Инна Мальханова Шестнадцать историй о счастье и горе
| Вид материала | Документы |
- Инна Мальханова Выход всегда есть, надо только суметь его найти!, 2020kb.
- Горе от ума? Или горе без ума?, 170.24kb.
- Лонген Инна – Мантры, 4424.72kb.
- Книга „община”, 1924, 338.32kb.
- Ткачев Александр Охота на «Тирпица», 604.37kb.
- Урок в 7 классе. «И думал о счастье…», 60.94kb.
- Ахметова Надежда Владимировна Учитель начальных классов мкоу унъюганская сош, 10.27kb.
- Все начинается с семьи!, 40.06kb.
- Программа вступительного экзамена по литературе а. С. Грибоедов. «Горе от ума», 99.17kb.
- Ббк 81 Ml 8 Мальханова, 2529.11kb.
Инна Мальханова
Шестнадцать историй
о счастье и горе...
(технология счастья)
Введение.
История первая: Нгуен Хонг Линь.
История вторая: Посланница Мира.
История третья: Антонио Гауди.
История четвёртая: Майк Тайсон.
История пятая: Баба Ванга.
История шестая: Альберт Швейцер.
История седьмая: Агафья Лыкова.
История восьмая: Люди будущего на нашей Земле.
История девятая: Лени Рифеншталь.
История десятая: Фиона Оакис.
История одиннадцатая: Константин Сабинин.
История двенадцатая: Елена Маруева.
История тринадцатая: Ирина Новожилова.
История четырнадцатая: Анатолий Рядинский.
История пяттнадцатая: Кирилл Кузнецов.
История шестнадцатая: Я – человек счастливый.
Много ли человеку для счастья нужно?
Заключение.
Введение.
На свете не так уж и много абсолютных истин, а вот относительных - гораздо больше. Не считая таблицы умножения, которую все мы знаем ещё со школьных времён, есть и ещё одна непреложная истина: во все времена и на всех континентах каждый человек всегда мечтал о счастье. Никто и никогда не хотел быть несчастным. Однако на самом деле чаще всего получалось иначе – счастливы были лишь единицы, большинство же влачило жалкое существование: войны, голод, нищета, рабство, болезни, одиночество, разбитые мечты, неисполнимые желания, несчастная любовь, предательство и обман, и так далее и тому подобное. Словом, каждый, даже если он сыт, здоров и богат, чаще всего всё-таки сумеет найти для себя причину, чтобы стать несчастным. Глядя вокруг, иногда можно даже подумать, что главная задача человечества как раз в этом и заключается.
Каждый мечтает о счастье, но что это такое, не знает, пожалуй, никто. Существует множество определений счастья и все они совершенно разные, например, такие: «Счастье – это отсутствие несчастья», «Счастье – это гармония души и тела», «Счастье – это когда тебя понимают»... В общем, можно заключить, что у каждого человека – своё счастье. И, действительно, вы ведь согласитесь, что оно совершенно разное у солдата на войне, у многодетной матери, у монашки, у проститутки, у первобытного человека, у современного диктатора, у рядового инженера, у маленького ребёнка, у инвалида в инвалидном кресле, у серийного убийцы, у эстрадной певицы, у дряхлого старика, у миллионера, у бомжа или нищего и так далее.
Сейчас в продаже имеется достаточно книг, предлагающих нам свои рецепты счастья. Впрочем, все эти советы довольно просты и похожи друг на друга: будьте доброжелательны, будьте честны, помогайте другим, добивайтесь профессиональных успехов, откажитесь от вредных привычек, не завидуйте ближнему... Всё это совершенно верно, но, тем не менее, вокруг нас всегда гораздо больше людей, которые живут совсем по другим законам, правда, насколько они счастливы – это уже совсем другой вопрос.
В связи с этим я вспоминаю одну восточную притчу. Жил-был один император, всего у него было в достатке, но он почему-то не чувствовал себя счастливым. Тогда император решил пойти в далёкие горы и спросить мудреца-отшельника, в чём же дело. Как решил, так и сделал. Пришёл к мудрецу и задал мучивший его вопрос. На что мудрец ответил (буквально словами современных книг о счастье) так: не делайте зла другим, будьте доброжелательны, честны, помогайте другим, не предавайтесь излишествам и разврату, не завидуйте ближнему... Император был страшно разочарован и сказал с досадой: Неужели я прошёл такой далёкий путь, чтобы услышать от прославленного мудреца то, что в моей стране знает даже трёхлетний ребёнок!? На это мудрец, усмехнувшись, ответил: Да, конечно, это знает каждый ребёнок, но посмотрите вокруг, многие ли вокруг, даже восьмидесятилетние, именно так и живут?
Так что мудрые советы – советами, слова – словами, а вот жизнь, чаще всего, это совсем другое дело. Почему же так происходит? Причин тут много: это и человеческая глупость, и неумение учиться на своих ошибках и делать выводы. Как говорится, «глупый ищет виноватого, умный ищет выход». Ну и, кроме того, и это, может быть, самое главное – все люди изначально разные, и счастье для них требуется тоже разное.
А теперь скажу немного о другом. Современные люди обычно читают романы, смотрят кинофильмы, ходят в театры. Почему они это делают? Я думаю, что благодаря приобщению к культуре (я даже не говрою здесь о её качестве) они, в отличие от прошлых эпох и от хотя и современных, но самых глухих углов земли, имеют возможность мысленно прожить не одну, а ещё и много чужих жизней, в том числе - героев далёких стран и эпох. Мы можем примерить на себя самые необычные сюжеты, другие жизни, выбрать то, что нам подходит, представить себя на чужом месте, безо всякого риска примерить чужое счастье или несчастье. Таким образом, наш кругозор, наши представления о жизни, количество возможных вариантов судьбы неизмеримо расширяются. Мы практически бесплатно получаем чужой опыт, а ведь известно, что мудрый человек учится именно на нём. Правда, к сожалению, мудрецов на свете не так уж и много: обычные люди учатся на своих собственных ошибках, ну а глупые и вообще неспособны к обучению – в течение всей своей жизни они постоянно совершают одни и те же ошибки, причём во всех своих несчастьях обвиняют кого угодно, но только не себя... Дураки изначально необучаемы, что, впрочем, означает, что это им и не нужно.
Вот почему моя книга о счастье, рассчитанная на самых разных людей, составлена несколько необычно: в ней даны очень разные жизненные истории людей как очень счастливых, так и очень несчастных. Это как бы коллекция человеческих судеб, и читателю только и остаётся примерить чужие судьбы на себя и подумать – что ему подходит, а что – нет. В любом случае он обогатится некоторым опытом, который никогда не бывает бесполезным.
История первая:
Нгуен Хонг Линь
Живи не так, как хочется, а как судьба велит.
Нгуен Хонг Линь. Нгуен Хонг Линь.. Нгуен Хонг Линь... Нгуен Хонг Линь! Правда, звучит красиво? Как слова песни на каком-то неизвестном, таком мелодичном языке, которые, кажется, можно распевать и распевать до бесконечности. И на самом деле – вьетнамский язык очень красивый и музыкальный. Это и понятно – ведь в нём существует шесть тонов! Что это значит? А это значит, что слово, даже самое короткое, состоящее, например, всего из двух букв, вроде «ма» или «ко», в зависимости от произнесённой интонации может иметь до шести совершенно разных значений! На этой особенности основаны имеющие двойной смысл многочисленные стихи, изречения и анекдоты, которые издавна так популярны во Вьетнаме.
Имена во Вьетнаме дают значимые. Мужчин, как правило, нарекают «Образованный», «Герой», «Неподкупный», «Передовой», «Благородный» и так далее, ну а женщинам дают имена птиц, цветов, называют также «Облаком», «Ароматом», «Добротой», «Красавицей». В нашем случае Нгуен – фамилия, а имя Хонг Линь означает название горы во Вьетнаме. Правда, сам Нгуен Хонг Линь этого пока ещё даже и не подозревает, ну а я, общаясь с ним уже много лет, просто не успела ему сказать. Дело в том, что он совершенно не помнит вьетнамского языка, хотя родился во Вьетнаме, и родители его – чистокровные ханойцы. Но лучше всё-таки начну свой рассказ по порядку.
В 1974 году в семье научного работника Академии Наук Демократической Республики Вьетнам и учительницы начальных классов родился второй ребёнок – прелестный, здоровенький и очень смышлёный мальчик, которого назвали Хонг Линь, что в переводе с китайского (75 процентов общественно-политической лексики вьетнамского языка имеет китайское происхождение) означает «Красная вершина».
В те времена ханойские улицы заполняли велосипедисты, использовавшие самый экологичный и демократический (но отнюдь не самый дешёвый) вид транспорта. На велосипедах люди ехали на работу, на рынок, в плетёных бамбуковых креслицах, притороченных спереди или позади седла (в зависимости от количества детей), отвозили детей в детский сад. Нередко можно было видеть такую картину: мать везла одного ребёнка спереди, а другого позади, или же крестьянин вёз свиней на базар в бамбуковых корзинах, тоже размещавшихся позади велосипедиста. Существовали и так называемые грузовые велосипеды – невероятной тяжести груз, притороченный к седлу, ехал вместо человека, а сам человек шёл пешком и толкал велосипед с помощью специального тоже бамбукового рычага, прикреплённого к рулю. Рикши возили своих пассажиров на специальных крытых велосипедах, лёгкая кабинка которых предохраняла седока от дождя и ветра. Каждый день в городе, особенно в часы пик, творилось просто велосипедное столпотворение.
Однажы шестилетний Линь, как всегда, ехал в детский садик в креслице позади своей мамы-велосипедистки в густом и весёлом потоке других велосипедов по той самой улице, где ходил не менее переполненный трамвай. Но в этот день что-то случилось и велосипед упал, мама осталась невредима, а вот ребёнок – покатился прямо на рельсы и в результате ему полностью отрезало трамваем обе руки и одну ногу...
Врачи всё-таки спасли малыша, но будущее уже не сулило ему ничего хорошего. В те годы СССР всё ещё был «старшим братом» Вьетнама, поставляя ему экономическую, а, главное, военную помощь для борьбы с «американскими империалистами». В 1975 году северовьетнамским коммунистам удалось захватить власть в Южном Вьетнаме, в 1976 году произошло объединение страны и народ мечтал о том светлом будущем, которое теперь вот-вот уже должно непременно наступить.
Вся страна жила надеждами, а тут такое личное горе одной маленькой вьетнамской семьи! На кого же ещё можно было надеяться, как не на могучего «старшего брата», тем более, что весь остальной мир для населения нашего социалистического лагеря тогда просто практически не существовал, поскольку находился в недосягаемом, притом совершенно отвратительном капиталистическом пространстве где-то там за «железным занавесом».
В 1979 году ЮНИСЕФ отмечал международный год ребёнка и в 1980 году во Вьетнаме всё ещё помнили об этом. На гребне внимания к детской тематике родителям удалось ценой невероятных усилий отправить своего искалеченного ребёнка на лечение в нашу страну всеобщего счастья и благоденствия. На все эти хлопоты и мытарства ушёл целый год, поэтому поездка состоялась лишь в 1981 году. С Линем, в качестве сопровождающего, поехала и его мать. Визу ей дали на максимально возможный срок – аж на целых три месяца...
Ребёнку очень, просто невероятно повезло – знакомые шутили, что уехать на лечение (притом бесплатное) за границу намного труднее, чем попасть на луну. На это могли рассчитывать лишь члены Центрального Комитета Коммунистической партии Вьетнама.
Сначала мать и ребёнок попали в Ленинград, где находились известные ортопедические институты и работали прекрасные врачи-травматологи. В те времена во Вьетнаме не умели делать протезы, тем более для маленьких детей, впрочем я не уверена, что научились делать и сейчас, в двадцать первом веке. Лечение ребёнку требовалось постоянное – ведь он рос и периодически приходилось изготавливать для него новые протезы.
Тем временем ребёнку исполнилось семь лет, его поместили в детский дом, он начал учиться в школе. Мать, разумеется, уже давно уехала на родину, зато отец в том же 1981 году по линии Академии Наук выхлопотал для себя двухлетнюю научную командировку в Чехословакию, откуда иногда мог приезжать в СССР и навещать сына. В 1984 году Линь попадает в детский дом подмосковного городка Дмитрова. Вплоть до 1990 года родителям время от времени всё-таки удавалось навещать сына в детском доме, но перевезти его в Чехословакию, где они всё ещё продолжали жить, оказалось невозможно – ни одно лечебное или социальное учреждение страны не согласилось взять его на содержание.
В 1990 году могла бы произойти, но не получилась, последняя встреча Линя с родителями и братом: перед окончательным возвращением из Чехословакии на родину они приехали его навестить в детский дом, но оказалось, что детей вывезли на летний отдых куда-то за Урал. С тех пор и до настоящего времени Линь их больше не видел...
Тем временем бывший ребёнок кончил школу, окончательно забыл вьетнамский язык, а русским овладел так, что если не видеть его лица, то никогда не скажешь, что он нерусский. Вот почему общение с помощью писем теперь оказалось невозможным навсегда – родители не знают русского, а он не знает вьетнамского...
К счастью, родители Линя когда-то случайно встретили в России вьетнамского студента по имени Ти, который в то время учился в одном из московских вузов. Он согласился курировать Линя, иногда посещать его и переводить для него на русский язык письма отца и матери. Однако обучение в институте не может длиться до бесконечности. Ти кончил институт и в 1994 году вернулся на родину. Перед отъездом он передал эту эстафету мне – попросил иногда навещать Линя и по мере сил помогать ему.
Тем временем Линь достиг совершеннолетия, к тому же и кончился срок действия его вьетнамских документов, не говоря о том, что в результате перевода из одного детского дома в другие, окончательно утерялась связь с родителями. Таким образом Линь превратился в человека не только без семьи, но и без родины. Он оказался нигде и стал никем. Детский дом неоднократно посылал письма и телеграммы в Посольство Социалистической Республики Вьетнам с просьбами определить статус Нгуен Хонг Линя, выдать ему вьетнамский паспорт или хотя бы высказать официальную точку зрения по этому вопросу, однако ни разу не получил ответа.
Какое счастье, что детский дом города Дмитрова всё-таки не вышвырнул этого совершенно беспомощного юношу на улицу! Совсем наоборот – поняв, что решать судьбу человека, которого формально не существует, придётся ему самому, детский дом затеял многолетнюю борьбу, только теперь уже не с вьетнамским посольством, а с нашими собственными властями: он стал ходатайствовать о предоставлении Нгуен Хонг Линю российского гражданства. Разумеется, власти, как всегда, сделали всё возможное, чтобы максимально затруднить и затянуть этот процесс.
Но гражданство Линь всё-таки в конце-концов получил, правда, ...через четыре года! Всё это время детский дом на свой страх и риск, не имея на это никакого права, кормил, поил, лечил и обеспечивал жильём человека, которого формально просто не существовало. Можно безо всякого преувеличения сказать, что безымянные для нас работники детского дома подмосковгого города Дмитрова совершили настоящий гражданский подвиг – тихий и незаметный – за что им можно только низко поклониться в ножки и от души пожелать счастья и здоровья.
В школе Линь учился очень хорошо, правда, писать ему приходилось согнувшись в три погибели, почти уткнувшись носом в тетрадь, так как он держал карандаш во рту, поэтому зрение его испортилось с самого детства, и он должен был носить очки с сильными диоптриями. Понятно, что мальчишка с живым характером и очки, тем более, когда он не может сам их надеть или снять – вещи просто несовместимые. Вот почему очки он практически не носил, и зрение ребёнка ухудшалось с каждым годом, но в детском доме на это никто не обращал никакого внимания – ведь ребёнок-то, что ни говори, всё-таки чужой...
Он мечтал поступить после школы в институт, но выбор был очень ограниченным – понятно, что вряд ли Линь в дальнейшем смог бы работать врачом или инженером. Оставались лишь такие специальности, как юрист или экономист. К счастью, специальность юриста тоже очень нравилась молодому человеку. Однако поступить в институт он не мог до тех пор, пока продоложался его статус «никто и нигде». После окончания школы прошло целых четыре года, пока он наконец-то получил советский паспорт. Какое счастье, что при получении паспорта он не согласился, как ему предлагали, изменить свои имя и фамилию, иначе я его никогда бы не нашла!
И все эти годы Линь не отказывался от своей мечты получить высшее образование. Так, совершенно неожиданно, проявился его характер – упорный, настойчивый и в чём-то даже очень упрямый. Очень типичный характер настоящего вьетнамского мужчины. После окончания школы всего за один год вынужденного «простоя» можно забыть всё, чему тебя учили. Однако Линь ничего не забыл даже за четыре года и успешно сдал вступительные экзамены в Московскую Юридическую академию. Разумеется, он рассчитывал только на собственные силы – никаких репетиторов у него не было никогда в жизни...
А теперь расскажу о том, как произошла моя первая встреча с этим удивительным человеком. Через какое-то время после того, как Ти вернулся во Вьетнам, я решила поехать на поиски Линя. Где находится этот город Дмитров, я и понятия не имела. Взяв в руки оставленный мне адрес, я просто упала в обморок: в неизвестном городе Дмитрове мне предстояло найти улицу под названием «Перпичужью»! Задачка явно для шизофреника! Да, оставалось только сожалеть, что в своё время Ти не выучил русский язык поприличнее...
Прошло несколько лет. Я оставила мысль найти Линя. Но тут мне, к счастью, помог случай. Моей матери пришлось делать глазную операцию. Я разговорилась с врачом и узнала, что хотя она работает в Москве, но сама – из города Дмитрова. Разумеется, я попросила её найти мне настоящий адрес городского детского дома. Через некоторое время отзывчивая женщина принесла мне адреса и телефоны – в крохотном городке, оказывается, имелось аж целых два детских дома!
Ну а дальше было, хотя и тоже довольно сложно, но всё-таки уже проще: я позвонила в оба детских дома и узнала о том, что в одном из них, действительно, когда-то много лет жил мальчик по имени Нгуен Хонг Линь, но... он вырос, стал взрослым, и его перевели во взрослый интернат для инвалидов в Звенигород. Сердце у меня оборвалось, но, к счастью, мне тут же по телефону сообщили адрес и даже телефон этого учреждения. Я созвонилась со Звенигородским домом инвалидов, получила подтверждение того, что Линь, действительно, живёт там. Теперь я наконец-то могла туда поехать и уж наверняка застать этого неуловимого Линя, что в один прекрасный день и сделала.
Набив громадный рюкзак подарками – новой одеждой и вкусной едой – я отправилась в путь. Надо сказать, что путь этот был нелёгким, тем более, для человека немолодого. Пришлось долго ехать на междугородном автобусе, а потом целый час ждать местного автобуса, так как дом инвалидов находился очень далеко, фактически за городом. Местный автобус останавливался далеко от дома инвалидов, так что пешком, по безлюдным полям, по рытвинам и ухабам, с тяжеленным рюкзаком за плечами, я ещё с полчаса топала пешком.
Когда я впервые увидела Линя, передо мной предстал крохотный, размером с подростка, человек весом килограммов сорок, с симпатичным, интеллигентным, но совершенно непроницаемым лицом. Разумеется, он очень удивился моему приходу и сказал такое, что я просто не знала – смеяться мне или плакать. Он безмятежно произнёс: «А, знаете, Ти перед отъездом оставил мне телефон какой-то русской женщины и сказал, чтобы я ей позвонил». И показал мне ...мой собственный номер телефона. А когда я его спросила, ну почему же за все эти годы он так мне и не позвонил ни разу, он совершенно спокойно ответил: «А зачем?»...
Первая наша встреча произошла летом 1999 года. С изумлением я узнала, что этот человек, оказывается, вот-вот начнёт учиться на первом курсе вечернего института. Для чего ему придётся, не считая вводных лекций и консультаций, дважды в год приезжать на сессию и каждый раз жить в общежитии целый месяц. Разумеется, в студенческом общежитии для него не предусмотрено ни питания, ни медсестры, которая бы его одевала, мыла, кормила. Даже денег на проезд и питание у него тоже практически не было... Было только громадное желание учится, приобрести специальность, самореализоваться, стать полезным человеком как для общества, так и для себя самого. Он, как мог, в одиночку боролся за себя сам.
Первая поездка в Звенигород оказалась для меня настолько физически тяжёлой, что на следующий день я слегла с гипертоническим кризом. Когда же пришла в себя, то начала думать и переживать: как этот безрукий человек зимой, в мороз, в кромешной тьме, по обледенелым ухабам, будет ковылять на своём протезе до автобусной остановки и делать многочисленные пересадки (три автобуса – два в Дмитрове, один в Москве, да ещё и метро) в пять часов утра, чтобы к девяти попасть на лекцию или консультацию? Разумеется, ему придётся пуститься в путь на голодный желудок (ведь в пять часов утра весь дом инвалидов ещё будет спать крепким сном), а возвращаться поздно ночью, когда столовая тоже уже закрыта. И так – по одному месяцу два раза в году шесть лет подряд! Бледный, худой, вечно голодноватый, сорок килограммов веса – да ведь такого режима не вынесет и здоровый человек, а Линь и подавно! А как он будет ещё и таскать на себе несколько килограммов учебников?
Первым делом я мобилизовала московских вьетнамцев. Отзывчивые рыночные торговки собрали побольше обуви, одежды и самых вкусных (по их представлениям) продуктов – но, увы, на месте потом оказалось, что Линь совершенно равнодушен к конфетам – и вместе со мной отправились в Звенигород. Там они раздали вещи и угощения – причём не только Линю, но и его русским соседям по несчастью. Такие походы мы совершали несколько раз. Одна из вьетнамок, журналистка по имени Доан Тхи Ким Хоа, прекрасно знающая русский язык, собрала среди своих сограждан небольшой благотворительный фонд, примерно в 300-400 долларов, и теперь Линь ежемесячно получал «стипендию» в тридцать долларов, на что в дальнейшем смог покупать необходимые учебники и кассеты.
Однако надо было решать проблему кардинально. И я начала «бегать по инстанциям». Мне удалось мобилизовать нескольких людей, отзывчивых на чужую беду. Моё ходатайство, составленное от имени Московского объединения буддистов «Соломенная Хижина», было направлено в Комитет Социальной защиты населения Москвы его Председателю И.К.Сырникову. Ходатайство подписали и Ректор Юридической Академии, и Председатель российско-вьетнамского общества дружбы Евгений Павлович Глазунов, и Председатель Московского фонда мира - великая и прекрасная русская женщина Людмила Зыкина. Все мы просили, чтобы не ломать его судьбу, перевести Линя в один из московских домов инвалидов.
Приведу некоторые из самых важных официальных документов (на самом деле их было намного больше), которые сыграли главную роль в таком счастливом повороте судьбы Линя, на который я сначала и не смела надеяться. Думаю, что это тоже будет интересно для читателей.
ЗАЯВЛЕНИЕ
Председателю Московского Городского Комитета
по социальному обеспечению
И.К.Сырникову
От проживающего
в Звенигородском доме-интернате
Нгуен Хонг Линя
Прошу перевести меня из Звенигодского дома-интерната в один из московских интернатов. Я инвалид первой группы и в связи с этим у меня большие трудности с передвижением. Недавно я стал студентом заочного факультета Московской Государственной Юридической Академии и поездки в Москву стали для меня жизненно важными. Из-за неудобного расположения нашего интерната во-время добраться до места учёбы каждый день в течение сессии очень проблематично. Автобусы именно в моём районе ходят очень нерегулярно и редко. Даже такси не ходят, а электропоезда – раз в полтора часа. Обычно с лекции я возвращаюсь часов в девять вечера. А вставать приходится в половине шестого. Я знаю о том, что перевестись из одного региона в другой, особенно в Москву, почти невозможно. Но смею надеяться, что вы поймёте все трудности моего положения и найдёте возможным удовлетворить мою просьбу ввиду исключительных обстоятельств.
Нгуен Хонг Линь 15/11-1999 г.
*
В комитет социальной защиты населения г. Москвы
ХОДАТАЙСТВО
Московский Фонд мира, Общество Российско-Вьетнамской дружбы, Московское Объединение буддистов «Соломенная хижина», Ренкторат Юридической академии, Коллегия адвокатов
Обращаются к Вам с убедительной просьбой в виде исключения перевести 25-летнего инвалида Нгуен Хонг Линя из звенигородского дома инвалидов в Московский интернат для инвалидов и ветеранов труда № 6.
Подобная крайняя необходимость вызвана тем, что от этого перевода напрямую зависит вся дальнейшая судьба молодого человека: возможность завершить своё высшее образование, а также востребованность в дальнейшем как специалиста по юриспруденции (из-за транспортного происшествия в шестилетнем возрасте он полностью лишился обеих рук и одной ноги).
Дело в том, что в этом году Нгуен Хонг Линь самостоятельно, без чьей-либо поддержки, смог поступить на первый курс (заочное обучение) Юридической Академии, где ему необходимо учиться шесть лет, ежегодно дважды приезжая в Москву на 3-4-недельные экзаменационные сессии. Дорога только в один конец занимает более трёх часов, требует многочисленных пересадок с одного вида транспорта на другой, а также длительной ходьбы пешком (Звенигородский интернат расположен далеко от всех транспортных магистралей). Всё это очень тяжело и для обычного человека, а что говорить о безруком инвалиде, ковыляющем на одной ноге по льдам и снегам, да ещё вынужденном тащить на себе груду учебников и конспектов! Ездить каждый день просто невозможно ни физически, ни материально, так как междугородный автобус только в один конец стоит 12 рублей (на руки Линь получает ежемесячно 68 рублей), а бесплатно перевозить инвалидов отказываются. При этом Линю придётся и голодатть, так как он пропускает и обед, и завтрак, и ужин – всё время уходит лишь на дорогу и кратковременное пребывание в институте. Поесть же в Москве он просто не имеет ни материальной, ни физической возможности. При таком режиме урезается до минимума и время сна. Выехать же в Москву на время сессии невозможно – так как он не имеет права проживания в московском доме инвалидов, а в обычном студенческом общежитии нет условий для проживания инвалидов такого профиля и не предусмотрено питание.
Нгуен Хонг Линь проявил удивительное упорство и целеустремлённость, поступив в институт и желая стать не иждивенцем, а полезным членом общества. Это уникальный случай для инвалида такой степени тяжести, выросшего в детском доме без поддержки родителей или близких людей. И вот теперь все его нечеловеческие усилия могут пропасть только из-за технических и вполне преодолимых трудностей.
Наши организации и объединения взяли шефство над Нгуен Хонг Линем, но практически проявить его и постоянно помогать человеку в его стремлении получить высшее образование, а затем найти работу (ведь она реально может быть предоставлена только в Москве) мы сможем только в том случае, если Нгуен Хонг Линь будет проживать в Москве. Приведём всего лишь один пример: Московский Фонд мира уже предоставил компьютер для написания рефератов и курсовых работ, но наладить его, загрузить необходимые программы, давать консультации пользователю, устранять поломки – всё это мы сможем делать только здесь, так как ни у кого нет реальной возможности регулярно выезжать в область, тем более, что выезды осуществляются волонтёрами в нерабочее время и за свой счёт. Если же рефераты не будут во-время представлены, человеку просто грозит отчисление из института. Писать же от руки он просто не может, поскольку рук не имет.
Просим Вас со своей стороны также приложить все возможные усилия, чтобы через несколько лет в нашем обществе не только стало на одного иждивенца меньше, но в дальнейшем появился специалист с высшим образованием, который, в сою очередь, сможет как юрист помогать другим людям.
Ещё раз убедительно просим удовлетворить наше ходатайство о переводе Нгуен Хонг Линя в Москву.
С уважением
30 октября 1999 г.
Председатель Московского Фонда мира Л. Зыкина
Народная артистка СССР
Председатель
Общества Российско-Вьетнамской дружбы Е.П.Глазунов
Кандидат исторических наук
Ректор
Московской Государственной
Юридической Академии О.Е.Кутафин
Академик
Председатель Совета
Московского объединения буддистов
«Соломенная хижина» И.А.Мальханова
Доцент МГИМО МИД РФ
*
Региональный благотворительный общественный фонд
МОСКОВСКИЙ ФОНД МИРА
Председателю Комитета
социальной защиты населения
города Москвы
И.К.Сырникову
Уважаемый Игорь Куприянович!
Правление Московского фонда мира просит Вас изыскать возможность для перевода инвалида 1 группы Нгуен Хонг Линя из Звенигородского пансионата для ветеранов и престарелых в Пансионат ветеранов труда № 6 города Москвы.
Гражданин России, вьетнамец по происхождению, Линь, лишившийся в шестилетнем возрасте в результате дорожно-транспортного происшествия ноги и обеих рук, нашёл в себе силы не только завершить среднее образование, но и поступить на первый курс Московской Юридической Академии. Однако из-за удалённости места жительства от места учёбы (дорога в один конец занимает более трёх часов) все мечты этого мужественного человека могут рухнуть.
Понимая все трудности с представлением места в московском пансионате, убедительно прошу Вас, уважаемый Игорь Куприянович, поддержать стремление Нгуен Хонг Линя стать полезным для общества.
С наилучшими пожеланиями и надеждой
Президент Московского фонда мира Людмила Зыкина
Народная артистка СССР
*
Неслыханное дело – нашу мольбу удовлетворили, причём довольно быстро – уже в декабре 1999 года было получено разрешение Правительства Москвы, подписанное В.П.Шанцевым, на получение постоянной московской прописки в интернате № 6. К счастью, на жизненном пути Линя встретилось очень много прекрасных, неравнодушных людей: помимо тех, кто подписывал наши ходатайства, это были ещё и гражданка СРВ Тует Май, неоднократно приезжавшая в Россию, и Слащёва Лилия Павловна из Фонда мира, и Братцева Елена Борисовна из Комитета социальной защиты, и многие другие...
Ректору
Московской Государственной Юридической Академии
Академику О.Е.Кутафину
Уважаемый Олег Емельянович!
Московское объединение буддистов «Соломенная хижина» и я сама, как его председатель и как Ваша коллега, доцент МГИМО, три десятка лет проработавшая с молодёжью, хотим поблагодарить Вас за участие в судьбе студента-заочника 1 курса Вашей Академии Нгуен Хонг Линя.
Сообщаем Вам, что наше ходатайство, подписанное четырьмя организациями (кроме наших двух – ещё и Московским Фондом мира, возглавляемым Людмилой Зыкиной, и Обществом Российско-Вьетнамской дружбы), было удовлетворено и получено согласие Правительства Москвы на перевод Линя в Москву. Это – редчайший случай в практике Московского Правительства! В настоящее время идёт оформление документов.
За прошедшее время мы несколько раз были в Звенигороде, купили для Линя несколько необходимых учебников, снабдили его и двух его товарищей по комнате одеждой и обувью, продуктами и т.д. Мы каждый раз видели, что он упорно работает на компьютере, который ему подарил Московский Фонд мира. Документов, которые необходимо оформить для перевода, очень много (медицинская карта, справки о жилье и получаемой пенсии, ряд анализов и т.д. и т.п.) Всё это требует времени, а на период Нового года дело, конечно, ещё больше затягивается. Когда же всё будет готово – предстоит ещё организовать переезд Линя в Москву. В довершение сказанного, у него очень часто выходит из строя компьютер устаревшей модели, а наладить его в доме инвалидов Звенигорода очень сложно.
Поэтому мы к Вам ещё раз обращаемся за помощью, надеюсь, это будет в последний раз. Очень просим Вас в силу вышеуказанных обстоятельств продлить сроки зимней сессии для Нгуен Хонг Линя и не применять к нему пока административных мер в случае затягивания сдачи зачётов, экзаменов, рефератов и т.д. Как только он переедет в Москву, мы с Вами оба спросим с него все «хвосты» (если они будут к тому времени) и в дальнейшем мы, со своей стороны, всегда сможем наладить для него рабочий компьютер и непосредственно следить за его учебной дисциплиной и соблюдением всех сроков.
Очень надеемся на Ваше согласие. Заранее благодарим Вас.
С уважением.
22 декабря 1999 г.
Председатель МОБСХ
Доцент МГИМО МИД РФ
И.А. Мальханова
*
Учиться ему было трудно, особенно по английскому языку, но удалось решить и эту проблему – одна русская женщина по моей просьбе стала давать ему (разумеется, совершенно бесплатно) уроки английского.
Я надеялась, что после перевода в Москву у Линя в лице меня и моего мужа появится хотя бы одна семья, где ему всегда будут рады и он в какой-то степени почувствует человеческое тепло, которого был лишён столько лет. Ведь я специально ходатайствовала о переводе Линя в самый ближний интернат к моему дому – он находился всего в пятнадцати минутах езды на одном-единственном автобусе безо всяких пресадок. Дом инвалидов, куда его перевели из Звенигорода, был очень красивым, благоустроенным, с прекрасными культурными интерьерами. К тому же и питание оказалось намного лучше, чем в области. В озеленённых холлах стояли телевизоры, а на первом этаже – бесплатный телефон-автомат, по которому можно было звонить по Москве.
Прошло несколько дней после переезда, затем неделя, другая, месяц, второй... А мне всё так никто и не звонил. Я бросилась в дом инвалидов – Линь был на месте: держа ручку в зубах, он ударял ею по клавишам компьютера и печатал очередной учебный реферат. Он очень удивился моему приходу и в ответ на моё недоумение сказал, что ничего нового нет и поэтому говорить по телефону нам просто не о чем...
С тех пор прошло пять лет. За это время по моей просьбе Линя много раз навещали разные люди: кто-то помогал ему наладить компьютер, Люба занималась с ним английским языком до тех пор, пока дело не наладилось. Один мой знакомый бизнесмен, тоже вьетнамец, несколько раз возил Линя по разным делам – то заказать новый протез для ноги, то на лекцию в Юридическую Академию, то ещё куда-то. Иногда я привозила к нему вьетнамцев из Вьетнама и даже из США, которые оказывали небольшую разовую денежную помощь – ведь своим дальним друзьям мы дали о нём на вьетнамском и английском языках информацию по электронной почте. После долгих поисков мне даже удалось найти ханойский адрес его родителей и брата – с тех пор они переписываются, обмениваются семейными фотографиями, правда эти вьетнамские письма я каждый раз сама должна переводить для Линя на русский язык.
Тует Май в каком-то вьетнамском молодёжном журнале опубликовала статью о Лине и он стал чуть ли не национальном героем страны. Изредка приезжая в Москву, она пачками привозила письма для Линя от его сверстников из Вьетнама. Разумеется, все они были написаны на вьетнамском языке. Я передавала эти письма Линю, он их, конечно, брал, но ни разу не поинтересовался, что же такое в них написано, как и не высказывал желания услышать мой перевод на русский язык. За эти годы он пару раз приезжал ко мне домой – да и то исключительно по делу: за деньгами, которые мне время от времени передавали для него редкие зарубежные вьетнамцы-благотворители. Благодаря такой помощи он сумел усовершенствоать свой компьютер, купить принтер. Однако мягче и общительнее он всё-таки нисколько не становился. Как-то раз, увидев у меня дома трёх моих собак, которых я когда-то спасла от гибели, он с удивлением произнёс: «И как только вы их терпите?!»
За прошедшие годы он позвонил мне не больше десяти раз... Каждый разговор очень напоминал беседу подозреваемого с дознавателем: я задавала вопросы об учёбе, о жизни, а Линь лишь односложно и неохотно отвечал на них.
Сейчас Линь, наверняка, уже кончил Юридическую Академию. Я всегда удивлялась: как же он сможет работать юристом, помогать другим людям, общаться с ними, если практически, даже научившись говорить, до сих пор не умеет разговаривать? Кажется, самое непроизносимое слово для него было всегда такое привычное для всех нас «спасибо». Я вспоминаю некоторые моменты нашего общения: когда знакомый вьетнамец по моей просьбе, оставив все свои дела, целый день возил Линя по его надобностям, тому даже и в голову не пришло поблагодарить человека при расставании. Я специально очень громко и долго сама благодарила нашего «шофёра», но Линь так ничего и не понял и даже не разжал губ. И это повторялось не один раз. Даже после того, как я однажды ясно и чётко сказала Линю, что людям надо говорить «спасибо», он, кажется, всё-таки так и не выучил этого простого волшебного слова...
Из журнала «Большой город» от 19 сентября 2003 года:
«От воспитанников интернатов не стоит ждать полноценной психики, даже если соматически они и здоровы, - считает Галина Сергеевна Красницкая, специалист по семейному устройству детей. – Исправить положение могут только материнская любовь и забота».
Г.С.Красницкая говорит о детях, которых берут на воспитание приёмные родители. А ведь мне в руки «попал» совершенно взрослый человек, да и я сама никак не собиралась играть для него роль матери. Ну что ж, нельзя ведь от человека требовать больше того, что он может дать! Как говорится, «на нет и суда нет».
Однажды, года три тому назад, при очередной встрече Линь сказал мне мимоходом, что он женился и у него уже есть ребёнок. Разумеется, я, совершенно случайно, ещё раньше узнала об этом, но никак не собиралась лезть человеку в душу и начинать разговор первой.
Его жена – сирота-подкидыш и тоже воспитанница Звенигородского пансионата. По своей неопытности она не сразу поняла, что ждёт ребёнка, а когда это обнаружилось, то делать аборт было уже поздно – иначе, наверняка, её бы просто принудили к этому. Линь показал мне фотографии жены и дочки – ребёнок совершенно вьетнамского вида оказался очаровательной девочкой, с хорошеньким умным личиком и громадными глазами-вишенками. На одной из фотографий я увидела папу, со счастливым лицом лежащего на кровати и единственной ногой обнимающего дочку, ползающую у него на груди. Когда я попросила для себя несколько фотографий, Линь удивлённо спросил: «А зачем они вам?», но фотографии всё-таки дал...
С этих пор Линь зачастил в Звенигород. Он делал многочисленные пересадки, ковылял по бездорожью, постоянно недосыпал и по многу часов тратил на дорогу вместо того, чтобы писать свои рефераты и курсовые работы по юриспруденции. Он делал всё то, от чего я ценой невероятных усилий так и не смогла его избавить... Тем не менее, он успешно учился и переходил с курса на курс. Юриспруденция ему очень нравилась.
За прошедшие годы Линь написал множество ходатайств, с просьбой перевести его семью к нему в Москву, но их так и не удовлетворили, мотивируя отказ тем, что в пансионате для взрослых нет условий для содержания детей. Ребёнок его растёт, через несколько лет встанет вопрос о посещении школы. Мне очень страшно – а вдруг ребёнка отберут у матери и отправят в детский дом? Но у меня уже просто нет сил начинать новую борьбу. К тому же Линь – почти что готовый юрист, так что сможет защищать свои интересы вполне профессионально. Кстати, он уже работает на полставки в должности юриста в том же Звенигороде, что даёт небольшое дополнение к его ничтожному семейному бюджету. Ребёнок его ухожен, весел и здоров. На фотографиях отца и дочери лицо Линя светится счастьем...
Я уверена, что судьба приютской девочки, рождённой в таких нестандартных условиях, так же как и у самого Линя, будет очень нелёгкой. Но, несомненно, всё-таки легче, чем у её папы. И ещё у меня есть надежда: если папа передал ей не только свою симпатичную внешность, но и железный, несгибаемый характер, то в дальнейшем девочка сможет добиться в жизни очень многого и собственными руками построить своё счастье.
*
* *
В октябре 2003 года состоялась моя очередная «деловая» встреча с Линем. Может быть, даже и последняя, потому что тот небольшой благотворительный фонд, из которого он иногда черпал средства для своего компьютера или для покупки детских вещей, просто-напросто совсем кончился. Линь приехал ко мне домой, взял эти последние деньги, пообедал и ...поговорил со мной! Первый раз в жизни мы дружески посидели на кухне и пообщались как два нормальных, взрослых, открытых друг другу человека. Просто поболтали о нём и его жизни. И хотя я не узнала ничего нового, но была просто счастлива – я поняла, что Линь ...наконец-то научился разговаривать!
Когда-то Линю не повезло – в детстве его никто не усыновил, чтобы растопить его сердце, научить любить, думать о других, общаться, разговаривать, наконец. Всё это, сама того не ведая, сделала невероятная болтушка его очаровательная маленькая дочь, которую, к счастью, люди не успели убить ещё во чреве матери...
*
* *
У меня было предчувствие тогда, что эта наша встреча – последняя и больше он не позвонит мне никогда... Хотя, кто знает, а вдруг я всё-таки ошибаюсь? Впрочем, время, которого у меня осталось не так уж и много, покажет...