Р. Кравченко-Бережной мой
| Вид материала | Книга |
- Курс Конституційне право, Тема Поняття та предмет галузі конституційного права. Рекомендована, 35.74kb.
- Бережной Н. М. Человек и его потребности, 1746.43kb.
- Студентка: Кравченко, 34.99kb.
- Стеррад предназначена для бережной, безопасной и быстрой стерилизации, 191.68kb.
- Стеррад предназначена для бережной, безопасной и быстрой стерилизации, 180.08kb.
- С. А. Кравченко от монреаля до брисбена: новации, приобретения, упущения, 95.61kb.
- Гергенрейдер Татьяна Владимировна программа А. И. Кравченко «Обществознание», учебник, 53.33kb.
- Б. Е. Кравченко Настоящее Положение определяет условия и порядок объявления конкурс, 26.29kb.
- Бережной Александр Борисович к т. н руководитель лаборатории магф (ниокр). Содоклад, 200.16kb.
- Список новых поступлений литературы в библиотеку Ургупс, 178.73kb.
Контакт
Кое-кто всё ещё спрашивает с реликтовой подозрительностью:
- Как это ты ухитрился так хорошо изучить немецкий?
Подоплёка вопроса ясна: уж наверно наобщался там во время оккупации...
Да, было.
Однажды вечером я бежал домой от Жени: до комендантского часа оставалось пятнадцать минут. Знал, дома волнуются.
На Риттерштрассе было уже пусто, только двигалась впереди неторопливо парочка: немец и девушка в светлом лёгком платье.
Пробегая мимо, я слегка задел рукой немца.
Через несколько секунд сзади раздалось:
-Halt!
Я хорошо знал смысл этого слова. Понял, что оно обращено ко мне. И знал: не подчиниться нельзя. Я остановился и повернулся. Немец и девушка стояли в нескольких шагах от меня.
Немец медленно поманил пальцем:
- Komm!
Я знал: не подчиниться нельзя. Я двинулся в сторону немца и девушки, а в голове была одна отчаянная мысль: комендантский час! Дома ждут и волнуются. А я теперь не приду вовремя.
Немец и девушка стояли на расстоянии двух шагов друг от друга. Девушка смотрела на меня с растерянной полуулыбкой. Я знал эту девушку: она ходила с немцами.
Немец медленно надевал кожаную перчатку. Я понял: немец не хочет марать руку о мою физиономию. Немец хочет продемонстрировать перед девушкой своё германское превосходство. И мою ничтожность. Немец был молодой, рослый, в мундире унтер-офицера люфтваффе. Из санатория, - понял я.
Немец стоял, слегка расставив ноги. Его ботинки были начищены до блеска. Левая рука с зажатой в ней перчаткой покоилась - большим пальцем - на ремне. Правая, в перчатке, опущена.
Я остановился в трёх шагах.
Немец, слегка приподняв руку в перчатке, поманил меня движением пальца.
Я сделал ещё два шага и проговорил:
- Verzeihung. Извините.
Немец стал не спеша отводить руку в перчатке.
Я сказал:
- Polizeistunde. Verzeihung. Polizeistunde. Комендантский час.
Рука в перчатке остановилась. Немец отпустил ремень и взглянул на часы. Часы были с белым металлическим браслетом. Я знал, на часах - без десяти.
Немец помедлил и произнес:
- Gut.
Сделав брезгливое движение рукой в перчатке от себя, вперёд, он добавил:
- Weg!
Все движения были замедлены. Как в театре. Именно так подумалось: как в театре.
Я перехватил взгляд девушки, в котором было облегчение, пробормотал “danke”, развернулся и побежал.
От удара или ударов по лицу меня спасла приверженность немца к пунктуальности и порядку. Для задержания не было оснований: комендантский час ещё не наступил. К тому же, организовывая арест, немец терял бы время, отведённое ему для пребывания с девушкой. Оно, вероятно, тоже было регламентировано. Хотя не исключаю сегодня и другое объяснение. Быть может, немцу и не хотелось вовсе бить меня по лицу. Но он обязан был продемонстрировать своё расовое превосходство. Не имел права не продемонстрировать...
Я вошёл в дом с боем старых настенных часов.
Хотя, казалось, инцидент на улице длился вечность.
Так что общаться на немецком приходилось. Однако, как это ни поразительно, за всю ту ночь не представилось случая ни с кем из них поговорить по-человечески. Они были сами по себе, мы - сами по себе. Хотя были же среди них люди.
К счастью, за долгие годы вынужденного пребывания вне школ я занимался не одним немецким и не только иностранными языками, и это как-то реабилитировало.
Стремление овладеть немецким было, впрочем, выражением всё той же потребности в информации. В киоске на Риттерштрассе лежали толстые берлинские издания. В них событиям на фронтах отводилась полоса. Надо было научиться понимать содержание написанного. И я этому научился. Более того: умел докапываться до содержания, заключённого между строк. К концу оккупации был способен улавливать даже смысл передач из Лондона, предваряемых отрывистыми ударами там-тама: “бум - бум - бум - бум... бум - бум - бум - бум...”
А знание немецкого шлифовал уже в другую эпоху: в составе советских оккупационных войск в Германии.
Еще одно, в последнюю минуту: сегодня вывезли из города около 400 человек, преимущественно ремесленников. Не считаю крестьян из сел, их весь день грузили в машины и везли по направлению на Дубно.
Ну, все! Я сегодня был в ударе, хотя стиль - очень слабый.
1 мая 1942 г.
Невесело встречаю этот праздник, да пожалуй его теперь нигде, даже в Советском Союзе, весело не встречают.
У нас кончился последний запас жиров, без них жить еще не приходилось, испробуем и это. Между прочим, в яйцах 11% жира. Это меня очень радует, так как “фабрика” - на месте.
В городе регистрируют на работу всех с 16 до 45 лет. Настроение паническое.
5 мая.
Город постепенно успокаивается после пережитых страхов, набор переходит в более спокойную и организованную форму, на улице людей не трогают. Результаты “добровольного выезда”: вывезены все шоферы, каменщики, столяры, вообще ремесленники. Большое число евреев...
На нашу компанию в школе, по-видимому, имеется серьезный донос, чуть ли не в организации антигосударственных кружков. Узнал об этом от моего учителя поляка Бопре. Обещал держать в строжайшей тайне, но думаю, что в дневник записать можно. Ведь если он попадет в нежелательные руки, в нем и так материала достаточно, чтобы отправиться в стратосферу.
8 мая.
... 6-го, в среду, в 9 часов утра ( сведения точные ) был налет на станцию Дубно; в налете участвовало 12 бомбардировщиков.
Опять ходят упорные слухи о закрытии школ. Между прочим, комиссар запретил преподавание в школах закона божьего. Вот так штука! На прощание батюшка прочел сказку о том, как бог в 6 дней создал мир.
14 мая.
Сегодня ушел новый эшелон - 26 вагонов - с рабочими в Германию. На улицах задерживают мирных граждан и проверяют документы. Если не имеется никаких данных о том, что бедный гражданин где-нибудь работает, его без промедления “устраивают на работу”. К этому уже все более или менее привыкли...
С фронта никаких новостей. Газета выходит очень нерегулярно. Между прочим, англичане заняли Мадагаскар. Если этот шаг управлялся какими-то соображениями, то, во всяком случае, отвлеченными. Это не победа.
Писать больше нечего, и не хочется. “Писательское” настроение находит на меня волнами...
16 мая.
Сегодня под обвалившейся последней стеной синагоги погибли 130 человек. Стена обвалилась неожиданно, это факт. Насчет числа погибших: оно по-моему несколько преувеличено.
Газетки не видно уже неделю, и поэтому опять появляются разные фантастические слухи. Говорят, в Америке ведутся переговоры между представителями государств “оси” с одной стороны и США и Англией - с другой о заключении мира.
Меня очень занимает вопрос немецкого весеннего наступления на восточном фронте. О нем столько трубили во всех газетах, что оно уже давно должно было бы начаться. Сам Гитлер в своих громовых речах всегда затрагивал этот вопрос: “вскоре мы нанесем последний уничтожающий удар”, “это будет последний, решающий бой!” и т.д. Все это давно должно было начаться, все перегруппировки произведены еще зимой, почему же медлят? Напрашивается мысль слишком хорошая, чтобы ей поверить: может быть, наступление уже было начато и... окончилось? Немцы еще слишком сильны, они не могли так ослабеть за зиму. Ничего не понимаю. Знать бы, что думает об этом Советское командование.
По новому распоряжению свет можно жечь без затемнения до 9 часов; тот, кто, нарушая затемнение, “будет открывать цель вражеским налетам, будет караться полевым судом”. Значит, налеты - не выдумка. Они происходят, и даже господин гебитскомиссар вынужден признать это.
21 мая.
Материала собралось довольно много. Я два дня записывал отдельные события, но мой план был составлен с такими сокращениями (из-за опасения, чтобы кто-нибудь не прочел ), что я теперь сам ничего не могу разобрать.
Насчет того происшествия с рухнувшей стеной: как я и думал, число пострадавших, пройдя через многие руки, было сильно раздуто. На самом деле их там было только тридцать, причем убитых - трое.
Возвращаемся к слухам: Рузвельт не принял вышеупомянутую делегацию держав “оси”, прибывшую с предложениями мирных переговоров, и она теперь поехала в Лондон. Это чепуха. Но записывать надо, чтобы когда-нибудь (при другом режиме) посмеяться. Немцы не таковы, чтобы просить пощады как милостыню. Если они в первую войну держались четыре года, причем в гораздо худших условиях, то теперь они ближе к победе, чем когда-либо...
С сегодняшнего дня мы получаем 150 граммов хлеба на душу, а дети до 10 лет - 75 граммов. Недавно была заметка в газете: в Советском Союзе население голодает, получая только 150 гр. хлеба в день. В таком случае, что делаем мы? Мы благоденствуем.
И еще одна новость, военная. В последнем номере газетки сообщается, что разбит советский десант силой в морскую бригаду, высадившийся на побережье Ледовитого океана. Сказано неопределенно: побережье Ледовитого океана довольно большое. Эта неопределенность меня радует: если бы десант был в самом деле разбит, они не замедлили бы указать точное место события. Видимо, советские войска высадились на побережье Норвегии и действуют там. Насколько я разбираюсь в стратегии, на территорию занятую противником и слабо изученную вряд ли станут высаживать десант силой в бригаду. В таких случаях высаживают малую группу, которая готовит условия для высадки большой. Все это позволяет думать, что дела там обстоят не так хорошо, как сообщают наши писаки.
Стратег!
26 мая.
...Считаю страницы до конца тетради и вижу, что могу в нее вместить ровно год - до июля 1942, если не произойдет особенных событий. Подразумеваю под ними движение на фронте. Конечно, если оно начнется по милости немцев, особенно много не напишу, за меня это сделают господа из Voelkischer Beobachter. В противном случае буду писать с ура - патриотическим настроением.
Из Кременца несколько дней назад ушел еще один, самый большой эшелон с рабочими. Вот что рассказывают некоторые из мобилизованных, которым удалось улизнуть раньше. В первый день их кормили сносно: выдали хлеба и колбасы, но так было только в первый день. Но вот эшелон останавливается на какой-нибудь захолустной станции в Германии, на перроне стоят крестьянки, они выбирают себе рабочих. Их выводят из вагона, выстраивают, и начинается осмотр: их щупают, месят, заглядывают им в зубы. Если скотина (рабочий) отвечает требованиям, ее (его) уводят. Это смахивает на торги невольниками в древние века. Да и вообще вся эта воспетая немецкая культура, на которой теперь строится “Новая Европа”, сильно смахивает на средневековье. Нет Святейшей инквизиции, но есть гестапо, СС и прочие учреждения.
28 мая.
Коротенькая заметка в газетке: “ Главное командование сообщает, что 23 мая германские, румынские и венгерские части по всему фронту двинулись в контратаку”. Пока о победах не слышно. Немцы применяют следующую тактику: о своей победе сообщают только тогда, когда уверены, что их не попросят подвинуться слегка назад. Уже после 23-го советская авиация сильно бомбила железнодорожную линию Славута - Шепетовка и саму Шепетовку. А сегодня явственно были слышны несколько тяжелых взрывов в восточном направлении...
30 мая.
Положение под Харьковом: тут происходят события, которые привлекают мое внимание уже в течение двух недель; с этого участка фронта поступило довольно много сообщений, причем раньше они начинались словами “на восток от Харькова”, потом “в районе Харькова” и наконец ”под Харьковом”. По-моему, Харьков был в советских руках. Но сейчас, после начала немецкого наступления, дела там, по-видимому, ухудшились, окружены крупные советские части. Сообщения начинаются словами “на юг от Харькова”. Положение тут хуже, чем в других местах.
Средний участок фронта: отсюда приходят сообщения о стольких-то занятых местностях, но их названия не сообщают и вот, на мой взгляд, почему: они не могут сообщать названия, которые уже публиковались во время прошлогоднего наступления. Станет ясно, что они были сильно отброшены на запад. И вообще, почти всю зиму этот участок фронта старательно обходят молчанием.
Ленинград: тут начинается участок успехов. Месяца два назад еще поступали сообщения об отраженных попытках прорыва. Потом - только об обстреле Ленинграда из тяжелых орудий и о бомбардировках. Но вот уже месяц о Ленинграде - ни слова. Это утешает.
И последний участок, который раньше назывался “под Мурманском”, а теперь называется “Лапландия”. То, что я увидел на карте, несказанно меня обрадовало. Лапландией называется вся северная часть Финляндии, она простирается и в северной Швеции. А в Советский Союз входит только последняя буква “Я”. Результат рассуждений: на северном участке фронта бои идут на вражеской территории. Общее заключение: 23 мая войска двинулись в наступление по всему фронту, но кончилось оно только местным успехом под Харьковом. На всем остальном протяжении фронта (минимум, 2000 км) оно потерпело фиаско.
Добавлю, что все написанное - результат моих наблюдений, которые не совсем беспристрастны. Я кое-что хотел приукрасить, кое-что - замолчать, но в общем дела не плохи. Хотя наступление еще не окончилось, и ближайшее будущее может принести много неожиданностей, которые разобьют все мои заключения.
Почему - то ожидали, что опять загрохочет, придёт в движение весь многотысячекилометровый фронт, как тогда, прошлым летом. Мы не могли знать, что Гитлер уже не в состоянии бросить свои силы вперёд по всему фронту: “громовые речи” фюрера создавали другую картину. Поэтому, когда зазвучало имя многострадального Харькова, это представилось вначале местным успехом вермахта, чуть ли не провалом их генерального наступления. А между тем, в Харьковском сражении стала вновь брать верх сила врага. Лавина прорывалась и набирала скорость - к Дону, к Волге, к Кавказу. Правда, на этот раз - лишь на южном фланге огромного фронта. Но легче от этого не было: ведь отсутствовал прошлогодний фактор внезапности, удара ждали. Так неужели всё же не подготовились, не выстоят?!
Сознание нового поражения, уже после несомненных побед, одержанных в зимние месяцы, было тем более горько, способствовало возникновению чувства безысходности.
Пессимизму автора дневника в этот период противостоит оптимизм отца. Он знал немцев. Провёл в окопах всю Первую мировую. (На дубовом шкафу в библиотеке многие годы красовался парадный германский офицерский шлем с золотым орлом и “пикой” наверху - пикельгаубэ, отцовский трофей. В первые дни оккупации его пришлось - от греха - утопить в выгребной яме.) Отец был убеждён: немцы зарвались, у них нет надежного тыла, под угрозой коммуникации, и поражение их неизбежно.
3 июня.
С фронта - никаких сообщений кроме “успешных действий под Харьковом”. Писать не о чем, или, лучше сказать, не в настроении я сегодня. Давно заметил, что избегаю заносить в дневник новости лично мне неприятные. В данном случае таким неприятным фактом является немецкая победа под Харьковом, преувеличенная конечно во много раз, но несомненная.
Из местных событий интересно сегодняшнее утреннее происшествие, ясно показывающее нервозность населения. В город приехал автообоз, и несколько машин из-за недостатка места въехало во двор школы. Ребята похрабрее стали прыгать из окон и спасать жизнь. Поднялся невообразимый рев - это спасались ребята потрусливее. По городу распространились слухи, что школы уже грузят в машины и увозят. Появились всякие подробности. Все успокоилось только после того, как машины выехали из злополучного двора. В нашу школу тоже прибегали заплаканные мамаши спасать своих несчастных детей. Да и сам я, признаться, собирался смотаться с последних уроков подобру- поздорову.
5 июня 1942 года.
Вчера мне стукнуло 16. Не нашел нужным отмечать этот факт, настолько сереньким он мне показался на этот раз. Вот в прошлом году он действительно был радостным: я надеялся, мечтал. А теперь? О чем я могу мечтать теперь? О 200 гр. хлеба вместо 150, выше мои мечты залететь не могут, их назовут сумасшествием. Тогда было светло, ясно на душе: вот окончены испытания, а впереди еще длинное лето со всеми его удовольствиями и радостями. Мечты залетали высоко: закончу десятилетку, поступлю в высшую школу, буду работать во имя какого-то идеала. Все это рухнуло с треском в течение нескольких дней, да еще с каким треском!
Перечитал написанное и нахожу, что эта черная меланхолия - глупость, вызванная временным плохим настроением.
Сегодня над городом на небольшой высоте пролетела эскадрилья - 9 штук - пикирующих бомбардировщиков. Явление очень необычное, у нас уже много месяцев не летали военные самолеты такого типа и в таком количестве.
10 июня.
... Несколько дней назад под автомобилем в селе Дунаев взорвалась мина. Взрыв не был сильным, но факт налицо.
У нас заметно усилилось движение: в Кременце организовали станцию военно - транспортной организации “Stralo”, и теперь постоянно гоняют сюда - туда многотонные грузовики.
Меня занимает вопрос: через три недели - конец года, и как бы нас на каникулы не повезли в даровую “экскурсию” для “ознакомления со счастливой жизнью в Германии”. В случае чего придется сматываться в село.
Что-то еще хотел записать, но забыл. Память у меня, товарищи, дырявая, от недоедания.
12 июня.
Есть нехорошая новость, пока официально не подтвержденная. Немецкое радио будто бы сообщило о занятии Севастополя. Это страшный удар, его нельзя недооценить. Занять Севастополь, значит лишить советский флот основной, наиболее удобной базы в Черном море, а кроме того ликвидировать очень серьезный участок фронта, что позволит перебросить крупные силы на другие фронты.
Вслед за некоторым затишьем после Харькова сводки опять сообщают о сильных боях на южном участке фронта.
13 июня.
Сообщение о занятии Севастополя - отставить! Я рад, как еще никогда не был и стараюсь охладить себя: не следует радоваться слишком рано. Из сегодняшней газеты видно только, что там идут сильные бои.
Местная новость: с 14-го разрешено в июне и июле ходить до десяти. Хоть это хорошо, можно гульнуть.
Недели три назад какие-то неизвестные “разбойники” покушались на драгоценную жизнь протектора Чехии Гайдриха. Тогда сообщили, что жизни его опасность не грозит. Не грозила настолько, что он несколько дней назад благополучно отдал черту душу. По-видимому, это была (я с наслаждением употребляю прошедшее время) порядочная сволочь, судя по траурной биографии. Он, если не управлял отделом тайной полиции, то был начальником гестапо , СС и прочего. Это о нем ясно свидетельствует.
17 июня.
Сегодня к нам в Кременец приехал “сам” рейхскомиссар Кох. Не знаю, какого черта ему здесь понадобилось. Из школы пошла делегация в национальных костюмах (они это так называли): вышитые рубашки, тренировочные штаны. У одного из делегатов - роскошнейший пояс длиной метра в три, переливающийся всеми цветами, расшитый золотом. Это - издали. Но вот вы присматриваетесь: это же лента от переходящего Красного знамени! Ну, если бы рейхскомиссар в этом разбирался!
Сегодня на уроке литературы причислен к лику святых гетман Мазепа, а поэт Пушкин назначен жандармом. Все это произвел наш несравненный Веселовский. Представьте себе такую физиономию перекошенную, с усами, в серебряной ризе и с сиянием над головой: святой угодник божий гетман Иван Мазепа. Как божественно звучит! А бедный Александр Сергеевич Пушкин, наряженный в жандармский мундир, только и знает, что мучить несчастных малороссов...
На этом заканчиваю свою первую тетрадь. Она охватывает даты с 11 июля 1941 года по 17 июня 1942 - неполный год. Многое пропущено, много неточностей. Сожалею теперь, что не начал ее в день начала войны. Она содержала бы интереснейший материал. Но сделанного не вернешь, а тем более - несделанного.
Надеюсь, что в следующей тетради этой ошибки не допущу: когда над нами опять будут рваться снаряды, если буду жив, все запишу.
Сосчитал страницы в следующей моей тетради. Оказалось 178, причем тетрадь - в клеточку. Очень хотел бы, чтобы она была заполнена в более короткое время, и чтобы если не начало ее, то конец дышал радостью свободы.
ТЕТРАДЬ 2-Я
22 июня 1942 года по....... 194....года
Деление дневника на части, конечно, условно. И то, что вторая тетрадь начинается двадцать вторым июня - чистейшая случайность. Просто, закончилась одна, начата вторая. Общая тетрадь в коленкоровом переплёте была припасена ещё для нормальной - советской - школы. Нормальные школы деятельность свою прекратили, вот и сэкономил общую тетрадь в клеточку.
Кстати о школах. Иного читателя, вероятно, удивило: оккупация и школы? То волейбол какой-то, а теперь ещё и школы. Курорт - не оккупация!
Дневник есть дневник. Он не содержит достоверных сведений о положении на фронтах, постоянно занимавшем автора, о событиях на всех оккупированных Гитлером территориях. Но на западе Украины попытки открыть школы, как видим на примере Кременца, предпринимались. Местные “активисты” рассматривали школы, как элемент той самой дарованной гитлеровцами державности, о которой охотно распространяются “герои” дневника - Веселовский и прочие.
Вначале это была гимназия, и просуществовала она лишь несколько недель. По-видимому, чёткая установка появилась тут достаточно оперативно: средняя школа, как первая ступень формирования интеллигенции, независимо от её “окраски“, не нужна, более того - вредна. “Культура”, в меру надобности, будет поставляться из Германии, её носителями будут немцы. Задача местных жителей - быть исполнителями воли представителей высшей расы. Для этой роли достаточны грамотность и профессиональные навыки. Подобными соображениями диктовалось, вероятно, разрешение открыть начальные, ремесленную, торговую школы в Кременце. Однако просуществовали и они лишь несколько месяцев. К осени сорок второго, с прекращением игры в самостоятельность и эта форма образования была свёрнута. Правда, далее к западу, на землях бывшей Галиции , входившей до Первой мировой войны в состав Австро - Венгрии и включённой Гитлером в границы Grossdeutschland’а, школы функционировали исправно: здесь сильны были антироссийские настроения, культивировавшиеся, в частности, униатской церковью, и взращённые на такой основе для будущего хозяйствования на “восточных землях” местные кадры представлялись, видимо, приемлемыми.
Для нас оставалось одно - самообразование. Известно, что в оккупированной и истерзанной гитлеровцами Польше функционировали подпольные университеты, выдавались даже дипломы об их окончании! Учиться вопреки оккупантам стало одной из форм сопротивления. Упоминавшиеся в дневнике учитель математики Клеоновский, учитель химии Бопре и многие другие продолжали свой благородный труд.
22-го июня.
Газет не читаю, ничем не интересуюсь, ничего не хочу. Такой день. Его там, на той стороне, тоже отмечают, но как ? Не знаю. По-видимому, надо недельку сюда не заглядывать, или должно произойти что-нибудь особенное, чтобы и меня попутно из апатии вытянуло.
29 июня.
Пишу карандашом, потому что потерял “стило”. Теперь перейдем к вещам более серьезным: я потерял и велосипед, но это уже - по милости пана гебитскомиссара. Вчера в газете появилось объявление о регистрации велосипедов. Наш народ, благодаря дружественному отношению любимых властей, настроен к ним очень подозрительно. Поэтому велосипеды являлись на пункт регистрации, если так можно выразиться, в костюме Адама, т.е. вполне раздетые. Идет такой дядя, несет в руке колесо, а другой - раму на колесе катит. В сумме это дает, конечно, велосипед, но кататься на нем трудновато. На пункте владельцам велосипедов выдают бумажку, с получением которой можно возвращаться домой налегке. Это называется “управлением, построенном на доверии народа”. Так и нас начнут регистрировать.
2-го июля.
Сегодня годовщина со дня вступления немцев в Кременец. Самый тяжелый год моей недолгой жизни.
Помню как сейчас. Жаркий, душный день. После взрыва фугаса на Широкой, наступившего в полночь, необычайная тишина. Часов в одиннадцать утра с улицы доносится треск мотоциклов, потом опять тишина. Но все уже ясно, и так тяжело становится на душе, невыносимо тяжело: ведь все потеряно, кончена жизнь.
На улице - стук тяжелых сапог, а потом - шум приближающегося обоза. Подымаюсь на пригорок: по улице в два ряда едут повозки. Огромные кони, белобрысые люди в незнакомых серых мундирах. Стоит говор, чужой, непонятный. Солдаты смотрят исподлобья, недоверчиво.
Непрерывное движение в два ряда продолжалось еще много дней. . Становится ясно, почему они победили: движение советских войск продолжалось день - два, потом улица вымерла. Ясно, что в начале войны на стороне немцев был не только качественный, но и количественный перевес. Ну, хватит.
В обращение введены новые деньги - 10, 20, 50 и 100 “карбованцiв”. Деньги напечатаны на немецком и украинском языках. На них надпись “Центральный эмиссионный банк Украина”. Украина - в именительном падеже. Следовательно, это - название банка: “Банк Украина”. Вот тебе и вся Украина. Трудно ожидать, чтобы это была опечатка, слишком серьезен документ. Скорее всего - подвох. Слово “Украина” есть, да не Украина это, а банк.
Сегодня над городом на большой высоте, за тучами, шел самолет. Он блеснул только раз на солнце, и мое сердце подпрыгнуло: он блеснул серебром! Немецкие самолеты все окрашены в темные цвета, этот был серебряный, значит - советский, свой! Да и с какой стати немецкий прятался бы за тучи, значит ясно - свой. (Может и не был свой, но я себя уверил, и мне радостно ). Мои надежды, ярко вспыхнувшие недавно, начали ослабевать, Теперь я их поддерживаю, как могу.
7-го июля.
Севастополь взят. Я этого ожидал, поэтому перенес довольно спокойно. Они войну не выиграют! А если так, не все ли равно, городом меньше или больше?
Городом меньше или больше - не всё равно. Даже одним - единственным человеком - не всё равно. А тут - Севастополь! В отцовской библиотеке - большая книга с изображением георгиевских лент на красочном, несколько лубочном переплёте. “Севастопольская оборона”. Та, первая оборона. Множество иллюстраций, сотни портретов, зарисовок. Я листал эту книгу в раннем детстве, разглядывал картинки. Затем стал читать её, и не было чтения увлекательнее. Адмиралы Нахимов, Корнилов, Истомин, герелал Тотлебен, матрос Кошка, Даша Севастопольская. Я знал эти имена и гордился ими. Меня влекло в этот город, и я встречался с ним не раз. Есть такой термин: символ веры. Севастополь, “Величественный город”, его история представляются мне таким символом.
Даже с потерей Севастополя я не потерял надежду. Это не то, что было летом прошлого года. Положение изменилось, и не в пользу Германии.
В номере газеты “Волынь” за 2-е была заметка о Вашингтонской конференции Черчилля и Рузвельта. Там сказано: “стороны пришли к заключению, что в данный момент они много ближе к победе, чем это было в августе или декабре прошлого года”. Я думаю!...
Вчера читал очень интересный документ: письмо девушки, нашей соседки, из Магдебурга, куда она “поехала на работу”.
“Когда мы проезжали Перемышль, нас встретила огромная неприятность, которая.....не забуду этого до конца жизни ” . И еще: “мне очень не хочется срываться ночью и бежать в погреб за пивом. Тут бегут все. Вам не надо бегать за пивом, потому что у вас нет пива”.
Что за пиво, что за ерунда? Да то, что пиво это - английского происхождения, прилетает воздушной почтой прямо из Англии, как и это многоточие в Перемышле. Понятно?
А англичане хорошо действуют. Ведь Магдебург это центр Германии, а Перемышль - в Польше. По этому письму можно судить о действиях английской авиации в 10 раз лучше, чем по немецким газетам, хотя это и там просвечивает до некоторой степени.
События местного значения. В селах забирают лошадей и отправляют на восток. Забирают косы, серпы. Это подготовка к уборке урожая. О том, как относится ко всему этому население, можно судить по такому разговору (я его подслушал, они говорили громко): “ой, терпить село, терпить, але як вiзьмуться за вили, як поженуть...” По-видимому, в некоторых местах это уже происходит, потому что все больше объявлений о борьбе с “бандитизмом”, саботажем и т.д.
9 июля 1942.
Настроение поганое, так как тесно связано с положением на фронте: оно какое-то напряженное. По-моему, в ближайшие дни что-то случится.
Заполучил много интересного материала в свой “архив”, в виде немецких пропагандистских плакатов. Когда-нибудь интересно будет разворачивать их и облегченно смеяться. Тут и “Гитлер- освободитель” и прочее в том же духе.
10 июля.
Мои предчувствия оправдались: на фронте - прорыв севернее Харькова. Занят Воронеж. Что будет дальше? В свою очередь большевики нанесли, видимо для отвлечения сил, удар южнее Орла. Его по данным, которые извлекаю из газет, немцам пока отразить не удалось. Кроме того, как сказано в газете, немецкое наступление началось на южном и центральном участках фронта. Только! И с центрального участка победных известий пока нет. Значит, там оно остановлено.
Вот, что значит горький опыт. Изучая на своей спине немецкую тактику, Красная Армия приобрела после года войны такую силу сопротивления, какой не имеет, например, Англия после трех лет войны, судя по ее поражению в Северной Африке. Конечно, огромную роль играет дух войск, который по всем данным значительно поднялся в Советской армии. Этого трудно ожидать от “цветных” войск Англии.
В сегодняшней газете - статья немецкого военного корреспондента о Севастополе. В нескольких словах ее можно изложить так: Севастополь остается только географическим понятием, города не существует. Когда читаешь статью, волосы встают дыбом. Одно можно сказать: Севастополь поддержал с честью свое имя, даже с большей честью, чем во время Крымской кампании 1854 - 1855 годов. Ура, Севастополь!
Немного о местных событиях. Вводится девятичасовый рабочий день. Придя сюда, немцы много кричали о своем восьмичасовом рабочем дне...
15 июля.
“Добровольные экскурсии” на продолжительное время в Германию опять усилились. Милиция и жандармы настолько любезны, настолько себя утруждают, что заходят к обреченным на экскурсию прямо домой, и то ночью. Для более приятной неожиданности их останавливают на улице, за ними заезжает авто, как за банкирами. Только - грузовое. И их отвозят на станцию.
Я сегодня в противном настроении.
На фронте продолжаются бои в районе немецкого прорыва возле Воронежа и советского - под Орлом.
18 июля.
Сегодня получили оценки за полугодие и свободны на месяц и десять дней. Отметки мои довольно хорошие, троек нет, но 4 по поведению - первое в моей жизни.
19 июля.
В городе проведена регистрация земельных участков для ограничения выдачи хлебных карточек. Интересно, что будет с урожаем этого года, какой процент его увидит местное население.
Ходят слухи, что занят Ворошиловград. Вот это нехорошо, советским войскам придется оставить Донбасс. Но слухи остаются слухами. Увидим, какие сообщения принесет нам будущее, т.е. прошедшее, являющееся только у нас в захолустье будущим, так как до нас оно еще не дошло .
20 июля.
... Несколько дней регулярно заглядываю в тетрадь. Причина в том, что наконец поселился на своем чердаке. Тут не мешают, могу спокойно заниматься своими делами.
Немцы собираются проводить здесь мобилизацию. Известно уже, что из молодежи, которую призвали будто бы для службы в милиции, образуют батальоны и отсылают на восток. Если так, немецкие дела плохи, наши - еще хуже.
Надо кончать: темно и болят глаза. С первого числа затемнять окна надо с 9 часов, значит, день укорачивается. Это неприятно замечать с одной стороны, но приятно с другой: приближается осень, зима и крышка немцам.
На днях очень сильно получили Данциг и Гдыня, от англичан. Они начинают так далеко забираться, что еще через пару недель станут бомбить немецкие позиции на Восточном фронте. Англичане молодцы: в момент объявления войны в 1939 их авиация ничего не стоила, во время военных действий во Франции германцы безусловно господствовали в воздухе, а теперь у англичан перевес! Помню, читал в одном советском журнале еще в 1940 году о заявлении английского военного министра, что английская авиация будет равна по силам немецкой в 1942 году. Это обещание выполнено.
Опять начинается нажим на евреев. Им приказали выдать из своей среды 300 коммунистов. Кажется, все это кончится так, как в Ровно, где в настоящее время евреев нет совершенно, если не считать нескольких десятков специалистов, которых до поры до времени пощадили.
27 июля.
Несколько дней не писал. Причина - препротивное настроение. В прорыве под Харьковом немцы, встретив сопротивление на востоке, ударили на юг. Занят не только Ворошиловград, но и Ростов на Дону. Об этом фронте не хочется писать, ничего утешительного...
Местные события концентрируются в последние дни вокруг еврейского вопроса. Евреев преследуют все больше, в гетто паника, ожидают погрома. Сегодня ночью застрелили двух евреев, которые пытались пробраться в гетто, они пропадали где-то в поисках продуктов. Невозможно описать все злодеяния, которые немцы совершают в отношении евреев.
Вчера было воскресенье, отправился на речку. Там собралось блестящее общество: офицеры, сам заместитель гебитскомиссара с любовницей, пивом и патефоном. Тошно было смотреть, как они себя вели. Дамочка переодевается в купальный костюм. Не подумайте, что она с этой целью пошла хотя бы в кусты. Она переодевается при всех. “Муж” прикрывает ее накидкой, оставив щелочку для себя, да такую изрядную, что половина пляжа имела возможность насладиться созерцанием. Но когда раздевался сам, его никто не прикрывал. Сняв все, он еще понежился слегка на солнышке. В этом - вся их “культура”. “Помилуйте, двадцатый век, а вы с какими-то предрассудками. Подумаешь, стыд! Нет, это отжило”. Придется в скором времени записываться в клуб нудистов.
30 июля.
Сегодня новостей куча, все заграничные и интересные. Главное - вчерашняя военная сводка из Москвы! Слышал от лица, которому вполне верю, да и новости правдоподобные. В районе Ростова на Дону идут упорные бои в самом городе, бои за каждый дом, за каждый шаг. То же самое - в районе Воронежа. Сильные бои на Ленинградском фронте. Большое внимание уделяется действиям партизанских отрядов, причем тут называют все области к западу от фронта, вплоть до Полесской. Сильным налетам подвергается Кронштадт. Как и немецкие, сводка переполнена цифрами: количество сбитых самолетов, уничтоженных танков, взятых в плен солдат. Опровергалось сообщение немецкого радио о том, что в Крыму были уничтожены немецкие пленные; по словам опровержения, они погибли от огня немецкой артиллерии при посадке на транспорты. В сообщениях из заграницы говорилось о сильнейших налетах на Гамбург.
Теперь - источники неофициальные: опять о партизанах и парашютистах, сообщение из Луцка. Как результат хлебной политики, которую проводят немцы, масса крестьян, особенно - молодежи, уходит в леса и начинает борьбу с немцами..Совершают нападения на мельницы, на обозы с хлебом. Опять усилилась деятельность парашютистов.
Америка предложила Финляндии выйти из войны, она предложение отклонила (то-есть, немцы отклонили ), в результате Америка объявила Финляндии войну.
В Югославии идет партизанская война, сообщение об этом промелькнуло даже в нашей вонючей газетке...