Законодательством
| Вид материала | Закон |
- Федеральный закон, 206.57kb.
- Таможенный кодекс таможенного союза, 3720.5kb.
- 1. Таможенное регулирование и таможенное законодательство России, 467.22kb.
- Российская федерация федеральный закон технический регламент о безопасности зданий, 522.3kb.
- Статья Единая таможенная территория таможенного союза и таможенная граница, 6526.38kb.
- Принят Государственной Думой 23 декабря 2009 года Одобрен Советом Федерации 25 декабря, 534.31kb.
- Памятка для налогоплательщика по состоянию, 304.22kb.
- Принят Государственной Думой 23 декабря 2009 года Одобрен Советом Федерации 25 декабря, 521.15kb.
- Министерства внутренних дел республики беларусь, 2960.14kb.
- Конституцией Российской Федерации и законодательством. Использование военнослужащими, 928.5kb.
19.02.2009
25
— Меня не оставляет странное чувство, что, если не сегодня, то завтра или в крайнем случае послезавтра твоя Франческа объявится как ни в чем не бывало, — проводив Варвару до двери служебного входа театра, сказал Вадим.
— А фотографии?
— Фотографии? Не знаю, но сейчас мне почему-то кажется, нас, вернее, тебя, хотели убедить в том, что это была Франческа. Или напугать.
— Зачем?
— Тоже пока не знаю.
— А маникюр?
— Они могли срисовать его в каком-нибудь модном журнале или в аэропорту, когда вы с ней встретились.
— Хочешь сказать, что за мной уже тогда следили? — Зябкая волна суеверного страха пролетела по спине Варвары.
— Конечно. Ты ведь у нас известный наркодилер, по прозвищу «Макияж».
— Да ну тебя! Я серьезно!
— Ладно, потом разберемся: кто есть кто. — Вадим легонько шлепнул Варвару по попке. — Иди, не то действительно опоздаешь на репетицию. Да, и без меня ни шагу, береженого бог бережет.
Варвара распахнула дверь и вдруг обернулась.
— Ты сам веришь в то, что говоришь?
— Иди уже, Стивен Кинг доморощенный.
«Маникюр, маникюр… — садясь в мамоновскую «Хонду», подумал он. — Но откуда они знали, что я буду их снимать, вот вопрос?»
Вадим еще минут десять посидел в машине, словно хотел убедиться в своем предположении, неожиданно возникшем у него во время поездки по городу, сделал на всякий случай несколько фотографий: объектив гораздо четче выявляет то, что человек не видит из-за рассеянного окружающими людьми внимания, — но ничего необычного не увидел.
Поднимаясь в студию, Вадим сразу почувствовал, что его посетили непрошенные гости, но ожидаемого погрома не увидел: все, казалось, было на своих местах и все равно что-то было не так.
— Идиоты! Неужели они думали, что я оставлю диск здесь.
Не успел он устало опуститься на свою кровать-помост, как в дверь постучали.
— Войдите!
Дверь распахнулась, и на пороге возникла Олеся в шикарном брючном костюме из кремового шелка.
— Только тебя не хватало для полного счастья, — пробормотал он и громко, но без воодушевления добавил, расплываясь в притворно радостной улыбке: — Какими судьбами, дорогая?! Боже мой, сколько же лет мы с тобой не виделись!
— Продолжим?! — Актриса сбросила пиджак на пол и, поигрывая язычком по сиреневатому перламутру губ, медленно двинулась к Вадиму, на ходу расстегивая брюки.
— Ты не переоцениваешь мои возможности?
Не дойдя до помоста двух шагов, Олеся выскользнула из брюк, сняла белую батистовую рубашку и, оставшись в телесных «стрингах» с мерцающей бабочкой на лоне, вызывающе отставила ногу в сторону, но Вадим продолжал сидеть и тупо, если не безразлично, смотреть на актрису.
— Ты рано пришла, я еще не сделал копию, — наконец сказал он и прилег на помост.
Однако вместо ответа Олеся, покачивая бедрами, стянула трусики и села верхом на Вадима.
— Включай магнитофон! — прошептала она и обожгла воспаленным дыханием ложбинку за ухом.
— Ты же не любишь порно.
— Хочу тебя скомпрометировать.
— Абсолютно бесполезное и безнадежное занятие. На мне, прости, пробы негде ставить.
— Даже в глазах втюрившейся в тебя Вьюжинской.
— Фу, как грубо!
— Зато чистая правда.
— Можешь доказать?!
— Без проблем! — И Олеся дернула молнию его джинсов.
Выйдя из душа, Вадим долго бродил кругами по съемочному павильону, пытаясь склеить в единое целое сложившиеся, как сказали бы в театре, предлагаемые обстоятельства, свои видения и новые версии, но, обретая, казалось, видимые контуры, картинка тут же рассыпалась.
— Эй, ты где? — позвала его Олеся, откровенно раскинувшаяся на взбудораженном шелковом покрывале.
— Здесь, — угрюмо отозвался Вадим и выглянул из-за занавеса. — Куда я от тебя денусь!
— Иди ко мне. — Затушив выкуренную наполовину сигарету, Олеся поманила его рукой.
— Прости, но на сегодня достаточно, мне надо работать, — натягивая джинсы, сказал Вадим и, подняв с пола «стринги» Олеси, бросил их к ее ногам. — Кстати, и давно ты водишь дружбу с бандитами?
— Какими бандитами? — изумленно замерла Олеся.
— Да с теми, которые, надо заметить, очень аккуратно провели у меня тщательный обыск в поисках, как я полагаю, нашей вчерашней кассеты.
— Ты совсем с ума сошел! — густо покраснев, вскочила Олеся и стала нервно одеваться. — Ты дурак, Набоков, я же сама к тебе пришла.
— Это ты себе алиби обеспечивала, дорогая!
— Нет, какие же вы все мужики козлы! Баба сама пришла, разделась, раздвинула ноги, а он алиби! — подхватив с пола пиджак, яростно прорычала Олеся и выбежала из студии.
Не ожидавший столь бурной реакции Вадим недоуменно пожал плечами, сел на краешек кровати и закрыл глаза подрагивающими ладонями: нет, он отказывался что-либо понимать.
Внезапно дверь с треском распахнулась, и на пороге снова возникла сверкающая глазами Олеся.
— Да подавись ты своей кассетой! К нему как к человеку... — Она задохнулась от гнева и, снова густо покраснев, опустилась по стене на корточки, бормоча: «Дурак, дурак, какой же ты дурак!» — потом вдруг вскочила и, грозя Вадиму пальцем, процедила: — Вечером я уезжаю на съемки, через три дня вернусь и приду к тебе на двое суток, так что запасись шампанским, коньяком, «Мартини» и фруктами! И попробуй мне только отказать!
— О’кей, — обреченно кивнул Набоков и, когда Олеся ушла, надел свой любимый вишневый пуловер и отправился проверять наиболее вероятную из своих версий, связанную с генералом Дюраном.
Он решил вернуться к своему прежнему намерению действовать исключительно последовательно, другими словами, по мере поступления реальных фактов, понимая, что иного пути ухватиться хоть за какую-нибудь ниточку у них нет и что только в этом случае может появиться безумный Парамонов, который наверняка подскажет дальнейший ход событий, а следовательно, и действий.
26
— Мужчина вы к кому? — окликнул Вадима охранник, когда тот вошел в ворота дворца графа Разумовского, на котором сходилось многое: и его ночная прогулка с Варварой, и его сны с открытыми глазами, и давнее нападение маньяка на Вьюжинскую, — ибо из всех прочих наворотов, только графский дворец все время мелькал в его воображении.
Еще в институте Вадим вывел для себя простое правило, что, если человек или предмет встречается или попадается ему на глаза три или более раз в течение короткого промежутка времени, то это не случайность или совпадение, а запланированная кем-то закономерность.
Руководствуясь этим правилом, он часто подобным образом выбирал себе подружек и, как ни странно, это срабатывало.
Однако сейчас его больше всего интересовала дубовая бочка в «приюте» маньяка, которую он заметил, когда Варвара транслировала ему свое видение.
— Ни к кому, — остановившись у шлагбаума, сказал Вадим. — Хочу погулять по парку, подумать о жизни.
— Запрещено! Это частная территория.
— Да что вы говорите! Граф Разумовский воскрес?! Это же настоящая сенсация!
— Не понял! — Мгновенно набычившись, охранник двинулся на Набокова, но тот лишь криво пожал плечами и вышел на улицу.
Миновав желтую церковь Вознесения на углу улицы, он спустился на перекресток и не спеша пошел к Яузе, но, поняв бессмысленность своей затеи пробраться в парк со стороны реки, снова поднялся к дворцу и, легко перемахнув ограду, очутился в тенистом парадном партере.
Оглядевшись, Вадим направился вдоль ограды к правому крылу дворца, где располагался какой-то правительственный комитет, вывеску которого он не удосужился прочитать, чтобы, смешавшись с прогуливающимися чиновниками, без проблем проникнуть на задний двор.
Пройдя низкую гулкую арку, он повернул налево.
Однако когда Вадим пробирался сквозь заросли молодой крапивы, из окна первого этажа его заметила полногрудая женщина в синем деловом костюме, белой кофточке с непременным жабо и медной «халой» на круглой голове. Она даже привстала из-за компьютера и подняла на лоб очки в тонкой оправе, и Вадим не нашел ничего лучшего, как помахать ей рукой, после чего та опустилась в кресло и потянулась к телефону.
— А черт, сейчас облаву устроят! — досадуя на себя, пробормотал Набоков, но все равно стал продираться к ротонде через кусты и порушенные строительные леса.
Минут через пять, исцарапанный, обожженный, где только можно, крапивой, беспрерывно чертыхаясь, Вадим наконец добрался до того, что осталось от ротонды, и, сев на разбитые ступеньки, закрыл глаза, стараясь восстановить в памяти место, где находилась дверь в подвал.
С одной стороны, он совершенно точно помнил, что маньяк, тащивший Варвару, не огибал ротонду, но с другой, он заметил, пока продирался сквозь кусты, в основании ротонды похожую дверь, заколоченную досками крест-накрест.
Открыв глаза, Вадим обомлел — перед ним сидела черная овчарка и внимательно разглядывала его.
Собак он недолюбливал с детства, особенно черных, всегда подозревая их в чуть ли ни дьявольских происках по отношению к его бессмертной душе, только потом, после института, увлекшись мифологией, правда, в адаптированном изложении журнала «Наука и религия», он узнал, что именно черная собака должна возвестить людям о приходе конца света.
«Только тебя здесь не хватало!»
— Привет! — невольно поежился Вадим и хотел встать, но собака, не открывая пасти, глухо рыкнула, и он снова сел, приложив руку к сердцу. — Прости, я не знал, что это твоя вотчина.
Вдруг овчарка отбежала метров на пять, оглянулась на Вадима и потрусила прочь.
— Сука… — поднимаясь, пробормотал Набоков, заметив оттянутые щенками соски, болтающие под мохнатым пузом.
— Эй, мужик, ты куда собрался?!
Вадим поднял глаза и увидел свисающего полуразрушенного второго этажа дворца смуглого парня с круглым лицом и раскосыми глазами.
«Киргиз, судя по роже».
— А тебе какое дело?! — вдруг взыграло у Вадима, и он одну за другой оторвал доски, которыми была заколочена вожделенная дверь, а в этом у него не было никаких сомнений, потому что перед тем, как оборвалось видение Варвары, он увидел нацарапанную на двери эмблему «Спартака», эмблема почти истерлась, но все-таки просматривалась.
— Мужик, мастера позову!
— А я милицию. Или ты родился в Москве?!
Парень выругался по-своему и скрылся.
Лестница в подвал была гораздо короче, чем ему привиделось, но внизу, на крошечной площадке оказалось две двери, однако одна была почти заложена и, судя по заплесневевшей кладке, довольно давно, поэтому он решил для начала войти в ту комнату, вход которой был прикрыт щитом, сколоченным из почерневших от влаги досок.
Войдя в удушающий сыростью сумрак комнаты, почудившейся Вадиму входом в преисподнюю, он зажал рукой нос и рот и пожалел, что из-за скандала с Олесей забыл взять с собой фонарь, но тут же вспомнил, что о спичках в заднем кармане, — когда-то еще до войны старший брат его отца, разбрасывая горящие спички отбился от волка, — поэтому Вадим всегда носил с собой коробок спичек, но на случай нападения собак.
Чиркнув, он сморгнул первое ослепление и огляделся, но спички, прошипев, погасли.
Стукнув себя кулаком по лбу, Вадим вышел из комнаты, нашел на полу пару сухих щепок, дождался, пока они разгорятся, и снова вошел в комнату.
Ощущение его не обмануло: она была огромной, но совершенно пустой.
Единственной вещью, привлекшей его внимания, была полусгнившая черная соломенная шляпка, однако она скорее всего была из пятидесятых годов и вряд могла принадлежать тому маньяку или какой-нибудь из его жертв.
— Отсутствие результата тоже результат.
И Вадим направился к выходу, но тут услышал наверху чьи-то голоса, расстегнул ремень и молнию джинсов и стал медленно подниматься.
У двери его ждали громадный усатый мужик в замусоленном комбинезоне, видимо, мастер и охранник, но славу Богу не тот, что не пустил его в парк, за которыми жался киргиз.
— И цо ты там робил? — путаясь в усах, пробурчал мастер.
— Простите великодушно, приспичило, наверное, на завтрак что-то не то съел, — с наигранным облегчением шумно выдохнул Вадим и застегнул молнию.
27
— Короче, закончился весь этот сыр-бор тем, что меня благополучно выдворили за пределы графских владений, пригрозив пальчиком: мол, еще раз заявишься, не миновать тебе более плотного общения с органами правопорядка. После чего я воодушевленным сим пожеланием спустился на «Курскую» и до окончания твоей репетиции отдыхал в скверике ГИТИСа, наслаждаясь брызжущими через край эмоций юных абитуриенток, даже зафиксировал некоторых, на будущее.
— А зачем ты вообще туда пошел? — Варвара повернула налево и покатила по Покровке к Садовому кольцу.
— К Лауре? — вопросительно взглянул на нее Вадим, когда они остановились на светофоре у Лялина переулка.
— Ее нет, она поехала в СТД, изучать досье режиссеров и драматургов. Сказала, что позвонит, когда приедет на явочную квартиру, — и, тронувшись, Варвара добавила: — Ты не ответил.
— Ничего путного в голову не пришло, а до конца твоей репетиции оставалось чуть больше часа.
— Я не о ГИТИСе.
— Ну, если ты, конечно, помнишь, возле этого дворца с тобой произошел один «забавный» случай.
— И что ты там надеялся найти? Логово маньяка? Прости, но прошло более десяти лет. К тому же я сейчас не уверена, что это было на самом деле, а не привиделось мне в кошмарном сне.
— Такое тоже может быть, но вряд ли. Для сна слишком много деталей. — Вадим вдруг резко повернулся в спутнице. — Опять же, если ты помнишь, то когда ты выбегала из подвала, то на мгновение задержалась в дверях и посмотрела на...
— На что я посмотрела?.. — И, бледнея, Варвара зажала рот рукой, чтобы не закричать, крутанула руль вправо и, проскрежетав боковиной по бордюру, остановилась у служебного входа «Театра на Покровке», на выдохе пролепетав: — Ты думаешь это Дюран?
20.02.2009
— Я пока ничего не думаю, потому что побывал только в одной комнате, вторая замурована. Послушай, может, нам для прикрытия поисков организовать какую-нибудь фотосъемку на развалинах дворца? Фактура классная, так что никто не придерется. Больно не хочется связываться с давешними придурками, в следующий раз они меня точно в милицию упекут, а мне и одного раза для полноты ощущений достаточно.
— Это ты про рыжую «Афродиту» из винного магазина?
— Про нее милую. У нее и фамилия из пантеона древнегреческих богов — Кибелова. Так что ты думаешь о съемках?
— Боярдо надо подключить, она кого хочешь уболтает. Кроме того, она настоящая графиня, а по нынешним временам это очень веский аргумент, к тому же она спокойно может выдать себя за родственницу графа, порода невооруженным глазом видна. — Варвара завела машину и успела переехать Садовое кольцо под желтый сигнал светофора. — Но с другой стороны, прости за грубость, на хрена нам эта бочка сдалась и генерал вместе с ней в придачу?! Что с ним делать?
— Не знаю, вы же с Лаурой приняли заказ у Парамонова, значит, этот Дюран ему зачем-то понадобился.
— Ты уверен, что он появится?
— Да вон он идет!
— Где?! — аж взвизгнула Варвара и, испуганно выпучив глаза, увидела будто плывущего над тротуаром Парамонова, шедшего вдоль ограды бордовой церкви Никиты-мученика.
Когда озноб мимолетного испуга, пронесшийся колючей волной по спине, растаял где-то в копчике, Варвара решила притормозить, то Парамонов вдруг, не оборачиваясь, нетерпеливо махнул рукой вперед, чтобы они проезжали.
— У него что, глаза на затылке?
— Думаю, не только там. Уникальный в своем роде персонаж. Да, должен тебя обрадовать, раз он появился, то мы двигаемся в правильном направлении.
— Смотри, опять та девица, к которой он приставал, — Варвара кивнула на переходящую улицу стройную девушку в джинсах и серой кожаной куртке.
— На тебя похожа, между прочим, только выше ростом.
— По-моему, Парамонов в нее влюблен. Нет?
— Вряд ли, у людей подобного склада, иными словами, людей без кожи, не осталось в душе места для обыкновенных человеческих чувств, они доставляют им только нестерпимую боль. Он нашел в ней что-то другое, и не удивлюсь, если она вдруг станет вашим следующим заказом.
— Нашим заказом, господин Набоков, нашим, — словно обволакивая, понизила голос Варвара и изучающе прищурилась.
— Трогай, «зеленый»! — отводя глаза, сказал Вадим. — Весьма польщен столь лестным предложением, госпожа генеральный директор, но, с вашего позволения, могу я подумать пару дней?
— Нет, только до вечера, голубчик, — подъехав к торговому павильону, начальственно нахмурилась Варвара и вышла из машины. — Сигарет Лауре куплю и чипсов.
— Актриса, и ничего с этим не поделаешь… — усмехнулся Вадим и посмотрел в зеркало заднего вида, по его расчетам Парамонов должен был уже подойти к переходу: и он появился из-за пестрой группки студенток, перебежал на другую сторону и пошел дальше по улице.
— С ним что-то странное происходит. Или с нами… — вслух подумал Вадим, и в этот момент перед «Синди» остановилась черная «Ауди А6».
С водительского места вышла иссиня-черная брюнетка в темно-сером деловом костюме, белой шелковой рубашке и модно болтающем на шее широком красном галстуке, она подошла к багажнику, но тот вдруг не открылся, тогда пребывавшая в явном раздражении брюнетка пнула ногой бампер.
Из машины выскочил розовощекий парень и кинулся ей помогать.
От поразившей его чудовищной догадки Вадим закрыл глаза и замотал головой, чтобы избавиться от наваждения, но когда, спустя несколько мгновений, он открыл глаза, сомнений не осталось: это был один соглядатаев, следивших за Варварой.
Однако еще больший ужас охватил его, когда взбешенная брюнетка соврала парик, превратившись в медноволосую красотку, и хлестанула им розовощекого.
И все было бы не так страшно, даже обыденно, если бы не сверкавший на пальцах красотки маникюр в виде капель крови.
Быстро оценив обстановку и заметив, что расплатившаяся Варвара собирается выйти из павильона, Набоков одним махом вылетел из «Синди», подбежал к девушке и впился ей губы.
Ошарашенная Варвара и не думала сопротивляться, она лишь испуганно вытаращила глаза, а Вадим упорно толкал ее язык своим, будто что-то хотел сказать или показать, но Варвара ничего не понимала, чувствуя как телу разливается сладостная отрава, ее ноги уже были готовы подогнуться, когда Набоков оборвал поцелуй и, обняв за талию, повел ее, прикрывая собой, к машине, усадил на свое место, а сам сел на водительское.
— Что это было? — тихо спросила изумленная Варвара, все еще чувствуя кружащий по бедрам блаженный холодок.
— Небольшая импровизация на заданную тему, — облизнулся Вадим и процедил сквозь зубы. — Быстро положи голову мне на плечо и прикрой лицо волосами.
Продолжавшая пребывать в недоумении, изумлении и восторге Варвара послушно прилегла ему на плечо и сбросила прядь на лицо.
— А теперь осторожненько посмотри, кто стоит у той «Ауди».
— Франческа! — едва не подпрыгнула Варвара, но Вадим удержал ее.
— Больше никого не узнаешь?
— Боже мой! — прошептала девушка и сползла на колени Набокова.
28
— А, дьявол! — Вадим в сердцах ударил руками по рулю, когда оранжевый грузовик аварийной службы «Мосводканала», перегородил им дорогу при выезде на набережную Яузы. — Ушли, черт бы их побрал! И где нам теперь искать твою Франческу?!
— Не ори на меня! — вспыхнула Варвара и, отвернувшись к окну, вдруг совершенно спокойно сказала: — Разворачивай, едем к Лауре.
— Прости, не сдержался. Больше не повторится.
— Ты всегда так говоришь, когда твой настоящий темперамент вдруг выскакивает наружу, или только после обломов?
— У меня не бывает обломов.
— Ой ли?
— Не подначивай! Знаю ведь, чего ты хочешь!
— И чего же?
— Ты хочешь... А черт! Вот придурок! — снова выругался Вадим, когда у особняка Мусина-Пушкина их подрезала вишневая «пятерка».
— Договаривай!
— Ты хотела, чтобы я тебя поцеловал.
— Да что ты говоришь?! Надо же! А ты, часом, себя не переоцениваешь?
— Ни в коем разе. Обычное дело, сразу после стрессовой ситуации женщины хотят одного: тотчас заняться любовью, ощущения невероятно обостряются. На всякий случай… — Вадим бросил взгляд на лукаво улыбающуюся Варвару и повернул на Новорязанскую улицу. — На всякий случай, хочу предупредить весьма самонадеянных писательниц, что слово «секс» не люблю, любовь не гимнастика. Но заниматься этим в машине, да еще днем, прости, не мой стиль.
— Предпочитаешь в шикарной постели, в миссионерской позе?
— Позы тут ни при чем! Возраст не тот — это раз, и подвиги, причем давно, надоели — это два.
— Как с тобой скучно!
— Зря стараешься, не заведешь! — отсутствующе огрызнулся Вадим, паркуя «Синди» во дворе серого сталинского дома, в котором на седьмом этаже находилась квартира покойной матери Лауры, бывшей в свое время очень известным в Москве педиатром.
Набоков раньше очень любил эту квартиру, но после странного, длиною в четыре тысячи лет путешествия в древний Египет, сразу охладел к ней, как охладела и ее хозяйка, которая вскоре переехала в отцовскую, тоже трехкомнатную квартиру на Садовом кольце вблизи Курского вокзала, а эту сдавала, долгое время не отваживаясь ее продать.
Однако недавно на нее вдруг снизошла идея завести загородный дом, и она решилась, да и цены на рынке недвижимости подскочили и стали такими, что после продажи квартиры ей практически не пришлось бы вкладывать дополнительные средства в обустройство своей загородной резиденции, куда она хотела переехать на постоянное жительство, оставив московскую квартиру лишь для кратковременных деловых наездов.
«В конце концов, теперь есть интернет, — рассуждала она как-то за кофе с рижским бальзамом, подаренным ее студенткой-заочницей. — Поэтому абсолютно незачем сидеть в душной редакции и слушать идиотские бабские бредни».
— «Обычное дело», не прощу! — входя в подъезд, обернулась Варвара и ударила кулаком Вадима по груди.
— Не понял?
— Все ты понял, не строй из себя дебила.
Они вошли в исписанный лифт и молча поднялись на последний этаж, где у открытой двери квартиры их ждала Лаура, и, судя по искрящемуся блеску ее серых глаз и нежному румянцу на матовом лице, она была чем-то очень возбуждена.
— А мы Франческу упустили! — с порога огорошил хозяйку Набоков, чтобы сбить ее возбуждение, в таком состоянии Лаура часто теряла над собой контроль и придумывала совершенно невероятные вещи, над которыми потом, успокоившись, сама же смеялась: «И как мне мог прийти в голову подобный бред!»
— Как это? — пропуская их в квартиру, недоуменно захлопала она глазами, что тоже было признаком ее крайнего перевозбуждения. — Значит, я зря копалась в СТД.
— Ничего не зря, в нашем «безнадежном» деле все пригодится, вот только надо сформулировать это дело и, желательно, логично и четко, без эмоций и прочих бабских закидонов. — Войдя в кабинет, Вадим плюхнулся на софу и, вытянувшись во весь рост, вздохнул. — А то сплошные обрывки и ничего конкретного, в смысле подоплеки событий и мотивации поступков.
— Ты толком можешь рассказать, что произошло или будешь тяжко вздыхать? — садясь в кресло напротив, спросила Лаура. — Варвара, сядь, в ногах правды нет.
— Нет уж! — приподнялся на локтях Вадим. — Пусть сначала нальет коньяку, а потом садится.
— Вот еще, нашел прислугу!
— Ты сегодня наказана.
— За что? — выгнула бровь хозяйка.
— За неадекватную послестрессовую реакцию, представляешь, она хотела...
— Заткнись! — Варвара схватила с софы бархатную подушечку и метнула ее в Набокова, вышла в гостиную, налила три бокала коньяка, раздала друзьям и села во второе кресло, стоявшее у широкого окна, рядом с белым шаром напольного светильника.
Все трое молча пригубили коньяк и, погрузившись в тягучую тишину, замерли.
Наконец, Лаура поставила бокал на стеклянный журнальный столик, сложила руки на груди и, закинув ногу на ногу, выгнула бровь.
— Итак?!
— Как они называются? — Вадим постучал пальцами по пузатому коньячному бокалу.
— Снифтер, от английского — нюхать.
— Как интересно…
— Не томи душу, Дрюндель! Что у тебя за дурацкая манера?!
Вадим вздохнул и рассказал историю встречи с Франческой, потом погони за ней и, как оказалось, ее двумя партнерами, которых Набоков окрестил «боксерами», затем вспомнил, что перед этим они встретили идущего по улице Парамонова и его своеобразную реакцию на их приближение, умолчал он лишь о поцелуе и разговоре с Варварой в машине.
— А почему ты не рассказал о дворце Разумовского? — удивленно встрепенулась Варвара, когда Вадим закончил свой рассказ, и незаметно, словно в знак благодарности, подмигнула ему.
— Да потому, что мой поход на графские развалины не имеет никакого отношения к поискам твоей таинственной Франчески. Хотя стоит отметить тот факт, что все наши приключения крутятся вокруг и около графского дворца, даже погоня закончилась практически в ста метрах от него.
— Не знаю, но, по моему ощущению, здесь все завязано в один клубок, но вам виднее. — Варвара допила коньяк и повернулась к Лауре. — Что у тебя?
— Под твое описание подходят четверо, но двое из них никогда не были в Испании, а двое других: Женя Бергер и Федор Ландрин были. Женя в этом году, буквально, две недели назад, читал курс современной российской драматургии в университете Саламанки, а Ландрин был прошлой осенью, провел в какой-то частной театральной академии семинар русской театральной импровизации по Михаилу Чехову. Представляешь, оказывается, он по образованию режиссер и учился у твоего «несравненного» Фоменко, но Ландрин его псевдоним. Валечка Сентюрина обещала узнать его адрес в отделе драматургии РАО. Пока все.
— Скорее всего, это Ландрин. Если помнишь, ее бывший муж театральный режиссер и тоже ученик Фоменко. Ты, кстати, была у него на премьере года три назад.
— Ты права, это он, — задумчиво проговорила Лаура и прикрикнула на Вадима. — Эй, не спать!
— Я размышляю, — не открывая глаз, глухо откликнулся с софы Набоков, он вдруг почувствовал, что начали возникать пока малозаметные, но контуры этой истории, однако больше всего его радовало, что сегодня не показывался его «демон».
— Неужели? — в один голос удивились подруги.
— Так, с мужиками вы, кажется, разобрались, — садясь, сказал Набоков, почесывая затылок. — А вот с евонной бабой труднее: приехала вроде бы за любимым мужчинкой, случайно (случайно, ли?) встретила в аэропорту школьную подругу, потом исчезла и объявилась в качестве мужика с наманикюренными ногтями. Бред! Прости, Варя, но обычно так действуют шпионы или... Может, она вовсе не драматург, а суперкиллер?!
— Совсем сбрендил?! — Варвара покрутила пальцем у виска и, вдруг побледнев, облизнула мгновенно пересохшие губы. — У этой, сегодняшней «Франчески» были другие прическа и цвет волос!.. Еще в машине, когда она прятала в багажник пакет, у меня мелькнула мысль: «Что-то здесь не то».
— Она могла перекраситься, — скептически заметила Лаура, но Варвара замотала головой: «Не-а!»
— Тогда я вообще отказываюсь что-либо понимать! — снова заваливаясь на софу, крикнул Вадим в потолок и тут же вскочил. — Графиня, быстро колись, чегой-то тебя так колбасило, когда мы приехали.
— Ненавижу твой старлеточный жаргон!
— Прости, старлеток сегодня не было, утром, правда, Олеся забегала... На чашку кофе с горьким шоколадом.
— Чего хотела? — удивилась Лаура, но бровь выгибать не стала, а лишь искоса взглянула дернувшуюся подругу и махнула рукой. — С тобой все ясно! Значит, ей понравилось?! — Вадим развел руками. — Смотри, не залети!
— Обижаешь, графинюшка! Я мальчик ученый.