирно светились звезды. Неожиданно на стене, отгораживающей кабину пилотов, зажегся желтый фонарь.

– Приготовиться к десантированию, пристегнуть вытяжные фалы! – приказал Полозов.

Десантники встали, пристегнули карабины вытяжных фалов своих парашютов к тросу, натянутому под верхом фюзеляжа самолета, бортмеханик прошел в хвост и распахнул дверь. На стене зажегся красный фонарь, офицер скомандовал:

– Пошли!

Десантники цепочкой подходили к двери и делали шаг в пустоту, их встречали чернильная тьма и гудение моторов самолета. У Федора, как и у других, было три прыжка, но прыгал он на территорию чужого государства впервые, черный проем двери пугал, ноги налились свинцовой тяжестью. Это длилось несколько мгновений, услышав хлопок капитана по плечу, собрав волю в кулак, сделал шаг в неизвестность. Поток воздуха от винтов самолета подхватил парашютиста, но фал вытащил из ранца парашют, сдернул с него чехол, над головой раздался хлопок – и резкий рывок. Над землей стояла тихая ночь, только шум моторов улетающих самолетов нарушал ее, боец бесшумно скользил под куполом парашюта к неведомой земле, вспомнив наставления инструктора, он сгруппировался, приготовился для встречи с землей. Наконец под ногами хлюпнула вода, от удара о землю не удержался на ногах и упал в грязь.

«Удачно приземлился, хорошо, что на лес не снесло!» – подумал парашютист, погасил купол, снял с себя парашют, саперной лопаткой вырыл ямку, положил в нее парашют, сверху присыпал землей.

Неожиданно в кромешной тьме прозвучало:

– Кря, кря, …кря! – два раза крякнула утка, третий шел с запозданием. Он достал манок, крякнув три раза подряд, пошел на призывный голос утки, вскоре его окликнули:

– Амур?

Он негромко ответил отзыв:

– Ясень!

Это оказался командир группы капитан Полозов, возле него собралась часть десантников, кто-то из них спросил:

– Товарищ капитан, под ногами у нас, похоже, поле, а почему так много грязи?

– Это рисовое поле, оно требует много воды, иначе урожая не будет. Еще один подошел, нет шести бойцов, слушайте приказ: нужно тихо, не обнаруживая себя, провести разведку, выбрать место, где можно укрыться на день, днем осмотримся, куда нас летчики забросили! Не переставайте подавать сигнал сбора, всех направляйте ко мне, смотрите, сами не заблудитесь: ночь темная, никаких ориентиров не видно.

Федора он направил на север, боец долго шел полем, наконец оно кончилось, на краю стояли деревья густого леса. Присев, он прокрякал три раза, неожиданно для него в ответ раздалось торопливое кряканье. Через несколько минут к нему подошли четверо десантников, которые прыгали в числе последних, их ветер отнес на лес.

– Ты один, а остальные где? – удивленно спросил Иголкин.

– Метрах в пятистах, на рисовом поле, капитан послал в разведку. Расскажите, что видели в зоне приземления? – спросил Федор.

– Дальше, в глубине леса, стоит большой сарай из бамбука под камышовой крышей, похоже, что ток для обмолота риса, – ответил Иголкин.

– Вся группа поместится? – спросил парашютист.

– Две таких группы разместятся и еще место останется!

– Возвращаемся, кажется мне, что для дневки лучшего места, чем сарай, не найти, и с воздуха будем надежно прикрыты, – сказал Пшеничников и повел товарищей к месту сбора.

Полозова обрадовали доклады десантников, он приказал:

– Всем рассредоточиться, на дневку уходим в сарай, надо определиться, куда нас выбросили!

Рассыпавшись цепью, бойцы шли по полю, стараясь оставлять меньше смятых колосьев риса, торчащих из грязи. Сарай оказался просторным и сухим. Сказывались бессонная ночь и нервное напряжение. Полозов приказал:

– Всем, за исключением охранения, спать три часа.

Бойцы, завернувшись в плащ-палатки, легли на землю, сразу заснули мертвым сном. Только дозорные, замаскировавшись на краю леса и возле сарая, боролись со сном, следили за окрестностями.

Забрезжил рассвет, в небе раздался нарастающий звук самолета, на небольшой высоте над лесом пролетел двухмоторный самолет с японскими опознавательными знаками, гул его моторов стал отдаляться и вскоре совсем затих. Капитан догадался, что японцы встревожены ночным полетом двух неизвестных самолетов, проводят разведку с воздуха.

Прошло два часа, боец охранения, находившегося на краю леса, сообщил, что подошли два китайца с корзинами на коромыслах, укрывшись за кромкой леса, они вышли на поле, воровато озираясь, стали обрывать рис со стеблей.

– С переводчиком бегом к полю, только смотрите, чтобы они вас не заметили. Послушайте, о чем говорят, – приказал капитан и сам направился в ту сторону, куда ушли бойцы.

Зерна риса были еще зелеными и плохо отрывались от стеблей, китайцы, воровато оглядываясь, не вырывая стеблей, обрывали метелки зеленого риса и бросали в корзины.

– Они говорят, что зерна риса еще не созрели и плохо отрываются от стеблей, опасаются, что их могут задержать на поле, оно принадлежит китайцу, который служит у японцев, их могут расстрелять за кражу зерна. Жалуются, что нечем кормить жен и детей, ругают власти, сотрудничающие с японцами.

«Раз они недовольны оккупационными властями, могут оказать нам помощь!» – подумал капитан и приказал:

– Иголкин, Пшеничников, задержать китайцев, привести в лес. Назаров, переведи им, что мы русские, в случае неповиновения мы вынуждены уничтожить их, – приказал он.

Бойцы вышли из леса, с двух сторон отрезали крестьянам путь к отступлению. Разогнувшись, китайцы увидели направленные на них стволы автоматов. Еще больше удивились, когда из чащи леса вышел еще один вооруженный человек и на ломаном китайском языке сказал, что они русские солдаты, предложил пройти в лес, предупредил, что в случае отказа будут уничтожены. Крестьяне безропотно выполнили приказ и оказались перед капитаном.

– Назаров, переведи, что мы пришли прогнать японцев, но нам нужна их помощь, пусть расскажут, где живут и работают, – приказал капитан.

Услышав русскую речь, они оживились, заговорили между собой, бойцы слышали, как они повторяли слова: «русские», «капитана», «шанго». Федор общался с китайцами в Хабаровске и знал, что капитана означает офицер, шанго – хорошо.

Они охотно отвечали на вопросы офицера, от них он узнал, что летчики выбросили десант в назначенном квадрате, до аэродрома, находящегося на окраине города Бэйань, было три километра, от леса до границы аэродрома простирались рисовые поля, еще не убранные в это время года.

Полозов понимал, что после встречи с местными жителями секретность пребывания группы в тылу японских войск утрачена, но без помощи местных жителей выполнить поставленную задачу невозможно. Китай – густонаселенная страна, двадцать солдат с автоматами укрыть от чужих глаз трудно. Судьба вывела их на сарай, где можно подождать до назначенного дня Х.

Только он знал, что нападение на аэродром нужно совершить в ночь на 9 августа и удерживать его до подлета наших транспортных самолетов с десантом, бомбардировщиков и авиационных частей обеспечения огневой поддержки. Китайцы, узнав, что русские солдаты пришли освобождать их от ненавистных японцев, которые несколько лет оккупации бесчеловечно обращались с ними, считая ниже животных, согласились сотрудничать.

Японское командование проявляло нервозность, основные силы японской армии и флота были связаны войной с Америкой на Тихом океане. Оккупацию Китая осуществляла миллионная Квантунская армия и отряды созданного японцами на территории Маньчжурии марионеточного государства Маньчжу-го. Им противостояли закаленные в боях, вооруженные самой современной боевой техникой русские соединения, переброшенные на восток по окончании военных действий и полного разгрома фашистских войск.

Из Токио в войска поступил приказ усилить работу по укреплению стратегических и военных объектов, аэродромов и армейских складов. Для этих целей на работы по возведению огневых точек, окопов, траншей привлекать местное население.

Капитан на свой страх и риск решил нарушить приказ, которым в целях сохранения секретности нахождения группы на территории Китая предписывалось ликвидировать всех, кому стало известно об их пребывании.

«Зачем нам их убивать, они помогут узнать о системе обороны аэродрома, а в случае удачного расклада помогут бойцам захватить хорошо укрепленный объект», – думал он, рассматривая карту и нанося на нее сведения, полученные от китайцев.

– Назаров, скажи крестьянам, что они должны подписать обязательство о неразглашении сведений, что видели нас, и сотрудничестве, иначе они и их семьи будут уничтожены, – приказал Полозов.

Переводчик перевел, оба ответили согласием, и камень свалился с души командира. Он написал обязательства, достал химический карандаш, натер каждому большой палец, приложил к бумаге вместо подписей.

– Теперь переведи, чтобы нарисовали схему аэродрома с указанием огневых точек, окопов, вышек, других оборонительных сооружений как внутри, так и по периметру.

Оказалось, что оба привлекались к работе на аэродроме, знали об огневых точках только в месте работы, но и это была бесценная информация. Беседуя с китайцами, он выяснил, что к аэродрому из города проложена только одна дорога среди рисовых полей, охрану въезда осуществлял взвод солдат, их казарма находится рядом с воротами, через которые люди и транспорт пропускались в накопитель, там досматривались, после чего открывались ворота на аэродром.

Каждый день службу несли от пятнадцати до двадцати пяти человек, кроме того, четверо солдат присматривали за работающими китайцами, сопровождая их от ворот до места работы.

Командир приказал отпустить крестьян, бойцы помогли им нарвать по половине корзин зеленых рисовых зерен, прикрыли сверху травой и проводили до тропы, которая проходила по межам полей от западной части леса в сторону городской окраины. Возвращение крестьян со стороны леса не вызвало подозрений у японских патрулей в городке – каждый день жители ходили в лес за травой для своих домашних животных.

По просьбе капитана китайцы поговорили со своими близкими родственниками, которые работали на других объектах аэродрома, ближе к вечеру они вернулись, принесли примерную схему оборонных сооружений аэродрома. Через переводчика давали разъяснения капитану, и он делал пометки на составленном крестьянами плане.

Во время разговора Полозову пришла в голову мысль под видом китайцев с бойцами проникнуть на территорию аэродрома.

– Назаров, переведи китайским товарищам, смогут ли они, не вызывая подозрения, купить одежду и обувь для бойцов.

Переводчик задал вопрос, крестьяне дружно ответили, что могут.

Узнав, сколько стоит один костюм, капитан открыл планшет, достал китайские деньги, отсчитал нужную сумму и попросили купить у торговца десять комплектов одежды – курток, штанов, тапочек и конусных, плетенных из сухой травы шляп, которые носили крестьяне летом.

– Завтра мы ждем вас здесь с одеждой, – сказал он.

– Шанго, шанго, капитана, – ответили крестьяне и ушли.

– Не сдадут они нас японцам? – спросил лейтенант Егоров.

– Думаю, что нет, хотели – давно бы сдали, – ответил Полозов.

На следующий день крестьяне не пришли, весь день прошел в тревожном ожидании, капитан не находил места, его не покидала мысль о том, что китайцы обманули его, и с часу на час ожидал нападения японцев. Новые знакомые пришли рано утром следующего дня, объяснили, что их неожиданно угнали на аэродром, где они работали до комендантского часа, установленного японцами. Они выполнили все поручения, посчитали солдат на пропускном пункте аэродрома, посмотрели подходы к казарме, собрали другую информацию. Сообщили, что перед уходом домой их построили, пересчитали, вышел офицер, руководивший работами, господин инженер, как учтиво к нему обращались сами японские солдаты, и обратился к рабочим:

– Завтра вы, грязные китайские свиньи, явитесь на работу каждый с двумя большими связками камыша, у которого надо обрезать головки, листья не обрезать. Все меня поняли? А теперь убирайтесь с глаз моих! – Обращаясь к младшему офицеру, сказал: – Завтра утром пропустите рабочих со связками камыша, он необходим для маскировки с воздуха окопов, в знойные дни камышовые крыши будут защищать солдат солнцеподобного императора от лучей палящего солнца. У меня от здешнего солнца плавятся мозги.

– Будет исполнено, господин инженер! Вы совершенно правы: варварский климат в этой дикой стране.

Японские солдаты, вооруженные винтовками системы Арисака с примкнутыми ножевыми штыками, довели рабочих до ворот, обыскав, выпустили за колючую проволоку.

Утром вернулись бойцы, проводившие разведку подступов к аэродрому под руководством лейтенанта Егорова, они весь день пролежали в поле, замаскировавшись рисовыми колосьями, наблюдали время смены часовых, места их дислокации. Ночью с помощью щупов проделали проходы в минных полях до забора из колючей проволоки.

Их доклад был малоутешительным: подступы к аэродрому хорошо просматривались, были защищены минными полями, по углам оборудованы пулеметные гнезда, от которых отходили траншеи полного профиля, периметр охранялся не менее чем взводом солдат, размещавшихся в казарме, стоявшей на территории аэродрома. Об этом китайские помощники не знали. Два взвода солдат представляли большую угрозу для двадцати десантников.

После анализа добытой информации у капитана созрел план операции по захвату аэродрома. Собрав десантников, он развернул карту и поставил задачу:

– Десять бойцов под командой лейтенанта Егорова по проделанным проходам в минных полях выдвигаются к проволочным заграждениям, проделывают проходы в них, с началом операции нейтрализуют японских пулеметчиков, врываются на огневые точки, уничтожают пулеметные расчеты. После чего разворачивают пулеметы и их огнем отсекают солдат взвода охраны, летчиков и техперсонал от стоящих на стоянках самолетов. В случае, если японцы начнут подтягивать резервы к аэродрому, пулеметы уничтожают их. Остальные бойцы под моей командой, одетые в китайскую одежду с большими связками тростника, в которых спрячем автоматы, вместе с крестьянами пойдут на пропускной пункт, пройдут за колючую проволоку. Там уничтожают конвой, достают оружие, забрасывают гранатами казармы охраны и летного состава, после чего рассредоточиваются по аэродрому и берут под контроль все его объекты, в том числе хранилище ГСМ и боеприпасов. Подъезд к аэродрому минируется минами, снятыми с минных полей. Сигнал к началу нападения – красная ракета!

Забрав оружие и боеприпасы, десять десантников ушли в ночь, им предстояло проделать проходы в проволочных заграждениях, скрытно проникнуть на территорию аэродрома, замаскироваться и ждать начала операции, после чего захватить пулеметные гнезда. Остальные увязали в пучки камыша свои автоматы, гранаты, финские ножи, при самом тщательном осмотре было незаметно, что в связках спрятано оружие. Одевшись в черные куртки и брюки, приобретенные китайцами, бойцы отличались от них чистотой своей одежды – им была поставлена задача «состарить» ее, благо грязи на рисовом поле было достаточно.

Ранним утром десять десантников, переодетых в китайские одежды, со связками камыша на коромыслах вместе с китайскими крестьянами стояли у ворот аэродрома, надвинув на лицо конусные травяные шляпы, боясь поднять голову и взглянуть на японских солдат.

Солдаты, проводившие досмотр, обхлопали карманы. Потом одному из них что-то показалось подозрительным и он скомандовал:

– Положить связки камыша!

Младший офицер, командовавший пропускным пунктом, остановил его:

– Отставить! Господин инженер вчера приказал китайским рабочим принести связки камыша, всех немедленно пропустить!

Солдаты, досматривавшие рабочих, отошли, открыли ворота, выпуская из досмотровой зоны. Неожиданно среди китайцев, замыкавших колону, возникла ссора, которая быстро переросла в драку.

– Разойтись! Немедленно прекратить! Усмирить этих скотов! – закричал офицер. Солдаты пропускного поста бросились к дерущимся китайцам. В это время один из них запустил руку в связку стеблей, выхватил нож и бросил в подбегавшего солдата, нож попал в сердце, тот умер мгновенно. За ним беззвучно осели на землю четверо охранников, подбежавших для разгона дерущихся. Китайцы схватили их винтовки, опустошили подсумки и направили стволы в сторону аэродрома. В руках других рабочих оказались автоматы, они бросились к казарме, которую снаружи никто не охранял, открыв двери, бросили в нее гранаты. Полозов поднял ракетницу, вверх полетела красная ракета.

Японский офицер, пораженный случившимся, не успел понять, что произошло, он был убит кем-то из китайцев, которых еще секунду назад считал рабочим скотом. Раздались глухие взрывы, посыпались стекла, следом в казармы ворвались бойцы, добивая из автоматов оставшихся в живых, контуженных взрывами японцев. Прогремели взрывы в районе огневых точек, вся операция длилась несколько минут. Неожиданно раздались очереди станкового пулемета, который, судя по трассам пуль, стрелял в сторону склада ГСМ, где на вышке находился японский солдат, и по летному полю, прижимая к земле солдат, находившихся на охране самолетов.

В китайском города Бэйань было раннее утро девятого августа сорок пятого года, раздались первые выстрелы войны с Японией.

В Москве шел второй час ночи, и посол Японии только собирался ехать в Кремль, он был приглашен к семи часам утра и терялся в догадках о причинах столь раннего вызова. В Министерстве иностранных дел ему вручили ноту правительства СССР, из которой следовало, что Россия, верная союзническим обязательствам с Америкой, разрывает мирный договор с Японией и объявляет ей войну.

В это время без объявления войны выстрелы и взрывы уже грохотали на границе Монгольской Республики с Китаем. Советские войска Забайкальского, Первого и Второго Дальневосточных фронтов под общим командованием главкома советских войск на Дальнем Востоке маршала А.М. Василевского, скрытно преодолев пустыню, безводную степь, непроходимую тайгу, гряды хребтов гор Хингана, во взаимодействии с войсками Монгольской Республики под командованием маршала Х. Чойбалсана, нанесли удары по узлам обороны японцев.

Для командующего «непобедимой» японской Квантунской армии, генерала О. Ямада, массированная атака советских войск, поддержанная авиацией и ударами бронетанковых соединений, была как снег на голову. Его и штабных офицеров поразили масштаб и интенсивность наступления, оно велось по всем направлениям. Советские войска с ходу взламывали на своем пути казавшиеся неприступными укрепрайоны, двигались вперед, сея страх и дезорганизацию, обтекая узлы сопротивления. Связь со многими воинскими частями и гарнизонами была утеряна, фронтовая авиация большей частью была уничтожена на аэродромах, так и не успев взлететь. Он понимал, что разведка не раскрыла концентрацию советских войск, заранее подготовленных для нападения.

Потребовалось всего десять дней, чтобы разбить его хваленые соединения, гордость императора; деморализованные солдаты Квантунской армии девятнадцатого августа начали массовую сдачу в плен, а второго сентября, потеряв миллионную Квантунскую армию, пережив две бомбардировки атомными бомбами городов Нагасаки и Хиросима, Япония капитулировала – закончилась вторая мировая война.

Но об этом не знали и не могли знать бойцы капитана Полозова, заброшенные в тыл за неделю и развязавшие бой в тылу японских войск до объявления войны.

Оценив обстановку, подавая радисту листок бумаги, капитан приказал:

– Кутищев, немедленно разверни рацию, настройся на эту частоту, передавай в эфир открытым текстом условный сигнал: «Дом прибрали, с нетерпением ждем гостей!».

Через пять минут тот доложил:

– Товарищ капитан, принят ответ: «Гости будут через час!».

– Хорошо! Нас услышали, теперь наша задача продержаться этот час. Вся надежда на вас, десантники! – крикнул он.

Ему на глаза попался разгоряченный боем Пшеничников, он приказал:

– Бери Иголкина, немедленно приступайте к минированию дороги на подступах к аэродрому. Ройте ямки, ставьте в них противопехотную мину, рядом закладывайте трофейную бомбу, возможно, пойдут танки, в городе базируется танковое подразделение.

Закинув автоматы за спину, бойцы бросились выполнять приказ, они понимали, что от быстроты и четкости их действий зависит жизнь каждого, успех операции.

– Долби ямки на дороге, я поднесу бомбы со склада и мины! – сказал Федор, убегая к ближайшей пулеметной точке, не обращая внимания на выстрелы, раздававшиеся вокруг.

Собрав снятые при проделывании проходов противопехотные мины, он принес их к воротам, сложив в кучу, побежал на склад боеприпасов аэродрома, взял несколько мелких трехкилограммовых авиационных бомб. Когда он принес их к воротам, увидел, что Иголкин и трое китайцев копают ямки на дороге, где-то раздобыв ломы.

Они ставили в ямку противопехотную мину, вплотную к ней укладывали бомбу, засыпали землей и утрамбовывали ногами вокруг, придавая вид плотного дорожного полотна. Когда мины были установлены, возвращаясь к воротам, Федор вворачивал в них взрыватели, присыпал дорожной пылью, маскируя места установки мин.

С момента начала боя прошло сорок пять минут, со стороны города послышался гул танковых моторов и лязг гусениц. По единственной дороге среди рисовых полей ползли несколько японских танков, их короткоствольные пушки были направлены в сторону аэродрома. Судя по всему, японское командование не знало о захвате аэродрома советскими солдатам, поэтому танки шли не останавливаясь и не открывая огня. Но вот у переднего под гусеницей взметнулся сноп огня, по окрестностям прокатился гул мощного взрыва. Все видели, как танк подбросило взрывной волной, он, потеряв гусеницу, развернулся поперек дороги. Верхний люк открылся, из него выкатился залитый кровью танкист. Он упал на землю и, быстро пополз от танка, у которого из-под башни стали вырываться языки маслянистого пламени. Через минуту раздался взрыв страшной силы, от которого башню сорвало и отбросило в сторону метров на десять – взорвался боезапас.

Следовавшие за ним танки остановились и нацелили свои орудия на постройки казармы и контрольно-пропускного пункта. Но они не открывали огня – танкисты не видели, в кого надо стрелять. Горевший танк перегородил дорогу, мешал дальнейшему движению колонны, и от ближайшего танка к нему побежал солдат с концом троса в руках. Но он не успел пробежать и половины пути, как треснул одиночный винтовочный выстрел, споткнувшись на бегу, солдат упал. Стоявшие танки вертели башнями, отыскивая стрелявшего, но никого не видели. Русские десантники сидели в полнопрофильных, отрытых китайцами траншеях и через прорези прицелов наблюдали за действиями танкистов.

В это время показалось облако пыли – от города двигалась колонна автомашин с солдатами гарнизона. Они остановились за последним танком, солдаты быстро спрыгнули на землю и рассыпались в цепь. По команде офицера с винтовками наперевес они обошли танки и двинулись вдоль дороги по рисовому полю. Когда цепь приблизилась на сто метров, ударил прицельный залп, застрочили автоматы, солдаты заметались, упав на землю, беспорядочно отстреливались. Танкисты, пользуясь тем, что внимание обороняющихся было отвлечено атакой солдат-пехотинцев, зацепили горящий танк и отбуксировали на обочину.

После этого танки сделали несколько выстрелов из башенных орудий по траншее, откуда вели огонь оборонявшиеся, и двинулись вперед, поливая траншею из пулеметов.

Гортанный крик офицера поднял оставшихся в живых солдат и бросил вперед, неожиданно в цепи произошло два взрыва – солдаты вышли на минное поле, прикрывавшее подступы к колючей проволоке, ограды аэродрома. Это убавило их пыл, цепь вновь залегла. Передний танк, стреляя из пушки, поливая траншею из пулемета, продолжал двигаться вперед, но его гусеница наехала на мину, раздался взрыв, машина остановилась, завертелась на месте. Когда она подставила борт, Тришкин сделал несколько выстрелов из трофейной винтовки по моторному отсеку, увидел, как над ним взвился легкий дымок, который быстро набрал силу, и танк загорелся чадным костром. Танкист попробовал выбраться через передний люк, но солдат вновь выстрелил, и он обмяк, наполовину вывалившись из люка. Танкисты пристрелялись, и парашютисты вынуждены были отойти из траншеи – на нее обрушился огонь танковых пушек.

Японцы, не обращая внимания на стрельбу с аэродрома, зацепили горящий танк и оттащили в сторону, освободив дорогу. Теперь впереди танка пошли два солдата с миноискателями. В перестрелке Федор видел, как упал один, потом другой, но танк продолжал двигаться вперед без остановки по трупам своих солдат, которые только что шли с миноискателями. Опять сноп пламени вырос под гусеницей, разорвав ее, гремя траками по каткам, она как железная змея скатилась на землю.

Из трофейных винтовок десантники сделали несколько выстрелов по моторному отсеку, но зажечь танк не смогли, поворачивая башню, он расстреливал по десантникам свой боезапас.

Федор с тревогой смотрел на дорогу, где стояли четыре подорвавшихся танка, и подумал: «Осталась всего одна мина, что будем делать, могут смять оборону и прорваться!».

А танки все шли и шли из города по единственной дороге к аэродрому, на обороняющихся пошла вторая цепь пехотинцев. Оставшиеся в живых солдаты первой цепи после команды офицеров вскочили с земли, презирая опасность наступить на мину, бросились к колючей проволоке ограды аэродрома. Вновь раздалось несколько взрывов противопехотных мин, с флангов ударили станковые пулеметы – и цепь залегла.

– Передавай открытым текстом: «Веду бой с колонной танков и пехоты противника, прошу огневой поддержки! Срочно прошу огневой поддержки!» – приказал Полозов радисту.

В это время, отвернув пушку в сторону, стоявший сзади танк броней уперся в закрывавший проезд подбитый танк, потерявший гусеницу, столкнув с дороги, не останавливаясь, покатился к воротам, выбив их, въехал в пропускник. Вынырнувший из-за угла казармы Иголкин бросил ему на моторный отсек связку из двух лимонок, грохнул взрыв и танк загорелся, но его мотор продолжал работать, и он покатился дальше, ударившись в стену казармы, проломил ее и заглох. Открывшие люки танкисты оказались под прицельным огнем десантников и не смогли покинуть танк.

Выглянув из траншеи, Федор насчитал десять боевых машин, которые упорно приближались к аэродрому, а кроме гранат бороться с ними десантникам было нечем. Он начал стрелять из винтовки по бортовой броне моторного отсека первого танка, тот задымил и съехал с дороги.

– Ребята, бейте из винтовок по бортовой броне моторного отсека, она не держит винтовочных пуль, – крикнул Федор.

В это время прямо перед ним разорвался выпущенный танковой пушкой снаряд, взрывная волна с большой силой бросила его на стену траншеи, поднятая взрывом земля наполовину засыпала бойца.

Он уже не слышал, как с востока усиливался гул, он заполнил все небо, над полем аэродрома пронеслась четверка штурмовиков ИЛ-2.

Раненый Полозов приказал Иголкину:

– Две ракеты – красную и зеленую – обозначить линию нашей обороны! Быстрей, штурмовики уже разворачиваются!

Одна за другой взмыли в небо ракеты, и в это же время ударили пушки штурмовиков, над колонной танков засвистели килограммовые кумулятивные бомбы, попадая на броню, они взрывались и направленной силой взрывной волны проплавлялась и проламывалась броня, на дороге зачадили дымные костры горящих танков.

В это время на посадочную полосу один за другим садились двухмоторные транспортные «Дугласы», они расползались по аэродрому, освобождая посадочную полосу для посадки других машин. Сразу после остановки в них открывались двери, на траву выскакивали солдаты и офицеры, они бежали по периметру аэродрома занимать оборону. Другие, стреляя на ходу, бежали к дороге, прыгали в полузасыпанную разрывами снарядов траншею, откуда вели огонь по залегшим пехотинцам. Два бойца установили ручной пулемет Дегтярева, он стал поливать японцев огнем.

Штурмовики, израсходовав боезапас, не могли оказать помощи, да в этом теперь не было нужды – с каждым самолетом плотность огня защитников аэродрома возрастала. Над городом в огромной карусели кружились штурмовики и бомбардировщики, они раз за разом заходили на казармы, опорожняя бомболюки от смертоносного груза. Казармы были полностью разрушены, жаркий огонь пожирал остатки былого величия опоры Страны восходящего солнца, одного из подразделений Квантунской армии.

Бомбардировщики и штурмовики садились на аэродром, прилетевшие на грузовых самолетах оружейники и техники заправляли их трофейным топливом, подвешивали трофейные бомбы. Они вновь летели наводить ужас на остатки японских подразделений, не давая им возможности опомниться до подхода нашего десанта. Русские солдаты ворвались в город и быстро заняли его, выводя на улицы с поднятыми руками еще вчера считавших себя непобедимыми солдат японского императора.

Федор, присыпанный землей, пришел в себя и сделал слабую попытку вылезти, но не смог и застонал. На его счастье рядом оказалась санитарка, сквозь шум боя она услышала стон, подползла и убедилась, что солдат жив, крикнула:

– Ребята, быстро помогите откопать бойца, он подает признаки жизни!

Общими усилиями раненого откопали саперными лопатами и доставили в санбат, развернутый в палатке на территории аэродрома. Доктор осмотрел, установив, что боец тяжело контужен, сломана ключица и три ребра, направил в эвакогоспиталь. На очередном транспортном самолете, возвращавшемся в Россию, рядового Пшеничникова отправили в госпиталь.

Он еще лечился, когда пришла долгожданная весть о победе! Япония капитулировала!


Осенью сорок шестого года Федора демобилизовали, но о его участии в войне с Японией и контузии в армейской книжке бойца записали, как участие в спецоперации войск НКВД, и он всю жизнь бесплодно пытался доказать, что был контужен не в ходе спецоперации, а в ходе боевых действий против японской армии. Не знал отставной солдат, что таким путем государственные чиновники пытались держать в секрете, что за несколько дней до разрыва мирного договора и объявления войны русские солдаты были заброшены в тыл японской армии и начали боевые действия с Японией в то время, когда действовал мирный договор между Японией и СССР.