Законодательством
| Вид материала | Закон |
- Федеральный закон, 206.57kb.
- Таможенный кодекс таможенного союза, 3720.5kb.
- 1. Таможенное регулирование и таможенное законодательство России, 467.22kb.
- Российская федерация федеральный закон технический регламент о безопасности зданий, 522.3kb.
- Статья Единая таможенная территория таможенного союза и таможенная граница, 6526.38kb.
- Принят Государственной Думой 23 декабря 2009 года Одобрен Советом Федерации 25 декабря, 534.31kb.
- Памятка для налогоплательщика по состоянию, 304.22kb.
- Принят Государственной Думой 23 декабря 2009 года Одобрен Советом Федерации 25 декабря, 521.15kb.
- Министерства внутренних дел республики беларусь, 2960.14kb.
- Конституцией Российской Федерации и законодательством. Использование военнослужащими, 928.5kb.
5.03.2009
53
— Что ты от меня хочешь? — растягиваясь на своем роскошном ложе, спросил Вадим, когда Лаура и Герман вернулись в комнату, после того, как Олеся спокойно достала из шкафа новые трусики и, надев их, с блуждающей улыбкой на губах покинула студию.
— Ничего. К тому же это совершенно бессмысленно, что-либо хотеть, имея дело с подобным субъектом, для которого существует только... Да что с тобой говорить! — Закинув ногу на ногу, Лаура закурила и выпустила в потолок тонкую струйку дыма.
— Тогда какие претензии, я не пойму? Да, я мерзкий, да, я гадкий нимфоман! Но прошу заметить, именно вам, бабам, во мне это и нравится. Ты что же думаешь, это я?! Как бы не так, она поймала меня у театра, запихнула в такси и чуть не изнасиловала на глазах обалдевшего от такой наглости водителя. Пришлось тащить ее сюда, чтобы...
— Свежо преданье, да верится с трудом, — оборвала его Лаура и переглянулась с присевшим на диван Германом, листавшим свежий «Плейбой», словно спрашивая его взглядом: «Сказать сейчас или потом?»
— Я тебя умоляю, Лора! — Вадим проклинал себя последними словами, когда следом за судорожным всхлипом Олеси в его одурманенном воображении возникла его нежная «инопланетянка»: «Идиот! Ты последний идиот!» — Лучше скажи, вы деньги получили?
— Нет.
— Господи, я так и знал, что это подстава! — Вадим перевернулся на живот и, зарывшись лицом в подушку, дернулся несколько раз, изображая рыдания.
— Подстава, не подстава, утверждать не берусь. Скорее забавное приключение, — поднимаясь, сказал Герман и прошелся по студии. — Да, кстати, генерала мы сожгли, выполнили, так сказать, свой гражданский долг по отношению к усопшему в одна тысяча восемьсот двенадцатом году.
— Хватит паясничать, клоун! — не выдержала Лаура и задавила в пепельнице недокуренную сигарету.
— Успокойтесь вы оба! В конце концов, у нас его ордена остались, — попытался урезонить друзей Герман. — Безусловно, это не те деньги, но все же хоть что-то.
— Послушай, Брин, а ты не узнал по своим каналам, это «наших» Мерсье замочили в гостинице? — переворачиваясь на спину, спросил Набоков, ему не хотелось верить, что их надули какие-то заезжие мошенники.
— Нет. Но я получил другую, не менее, на мой взгляд, важную информацию, что ни Мерсье, ни тем более Дюраны, подданные Канады, в нашу страну не въезжали.
— Кажется, мы лопухнулись по полной программе. Они еще за орденами явятся, попомните мое слово. — Вадим сел. — Да, чуть не забыл вам сказать, что...
— Франческа пропала, — отводя взгляд, Лаура уставилась на свои коленки.
— Как пропала? — взвился Набоков. — Шутишь, что ли?
— Если бы...
— Тогда я вас тоже порадую. — Вадим нервно заходил вдоль кровати. — Твою Варвару Вьюжинскую, она же известная писательница Лаура Снежинская, умыкнул прямо из театра какой-то непромытый хипарь, а вовсе не наш «любимый» дьявол во плоти Исрафилов.
— Дело осложняется, — задумчиво протянул Герман и, хлопнув себя по бедрам, встал. — Что будем делать, господа?
— Прежде всего, не психовать! — тихо сказала Лаура, но было видно, что она готова расплакаться.
— Послушайте, утром Парамонов сказал мне, что надо нам отпустить ситуацию, иначе мы еще больше запутаемся и угодим в ловушку, как в прошлый раз.
— Прошлый раз? — выгнула бровь Лаура, чувствуя, как спина покрывается холодной и липкой испариной. — Что он имел в виду?
— Ничего страшного. Потом расскажу. Не волнуйся по пустякам, мы с тобой из нее уже выбрались, — понимая, что проговорился, отмахнулся Вадим.
— Прости, Дрюндель, — с облегчением выдохнула Лаура, — но глупо рассчитывать на то, что все само собой рассосется.
— Согласен, — поддержал ее Герман. — Под лежачий камень...
— Я тоже согласен, вроде бы... Но как говорят мудрые люди: Делай, что положено, и будь что будет. Сопротивляться судьбе бесполезное дело. Да и что мы сейчас можем конкретно предпринять? Куда не тыркнись везде облом. Поэтому, думаю, что Парамонов все-таки прав, и если проанализировать события последних дней, то ситуация после этого гребаного генерала, мир праху его, вместо того чтобы обрести...
— Хочешь сказать, что любое наше действие еще больше усугубляет ее, так?
— Именно, графинюшка! Мы пожинаем одни следствия, совершенно не понимая при этом причин их возникновения. Это-то вы, надеюсь, понимаете?! — Вадим сел к ногам Лауры и, положив голову на ее колени, вздохнул.
— Нам надо вернуться к самому началу, — сказал Герман, присев на угол кровати, поближе к друзьям.
— Все началось с Парамонова...
— Все началось, дорогая моя, отнюдь не с Парамонова, — Вадим вдруг вскочил, чем напугал Лауру, схватившуюся за сердце, зашел в павильон и мгновение спустя выкатил оттуда модель пушки наполеоновских времен, — а с того, что вы с Варварой возжаждали славы и затеяли свое агентство. Вот придурки и поперли из всех щелей. Деньги к деньгам, а дурь к дури.
— Ну, знаешь! — Лаура вскочила, но, задохнувшись от возмущения, снова опустилась в кресло.
— Доверимся интуиции, — направляя пушку на входную дверь, сказал Вадим, выдрал из сцепленных пальцев подруги зажигалку, поджег фитиль и осторожно поднес его к пушке. — Первое что придет в голову, то мы и сделаем.
Грохнул оглушительный выстрел, и комнату заволокло клубами белого кисловатого дыма, щиплющего горло и ноздри.
— Придурок! — закашлялась Лаура.
— Это уже свершившийся факт, которому сорок пять лет, а через пять лет я вообще превращусь в артефакт, — отдуваясь, пробасил, Вадим, разгоняя руками дым. — Поэтому во внимание не принимается.
— Да ну тебя! — Прикрыв нос и рот рукой, Лаура стремительно направилась к выходу. — Брин, идем отсюда!
— Куда, графинюшка? — крикнул ей вслед Вадим.
— Домой, куда же еще! — не оборачиваясь, ответила та.
— А вот это как раз очень конкретно.
И, открыв фрамугу широкого павильонного окна, Вадим поспешил за друзьями.
— Откуда столько прыти? — влетая в лифт, выпалил Набоков, нагнавший друзей только в подъезде Лауры. — Графинюшка, тебя случайно никто не укусил?
Однако Лаура даже не взглянула на Вадима.
— Предположим, что наша испанская сеньора нашла свой ноготь и со спокойной душой отправилась на свидание с любимым драматургом. Наверняка они ночью сговорились, как поддерживать связь. Нет?
— Допустим, — согласилась Лаура. — Но почему она не оставила хотя бы записку?
— Да потому, что она влюбленная женщина, и мозги у нее совсем в другом месте.
— Вадим! — Герман ткнул локтем Набокова в бок. — Сколько можно, даже мне надоело!
— Простите великодушно, господа, но плотное общение с неадекватными звездными актрисами всегда пробуждает во мне благородный, но не всегда здоровый цинизм.
Вадим виновато склонил голову и сложил руки на груди.
— Прощаю, — смилостивилась Лаура и, открыв дверь квартиры, величественно прошла в гостиную, Герман последовал за ней, а Набоков, подперев косяк, замер в дверях. — Ну и?
— Не нукай, не запряг!
— Согласен, иногда ты, Дрюндель, просто невыносим.
— Господи, и за что мне все это?! — вдруг упав на колени, взмолился Вадим. — Дурак дураком, циник циником, но почему, я вас спрашиваю, почему вы всех своих бешеных собак вечно вешаете на меня? За что, Господи?! Где твоя справедливость?
— Не ерничай!
— Значит так, графинюшка, — вскочив, совершенно спокойно сказал Вадим, — сейчас ты звонишь своему Александру Сергеевичу, он созванивается с Ландриным, и мы в наикратчайшие сроки узнаем, что, оказывается, наша испанская девушка давно плещется в жарких объятьях своего возлюбленного драматурга.
— А если нет?
— Тогда... Тогда мы едем в штаб-квартиру, где, как известно, она оставила свои вещи, и снова находим ее в тех же объятьях.
— Хорошо, предположим, но...
— Никаких «но», звони сейчас же Кулькову, а я пойду, обнюхаю твою спальню. Вдруг она или ты чего-то не заметили.
— Но я уже поменяла белье.
— Звони, нечего терять время и строить бессмысленные предположения. А ты, Брин, созвонись со своими, вдруг что-то прояснилось с нашими канадцами, как-то не очень хочется терять двести штук.
Стремительно пролетев коридор и кабинет, Вадим застыл на пороге спальни и, прищурившись, заскользил взглядом сначала по стене, потом по туалетному столику и спустился на кровать, застеленную черным шелковым покрывалом с вышитыми зелеными драконами.
Однако его мысли были очень далеко от этой спальни и кровати из красного дерева с высокой резной спинкой, он перенесся в иную реальность: где в нежном шелесте прибоя по лунной дорожке к нему шла высокая гибкая девушка, но ему не надо было гадать кто она, Вадим точно знал, что это его «инопланетянка» Катя, и, зачарованный волшебным видением, он почувствовал, как душа его, раставшись с телом, устремилась к девушке и прильнула к ее груди. «Лунное шампанское!» — растворяясь в безбрежном сиянии, исходившем от девушки, в восторге воскликнула его душа и, окутанная искрящимися змейками пузырьков, медленно погрузилась в разлитое по морю золото.
— Ландрин не знает где она! — послышался издалека голос Лауры. — Дрюндель, ты меня слышишь?!
— Естественно, не глухой, — прохрипел он и невидяще взглянул на подругу, стоящую на пороге.
Посетившее его прекрасное видение не испугало Вадима, но он еще никогда не испытывал ничего подобного: единственным объяснением пронизывающим все его существо чувствам было то, что его настигла неземная любовь, о которой всю сознательную жизнь мечтала его истосковавшаяся душа.
— Едем, — мотнул он головой и вышел из спальни.
— Куда?
— На Разгуляй, графинюшка, в нашу с тобой «чудесную» квартирку. «Там чудеса, там леший бродит, русалка на ветвях...» — Вдруг он встал как вкопанный и бросился обратно в спальню. — Я на минуточку!
Смахнув с туалетного столика пинцет для выщипывания бровей, Вадим присел на одно колено к левой ножке кровати и осторожно вытащил из-под нее накладной ноготь Франчески.
54
— Послушай, может, ты сходишь один, а мы с Брином тебя во дворе подождем? — в нервном ознобе повела плечами Лаура, когда они вошли в подъезд дома, где находилась их штаб-квартира.
— Вы меня удивляете, графиня?! Откуда столько страха в душе и теле. У тебя даже ногти побелели! И коленки подгибаются?!
— Тебе хорошо говорить, Дрюля! Твой Парамонов осчастливил тебя своим откровением, вот ты и куражишься! А мне что прикажешь делать? — замирая, прошептала Лаура, когда двери лифта распахнулись.
— Ну, приказывать, допустим, я не могу, тем более тебе. Однако слезно прошу вас, Лаура Боярдо, графиня ди Скандиано и вас, господин Обрин, — Вадим пальцем смахнул с сухой щеки притворную слезу, — проследовать за мной в квартиру номер восемнадцать для того, чтобы окончательно убедиться в том, что незримые сущности, так долго и мучительно преследовавшие нас, безвозвратно растворились в невидимом мире, испортив при этом воздух своим нечистым дыханием, но мы откроем окна и проветрим нашу замечательную во всех отношениях квартиру.
— Прекрати издеваться! Я чувствую, что там кто-то есть, но это не Франческа.
— Значит, Варвара. — Набоков придержал ногой двери лифта. — Ну же, не накручивай себя, мы с тобой.
— У нее нет ключей, — облизнулась Лаура, когда двери лифта захлопнулись, и, дернувшись, тот поехал вверх. — Я имею в виду Варвару.
— Перед нашей звездой все двери распахиваются.
— Не пори чушь! — покусывая нижнюю губу, Лаура прикрыла глаза рукой.
Выйдя на площадку, трое друзей переглянулись и, прислушиваясь, замерли.
Тишина.
— Вот видишь, а ты боялась, — погладив по плечу вздрогнувшую от его прикосновения Лауру, вкрадчиво сказал Вадим, но на всякий случай заглянул сначала вниз в лестничный пролет, а затем на лестницу, ведущую на чердак. — Открывай!
Не успела Лаура достать ключи из сумочки, как дверь квартиры распахнулась, и на пороге появилась плотная, коротко стриженая брюнетка с глубоко посаженными бегающими глазами и кроваво красными губами, одетая в светло-зеленый брючный костюм, укорачивающий ее из без того мощные ноги.
— Вы кто?! — отступая за спину Вадима, испуганно спросила Лаура.
— Я?! — прищурилась брюнетка, разглядывая незнакомцев, от чего ее глаза превратились в черные щелочки, и, узнав хозяйку, оскалилась в большезубой улыбке. — Я ваш риэлтор, госпожа Боярдо.
— Думаю, это очень интересный и вполне приемлемый по цене вариант, — послышался из коридора мужской голос, от которого Лаура и Вадим вздрогнули. — Он гораздо лучше, чем предыдущие, но все-таки я хотел бы попросить вас подыск... — увидев стоящих стеной друзей, осекся на полуслове возникший из сумрака коридора Исрафилов и, как всегда тонко, одними губами, улыбнулся. — Вот уж кого не ожидал здесь встретить, так это вас, графиня! Какими судьбами?!
Чиновник шагнул к Лауре, но Набоков перекрыл ее собой.
— Как известно, пути... — Он протянул руку Исрафилову. — Не важно чьи, главное, они постоянно пересекаются.
— Простите, но это пока еще моя собственность, — отодвигая Вадима, повелительно сказала Лаура и, царственно подав чиновнику руку, который с поклоном поцеловал ее, прошла в квартиру.
За ней, оставляя застывших в недоумении риэлтора и Исрафилова, последовали Набоков и Обрин.
— Интересный вариант, говорите?! Для кого? — искоса взглянула в зеркало Лаура и бросила сумочку на его полочку.
— Для сына, — вдруг смешавшись, ответил чиновник и, пряча глаза, быстро добавил: — И его матери. Обычное дело, семейная лодка, к несчастью, разбилась о быт.
— Что ж, это очень благородно с вашей стороны, но, к сожалению, у нас очень срочное, не требующее отлагательств дело. А посему, до свидания, господа! — надменно выгнула бровь Лаура, что бывало с ней чрезвычайно редко и, не дав ответить чиновнику, хлестко захлопнула дверь, обхватила голову руками и, забежав в кабинет, упала в свое кресло, что-то беззвучно бормоча.
— Ну, ты даешь! — входя за ней, присвистнул Вадим и, пропустив Германа, севшего в другое кресло, сам, как обычно, растянулся на софе. — Что с тобой случилось?
— Это все ты! — вскрикнула Лаура и, выдернув из-под себя подушечку, запустила в Набокова. — Говорила же, здесь кто-то есть! Нет, поперлись!
— Типично женская логика! Бей своих, чужие бояться будут, — щелкнул пальцами Вадим. — А почему, собственно, этот Исрафилов не может приобрести твою квартиру, если ты выставила ее на продажу? Успокойся, это простое совпадение, не более того.
— А кто все время твердил, что в случайности и совпадения верят...
— Я тебя умоляю, графинюшка, перестань ты бузить и психовать по ерунде! Сейчас нам лучше верить в случайности, чем видеть во всем чье-то коварство. Прости, но так и сбрендить недолго. Вспомни хотя бы своего Лонгина, ушедшего в астрал. Может быть, там и в десять раз интереснее, чем здесь, на нашей бренной земле, но в отличие от нас с тобой у него это на роду написано.
— Ты хочешь сказать, что наши приключения... — Лаура опустила голову и сжала пальцами виски. — Нет, не может быть!
— Почему не может? — воскликнул Вадим и внутренне перекрестился, что теперь ему не придется самому выводить подругу на разговор о путешествиях в реальности. — Очень даже может быть!
— И Макс Грен?
— Нет, вряд ли, как и кармическая родословная вашего Лонгина, а вот все остальное... — Вадим оборвал себя, заметив, как мгновенно осунувшееся лицо Лауры накрыла волна бушующих в ее душе чувств.
— Зачем? — с трудом выдавила она из себя и мрачно вперилась Набокова.
— Подарив нам с тобой сияющие высоты якобы нашего прошлого, нас лишили будущего.
— Почему?
— Да потому что, моя дорогая, все, что бы ты сейчас не делала, ты невольно сопоставляешь и соразмеряешь со своим блистающим древней мудростью прошлым, и реальная жизнь кажется тебе тусклой и никчемной, окружающие низкими и подлыми существами, погрязшими в грехе и, естественно, недостойными твоего внимания, и так далее и тому подобное. Остальное, сама домыслишь в тишине.
— Да, но ведь это Андрей отправил нас в Египет.
— Ты уверена, что это был твой Лонгин? А я нет. Во-первых, в этом случае он нарушил бы чужие кармические законы, то есть наши с тобой. Извини, но это не его епархия и, более того, противоречит его духовной сущности, уже однажды преступившей эти законы. А во-вторых... — Вадим вдруг встал и, выйдя в коридор, склонился, прислушиваясь, к входной двери.
— Что во-вторых? — робко спросила Лаура, когда он вернулся и снова сел на софу, подперев голову кулаками.
— Ладно я, но ты, девушка умная и образованная должна была сразу отмести эту страшненькую, но абсолютно глупую историю с сыном Петра Петровича Гарина из романа Алексея Толстого. Это же, если посмотреть со стороны, бред собачий.
— Это тебя Парамонов надоумил?
— Бессмысленно отрицать очевидное, но, если честно, он только подтолкнул меня.
— Но тогда чем он лучше моего Лонгина? — воспряла было Лаура, казалось, уже свыкшаяся с мыслью, что прошла длинную череду очень значимых реинкарнаций.
— «Лучше» не то слово, он другой, немного взбалмошный, но безобидный и к тому же просто влюбленный человек, а влюбленный человек никогда не будет прибегать к магическим манипуляциям, которые сродни заклинаниям, как тот подставленным нам в образе твоего «Лонгина» местечковый «доктор Фауст», охотящийся за слабыми духом душами.
— Доктор Фауст, скажешь тоже! — фыркнула хозяйка. — Откуда столько пафоса, Дрюля?!
— Ничуть! Может, это не совсем удачный пример, но суть ты должна уловить. Или ты забыла про черную собаку Агриппы?!
Лаура вздрогнула всем телом и потянулась к пачке сигарет, лежащей на журнальном столике.
— Вот то-то же!
— Он что, влюблен в эту высокую девочку из экологического университета?
— И в нее тоже, но платонически,— нахмурился Вадим, — Видимо, это что-то из его прошлого, а скорее, даже из будущего. Сейчас его занимает совсем другая женщина, более соответствующего ему возраста.
Лаура выгнула бровь, у нее вдруг промелькнула мысль о себе.
— Да, дорогая моя, не так-то просто изжить социальные комплексы, особенно человеку, выросшему, как и мы с тобой, в достославное советское время. Успокойся, это не ты.
Вадим встал и, выйдя в гостиную, подошел к окну, заглянул на порушенный стадион и, неожиданно сорвавшись места, забежал в ванную комнату, плеснул себе в лицо холодный воды и только после взглянул на свое отражение: прорезавшие щеки складки и колючая седая щетина на скулах ему не понравились, однако в глазах...
Нет, он побоялся сказать даже самому себе, что он там увидел, но совершенно явно ощутил, как, выпрямившись, душа расправила его плечи.
— Послушай, Дрюндель, Брин мне тут начал рассказывать одну очень интересную историю! — обрадовалась Лаура, когда Набоков вошел в кабинет и, упав на софу, вопросительно взглянул на Германа. — Представляешь, он утверждает, что нашел свою могилу!
— Господи, что ты выдумываешь! — Обрин умоляюще посмотрел сначала на хозяйку, а потом на Вадима. — Во-первых, я ничего не искал и не собираюсь. Во-вторых, это сделал друг моего друга, художник и экстрасенс, и нашел он не свою могилу, а могилу своего предыдущего воплощения.
— И где сие случилось? Наверняка за пределами нашей горячо любимой родины? — незаметно подмигнул подружке Вадим.
— В Италии, — не почувствовав иронии, ответил Герман, — неподалеку от Модены, в маленькой придорожной часовне. Оказывается, в прошлой жизни он, то есть художник этот, был французским монахом-францисканцем и, совершая паломничество в Ассизи, умер по дороге.
— Понятно. Таким образом, мы еще раз убедились, что наша бедная родина для паломничеств не подходит, слишком народ лихой да буераков вокруг... — Стараясь сохранить серьезный вид, Вадим положил на голову подушку и, пройдя по кабинету круг, снова лег на софу. — Кстати, Парамонов и об этом хотел поговорить Ландриным, так что нашему драматургу ничего не угрожает.
— Тогда, о чем конкретно он хотел с ним поговорить? — Лаура затушила в пепельнице очередную сигарету и как-то прозрачно посмотрела Набокова.
«Фу, кажется, она тоже вернулась с «небес» необетованных», — подумал он.
— Да о том, графинюшка, что не надо уподобляться некоторым нынче всемирно модным писателям от журналистики и популярным авторам вроде бывшего бразильского рок-музыканта и ворошить свое и чужое прошлое, а тем более искать чьи-то могилы, не говоря уже о поисках священных реликвий и символов, которыми, если говорить совершенно серьезно, нельзя обладать. Святой Грааль, как сказал Кретьен де Труа...
— Тихо! — вскинув руку, вдруг прошипел Брин.
Из прихожей послышался щелчок замка, дверь распахнулась, и в квартиру кто-то мягко вошел.
— Господи, как ты нас напугала! — откинулась к спинке кресла Лаура, когда на пороге гостиной появилась Франческа.
— Здрасьте вам! — поклонился ей в пояс Вадим. — Ноготь нашла?
— Да, он за наволочку зацепился, — проходя в кабинет, улыбнулась Франческа и села в кресло, которое ей уступил Герман.
«Надо же, врет и не краснеет!» — подумал Вадим и, обомлев от поразившей его догадки, сел мимо софы.
6.03.2009
55
— Видишь, графинюшка, все само собой разрешилось, как и предполагал наш сумасшедший Парамонов. А теперь вспомни, пожалуйста, сколько было ненужных «ахов», «охов», не говоря уже о столь же «продуктивных» метаниях из квартиры на квартиру. — Набоков, наконец, оторвал взгляд от будто застывшего в улыбке лица Франчески и, скользнув по ее руках, сложенным на бедрах, перевел его на подружку, которая, зарумянившись, следила, как Вадим вдруг сделал «стойку» едва испанская гостья вошла в кабинет.
— Теперь, как я понимаю, вы можете расслабиться по полной программе, вызвать своих возлюбленных и предаться любовной неге, а мне, простите, недосуг, я должен найти Варвару, что-то она давно не проявляла своего творческого энтузиазма.
Вадим хлопнул себя по бедрам и встал: он практически был уверен, что Франческу подменили, но не стал торопить события.
Во-первых, вряд ли разоблачение изменило бы ситуацию к лучшему, если вообще не усугубило бы ее; во-вторых, ему было непонятно, кому и зачем, собственно, понадобилась абсолютно безобидная испанская актриса и драматург; и, в-третьих, его действительно беспокоило долгое отсутствие Варвары, хотя разгадка действий Исрафилова, казавшихся, по меньшей мере, настораживающими, несколько успокаивала его.
— Да-да, конечно, — согласилась Лаура и проводила друга в прихожую. — Что случилось?
— А должно было? — разыгрывая удивление, сказал Вадим.
— Дрюндель, кого ты хочешь обмануть?
— Прости, но, по-моему, пока все складывается превосходно, если не считать... — Он приложил палец к губам хозяйки. — Подожди секундочку, я дам кое-какие указания Брину. — И Вадим быстро прошел в кабинет, где в той же позе, застыв, как изваяние, сидела Франческа, а Брин с притворным интересом разглядывал абстрактный пейзаж их с Лаурой одноклассника, висевший на стене. — Бринчик, пока суть да дело, на всякий случай пробей-ка по своим каналам Варварину «Синди», то есть «Ситроен С3», красного цвета, номер «В 567 АР». Мало ли что? Заранее благодарен.
Щелкнув каблуками, Набоков по-офицерски кивнул Брину, затем Франческе и вышел в прихожую.
— У тебя есть ключи от ее квартиры?
Лаура сняла с завитушки рамы зеркала ключи от квартиры Вьюжинской и протянула Вадиму.
— Отлично! — Он чмокнул подругу и, распахнув дверь, шагнул на лестничную площадку, но вдруг замер. почесывая кончик носа. — Ты не знаешь, где она хранит пустые письма?
Лаура отрицательно покачала головой и вызвала лифт.
— Ну да ладно, как-нибудь разберусь. — Набоков снова поцеловал ее в щеку и хлопнул себя по лбу. — Вспомнил, они в холодильнике.
— Что в холодильнике?
— Ее пустые письма, — заходя в лифт, сказал Вадим и тихо шепнул. — Не расслабляйся и Брина ни в коем случае не отпускай. Ты меня поняла?!
Едва Лаура с Набоковым вышли в прихожую, как ее растерянное недоумение растаяло, а на смену ему вернулся страх, по четким, но все же дерганым движениям друга, она поняла, что, казалось бы, благополучно завершившаяся ситуация с исчезновением Франчески обрела какое-то совсем иное качество, а шепот Вадима у лифта лишь подтвердил ее опасения.
«Из огня да в полымя», — отчаянно подумала она и, входя в кабинет, постаралась улыбнуться, но улыбка получилась неестественной и натянутой, что не ускользнуло от Брина, который сел в кресло Лауры и подтянул к себе телефон, чтобы выполнить поручение Вадима и навести справки о Вьюжинской и ее «Синди».
— Кофе? Чай? Может, коньяк или «Мартини»?
— Мне кофе черный, пожалуйста, без сахара, если можно.
— А мне коньяк, — прикрывая трубку рукой, почему прошептал Герман.
— Заказ принят, — снова попыталась улыбнуться Лаура и направилась на кухню, но на пороге кабинета вдруг обернулась. — Ты звонила Борису?
— Какому Борису? — удивилась Франческа, но тут же спохватившись, хотя на ее лице не дрогнул ни один мускул, добавила: — Нет, мы не договаривались.
— А-а-а, понятно, — протянула хозяйка и вышла.
В кухне она налила себе коньяка и залпом выпила.
Чувствуяю, как обжигающее тепло растекается по телу, Лаура с облегчением выдохнула, достала с полки банку с кофе, насыпала в джезву три ложки с горкой и, налив воды из-под крана, поставила ее на плиту, а сама отошла к окну и уставилась на размытый сизым смогом шпиль гостиницы на площади трех вокзалов.
«Ну, хорошо, с Варварой все ясно. На нее когда-то напал маньяк, переодевшийся женщиной, и чтобы изжить затаившийся в подсознании страх, она написала роман. Скорый успех подвиг ее на продолжение писательской карьеры, это тоже логично и понятно. Но ты, ты Лаура Боярдо, графиня ди Скандиано, а попросту маленькая пугливая девочка Лора Синеок, тебе, зачем на старости лет нужны эти приключения? Мало тебе было истории с янтарной комнатой и полетом в Египет, а? Молчишь? Вот-вот, и возразить нечего?! Дурища!»
С ней редко случались подобные приступы черной меланхолии, но если случались, то она была к себе беспощадна.
«Ведь жила же себе спокойно: дом, престижная работа, фестивали, тусовки, командировки за границу, отдых, где хочу, любовники, наконец. Нет, тебе все мало. Давай еще что-нибудь заковыристое придумаем! Решила помочь подруге, якобы бескорыстно, из чисто дружеских соображений, а на самом деле просто позавидовала чужому успеху. Так тебе и надо, дурында! Сама ввязалась в это дело с агентством и запустила эту мельницу сумасшедших событий. Поняла теперь?!»
Кофе вскипел и шипением стал выпекать на плиту.
Лаура неудачно хватила джезву, обожглась и уронила ее на пол, едва успев отскочить в сторону, чтобы не ошпарить ноги.
— А, черт бы тебя побрал! — судорожно всхлипнула она и заплакала.
— Успокойся, ничего страшного. Я сейчас все уберу, — сказал верный Брин, поцеловал подругу в лоб и, притащив из туалета швабру с ведром, стал тщательно вытирать разлитый кофе. — Странная она какая-то.
— Кто?
— Да испанка ваша! Сидит, как Островский перед Малым театром, даже не шелохнется, и взгляд какой-то пустой и прожигающий одновременно. Она у вас, случайно, не кокаинистка?
— Не знаю, как наша Мария Франческа, а с этой все может быть.
— Что ты хочешь этим сказать? — выпрямившись, Герман изумленно посмотрел на одноклассницу.
— Отстань! Я сама ничего не понимаю! Бред какой-то! Сплошной, непрекращающийся бред!
— Она хочет сказать, что я не Франческа.
Однако друзья не успели ахнуть от изумления, как возникшая, словно из-под земли, девушка двумя выстрелами из пистолета обездвижила их дротиками со снотворным.
— Так-то лучше.
«Интересно-то как!» — подумал Герман и рухнул на стул.
56
— Франческа? Позови Германа. Как нет? А где он? Ах, они ушли в магазин за продуктами. Понятно.
Вадиму не понравился голос Франчески, было в нем что-то неживое, что еще больше укрепило его в том, что настоящую Франческу подменили, а вместо нее в квартиру явился ее двойник, за которым несколько дней назад они охотились с Варварой.
«Но с какой целью, вот вопрос?»
В происки наместников падшего ангела он уже не верил, слишком незначительной казалась его духовная сущность. Оставались родные и неиссякаемые спецслужбы, но эта версия была скорее из области бреда, нежели из реальной действительности. Да и потом, что такого экстраординарного они могли натворить за эти дни, что за них всерьез взялись.
«Генерал Дюран? Ой, Дрюля, я тебя умоляю, как бы сказала графинюшка. Тогда что? Стали свидетелями чего-нибудь этакого? Тоже вроде бы нет».
— Он ничего не велел мне передать? — прерывая попискивающую в эфире паузу, спросил он. — Где ты говоришь? В Демидовском переулке? А в каком именно: Малом или Большом? Странно, что ты не знаешь. Ведь вы с Варварой здесь где-то неподалеку учились. Понимаю, двадцать лет прошло. Ладно, я еще перезвоню, и передай ему, что я иду искать... Короче, пусть ищет меня где-нибудь в районе Гороховского переулка.
— Так вы меня там и дождались! Держите карман шире! — схлопнув мобильный телефон, пробормотал Набоков, стоящий в тени небольшого палисадника напротив дома Варвары, и, прежде чем отправиться в ее квартиру, еще раз огляделся. — Кажется, оторвался.
Конечно, он втайне надеялся, что найдет Варвару, строчащую на компьютере новый роман о зловредном маньяке, который снова вышел на тропу охоты за беззащитными девушками.
Ему вдруг представилось, как «его Катю», а по-другому он уже не называл прекрасную «инопланетянку», в сумерках, на тихой улочке (ему почему-то привиделся дворец графа Разумовского) преследует мужчина, похожий на Исрафилова. Вадим даже вздрогнул от его леденящего взгляда, когда тот обернулся и посмотрел на него.
— Да ну тебя, Дрюля! — зло пробормотал Набоков, обрывая ужасное видение. — Еще накаркаешь сдуру!
Наконец, он нашел ключ от входной двери предбанника и, досадуя на себя, вставил его в скважину.
— Вот наградил меня Бог воображением! Обязательно какую-нибудь гадость придумаю.
Распахнув тяжелую дверь, Вадим невольно отпрянул: в предбаннике царила прохладная мгла, пропитанная ванильным ароматом духов соседки.
Он рукой похлопал по боковой стенке в поисках выключателя, и только после того, как под низким навесным потолком вспыхнули две галогенки, облегченно вздохнул и захлопнул дверь.
На цыпочках подойдя к квартире Варвары, он склонился к двери и прислушался — тишина.
— И что такого? Она ведь не сумасшедшая, поэтому не бродит по квартире, разговаривая сама с собой.
Однако тайным надеждам Вадима не суждено было сбыться — в квартире никого не было и, более того, везде царил идеальный порядок, как будто кто-то, ну уж точно не Варвара, нарочно навел его в ожидании непрошеных гостей.
— М-да, пожалуй, надо снова отпустить ситуацию, — пробормотал Вадим, строя рожи своему отражению в потухшем экране ноутбука. — Иначе я тут застряну и попросту потеряю время.
И тут его осенило. Он рванул на кухню и, распахнув холодильник, пробежал взглядом по полкам.
— Спокойно, дружок, не суетись под клиентом.
Вадим присел на корточки и вытащил из глубины нижней полки металлическую коробку из-под датского печенья, открыл ее и, приподняв коробочки с лекарствами, увидел файл с конвертами.
— Что и требовалось доказать! — шумно вздохнул он и сел к обеденному столику, осторожно разлепил скотч и, достав конверты, разложил на белой гладкой столешнице. — Уф! А ты, милая, боялась!
Закрыв глаза, Вадим откинулся к спинке стула и замер.
Вдруг он вздрогнул всем телом от прохватившего его ознобом сомнения и открыл глаза: с какого такого панталыку он решил, что Варвару надо искать по запахам ее прошлого? К тому же она получила три письма, и с какого ему начинать, если интуиция все-таки его не обманула?
Вадим нагнулся к столу и медленно, не касаясь бумаги, заскользил носом по конвертам.
Минуту спустя, закончив процедуру «идентификации» запахов, он разочарованно выпрямился и вышел в темный коридор, побродил кругами и, недовольный собой, вернулся обратно.
Нет, он испытывал иллюзий по поводу своей, как ему казалось, дурацкой затеи, к тому же это были запахи из чужой жизни, а с Варварой он был знаком всего каких-то несколько дней, однако он привык доводить все до конца, а иногда и до абсурда, чтобы изгнать эти дело или идею из своей памяти.
Только перевернув конверты, чтобы повторить процедуру, Вадим увидел, что Варвара тонким карандашом, в углу каждого клапана написала номера писем.
— Это уже что-то, — проворчал он и отложил в сторону конверт под номером «три», поразивший его пронзительным ароматом можжевельника, но уже идентифицированный в самом начале этой изматывающей истории Парамоновым, который на поверку был первым мужчиной Варвары.
«Странно, почему она его забыла, первого они помнят всю жизнь! И все же, Дрюля, наши шансы увеличиваются!»
Теперь Набокову предстоял более простой и спокойный выбор, выбор всего лишь из двух вариантов, поэтому чтобы не ошибиться, — он моментально забыл, что буквально минуту назад его одолевали сомнения в этой затее, — Вадим зашел в ванную комнату и ополоснул лицо.
Однако конверт номер «один» медленно струящимся тонким, но тяжелым масляным духом не вдохновил его.
Такие запахи обычно обволакивают человека в мастерской художника или же те приносят его собой.
«И где, спрашивается, мне искать этого чудилу или его мастерскую, а? Вот то и оно, Дрюндель. Художники вроде бы не вписывались в нашу историю... — И тут Вадим обомлел, вспомнив, как одержимый Рембрандтом художник пытался сделать из Варвары модель Данаи. — Нет, это слишком невероятно, чтобы быть правдой... Хотя почему «нет»?! Да, но это письмо она получила почти месяц назад!»
Положив первое и третье письмо обратно в файлы, Вадим снова ополоснул лицо холодной водой и, сжимая и разжимая кулаки, в предвкушении заерзал на стуле...
— Эй, ты что увидел тень отца Гамлета?! — вдруг услышал он едкий смешок за спиной и обернулся.
Однако воспаленный взгляд Вадима лишь скользнул по ухмыляющемуся высокому мулату в драных, низко сидящих джинсах, с виднеющимися из-под них розовыми, не первой свежести трусами, который в окружении трех одрэдованных девиц в таких же джинсах, унизанных с головы до голых пупков пирсингами, и устремился на другую сторону переулка, по которой вдоль балюстрады шла высокая девушка в ярко-красной кофточке и черных клешеных джинсах.
— Катя! — прошептал он.
Девушка повернулась и, помахав ему рукой, скрылась за поворотом балюстрады.
Вадим редко чему удивлялся или, по крайней мере, старался не показывать, что удивлен, поэтому сейчас, оказавшись в Малом Демидовском переулке, рядом с красной «Синди» Варвары, а номер машины не оставлял в этом сомнений, он не удивился. Он лишь еще раз отметил про себя, что путешествие в пространстве и времени не такая уж и недоступная вещь, как может показаться обыденному человеку, которому в школе, манипулируя физическими и химическими законами и теорией Дарвина, вкратце объяснили строение окружающего мира и даже вселенной…
После чего он, то есть мир, мгновенно перестал его интересовать, и семнадцатилетний homo sapiens в мгновение ока превратился в homo erectus и прямо с порога школы занялся настоящим человеческим делом — созиданием, а главное, потреблением материальных благ.
Вадим никогда не был занудой, поэтому никого и никогда не направлял на путь истинный: «У каждого своя судьба!» и никому не завидовал, а стремился жить, как ему нравится, не сетуя на обстоятельства и не перекладывая свои проблемы на других, за это его любили, но чаще, как ни странно, ненавидели.
— Так, «Синди» пока подождет, а мы с тобой, Дрюля, отправимся на место «преступления». Кажется, графский дворец еще не исчерпал все свои тайны. — Прищурившись, он посмотрел на балюстраду института землеустройства, словно хотел увидеть внутренним взором девушку своей мечты. — Нет, не она, тебе почудилось, моя «инопланетянка» давно дома сидит и книжки умные читает.