Geum.ru

Законодательством

Вид материалаЗакон
Подобный материал:
1   ...   4   5   6   7   8   9   10   11   ...   19

32

 

— Это неприлично, шарить по чужим вещам. Как ты не понимаешь?! — Лаура поставила на столик вазочку с миндальным мороженым и, закинув ногу на ногу, закурила.

— Неприлично оставлять свои обноски в чужой квартире. Может, там вши или еще какие-нибудь паразиты. Ты об этом подумала, графинюшка, а?

— Полностью согласна с Вадимом, — закивала Варвара, — нам сегодня там спать, подхватим какую-нибудь заразу, потом будем по врачам бегать, уколы делать, не говоря уже о том, что придется отказаться от обыкновенных земных радостей.

— Кто о чем, а ты о сексе! У тебя гормональный взрыв, что ли? Ну и не уходила бы тогда от Маракасова, пока не нашла ему замену. Бросаешься на первого встречного! — Лаура задавила в массивной пепельнице из литого стекла недокуренную сигарету. — Делайте что хотите, я умываю руки.

— Кроме того, что, походя, оскорбила милого парня, так она еще и умывает руки. — Вадим поднялся с софы и, поглаживая себя по животу, потянулся. — Пойду, помою посуду, от вас разве дождешься благодарности.

— Интересно, чем это я тебя оскорбила?! — крикнула Лаура вслед Набокову, но тот лишь махнул рукой и скрылся в коридоре.

— Первым встречным назвала.

— Я тебя умоляю, Варя, его ни обидеть, ни унизить нельзя. Во-первых, он неплохой, знающий себе цену фотохудожник, только разменивается по мелочам, и, во-вторых, вполне самодостаточная личность, особенно когда мы с ним вместе или в одном помещении.

— Не буду спорить, — Варвара потянулась за пачкой сигарет, но Лаура выгнула бровь, и она, словно обжегшись, отдернула руку. — Прости, но все равно как-то с трудом вериться в эту вашу египетскую историю.

— А я тебя и не заставляю верить. И потом, что ты сидишь, иди, неси эту сумку... В коридор, наверное.

— Может, лучше на лестничную площадку?

— Я уже вынес ее в коридор, она у зеркала, — свесился из коридора Вадим. — Вы идете?

Быстро переглянувшись, Лаура и Варвара, как по команде, встали и направились в коридор, где их ждал Набоков с оранжевыми резиновыми перчатками.

— Это еще зачем? — удивилась хозяйка.

— Все правильно, — надевая перчатки, сказала Варвара. — Нам совершенно ни к чему оставлять следы и с гигиенической точки не помешает, — и, подойдя к сумке, решительно дернула молнию.

— А вдруг там бомба?

— Да ну тебя, дурак! — Лаура в испуге отпрянула к стене.

Варвара на мгновение замерла, облизнула губы и осторожно раскрыла сумку.

— А теперь молчите. Не говорите под руку, — просипела она от волнения и двумя пальцами приподняла проложенный, видимо, от сырости темно-синий пластик.

— Что там? — не выдержала Лаура.

— Просила же! Сама все скажу.

Под пластиком лежали аккуратно сложенные клешеные тертые джинсы, под ними еще одни, но уже бежевые вельветовые, потом классические индиго.

— Три пары джинсов. — Выпрямившись, Варвара вытерла рукавом пот со лба. — Два женских пуловера, черный и вишневый, крупной вязки, все в очень хорошем состоянии и пока ни тараканов, ни проводов от бомбы.

— Слава Богу!

— А кто здесь жил? — Вадим обнял за плечи вибрирующую подружку. — Ты трясешься, прямо как девочка, которую застукала мама с упаковкой презервативов.

Лаура зло зыркнула на него и вдруг ударила локтем подвздох, но Набоков мгновенно среагировал на выпад подружки, и ее острый локоть лишь скользнул по его напряженному прессу.

— Две юбки, одна джинсовая, вторая черная бархатная...

Вдруг Варвара ойкнула и отпрянула от сумки.

— Змея?

И Набоков снова получил удар локтем.

— Нет, ежедневник или дневник...

— С голыми тетками?! Это мой размерчик! — нарочно мерзко захихикал Вадим и предусмотрительно отступил, чтобы не получить очередной удар.

— Что будем делать? — обернулась к друзьям Варвара.

— Доставай, будем хотя бы знать с кем или чем мы имеем дело, — сказал Вадим.

— Не знаю, не знаю, мне с самого начала не нравилась эта затея, — нервно передернула плечами Лаура и ушла в кабинет.

— Подожди, я сейчас принесу с кухни поднос.

Набоков одним махом пролетел длинный коридор, и не успела Варвара глазом моргнуть, как уже он стоял перед ней с серебряным подносом.

Она осторожно, чтобы не разрушить стопку одежды, достала со дна толстую книгу и положила на поднос.

На ее ламинированной обложке была фотография какого-то полуразрушенного замка с гербом ордена тамплиеров и выдавленной золотой готической надписью «San Martin de Trevejo», а на обратной стороне была изображена стоящая на хвосте рогатая кобра с золотым диском на голове.

— Все, приехали! Теперь тамплиеры! — пробормотал Вадим. — Куда мы вляпались на этот раз?! Открывай, читать будем.

— Где, здесь?

— Ладно, идем в кабинет. Не бойся, наша графинюшка уже успокоилась и теперь сгорает от любопытства.

— Уверен?

— Прости, но я знаю ее давно и лучше.

Когда они вошли в кабинет, Лаура, закинув ногу на ногу, сидела в кресле с видом пресыщенного жизнью скептика и курила.

— Видишь, все порядке, — шепнул Вадим и, поставив поднос на журнальный столик, упал в кресло Варвары у окна, а та опустилась на колени и, взглянув сначала на хозяйку, потом на ее друга, открыла книгу.

Довольно толстые листы книги были исписаны крупным и круглым женским почерком. Записи, перемежающиеся фломастерными рисунками цветов, простеньких пейзажей и домашних зверюшек, были короткими в две-три строчки или длинными на несколько страниц, по всей вероятности, в зависимости от событий в жизни или настроения автора.

— Женщина писала, это вне всяких сомнений, — отрываясь от изучения дневника, сказала Лаура и закурила: было видно, что она явно озадачена этой странной и неожиданной находкой. — А язык? Итальянский или испанский.

— Испанский? — Изумленная Варвара села на пол, и ее сердце заколотилось от неосознанного предчувствия. — Но откуда? — Она умоляюще взглянула на отвалившегося к спинке кресла Набокова.

— В таких случаях говорят: от верблюда. Пока ясно одно, что девушка весьма и весьма романтичная натура, — задумчиво проговорил он и вдруг резко наклонился к дневнику. — Листай дальше.

— Почему я?

— Ты в перчатках.

Занимавшие две трети дневника записи заканчивались рисунком того же замка, что и на обложке, но над ним в иссиня-голубом безоблачном небе был нарисован огромный карий глаз, пронизывающий своими острыми, похожими на стрелы, лучами стены замка.

— И тут ее настигла любовь! Однако, судя по настроению и краскам, неразделенная.

— Прости, обычно рисуют сердце, пронзенное стрелой.

— Не скажите, графинюшка. Все зависит от того, как вы себя в этой жизни позиционируете.

Лаура удивленно взглянула на друга.

— А что? Я тоже иногда телевизир смотрю. Так вот, мне кажется, что наша загадочная девушка с детства считала себя неприступной и тщательно скрывала свои истинные чувства от посторонних, поэтому и замок нарисовала.

— Не буду спорить, психоаналитик ты наш доморощенный. И чего мы добились?

— Пока ничего. Но вам, графиня, не кажется странным, что прямой потомок старинного итальянского рода, не может прочитать ни одной строчки на итальянском языке.

— Отстань! Кому как не тебе знать, что к своему стыду я почти не знаю языка. И потом это испанский, а не итальянский.

Пока Лаура и Вадим препирались, Варвара пролистала дневник до конца — пусто.

Она хотела захлопнуть его, но ее внимание привлекла прикрепленная скрепкой к задней крышке обложки фотография.

Варвара осторожно вытянула ее и перевернула.

На каменной скамье большой бойницы средневекового замка, на грани света заходящего солнца и тени сидел усатый мужчина в белой бейсболке, синих шортах и серой футболке.

— Где-то я его уже видела.

— Кого? — Встрепенувшиеся Лаура и Вадим склонились к фотографии.

— Вспомнила! — вскрикнула Варвара и тут же осеклась. — Боже мой, этот самый мужчина, который был на фотографии с Машкой! — прошептала она. — Это ее дневник.

— Ты с ума сошла! — растекаясь по креслу, выдохнула Лаура.

— А Парамонов опять оказался прав!

В этот момент в замке входной двери два хрустнул ключ, и застигнутые врасплох друзья в ужасе замерли.


23.02.2009

33

 

— Хочешь меня удивить, Вьюга?

Расположившаяся в кресле у окна, Франческа потянулась к бутылке коньяка, но ее опередил вскочивший с софы Набоков, налил немного коньяка в бокал и, протянув гостье, взглянул на Лауру.

Все еще находившая в состоянии шока хозяйка не мигая смотрела в одну точку и, казалось, перестала реагировать на происходящее в квартире.

Перекинувшись с Варварой, сидящей на краешке софы, понимающими взглядами, Набоков налил себе коньяка и сел рядом с ней.

— Послушай, Маш… Прости, Франческа...

— Ничего, зови меня, как тебе удобнее, я на то и на то откликаюсь.

— Так вот, давай, все-таки разберемся в этой истории с самого начала, не то у нас всех троих поедет «крыша», — сказала Варвара, которую звали «Вьюгой» в школе, но недолго.

Ее, как и хозяйку, не только шокировало внезапное появление в квартире Боярдо пропавшей одноклассницы, но и то, что произошедшее, как Варвара ни старалась, не укладывалось в ее голове: из короткого рассказа Франчески со всей очевидностью вытекало, что та никуда не пропадала, а два дня преспокойно жила в этой квартире и занималась своими делами, о которых она отказывалась распространяться, хотя друзьям было совершенно ясно и понятно, что она приехала в Москву на поиски того усатого мужчины с карими глазами, разрушившего неприступный замок ее по-девичьи трепетной души.

— Хорошо, если ты настаиваешь, я повторю. На следующий день я прогулялась по Москве, вернулась в гостиницу, где меня ждал мужчина с письмом от тебя. Признаюсь, мне он жутко не понравился, мерзкий взгляд и чем-то от него пахло, какой-то экзотической пряностью, что-то наподобие кардамона. Мы поднялись в номер, чтобы забрать мои вещи, выпили по рюмке коньяка, а на утро я проснулась в этой квартире в обнимку с твоим письмом, где ты извещала меня, что твоя подруга, — Франческа кивнула на будто застывшую Лауру, — любезно согласилась предоставить мне свою пустующую квартиру на все время моего пребывания в России. Меня, правда, удивило, что я вдруг так быстро, с одной рюмки коньяка, как это по-русски...

— Вырубилась, — вставил Вадим.

— Вот именно, вырубилась. Однако когда выглянула в окно и увидела стадион, то пришла просто в неописуемый восторг. Представляете, по весне мы здесь бегали на уроках физкультуры под руководством такого мускулистого учителя, бывшего метателя молота. Варь, как его звали?

— Виктор Иванович.

— Точно, Виктор Иванович Борисов. И после этого ты хочешь, чтобы я сомневалась в подлинности твоего письма?

— С тобой все ясно, поэтому объяснять или спорить бесполезно. Но все же повторю: никакого письма я не писала, а эту квартиру Лаура давно собралась продать, так что … Ну да ладно, глупости все это.

— А ключи от квартиры у кого-нибудь, помимо тебя, есть? — присев на корточки у ног Лауры, Набоков нежно погладил ее руку.

— У моего риэлтора, — прохрипела та и, смахнув со столика бокал с коньяком, выпила, порывисто встала, вышла в гостиную, сделала по ней пару кругов, взглянула на разрушенный стадион и вернулась обратно. — Ничего не понимаю. Абсолютно ничего!

— Это очень хорошо. — Вадим сел на подлокотник ее кресла. — Значит, в нашей прекрасной голове освободилось место для новых идей и приключений.

— Уйди, гнусный эротоман! — Лаура столкнула его с подлокотника и обратилась к гостье, которая в первый момент тоже была ошарашена неожиданным появлением хозяйки и ее друзей, но тут же успокоилась, вспомнив, кому принадлежит эта квартира. — Сознайтесь, Франческа, вы кого ищете: Женю Бергера или Федора Ландрина?

— Откуда вы знаете?

— Успокойся, Маша, я видела его фотографию, тогда в гостинице, и сообразила, что ты приехала сюда отнюдь не на премьеру своей пьесы и уж тем более не ностальгировать по утраченному детству. К тому же, прости нас великодушно, мы просмотрели твой дневник и нашли еще одну его фотографию.

— Скажите кого вы ищите? — настаивала Лаура. — И все сразу встанет на свои места, мы даже поможем вам найти его, если вы его еще, конечно, не нашли. В конце концов, мы с Варварой для того и создали наше агентство, чтобы разгадывать самые разнообразные загадки, а потом, по возможности, использовать их в качестве основы для ее новых романов.

— Тем более Лаура уже навела справки с СТД об обоих, — добавила Варвара. — Ну же, колись, подруга, здесь все свои люди!

И в кабинете воцарилась зыбкая, пульсирующая тишина.

— Его зовут Борис, — наконец решилась прервать паузу Франческа. — «Федор Ландрин» его литературный псевдоним, он драматург и режиссер. В прошлом году он работал в Мадриде вместе с моим бывшим мужем Хосе Луисом. На уикэнд мы всей компанией поехали отдохнуть в горы к моим знакомым, ну и там... — Испанка обвела умоляющим взглядом замерших друзей. — Он не захотел остаться, а я тогда не могла уехать с ним, мы с Хосе Луисом еще не получили официальное подтверждение развода. Полгода мы перезванивались и переписывались по интернету, но где-то месяца два назад, как раз накануне его дня рождения, он пропал.

— Пропал? В каком смысле? — Пожалуй, впервые Набоков видел, как может страдать женщина из-за любви.

«Боже мой, какая красота! — подумал он, наслаждаясь тем, как сквозь переливающуюся огненную челку испанки сверкают навернувшиеся на глаза слезы. — С ума сойти можно!»

Однако эти страдания не поразили и уж тем более не вдохновили его. Без сомнения, никто из его многочисленных подружек не был способен на подобные чувства, но, возможно, он и сам инстинктивно опасался таких женщин, предпочитая персонажей попроще, а главное, доступнее.

— В том смысле, Дрюндель, что перестал отвечать на письма и телефонные звонки, — ответила за гостью Лаура.

— А-а-а...— протянул Вадим. — Как у вас, у женщин, оказывается все запутано.

— Не то, что у вас мужиков: наше дело не рожать, сунул... И дальше в рифму.

— Иногда вы меня поражаете, если не шокируете, графиня, такая тонкая, чувственная и поэтическая натура, а выражаетесь порой, как... Даже слова подобрать не могу.

— Хватит вам препираться! — не выдержала Варвара и подошла к подруге. — У человека любовная драма, можно сказать, трагедия...

— Трагедия, дорогая «Эммануэль», — заваливаясь на софе, прервал ее Вадим, — это когда человеку ничего остается, кроме того, как напрямую обратиться к Богу, это раз. А во-вторых, если вы звонили друг другу, то по номеру телефона, как пару пальцев... Извините, узнать адрес по номеру телефона пара пустяков, а потом внезапно нагрянуть.

— Уже узнала, уже сходила, там никого. И дверь опечатана.

— Может, он помер?

В тихом ужасе взглянув на развалившегося Набокова, Франческа судорожно всхлипнула и уткнулась в сидящую на подлокотнике кресла Варвару.

— Типун тебя на язык! Ну вот, идиот, довел человека до слёз! Спокойно, девочка моя, — попыталась Лаура успокоить гостью, — если бы случилось что-нибудь подобное, то мне в СТД непременно сказали бы, там о таких вещах сразу оповещают.

— Да? — подняла Франческа зареванное лицо. — Вы точно знаете? Глупо, конечно, но я, кроме настоящего имени Борис и литературного псевдонима, ничего о нем не знаю, даже Хосе Луис не знает его фамилии, он все время их менял.

— Наверное, скрывается от кого-нибудь — снова встрял Вадим.

— Молчи лучше, за умного сойдешь! Иди лучше готовься к завтрашней съемке.

— Ты договорилась? Замечательно! Однако должен тебя огорчить, графинюшка, от меня так просто не отделаешься, вся аппаратура и тряпки в студии, я утром заеду к себе, а оттуда до дворца рукой подать. Поэтому я лучше здесь полежу и помолчу.

— Да, ситуация сложная, очень запутанная, но не безнадежная, — начала Лаура и, как бы предупреждая, сурово взглянула на своего друга, но тот, уставившись в потолок, погрузился в самосозерцание. — Диспозиция на завтра такая: Варя, у тебя завтра есть репетиция? Нет? А спектакля? Тоже нет? Очень хорошо. Значит, Дрюндель с Варварой отправляются на фотосессию к Разумовскому. Для массовки можешь кого-нибудь из своих старлеток прихватить. Эй, ты меня слышишь? — Набоков нехотя отмахнулся. — А мы с тобой, Франческа, поедем в СТД выяснять, что это за таинственная личность Федор Ландрин. Кажется, я его видела на одной из тусовок, но он произвел на меня, прости, не самое благоприятное впечатление, какой-то надрыв в нем есть, но он тщательно его скрывает. Или я неправа?

— По-моему, наоборот, он очень легкий и обаятельный мужчина, я ног под собой не чувствовала, порхала, думала, улечу на Луну и не вернусь.

— Вот что с советскими людьми заграница делает, в волшебников превращает, — не меняя позы, проговорил Набоков.

— Теперь все в душ, — поднимаясь, сказала Лаура и тут же подскочившего Набокова. — По очереди, по очереди. Ты, Дрюндель, последний.

— Согласен. А вы все втроем будете спать? Замечательно! Ночью я так и быть к вам загляну, посмотрю на вашу идиллию.

— Уймись!

— Да нет, я совсем не против ваших дамских развлечений. Вот только, что нам делать с ее двойником?

— Вы о чем? — Франческа испуганно переглянулась с Варварой, застывшей на пороге кабинета, а потом посмотрела на хозяйку, ноги ее вдруг стали ватными, и она бессильно опустилась в кресло.

— А о том, сеньорита, что у театра, где имеет честь служить ваша любимая одноклассница, женщина, переодетая мужчиной, но с маникюром, поразительно похожим на ваш, пыталась напасть на Варвару… или напугать ее.

— Простите, — вздохнула Франческа, — я думала, вы пошутили.

— Хороши шуточки. Было бы смешно, если бы не было так страшно. Есть какие-нибудь предположения? Из области бреда, например?

— Из области бреда, пожалуй, нет. А вот из потустороннего мира... Нет, не может быть! — Лицо Франчески вытянулось, и она смертельно побледнела.

— Все, на сегодня хватит! — Набоков перелетел к Лауре (его дернуло странное предчувствие), и, обняв ее за талию, повел в ванную. — Сейчас ты примешь тепленький душ и баиньки!


34

 

Заметив, как вытянувшись, побледнело лицо гостьи, следом за которой впали в коллапс Варвара и Лаура, Вадим счел за благо не развивать тему двойника и быстро отвел хозяйку в душ, и пока та успокаивала свои раскаленные нервы в прохладном душе, развлекал одноклассниц, пересыпая анекдоты на грани дозволенного, смешными историями, приключившимися с ним и его юными моделями, обычно записными, но до безобразия искренними дурочками.

Он понял, что за историей с переодетой женщиной, скрывается какая-то тайна, связанная непосредственно с Франческой, но решил не форсировать события, ведь они, можно сказать, только-только выскочили из хаоса версий и предположений. К тому же завтра Вадиму предстоял довольно напряженный день, и в глубине души он надеялся, что ему удастся развязать первый узел их необычного расследования, пугающего их непредсказуемыми событиями и загадочными персонажами.


24.02.2009


Наконец, когда в начале первого подружки угомонились и заснули, Набоков принял душ и, пройдя в кабинет, завалился обнаженным на софу, совершенно не опасаясь, что ночью явится Варвара и вновь попытается совратить его.

Он подоткнул под голову подушку со своим любимым зеленым огнедышащим драконом и закрыл глаза, но сон не шел.

Вадим лег на спину и уставился в далекий потолок, расцвеченный мерцающими бликами расположенного неподалеку Казанского вокзала.

Он думал, что Лаура права и для успеха завтрашнего предприятия, ему для создания эффекта настоящей фотосессии действительно понадобится кто-нибудь из его знакомых моделей, ведь наверняка сразу появятся любопытствующие, которые могут помешать ему беспрепятственно, а главное, незаметно проникнуть в другую часть подвала.

Вадим был почти уверен, что бочка находится не за замурованной дверью, а в подвале с другой стороны ротонды. Интуиция никогда не обманывала его, недаром внутри него что-то щелкнуло, когда, пробираясь сквозь крапиву и обломки строительных лесов, он заметил дверь с левой стороны.

«Вскрою, а если пристанут, скажу, что надо пленку перезарядить», — подумал он, и его внутренний взор, проскочив арку дворца, вылетел на улицу, завернул в тенистый переулок и вынес его на другую улицу, где днем они встретили двойника Франчески во второй раз.

Однако вместо двойника Вадим увидел идущую ему навстречу высокую девушку, которую то ли преследовал, то ли опекал неприкаянный чародей Парамонов.

Он хотел улыбнуться, но девушка на мгновение опустила лицо вниз, а когда подняла, то Набоков увидел совершенно другую девушку, отдаленно напоминающую парамоновскую «инопланетянку».

Но ужаснуло его совершенно иное преображение: он вдруг заметил, как позади девушки, с тихим, пронзительным просвистом завихряется воздух, и в искрящейся пылью воронке возникает красивый темно-русый мужчина, лет, наверное, тридцати, с застывшей на тонких губах тенью презрительной улыбки.

Незнакомец стремительно прошел мимо Вадима, но неожиданно вернулся, жестко схватил его за руку и, заглянув в глаза, язвительно усмехнулся.

«Демон!» — воскликнул Набоков и, холодея от нехорошего предчувствия, обернулся.

Мужчина нагнал девушку, осторожно взял ее под локоть, но тут же отпрянул и, раскланявшись, исчез, а из дверей соседнего строительного магазина под странным названием «Керамистика», располагавшегося на первом этаже коричневого сталинского дома, вышел Парамонов, проводил, не приближаясь, девушку до дверей института, помахал ему рукой и растворился в воздухе.

— Полный бред! Нет, кажется, я все-таки сплю, — пробормотал Вадим и, повернувшись на бок, закрыл глаза, но вместо ровной бархатистой тьмы увидел обнаженную Варвару, которая постукивала его по животу подрагивающими пальцами.

— Что ты делаешь? — Он резко сел и инстинктивно прикрыл свое мужское достоинство.

— Мне скучно, бес...

— Иди спать сейчас же!

— Как скажешь, милый. — Варвара послушно встала и вышла из кабинета.

Набоков вскочил, чтобы убедиться, что девушка вернулась в спальню, и на цыпочках вышел в коридор — никого.

«Не по воздуху она перелетела!» — Он приоткрыл дверь в спальню и в сером свете, сочившихся сквозь гардины предутренних сумерек, увидел всех трех мирно посапывающих подруг.

Озадаченный, Набоков, почесывая кончик носа, прошел в кухню, глотнул из бутылки минералки и возвратился в кабинет.

И каково же было его изумление, когда на софе он снова увидел лежащую на животе Варвару.

Он сел на краешек и тронул ее за плечо.

Тихо охнув, девушка повернулась, и Вадим зажал рот, чтобы не заорать: это была «инопланетянка», которую, как он понял из недавнего видения, не преследовал, а оберегал Парамонов.

По ее стройному телу пробежала радужная волна, и она превратилась сначала улыбающуюся Варвару, потом в Лауру, пригрозившую ему пальчиком и, наконец, прямо на глазах растаяла в фиолетовом бархате софы.

Отказываясь что-либо понимать, Набоков закрыл глаза руками и тут же подпрыгнул на месте, ужаленный переливчато зудящим звоном.

Вадим с опаской открыл левый глаз: он сидел на углу софы в кабинете, залитом розовой мутью наступившего утра.

— А черт! — Он бросился к верещавшему на журнальном столике будильнику и со всего размаха ударил по нему.

— Кащенко по тебе плачет, Дрюндель! — в сердцах пробормотал он, быстро оделся и, чиркнув несколько строк Лауре, тихо покинул квартиру.

Выйдя из подъезда, он вдохнул полной грудью и, хмелея от будоражащей свежести, подумал, что Лаура абсолютно правильно сделала, что решила расстаться с этой квартирой, которая стала пристанищем невидимых магических сил, от игр которых иногда жить становилось невыносимо. И не то чтобы они, эти силы, пугали их, но уводили в другой мир, который завораживал непредсказуемостью, абсолютным отсутствием какой-либо человеческой логики и наполненный исключительно обжигающими душу чувствами и ощущениями, к восприятию которых, как оказалось, они не были готовы.

Без приключений доехав на Варвариной «Синди» до студии, Вадим не глядя покидал драпировки в свою огромную черную сумку, которую называл «ящиком Пандоры», проверил на всякий случай всегда готовый выездной комплект аппаратуры и долго бродил по павильону, соображая, что ему еще может понадобиться — нет, не для съемок, а для поисков замаринованного наполеоновского генерала.

Да, его увлекала перспектива подобной, на грани помешательства, находки и не столько с точки зрения обещанного вознаграждения, — хотя это тоже была немаловажная деталь, по крайней мере, для дальнейшего развития агентства, в идею которого он изначально не верил, — сколько с точки зрения возможности прикосновения к обожаемой им эпохе российской истории.

— Думаю, топора и фонаря хватит.

Он метнулся в подсобку, где хранил нужное для съемок «железо» и прочие необходимые в хозяйстве инструменты.

Бросив их в сумку, Набоков почему-то с тоской оглядел студию и стремительно выбежал на лестницу.

— А вот такими вы нравитесь! — входя в кабинет Лауры, сказал он и, обласканный улыбками оживленно беседовавших подруг, налил себе кофе. — Выспались? На подвиги готовы? Замечательно! Улыбка — это половина успеха!