Рекажизн и

Вид материала

Документы

Ж Е Н И Х


После излечения в госпитале Федора призвали на службу в армию, через год пришел приказ о демобилизации. На дворе стояла золотая осень сорок шестого года, был сжат хлеб с полей, когда Федор пришел со станции Клюквенная в родную Асафьевку: там с семьей брата Александра, пропавшего без вести на войне, жила его мать. Все заработанные на Дальнем Востоке деньги он потратил на подарки для сирот, привез много портяночной ткани, отрезов дешевого ситца на платья, кофты. Выложив подарки, сказал:

– Возьми, Мария, для девочек, спасибо тебе, что за матерью присматривала, я хочу уйти в Хабайдак, там устроиться шофером, потом мать заберу к себе – ты уж меня не обессудь.

– Господь с тобой, Федор, пусть живет, она мне по хозяйству помогает, за дочками приглядывает, да и от ее коровы детям молочко достается. У меня пять девочек, картошка гниет, семью кормить нечем, но запрещают власти людям иметь две коровы в одном хозяйстве. Девки подросли, сена, слава Богу, летом накосили, пусть живет, она нам не помеха.

Помог Федор вдове заготовить на зиму дрова и ушел в Хабайдак, к брату Матвею, работал тот бригадиром лесорубов и возглавлял парторганизацию лесопункта. Встретились они на центральном участке лесопункта в поселке Мина, у конторы. После объятий пригласил Матвей брата зайти в гости к Ивану, у которого, будучи в командировке, снимал койку. Узнав, что к Матвею приехал брат, с которым тот не виделся семь лет, хозяин выставил на стол бутылку самогонки, поставил капусты квашеной и вареной в мундирах картошки, три граненых стакана.

– Садись, брат, рассказывай, не видел тебя с тридцать шестого года, – пригласил он Федора.

– Не пью я, Матвей, после контузии врачи запретили, а вот от чая не откажусь.

Иван принес стакан чая, заваренного листьями смородины. Матвей с другом пили самогон а Федор – чай. Разговор затянулся до утра, обоим было, что сказать, что вспомнить. Узнал Матвей, что брат приехал в Хабайдак работать, говорит:

– К себе на постой взять не могу, в одной комнате живем с Настей, у меня двое детей, а больше там и поселить тебя не к кому. Оставайся на Мине, живи здесь, у Ивана, друг он мне – не откажет.

Утром Матвей отвел Федора в контору, приняли его в Минский лесопункт рабочим по транспортировке древесины – так появился на лесосеке коногон Пшеничников Федор, демобилизованный из Дальневосточной армии.

Появление молодого красивого парня вызвало переполох среди женщин. Девушки и вдовы, потерявшие мужей на фронте, многие годы не испытывавшие мужской ласки, старались обратить на себя внимание Федора, который вдобавок ко всему не пил и не курил.

Чернобровая украинка Анна, у которой, казалось, при небольшом движении треснет кофточка от налитых, твердых, как камень, грудей, сразу всем заявила:

– Девки, не пытайтесь соблазнить – он мой, как глянула не него, будто в бездонную пропасть бросилась. Умру, а Федор будет моим! – женщинам с ней было трудно спорить, она была бригадиром.

Скромная солдатка Родионова Федосья не осталась равнодушной к появлению такого кавалера. Война выкосила парней и мужиков, десятки миллионов женщин, оплакав гибель своих мужей и возлюбленных, готовили себя к вдовьей доле на всю жизнь. Но вдовая солдатка и думать не могла о счастье выйти замуж за красавца Федора, возле которого, как пчелы возле улья, постоянно кружили молодые красивые девушки.

Устроив «разборки» с конкурентками, Анна приклеилась к парню как банный лист, никого близко не допускала, сама постоянно старалась показаться на глаза, но тот не замечал ее стараний. Тогда она решилась на крайнее средство, пошла к ворожее Гнобихиной.

– Бабушка Акулина, люблю я Федора, а он на меня и глаз не поднимает – в поселке все смеются! Сделай так, чтобы он был только со мной! Прошу тебя, я в долгу не останусь, я тебе сальца соленого принесла и денег половину получки, – говорила она, выкладывая на стол большой кусок соленого сала и стопку денег.

– Это можно сделать, но нужна вещь его, принеси мне что-нибудь от Федора, и он будет твой, а еще картошечки ведерка два, а то у меня закончилась – кушать нечего, – сказала ворожея.

– Принесу, все принесу, приворожишь – как сыр в масле будешь кататься! – пообещала обрадованная женщина.

Вскоре Федор приехал за лесом в бригаду Анны. Женщины с помощью молодого коногона закатили заготовленные бревна на лесовозные сани, сели у костра передохнуть после тяжелой работы, разговаривая и перебрасываясь шутками.

– Весело с вами, красавицы, сидеть, жаль, что работать надо, до свидания, до новой встречи! – попрощался он и вернулся к возу, на который положил свои рабочие рукавицы – верхонки.

– Кому это надо? – удивился Федор, увидев, что одна рукавица с бревна пропала. Внимательно осмотрев все вокруг, так и не обнаружив рукавицу, крикнул:

– Девчонки, кончайте шутить, отдайте рукавицу!

– Какую рукавицу, мы были рядом, к возу не подходили, ищи, сам куда-то положил! Да нам она и не нужна, вот что-нибудь другое мы бы с удовольствием у тебя украли! – смеясь, ответили девушки.

Не найдя пропажи, он махнул рукой, повез бревна с лесосеки и вскоре забыл про потерю.

Анна, похитившая рукавицу, сгорая от нетерпения, едва дождавшись конца рабочего дня, побежала в поселок.

– Глядите, бабы, куда это она так прытко поспешает? – спросила Мария у женщин.

– Наверное, в поселок еще один молодой мужик приехал, торопится его к рукам прибрать, раз с Федором ничего не получается! – громко ответила Клавдия, и грянул дружный смех.

Насыпав в мешок два ведра картошки, Анна, стараясь не попасть на глаза соседкам, пришла к ворожее:

– Вот картошка, как обещала, а это рукавица Федора, помоги мне, бабушка Акулина!

– Ты не сомневайся, много лет ворожу, и никто плохого слова обо мне не сказал, всем помогала, клади на стол рукавицу и садись рядом.

Бабка достала черный платок, прикрыв голову женщины, начала таинство приворота. Закончив читать наговор, сняла платок и сказала:

– Иди, голубка, Федор будет твой, не пройдет и трех дней, как вы с ним ляжете в постель! – подошла к печке, бросила рукавицу в огонь.

– Спасибо, большое спасибо, если сбудется – всю жизнь благодарить буду!

– Замолчи, девка! Нельзя благодарить, своим словом можешь весь наговор испортить! – строго оборвала ее ворожея.

Томясь ожиданием, когда сбудется ворожба, Анна готова была из кожи вылезти, чтобы только попасть на глаза Федора, но тот по-прежнему смотрел на нее, как и на других женщин. Прошли обещанные три дня, неделя, началась другая, но приворот не действовал, дождавшись вечера, опять пошла к бабке.

– Бабушка Акулина, а приворот не действует, что мне делать, он не подходит ко мне! – со слезой в голосе пожаловалась она.

– Ты сама попробуй, надо сделать первый шаг, самой заговорить с ним, тогда будет все хорошо, – уверила гадалка.

Дождавшись субботы, в конце рабочего дня Анна подошла к Федору, в смущении теребя концы платка, сказала:

– Ты что один ходишь, проводил бы меня домой, вечером сходим в клуб, обещали привезти новый фильм про Чапаева!

– Я этот фильм видел несколько раз в Хабаровске, лучше посплю в выходной, на работе сильно устаю, – ответил парень.

– Ты что, какой сон, какая работа, после кино пойдем гулять, может быть, до утра! – озорно глядя, играя бровями, давая понять, что ему будет все дозволено, настаивала девушка.

– Нет, Анна, мне надо выспаться – пытался отговориться тот.

– Федор, ты что такой недогадливый, погуляем, встретим рассвет, ты не думай, у меня парней не было, я тебе всю свою любовь отдам!

– Спасибо, но мне надо поспать!

– Может быть, в другой раз? – с надеждой в голосе спросила дородная Анна, у которой при виде крепкого парня играла молодая застоявшаяся кровь.

– Не знаю, но сегодня я пойду спать, – разочаровал ее Федор.

– Неужели ты не понимаешь, что люб мне, соглашайся, как сыр в масле будешь у меня кататься, у родителей хозяйство большое, огород – всего в достатке! Не нравлюсь сейчас, полюбишь потом, все перетрется-перемелется – любовь останется!

– Нет! Не надо меня уговаривать – я не ребенок! – разозлился Федор.

– Зря ты так со мной, я ведь обид никому не прощаю! Отольются тебе мои слезы – запомни этот день! – с угрозой в голосе, зло сказала оскорбленная девушка, повернулась и пулей выскочила из балка, стоявшего на лесосеке.

Она думала, что разговаривала с Федором наедине, но глубоко ошибалась: работавшая в ее бригаде сосланная эстонка Мария подслушала их разговор. Правду говорят, что если даже одна женщина узнает тайну, то она перестает быть тайной! А тут такой щекотливый вопрос, как один кавалер на два десятка девок и женщин. Она побежала на лесосеку, собрав в кружок работавших на лесоповале женщин, оглядываясь по сторонам, с видом заговорщика рассказала:

– Вы, девки, можете мне не поверить, но только что Федор дал от ворот поворот Анне!

– Да ты что, сдурела? Та же все уши прожужжала, какая у них крепкая любовь! – возразила Клава Глотова.

– Что ты, Клава, ей-Богу, не вру, сама слышала сейчас их разговор в балке! Не верите, могу перекреститься! – она перекрестилась три раза, чем озадачила слушавших ее женщин.

– А о чем был разговор? О чем они говорили? – спросил кто-то из них.

– Анна пыталась зазвать Федора в клуб на кино про Чапаева, а когда он отказался, предложила провести с ней всю ночь до утра, обещая позволить делать все, что он захочет!

Женщины молчали, шокированные такой новостью, затянувшуюся паузу нарушила Клава:

– Прямо так и сказала? Побожись, Мария, что не врешь!

– Вот истинный крест не вру! – ответила та, вновь перекрестившись.

Наступило долгое молчание, каждая из женщин втайне мечтала о близких отношениях с Федором, их поразило упрямство, с которым парень отказывался от ласк красивой, румяной, как наливное яблоко, девушки.

– Наверное, ты сочиняешь, Марья, какой парень откажется, когда девушка ему прямо говорит, что готова позволить все, что он захочет?! – не поверила Зина.

– Да чтоб мне век счастья не видать! – поклялась самой страшной клятвой эстонка.

– Чудны твои дела, Господи! А может, у него болезнь какая, не может он с бабами спать? – под общий смех спросила Фрося.

– Нет, Полина рассказывала, что имела с ним дело сразу, когда он приехал, хвалила его как мужика, походил с ней немного, а потом больше не подошел. Здесь что-то не так! – сказала Клавдия.

– Девки, у нас появился шанс соблазнить Федора! Раз Анна получила от него отставку, сейчас успокоится, прижмет свой зад и не будет другим мешать! – закатив глаза, под общий хохот сказала Фрося.

Увидев собравшихся в кучку и что-то горячо обсуждающих женщин, Анна сразу догадалась, что им известно о разговоре с Федором.

– Чего шипите, змеи подколодные! Ты, Мария, сплетни распускаешь, гляди, допрыгаешься у меня – голову оторву!

– Да что ты, Анна? Мы собрались немного отдохнуть, лясы поточить, ты сама спроси, говорили просто так ни о чем, – стала оправдываться та.

– Марш все по местам, иначе всем прогулы запишу за этот день! Только сплетню от кого услышу, язык вырву, – рассвирепела бригадир, она сама не могла понять, как может парень отказаться от ее любви.

Но молодым женщинам, долгие годы войны жившим надеждой получить мужскую ласку, устроить свое семейное счастье, трудно, просто невозможно было заткнуть рот угрозами. В этот же день весь лесопункт, по крайней мере его большая женская половина знала о разговоре и полученной Анной отставке.

– Это неспроста – или Федор не может как мужчина, или глаз на кого-то положил! – судачили бабы на лесосеке и в поселке, всем хотелось стать его избранницей.

Наконец решили спросить у Полины, но она работала в соседней бригаде. С трудом дождавшись обеденного перерыва, возглавляемая Клавдией делегация женщин пошла к соседям в гости, те обедали сидя возле костра, рядом стояли сумки, принесенные из дома.

– Привет женской гвардии! – поздоровалась Клавдия.

Все перестали жевать и с интересом смотрели на гостей.

– Какими судьбами вас занесло, соседки? – спросила бригадир.

– Пришли посмотреть, как у вас идут дела, мы же с вами соревнуемся! – нашлась Клавдия.

– Работаем с Божьей помощью, идите, смотрите, – не вставая, сказала бригадир.

– Полина, пойдем, покажешь нам деляну, без тебя что мы увидим и разберем?

– Сходи, сходи, пусть посмотрят, как надо работать! – разрешила бригадир.

Полина спрятала в холщовую сумку самую распространенную еду: головку чеснока, большой кусок хлеба и небольшой кусочек соленого сала. Женщины натирали корочку хлеба зубчиком чеснока, а сверху кусочком сала. Но далеко не у всех было сало, те, у кого его не было, ели хлеб с вареным картофелем или просто хлеб, запивая ключевой водой. Тридцатые годы и война многому научили жителей России, в том числе и жизни с чувством постоянного голода.

Когда женщины удалились от костра, Клавдия спросила:

– Полина, скажи нам как на духу, ты была с Федором?

– Была, и не один раз! А что вам так интересно? – с вызовом спросила та.

– Ну, и как он? – не унималась Клавдия.

– Обходительный такой, не ругается, водку не пьет, как другие мужики, ласковый, гуляли с ним ночами, он мне букет черемухи наломал и подарил! Вы знаете, девки, мне еще никогда парни не дарили цветов, это так приятно!

– Да уймись ты! Не про то разговор! Как он в постели? – в лоб спросила Клавдия.

– Да вы что, бабы, сдурели? Анна вокруг него увивается, она вас всех в бараний рог согнет за него! – изумленно глядя на гостей, сказала Полина.

– Не печалься, прознали мы, что она получила отказ у Федора!

– Этого не может быть, она же под него сама ложится! У меня отбила, грозила голову оторвать, если не отстану!

– Да что ты нам про это трындишь, расскажи, как он себя показал как мужик! Слабины не давал? – оборвала ее Клавдия.

– Ты что, Клавка, он здоров, как молодой жеребец, только успевай поворачиваться! Вы что выдумали, бабы, – мужик, каких поискать, летала я под ним как в небесах, дай Бог ему здоровья, пять лет такого счастья не испытывала! – уверила та проводивших дознание женщин.

– Тогда только одно – на кого-то глаз положил! – подвела итог Клавдия.

– Ой, бабы, как я завидую той, которая будет с ним жить! – подлила масла в огонь Полина. – Подумав немного, она радостно воскликнула: – Девоньки, он опять свободен, будем добиваться его любви, теперь нам никто не помешает!

Не сговариваясь и не теряя надежды, что каждая может стать избранницей, женщины не осудили действия парня, отказавшегося от предлагаемых ему любовных утех, наоборот, популярность его выросла.

Теперь Федор находился под зорким прицелом женских глаз. Шли дни, но никто не мог сказать, на кого он больше всех смотрит. Анна по-прежнему охаживала его с тайной надеждой, что Федор переспит с ней, она понесет, и он как человек партийный обязан будет жениться. Но все было тщетно, тот стоял, как скала, не покупаясь на ее женские уловки и хитрости, когда привозили фильм, ходил в клуб в компании парней, после сеанса уходил домой на снимаемую квартиру.

Но женские сердца хотели тепла и ласки, а если очень повезет, и устроенного семейного быта. Не была исключением и вдовая солдатка Родионова Федосья, работавшая в лесосеке.

– Ты знаешь, Пана, какой парень приехал, зовут Федором, красавец, да и только, глаз не оторвать! – рассказывала она старшей сестре в выходной день.

– Если нравится, познакомься с ним поближе, может, что и получится, – посоветовала сестра.

Феня горько усмехнулась:

– Нет, Пана, мне, вдове, об этом и мечтать не приходится, вокруг него целый табун молодых девок увивается! Анна мертвой хваткой ухватилась – видно, не судьба.

Прошел месяц, но новичок на удивление женщин ни одной из них не отдавал предпочтения, чем интриговал их. Они старались ему понравиться, он был со всеми приветлив, но никак не отвечал на их намеки. Федосья, потеряв всякую надежду, продолжала работать, не делая никаких шагов на сближение.

В один из дней Федор подогнал лошадь, впряженную в лесовозные сани-волокуши, к звену лесорубов, в котором трудилась вдова. Подъехал к ней, улыбнулся и спросил:

– Здравствуй, красавица, как дела, выполняете ли план?

У той перехватило дыхание: «Господи, он первый заговорил! Он первый подошел, это похоже на сон!».

Справившись с нахлынувшими чувствами, с круглыми от удивления глазами ответила:

– Если бы к нам чаще приезжали такие красивые парни, мы бы и два плана в день выполняли!

Стоявшие рядом девушки засмеялись, смеялся и он вместе с ними.

– А почему вы раньше молчали, теперь только с вами буду работать, глядите, какие ладные да сдобные девушки! – обняв за талию и притянув к себе Феню, сказал Федор.

От его слов и близости тело ее затрепетало, перехватило дыхание.

– Что дрожишь как осенний листок, как тебя зовут, красавица?

– Зови меня Феней, – поборов нахлынувшие чувства, ответила та.

– Хорошее имя, как и сама, а где живешь?

– На Мине, а что? – смутилась еще больше женщина.

– Приходи в воскресенье в клуб, буду ждать!

– Хорошо, приду! Я обязательно приду! – не поднимая глаз, боясь, что, увидев их, парень поймет, какие чувства бушуют у нее в душе, сказала молодая женщина.

– А теперь, красавицы, дружно помогите мне загрузить бревна, готовьте еще лес, следующую ходку буду от вас делать.

– А что так? – ревниво спросила одна из девушек.

– Да вы все такие ладные да веселые, работать с вами одно удовольствие! – рассмеялся коногон.

– Ты бы всех нас и приглашал в клуб, а то выбрал одну Феньку, солдатскую вдову! – мстительно сказала девушка.

– Не надо сердиться, вы все хорошие да пригожие, слов нет, но я один и сам выбираю, с кем встречаться! – полушутя, полусерьезно сказал парень, немного помолчав, добавил: – Что поделаешь, по нраву мне девушки тихие да покладистые – сколько работаю, от Фени ни одного слова не услышал! – засмеялся он, совсем смутив молодую женщину, сердце которой билось в груди, как вольная птица, посаженная в клетку. Душа солдатки пела от лестных слов парня, который не постеснялся признаться в своих симпатиях в присутствии других женщин.

«Повезло, надо же, он ей в любви признался! Вся покрылась румянцем, наверное, и не думала, что такое счастье на голову свалится!» – ревниво думали женщины, в глубине души мечтавшие хотя бы на время связать свою судьбу с Федором.

С быстротой молнии эта весть облетела все лесосеки, дошла до ушей не находившей места от ревности Анны.

– Анна, ты слышала, что Федор сотворил? – спросила мстительная Клавдия, которая не могла простить угрозы в свой адрес.

– Какой Федор, говори ясней, что ты кашу во рту жуешь?

– Да Пшеничников, на которого ты глаз положила!

– Ты что, умом тронулась, почему он мой? – с угрозой спросила та, но женское любопытство взяло верх: – Что же он сотворил?

– Он при всем честном народе Феньке Родионовой в любви признался! – выпалила Клавдия, с удовлетворением наблюдая, как белеет лицо Анны.

– Да ты что?! Меня отверг, а ей в любви признался, врешь, наверное? – повернув белое как мел лицо, спросила та.

– Вот истинный крест, кого хочешь спроси! – забывшись, Клавдия потянулась перекреститься, но, опомнившись, что стоит рядом с бригадиром, поправила платок на голове.

– Ну, уж нет! Не бывать их счастью! – сквозь слезы обиды крикнула Анна. – Чего уставилась, пошла вон! Только от кого слово услышу про сегодняшний разговор в Мине – утоплю! Вон отсюда! – закричала разъяренная бригадирша.

Женщины услышали этот истошный крик, удивленно повернув головы, увидели выбегающую из балка Клавдию.

– Чего она взбесилась?

– Что вы, Анну не знаете? Прицепилась ни за что, устроила разнос, едва ноги унесла, видно, под горячую руку попалась, – утаила новость девушка, опасаясь мести строптивой бригадирши.

Прошло немного времени, и по Мине пополз слух, что оскорбленная отказом Анна ходит по бабкам-ворожеям и просит наслать порчу на Федора, расстроить его отношения с Феней.

Узнавшие эту новость женщины тихо шептались:

– Эта своего добьется, что ни говори, жаль Феньку: с мужем всего год пожила, ребенка схоронила и муж на проклятой войне пропал. Сейчас счастье привалило – эта стерва встревает! – поговорив, решили дождаться, что будет дальше.

Молва родилась не на пустом месте, Анна вновь пришла к бабке Гнобихиной.

– Бабушка Акулина, не помогает твой приворот! – говорит она, не поднимая глаз.

– Этого не может быть! Ты пробовала сама ему сказать, что готова с ним переспать?

– Говорила, и слушать не хочет, отворачивается от меня, – плача, рассказывала про свои невеселые дела девушка.

– Ты сама виновата! – строго сказала ворожея не терпящим возражений тоном.

– В чем виновата? – удивилась гостья.

– А ты вспомни, как ты меня поблагодарила за ворожбу. Вот этим ты все испортила!

– Но я же не знала! – зарыдала Анна. – Сделай что-нибудь, я не переживу, если он останется с Фенькой!

– Нет, девонька, раз ты благодарностью разрушила мои колдовские чары, больше я тебе не помощник, ищи другую бабку. Но знай, что сильнее меня никого не найдешь!

– А что мне делать?

– Смириться! Наша женская доля такая, не мы выбираем – нас выбирают.

– Ну, уж нет! Не бывать тому! Ты можешь сделать, чтобы у него х… не стоял?