Р. Кравченко-Бережной мой
| Вид материала | Книга |
- Курс Конституційне право, Тема Поняття та предмет галузі конституційного права. Рекомендована, 35.74kb.
- Бережной Н. М. Человек и его потребности, 1746.43kb.
- Студентка: Кравченко, 34.99kb.
- Стеррад предназначена для бережной, безопасной и быстрой стерилизации, 191.68kb.
- Стеррад предназначена для бережной, безопасной и быстрой стерилизации, 180.08kb.
- С. А. Кравченко от монреаля до брисбена: новации, приобретения, упущения, 95.61kb.
- Гергенрейдер Татьяна Владимировна программа А. И. Кравченко «Обществознание», учебник, 53.33kb.
- Б. Е. Кравченко Настоящее Положение определяет условия и порядок объявления конкурс, 26.29kb.
- Бережной Александр Борисович к т. н руководитель лаборатории магф (ниокр). Содоклад, 200.16kb.
- Список новых поступлений литературы в библиотеку Ургупс, 178.73kb.
Кровавый август
4 августа.
Писать не о чем. Ограничусь несколькими предложениями. Говорят, в результате врачебного освидетельствования, проведенного в гетто, установлено, что две тысячи человек опухли от голода, тысяча не способна к труду...
6 августа.
Много писать не собираюсь, нет настроения. Занят Ворошиловск. Это Предкавказье. Будет дело, если они еще до Грозного и Баку доберутся, достаточно и того, что уже Донбасс в немецких руках. Куда ни выйдешь, кого ни встретишь, все та же тема - немецкое наступление.
С сегодняшнего дня закрываются магазины, в которых выдавали хлеб, теперь им делать нечего. Будут выдавать муку, только работающим.
Несколько дней назад в городе гостило проездом гестапо. Посещение ознаменовалось тем, что вывели в расход в тюрьме 150 человек.
Думать ни о чем не хочется. Записываю факты, и все. Если начнешь думать, можно свихнуться, а я еще хочу жить.
Молодцы сербы. Из всех народов, которые покорила Германия, только этот народ так проявил себя. Преклоняюсь.
8 августа.
Сегодня немецкая “Deutsche Ukraine Zeitung” принесла мне хоть одну радостную весть. Газета, конечно, не хотела доставлять мне удовольствие, это получилось как-то нечаянно, проворонили. В сообщении от 6 августа среди других, не радующих, было следующее: “...и сегодня враг под Ржевом, во взаимодействии с сильными бронетанковыми частями, продолжал свои наступательные действия, расширяя их на соседние участки фронта. Сильные бои продолжаются”. В начале советского наступления под Харьковом сообщения были точно такие же.
Партизанское движение доходит, наконец, и до нас. Из восточных областей оно проникло на Полесье, оттуда - во все стороны: в Беловежских лесах - партизаны, они начинают действовать и в непосредственной близости от Кременца. Шестого с маслозавода выехала машина, нагруженная маслом (предназначенным, конечно, не для нас грешных), в Дубно. Выехать - то выехала, да в Дубно не доехала...
В городе ожидается еврейский погром. Все данные говорят за то, что он должен произойти в ближайшее время. В городе имеется 6 грузовиков, принадлежащих гебитскомиссару. На них устроили высокие загородки из досок. В городе опять появилось гестапо; они одолжили на предприятиях около сотни заступов и лопат.
Ясно?
Вечером.
Объявлено что-то вроде осадного положения. Ходить можно только до шести.
Днем был в городе. По нашей главной улице Широкой - Риттерштрассе ходить нельзя, там масса милиции. Они стреляют, если в гетто кто-нибудь выглянет в окно или появится на улице... По некоторым сведениям, утром вывезли около тысячи пятисот человек - врачей, инженеров, ремесленников. По-видимому, вывезли тех, кого не будут расстреливать. Говорят, в гетто есть оружие, оттуда отстреливались, даже будто бы убили жандарма. Жаль, что только одного.
Стрельба, замолкшая днем, сейчас опять усилилась. Что будет ночью?
Эта сволочь имеет наглость называть себя христианами, у них даже на поясной пряжке надпись “Gott mit uns” - “С нами Бог”. Если он есть , то хорош же бог, который смотрит на все это спокойно.
Слышен пулемет. Что должны чувствовать люди, обреченные на смерть, забившиеся по углам своих домов? Жуткая тишина. Ясно доносятся пощелкивание револьверов, короткие пулеметные очереди и тяжелые удары шуцмановских винтовок. Предстоит тяжелая ночь. Если они решили защищаться, это может продолжаться и целую неделю: попробуй повытаскивай их из всех погребов в этом грязном, в закоулках, квартале.
Тетрадь кладу под подушку, буду писать ночью, не хочу пропускать ничего.
Может быть, когда - нибудь и мои записки послужат уликой на суде над этими извергами и над их вождем Гитлером - “освободителем”.
11 августа.
Последний акт трагедии в нашем городе подходит к концу. Пишу о вчерашних событиях. Вчера не мог, не был в силах.
За вчерашний день расстреляны около пяти тысяч человек.
У нас за городом - старый окоп, длиной около километра. Окоп Якутского полка, стоявшего в нашем городке при царе. Там производят экзекуцию.
Вывоз из гетто начался приблизительно в три часа утра и продолжался до поздней ночи.
Ужасное зрелище! Ворота гетто широко открыты, и за ними - очередь обреченных, по двое в ряд. Подъезжает автомобиль, очередь в молчании подвигается, первые пары укладываются на дно грузовика, следующие - на них , так - в несколько слоев. Полное молчание - ни говора, ни крика, ни плача. Пьяные в стельку шуцманы подгоняют отстающих прикладами, ими же утрамбовывают лежащих в грузовике. Грузовик отъезжает, дает газ и мчится за город.
Навстречу едут такие же грузовики с высокими дощатыми бортами, наполненные одеждой. На ней сидит “милиционер”, с довольным видом играет дамским зонтиком. Вид у него довольный недаром: полные карманы часов, пять вечных перьев, несколько костюмов и каракулевое пальто он оставил по дороге в верном месте. Кроме того он выпил уже по крайней мере литр.
Грузовик мчится за город. Четыре шуцмана, стоящие по углам, то и дело матерятся и опускают приклады на спины лежащих.
И вот место назначения.
Грузовик останавливается, обреченные сходят, раздеваются тут же, мужчины и женщины, и по одному движутся ко рву. Ров наполнен телами людей, пересыпанными хлорной известью. На валу сидят два раздетых по пояс гестаповца, в руках пистолеты.
Люди спускаются в ров, укладываются на трупы. Раздаются выстрелы. Кончено. Следующие!
Не знаю, что может чувствовать человек в свою последнюю минуту, не хочу думать, можно сойти с ума.
Были такие, кто пробовал сопротивляться, не хотел раздеваться, не хотел входить в ров. С ними кончали на месте и сбрасывали в яму.
Вот она заполнена, милиция присыпает ее землей.
Очередь движется к следующей, места всем хватит.
Вот один, раздетый уже догола, пригибаясь к земле побежал по полю. Гестаповцы ухмыляются, следя за ним. Он отбежал уже метров двести. Тогда оба, спокойно прицеливаясь, начинают стрелять. Через несколько минут и его сбрасывают в яму.
Видели человека, который, направляясь к яме, жевал хлеб.
Милиционеры, единственные непосредственные свидетели всего этого, после нескольких минут пребывания там трезвеют. Их заряжают новой порцией алкоголя.
Гестаповцам заряжаться не надо.
Им это не впервой.
Они забрасывали еще живых людей гранатами в ямах в Ровно и наблюдали потом, как земля двигалась под напором шевелящихся тел, это на них не действовало. Они расстреливали бесконечные ряды людей, выстроенных над дорожными рвами в Киеве. Они перед погромом в Дубно отделили всех специалистов, предложили им выбрать по одному ребенку из своих детей и возмущались, впадали в бешенство, когда эти несчастные отказывались работать, прося, чтобы их расстреляли вместе с семьями.
Один за другим едут автомобили. Уже вечер, они не так наполнены - на дне сидят женщины, девушки, дети. Одна бессмысленно улыбается. Другая поправляет платочек на голове. Да вы же через десять минут будете убиты, поймите это, сопротивляйтесь наконец!!! Нет.
Люди в апатии, лишь бы скорее кончилось, лишь бы скорей. Так действуют голод, побои.
Вот едет Арек З., мой приятель. Сидит с края, голова опущена за борт машины, он смотрит на камни мостовой, мелькающие под колесами. Каждый камень - ближе к цели, ближе к концу жизни человека, не видевшего еще жизни. Я не забуду его лицо, лицо человека, который знает, что через несколько минут будет мертв, а через час его тело, разъедаемое хлоркой, будет покрыто еще несколькими слоями тел. Надо быть в положении этих людей, чтобы перечувствовать все то, что чувствовали они, по крайней мере те из них, кто мог еще думать и чувствовать.
Полторы тысячи человек, которых позавчера вывезли в Белокриницу, тоже расстреляны. Расстреляны за то, что они осмелились ставить условия. Ставить условия высшей германской расе! Им предложили выйти сегодня в семь часов нормально на работу, а они ответили, что поступят так, если им будут возвращены семьи. Это если их убило. В результате в живых остаются, по слухам, двести пятьдесят человек, те, кто согласился работать.
Кошмар подходит к концу. Еще нельзя ходить по Широкой, еще раздаются отдельные выстрелы и по улице за город мчатся отдельные машины. Вывозят и расстреливают последних, тех, кто прятался в подвалах, надеясь этим спасти жизнь. Они выиграют только в том, что их тела будут лежать сверху.
Теперь в гетто идет самый разнузданный грабеж. Грабит “милиция”, грабят под ее покровительством все, кому не лень. Пройдет несколько дней, приступят к разрушению гетто. Через несколько месяцев на месте, где жили и волновались семь тысяч человек, будет ровная площадь.
Вчера уничтожили евреев в Бережцах. Сегодня гестапо уехало в Почаев и Вишневец. Там сегодня происходит то же, что у нас - вчера.
14 августа.
С 10-го числа по сегодняшний день расстрелов не было, потому что главные палачи - гестаповцы ездили по району.
Вчера вечером они вернулись в город. Поэтому сегодняшний день ознаменован расстрелом еще тысячи пятисот человек. Их за эти три дня понаходили, они прятались в погребах. Как только наступала темнота, подымалась стрельба: эти несчастные, пользуясь темнотой, пытались бежать. Всех их стреляют. В городе, напротив гетто, резкий трупный запах. Ужасно. Вчера и позавчера ночью стрельба продолжалась по два часа беспрерывно, совсем как в июне прошлого года.
Рассказывают о происходящем в гетто. Вырыта яма. Над нею стоит жандарм и жрет булку. Подходят с носилками, в них раненый. Жандарм спокойно продолжает разговор с каким-то знакомым, вынимает револьвер, стреляет раненому в голову; его сбрасывают в яму, подносят другого, повторяется то же и т.д. Мирная картина ! На земле валяются зажигалки, серебряные ложки, на них никто не обращает внимания. Милиция столько всего набрала, что при всем желании больше ничего никуда не засунешь. Поэтому теперь появилось объявление, что за грабеж в гетто будет смертная казнь.
Многие пытались бежать. Еще сегодня лежат на улице три трупа, никто их не убирает. Женщину, которая спряталась на еврейском кладбище, выдали дети..., она спала. До чего могут дойти люди, видевшие кровь.
Сегодня, по-видимому, все кончится.
На фронте дела обстоят так, что и думать не хочется. Немцы подбираются к Владикавказу, к Грозному. Потеря Грозного это потеря бензина для авиации, а они отступают! Хочется нехорошо выругаться по адресу кавказского командования. Большевики производят нажим под Ржевом, под Воронежем, но разве его можно сравнить с немецким? Эх!
17 августа.
Истребление подходит к концу. Вчера везли еще две машины, преимущественно женщин и детей. Их, видимо, понаходили в погребах. В гетто оставлены несколько десятков человек, их задача - закапывать трупы. Не знаю, на что они надеются, выполняя свои обязанности.
При Советской власти город Кременец достиг своего наибольшего развития, вот данные:
1939 - 28000 жителей (польские данные ),
1941 год - около 40000 жителей,
1942 год - 24000 жителей ( они так сообщают, но я сомневаюсь, было ли столько ).
После уничтожения 8200 евреев в городе остается около 15000 человек.
Был город Кременец, стал городок Кременец.
Это превращение произошло не в результате войны, лишь перекатившейся через него, а в результате правления мудрых германских властителей.
18 августа.
Наконец , что-то напоминает о существовании Советского Союза. Сегодня в горах высадились парашютисты. Рассказал нам об этом очевидец - рабочий электростанции. У них был перерыв, когда один из рабочих заметил спускающиеся парашюты, голубоватые, под цвет неба. Они опускались по наклонной, один за другим, и исчезали в лесу за горой. Несколько минут спустя появилась машина с немцами. Они очень храбро повыскакивали и бросились к лесу. Но по мере приближения к опушке шаги их становились все медленнее. Потом немцы совсем остановились. Поговорив о чем-то горячо несколько минут, они вернулись, подошли к группе рабочих и предложили им ловить парашютистов. Рабочие сказали, что нет оружия. После этого немцы уехали. Но это было только начало. Теперь туда пригнали уже человек двести, преимущественно словаков. Двести против девяти парашютистов.
Не понимаю только, какова цель таких десантов.
Интересно, что самолета, который их сбросил, не было ни видно, ни слышно.
19 августа.
Сегодня везли Ф.
Не могу отдать себе отчета в моих чувствах. Очень тяжело, стыдно. За людей, которые смотрят на это с безразличием или злорадством. “Что, он жалеет жидов? Идиот!”
Чем Ф. хуже вас? Да она в десять раз превосходит тебя, одного с другим, во всех отношениях!
Единственная девочка, с которой я был всегда искренен, а так отрадно иметь друга, который понимает тебя и соглашается с тобой. Она была хорошая девочка и храбрая. Она ехала стоя, с гордо поднятой головой.
Это было полчаса назад, в шесть часов тридцать пять минут 19 августа 1942 года - я уверен, она и умирая не опустит голову.
Ф., знай, я помню тебя и не забуду и когда-нибудь отомщу!
Моя “первая любовь”, оставившая по себе самые чистые воспоминания. Она была моим идеалом.
Последний привет от Ромки!
Я сидел на нашем пригорке, поджав ноги к подбородку, охватив колени руками. И мы встретились взглядами, когда грузовик проезжал мимо. Стоя, она могла разглядеть среди крон деревьев крышу нашего дома. Вероятно, она попросила шуцмана разрешить ей подняться. Ведь они же должны были все лежать. Вниз лицами. А она стояла, спиной к кабине. И смотрела в сторону нашего пригорка.
У нее были светлые волосы и тёмные серьёзные глаза. В школе, тогда, в сорок первом, намечались косички. А сейчас она была коротко острижена. Но они всё равно развевались на ветру, её волосы.
Мы встретились взглядами.
Она могла сказать “прощай, Ромка” или просто взмахнуть рукой. И тогда, возможно, было бы два трупа вместо одного.
Но она только смотрела. Она пощадила меня.
Её нет. А я, с этой картиной, выжженной в памяти, живу. Живу, живу...
Я мог бы не сидеть на нашем пригорке в те дни, когда мимо шли и шли машины с высокими бортами. Мог не сидеть. Но сидел.
И дождался.
В саду папа окапывал яблоню. Он взглянул на меня, распрямился, подошёл вплотную и сказал:
- Что ?
- Сейчас везли Фриду...
Он понимал, зачем я всё сижу на пригорке.
В дневнике, полчаса спустя, я не очень удачно записал: “... не забуду и когда - нибудь отомщу.” У меня была мечта: дожить до прихода наших, стать солдатом, получить автомат и отправиться вместе с ними - на запад. Но наши не шли на запад. Они всё ещё отступали, на восток. Где-то там, у Волги, на Кавказе... И так неопределённо было это обещание - самому себе - “когда-нибудь...”
Их везут в тюрьму, по несколько автомобилей в день. Это те, кого нашли в подвалах.
Сегодня утром на Широкой лежала убитая женщина. Она пыталась спастись и тем ускорила свой конец. Поплатилась за то, что осмелилась захотеть жить!
Когда пишу, из тюрьмы доносятся выстрелы. Вот опять! Может быть, он был предназначен Ф.? В таком случае, ей теперь лучше. Нет, ей теперь никак.
Не могу представить: Ф., раздетая, тело засыпано хлоркой. Раны. Привалена кучей таких же тел.
Ужас, какой ужас.
Та женщина, лежавшая на Широкой, тоже была раздета, прикрыта какими-то лохмотьями. На ней, видимо, было хорошее платье...
21 августа 1942.
Вчера расстреляли всех, кого накопили в тюрьме. Судить о числе расстрелянных можно только по тому, что после окончания экзекуции из тюрьмы везли пятитонку обуви, машина была заполнена до краев.
Значит, вчера погибла Ф.
Сегодня с Дубенской донеслось только несколько отдельных выстрелов.
Слышал, будто немецкое радио сообщило сегодня о том, что на французском побережье высадился английский десант силой в дивизию. После 24-часового боя англичане бежали в море.
Может быть, это означало второй фронт? В таком случае вы сволочи, господа англичане. Ваш союзник теряет миллионы людей, а вы играете. Сказать бы кое-что о вашей маме...
Давно следовало разобраться в событиях на фронте.
Почему немцы выбрали именно южный фронт для своего удара?
Во-первых, удар они нанесли уже не по всему фронту, как это было в 1941 году, немецкие силы уже не справились бы с такой задачей.
После недавнего неудачного советского наступления на этом фронте силы его были расшатаны, он не успел прийти в надлежащий вид. Это первое, что говорит в пользу немецкого наступления именно на этом фронте. Второе: для наступления выбирают участок, удар по которому был бы для противника наиболее чувствителен. Отвечает ли этой цели южный фронт? Наиболее из всех участков фронта: здесь Донбасс - главная советская угольная база. Заглядывая дальше: Краснодар - Майкоп - Грозный - Баку. Это - направление последующих ударов немцев, по основным базам нефти. Первый был удачен. Отрезав Кавказ, немцы стремились лишить Советский Союз главных нефтяных источников. Теперь можно ожидать трех ударов: на Сталинград (Думаю, он уже состоялся, хотя никаких сведений у меня нет), на Баку и на Батуми, с целью отрезать все побережье Черного моря и лишить пристанища советский флот. Так ли будет - увидим.
Тяжело, невыносимо тяжело, когда начинаешь задумываться. Месяца полтора назад я был полон надежд, теперь - совсем наоборот. Не надо себя успокаивать, положение в высшей степени серьезное. Необходимо огромное напряжение сил, и Красная Армия отдает сейчас все, что может. Но этого оказывается мало. Вспоминаю первые дни войны: какая была уверенность в победе Красной Армии, в ее мощи, и как горько было впоследствии разочарование. Как хочется еще жить, чувствовать себя человеком. Невозможно выразить, что накопилось на душе. Невыносимо тяжело.
Объявляется о наградах за поимку парашютистов, сброшенных в районе. Конечно, высшая награда по нынешним временам - повышение продуктового пайка.
В город пригнали еще больше войска, с пулеметами. Видимо, они думают, что этот десант - авангард, и дальше сбросят крупные силы. Говорят, что в гетто нашли радиопередатчик, и что десант был направлен для организации восстания в гетто. Я этому не верю. Во всяком случае, десант опоздал. И кто же сбрасывает десант днем, в полдень. Как можно так швырять людьми, не понимаю...
31 августа.
Начну с самого для меня приятного, сводки из Москвы. Все внимание обращено на Ржев: на фронте под Ржевом совершен прорыв шириною в 150 километров. В ходе боев уничтожены четырнадцать германских дивизий, сотни самолетов и танков. Продвижение вперед, сопряженное с большими потерями, продолжается... О боях под Сталинградом и на Кавказе радио не говорило ничего, по-видимому, дела там не блестящи, но хорошо, что хоть в одном месте все более или менее в порядке. Цель этого прорыва, видимо, в том, чтобы оттянуть германские силы с угрожаемого южного фронта. Эх, как бы не провалились!
Сильной бомбардировке подвергаются города в Польше и Восточной Пруссии. В связи с этим издан приказ, что свет следует затемнять сейчас же после захода солнца. А на кой черт, скажите пожалуйста, жечь свет, когда солнце не зашло? Идиоты!
Парашютисты все спускаются и спускаются. Их теперь укрывается по несколько человек в каждом селе. Что? - скажете вы, - их укрывают? Да ведь в прошлом году... - Что было в прошлом году, то - не теперь. Теперь характерны такие слова:
- Та як вiн тут скочить, то я сам масла не з’iм, а йому дам! - Как известно, дать теперь кому-нибудь масла - величайший подвиг в христианском духе.
Цель парашютистов, видимо, агитация, и можно сказать, что они своего достигают: здесь теперь самое подходящее положение и настроение. Характерно хотя бы, что ни один из них не схвачен...
Со времени последних расстрелов выловили в гетто еще человек шестьсот, их содержали в тюрьме. Сегодня в пять утра началось: Пах - пах! Та - та - та! Пах! Та - та! Так продолжалось два часа...
Приказ, в котором за грабеж в гетто грозили расстрелом, оказался недостаточным. Теперь вывешен еще один, в нем угрожают, что любое лицо, обнаруженное в гетто и не имеющее разрешения на пребывание в нем, будет застрелено на месте. Заголовок: “Наказ стрiляння”.
Был у тех окопов, где зарыты большинство расстрелянных. Это место представляет собою теперь гладкую белую площадь, белую, потом у что там мел. Стоят жаркие дни, трупы разлагаются , пухнут, на поверхности появляются ноги, руки, их растаскивают по окрестностям собаки. Запах ужасный...
2 сентября.
Сегодня ночью подожгли гетто.
К трем часам там сгорело около четырехсот домов, не осталось и четверти. С самого утра непрерывно работает насос, который подает воду из потока. Да что сделает один насос? Приехали пожарные команды из Дубно, говорят, даже из Ровно, но и они не могут ничего сделать. Поджог, совершенный, несомненно, жителями гетто, был точно обдуман, погода сегодня самая соответствующая.
Еще вчера поднялся неожиданный по силе ветер при совершенно ясном небе, ветер с востока. Гореть гетто начало неожиданно, огонь вспыхнул полосой, охватившей все наиболее выдвинутые на восток дома. По-видимому, было разлито горючее. В районе пожара разгорелась сильная перестрелка. Вероятно, милиция заметила движение в гетто и подняла стрельбу. Это было около часа ночи. Стрельба меня разбудила и удивила, в течение недели по ночам уже было тихо. После перестрелки и вспыхнул огонь, небо было объято заревом, валили густые клубы дыма.
Утром имел возможность созерцать результаты шестичасовой работы огня. Вся восточная часть гетто представляла собой одиноко торчащие над развалинами трубы. Бушевал огонь. Суетились пожарные. Начальник милиции загонял палкой зевак качать насосы. Пожарным помогали немцы. Государственный инспектор Виндрат кричал на начальника пожарной охраны, что тот недостаточно усердно спасает украинское достояние. Вот, когда оно стало украинским.
На юго-западе огонь перебросился через забор, опалил магистрат и несколько домов, принадлежащих “арийцам”. Очень рад, это им наказание.
Теперь, при ярком солнечном свете, огонь не так заметен, меньше дыма. Может быть, им удалось уже частично побороть пожар.
В самый разгар “военных действий” через обгоревшие ворота вывели человек триста. Часть из них была с красными повязками. Одни говорят, что так были отмечены те, кого оставили для уборки в гетто. Другие - что это была демонстрация. Я склонен верить первому. Во всяком случае, эти ПОСЛЕДНИЕ не умрут бесследно. Возможно, пожар был делом рук парашютистов. Ничего не известно. Любые подробности запишу.
Жалкое зрелище представляет наш городок. Большая часть домов разрушена, одни - умышленно, хотя и вопреки желанию немцев, другие - тоже нарочно, хотя и “легально”. Город, как после тяжелых бомбардировок.
Ну и времена настали, не повторятся больше такие. Надо все записывать, не то еще пожалуй вспомнишь когда-нибудь - не поверишь.
А насос гудит, и дым опять усилился. Зарево заметно продвинулось на запад. Если к ночи не потушат, будет зрелище прямо перед носом.
4 сентября 1942 г.
В городе неспокойная атмосфера, ожидание чего-то. Утром были расклеены афиши на польском языке, призывающие поляков к сопротивлению. Их могли расклеить поляки - парашютисты или... На днях в город приехало много гестаповцев в штатском, афиши могли быть с таким же успехом расклеены ими. Ожидают, что после евреев следующими будут поляки. У комиссара сегодня какое-то важное собрание. Оно продолжалось весь день, в гебитскомиссариат никого не допускали. Напряжение усиливается еще и тем, что вчера объявлена всеобщая регистрация населения от 15 до 50 лет, будто бы для выяснения продовольственного и жилищного вопроса. Но мы после той памятной “регистрации” велосипедов держим ухо востро...
Сгоревшая часть гетто дымит. От всего гетто - около пятисот домов - осталось всего несколько десятков... Обгоревшие столбы висят на проводах, клочья тряпья, запах гари: город, подвергшийся жестокой бомбардировке.
Опять хожу в школу. Прошло немного, всего полтора месяца каникул. Сравниваю настроения тогда и теперь. Тогда “националисты” верещали “Встань Тарасе, пробудися”, “Україна там повстала” и другие в высшей степени мелодичные песни в том же духе. И смотрели на меня косо. Теперь - не верещат, с чувством жмут руку. А если окажешься с таким наедине, он помолчит, вздохнет, а потом начнет чесать немцев...
А послушайте пана Веселовського! Да вы в обморок упадете! Вот его вчерашние слова:
“Тепер я бачу, що наш нарiд не є ще готовий до державного самостiйного життя. Йому треба, щоб його ще пару вiкiв по мордi били” и так далее, а закончил заявлением, что при царе была такая свобода, какой не было ни в одной стране: можно было прожить всю жизнь, и никто не спрашивал у тебя паспорт.
Вот это да! Начинаем занимать более выгодные позиции? Он говорил это под влиянием картинки, как его “народ” с мешками, наволочками и простынями, пользуясь пожаром, через окна и заборы лез в гетто с целью поживиться.
7 сентября.
Опять стреляют. И где только их берут? Говорят, уже расстреляли на четыре тысячи человек больше, чем было зарегистрировано, т.е. около двенадцати тысяч. Их находят в огромных погребах, которые представляют целую систему и куда милиция боится спускаться.
Ночью над городом пролетела на очень большой высоте эскадра советских самолетов. Они летели, по-видимому на Львов, так как часа через полтора возвращались. Удивительно, как это поднимает настроение. Там, в километрах над тобой летят свободные советские люди, которые не ощутили на себе “германских освободителей”...
А ведь я совсем забыл, что первого числа исполнилась третья годовщина Второй мировой войны. Передовицы немецких газет озаглавлены: “Три года побед”. Это до некоторой степени правда. Все, на кого они обрушивали до сих пор свою силу, ломались под ее ударом. Исключение составил пока Советский Союз, который под этим ударом лишь согнулся. Беда в том, что он никак не разогнется. Надо надеяться!..
Опять бомбили Варшаву. По слухам, она в огне. Несчастная Варшава. За эту войну ей не было еще отдыха. И что теперь осталось от того красивого зрелища, которое она представляла до сентября 1939 года? Хорошо сидеть в таком гнилом уголке как наш, где нет никаких стоящих внимания объектов... Не хотел бы быть на месте варшавян.
Бои в районе Сталинграда, в двадцати пяти километрах от города, в окрестностях, в предместьях! Неужели они возьмут Сталинград? Может быть, он уже в немецких руках? Горит степь. Но даже огонь не может их остановить. Да что это за сила? Неужели они действительно непобедимы? Героизм красноармейцев доходит до того, что они не перестают стрелять даже когда одежда уже горит на них. Борются патриоты, они знают, за что сгорают заживо. Куда до этого мне и мне подобным!
9 сентября.
Вчера слушал радио, Москву! Крутил аппарат три часа. Интернационал играют теперь в десять, в одиннадцать по московскому времени. Помню, когда началась война, окончание радиопрограммы перенесли с двенадцати на одиннадцать. Известий не слышал, передавали только сообщения военкоров с фронта. Кроме того, все время музыка: оперная, романсы. Фронтовые сообщения такие же как немецкие, только наоборот...
Немцы три дня назад заняли Новороссийск, причем взяты восемь тысяч пленных. Об этом огромном числе они сообщали несколько раз. Бои в предместьях Сталинграда. Видимо, дела там плохи, Москва о Сталинграде молчит.
У меня будет возможность слушать иногда этот аппарат. Но должен заметить: то, что я слышал из Москвы вчера, настроение у меня значительно не подняло, как я ожидал и надеялся.
По 19 ноября 1942 года будут идти оборонительные бои в Сталинграде. 10 сентября была оставлена советскими войсками большая часть Новороссийска. До ноября будет продолжаться натиск врага на Северном Кавказе. Будет сжиматься пружина... А пока... Пока “то, что я слышал из Москвы вчера, настроение у меня значительно не подняло”.