Протоиерей владислав свешников очерки христианской этики
| Вид материала | Реферат |
СодержаниеВосстановление запоееди Любоеь к Богу Любоеь содержится в словах Спасителя: «Вы слышали, что ска- керагам „ |
- Русской Православной Церкви, касающихся вопросов христианской этики, нравственных проблем,, 34.88kb.
- Протоиерей Серафим Соколов. История Христианской Церкви (начиная с 4-го века) Глава, 356.72kb.
- Вопросы для подготовки к зачету по дисциплине «основы этики», 58.69kb.
- План Теологическое обоснование морали в средневеково-христианской этике. Моральная, 159.26kb.
- Протоиерей Григорий Дьяченко Борьба с грехом Благословение Свято-Троице-Серафимо-Дивеевского, 777.44kb.
- Высшие богословские курсы при мпда, 235.39kb.
- Терехович Владислав Эрикович, 2222.79kb.
- Первая треть XIII в.) (примерный план раскрытия темы), 37.28kb.
- Протоиерей Евгений Левченко, иерей Александр Егоров, Лаптев Л. Г., академик, проф, 62.51kb.
- Курс «Основы религиозной культуры и светской этики» Модуль «Основы светской этики», 68.6kb.
| Сущестеоеание народа и есть песнь любеи Еогу. Даже интимнейшие моменты жизни, как, например, первая брачная ночь становятся предметом для серьезной сердечной молитвы (Тов. 8,4-7). Сердце любящего любит любимого, - и потому так сильны и многочис-ленны в Ветхом Завете покаянные мотивы, выражающие глубокую скорбь от-падения от предмета любви. Это один из главных нравственных мотивов про-роческих книг. Пророки не только обличают свой народ в отпадении от пред-мета своей первой великой любви - единого истинного Бога, но и каются вме-сте с народом и - что самое замечательное - за народ. Какой внутренней духов- 672 ной красотой наполнена песнь трех чистых отроков за своей несчастный народ: «Согрешихом, беззаконновахом, неправдовахом пред Тобою, ниже соблю-дохом, ниже сотворихом, якоже заповедал еси нам». Заповедь о любви к ближнему раскрылась в книгах Ветхого Завета с го-раздо меныпей полнотой, обширностью, глубиною, систематичностью и ин-тенсивностью, чем заповедь о любви к Богу. Нравственные проблемы в Ветхом Завете рассматриваются либо слишком обобщенно, либо наоборот - исключи-тельно ситуационно и в них лишь косвенно просвечивает переживание любви к ближнему. Лишь два мотива в Ветхом Завете имеют прямое отношение к во-площению заповеди любви и вместе с тем раскрываются обширно и система-тически: это милосердие и братолюбие (в основном, правда, в рамках своего народа). Но даже и они раскрываются в духе простой оценочной альтернативы: милосердие и братолюбие - хорошо; немилосердие и небратолюбие - нехорошо. Совершенно иное, мощное, Восстановление запоееди г ооширное и систематическое во- е Ноеом Заеете: площение получила эта «двуеди- "Запоеедь ноеую даю еам...» ная» заповедь любви в Новом За- вете. Это открыто было заявлено Самим Божественным Учителем: «Заповедь ноеую даю вам: «Да любите друг друга...» Христос, сказавший, что в заповеди о любви содержатся «весь закон и пророки», то есть, что это заповедь не ноеая, а напротив, известная, в Своей последней беседе с учениками утверждает ноеизну этой заповеди и утверждает ее на двух основаниях. Во-первых, «любите друг друга - как Я еозлюбил еас» (Ин. 13,34), то есть на основании Сеоей любви к избранным ученикам. И во-вторых, на основании признака ученичестеа Христу. «Потому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин. 13,55). Любое требование нравственного или иного порядка может быть выра-жено словами лишь в расчете на то, что эти слова будут более или менее точно поняты теми, кому они направлены, то есть если они найдут ожидаемый от-клик в душах. Заповедь любви, как и любая заповедь, рассчитана на услыша- 673 ние и на отзыв. Но Христос заостряет духовно-нравственный смысл любви, придавая ему мистический и преимущественно жертвенный характер. «Как Я возлюбил вас», - говорит Он. Но Он - Богочеловек, Бог, и Его любовь Боже-ственная по Его призыву должна стать живым архетипом любви учеников Христовых. Христос возлюбил каждого человека как личность, таинствен-ную в своей сокровенной мистической глубине - и такая же личность каждого должна предстать перед каждым в свете любви, подобной Божественной люб-ви. Христос возлюбил всех ровной беспристрастной любовью, не разделяя до-брых и неблагодарных («как солнце светит, как дождь дождит»), и если и вы-делил некоторых как своих особенных «другов», то лишь в силу того свобод-ного аромата любви, по которому возлюбленные находят друг друга. К такому же чистому беспристрастию призывает Он всех своих последователей. Христос, Глава Церкви, всех ее членов объединил в Своей любви, и та-кую-то любовь и признал вернейшим признаком Церкви и христиан («потому узнают, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою»). Сущностью переживания Церкви навсегда стало единение всех учеников в хри-стианской созидательной любви. Основанием для такой новой заповеди любви, с одной стороны, является мистическое единство в любви Отца Небесного и Его Единородного Сына («Я и Отец - одно», Ин. 10,30; «Отец любит Сына», Ин. 5,20), а с другой стороны - в сердечном приятии учения о сыновстве всех Отцу Небесному: «Смотрите, какую любовь дал нам Отец, чтобы нам назы-ваться и быть детьми Божиими» (ІИн. 3,1) Всесвятой Богочеловек возлюбил всех святой любовью, которой Он ка-ждого готов принять в Свою небесную славу, и от каждого, признавшего Его своим Наставником, Он ищет такой любви (не только к Себе, но и к другим лю-дям), из которой вытравлено все земное, пошлое, низкое, грубое, недостойное любви. В жертвенности Своей любви Христос, совершивший путь от рожде-ства «даже до смерти, смерти же крестныя», уверяет всех Своим примером, что только подобная любовь и достойна, по сути, именования любви, все же иное - лишь подмены и суррогаты. 674 Сначала - «называться», потому что в первичной готовности принять лю-бовь Отеческую состоит начало христианского подвига, и напрасно думать, что сознательно усеоить себе наименование одного из сынов Отца Небесного есть легкое дело. А затем - «быть», потому что только проверка бытием пока-зывает, не самозванным ли и верным ли стало именоеание; и известно, как многие, не выдержавшие испытания бытием, и формально отпали от именова-ния, а иные лишь формального именования и держатся, не сознавая, что в этом есть лицемерие. Но и именование и бытие возможны лишь по дару любви, «которую дал нам Отец». Помимо этого дара, сознательно и бережно усвоенного, само-вольное и самозванное участие в Божественной жизни невозможно; в таком случае оно отзывается либо экстатической прельщенностью, либо нетворче-ским холодом сердца; любви же подлинной, созидательной - ни к Богу, ни к людям - в нем быть не может; там лишь психологические «состояния». Осоз-нание и переживание сыноестеа в любви Отца, общего для всех, является и точкой отсчета и сущностью приятия и исполнения «заповеди новой», ибо дают основание как для переживания всечеловеческого братства (ибо все - дети Отца Небесного), так и по преимуществу для усвоившихся Иисусу Христу че-рез веру, крещение и жизнь. В самом факте даруемого Богом сыновства содержится возможность для восстановления падшего Адама в райское состояние. Но райское с болью взы-скивается из падшего бытия, и выход из этого бытия не прост. Он дается лишь взаимной любовью Отца и сынов. Только взаимодействие любви Бога и потомков ветхого Адама создает для каждого не мечтательное единство со Отцем. И это становится возможным лишь пришествием в мир Господа Ии-суса Христа. Поэтому апостол Иоанн Богослов и говорит, что он пишет одно-временно и древнюю и новую заповедь: «Потому что тьма проходит и истин-ный свет во тьме светит» (ІИн. 2,8). Любовью (и нелюбовью) ближнего и про-веряется, принял ли человек свет, принесенный Иисусом Христом или остался со своей тьмою. «Кто любит брата своего, тот пребывает во свете, и нет в нем соблазна. А кто ненавидит брата своего, тот находится во тьме, и во тьме хо-дит, и не знает куда идет, потому что тьма ослепила ему глаза» (ІИн. 2,10-11). 675 И потому, что пронзил людей великий свет любви Отчей через Сына Божия, одна из главных задач, которую ставит новозаветное нравственное сознание перед ними - освобождение от тьмы века сего. Эта задача решается двояким образом: объективно - любовью Иисуса Христа, и субъективно - открытием души к этой любви. «Любовь познали мы в том, что Он положил за нас душу Свою.»(1Ин. 3,16) Положить за других душу - вот высшая степень и верное направление любви. "Нет болыпе той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих" (Ин. 15,13). Наполнение живым содержанием этого вектора уже не позволит - разве что в порядке лицемерия - вопроса: «Кто же ближний мой, кто друзья мои?» Сердце, в котором от- крылся источник любви Христовой, отвечает само: «Во-первых, все, кто может быть назван сынами Божиими; во-вторых, по преимуществу, те, кто по самим обстоятельствам, поставленным промыслительно, нуждаются в твоей любви (в соответствии с притчей о милосердном самарянине). Исполнение этой заповеди начинается с самого малого, ветхозаветного уровня (где «весь закон и пророки»): «Во всем, как хотите, чтобы с вами по-ступали люди, так поступайте и вы с ними» (Мф. 12,19). От этого начала до конца («положить душу свою за друзей своих») заповедь включает все «но-веющее» пространство, и личностно она становится тем более новой, чем болыпе жизни в себя включает. Но такая «включенность» жизни - дело уже не заповеди самой по себе, а реальности ее личностного усвоения и исполне-ния. Вместе с тем, просто ждать от себя, а тем более какими-то собственны-ми волевыми усилиями или приемами пытаться достичь такого усвоения и вы-сочайшего исполнения не только невозможно, но и душевредно: плоды такой деятельности иллюзорны и ведут к напыщенному самомнению. Возможность для усвоения и деятельности в духе новой заповеди совершает в человеке Дух Святый. Дело же самого человека - искать такого животворящего вселения в себя Святого Духа и просить о нем: «Прииди и вселися в ны», и е свою меру нелицемерно «любить не словом или языком, но делом и истиною» (ІИн. ЗД8). Первое и наиболее естественное делание такой любви - не закрывать ни своего сердца, ни реальных конкретных возможностей от тех, кто «здесь и 676 сейчас» стучится в это сердце явным или неявным образом, ища помощи. Та-ким образом, готоеность, а при случае иреальность исполнения конкретного дела любви - это то органичное нравственно-психологическое поле, куда Ду-хом Святым засевается семя любви духовной: «Будем любить друг друга, по-тому что любовь от Бога» (ІИн. 4,7). Следующее, почти природное действие любви - это братолюбие. «Послушанием истине чрез Духа, очистив души ваши к нелицемерному братолюбию, постоянно любите друг друга от чистого сердца» (Шетр. 1,22). Но все же лишь почти природное, потому что ему предшествуют два енеприродных действия: первое - «послушание истине че-рез Духа», второе - «очищение душ»; и лишь тогда уже «нелицемерное бра-толюбие». «Послушание истине» - есть уже нравственный подвиг для ветхого человека, потому что ему свойственны по греховной падшей природе а) непо-слушание и б) ложь. «Все человеки находятся в состоянии прельщенности», -пишет святитель Игнатий Брянчанинов. В наименьшем - сознающие свою прельщенность. «Послушание истине» достигается лишь сверхъестественным способом -«через Духа». Также и «очищение души» через покаяние есть совместное сверхъестественное действие Духа Божьего и духа человеческого. И тогда по-нятно, что «нелицемерное братолюбие» есть также более, чем природное, оно есть действие новозаветной заповеди любви, потому что братолюбие, то есть любовь особо нежная и близкая по крови распространяется не на брать-ев лишь по крови, но преимущестеенно поДуху. «Потому узнают, что вы Мои ученики, что любовь имеете между собою». Такая любовь, начавшись, приоб-ретает все более тотальный характер, как в экстенсивном, так и в интенсивном значении. «Сердце наше расширено», - пишет апостол Павел (2Кор.6,11), и это значит, что оно включает все болыпее число людей. У самого Спасителя оно расширено до абсолютных пределов, так что включает в себя всех людей в границах истории и вселенной. Крестные объятия Христа обнимают весь мир. Совершенная интенсивность новозаветной христианской любви в том, что у принявшего ее из этой любви все исходит и все ею пронизано. «Любовь до того совершенства достигает в нас, - пишет ап. Иоанн Богослов, - что мы имеем дерзновение в день суда, потому что поступаем в мире сем, как Он». 677 (ІИн. 4,17). Разумеется, пока люди живут в сем несовершенном мире, такая вы-сота и красота любви достигается не всеми и не всегда, но для есех и наесегда остается как заповедь: «Все у вас да будет с любовью» (ІКор. 16, 14), то есть как идеальная нраестеенная норма. Но «все с любовью» может остаться для человека мечтательной декларацией, если он не станет искать практического разрешения этой нормы, прежде всего, для тех типов отношений, где она наи-более понятна. Во-первых, это, безусловно, относится к любому личному (помощь ста-рой матери) и общественному (дело сестры милосердия) служению. «Любовию служите друг другу» (Гал. 5,18), - говорит апостол. И это понятно, потому что сеободное служение, по личному еыбору, может осуществляться лишь в духе любви. Даже когда в такой деятельности люди руководятся холодно ощущае-мым чувством долга, само это чувство есть практически развитое выражение идеала новозаветной любви. Это чувство и по направлению и по материалу может искажаться вплоть до полной «вывернутости наоборот», но и в таких случаях оно свидетельствует о тех заданностях любви, которые человечество обрело в Новом Завете, хотя и выступает порою протие новозаветных опреде-лений. Таким было в своем жертвенном переживании все российское либе-рально-интеллигентское движение XIX - начала XX веков. Но это, с другой стороны, дает возможность с болыной ясностью увидеть, что как бы ни высоко было чувство долга, как бы ни всепоглощающа была жертвенность и как бы ни совершенна тотальность, - всего этого недостаточно, чтобы говорить о под-линной любви. Более того, такая «любовь» может вырождаться в прямую ненависть, если она не одушевлена любовью к Богу. «Истинная душа любви к ближнему есть любовь к Богу», - писал митрополит Московский Филарет. Таким образом, пер-вая заповедь по порядку Божественному должна оставаться первой и на деле, для личности, иначе исполнение второй заповеди искажается, и весь строй нравственной жизни личности выстраивается ложно. Вторая заповедь искажа-ется потому, что обычно в таких случаях исполняется выборочно, «партийно»: любовь к «своим» чаще всего связана с крайней неприязнью к «чужим». Нрав-ственный строй личности выстраивается ложно, так как игнорируются Божест- 678 венные, то есть объективно необходимые для человека предписания. Но в свою очередь, эта заповедь может оказаться труднейшей не только для прямого исполнения, но даже и для понимания того, как она может быть исполнена. Эта трудность особенно велика для людей со склонностями материали-стически-рационалистического сознания либо плоско сентиментальной игры чувств. Первым это кажется вовсе невозможным, другим - слишком легким и почти естественным делом. Но и людям подлинного религиозного дара слиш-ком нелепо было бы в этом отношении сразу же рассчитывать на самые высо-кие достижения. То, что вначале происходит в душе человека, начавшего по-знавать Бога, трудно описать. Зато всему следующему этапу, практически заканчивающемуся со смертью человека, Слово Божие дает вполне опреде-ленную характеристику: исполнение заповедей. В 14-й главе Евангелия от Иоанна Христос неоднократно говорит: «Кто любит Меня, запоееди Мои со-блюдет». Соблюдение заповедей как практическое основание и проверка ис-полнения заповеди о любви, понятны и психологически: чем выше степень полноты самоотдачи и жертвенно добрых отношений одной личности к другой, тем естественнее и сильнее стремление выполнять желания (заповеди) этой другой Личности, тем сильнее связь личностей друг с другом. По мере исполнения заповедей Божиих, по мере того, как в ходе самого исполнения заповедей возрастают и трудности, встающие на этом пути, воз-растает и стремление к их преодолению, к противостоянию тем силам (преж-де всего, бесовским), которые всячески увлекают личность с путей Божест-венной правды, - становится тесней и жизненней связь между человеком и Бо-гом. Все более дорогими и важными становятся не только нравственные уста-новления и идеалы, предложенные Христом, но и каждое Его слово хочется сделать сеоим словом. Все смыслы и открытия, стоящие даже и за Его словами и действиями, становятся дороже всего, потому что за ними и е них стоит полнота нравственного живого идеала Божественной Личности; и эта-то пол-нота, вполне невыразимая ни словами, ни какими-либо иными просто челове-ческими возможностями, становится дороже есего, потому что, насколько это возможно, - она все же открывается той духовной интуиции, которая у апосто-ла имеет название: «Вера, действующая любовию» (Гал. 5,6). Как таковая, она 679 может возрастать до высочайшей степени. Пребывая в этой степени любви, апостол Павел восклицает: «Кто отлучит нас от любви Божией: скорби, тесно-та, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч? Но все сие преодолеваем силою Возлюбившего нас. Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глу-бина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Хри-сте Иисусе Господе нашем.» (Рим. 8,35-39) Вершин такой любви человек мо-жет достичь лишь путем исполнения заповедей, из которых первая по значе-нию - заповедь о любви к ближнему. О связи любви к Богу с любовью к Любоеь к Богу ближним говорит прямои апостольскии и к ближнему текст: «Кто говорит: «Я люблю Бога», а е их езаимодейстеии брата своего ненавидит, тот лжец: ибо не любящий брата своего, которого ви-дит, как может любить Бога, Которого не видит? И мы имеем от Него такую заповедь, чтобы любящий Бога любил и брата своего» (Ин. 4,20-21). Слова апостола, при их поверхностностном прочтении, носят только обличительный характер. Они справедливо обличают «ненавидящих брата» не только в лице-мерии, но и в прямой нелюбви к Богу. Впрочем, очевидность такого обличе-ния очевидна менее всего, как правило, для самих обличаемых, особенно, если их ненависть эмоционально не сильно выражена и когда ненавидеть как бы «есть за что». Но главное в словах апостола Иоанна Богослова - не столько об-личение, сколько предупреждение от невольного обмана и самообмана. Апо-стол предлагает осознать, что даже если в ком-то можно видеть несомненные, почти демонстративные, и практически собранные в полноте признаки любви к Богу, но для полноты недостает лишь одного, но важнейшего - любви к ближ-нему, - все остальные признаки ничего не значат и ни о чем не свидетельству-ют. Любовь к Богу в таком случае иллюзорна. Дело, главным образом, не только во внешней, взаимосвязи, но гораздо более - во внутреннем единстве этих двух направлений любви. Содержание этого единства особенно убедительно раскрывается в евангельском чтении о 680 Страшном суде. В нем рассказывается о том, как Господь разделил все челове-чество на две части, определив лишь по одному признаку удел первой из них - вечное блаженство, а второй - вечные муки. Первым Он сказал: «Алкал Я, ивы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне... Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меныпих, то сделали Мне... "Мф. 25,35-36,40). Соответственно, вторым было сказано, что они не накормили, не напоили, не посетили Его, ибо не сделали сего меныпим братьям Его. Из евангельского контекста следует, что речь идет о гораздо болыпем, чем о простом нравственном сравнении или уподоблении, но о том едином смысле всех действий любви, который и решает значимость конкретной человеческой личности. Любовь или есть или нет ее, и когда она есть, она неиз-бежно распространяется и на Бога и на Его создания, преимущественно же на те, что являются Его образами, а когда любви нет, так и говорить не о чем. И это одинаково справедливо - идет ли речь о сущности любви или о конкретных ее проявлениях. Более того, апостол утверждает психологическую несообраз-ность любви к Богу («Которого не видит») с нелюбовью к ближнему («к брату, которого видит»). Таким образом, хотя по слову митрополита Филарета «истинная любовь к ближнему воодушевляется любовью к Богу», психологически понятней и ор-ганичней в условиях существования падшего мира - любовь к ближнему. Что бы ни происходило в глубоких недрах человеческой личности, - на внешне психологическом уровне обычно болыпе и раныпе видна и человеку в самом себе и окружающим его - любовь к матери и отцу, к близким по родству, к друзьям, к соотечественникам, а затем уж и к Богу. Но этот почти психологиче-ский род любви имеет задание быть переплавленным в любовь мистическую, иначе он остается той родовою любовью «язычников и мытарей», которая, по мысли Спасителя (Мф, 5,46-47) и по сути духовно-нравственной жизни, не очень многого стоит. Такая мистическая «переплавка» ставит любовь к Богу на первое место по значению, смыслу и сердечному направлению в жизни личности, а брат, «которого видишь», становится в сердце на достойное ему место, хотя и вто- 681 рое, но более драгоценное, чем природное (хотя и первое). Любовь к ближнему становится подобной Божественной любви; в ней не остается ничего нечисто-го, пристрастного, мелкого и пошлого. Вместе с тем, она не утрачивает вполне своего конкретного характера, будучи направленной всегда на конкретную личность, «которую видит». И любя Бога, «Которого не видит», человек уже оказывается способным принять в свое сердце многих, которых пока не видит, независимо от их положения, их места в обществе и других разнообразных признаков, и даже независимо от их отношение к нему самому, что и становит-ся последним и решительным признаком подлинности и чистоты подобной любви. Независимо от отношения в любой степени, вплоть до той степени не-гативного типа, которая именуется враждой. _ , Незнакомая ни одной этической системе установка Любоеь содержится в словах Спасителя: «Вы слышали, что ска- керагам „ г г зано: «Люои олижнего твоего и ненавидь врага твоего» (Лев. 19,18). А я говорю вам: «Любите врагов ваших, благословляйте прокли-нающих вас, благотворите ненавидящих вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного; ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на правед-ных и неправедных» (Мф. 5,42-45). В тексте этой заповеди любви раскрывает-ся завершающее основание ее |