Законодательством
| Вид материала | Закон |
- Федеральный закон, 206.57kb.
- Таможенный кодекс таможенного союза, 3720.5kb.
- 1. Таможенное регулирование и таможенное законодательство России, 467.22kb.
- Российская федерация федеральный закон технический регламент о безопасности зданий, 522.3kb.
- Статья Единая таможенная территория таможенного союза и таможенная граница, 6526.38kb.
- Принят Государственной Думой 23 декабря 2009 года Одобрен Советом Федерации 25 декабря, 534.31kb.
- Памятка для налогоплательщика по состоянию, 304.22kb.
- Принят Государственной Думой 23 декабря 2009 года Одобрен Советом Федерации 25 декабря, 521.15kb.
- Министерства внутренних дел республики беларусь, 2960.14kb.
- Конституцией Российской Федерации и законодательством. Использование военнослужащими, 928.5kb.
28.02.2009
43
— Девушка, можно вас? — позвал Вадим официантку, а когда та подошла, приобнял за талию и сунул в кармашек фартука свою визитку. — Значит так, Амалия, моим дамам, миндальное мороженое, а мне двойной экспрессо.
Огненно-рыжая, веснушчатая девушка с большим, как у Джулии Робертс, улыбчивым ртом неожиданно зарделась, почувствовав сквозь платье обжигающие пальцы этого симпатичного мужчины, на которого сразу обратила внимание и в течение всего ужина исподтишка наблюдала за ним, что и не ускользнуло от Набокова.
— Кажется, все. И счет, пожалуйста.
Девушка кивнула и ушла, изучая его визитку.
— Ты когда-нибудь уймешься?! — нарочито фыркнула Лаура и пхнула Вадима кулаком в бок.
— Не вижу в этом смысла. Пока, по крайней мере.
— Принцессу ждешь?
— Думаешь, это смешно?
— Послушайте, — вмешалась Франческа, помимо своей воли втянутая в историю с наполеоновским генералом: во время ужина она вдруг почувствовала, что в ней проснулся дремавший до этого писатель, к тому же она заметила, как вздрогнул Вадим, и увидела мелькнувшую за окном девушку. — Вам не надоело препираться? Честно говоря, простите за откровенность, но это какое-то беспрерывное словесное совокупление. Может, лучше вам трахнуться, тогда вы успокоитесь и займетесь делом? Что хотел Парамонов?
— Учитесь, графинюшка: дело прежде всего! Европа…
— Вадим! — не выдержала Варвара, ее начал раздражать Набоков, который явно чего-то не договаривал и чего-то боялся; раздражало и то, что он отказал ей, хотя из того порыва на кухне, кроме разочарования, скорее всего ничего хорошего не вышло бы. — Прекрати темнить! Ты переходишь все границы!
— Не все, могла бы заметить, — вставая, ухмыльнулся Вадим, но тут же смял ухмылку под сверкнувшим взглядом Варвары. — Выходите на улицу, я расплачусь.
Когда его подружки вышли из трактира, он стремительно подошел к снова зардевшейся Амалии и протянул ей папку со счетом:
— Ближайшие три дня я буду занят, поэтому позвони на следующей неделе. Да?
— Да, — робко ответила девушка.
«Ну, эту и уговаривать не придется».
Однако Вадима беспокоило совершенно другое, он ждал появления кого угодно, но только не Парамоновской «инопланетянки», он даже был готов согласиться с тем, что она и вправду инопланетянка, было что-то в ее лице неземное, пугающее своей безмятежной улыбкой, не сходящей с ее неестественно перламутровых, но некрашеных губ. И еще Вадима повергало в страшную оторопь, что «инопланетянка» не только посетила его утренний сон, но и, видимо, обладала удивительным свойством мгновенно менять свой облик, чем и отпугнула Исрафилова. Впрочем, это могли быть и манипуляции Парамонова, он уже не знал что и думать об этом человеке, и человеке ли вообще.
— Его длинный монолог, — выйдя на улицу, начал с порога Набоков, — касался исключительно меня и в какой-то степени Лауры, но главный его посыл был, что мы должны последовательно, без внутреннего ажиотажа и погружения в мистику, продолжать свое дело. На чем я настаивал с самого начала наших приключений.
— Какое именно дело? И что значит последовательно?
Франческа интуитивно почувствовала, что надо брать инициативу в свои руки, иначе ее новоиспеченные друзья снова и с огромным удовольствием займутся выяснением отношений, доказывая друг другу собственную состоятельность, что было свойственно опять же исключительно русским, ведь она прекрасно помнила свою юность. Однако, прожив двадцать лет в совершенно иной ментальной, но в то же время близкой русским среде, она также прекрасно понимала, ни к чему хорошему это не приведет, к тому же проснувшийся к ее радости инстинкт сочинителя требовал более стремительного развития сюжета.
— Вы как хотите, а я хочу домой. К себе домой!
— Варя, не время капризничать! — одернула Лаура подругу. — Мы все идем ко мне, места хватит, а Дрюндель заночует в своей студии.
— Все, хватит, надоело! С вами с ума можно сойти! — горячась, воскликнула Франческа и легонько шлепнула одноклассницу по попке. — Чего вы боитесь? Заработать приличные деньги?
— Ишь ты, как наша сеньора заговорила! Нашла своего пропащего, извини, пропавшего и сразу...
Но Набоков не успел закончить и получил шлепок от испанки, но уже со всей силы.
— Аргумент, — поморщился он. — Первое, мы должны закончить историю с генералом, но нас ждут небольшие приключения, какие именно он не уточнил. Второе, Франческа должна уговорить Ландрина встретиться с ним, а потом она... Ладно, об этом после. Третье, мне категорически запрещено впадать в мистику и везде подозревать происки дьявола, хотя тот бродит рядом и кругами, и еще кое-что, но сугубо личное. Четвертое, Варвара должна найти маньяка, который и в самом деле переодевался женщиной, а сейчас ведет нормальный образ жизни, и разоблачить его в новом романе, который должна написать в течение месяца, иначе будет поздно, он может снова выйти на свою тропу...
— А я? Что со мной?
— Вам, графиня, отводится главная роль, роль стороннего наблюдателя и в каком-то смысле мозгового центра, куда будет стекаться вся информация от нас. Однако, пожалуй, самое важное, он сказал, что, по его разумению, вся эта история должна закончиться благополучно и без серьезных эксцессов для нас, поэтому, дорогие мои дамы, нам не стоит никого и ничего бояться и не впадать в ажиотаж по мелочам.
— Это уже кое-что, — облегченно выдохнула Франческа. — Ты что, не мог сразу вот так четко, без ваших русских выкрутасов, рассказать?!
— Мог, но так неинтересно.
— И где я должна искать этого маньяка? — зябко передернула плечами озадаченная, если не напуганная Варвара, в памяти которой тут же всплыло видение из ее прошлого.
— Неужели не поняла? — удивилась Франческа. — В своем воображении, подруга, найти его там и сделать нормальным или обезвредить.
— Ты хочешь сказать?..
— Да. Садись и пиши, — копируя Боярдо, сказала Франческа тоном, не терпящим возражений.
— А как же репетиции, у нас через месяц премьера твоей пьесы? Потом у меня еще два спектакля, историю с генералом надо закончить...
— Зачем тебе генерал? — на этот раз удивилась Лаура. — Мы все сделаем без тебя, ты занимайся «Коленом Эммануэль», этот сюжет на поверхности лежит.
— Я вас провожу, — сказал Набоков, когда они остановились у его подъезда. — Мало ли что. Кстати, вы заметили, что весь вечер вы практически не курили?
И они вошли в загустевшую лиловую мглу арки, ведущей во двор с разбитым фонтаном.
— Стоп, девушки, — прошептал Вадим, когда они уже были у фонтана, и задвинул подружек за спину.
Неподалеку от подъезда с включенным двигателем стояла черная «Ауди А6».
— Они? — И Варвара почувствовала, как сердце стекает в пятки.
— Тсс!
Во двор въехал черный шестисотый «Мерседес» и остановился в непосредственной близости от подъезда, где жила Боярдо.
С переднего сиденья выскочил крепкий бритоголовый парень и, быстро оглядевшись, открыл дверь заднего сиденья, откуда появился тучный коротконогий мужчина в очках и с сигарой во рту.
— Ливеровский прикатил, — тихо сказала Лаура. — Местный воротила игорного бизнеса.
Вдруг дверь подъезда распахнулась, из него вышла блондинка в бежевом плаще, рука ее взметнулась, и друзья услышали четыре, без пауз, сухих хлопка.
Первым упал охранник, следом за ним опустился на колени и рухнул лицом вниз бизнесмен, а затем две кровавые дыры разорвали лобовое стекло «Мерседеса».
Проходя мимо убитого бизнесмена, блондинка сделала контрольный выстрел в затылок и, бросив пистолет с глушителем, спокойно, без суеты, направилась к раскрывшейся двери заднего сиденья тронувшейся «Ауди», но перед тем, как запрыгнуть в машину, она вдруг замерла на миг и, нервно поведя плечами, посмотрела на фонтан, у которого прятались друзья.
— Она?! Это она?! — резко развернув к себе Набокова, вскрикнула Варвара и ударила его по груди, когда «Ауди» исчезла за воротами.
— Но этого не может быть! — прошелестела Франческа и села на разбитый обод фонтана.
44
— Нет, он не говорил. Однако в любом сюжете случаются драматические осложнения, просто у нашей истории чересчур многослойный сюжет, поэтому предсказать, что произойдет в каждый следующий момент невозможно. Даже он, наш Парамонов, не может предвидеть всего, поскольку он не сторонний наблюдатель, а непосредственный участник этой истории. Тем более, как я понял, он вообще не рассчитывал на неожиданное появление нашей испанской гостьи, но знал, что она реально существует.
Остановившись у софы, Набоков посмотрел на лежащую пластом бледную, как полотно, Франческу и присел на краешек.
— Ты совсем сбрендил, Дрюндель! Какой сюжет, какие драматические осложнения, о чем ты говоришь?! — едва не задохнулась Лаура, стоявшая у окна, и упала в кресло, мельком взглянув на курившую третью сигарету подряд Варвару, сидевшую, закинув ногу на ногу, в любимом кресле хозяйки.
После того, как они стали свидетелями тройного убийства, друзья решили не искушать судьбу и вернулись на такси в штаб-квартиру.
За все время поездки, Франческа не проронила ни слова, да и другие пребывали в шоке. Еще за полчаса до того, как они вошли во двор, им казалось, что жизнь наконец-то обрела стройность и предсказуемость, по крайней мере, у всех появились конкретные цели, а ничего не придает человеческим устремлениям четкость и ясность, как определенная цель, достижение которой зависит только от искреннего желания человека, порядка его действий и тщательного отбора средств.
— Сбрендил, не сбрендил, но, честно говоря, не вижу другого способа. Ты — актриса, Варвара — актриса и писатель, Франческа — драматург. Поэтому: почему бы нам не отнестись к происходящему, как пьесе, персонажами которой мы стали волею судьбы или Провидения?
— Не говори ерунды!
— Успокойся, Лора, и дослушай, что умные люди предлагают. Итак, ближайшие цели нам поставлены, осталось только замотивировать наши прошлые и будущие поступки, проанализировать, по вашей терминологии, наши «предлагаемые обстоятельства», и на основании этих «предлагаемых обстоятельств» и личных мотиваций попробовать выстроить дальнейшее развитие пьесы, но, главное, ее финал. Правда, повторяю еще раз, что наш любимый «нострадамус» прозрачно намекнул, что все завершится для нас благополучно.
— А он сказал, когда этот бред закончится? — задавив в пепельнице на половину выкуренную сигарету и, потянувшись за следующей, спросила Варвара. — Сил нет никаких.
— Нет, не сказал. Однако, судя по тому, что говорили он и Мерсье-Дюраны, в нашем распоряжении три дня.
— Прости, Вадим, но даже такой борзописец, как Сименон, писал детективы о комиссаре Мегре за восемь-десять дней, поэтому в три дня я точно не уложусь.
— Думаю, что речь шла не о твоем новом романе, а о сюжете и его основных ходах, так что не беспокойся попусту. Однако, несмотря на то, что мы можем выстроить концепцию нашей пьесы или сценария, она рухнет в любую секунду, если мы не будем знать, какую роль в нашей истории играет двойник Франчески, поэтому мне хотелось бы услышать, что наша сеньора думает по этому поводу.
Франческа молча встала и вышла в коридор.
— Может, не стоит ее терзать? — робко взглянула на друга хозяйка. — Она и так в шоке.
— Все в шоке, но иначе мы не сдвинемся с места, не в прямом смысле естественно. Пойми, если в течение короткого промежутка времени тебе попадается на глаза один и тот же человек, то он автоматически становится персонажем твоего сюжета жизни. Сначала вы создали агентство, появился Парамонов с «коленом Эммануэль» и наполеоновским генералом, потом нападение маньяка на Варвару с «Данаей» Рембрандта и тем же «коленом», следом выясняется, что случайно встреченная в аэропорту ее одноклассница ищет любимого, которого в свою очередь разыскивает Парамонов, затем появляются потомки генерала Дюрана со страшной семейной легендой. Мы находим бочку с останками генерала, и сразу возникает неоднозначная, даже зловещая фигура чиновника из министерства, который не только положил глаз на нашу звезду кино и театра...
— В день смерти мамы, я, как обычно, пришла в госпиталь покормить ее. Она уже почти ничего говорила, а если и говорила, то какой-то бессвязный бред, у нее был рак мозга. — Вошедшая Франческа села рядом с Набоковым и положила голову на его плечо. — В тот день была страшная гроза. И вот когда молния ударила где-то совсем близко, мама вдруг села, посмотрела на меня, глаза ее прояснились, и она сказала, причем по-русски: «Запомни, Маша», она всегда звала меня Машей, «у тебя есть сестра Сандра, когда я вас рожала, мне сказали, что она умерла, задушила себя пуповиной, но я не поверила и не верю до сих пор, она жива, найди ее». «Где ее искать?» спросила я, но мама упала на подушки и умерла через полчаса. Это все.
— Значит, все-таки не случайность, — шумным вздохом прервал Вадим томительную паузу. — Но ты ей не поверила?
— Нет. А ты бы поверил после тридцати лет молчания?
— Не знаю. И за тридцать лет ни одного намека?
— Ни одного. Я потом проконсультировалась с ее лечащим врачом, и он уверил меня, что у людей с подобной формой рака часто возникают якобы просветления, и они говорят разумные вещи, но это выбрасываемые подсознанием несбывшиеся желания, не более того.
— Иными словами, получается, у тебя и мысли не было ехать в Россию на поиски сестры, и сейчас ты приехала исключительно по зову сердца. Так? — Лаура подсела к Франческе.
— Я была настолько ослеплена смертью мамы, разводом с Хосе Луисом и неожиданно вспыхнувшим чувством, что и думать забыла об ее откровении. Оно всплыло только здесь, когда вы рассказали мне о двойнике.
— Действительно, потусторонняя история. — Набоков вышел в коридор и, почесывая кончик носа, долго бродил взад-вперед, пытаясь сложить, словно паззл, картину событий.
Наконец ему показалось, что это удалось, и он вернулся в кабинет.
Лаура, Варвара и Франческа, сидевшие, обнявшись, на софе, умоляюще взглянули на него.
— Все, девчонки, пора заканчивать заниматься самоистязанием, ничего из этого хорошего не получится, ночь на дворе. Сейчас мы все вместе отправляемся к Лауре домой, выпиваем еще по рюмке коньяка для снятия стресса и ложимся спать.
— А как же Ливеровский? — спросила хозяйка.
— Прошло около трех часов, милиция уже разобралась, поэтому бояться нечего, тем более нас никто, кроме твоей сестры не видел, но, думаю, что и она нас не видела, а лишь интуитивно почувствовала присутствие своего близнеца.
— Ты что-нибудь придумал? — вставая, Варвара потянула за собой Франческу.
— Да, придумал, завтра мы проводим второй сеанс во дворце графа Разумовского.
— У меня завтра репетиция.
— Ничего страшного, Франческа тоже подойдет, пробы есть пробы. Мы достаем из бочки труп генерала Дюрана, если таковой имеется, передаем его заказчику, получаем бабки и отваливаем к Дюше Мамонову на его турбазу в Вышнем Волочке, где немедленно предадимся греховным забавам: пьянству, чревоугодию и разврату. — И увидев на лицах подруг изумление, замешанное на испуге, Вадим рассмеялся. — Шутка. Действуем по старой схеме, будем надеяться, энергии нашего заблуждения на три дня хватит.
— А как же сестра? — вдруг встрепенулась Франческа, когда они подошли к двери.
— Полагаю, что она появится в финале нашей пьесы. Ждите меня у машины, я забыл позвонить Брину.
Однако Лаура на секунду задержалась в дверях.
— Ты ничего не хочешь мне сказать?
— Пока нет. А может, и совсем нет.
1.03.2009.
45
— Ну, как ты не понимаешь, Вадим, это противозаконно?! Ты толкаешь меня на должностное преступление.
— Бринчик, дорогой мой, уверяю тебя, ничего противозаконного мы с тобой не делаем, ты оформишь его как бомжа, и мы благополучно отправим нашего бедного генерала в крематорий. И делов-то!
— Вот именно, делов-то. А сколько эти канадцы вам обещали?
— Коммерческая тайна, но тебе, как другу детства нашей прелестной графини, сообщу по секрету, двести штук, двадцать твои. Кэшем причем.
— В смысле наличными?
— Мало? Хорошо, добавлю еще десять из своих. Согласен? — Вадим заглянул в бочку, и его в который уже раз передернуло. — Ну же, Брин, думай быстрее, не то он протухнет прямо у нас на глазах либо мы подхватим какую-нибудь заразу из прошлого века.
— Позапрошлого. А ты уверен, что это тот самый генерал, форма еще ни о чем не говорит.
— Посмотри сам, меня сейчас вырвет, на левом мизинце у него должен быть золотой перстень с изумрудом.
— Странный, ты разве не заметил, у него левой руки как раз и нет, один рукав пустой. Вероятно, оторвало ядром или гранатой, и он, понятное дело, умер от потери крови.
Не выдержав дурманящего сладковатого запаха, струящегося из бочки, Вадим отбежал в угол подвала и опорожнил свой полупустой желудок.
— Доставай пакет, упакуем его, поднимем, и пусть эти гребаные канадцы сами разбираются.
Одноклассник Лауры, Герман Обрин — коренастый, подлысевший мужчина с круглой головой, карими глазами, полными губами, прямым массивным носом и порыжевшими от курения пышными усами сразу после школы окончил медицинский институт с отличием, но неожиданно для всех стал судмедэкспертом.
«Зачем тебе это надо? — как-то спросила его Лаура, на что тот с присущей ему прямотой, но, поежившись, ответил: «Живые меня пугают, — и добавил: — И мертвые тоже, но с ними редко случаются неожиданности».
Герман, давно слившийся со школьным прозвищем Брин, достал из кожаного кофра черный полиэтиленовый пакет, развернул его на земляном полу подвала и расстегнул молнию.
— Надеть перчатки! И маску тоже, не хватало, чтобы ты облевал двести штук!
— Теперь что? — надев маску, спросил Вадим, с трудом натягивая резиновые перчатки.
— Сначала завалим бочку, а потом уже вытащим его.
Они завалили бочку, подождали несколько минут, пока из нее вытечет мерзкое черное желе, откатили ее в сторону и за плечи осторожно вытащили скрюченного и скукожившегося генерала.
Герман попытался распрямить его согнутые в коленях ноги, но суставы давно закостенели, поэтому ему пришлось подрезать сухожилия.
Закончив эту процедуру, он вопросительно взглянул на взмокшего от ужаса и напряжения Набокова, стянувшего маску, его лицо сильно осунулось и в свете фонаря казалось лицом измученного жизнью старика.
— Мешок будем снимать?
— Хочешь, чтобы меня удар хватил? Нет уж, уволь!
— Тогда, пока я его пакую, посмотри, может, в бочке что-нибудь осталось?
Борясь с судорожными позывами, Вадим подошел к бочке и посветил в нее фонарем.
— Там что-то есть, — снова натягивая маску, сказал он и осмотрелся в поисках какой-нибудь палки, не лезть же ему самому. К счастью, он вспомнил о фомке, которой они вскрыли бочку, и с помощью нее выкатил на пол какой-то сверток, обернутый шелковой тряпкой с потускневшей золотой бахромой, похожей на штандарт.
— Что ты сидишь, неси его сюда!
— Ага, делать мне больше нечего, я вчера из-за него здесь чуть шею не сломал.
— Какой же все-таки трус!
— Я не трус, но я боюсь. И потом каждому свое, тебе трупы, а мне...
— Эй, как вы там? — послышался сверху сдавленный шепот Франчески, которая, оставив на поле стадиона Лауру в компании двух моделей охранять аппаратуру, спустилась в подвал ровно через час, как они договорились с Вадимом. — Нашли?
— Бросай веревку! — не ответив, крикнул Набоков и передернул плечами, с отвращением наблюдая, как Герман ощупывает сверток. — Что это?
— Кажется, оторванная рука. Разворачивать будем?
— Что ты, Брин, все время задаешь один и тот же глупый вопрос? Нет, ты точно хочешь меня угробить. Это месть такая, что ли, за нашу графиню?!
— Не говори ерунды!
— Знакомая до боли фразочка!
— Завязывай, Дрюндель, нашел место и время! — Герман положил сверток на грудь генерала и, застегнув молнию, обвязал мешок с трупом веревкой, сброшенной Франческой.
— Поднимайся, раз уж ты такой нежный, а потом я, — подмигнул Герман другу.
— Это он? — не зная, куда деть руки, спросила Франческа, когда Набоков выбрался из подземелья под ротондой.
— Скорее всего.
— Страшно?
— Жуть! Представляешь, ром почти весь вытек, коленки согнуты, Брину пришлось подрезать сухожилия, на голове мешок, левая рука по плечо оторвана, а запах — это вообще что-то «потрясающее»...
Заметив, что глаза девушки закатились, и она готова грохнуться в обморок, Вадим обнял ее за талию и вывел на лестницу.
— Принеси какую-нибудь тряпку да побольше из моей сумки, надо обернуть мешок от греха. И скажи девушкам, что на сегодня они свободны, — и крикнул вдогонку. — За гонораром пусть завтра приходят в студию.
Пятнадцать минут спустя, когда Герман с Вадимом загружали обернутый холстом мешок с генералом в багажник мамоновской «Хонды», которая Лаура, несмотря на все свои старания, не смогла подогнать непосредственно к ротонде, неожиданно, словно из-под земли, возник Исрафилов с охранником.
— Какие-нибудь проблемы? — пристально смотря в испуганные глаза Набокова, спросил он. — Виталий Леонтьевич велел мне проконтролировать и в случае необходимости предложить вам помощь.
— Никаких проблем, мы закончили, — облизываясь, сказал Вадим, перекрывая собой багажник, у которого копался Герман, пытаясь затихнуть мешок с генералом, оказавшимся довольно высоким мужчиной. — Видите ли, у заказчиков бывают странные, если не сказать экзотические вкусы. После вчерашней сессии, им, например, вдруг пришло в голову использовать в рекламе манекены, а слово заказчика, сами понимаете, закон. Вот и приходится изгаляться.
— Фу, кажется, все, — захлопнул багажник Герман, стягивая резиновые перчатки. — Можем ехать.
— Мой ассистент. — Вадим перехватил удивленный взгляд Исрафилова. — Оптика дело тонкое, абсолютно не переносит жирных пятен.
— А где же наша звезда?
— Вьюжинская? У нее сегодня репетиция, — вмешалась в разговор вышедшая из машины Лаура и, подойдя к чиновнику, протянула руку. — А вы тот самый Михаил Исрафилов? Виталик мне очень много рассказывал о вас хорошего.
— Простите... — Чиновник задержал ее руку.
— Лаура Боярдо, графиня ди Скандиано, — представил подругу Набоков, — самый известный в нашем подлунном мире кинокритик и автор...
— Боярдо?! Та самая?! Польщен, просто счастлив! — целуя руку Лауре, засверкал улыбкой Исрафилов, но в его глазах зияла все та же ледяная пустота. — Мы с женой обожаем ваши статьи, особенно в «Караване историй».
— У вас есть жена? — выгнула бровь Лаура, она, как и ее друзья, на каком-то животном уровне почувствовала опасность, исходящую от этого человека.
— Жена громко сказано, любимая девушка.
— Простите нас великодушно, господин Исрафилов, была очень рада нашему очному знакомству, но, к сожалению, мне срочно надо сдать очередную статью в ваш любимый «Караван историй», а перед этим завести Вадима и его ассистента в студию.
— У вас нет своей машины? — удивленно посмотрел чиновник на Набокова.
— Панически боюсь любой техники, если это не фотоаппарат, — развел руками Вадим.
Когда, развернувшись, они тронулись и, прыгая на кочках, выехали с поля на асфальт, смотревший им вслед Исрафилов, скривив рот, что-то сказал охраннику, и тот рванул через поле к подвалу.
— Брин, и как ты догадался развалить пирамиду пустых бочек?! — Вадим хлопнул по плечу сидящего на переднем сиденье Германа.
— Профессиональная привычка обеспечивать алиби.
— Не грусти. — Набоков взглянул на Франческу, блуждавшую где-то далеко от дворца графа Разумовского. — Генерала нашли, твоего Ландрина нашли, вернее, почти нашли, найдем и Сандру.