Литература коренных народов крайнего севера

Вид материала

Литература

Содержание Скала Суркаткит М. Амамич За добро платят добром Не провожайте с тоской Юкагирская литература Г. Курилов Рассказы Юко

Подобный материал:

• "О совершенствовании системы образования и сохранения самобытных коренных малочисленных, 1085.37kb.
• Литература коренных народов севера хрестоматия для учащихся 1 класса, 326.36kb.
• Программа для русскоязычных стажеров (обучение проводится на русском языке), 254.02kb.
• Темы дипломных работ Молодежь Крайнего Севера: проблемы и перспективы. Социальная политика, 31.08kb.
• Закон РФ от 19 февраля 1993 г. N 4520-1, 210.34kb.
• Общественно-политическое движение коренных народов якутии (конец 1980-х 1990-е гг.), 336.61kb.
• 683000, г. Петропавловск-Камчатский, ул. Ленинская,, 829.05kb.
• Положение коренных малочисленных народов Севера Нарушение права на благоприятную окружающую, 982.85kb.
• Аварийная служба по газобаллонным установкам, 240.97kb.
• Краевая научно-практическая конференция, 34.31kb.

Скала Суркаткит


Иногда бабушка рассказывает легенды. Апоке особенно нравится та, в которой объясняется, почему в давние времена уда­лось выжить одному маленькому эвенскому роду.

Послушать бабушку под вечер приходят все друзья маль­чика и даже взрослые.

И во время рассказа не сидит спокойно старушка: или шьет, или возится со шкурой оленя. Ее высохшее, в глубоких морщинах лицо светлеет, глаза молодеют.

Недалеко от нынешней стоянки бригады высится скала Суркат­кит. Черная, угрюмая, она веками испытывает натиск ветров и снега, выдерживает удары молний.

Кочевал когда-то здесь небольшой эвенский род. Хорошо жили люди: удачно охотились и рыбачили, держали по многу оленей. Животные чувствовали себя вольготно. Но вот пришел год несчастья. Целое лето шли дожди, земля на­питалась водой, вода горных речек пошла вспять, затопила леса.

Люди и олени перебрались повыше, спрятались в ущельях, надеялись: пройдут дожди, солнце подсушит пастбища и освежит

тайгу. Однако погода не менялась, а ранней осенью пошел дождь со снегом, и вскоре ударили первые морозы.

Ягель, трава — олений корм — оказались подо льдом. Дикие звери исчезли, ушли в другие места, голодные олени пали. К людям пришел голод. Маленький род таял на глазах. Наступил день, когда съели остатки копченого мяса-сорча.

Старая мать — самая старшая в роду — собрала наутро оставшихся в живых сыновей и сказала:

— Если мы не уйдем отсюда, то все умрем, исчезнет наш род. Вы, дети мои, идите в чужие края, и удача повернется к вам лицом. Я стара, не выдержать мне далеких переходов. Не хочу быть вам в тягость и прошу оставить меня здесь, у этой скалы.

Никто не посмел перечить матери. Жалко было оставлять ее одну, но ничего не поделаешь: она говорила правду. Поплакали сыновья и ушли, скорбно опустив головы.

А старая женщина спокойно приготовилась отправиться в мир предков.

Однажды утром слышит она, что по гладкому скальному склону катятся камни. Выглянула из чума и обомлела: на скале, на одном из уступов, в том месте, где выходит из недр солонец, стоят уямканы. Они пришли сюда лизать соль.

На следующий день снежные бараны снова появились у солон­ца. Мать вспомнила сыновей и тяжело вздохнула: поспешила она отправить их в чужие края.

Уямканы приходили каждый день.

У старухи были длинные косы. Она отрезала их и сплела прочную толстую нить. С большим трудом, пока не появились снежные бараны, поднялась женщина к солончакам и на звериной тропе поставила петлю.

В ту ночь она впервые хорошо спала.

Проснулась рано и забралась на солончаковый уступ. О, радость! В петлю попал снежный баран. Она столкнула тушу прямо к чуму.

Мать сплела из сухожилий зверя еще несколько петель и стала добывать мясо. Она коптила мясо в дыму над костром. Старуха верила: пройдет время, и сыновья обязательно вернутся похоронить ее останки. Для детей готовила она копченое мясо.

И вот одним лунным вечером сыновья действительно вернулись.

Из чума матери струился дымок. Не верили дети своим глазам.

«Видно, чудо какое-то свершилось», — думали они, осторожно приближаясь к жилищу. Старший приоткрыл полог: у очага си­дела мать!

С той поры как дети вернулись к чуму матери, скалу, на которой она увидела уямканов, называют Суркаткит. В переводе с эвенского это значит «скала, где ставили петлю».

Вот так и в голодное, страшное время род не погиб. Гово­рят, от того рода пошли эвены...

Бабушка складывает шитье и принимается хлопотать у очага. В котле варится мясо.

— Ну, ребятки, сейчас я вас накормлю — и марш спать.

Дети молчат, они думают о старой матери, спасшей целый род.

Апока смотрит на бабушку и кажется ему, что та седая старуха похожа на его бабушку. Такая же выносливая, спокойная, мудрая.


М. Амамич


Не провожайте с тоской

улетающих птиц

(отрывки из повести)


Почему плачут птицы


Летом, когда мы жили возле моря, я любила играть на песке или просто смотреть на воду. В ясную погоду она была гладкой, как зеркало.

Тихо плывут по воде морские утки. Одна нет-нет да прокричит: «Унгя-урук!.. унгя-урук!» А рядом другая отвечает ей нежно: «Ав-ав-аунга!» Или нырнут обе, а появятся совсем в другом месте.

И тут же рядом покажется вдруг круглая темная голо­ва. Поглядит она вокруг выпуклыми глазами, поднимет свой усатый нос, поводит им по воздуху и исчезнет. Это нерпа решила подышать свежим воздухом.

А то неожиданно стрелами падают с неба гагары.

- Слышишь, как им жарко стало на озерах, - говорит
Дюдя. - Значит, долго будет стоять теплая погода.

Дюдя тоже любила сидеть на берегу моря, я за руку приводила ее сюда. У нее был очень хороший слух, и она всегда говорила:

- Слышишь, как разговаривают птицы?

Смотрю я в ясную погоду на море, и кажется оно мне со­всем мелким. А во время шторма вода подымается так, буд­то каждая волна хочет вытянуться в высоту больше других. И гагары не любят плавать по морю во время шторма. «Как-ка-три! как-ка-три!» - кричат они и улетают к озерам.

Дюдя часто спрашивала:

- Посмотри, в какую сторону летят гагары?

- К озерам летят, - отвечала я.

- Плохая будет погода, дождь пойдет, - говорила Дюдя.

...Очень боялась я кукушки. Проснусь, бывало, рано утром, услышу, как она кукует, и сразу затыкаю уши. Особенно страшно было мне, когда она кричала: «Ту-у-тут! Ту-у-тут!» Кукушек так и звали - тутутэ. Чтобы не уходили далеко от стойбища, нас пугали, что тутутэ уно­сит детей в лес.

Дюдя говорила, что, если кукушка долго кукует, а на снегу красные отсветы, будет много рыбы.

Однажды весной старик Этэрэ убил кукушку. Он по­казывал ее нам и говорил:

- Вот это и есть тутутэ.

А мне вдруг очень жалко стало эту серенькую малень­кую птичку, которая так громко кричит.

Дюдя упрекнула старика:

- Зачем зря убил кукушку, ведь не съешь ее.

Дюдя, как самая старшая, всегда поучала всех. Она го­ворила, что никогда не нужно уничтожать птиц и зверей просто так, без надобности. Если только голоден, тогда убей и съешь. При ней нельзя было даже паука раздавить.

Она строго запрещала детишкам разорять птичьи гнез­да. Во время сбора яиц, наставляла она, нужно обязатель­но часть оставлять в гнезде, не забирать все. Птицы пла­чут, когда уничтожают их гнезда, говорила нам Дюди.

Как-то заметила я возле нашей юрты птичку. Понаб­людав, я увидела, что она садится всякий раз на одно и то же место. Подойдя к тому месту, я обнаружила малень­кое гнездышко, а в нем пять крохотных беленьких яиц.

Обрадовалась я своей находке и побежала рассказать Дюде.

- Ты не трогала их? - строго спросила она.

- Нет, я только посмотрела, - честно ответила я.

Дюдя запретила мне навещать это гнездышко и пока­зывать его другим ребятишкам. Но как-то любопытство взяло верх, и, когда птичка улетела, я не выдержала и по­шла посмотреть, не появились ли птенчики. Гляжу, а яй­ца лежат такие же беленькие и чистенькие. И мне вдруг так захотелось потрогать их!..

Я легонько взяла одно яйцо, подержала его немного и положила обратно на место.

Когда птичка вернулась, она не села сразу в гнездо, как это делала раньше, а долго летала над ним, о чем-то сердито чирикая: «Чи-пи-пи-пи! Чи-пи-пи-пи!» Я очень испугалась, подумала, что птичка заметила мое вторжение.

На следующий день она не появилась. Мне стало тре­вожно, и я пошла посмотреть гнездышко.

Там лежало только одно яйцо. Почему? Сама я не могла ответить на этот вопрос и пошла к бабке Коикэ. Она сидела у юрты и подшивала подошвы к торбасам. Тихонечко, чтобы не слышала Дюдя, я спросила:

- Коикэ, если потрогать птичье яйцо, что будет тогда?

Коикэ подозрительно взглянула на меня:

- Ты что, разорила гнездо?

- Нет, - быстро ответила я. - Только потрогала одно
яйцо, а птичка улетела и оставила его.

Коикэ перестала шить и велела мне показать гнездо. Когда она увидела его, то сказала ворчливо:

Конечно, птицы не любят, когда грязными руками трогают их детишек.

- А что, теперь она будет плакать? - спросила я.

- Да,- сказала Коикэ.- Каждая мать плачет, когда случается такое... А когда плачут птицы, льет дождь...

На мою беду, после сильной жары погода действи­тельно изменилась. На небе появились черные тучи, и ночью пошел дождь.

Назавтра я целый день сидела в юрте и чувствовала себя очень виноватой.

«Не надо делать так, чтобы птицы плакали», - думала я.


За добро платят добром


Больше всего Дюдя любила рассказывать о доброте человеческой.

- Не обижайте оленей и собак, - говорила она. – Они горько плачут от обид, только сказать не могут. Зато за добро всегда добром платят.

И вот какую сказку рассказала Дюдя.

Жили два соседа. У каждого из них была собака. Один хозяин был добрым, он любил своего пса, хорошо кормил его, никогда не бил. Другой же был злым, часто бил свою собаку, плохо кормил ее, а на ночь выгонял из юрты.

Однажды ночью жена доброго соседа услышала шаги и голос: «Собака, можно зайти в юрту твоих хозяев?» - «Нет, - слышит она ответ своей собаки, - не разрешаю. Я люблю своих хозяев, они делают мне только добро, и за это я сторожу их». - «Ладно, тогда не зайду», - сказал голос.

И спрашивает у соседской собаки, чтобы та позволила зайти в юрту. А их пес отвечает: «Заходи, они меня не любят, не кормят, бьют, и я их не сторожу».

Утром проснулся добрый хозяин, вышел и удивился, почему у соседа из юрты дым не идет. «Пойду-ка, - дума­ет, - загляну, почему они так долго спят, а собака все ле­жит у юрты». Зашел он в юрту, а там темно. Видит, хозя­ин лежит мертвый, а жена только голову подняла - и то­же умерла.

А что это за голос, который разговаривал с собака­ми? - спрашиваю.

Это злой дух - болезнь, - отвечает Дюдя. - Собака доброго хозяина предостерегла от беды, а злого - наказа­ла. Собаку нужно жалеть и любить.

Зимой вечерами делать бывало нечего, и тогда мы, де­ти, собирались в одной юрте. Одни вырезали из дерева фигурки, другие загадывали загадки, третьи играли в обалакан - палочки, кто-то варил нимэн - кашу из оленьей крови. А Дюдя обычно все грела у огня свои ху­дые, высохшие руки.

И мы с нетерпением ждали, когда же она произнесет: «Дя»... Это старинное слово - призыв к вниманию, а бу­квально означает - «дети». И тогда все бросали свои дела и поворачивались к Дюде.

И она начинала рассказывать.

Много разных преданий услышала я в такие долгие зимние вечера. Для меня они были первой наукой в жиз­ни, и я запомнила их слово в слово.

Вот некоторые из них.


Кями


Эвены знали, что когда-то жили мамонты - кями, как они их звали. У многих встречались украшения из бив­ней, которые эвены называли рогами.

Бытовало поверье, будто мамонты продолжают жить под землей. И когда они хотят выйти наружу, то земля начинает качаться и па поверхности образуются боль­шие трещины.

И вот на основании этого поверья существовала ле­генда, которую каждый эвен связывал со своей местно- . стью.

...Давно когда-то так же кочевали эвены. Подъехали они как-то к замерзшей реке и видят - изо льда огромные рога торчат. Повытаскивали все кто топор, кто нож - и давай их рубить.

Среди кочующих был один бедный, но мудрый ста­рик. Он стал убеждать всех, чтобы они не трогали рога кями - ведь он живой. Но его и слушать никто не хотел.

Тогда старик позвал свою дочь, и они поскорее на­правились к берегу. Только ступили на сушу, как услы­шали позади страшный треск. Оглянулись и увидели - там, где стояли люди и олени, только небольшие льдин­ки плавают.

А на одной из них сидит маленький мальчик и плачет.

- Видишь, - сказал старик дочери, - мальчик не сде­лал ничего плохого, поэтому кями пожалел его.

Они подбежали туда, где приткнулась льдина, и сня­ли мальчика.

Потом старик обернулся к реке и увидел, как под во­дой снова появились и исчезли огромные бивни...

Старик не ошибся - мамонт - кями был живой. И ко­гда начали рубить его бивни, ему стало больно. Он трях­нул головой - и лед раскололся.

- Надо слушаться стариков, - поучала Дюдя, расска­зав это предание. - Если бы те люди послушались, не по­гибли бы. Кями прячутся глубоко под землей. Это от них бывают землетрясения.

...Рассказывали также, что вместе с мамонтами жили когда-то и огромные летающие змеи - дябды. Но больше о них я ничего не слышала.


Не провожайте с тоской

улетающих птиц


Много воды утекло с тех пор, много лет минуло. Я часто думаю о тех далеких временах детства, о людях, которых уже нет...

Реки меняют свои русла, но еще больше изменилась наша жизнь. И только детство остается у человека в неприкосновенно­сти...

Когда бывает грустно от мыслей о потерях, от раздумий о жизни и смерти, я невольно вспоминаю один эпизод из тех далеких лет...

В конце июля мы выезжали рыбачить из селения Туманы на Алику, небольшую, но богатую рыбой горную речку, приток Вилиги.

Когда мы приезжали, на реке было тихо, одни медведи рыбачили.

Зато сколько чаек прилетало сюда! Я называла их своими
подругами. Они мне очень нравились. Сидят, бывало, на камнях
возле реки, белые, круглые, как бабушкины заварные чайники,
и важные.

Насытившись, они дремлют и только изредка перебрасывают­ся непонятными для меня словами: кунь-ня!.. кунь-ня!.. кунь-ня!.. А когда голодные, то кричат: кав-кав-кав!.. кав-кав-кав!.. кав-кав-кав!

Подходила я к ним так близко, что они со временем привыкли ко мне и не боялись. Сяду на берег и разглядываю чаек: клювы у них желтые, глаза круглые, серые. Такими они мне милыми кажутся.

Долго я с чайками разговаривала, только они ничего не отвечали. Пела я им песни, но подруги не понимали меня.

... Лето уже проходило. Ягоды поспели, шишки начали собирать. Прохладно стало, вода за ночь в лужах застывала. Но рыба все шла и шла, поэтому рыбалка продолжалась.

Проснулась я однажды утром, вышла из юрты. Вижу скала, где обычно сидели чайки, — черная, пустая. На берегу тоже нет ни одной птицы. Так мне тоскливо, одиноко стало.

Побежала к бабушке Дюде, легла возле нее и громко заплакала.

Где же чайки? Почему они сразу исчезли? — спрашиваю ее сквозь слезы.

Чайки улетели далеко, — стала успокаивать меня Дюдя. — Туда, где теплое море. Там они будут питаться морской пеной, а на будущий год снова прилетят. Сейчас здесь стало холодно, они могут замерзнуть... — Дюдя ласково погладила меня по голове и сказала: — Хорошо, что птицы улетели ночью или рано утром и ты не провожала их.

А что было бы? — удивилась я.

И Дюдя рассказала мне небольшую легенду о том, как одна девушка с тоской, со слезами провожала стаи гусей, улетающих в теплые края, от чего заболела и вскоре умерла от тоски.

— Никогда не провожайте с тоской улетающих птиц, —
задумчиво произнесла Дюдя.

Через несколько дней я неожиданно увидела летающих Над рекой пусмилэрбу — пепельных чаек.

— Дюдя, а почему пусмилэр остались, не улетели со всеми
чайками? — спросила я.

Дюдя ответила, что это дар птиц земле: за тепло, за солнце, за хорошее лето.

— Эти чайки, — сказала она, — будут летать, пока не погибнут. Но некоторые могут и выжить...

Не провожайте с тоской улетающих птиц...

Литературная запись С. Рыжова.


ЮКАГИРСКАЯ ЛИТЕРАТУРА


С. Курилов


Соседки


Снова поставил я в озере сетки,

Можно теперь запалить костерок…

Что ж припоздали вы, чайки-соседки,

Что не летите на горький дымок?


Славно сварить бы уху мне из чира

— Перчик душист, и приправа сладка...

Только добыча сквозь сеть проскочила —

Рыба быстра, а вода глубока!


Ну, не беда, я чаек приготовлю,

Хлеба и масла в достатке припас...

Что же вы, чайки, затеяли ловлю,

Вьетесь над озером? Как я без вас?


Или мне рыбы на ушку подбросьте,

Или со мною отпробуйте чай...

Я приглашаю, соседки, вас в гости,

Ну, налетай, все что есть подбирай!


Эх, легкокрылые, осень подходит,

Время вам в теплые мчаться края...

Я при любой здесь останусь погоде —

Родины нету другой у меня.


Чайки над озером. Берег пустынный,

Стелется дым костерка по воде...

Если я тундру однажды покину,

Счастья уже не сыскать мне нигде!

Перевод с юкагирского Д. Ушакова


С. Курилов----


Родничок


Рассказ


Жил-был родничок. В его прохладной воде, которая скапливалась в земле, как мед в сотах, отражалась долька бездонного, летнего неба. Прислушиваясь к свисту печального ветра и комари­ному звону, мечтал он о дальней дороге, о веселящем душу просторе, когда, слившись со светлыми струями реки, станет маленькой частью великого океана. Чтобы приблизить это благословенное время, родничок отправился в путь, пробивая себе в земле русло.

Это было увлекательное и опасное путешествие. Однажды ему путь-дорогу преградило ленивое, шамкающее болото и чуть было не затянуло его в свою зеленую и неподвижную муть. Маленький ручеек не поддался соблазну обманчивого покоя и вскоре был вознагражден встречей с другим, юрким, словно змейка, ручейком. Тот пообещал привести его к большой реке, которая в своих сильных и неоглядных водах отражает целый мир.

Обрадовался наш ручеек. Река — прямая дорога к океану. Скоро, совсем скоро он будет раскачивать красивые белые корабли, лизать солеными губами оранжевые морские пляжи...

До реки оставалось совсем немного, но тут ударили заморозки. Ручеек окоченел и превратился в мертвый слиток льда. Но даже тяжелые, толстые тучи не могли сдержать напора лучей весеннего солнца. Лучи пробились на землю и вернули жизнь веселому, юркому, словно змейка, ручейку. Ручеек почувствовал, что его снова понесло к большой реке.

Вот она, гордая северная красавица-река! Значит, до моря теперь близко... Но что это? Чистым родниковым струйкам стало дурно от плавающих по заберегам жирных пятен мазута.

«Значит, и в океане нужно держать ухо востро!» — удивился ручеек и, ловко обогнув отравленную зону, поспешил дальше. Туда, где над мачтами белых кораблей с криками проносились стаи неугомонных чаек. Там он станет океанской волной и, обогнув землю, обязательно вернется к родной реке, чтобы с благодарно­стью омыть ее берега. Родничок... ручеек... река... море. Огромный океан.

Перевод с юкагирского А. Гринеса


Г. Курилов


Посмотрите, люди Земли:

юкагиры костер развели.


Пусть он жалок еще и мал,

но ведь жарок уже и ал.


Приходите, братья, к костру –

наших песен вкусить простоту.


Принесите, подкиньте дровец

в наш огонь, в наш пожар сердец –


чтобы он веселее запел,

чтобы звезды крылом задел,


чтоб увидел огромный мир

огонек, что зажег юкагир!

Перевод Г. Плисецкого


Рассказы Юко


Про Юко


Если полетите на самолете с юга на север, то увидите, что постепенно тайга кончается и начинается край без­лесный. Имя этого края — тундра.

Тундра совсем узкая, но зато длинная. Наша, совет­ская тундра начинается с Чукотки. Если оттуда поехать вдоль Северного Ледовитого океана на запад, то вскоре вам путь преградит великая река Колыма, а за Колы­мой вас встретит голубая Индигирка. Вот между Колы­мой я и родился. Там когда-то пас оленей. И там сейчас живут мои самые близкие друзья. Некоторые из них уже поседели и ходят с палками, а некоторые совсем маленькие.

Недавно я побывал в тундре. Там повидался со мно­гими своими друзьями. И вот захотелось мне рассказать всем ребятам о том, что я услышал от одного моего ма­ленького друга. Этот мальчик считает себя большим, хотя его зовут Юко, что на моем языке означает «ма­ленький ребенок», и ему пока столько лет, сколько паль­цев на одной руке. Зимой он немного пожил в детском саду и подружился с поселковыми ребятами. А теперь он вместе с родителями далеко от поселка, в тундре. Узнав, что я поеду в поселок, он рассказал мне кое-что и даже спел несколько несен, чтобы я передал все это его друзьям.

Вот я и выполняю просьбу Юко.