Протоиерей владислав свешников очерки христианской этики

Вид материала

Реферат

Содержание Горение эмоциональности, которую обычно имеют в виду, когда сердца

Подобный материал:

• Русской Православной Церкви, касающихся вопросов христианской этики, нравственных проблем,, 34.88kb.
• Протоиерей Серафим Соколов. История Христианской Церкви (начиная с 4-го века) Глава, 356.72kb.
• Вопросы для подготовки к зачету по дисциплине «основы этики», 58.69kb.
• План Теологическое обоснование морали в средневеково-христианской этике. Моральная, 159.26kb.
• Протоиерей Григорий Дьяченко Борьба с грехом Благословение Свято-Троице-Серафимо-Дивеевского, 777.44kb.
• Высшие богословские курсы при мпда, 235.39kb.
• Терехович Владислав Эрикович, 2222.79kb.
• Первая треть XIII в.) (примерный план раскрытия темы), 37.28kb.
• Протоиерей Евгений Левченко, иерей Александр Егоров, Лаптев Л. Г., академик, проф, 62.51kb.
• Курс «Основы религиозной культуры и светской этики» Модуль «Основы светской этики», 68.6kb.

плотскую, а не духовную настроенность, то есть по сути своей рациона-листична и материалистична (2Кор. 1,12). Апостол говорит также не раз о та-ком плотском типе рассуждения, применительно к конкретным ситуациям, что он имеет только "еид мудрости" (Кол. 2,23). Мало что приносит в жизни чело-века столько вреда, как такое иллюзорное рассуждение, результатом которого всегда является самообман, а нередко и прямой обман. Апостол Иаков характе-ризует такую мудрость, как "земную, душевную, бесовскую" (Иак. 3,15). Заме-чательны эти три, через запятую, как бы равнозначные, лишь с некоторыми от-тенками эпитеты апостола. Земная - по объективному содержанию и вектору направленности; душевная - потому что вместо чистой нраестеенной ценности имеет субъ&ктиъно-психологическую; бесовская - потому что источником сво-им имеет не Бога, но силы зла.

Но кроме этой земной, пораженной грехом мудрости евангельский опыт знает мудрость и ее результат - рассуждение, которые даются как дар Божий, чрезвычайно превосходящий по своей силе и плодам прежнюю порочную муд-рость. "Я дам вам уста и премудрость, которой не возмогут противоречить, ни противостоять все противящиеся вам" (Лк. 21,15), что и совершалось в первые же дни истории христианской Церкви (Деян. 6,10; 7,10). Это мудрость "тайная,

545

сокровенная" (ІКор. 2,27), она дается прежде всего для познания Бога (Еф. 1,17).

Впервые именно о рассудительности как о нраестеенной категории

упоминает ап. Петр: "Покажите в вере вашей добродетель, в добродетели рас-судительность, в рассудительности воздержание" (2Пет. 1,5-6). Писания святых отцов переполнены пониманием необходимости рассудительности, да и сами эти писания все являются образцами рассудительности, прежде всего, в нравст-венном смысле.

Мудрость, рассуждение, благоразумие необходимы, в первую очередь, в различении добра и зла, и это не так легко, как может показаться на первый взгляд. Даже очевидное добро, если не рассудить, например, его меру, стано-вится злом. Так безмерное и несвоевременное (даже и по любви) стремление помочь спасению ближних становится, по слову апостола, "ревностью не по разуму", попытка словом раскрыть правду обращается в болтливость и так да-лее.

Десятками и сотнями можно приводить святоотеческие образцы ясного и здравого рассуждения о нравственной жизни как самого общего характера, ти-па "крайности как с той, так и с другой стороны равно вредны" (преп. Иоанн-Кассиан, Добротолюбие), так и более конкретного, например: "Бесы часто от-влекают нас от легчайшего и полезного и побуждают предпринять труднейшее" (Иоанн Лествичник, Лествица). Почти каждое суждение такого рода может стать предметом глубокой личной нравственной диссертации. Но особенно в нашем контексте ценны "рассуждения о рассуждении", потому что как сам вер-ный тип рассуждения, так и его чистая структура и ненадуманное содержание созидают точное нравственное христианское устроение, что подтверждают и сами эти рассуждения. Иоанн Лествичник: "Рассуждение есть еерное пости-жение еоли Божией. Оно бывает только в чистых сердцах". Это рассуждение дает возможность любителям рассуждения увидеть и подлинную нравственную цель всякого рассуждения, и то услоеие личности, при котором оно может со-вершаться.

546

Св. Максим Исповедник: "Блажен ум, который, минуя все твари, непре-станно услаждается Божественною красотою". Или, говоря иначе, рассуждение, не имеющее центральным пунктом своих исканий бога, - оставляет душу в не-блаженном, в ненравственном состоянии. Примерно такова же его же мысль: "Хранит душу свою не оскверненною тот, кто ум свой понуждает помышлять о едином Боге и Его совершенствах". Авва Фалассий предлагает и иные сущест-венные плоды жизни "по рассуждению": "вожделение мудрости прогоняет страх, а сладость ведения прогоняет печаль".

Подлинное и чистое нравственное рассуждение невозможно, пока ум че-ловека остается в непреображенном через покаяние состоянии. Но и само пока-янное преображение не может совершиться, пока основные стремления души связывают личность с установками автономного "века сего". Такова одна из центральных мыслей апостола Павла, по которой ум как главный орган нравст-венного рассуждения приобретает очищенный преображением вид по мере раз-рушения связи с миром: "Не сообразуйтеся веку сему, но преобразуйтеся об-новлением ума вашего".

Но даже если установка "не сообразования ума веку сему" принята лич-ностью, необходима постоянная проверка себя, потому что помыслы "сообра-зования" будут постоянно стремиться входить в ум, разрушая преображенную работу его рассуждения. Такая проверка может осуществляться лишь при усло-вии постоянного внимания ума по отношению к самому себе.

_ Разумеется, работа внимания имеет гораздо более

Стяжание

обширный характер; его задачи не только в том, чтобы

енимания „ „

следить, не вкрались ли помыслы доверия веку сему и

его приятностям. Оно вообще должно стоять на страже ума и сердца, допраши-вая как стражник все вообще подходящие помыслы: "Стой! Кто идет?" Это дело совсем не такое легкое, как это может показаться. Во-первых, для не занимав-шихся аскетической работой оно может представиться вовсе фантастическим или, в лучшем случае, теоретически-надуманным. Во-вторых, для непонимаю-щего суть дела очень легко спутать нравственный свет внимания с мрач-

547

ным инструментом психоанализа. И техника и результаты обоих деланий отчасти похожи, а внутренние плоды и смыслы глубоко различны. В-третьих, снова необходимо вспомнить о том, что обычное для нечистых помыслов дело -притворяться чистыми. Вообще они действуют различно, даже с одной и той же личностью. То они врываются с цыганским шумом, гамом и свистом, подобно шайке разбойников. То незаметно, как бы змеиным образом, под покровом сер-дечного мрака пытаются вползти и остаться навсегда. То вступают со стражем в как бы спокойную, мирную и почти теоретическую беседу, чтобы усыпить его бдительность, а затем по-приятельски занять ум. А то хитрым и очевидным на-падением на стража стараются отвлечь его на себя, чтобы обеспечить безопас-ный проход другим, уже стоящим наготове. Результаты их действий различны, но, как учат святые отцы, они всегда распознаются знающими дело по произво-димому ими смущению. Стражная служба внимания в том и состоит, чтобы не пропустить ни одного из них без исследования, кто он такой; быть крепким привратником; следить зорко; в лишние беседы не вступать; не быть глупень-ким и обманутым.

Вообще понимание самого слова "внимание" имеет три нравственных смысла, отчасти взаимосвязанных. Во-первых, внимание к "духовной пище", к читаемому и слышимому: к молитве, к слову Божию, вообще к духовной лите-ратуре, к внушениям Божиим и ангельским и прочее. Во-вторых, внимание к ближнему, состоящее в чистом и доброжелательном понимании его жизни, его души с ее скорбями, стремлениями и прочее. И, наконец, внимание к самому себе, к своей душе.

Внимание к читаемому и слышимому состоит в том, чтобы не отвлекаться мыслями и желаниями на посторонние переживания, хотя бы они и казались важными или действительно были таковыми. Важнее пищи духовной нет ниче-го, и смысл и задача неенимания в этом отношении - перейти от более необхо-димого и существенного к менее необходимому. Это особенно опасно, когда через какие-либо каналы Бог внушает личности для нее лично и непосредст-еенно необходимое.

Внимание к ближнему включает в себя слышание того, что он говорит, и того, о чем он молчит; понимание его и тогда, когда он плачет, и когда он сме-

548

ется, и когда глаза сухие, губы сжаты, а сердце окаменело; и тогда, когда уста его говорят одно, а сердце - другое; и тогда, когда душа его раздирается в раз-ные стороны различными помыслами и переживаниями; и тогда, когда он скорбно и одиноко ищет такого внимания; и тогда, когда, как кажется, оно ему совсем не нужно.

Но главным образом е аскетическом значении внимание осознается как строгий надзор и постоянное и точное видение самого себя. Такое видение се-бя возможно лишь е сеете христианских нравственных смыслов, и потому оно оказывается гораздо более редким, чем это можно себе представить. Обычно людям кажется, что они понимают и видят себя, но как раз болыней частью они себя не понимают и не видят. В лучшем случае они видят себя и с неточных по-зиций и психологически фрагментарно: либо по отдельным конкретным прояв-лениям, либо по отдельным качествам, и то, не умея верно их оценить. Тем бо-лее речь обычно и вовсе не идет о постоянном видении себя, для чего как раз и необходимо постоянное внимание, а еще прежде того - устаноека на нравст-венное внимание. Такая установка бывает лишь у сознательно принявших хри-стианские аскетические нормативы.

Сама по себе работа внимания, будучи ближе всего к совестным пережи-ваниям, собственно и представляет собою наиболее сознательно-актиеное выражение совести. Главная задача внимания - пытаться не пропустить в серд-це и в ум нравственно чуждые, то есть греховные помыслы, а, если уж они ока-зались пропущенными, оценочно сигнализировать о них. Это дело, особенно для непривычных, чрезвычайно сложное и требует ясного ума, чистой совести и постоянного напряжения, потому что помыслы, как мошкара, гудят в окрест-ностях человеческой души и обычно замечаются (если вообще замечаются) лишь тогда, когда однородные помыслы бьют долго в одну точку, либо когда они глубоко проникли в сознание и в сердце.

Аскетическая работа внимания имеет свои этапы. Наиболее простая, а по-тому первая по хронологии задача - определить в самом общем виде направле-ние нравственного уклонения от закона. Затем внимание принципиально обра-щается на наиболее, по опыту, опасные направления. И, наконец, оно охватыва-

549

ет все поле нравственной жизни. Внутренняя напряженность сознательных процессов выражается в так называемом бодрствовании.

"Трезвитесь и бодрствуйте",- не однажды ска-Трезвитесь

занные слова Спасителя (Мф. 24,42; 25,13; 26,38,

ибодрствуйте ₄0-41; Лк. 21, 36 и другие), - преимущественно

важны в дни особенных испытаний.

Нравственный смысл трезвения и бодрствования ясно усматривается при сопоставлении их с противоположными состояниями опьянения и сна. Как в опьянении, так и во сне душе предлагаются иллюзорные образы, заменяющие объективные реальности. Как опьянение, так и сон представляют собою рас-слабленные состояния души, в которых ясная нравственная деятельность во всей своей сознательной силе либо вовсе невозможна, либо чрезвычайно за-труднена. Как опьянение, так и сон благоприятствуют прохождению в душу и действованию в ней различных греховных мотивов. Но противоположные опь-янению и сну трезвение и бодрствование представляют собою не только пас-сивный, хотя и положительный, нравственный фон души.

"Трезвение, - пишет св. Исихий, - есть духовное художество, которое, с Божией помощью, избавляет человека от страстных помыслов, и слов, и худых дел" (Добротолюбие). Но если такова цель трезвения, то его можно принять как одно из главных нравственных деланий или, вернее, как душевный строй, кото-рый пронизывает все нравственные делания. По сути, трезвение и бодрствова-ние представляют собой одно аскетическое явление; различия между ними - в оттенках. Если бодрствование обычно употребляется в смысле постоянной ак-тивной готовности к любому событию внешней и внутренней жизни, имеюще-му нравственное значение, преимущественно же кризисно-эсхатологического характера (смерть, явление антихриста), то трезвение более описывает процесс отражения работы сил зла. Но также это слово и дело употребляется при таких деланиях, как умная молитва и память смертная, известные в аскетическом уче-нии и жизни как наиболее существенные в практике христианского исихазма .

¹⁹ Исихазм, от исихия /с греч. - безмолвие/, известное в древней и средневековой преимущественно мо-нашеской жизни, направление аскетического опыта.

550

Безмолвие - не просто молчание, но отсутствие молвы (по-славянски - суеты, вообще всяческой попечительности); отсутствие, невозможное по греховной природе человека, требующей, напротив, всяческой молвы даже у людей по природе молчаливых. Потому для искоренения "молвы" и достижения безмол-еия необходима постоянная и напряженная внутренняя работа, сопряженная с глубокой и чистой молитвой. Поэтому бодрствование и трезвение, как и все, относящееся к духовной жизни, являются одновременно и даром Божиим и плодом, результатом духовного труда, который в этом отношении, как и во вся-ком другом, начинается с осознания необходимости трезвения и бодрствования, а значит - с соответствующих установок.

Затем, трезвение и бодрствование, как рассудительность, как любой дар Божий следует развивать и воспитывать. Наконец, постоянное бодрствование и трезвение рождают то самое внутреннее внимание, которое, по слову преп. Исихия, "есть непрестанное от всякого помысла безмолвие сердца, в котором оно Христом Иисусом непрестанно дышит" (Добротолюбие). Он же утвержда-ет, что трезвение дарует сокровенное разрешение сокровенных Божественных тайн. Сущность бодрствования и одновременно его цель - это, в первую оче-редь, установление своего рода ограждения, препятствующего проникновению в христианскую душу чему-либо злому, иноприродному ей. Бодрствующая ду-ша постоянно как бы всматривается в саму себя и в ближайшие окрестности, потому что иначе, стоит чуть задремать - и это чужое уже проникло. Духовное и нравственное бодрствование состояние довольно редкое, хотя бы потому, что очень немногие ставят для себя сознательно задачу такого бодрстеоеания; само собой оно не получается. Поэтому продукция как бы не спящей души мало чем отличается от продукции души спящей. Недаром у многих людей, особенно у женского пола и в юном возрасте, такое большое место занимают мечтания, фантазии и подобные им продукты внутренней деятельности по типу вообра-жения, например, надуманные научные и философские интерпретации. Бодрст-вовать - это означает сберегать себя; прекращается бодрствование - прекраща-ется и сознательное сбережение.

Недаром бодрствование порою заменяется словом бдение. Бдение - это результат бдительности, то есть напряженной осторожности, особенно, когда

551

возможен подступ близкого врага. Поэтому бодрствование явление мужест-еенной жизни-брши; воин не спит на посту; воин не может спать, зная, что подкрадывается враг. Сон - родной брат нерадения; бодрствование прогоняет нерадение. Бодрствующий живет настоящим; ему некогда распускать свою па-мять, чтобы перебирать картины минувшего, особенно же - греховные; некогда распускать и воображение для приобретения пустых мечтаний и фантазий. Очень важной в нравственном отношении является такая функция бодрствова-ния, как хранение совести чистой, что способно и жизнь сделать безукорной, а с этой целью постоянное испытание совести, верно ли она судит на основании Божественных законов.

Вообще эти состояния и делания - трезвение и бодрствование оказывают-ся настолько существенными в нравственной жизни, что и апостолы и отцы Церкви - учители нравственности - постоянно напоминают о их необходимости. Ключевое в этом отношении место из первого послания к Фессалоникийцам: "Все вы сыны света и сыны дня, мы не сыны ночи ни тьмы. И так, не будем спать, как и прочие, но будем бодрствовать и трезвиться" (ІФес. 5, 5-6). Именно это, днееное нравственное христианское сознание, раскрываемое в виде трезве-ния и бодрствования, особенно требуется Евангелием в критические минуты жизни личности и человечества (моление в Гефсиманском саду, последние судьбы мира). Такое трезвение есть свойство не позитивистски холодного серд-ца, но, напротив, сердца, любовию горящего.

„ Духовное горение сердца не просто высокая степень

Горение

эмоциональности, которую обычно имеют в виду, когда

сердца _{г г}

употреоляют этот оораз; оно имеет своим источником тот

огонь, о котором говорит Иисус: "Огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся!" (Лк. 12,49) Этот огонь есть образ мощи жизни чистой и спасительной веры, действующей как в каждой личности пер-соналистски, так и в изжаждавшемся по подлинной правде человечестве.

Огонь духовно-нравственный образно обладает свойствами огня матери-ального. Он светит, то есть освещает вокруг пространство настолько обширно и

552

интенсивно, насколько в нем самом есть силы. И, конечно, эта сила имеет про-исхождение Божественное, а от человека зависит лишь степень стремления к ее усвоению и самоотдачи. Действие горения уничтожает все тленные, слабые, подлежащие смерти элементы человеческой личности - и потому имеет в себе характер мощного самоотвержения - и переплавляет, укрепляя и закаляя то, что должно преобразиться к новой вечной жизни. Тем значительней проявляется личность, чем больше в ней такого горения.

Прежде всего, образцом такой личности был Сам Иисус Христос, потому Он и имел право сказать: "Огонь принес Я. на землю...". И Он же сам отмечал тех, кто имел в себе характер подобного огненного служения, и, прежде всего, -Своего Предтечу: "Он был светильник, горящий и светящий" (Ин. 5,35). В этом же смысл постоянно требовательного образа Христа по отношению к нравст-венной жизни Своих учеников и последователей: "Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего не-бесного" (Мф. 5,16). Такой горящий свет сердца Христос предлагает как образ эсхатологической готовности: "Да будут чресла ваши препоясаны, и светильни-ки горящи" (Лк. 5,35).

В наиболее существенном, не психологическом смысле такое горение есть результат возгорания "горючего вещества" сердца от таинственного огня крещения Христова, о чем говорит Предтеча: "Я крещу вас в воде в покаяние, но Идущий за мною... будет крестить вас Духом Святым и огнем" (Мф. 3,11). Такое "огненное" крещение приносит реальные плоды, когда у крещаемого можно видеть сознательную готовность его принять и соделать огненное изме-нение своего сердца необратимым. "Бог наш есть огонь поядающий", - пишет апостол Павел (Евр. 12,29), и это, как и почти все другие, таинственное слово о духовном огне Божества снова дает возможность ощутить связь души, "пы-лающей огнем", с огнем Божества. "Духом пламенеть", - призывает апостол Па-вел (Рим. 12,11). И это "пламенение духом", горение сердца, как минимум, оз-начает то рвение в служении Богу и людям, которое заставляет забыть обо всем своем, отдавая все свои силы этому служению.

Горение - одна из высоких, хотя и таинственных, качественных характе-ристик вне-нормативной нравственной жизни. То, что в трезвении лишь наме-

553

чалось, как открытый выход из сознательно греховной жизни, в горении рас-крывается вполне в положительной динамике нравственных перспектив. Горе-ние - это нравственное состояние души, но переживаемое не статически, а ди-намически, активно, то есть в постоянном жиеом воплощении. Горение, хотя и не является непосредственным содержанием нравственных процессов - по-тому что иначе можно было бы представить как положительную ценность фа-натизм инквизиторов, фашистов или советских коммунистов, - но всегда опре-деляет реальную жизненную силу этих процессов в их внутренних интенциях. Вместе с тем эта внутренняя сила усваивается сознательно, а не является про-стой природной особенностью типа темперамента, потому что иначе любой не горящий, но "тлеющий" мог бы оправдаться отсутствием этого дара. Или, с другой стороны, особенно высокой должна быть нравственная оценка всякого темпераментного кавказца. Но это, разумеется, не так.

Именно на понимании личной ответственности в усвоении этого дара и основано приведенное повеление апостола "духом пламенейте", равно как и на понимании личной ответственности в развитии близких духовно-нравственных процессов - "духа не угашайте". Это значит, что любой человек лично может создавать или, по крайней мере, усиливать, укреплять условия, при которых го-рение его сердца может начинаться и идти ровно и мощно, как и напротив -слабеть до полного затухания. Необходимо понимать, что нравственное со-стояние человека как по внутренним смыслам, так и по поведенческим про-цессам, почти никогда не является стоянием, но всегда деижением, хотя и не всегда ярко выраженным, порою характеризуемым как сползание, порою - как карабкание, или хотя бы как попытка к выкарабкиванию. Чем серьезней, осно-вательней и жизненней стремление в нравственном отношении вверх, тем болыпе можно говорить о горении сердца, о "пламенении" духа. Это нравст-венное движение - вперед и вверх - совершается во всех отношениях, а, прежде всего, во внутреннем устроении, то есть в сердце, раскрывающемся в движени-ях любви к Богу и к ближним. что нравственное состояние человека как по внутренним смыслам, так и по поведенческим процессам, почти никогда не яв-ляется стоянием, но всегда деижением, хотя и не всегда ярко выраженным

554

Господь Иисус Христос, умирая распятым на кресте, последнее Свое слово сказал: " Совершилось". Цель Его посланничества исполнена. Всегда соеер-шенная дорога Его жизни, взойдя на кресте до еершины, заеершилась. И апо-стол Павел, подходя к завершению своей жизни, писал апостолу Тимофею: "Подвигом добрым я подвизался, течение соеершил, веру сохранил" (2Тим. 4,7). Но и это совершение и само совершенство парадоксально до невозможно-сти для людей "века сего", потому что оно совершается и Самим Сыном Божи-им и Его учениками "через страдания" (Евр. 2,10). Более того, вершина этого совершенства - принесение Себя в жертву за грехи народа (Евр. 7,27); именно это совершенство становится "для всех послушных Ему виновником спасения вечного" (Евр.5,9). Именно потому Христос именуется Совершенным Богом и Совершенным человеком, и иным Он быть не может.

Но к