Geum.ru

Законодательством

Вид материалаЗакон
Подобный материал:
1   ...   5   6   7   8   9   10   11   12   ...   19

35

 

— Чай, кофе? Может, виски? — приветливо улыбнулся композитор Юрий Енко, когда Лаура и Франческа, исподволь осматриваясь, присели к круглому обеденному столику в его квартире-мастерской, где помимо огромного рабочего стола с двумя мониторами, раскладного кресла-дивана, рыжего кожаного кресла и маленькой кухоньки ничего не было.

По всей видимости, хозяин создал такую, почти аскетичную обстановку, чтобы ничто не могло отвлекать от его работы: «О моем творчестве пусть пишут критики, а я работаю»

Он страшно не любил слово «творчество», поэтому упорно повторял в многочисленных интервью, свалившихся на него после того, как он написал музыку к двум российским блокбастерам «Дневная» и «Ночная стража», что он лишь честно и профессионально выполняет свою работу.

— Извините за беспорядок, но я работаю исключительно по ночам, к тому же у меня на выпуске две части «Необитаемого рая».

— Федюньчика?

— Да, через три дня уезжаю в Лондон на окончательное сведение, а потом на студию «Уолта Диснея», очень хороший контракт предлагают.

— Кофе, если можно, — кивнула Лаура и отметила про себя, что композитор, несмотря на невыдающуюся внешность: крупный нос и широко посаженные голубые глаза, обладает невероятно притягательной силой.

— Без проблем, через пять минут будет готов, — снисходительно улыбнулся композитор и, включив кофеварку, обратился к Франческе. — А вам?

— Виски. Простите, мне что-то не по себе.

«Удивительно, но он настроен на секс, как женщина. Интересно, как он умудряется при этом писать музыку?» — подумала Лаура.

— Сложности мне хватает в работе, поэтому было бы глупо переносить ее в обыденную жизнь, так и застрелиться недолго, — словно прочитав ее мысли, сказал композитор, наливая Франческе виски из четырехлитровой бутылки «Red Label», стоящей тут же на столике. — Сам я практически не пью, но не выбрасывать же подарок руководителя администрации Президента?! — Он протянул стакан виски гостье и, сев в кожаное кресло у рабочего стола, сложил руки на груди. — Чем могу вам помочь?

Гостьи переглянулись, как бы подталкивая друг друга, но ни одна из них не решилась начать.

— Насколько я догадываюсь, вы пришли не музыку заказывать? — прервал затянувшуюся паузу композитор и, стремясь разрядить обстановку, продолжил мысль Лауры. — Насчет сложности, кстати. Есть у меня один знакомый, можно сказать, друг, режиссер, который после одного переломного в прямом и переносном смыслах события в его жизни, бросил театр и занялся драматургией. Так вот, он неимоверно страдает именно от того, что не может разделить работу и жизнь, а это, простите, «достоевщина», которая отпугивает от него людей и, в частности, женщин.

— Будь проще и к тебе потянутся люди? — усмехнулась Лаура.

— Конечно. В жизни все гораздо проще. — Композитор налил кофе Лауре. — Как в старом анекдоте у кого лучше охота. Расскажу только финал. Француз говорит: И все-таки у нас во Франции охота лучше, приходишь на пляж, там лежит очаровательная девушка, ей охота и тебе охота, вот это охота! Итак, в чем ваши проблемы? — Он пристально посмотрел на будто окаменевшую со стаканом виски Франческу, которая, услышав о переломном моменте в жизни друга композитора, едва не поперхнулась.

— А как зовут вашего друга? — робко спросила она.

— Вас интересует настоящее имя или литературный псевдоним?

— И то, и другое, — сказала Лаура и незаметно погладила под столом разволновавшуюся подругу по коленке.

— Борис Смирнов — настоящее, Федор Ландрин — псевдоним.

— По-моему, вы не правы, он — очень легкий и нежный человек с тонким чувством юмора.

— Возможно, спорить не буду, но таким я его видел лишь дважды: когда он лежал в больнице на вытяжке после страшного перелома, и в прошлом году, когда он вернулся из Испании. Боря прямо-таки светился, мне показалось, что он влюбился, но вскоре наше московское вулканическое бытие снова засосало его. Однако должен вас расстроить, последний раз он звонил дней десять назад, был очень возбужден, кажется, его начал преследовать прототип героя одного из его романов, который недавно вышел из психушки, прочитал роман и пришел в бешенство.

— И все-таки, где нам его искать: друзья, родственники, любовницы?

— С родственниками у него напряженно, друзей он всех разогнал... Любовницы? Есть одна, да вряд ли он мог у нее затаиться, у них был только секс. Для здоровья, так сказать. Правда, девушка рассчитывала на бóльшее, но с ним, как на минном поле, не знаешь, где подорвешься.

— С ним все в порядке? — умоляюще взглянула на композитора Франческа.

— Господи, как же я не сообразил! Вы та испанка?! А я смотрю и думаю, откуда здесь женщина с такой экзотической внешностью, простите, конечно.

— Переживу, привыкла.

— Единственный человек, который может знать, где он сейчас прячется, его одноклассник. К сожалению, у меня нет его телефона, знаю только, что зовут его Саша Кульков. Он проектирует, кажется, мосты и работает в 20-ти этажной «башне» где-то в районе «Алексеевской».

— Не густо, но хоть что-то, — вставая, сказала Лаура. — Спасибо за кофе и виски. Извините, что оторвали вас от работы.

— Честно говоря, — провожая гостей, сказал композитор, — я думал, что он вас придумал. Впрочем, он всегда был скрытным. Рад был познакомиться...

— Это Франческа Терн, испанская писательница. А я — Лаура Боярдо, графиня ди Скандиано. Это не шутка. И, между прочим, очень известный кинокритик.

— Очень рад. Особенно за нашего Ландринчика. Желаю удачи.

— А у вас есть его роман про того сумасшедшего? — спохватилась Лаура, когда они вышли на лестничную площадку.

Композитор молча вернулся обратно в мастерскую и через мгновение принес толстую книгу в черной суперобложке, на которой на фоне странного пейзажа, напоминающего силуэт лежащей навзничь женщины, был изображен стриженый наголо парень со сверлящим исподлобья взглядом глубоко посаженных глаз.

— Что делать будем, подданная испанского королевства? — садясь за руль, мамоновской «Хонды», спросила Лаура и взглянула на бессмысленно листающую роман Франческу. — Послушай, дорогая, в конце концов, это глупо! Неужели ты рассчитывала, что сорока...

— Сорок семь.

— Что сорокасемилетний мужик в полном расцвете творческих и жизненных сил будет вести монашеский образ жизни?!

— Нет, но все равно обидно.

— Главное, теперь мы знаем причину, по которой он вдруг исчез, и связано это отнюдь не с тобой.

— Куда мы? — закрутила головой Франческа, когда Лаура проскочила съезд на эстакаду и, миновав небольшую площадь, въехала в переулок.

— Мне надо съездить в редакцию, буквально на час. Кстати, я там наведу справки о «башне» на «Алексеевской», а потом приеду к вам на съемки.

— Лучше отвези меня домой. Я буду им мешать.

— Не говори глупости! Они ведь имитируют работу, а мне и им будет спокойнее, когда ты на виду, особенно во вновь открывшихся обстоятельствах.

— Ты о чем?

— О психе, который охотится за твоим Ландриным. Нет, определенно, что-то происходит апокалиптическое, такое беспримерное количество психов развелось, уму непостижимо.

— Дамы, вы к кому? — выглядывая из стеклянной будки, спросил охранник, когда Лаура остановилась перед шлагбаумом при въезде на территорию дворца.

— На съемки, любезный, — улыбнулась Лаура и махнула охраннику удостоверением члена Союза кинематографистов.

Однако доехать до места, где развернулись Набоков и Варвара, ей не удалось: бывшее поле стадиона было вдоль и поперек перепахано строительными машинами.

— Счастливо поработать! — высаживая Франческу, наигранно рассмеялась Лаура. — Роман оставь. Вдруг там что-нибудь этакое.

На выезде она встретила молодого статного темно-русого мужчину в дорогом сером двухбортном костюме в сопровождении двух охранников, который явно направлялся к Набокову.

Посторонившись, он пропустил машину и едва заметным кивком поприветствовал Лауру, чем неприятно поразил ее: было что-то настораживающее во взгляде его прозрачных глаз.

 


25.02.2009


36

 

— Фотографировала когда-нибудь? — спросил Набоков, когда, ругаясь по-испански, Франческа подошла к ним: она была в туфлях на каблуках и те пятьдесят метров, которые ей пришлось пройти, превратились в сплошную пытку. — Ну, хотя бы на любительском уровне, для семейного альбома? — и, заметив на ее лице злую растерянность, добавил: — Нажать кнопку сил хватит?

— Не слишком откровенно? — сбросив туфли, Франческа села на матерчатый стульчик и оглядела сидевшую рядом накрытую пледом Варвару в черном закрытом купальнике, поверх которого был надет пестрый шифоновый балахон. — Сегодня не жарко.

— Искусство требует жертв! — с пафосом воскликнул Вадим и, паясничая, принял позу бодибилдера, демонстрирующего свои бицепсы.

— Придурок! — пробормотала Варвара и, чтобы не расхохотаться, отвернулась.

— Франческа, ты... Прости, мы на «ты»? Отлично! Можешь встать вон у той ржавой железки, торчащей из земли?

Надев туфли, Франческа, послушно дошла до указанной железной трубы и встала, чуть оставив в сторону левую ногу.

— Господи, что за мания такая, обязательно надо встать в позу проститутки, снимающей клиентов на улице, — удрученно покачал головой Вадим и заглянул в видоискатель. Чуть вправо и возьмись рукой за железку, только осторожно. Отлично! Замри на пять секунд!

Мгновенно сделав около десятка снимков, Набоков повернулся к бессмысленно уставившейся в землю Варваре.

Странно, но радостное настроение, в котором она проснулась утром — здесь, на развалинах, вдруг мгновенно улетучилось, и на нее навалилась беспричинная, разъедающая тоска, и то, что всего час назад казалось забавным приключением, превратилось в занудную обыденность, от которой она устала в театре.

— «Эммануэль», ты готова? Все поняла?

— Естественно, я же не дура. Только зачем все эти навороты? Поставил бы аппарат на штатив, повесил бы пару тряпок, и шел бы в подвал, а я тут с Машкой потусовалась бы для прикрытия.

— Объясняю для тугодумов: во-первых, за нами наблюдают из всех окон, поэтому мы должны имитировать бурный творческий процесс, во-вторых, надо сделать несколько снимков на всяких случай, потому что мы здесь под честное слово Лауры, и, в-третьих, который день подряд я мечтаю тебя поснимать. Ясно?

— Так сразу и сказал бы: «Я хочу тебя!» — а то строил из себя неприступную скалу.

— Честно говоря, мне представлялось, что там было еще слово «мечтаю», а также небольшое дополнение — «поснимать», имеющее, как мне кажется, немного иной смысл. Нет?

— Боже мой, как горько я заблуждалась!

— Смешно, ей-богу! Посмотрели бы вы на себя со стороны, препираетесь, как влюбленные семиклассники! — Подошедшая Франческа села на стульчик. — Между прочим, к нам гости.

И действительно к съемочной площадке, расположенной с левой стороны ротонды, неподалеку от разбитой лестницы, подошел неприятно поразивший Лауру Боярдо молодой человек с двумя охранниками.

— Разрешите представиться, Михаил Исрафилов, референт председателя комитета. — Он протянул Набокову руку и, крепко пожав, кивнул девушкам, которые неожиданно напряглись и, кивнув в ответ, отвернулись. — Надеюсь, у вас все в порядке, никаких затруднений?

— Абсолютно, — улыбаясь, ответил Вадим и, перехватив скептическую ухмылку чиновника, прибавил: — У нас сегодня пробная съемка, чуть позже, возможно, придется еще раз воспользоваться вашей благосклонностью.

— Реклама?

— Все вместе: и реклама, и личные съемки, и, что вероятно, выбор натуры для будущего сериала о жизни олигархов восемнадцатого века, есть очень неплохой сценарий Федора Ландрина (почему он ляпнул это имя, Набоков так до конца и не понял).

— Ландрин? Тот самый, который написал «Тайну черной Медведицы»? Очень интересно. На всякий случай учтите, здесь, буквально за поворотом, усадьба Демидовых.

— Принято. — Вадима тоже смутили прозрачные глаза подошедшего чиновника.

— А реклама какого продукта, позвольте полюбопытствовать?

— Новой линии водок под общим названием «Черный квадрат». — Набокова потряхивало, но он пока не осознавал почему, однако продолжал придумывать на ходу историю, чтобы поскорее отвязаться от непрошеного гостя. — И слоган у нового брэнда замечательный: «Классическая простота и безупречность вкуса».

— К сожалению, не смогу оценить качество вашего продукта, алкоголь не употребляю. — Исрафилов вдруг наклонился к уху Вадима и прошептал: — Это Варвара Вьюжинская?

И не дождавшись ответа, расплываясь в белозубо сверкающей улыбке, от которой у Вадима по плечам заерзал колкий озноб, он бросился к вскочившей в испуге Варваре.

— Это потрясающе! — схватив за руки попятившуюся девушку, воскликнул чиновник и, невероятно изогнувшись, но неотрывно смотря в глаза актрисы, принялся целовать ее руки. — Вы не представляете, как давно я мечтал с вами познакомиться. Честно говоря, давно слежу за вашим творчеством и видел все ваши спектакли. Вы прекрасная, удивительно тонкая актриса.

— Спасибо, — тускло прошептала Варвара, осторожно пряча руки в складках балахона.

Продолжая белозубо улыбаться, — озноб пролетел и по спине задрожавшей девушки, — Исрафилов достал из кармана визитную карточку и протянул ее актрисе.

— Буду безмерно счастлив, если вы мне позвоните. Смею ли я надеяться?

— Надежда, как говорят русские, умирает последней, — бросилась на выручку подруге поднявшаяся Франческа, она видела, что с той происходит что-то необычное и неприятное.

— Михаил Исрафилов, — кивнул гость Франческе.

— Мария Терн, актриса и драматург.

— Очень приятно.

— Исрафил, кажется, в мусульманской мифологии это вестник Страшного суда? Нет?

— Ничем не могу помочь, я — русский, хотя, если честно, дед был татарином. Ко всему прочему, мои профессия и должность вообще далеки от какой-либо мифологии, я — реалист и жесткий прагматик.

— Прозвучало — как атеист.

— Не буду спорить, — ответил чуть смешавшийся гость, но он был скорее раздражен, нежели смущен. — И все-таки, дорогая Варвара, смею ли я надеяться на встречу с вами в ближайшем будущем? Мне очень хотелось бы о многом с вами поговорить, так сказать, тет-а-тет.

— О чем именно? — не отставала Франческа.

— Однако ваша подруга весьма упорная особа, но должен вас разочаровать, госпожа Терн, не все что предлагает мужчина непристойно. И потом свидание, о котором я мечтаю уже несколько лет, ни к чему не обязывает ни Вас, Варвара, ни меня. Поэтому, извините, если я был не вполне адекватен и чересчур настойчив, но это объясняет лишь степень моей заинтересованности. На этом разрешите откланяться.

И проходя мимо Набокова, напряженно наблюдавшего за тем, как Исрафилов пытался «склеить» Варвару, тот, сбросив улыбку, спросил:

— Охрану оставить?

— Нет, мы недолго.

— Как знаете? Но если что, звоните.

Когда странный чиновник вместе с охранниками исчез за углом дворца, друзья молча переглянулись и совершенно без сил опустились ступеньки ротонды.

— Прямо демон во плоти. И глаза мерзкие.

— Демон, не демон, Варя, но что-то демоническое есть.

— Давайте оставим демонов в покое, не то они явятся сюда всем скопом и начнут портить воздух, — вскакивая, похлопал себя по щекам Вадим, не шутку напуганный тем, что незнакомец был копией мужчины из его предутреннего кошмара, возникшего в пыльной воронке. — Мы здесь уже почти три часа, а у нас еще конь не валялся.

— Так в чем же дело, командуй! — Франческа подняла Варвару и, заглянув в ее потемневшие глаза, сказала Набокову. — Отвернись.

Тот послушно отвернулся, но сиреневой пелене объектива прекрасно видел, как Франческа, обняв подругу за талию и положив руку на грудь, поцеловала ее долгим и проникновенным поцелуем.

— Можешь повернуться! — вздрогнула испанка и нежно провела пальцем по щеке Варвары. — Чистый шелк! Эй, мы готовы!


37

 

— У меня какое-то гадкое ощущение, будто за нами все время наблюдают.

— Естественно, после стольких приключений за эти три дня, тебе будут мерещиться не только демоны. — Франческа взглянула в видоискатель, потом, прищурившись, на Варвару, стоящую на разбитых ступеньках ротонды и снова в видоискатель. — Спустись на траву и начни подниматься, когда надо, я скажу: «Стоп!»

Варвара спустилась на траву и начала медленно, мимолетными паузами фиксируя каждый шаг, подниматься по лестнице.

— Замри! Голову чуть вправо и с восторгом посмотри вон на ту башню. — Франческа махнула рукой на высокий дом из желтого кирпича с торчащей на крыше антенной и сделала несколько снимков. — Отлично! Теперь, сделай шаг назад и посмотри на меня. Прекрасно! Пока все. Иди, передохни!

— Тебе не кажется, что он там слишком долго? — Накинув плед на плечи, Варвара с тревогой взглянула на приоткрытую дверь подвала.

— Эх, жалко термос с кофе не прихватили, — усаживаясь на стульчик возле аппарата, вздохнула Франческа. — Тебе не помешало бы согреться, а то ты вся мурашками пошла.

— У него всегда с собой фляжка с коньяком, — и, перехватив удивленный взгляд подруги, Варвара пожала плечами: — Он сам мне сказал, когда мы сюда приехали.

— И все-таки, прости, конечно, но мне как-то не очень верится в вашу историю с моим двойником, — роясь в необъятной сумке Вадима, сказала Франческа.

— Зря. Все совпадает и возраст, и рост, и цвет глаз, даже маникюр, вот только волосы другие, просто медные, без твоих пестрых перьев и фигура чуть более сбитая, что ли. И потом не могли же мы с Вадимом одновременно впасть в наваждение?

— Почему не могли, вполне могли.

— Ну, это из области мистики, а я девушка хоть и чувствительная, но земная.

— На, выпей, потом я. — Франческа протянула подруге фляжку, села на стульчик и вдруг, словно ее укололи в спину, резко обернулась: ей показалось, что кто-то скрылся за кучей песка у глухого забора, отделявшего усадьбу от нагромождения разноцветных металлических бараков.

В стылом ознобе она передернула плечами и не глядя потянулась за фляжкой, глотнула коньяка и, чувствуя, как ароматное тепло растекается по телу, медленно проговорила:

— Кажется, и я с вами начинаю впадать мистику, напоминающую, однако, вялотекущую шизофрению вперемешку с манией преследования.

Франческа снова резко обернулась, следом за ней обернулась и Варвара: из-за кучи песка появились три замусоленных бомжа, один из которых был, по всей видимости, женщиной, поправляющей юбку, они некоторое время постояли в нерешительности, смотря на двух одиноких женщин, а затем побрели вниз, к Яузе.

— Маша, а что ты имела в виду, когда вчера сказала Вадиму о потустороннем варианте? У тебя есть какие-то предположения?

— Пожалуй, ты права, что-то он там слишком долго копается. Пойду, спущусь в подвал, а ты оставайся при аппаратуре. Она, наверное, сумасшедших денег стоит?!

— Ты не ответила.

— Не здесь и не сейчас, потом как-нибудь.

Войдя в дверь, Франческа обернулась, посмотрела на загрустившую подругу, которая бродила кругами вокруг стоящего на штативе фотоаппарата и о чем-то рассуждала сама с собою.

— Роль, наверное, учит, — вслух подумала Франческа и осторожно, боком, чтобы не заслонять свет, стала спускаться.

Как и в первом подвале, в котором накануне побывал Вадим, на маленькой площадке было две двери.

Не долго думая, Франческа, доверившись интуиции, вошла в правую распахнутую дверь, ведущую, как ей показалось, комнату или зал под ротондой, и, переступив порог, замерла, прислушаясь, но было тихо.

Дождавшись, пока глаза привыкнут к темноте, она сделала неуверенный шажочек вперед и снова замерла, потом еще шаг, затем второй, вспомнила о зажигалке и в колеблющемся свете желтого пламени попыталась рассмотреть, где она очутилась, и вдруг в испуге отпрянула: ей почудилось, что над ней возвышается что-то огромное, готовое обрушиться на нее.

Отступив, она едва не провалилась в невидимую яму, однако сумела поймать равновесие и шагнула вперед, присела на корточки и, переводя дыхание, обвела зажигалкой малый круг, заметила заскорузлую тряпку, потянулась за ней, но пламя обожгло пальцы, и, ойкнув, Франческа выронила зажигалку.

Она нашла ее довольно быстро, но когда снова хотела зажечь, откуда-то снизу послышался чей-то протяжный вздох, и, парализованная страхом, девушка затаила дыхание, чувствуя, как по позвоночнику одна за другой катятся тяжелые капли маслянистого пота.

— Черт бы вас побрал с вашим генералом! — пробормотала Франческа, стирая пот со лба, и чиркнула зажигалкой: она сидела на краю большой, явно свежей ямы.

Она встала на колени и попыталась осветить ее.

— Тащите веревку! — послышался сдавленный голос Набокова.

В испуге Франческа отпрянула от края и снова уронила зажигалку.

— Эй, где вы там?

— Я здесь, — наконец ответила перепуганная до смерти девушка и схватилась за горло, прорезанное колючей пылью. — Это ты, Вадим?

— А кто же еще?! Не демон же искушающий!

Поводя зажигалкой над ямой, Франческа слышала как он, кряхтя и чертыхаясь, сбрасывает с себя обломки, и, ослепленная ярким лучом фонаря, снова отпрянула от ямы, прикрыв глаза рукой.

— Значит так, — прокашлявшись, сказал, посипывая, Вадим, — ты сейчас идешь за веревкой, она в сумке, на самом дне, тащишь ее сюда, один конец привязываешь к двери, будем надеяться, что она выдержит, а второй бросаешь мне. Иди, Франческа, иди, а я пока здесь осмотрюсь.

Выбравшись на воздух, она оглядела себя: «Боже мой, во что я превратилась!» — и метнулась к сумке.

— Что случилось?

— Он в яму провалился.

— Я чувствовала!

— Прекрати причитать! Вот она! — радостно вскрикнула Франческа, вытягивая из сумки скрученную веревку.

— Я с тобой!

— Сиди здесь и охраняй вещи!

— Он что-нибудь сломал?

— Кажется, нет, — отмахнулась Франческа, и, чуть прихрамывая, двинулась к ротонде.

26.02.2009

 

38

 

— Первая комната, как и вчерашняя, оказалась пустой, но сильно загажена бомжами. Щиплет же! — сморщился Набоков и отвел руку Варвары, протиравшей носовым платком, смоченным духами, ссадину на левом виске.

— Ничего страшного, за двести штук можешь и потерпеть!

— Какая ты меркантильная!

— Не меркантильная, а жутко сексапильная, однако некоторые непризнанные мачо предпочитают крашеных блондинок с мускулистыми бедрами.

— Вот они женщины! — воздел глаза к небу Вадим. — Прости их, Господи, ибо они не ведают что творят. «Спаси меня!» — кричат они в пароксизме и натравливают на своих подруг...

— Она мне не подруга!

— Не важно. Натравливаете, коварные, и не испытываете при этом даже намека на угрызения совести, а потом, когда дело сделано и честь спасена, безжалостно уничтожаете бедного мужчинку, впавшего в искушение по вашему же наущению.

— Странные вы, русские, — не выдержав, вмешалась в разговор Франческа. — Каких-то полчаса назад человек едва не сломал себе шею, а теперь вы препираетесь, как в детском саду, чей мячик красивее.

— Интересно, а в каком детском саду выросла ты, разве не в том же?

— Поэтому и влюбилась по уши в русского и примчалась сюда, как последняя дура. Настоящая испанка никогда не сделала бы подобной глупости! — Франческа встала, подобрала валявшуюся на земле пустую фляжку и бросила ее в сумку. — Послушай, Вадим, когда я вошла в ту комнату, у меня было странное чувство, будто на меня что-то давит и вот-вот обрушится. Что это было?

— Штабель пустых бочек из-под чего-то горюче-смазочного, но они там лет пятнадцать, почти все проржавели, и действительно могут рухнуть в любой момент.

— А как ты умудрился провалиться? — протирая платком с одеколоном ссадину на шее за ухом, спросила Варвара. — Не дергайся!

— Очень просто. Я обошел комнату, ничего примечательного. Кстати, в нее вела замурованная дверь из правого подвала. Полный разочарования, я собрался было вернуться к моим прелестным девушкам, как вдруг заметил под слоем пыли и песка вделанное в пол медное кольцо. «Ну, наконец-то!» подумал я и дернул. Дернул раз, дернул два, никакого эффекта. «И-эха!» вскричал я в отчаянии, ударил по нему ногой и ку-ку! Очнулся в пыли, паутине и деревянных обломках. Хорошо, что сам люк упал первым и отскочил в сторону, не то мчала бы меня сейчас карета «Скорой помощи» в «Склиф» с многочисленными переломами и ушибами различных частей моего драгоценного тела.

— Ты, Дрюндель, прости за фамильярность, типичный представитель мужчинок, вечно дрожащих за собственное здоровье, особенно, что касается мужского достоинства! Проще говоря, ты — типичный эгоцентрист. — Варвара внимательно осмотрела его. — Кажется, все, с другими болячками на своем «драгоценном» тельце сам разберешься, но на твоем месте я сделала бы укол против столбняка.

— Да у меня и без уколов все в порядке, никто пока не жаловался.

— Прекратите сейчас же! Это невыносимо! — прикрикнула на них начавшая терять терпение Франческа. Они торчали здесь уже более трех часов, но кроме встречи с «демоном», в образе элегантного чиновника, ничего не происходило, задерживалась и обещавшая приехать Лаура. — Ты нашел генерала?

— Обижаете, сеньора. — Вадим поцеловал ей руку. — Но я не имею права и не могу на вас обижаться, вы спасли мне жизнь. Не торопите, все расскажу, ничего не утаю, но не здесь. Для начала вы побросаете мои манатки в сумку, а я тем временем, от греха подальше, заколочу дверь, и мы спокойно, с чувством исполненного долга, покинем сие благословенное место, сулящее нам несметное богатство.

— Трепло несчастное! — крикнула Варвара вслед Вадиму, направившегося с топором в руках к двери в подвал.

— Да, но какое обаятельное! — обернувшись, обволакивающе ласково улыбнулся Набоков.

Минут через пятнадцать, когда они вышли на улицу, то первым, кого они встретили, был Михаил Исрафилов, выезжающий из ворот на черном «Мерседесе», он помахал им рукой и изобразил изумление растрепанным видом Набокова, а тот и в самом деле выглядел не лучшим образом: волосы, пропитанные пылью и песком, торчали в разные стороны, а джинсы были измазаны старым машинным маслом, в лужу которого он вляпался, вылезая из ямы.

— Газетку постели, а то потом салон не отмоешь, — сказала Варвара, садясь в «Синди», припаркованную у церкви Вознесения на Гороховом поле.

— Хорошо, раз так, я пойду пешком! — Набоков демонстративно развернулся и, сделав несколько шагов, вдруг упал на колени, привалившись к ограде церкви.

— Боже мой, что с тобой?! — подбежала к нему Варвара и тут же размахнулась, чтобы дать Вадиму очередную пощечину, но раздумала. — Паяц!

— Может, все-таки хватит тянуть кота за хвост?! Расскажи, — сказала Франческа, совсем, казалось, позабывшая о своем пропавшем возлюбленном.

— Ты позвонила Лауре? — вместо ответа спросил Вадим Варвару.

— Да, она уже приехала в штаб-квартиру и ждет нас с нетерпением. И еще она спросила: звонить ей потомкам генерала с радостной вестью или?..

— Не гоните волну! Рано еще, пока слишком много неясного.

— В смысле? — прежде чем перестроиться в крайний левый ряд, чтобы повернуть на Новорязанскую, Варвара взглянула в зеркало заднего вида.

— В том смысле... — Вадим вдруг хватил руль и направил машину в проезд за сквером.

— Обалдел?! — Девушка ударила кулаком по его руке, но изменить траекторию уже не смогла, сзади ее поджимала черная «Ауди».

— Тормози, — жестко скомандовал Набоков и, когда Варвара остановилась у желтого особняка библиотеки, пальцем показал на мужчину, сидящего на скамейке, напряженно вглядывавшегося в прохожих на противоположной стороне улицы.

— Это кто?

— Кто-кто? Парамонов, собственной персоной.

— И что с того? Ты говорил, он здесь живет где-то рядом.

— Смотри!

Парамонов внезапно вскочил и, обогнув клумбу, стремительно пошел по аллее к метро.

— Ты не туда смотришь! Видишь, кто идет по той стороне?! Трогай!

По другой стороне, тоже к метро шла «инопланетянка».

Они объехали Елоховский собор и, повернув налево, тихо покатили вдоль тротуара, в нескольких метрах позади девушки, за которой, не приближаясь, следовал Парамонов.

Их обогнал черный «Мерседес» и резко затормозил у входа в театр кукол.

Набокову и компании тоже пришлось остановиться.

Из «Мерседеса» бодро выскочил Исрафилов и, подойдя к парапету, обратился к проходящей мимо «инопланетянке».

— Простите, девушка, вы сегодня категорически заняты или мы могли бы... — Чиновник вдруг замер на полуслове и нервно провел рукой по волосам: — Извините, я ошибся, — пробормотал он, сел в машину и укатил.

Девушка оглянулась, окинула невидящим взором застывшего Парамонова и пошла дальше.

— Что это с ним? — Удивленная Варвара посмотрела на прикусившего мизинец Набокова: — С Исрафиловым, я имею в виду.

— Не на него надо было смотреть, дорогая, а на нее! — покачал головой Вадим, пораженный увиденным. — Да, я и не предполагал, что все так запущено!

— Может быть, мне, наконец, кто-нибудь объяснит, что происходит, а то уже минут двадцать я чувствую себя полной дурой! — почти выкрикнула Франческа.

— Оказывается, и вы, испанки, ничегошеньки не понимаете в женщинах! Быть дурой, да еще полной, это же просто класс! Супер!

— Тоже мне умник нашелся! — не сдержавшись, рассмеялась Франческа.

 

 

39

 

— И вот, очухался я весь в паутине, в опилках, как герой Аркадия Райкина, только «чекушки» и бычков в томате не хватало, спина раскалывается... Ну, думаю, поломался ты, Дрюля, попытался двинуть руками, потом ногами, вроде работают, но встать не могу, придавило всякой гадостью...

— Короче, Дрюндель, — прервала Набокова хозяйка, — не растекайся, тем более ты жив-здоров. Ты нашел?

— Могу обидеться, но не буду. Короче, так короче, как скажете, графинюшка. Пока Франческа бегала за веревкой, я обошел зал, он полукруглый и, по всей видимости, использовался, как хранилище графских вин, везде керамические и бутылочные осколки вперемешку с деревянными обломками стеллажей. Гегемон, наверное, в свое время оторвался по полной.

— А бочки? Бочки там были? — потеряла терпение обычно сдержанная Лаура, нервно крутившая пуговицу на своем шелковом пиджаке цвета маренго.

— Какие бочки? — округлив глаза, Вадим обвел недоуменным взглядом трех подруг, сидевших рядком на софе, медленно поднялся с хозяйкиного кресла и, нарочито облизнувшись, вышел в гостиную, но тотчас вернулся и сел перед ними на корточки.

— Разве не видишь, Лаура, он над нами издевается! — вспылила Варвара и завалилась на подушки. — Ничего он не нашел, придурок!

— Ну, слава Богу, наконец, ты поняла его настоящее призвание!

— Послушайте, я с вами два дня, — вмешалась Франческа, — но боюсь, что если вы будете продолжать упражняться в словоблудии, а не заниматься делом, то я съеду обратно в гостиницу.

— Учитесь, дорогие мои актрисы, вот четкая постановка вопроса, ясно и без эмоций. — Вадим лег на пол. — Бочек было четыре, три пустые, а четвертая... Четвертая запечатана, но, судя по звуку, я ее простучал, там тоже, по всей вероятности, пусто, хотя с одной стороны она не слишком простукивалась, поэтому я и говорю: «Не гоните волну!»

— А может, «наша» была в пирамиде железных бочек? — неуверенно предположила Франческа.

— Нет, перед тем, как провалиться в преисподнюю, я там тщательно все осмотрел. Без вариантов.

— Надписи, клейма и прочая, что-нибудь подобное было?

— Да, чуть было забыл, на четвертой у боковой пробки, был смолистый подтек, я ковырнул его и по дурости лизнул.

— И?! — Подруги подались к севшему Набокову, задумчиво теребившему кончик носа.

— Смола как смола, без запаха и вкуса, старая очень. Правда, мне показалось, что проскочила мимолетная терпкая сладость, но только показалось. Сами понимаете рисковать здоровьем даже ради... Его потомки, кстати, не сказали, в чем конкретно его законсервировали? В роме или водке?

— По легенде, — Лаура пересела в свое кресло, — в роме, а там кто его знает, как это было на самом деле, почти двести лет прошло.

— Для того чтобы оживить ваш сюжет должен появиться труп. Однако последняя модная тенденция: роман надо начинать с трупа, как у Дэна Брауна в «Коде да Винчи», а не со встречи старинных подруг в аэропорту, как у нас вами.

— Маша, не повторяй чужие глупости! — почти раздраженно сказала Варвара и тоже пересела в свое привычное кресло у окна. — Если у писателя нет внутренней склонности к убийству, то он не будет убивать и на бумаге. И если помнишь, в Каннах «Код» провалился.

— Коньячку хлопнем?! — Вадим обернулся к хозяйке, та кивнула, он разлил коньяк по бокалам и завалился на софу. — Однако это наш сюжет, а что происходит с сюжетом нашей испанской гостьи?

— Продвинулся и довольно далеко, но не настолько, чтобы ликовать. — Лаура специально выдержала небольшую паузу, как-никак бывшая актриса, и продолжила: — Разыскала я друга твоего Ландрина, этого Сашу Кулькова и договорилась с ним о встрече, по телефону он категорически отказался что-либо обсуждать. — Она посмотрела на часы. — Через пять минут он должен появиться.

Не успела Лаура закончить фразу, как раздался звонок в дверь.

— Легок на помине. Дрюндель, иди, открой. — И хозяйка посмотрела на вмиг побледневшую Франческу, нервно заерзавшую на софе. — Успокойся, сейчас мы все узнаем о твоем любимом, а потом... Ладно, потом будет потом.

Однако вместо рыжего незнакомца, а тот по телефону описал себя, в кабинет влетел как всегда взвинченный Парамонов, окинул мгновенно сжавшихся в испуге подружек безумно горящим взглядом своих почерневших глаз, и вдруг без сил опустился на пол.

— Что вы себе позволяете, господин Парамонов?! — опомнилась первой хозяйка. — Врываетесь в чужую квартиру...

— Вы нашли Дюрана? По глазам вижу, что нашли! — оборвал ее Парамонов и неуклюже поджал под себя ноги. — Так что, получить двести тысяч, дело времени. От вас требуется...

— Где Вадим? — угрожающе нахмурилась Варвара.

— На кухню пошел, я попросил принести мне холодного чая.

— Нет, это переходит все границы! — возмутилась Лаура. — А ну вставайте, и проваливайте из моей квартиры! И без предварительного звонка не смейте появляться ни здесь, ни в офисе.

— Во-первых, — присев на краешек софы, сказал Парамонов, лицо его вдруг просветлело и кожа на лице разгладилась. — Эта квартира уже не ваша. — Он рукой остановил возражения хозяйки. — Во-вторых, можете спокойно разъезжаться по своим квартирам и работать в офисе, мне пока удалось нейтрализовать ваших преследователей, хотя один... — По лицу Парамонова проскользнула серое облачко. — Короче, ближайшие два дня вам ничего не угрожает, а дальше будем действовать по обстановке.

— От нас-то что требуется? — передавая гостю чашку чая со льдом, спросил Вадим и присел на подлокотник кресла Варвары.

— Скажете мне, где прячется Ландрин и больше ничего.

Пронзительно вскрикнув, Франческа забилась в угол софы и зарыдала навзрыд.

Набоков одним махом перелетел на софу и обнял плачущую девушку.

— Ага, все-таки вы псих, а так стремились нас убедить в обратном! — Лаура вдруг поняла, что бояться им абсолютно нечего, она знала, что все ненормальные, особенно зацикленные на какой-то одной идее, обычно очень уязвимы, если вопрос или рассуждение, адресованные им, выходят за рамки придуманной ими модели мира.

— В нашей стране психами считаются практически все люди, выпадающие из жесткой логической системы нынешней человеческой цивилизации.

— А вы претендуете на оригинальность?

— Я не закончил! — сверкнул глазами Парамонов, и Лаура, переглянувшись с Варварой, молчаливым кивком извинилась. — Вадим, уймите ее! Терпеть не могу женские слезы! Насколько я догадываюсь, это и есть та сеньора, из-за которой Ландрин прячется от меня. Да успокойтесь вы, Мария Франческа дель Боске, ничего я ему не сделаю, и уж тем более у меня нет намерения убивать или калечить его. Мне надо с ним срочно переговорить и только переговорить о его только что изданном романе перед тем, как я закончу здесь все свои дела и отправлюсь... Ладно, это вам знать необязательно.

Парамонов залпом выпил чай.

— Это можно сделать и здесь, только тет-а-тет, но не позднее трех дней, иначе я не смогу защитить...

Потирая пальцами лоб, будто он что-то забыл, все еще взбудораженный гость вышел в коридор, но тут же вернулся и обратился к всхлипывающей Франческе:

— Руки покажите!

Та послушно вытянула руки.

— Варвара, вы меня удивили! — Парамонов нежно взял трясущиеся руки испанки и, развернув ладонями вниз, показал привставшей актрисе. — Все ногти на месте?

— Все…

— Какие вам еще нужны доказательства?! — с упреком покачал головой Парамонов и направился к выходу. — Набоков, проводи меня!

— Причем тут мои ногти? — поднимая полные слез глаза на Варвару, шмыгнула носом Франческа и почувствовала покалывающий под сердцем мерзкий холодок.

— Потом расскажу, ничего страшного, Машуня. Но, честно говоря, лучше от них избавиться.

— Почему?

— Слишком много внимания привлекают.

Варвара погладила подругу по волосам и, украдкой переглянувшись с Лаурой, вышла в коридор.